В прятки с Бесстрашием 32 страница

— Я делаю все, что могу.

— Ладно. Как там в целом? Спокойно все? Боевой отряд нужен?

— У нас все под контролем, лидер. Извне нападений не было, после того инцидента за Стеной больше стычек с недовольными не случилось. Насчет боевого отряда — смотри сам, если есть кого отправить, лишним не будет, а так… по большому счету не обязательно.

— Хорошо. Будь на связи, Алекс. И жду тебя на полигоне.

— Я понял. До связи.

Экран погас, а я еще какое-то время сижу и смотрю на него в прострации. Фу-у-у. Неужели пронесло? Вот когда Кнопик могла увидеть меня с Лекси? На ринге, в тот самый раз? Да, потом они с Эшли уже уехали… Вот ведь егоза, чуть под монастырь не подвела. Это еще лидер был в хорошем расположении духа, могло бы все закончиться гораздо печальнее… Интересно, как Алексис отнесется к предложению скататься на полигон? Наверное, будет в восторге…

========== Глава 49. «Теперь я хочу спеть дуэтом» ==========

Алекс

Джимми налетел на меня, когда мы вернулись во фракцию с очередного выезда и я успел прогнать моих смертничков по полосе еще раз. В качестве профилактики. Я уже собирался было отбросить тапки от усталости, когда он схватил меня и потащил в студию.

— Алекс! Ты должен это услышать! Пожалуйста, пойдем со мной, очень прошу, я нашел девочку, она страшно талантливая, просто послушай…

— Джимми, ты бы лучше Анише больше внимания уделял. Ты так со своей музыкой носишься, прозеваешь все остальное.

— Музыка для меня — как для тебя ножи. Это моя жизнь. Я очень люблю Анишу, но она, в отличие от тебя, меня понимает.

Мы как раз заходим в студию, и к нему подключается Аниша.

— Слушай, — подходит ко мне, смотрит на меня снизу вверх, — перестань уже ломаться, как девочка, Алекс. Ну просит тебя друг, раз в жизни! Ты можешь хоть иногда запихивать свою ох*ительность подальше и просто делать, о чем тебя просят? Послушай девчонку, там правда есть на что время тратить…

— А тебе откуда знать, Аниша? Ты ж в музыке ничего не понимаешь?

— Пока была с Джимми, научилась разбираться. Давай, Алекс, не дури. Такой шанс не всегда выпадает, а раз мы ее нашли, грех им не воспользоваться.

Не знаю, какой черт и за какое место меня дернул, но я поддаюсь на их уговоры. В студии никого нет, и Джимми несется сразу же демонстрировать мне свою находку.

— Что хоть за девица-то? Из урожденных? Она вообще Бесстрашная?

— Ты послушай сначала, потом задашь все свои вопросы.

— Аниша, что у тебя происходит? Ты последнее время сама не своя… — Она закатывает глаза и отворачивается. Я подхожу и тихонечко обнимаю за плечи. — Не расскажешь, малыш? Все плохо, да?

Она утыкается мне в грудь, обнимает за талию.

— Ты даже не представляешь, Алекс, я просто в аду…

Но тут из колонок льется просто охренительный голос, я совершенно зависаю. Она берет такие модуляции, какие не снились блеющей девке из Искренности. Нет ни одной промашки. Голос смутно знаком, я вроде слышал уже где-то… Но определенно сильный, чистый. Свихнуться можно, где Джимми нашел ее? Неужели в Бесстрашии есть девушка с таким голосом? Почему я ее раньше не знал? Надрывная песня льется и льется, а на меня накатывают все новые и новые волны мурашек. Да, с такой девицей я бы спел, ох, спел бы… Черт, где ж я его слышал-то? Точно не на сцене, в жизни где-то… Приятные, теплые волны, как нежные прикосновения или чувственные поцелуи, — вот что напоминает голос. Песня кончилась, а я понимаю, что все еще держу в объятиях Анишу.

— Ани, что это за девушка? Срочно скажи мне!

— Я тебе не только скажу, но даже еще и покажу, если ты согласишься спеть. Хотя бы на запись. Мы девку возьмем, а твой мудобл*дский голос будет бэк-вокалом. Для Джимми это очень важно, понимаешь? — Аниша поднимает на меня зареванное лицо. — Понимаешь?

Ох, детка, понимаю, хоть ты мне и не веришь. Если я прав, ты по Кевину сохнешь, а он по тебе… Да и невозможно это скрыть, когда они находятся в одном помещении, между ними только что разряды не проходят. Оттого и ругаются постоянно… Трудно это — взрослеть, да, малыш? И вину чувствовать противно, уж мне ли не знать. Ладно…

— Так и быть. Скажи, чтобы собирал наших. Распоемся, а потом, может, и запишем. Но ты приведешь мне девицу, ясно?

Аниша кивает и убегает обрадовать Джимми. А я в очередной раз думаю, что опять ввязываюсь в х*йность. Но мне почему-то волнительно и приятно.

Песня все та же: Green Day Give me novokaine

Джим довольно быстро находит клавишника, сам он на ударных у нас, а мы с Кевином гитара и бас-гитара. Ну что, тряхнем стариной! Сразу вспомнились шальные, сумасшедшие подростковые годы, без войны, без проблем, в душе вскипело озорство, так давно забытое, но еще не похороненное. Джимми вступает на ударных, первые аккорды на гитаре… Слова уже не приходят на ум — они как бы живут в этой музыке и складываются в куплеты сами. Люблю я все-таки это дело. Особенно когда не надо больше ни о чем думать…

Музыка оглушает, голос не подводит. Надо же, и не думал, что будет так хорошо получаться; ощущение, будто бы и не прерывали репетиций. Все помнят свои партии, все идет без сучка без задоринки. Улыбка сама собой появляется на лице. Я вижу, что пришла Аниша. Руки у нее сложены на груди, она покусывает кулачок и радостно смотрит на меня ликующим взглядом. Она так делает, когда задумывает пакость, хитрость или диверсию. Ну, хоть не плачет, уже хорошо. А где девица? Она мне девицу обещала…

Алексис

Божечки, добейте меня уж, чтобы не мучилась… После очередного вечера, проведенного на полосе, сил нет даже пошевелиться. Целая неделя всевозможных разъездов по стрельбищам, стадионам, полосам, чтоб их никогда не видеть, препятствий вымотала до безобразия. Я уже почти уснула, когда к нам в спальню ворвалась Аниша и, издав боевой клич, принялась тормошить мою полуживую тушку.

— Подъем! Че ты развалилась, словно на тебе весь еб*чий день черти катались? Давай вставай, у меня для тебя кое-что есть.

— Если это не запас сладких снов, то мне ничего больше не надо. Пожа-а-алуйста…

— Вставай, я сказала! — гаркает она так, что я подпрыгиваю на койке, а девчонки принимаются на нее шипеть. И в кого у нее такой голосочек? — Быстрее, живее, бегом шевели задницей! Жду тебя в студии, — и выскакивает за дверь…

Запутавшись спросонок в штанинах, чуть не переломав пальцы, я завязываю шнурки на кедах и все же нахожу остатки сил, чтобы подняться с мягкой постельки. Еще на подходе к студии я слышу музыку и… тот самый голос. Тягостное напряжение всех последних дней спадает, уступая место нежности такого же вселенского масштаба.

Мне так хочется вслушаться в него, впитать все оттенки, эмоции… Тихонечко пристроившись возле стеночки в коридоре, я слушаю невероятный голос, он завораживает… Теплая волна проходит из середины тела до самых кончиков пальцев. Черт, ну кто же это? Заглядываю в студию и глазам не могу поверить… Улыбка расползается до ушей, а сердце срывается и уносится в кругосветное путешествие по звенящему от восторга телу, переворачивая душонку. От удовольствия мурашки разбредаются до самой середины живота, пульсируя там теплыми толчками. Ток по коже растекается легкими, жалящими иголочками. Дыхание сбивается и уже не возвращается в норму… Да просто не может быть!

— Ну и где ты шляешься, а? Сколько тебя можно ждать? — выглянув из-за двери, вновь принимается орать Аниша, придавая мне этим отменного пинка.

— Ниш, я не могу туда зайти… Там Алекс, это он так поет! Почему ты мне раньше-то не сказала?.. Черт!

— Ну вот, считай, что сказала, чего тут-то торчать? Иди уже к своему милому, чего такого-то?

— Ани, кто там у тебя? Тащи сюда девицу, иначе я сам выйду, — раздается из студии громовой голос. Сделав глубокий вздох, отчего-то на ватных ногах делаю шаг вперед.

Восхитительно! На меня удивленно смотрят серые прищуренные глаза в окантовке черных ресниц. Алекс слегка усмехается, приподняв одну бровь, и, отложив в сторону гитару, грозно складывает руки на широкой грудине, насупившись…

— Ну что, упор лежа принять, один подход, или сразу на полосу? — самым разнесчастным голосом интересуюсь я.

— Ани, ты зачем Алексис привела, тем более после отбоя? Ты мне девицу поющую обещала, — недоуменно поворачивается этот поганец к Анише. Девицу ему подавай, посмотрите на него! А ничего не треснет?

— А чем я не устраиваю? — злобненько глядя на него, любопытствую. — Я тоже петь умею, и кто скажет, что я парень, пусть первый бросит в Анишу камень.

— Я тебе девицу обещала — я ее и привела, — показывает на меня пальцем Бесстрашная. — Вот. Не веришь — проверяй.

— Спасибо, что вы обо мне в третьем лице. Я, пожалуй, пойду, пока высокопреосвященство окончательно не разозлился. — Я поворачиваюсь и делаю пару шагов к выходу.

— А ну, стой! — От удивления я даже зависаю и втягиваю голову в плечи, потому что первый раз слышу, как Джимми повышает голос. — Хватит тут уже ваших пикировок. Алекс, то, что ты слышал, — это Лекси пела. Правда. Лекси, спой ему, я очень тебя прошу. Пожалуйста.

— Пусть вот он попросит, — тыкаю пальцем в Алекса. — Если он не попросит, петь не буду. Вот.

— Алексис, чего ты хочешь? Чтобы я на колени встал? — Я рассматриваю свои ногти. Сам думай, все тебе скажи. Может, и на колени… — Я тебе так скажу, если то, что я слышал, действительно твой голос, то это самое прекрасное, что мне доводилось слышать в своей жизни. Я прошу. Пожалуйста, спой нам. Мне.

— Только для Джимми, ясно? — раздраженно говорю и беру наушники.

Джимми заставил меня выучить песню, которую он хотел записать для концерта («Bring Me To Life» (Ost Ken Block) Evanescence), да, честно говоря, она мне и самой нравится. Такая энергичная и одновременно щемящая. И голосу дает развернуться. Пока я пою, вообще обо всем забываю. Что Алекс тут, что он наорал на меня, что Дани обжимал и, вообще, ведет себя как придурок, обо всем. Только я и музыка, и больше ничего не существует. Но я никогда не стала бы петь, если бы не слышала Алекса.

Так, значит, это он, это его голос. Ну как я раньше не поняла? Я ведь видела, что у него очень хорошее чувство ритма, пока он отбивал на ведрах с краской, и слышала его голос, просто… Он так не вяжется с гитаристом и вокалистом группы панк-рока… Хотя почему? Он забавный, такой славный, когда не садится на своего командирского конька и запирает своих тараканов. И, что уж там говорить, я вижу, какое впечатление производит на него мой голос. Стоит, руки на груди сложил, улыбается одним уголком губ… И смотрит так, как будто я рождественская елка… И это приятно.

— Та-а-ак, — тянет Алекс, когда песня закончилась, а я сняла наушники и вышла из комнаты записи, — что еще я про тебя не знаю? Что это за игра такая, Лекси? Почему ты сразу не сказала, что у тебя такой голос?

— Ну ни фига себе выговор! Мне надо было бегать по фракции и каждому встречному докладывать о своих талантах? Джимми, я спела, можно я теперь пойду спать?

— Нет! — опять рявкает Джим. — Алекс, прекрати девицу подкалывать, она в отличие от тебя согласилась выступить с нами. Ты должен ее отпустить. Такого шанса у нас не будет больше никогда.

— Что-то мне подсказывает, что вы в таком составе не очень-то нуждаетесь в моем одобрении… — Аниша посылает ему воздушный поцелуй и хлопает ресницами. Я замечаю, что Кевин не сводит с нее взгляда. М-да, наши с командиром отношения — это еще просто цветочки на лугу. Хотя о чем это я, какие еще отношения… — Ладно. Джим, сколько у нас времени до концерта? Мы хоть подготовиться-то успеем?

— У нас еще месяц. Подготовиться можно успеть, если репетировать хотя бы три раза в неделю. В принципе, вам не обязательно петь дуэтом. Если споете по отдельности, тоже будет ничего.

— Нет уж, нет уж, раз вы меня затащили сюда, я теперь хочу дуэтом. Лекси, ты чего притихла? Сама-то чего скажешь?

— А что я скажу? Вы уже за меня все решили, я человек подневольный — что командир скажет…

— Лекс, да ладно тебе выебыв*ться! — вскрикивает Аниша, которой явно надоело уже слушать наши пикировки, да и взгляды Кевина заставляют ее чувствовать себя не очень уютно. — Порепетируешь, споешь и забудешь все это как страшный сон. Хорош вам уже придурков из себя воображать, и фракции будет полезно. Глупо не воспользоваться случаем, когда победа практически у нас в кармане.

— Ладно. Я пойду. Петь буду. Скажите, когда репетируем тогда. Все, пока.

Я хмуро выхожу из студии и слышу, как Аниша что-то выговаривает Алексу. А через минуту он меня догоняет. Пристраивается рядом и прогуливается, засунув руки в карманы штанов. Я молчу, а чего тут скажешь… Блин, бесит вся эта ситуация, до чертиков.

— Давно поешь? — спрашивает он, лукаво поглядывая на меня сверху.

— С детства. Как и все.

— Лекс, не злись на меня. — Он проникновенно заглядывает мне в глаза, а я не знаю, куда девать взгляд, чтобы себя не выдать. — На что именно ты злишься?

— Как ты там говорил, дай вспомнить? А… Не бери в голову. Ничего такого, о чем можно было бы говорить. Мне понравилась эта фраза. Возьму на вооружение.

— Лекси… Я же вижу, что все не так. Ну, скажи, в чем я виноват? Алекс…

— Знаешь что, дело не в том, что кто-то из нас виноват, а в том, что ты топчешься по моей жизни и даже не замечаешь этого! Как ты мог сказать мне, что я на тебя вешаюсь? Я? На тебя? Я что, такая же шлюха, как все те девки, которые тебя окружают? Которых ты непрерывно обжимаешь по углам? Ты меня с кем-то спутал, Алекс.

— В Бесстрашии свой стиль общения между парнями и девицами. Я просто делаю, как делают все, никто не видит в этом ничего такого… — Пожимает он плечами.

— Дани не урожденная Бесстрашная, но ее ты тоже тискал!

— Вот именно. Тискал. Как тискаю Анишу, Кнопку и других девчонок, просто потому, что они девчонки. Тут так принято выражать свое расположение. Лекси, я не могу этого объяснить, но за этим, правда, ничего не стоит.

— Так вот, мне не надо показывать твое расположение таким образом. Оно мне слишком дорого обходится. Ясно?

— Слушай, ты уже пообещала Джимму спеть, для него это действительно важно, и если мы будем репетировать, мы должны…

— Так. Стоп, — говорю я, выставляя указательный палец перед собой. — Нет никаких «мы». Это понятно? Есть я, есть ты, по отдельности. «Мы» — нет. Спели и разошлись!

— Да что не так-то, еб твою мать? — практически срывается на крик командир. — Почему? Почему мы не можем нормально общаться, почему я все время чувствую себя виноватым просто за то, что я веду себя, как обычно?

— Нет, Алекс, со мной ты ведешь себя так, что, кажется, ты целью своей жизни поставил насмехаться надо мной и моими чувствами! Сначала сказал, что я подстилка, потом, после поцелуя, стал игнорировать, а дальше, опять-таки поцеловав, вообще наорал и сказал, что я на тебя вешаюсь! Какого хрена, Алекс? Да у тебя тараканы в голове размером с кулак! Ради чего такого охрененного я должна терпеть все эти оскорбления? Кто дал тебе право играть с моими чувствами?

— А они есть? — Он все пытается заглянуть мне в глаза. — Лекси, ты что-нибудь чувствуешь ко мне?

— А ты думаешь, я стала бы целоваться с парнем, если бы ничего не испытывала к нему? Ты все еще продолжаешь видеть во мне одну из своих девок?

— Именно поэтому я хотел сделать вид, что не было того поцелуя на ринге. Потому что понял, что ты не такая. И хотел уберечь тебя от разочарований. Не хотел влиять на твои рейтинги, подставлять тебя под пересуды и делать тебе больно. Хотел отказаться от тебя… Понимаешь? Но не смог. Потому что ты на меня так действуешь, что у меня просто башню рвет. Жестко. И я бы все отдал, чтобы быть с тобой. Но… я не тот парень, который тебе нужен.

— И тут ты за меня все решил! А что я при этом почувствовала — да плевать тебе. Трудно было все вот это сразу сказать, а не отправлять меня в жесткий игнор?

— Лекси, прости меня. Правда, я с тобой просто голову теряю. Знаю, не стоило на тебя орать, но когда я увидел тебя с Громли, когда я узнал его, что это именно он на тебя напал, у меня просто помутилось в голове, я очень испугался, что он может навредить тебе. Я иногда теряю контроль, а с тобой это происходит чаще обычного…

— Ну давай, и в этом меня обвини. Все вокруг гондоны, один ты — воздушный шарик…

И тут он меня останавливает, разворачивает к себе лицом, одной рукой обхватывая меня за талию и прижимая к себе. Я поднимаю на него глаза и сразу же опускаю. Не могу я на него смотреть, особенно когда он так близко. Я шалею от его близости. Он подцепляет пальцами мой подбородок и заставляет снова поднять на него глаза, а я их закрываю. Не буду я на тебя смотреть! Не буду. Но я чувствую, как он смотрит, у меня аж мурашки по спине ползут. Словно душу вынимает. Его пальцы, пройдясь по щеке, зарываются в мои волосы. Черт, держи меня… или я сейчас упаду.

— Лекси… Детка, пожалуйста, не прогоняй меня… — Его губы так близко, что я ощущаю его жаркое дыхание. Права была Аниша, он как наркотик… Он не дотрагивался до меня неделю, и вот сейчас меня просто ломает, до чего хочется ответить на его ласки. — Прости меня, я только о тебе думаю, мне никто по-настоящему не нужен, кроме тебя.

— Алекс, ты хоть понимаешь, как с тобой трудно? — Открываю глаза навстречу распахнутым черным колодцам зрачков, хочу рассмотреть все эмоции, до последней капельки, на его лице. — Ну откуда у тебя все эти пунктики? То я с тобой хочу быть за рейтинги, то хочу похвастаться, какой у меня крутой парень… Да чушь это все! — Я поднимаю руку и осторожно глажу его по щеке. — Мне просто нравятся твои глаза. Когда ты смотришь на меня, я чувствую себя… в безопасности. Мне нравятся твои руки, такие сильные и горячие, твои губы, нежные и беспардонные… И кроме этого нет ничего… Алекс, как ты можешь, с таким голосом, с таким талантом, быть таким замороченным?

— Талантливый человек талантлив во всем. — Он улыбается, ощупывая взглядом мое лицо, словно что-то выискивая в нем. — В том, как вынести себе мозг, тоже.

— А ты не думал, что, может быть, это я не та, которая тебе нужна?

— Нет. Я так не думал. Я последнее время думаю только о твоих поцелуях и только о них и мечтаю… — Он притягивает меня к себе, и его губы накрывают мои. Нежно… И так сладко… Мягко прихватывая, чуть сминая и оглаживая. Горячая большая ладонь спускается все ниже и ниже… Так не хочется его отпускать! Мои руки обнимают мощные плечи, разгуливая по ним ладошками, а он вжимает мое тело в себя так крепко, что у меня перехватывает дыхание.

— А я скучаю по твоим… — шепчу ему в губы.

— Лекси… — Он отстраняется от меня, и я просто тону в объёмной бездне его глаз. — Ты так… хороша…

Не могу сдержать улыбку.

— Надо же, чуть ли не впервые ты не сказал мне гадости после поцелуя!

Алекс смеется и отпускает меня, потому что у него пищит коммуникатор. Лицо его меняется молниеносно, так резко, что я невольно чувствую тревогу.

— Да твою мать! Лекси, на Искренность нападение. Меня срочно вызывает командование. Кажется, война докатилась и до нас, у нас боевой выезд.

— Господи… — Мой голос выдает только сиплое эхо.

Душа содрогается, трясется и хлопается в пятки, рассыпаясь там на тысячу осколков. Коридор расцвечивается крупными бледными искрами и раскачивается. Кровь отливает от лица, пальцы выплясывают свой нервный танец паники, что хочется зажмуриться. Во рту расплывается мерзкий свинцовый привкус страха. Сердце раздирает раскаленными гвоздями, а горло пересохло, будто щеткой по металлу прошлись…

— Так. — Он хватает меня за плечи и заглядывает в глаза. — Без паники. Слушай. Я не знаю, в каком составе и с кем вы останетесь, но лучше бы тебе держаться вместе со всеми. Если нападение будет на Бесстрашие, вас всех будут уводить через подземные ходы. Слушай внимательно громкую связь. Поняла меня? И лучше бы ты пошла к девицам. Или к Анише.

— Алекс. — Я просто не могу поверить, ведь только что все было хорошо… — Ты вернешься?

— Ну, конечно, я вернусь, Лекси, по-другому и быть не может… — Он уже было хотел бежать за Кевином, но я беру его лицо в ладошки и целую его в губы.

— Вернись живым. — А руки немного подрагивают. Блин, все-таки тяжко это, господи…

Он обнимает меня крепко и целует. Губы жадные, напористые, но поцелуй нежный. И этот вкус его губ. Терпкий запах кожи и мужского тела, резкий запах адреналина. Вдыхаю аромат близкого человека. Запомнить, впитать… Кажется, если не сделать этого, он уйдет совсем незащищенным. Дыхание срывается на какие-то всхлипы. Отрывается, оглядывает все мое лицо.

— Меня не так просто убить, детка. — Подмигивает мне и улыбается. — Я вернусь. Обещаю.

Пальцы немеют, губы тоже. Приступ тревоги оборачивается приступом головокружения, словно перед глазами мелькает парад планет. Пошевелиться ужасно страшно… Страх врывается без стука, затекает куда-то в грудь и скручивается там между сердцем и желудком. Принимается пульсировать, завывать нечеловеческим голосом, скулить, тихо капать на мозг. Страх за него.

Да что же это за жизнь такая? Ну как такое возможно… Услышать нежные признания. Теплые. Нужные. Ласковые. Понять, как дорог может быть другой человек. Неимоверно дорог. Поверить в сказку. Необычную. Волшебную. Он сказал, что думает о моих поцелуях, мечтает! Удивительно, как такой поганый день может стать таким замечательным от двух коротеньких фраз. И тут же осознать, насколько все хрупко и шатко в этом мире.

Просто… просто это вышло неожиданно. Все нервы натянуты, бренчат как струны. В животе скручивается напряженный узел тревоги. Пытаюсь шумно поймать ртом воздух, не получается. Я задыхаюсь от страха и беспомощности, медленно сворачиваюсь в испуганный клубок натянутых нервов, и меня колотит такая дрожь, что успокоить ее не получается никаким усилием воли. Боже мой… Только бы все было хорошо, ну пожалуйста.

Конечно, Алекс Бесстрашный. Конечно, он воин. Смелый и слишком безрассудный… Только бы он никуда не влез. Паника окатывает ушатом холодной воды, и я неожиданно для самой себя начинаю икать. Хоть что-то, лишь бы больше не было этой звенящей тишины вокруг. От этого я расстраиваюсь еще больше и принимаюсь тихонько плакать. Только не реветь… Не реветь, черт побери, беспомощно кусая губы. Он может погибнуть. Может не вернуться… Да боже ж мой, даже думать об этом не смей, слышишь?! Он же сильный, правда? Алекс чертовски сильный. И опыт у него имеется… Господи… Это нестерпимо, только не дай ему погибнуть, только не он, пожалуйста!

Тяжело. Так тяжело, словно в груди растет холодный булыжник, и он давит, сука, давит, сминает, мешая вздохнуть. Он же вернется, ведь он мне так нужен. Он обещал. Так хочется увидеть мелькавшую безмятежность в его серых глазах. Просто ради того, чтобы снова улыбнуться в ответ на его искреннюю, настоящую улыбку. Услышать такой родной, немного насмешливый голос. О боже, как я хочу его услышать! Обнять, сильно. Уткнуться носом в крепкое плечо и ощущать себя бессовестно, безгранично счастливой. Просто потому, что он рядом. Без него все не так.

Что-то теплое упирается мне в плечо… Нишка. Сползает по стенке и усаживается рядом. Бледная, словно полотно. Пальцы мандражно скачут, она стягивает ладони между коленок. И молчит…

— Они ведь вернутся, да? — сглотнув тошнотворный ком в горле, выдавливаю я. В голосе предательски звякает слеза.

— Всякое может быть, — обманчивым эхом выдает она. Ну и к чему эта твоя призрачная отстраненность? Я же знаю, что ты тоже умираешь от ужаса… за Кевина. Конечно, ведь это видно.

— Ани… — зову ее я, стараясь унять выплескивающийся поток горячей влаги. — Он сказал мне, что он думает только о моих поцелуях… И что я хороша… А потом… Он ушел… И ты мне говоришь, что всякое может быть? Да? Так бывает?

— Ну вот видишь, — тянет она, и голос ее срывается, а за ним тают голубые озера ее глаз и текут слезами. — Я тебе говорила, что все это не просто так… Надо же, Алекс влюбился… Никогда не подумала бы…

Сидим долго, молча, пока Анишу не забирает Джимми, а острое чувство неизвестности сильнее закипает внутри, разливаясь по телу, застряв в горле колючим клубком, обрывая воздух… Сердце выдирается из груди и уносится в какое-то адское турне по закоулкам онемевшего тела. Невыносимо. Невозможно невыносимо просто сидеть и ждать. Все благоразумие моментально испаряется во влажном воздухе, а перед глазами навевает жуткие эпизоды, которые мозг, чтоб его, подсовывает все страшнее и страшнее… Я зажмуриваюсь до бликов в сетчатке и разноцветных пляшущих кругов, чтобы сбить калейдоскоп разбушевавшейся фантазии, и снова проваливаюсь в глухой колодец неизвестности. Просто… Ожидание невыносимо. Кровь в висках болезненно ухает, а пот чертит мокрые тропинки по ребрам. Пожалуйста, только будь живым! Только дыши! Все остальное поправимо… Слезы не спрашивая выползают из распахнутых глаз на щеки.

Пальцы непослушные, намертво сцепляются в кулаки, до побелевших суставов, и жмут. Притискиваю к груди скрещенные руки, пытаюсь хоть как-то унять колотящий их тремор. Как будто можно так спрятаться от всех ужасов, боли и страданий этого мира. Не бойся. Слышишь? Не смей бояться! Все будет хорошо. А время подобно вареной улитке, стрелки часов ползут слишком медленно… Остается молча сидеть и колупать уверенность где-то в закромах своей души. Ждать его! Спустившись в подвал, забиваюсь на его койку с ногами и сижу, глядя в пустоту. Эта ночь похожа на разверзгнувшийся ад. Жду. Стараюсь держать себя в руках. Прошло несколько часов, по ощущениям. Почему так долго? А вдруг Алекс ранен или… Даже думать не хочу о том, что его могли убить!

========== Глава 50. Нападение на Искренность ==========

Аниша

— Ани, не надо себя так изводить, котенок. С парнями все будет нормально, вот увидишь…

— Все будет нормально, все будет нормально, все будет нормально…

Я ненавижу… Ненавижу все вокруг вообще… Мой мир сконцентрировался на этой моей ненависти и сузился до точки, выжигающей в груди тремор. Они все ушли, просто сорвались с места и убежали… И оставили после себя такую пустоту, просто выжженную равнину, заполненную горьким привкусом ужаса и паники. Я не могу, не могу, не могу…

Я очень люблю Джимми, очень-очень. Я не задумываясь отдам жизнь за него. Я в пекло за него прыгну, это самый лучший человек в моей жизни. Но, пожалуйста, если есть кто-то, кто отвечает за наши судьбы, пожалуйста, пусть Кевин вернется живым! Мне больше ничего не надо, я все выдержу, пусть он будет живым, пусть будет ходить по земле, дышать, ощущать, пусть не со мной, пусть сам по себе, но только живым… Пусть с ними со всеми будет все нормально. Если Алекс не вернется, я тоже не переживу…

Слезы сами текут, я не могу остановиться. Нападение, боевой выезд… Я знала, что Алекс с Кевином участвовали в боевых операциях, но это было где-то далеко и неправда, это было как-то не из этой жизни. Вот только что они играли, пели, прикалывались, Кевин смотрел только на меня, и я чувствовала его тоску… Так хотелось подойти, сказать, что все хорошо, что он ни в чем не виноват, что он самый лучший и хороший… Боже мой, может, в пропасть прыгнуть?

— Ани… Ты куда?

Но я только выставляю вперед руку, будто отгораживаясь от него, и выхожу в коридор. Там, согнувшись, обняв коленки, прислонившись к стене, сидит Лекс. Не вижу, плачет она или нет, она вся просто сжалась, будто думает, что если она сама станет меньше, то и боль вместе с этим уменьшится. Я сажусь рядом с ней, прижимаясь к ней плечом. Да, так легче, так безусловно легче. Она немного поднимает голову, и я вижу ее воспаленные красные глаза. Она не плачет, нет, она просто непрерывно закусывает и облизывает пересохшие губы. И часто-часто дышит.

— Они ведь вернутся, да? — спрашивает она у меня каким-то не своим подрагивающим низким голосом, в котором слышны непролитые слезы.

— Всякое может быть. — Не могу я сейчас оказывать моральную поддержку, мне бы кто-нибудь помог.

⇐ Предыдущая 27 28 29 30 313233 34 35 36 Следующая ⇒