В прятки с Бесстрашием 36 страница

Почему же я так остро реагирую? Почему? Да, он мне не безразличен, слишком не безразличен. Да что уж врать — влюбилась по уши… пропала. Мне хочется наплевать на все предубеждения и броситься сломя голову в этот потрясающий омут отношений. Окунуться и утонуть. В пропасть манящей стали и серебра в окантовке черных ресниц и раствориться там. Остаться навсегда. Но ведь не будет этого «навсегда». Или будет? Кто в состоянии ответить на этот вопрос?

А на самом деле все очень просто: никто и никогда не скажет чистой правды, и даже не потому, что являются откровенными лжецами, а из-за того, что сами ее не знают. В каждом поступке, с точки зрения других людей, человек всегда выглядит по-разному, словно в искаженном, кривом зеркале. В некоторых — хорошо, в некоторых — просто омерзительно. Я предпочитаю верить тем поступкам Алекса, которые я видела собственными глазами. Он вспыльчив и импульсивен, где-то даже жесток. Но я верю его заботе, нежности. Обескураживающей нежности по отношению ко мне. Верю его необыкновенным глазам. Ведь глаза — это зеркало души. Слова могут быть обманчивы, но глаза… Они не лгут, не умеют притворяться и показывать то, что хочется выставить на обналичивание в угоду самому себе. Они всегда покажут только то, что человек чувствует. Что ощущает и какой калейдоскоп эмоций наполняет это отражение души.

Я верю его взгляду, желаю его прикосновений, хочу упиваться этими ощущениями. До боли. Взахлеб. До самого дна. До последней капельки. Безумно хочу. Да я дышать не могу, когда он рядом… Мне хочется вплестись пальцами в его ладонь. Хочется его целовать. Дарить ему свою ласку, быть рядом. И больше не оглядываться на прошлое и не выискивать там, в особо потайных закромах, какую-то червоточинку, укрывшуюся в тени… Но все равно я заглядываю в те самые закрома, которые не хотела бы видеть. Мне страшно, что все это может оказаться иллюзией. Обжегшийся на молоке дует на воду…

Когда я вижу его, смотрю в серые лукавые глаза, мне становится абсолютно чихать на окружающих и их мнение. Ведь Алекс… Он настоящий. Когда он улыбается только для меня, когда он держит меня в кольце своих рук, таких сильных, таких теплых, у меня ноги подкашиваются. Я дрожу каждой клеточкой от разливающегося по венам желания, до отчетливой тянущей пульсации внизу живота. От его близости безумствует сердце и рвется дыхание. И мне чертовски хочется быть с ним! Быть только с ним, не прячась, не таясь. Не стыдясь своих чувств! И мне не стыдно в этом признаться. Нет. Но я не хочу просто отдаваться. Я хочу и получать. Его хочу.

Хочу так, что сама пугаюсь того, что Алекс так прочно вплавился в мою жизнь. Воплощаются ли придуманные сказки в реальность? Ох, как же хочется в это верить… Мечтать. Вот только бы эти красивые мечты не разбились на невидимые, но острые и сильно ранящие осколки… При одном-единственном воспоминании, при стучащих в висках словах «Мое настоящее — это ты!» все мои сомнения, разрывающие на куски, колючий страх, текущий вниз по желудку, развеиваются и улетучиваются, словно утренний туман. Да провалитесь к чертям, к дьяволу все опасения, предрассудки, колебания! Подобное можно ведь и перекрыть чем-то прекрасным? Можно. И даже нужно. Хотя бы попробуй!

Ведь люди меняются! Они взрослеют, открывают в себе новые и неизвестные черты, словно невиданные горизонты. Меняются приоритеты. Взгляды на жизнь. Да и сама жизнь меняется, иной раз так круто, что становится страшно… И очень часто это происходит так быстро, что мы и сами того не замечаем. Может быть, я сама себя убедила, что он именно тот, кто мне нужен? Я не знаю. Ну и пусть. Но мне так хочется поддаться своим эмоциям, своим желаниям, несмотря ни на что и не слушая никого. Никого, только свое сердце…

Ведь только оно подскажет, правильно ли я поступаю? Я хочу поступать так, как я чувствую. Как считаю правильным, доверяя только своим собственным ощущениям. Без сожаления. И только так. Пусть мне и страшно вновь врезаться в ту каменную стену безразличия, обмануться и поддаться этой странной человеческой тяге видеть во всем только плохое. Черт, Алекс, знал бы ты, как мне страшно! Я отворачиваюсь от сидящих напротив ребят и на секунду зажмуриваю глаза.

Что я делаю? Почему сомневаюсь? Зачем все эти сложности? Всё просто. Как всегда, всё очень просто. Хочешь? Так что тебя останавливает? Что, собственно, мешает? А ведь ничего. Я даже улыбаюсь вдруг от удовольствия, понимая, что это так просто и легко — решиться. Признаваться, верить, улыбаться, дышать, жить. Да, вот так лучше…

— Да что же за хуеблядское пиздоебство! — раздается громкий вопль на всю столовую, что все Бесстрашные мигом затихают. Я ищу глазами источник крика и понимаю, что это Уеллнер так орет! Чуть не подавившись, изумленно ахаю, а потом все просто катятся со смеху.

М-да, очень смешно, ничего не скажешь. Какая-то девчушка, судя по форме новобранцев — урожденная неофитка, опрокинула на нашего сурового парня свой поднос с едой. Ой, блин, как бы он ее не прибил, а то Джон последние дни сам не свой ходит… Сижу, разглядываю веселую парочку: девочка, милая такая с виду, что-то ему испуганно щебечет, а вокруг все зубоскалят, подкалывают, пока Уеллнер не утаскивает ее из столовки. Уж не убивать ли он ее повел? Во дает, чудик…

Через полчаса в коридоре общаги я в буквальном смысле сталкиваюсь с Уеллнером, который пребывает в состоянии крайнего возбуждения или раздражения. Он весь заляпанный едой, а губа разбита.

— Уеллнер, ты не только в обеде искупался — ты еще и подраться с кем-то успел? — невинно спрашиваю его, ухмыляясь. — Может, тебе в лазарет, у тебя губа…

— Плейсед, блядь, если ты мне еще мне хоть одно слово скажешь, я тебя подвешу на хуебядском скалодроме без страховки, и будешь висеть там, пока не ебнешься оттуда, ясно тебе?

— Джон, у тебя все в порядке? — преувеличенно заботливо интересуюсь, отходя от него на шаг. — Может, тебе помощь нужна? Психиатрическая? Ты чего такой дерганный? Это на тебя девушка впечатление произвела, которая тебя в обеде искупала?

Уеллнер вдруг краснеет, а глаза становятся такие злые, что я предпочитаю отступить еще на один шаг. Ну его в качель, еще покусает, лечись от бешенства потом.

— Чтобы произвести на меня впечатление, надо быть чем-то большим, чем просто мелкой сикозявкой. Блядь, все из-за баб, вот вообще, все проблемы…

Он, махнув на меня рукой, идет в сторону мужского общежития, переодеваться, наверное, и спускать пары. А я ухмыляюсь. М-да… Осторожнее, Джонни, мелкие сикозявки бывают очень миленькими. Особенно когда вызывают такие бурные эмоции…

Время сливается в один бесконечный день. Мы тренируемся и тренируемся под чутким предводительством Стена, останавливаясь лишь на короткие перерывы. Я чувствую себя бесконечно уставшей, периодически возникает желание просто залечь на ринг и покемарить. Вот только бы никто не заработал сегодня приглашение на полосу препятствий…

Постепенно суета в Яме замирает. Вымотанные неофиты перестают шататься по площадке, а я со спокойной совестью уже собираюсь идти пошушукаться к Анишке, как примечаю Алекса. Насупленный, он сидит, смотрит задумчиво в одну точку, лаконично работая с гантелями. Что его так беспокоит? Я подхожу к нему сзади и, плюхаясь на лавочку, просто обнимаю со спины за талию, сцепив на его животе замочек из ладоней.

— Что-то случилось? — Мой голос звучит приглушенно от затопляющих меня эмоций. — Ты чего такой хмурый?

Он хмыкает, и мне кажется, что он едва сдерживает улыбку, глядя на мои руки у себя на животе.

— Кажется, война начнется раньше, чем мы предполагали. Нападение на Искренность было лишь демонстрацией силы. — Он замолкает на секунду, а потом поворачивается ко мне всем корпусом: — Лекси, как ты смотришь на то, чтобы прокатиться со мной на полигон во время отпуска?

— Зачем? — только и получается вымолвить от шока. На полигон… за Стену…

— Хочу познакомить тебя с лидером. И показать наше настоящее вооружение. Почему-то мне кажется, что тебе понравится. — Ого, вооружение? Хочу! Хочу! Хочу! Ах, как хочу! Целый клубок радости раскручивается где-то в солнечном сплетении. Ой, блин… С лидером? А может, не надо с лидером?

— А с лидером… обязательно знакомиться? — осторожно спрашиваю и чувствую себя как на шатком мосту. — Последний раз когда я его видела, он был не очень-то рад меня видеть.

— Ты уже где-то успела встретиться с лидером? — удивляется Алекс. — С Эвансом? Не Итоном? — Он, усмехаясь, приподнимает одну бровь, бросив свои гантели и пристально меня рассматривая. Ну вот чего, признаваться, да?

— Ну, если ты Эрика Эванса имеешь в виду, то в самый первый день инициации, когда ты скинул меня с крыши и оттаскал за волосы, мы с Дани натолкнулись на него и его жену возле бара…

— Так ты еще и в бар в тот день успела нос сунуть? — Алекс уже откровенно смеется. — И что? Что он вам сделал?

— Что-что… А что у вас, у Эвансов, очень хорошо получается? — отвечаю, закатив глаза и глубоко вздыхая. — Лишил десяти баллов и очень гневался. Потому я и спрашиваю, это обязательно? Алекс?

— Это приказ. Его приказ. — Мамочки… Сердце грохается в обморок и скатывается в пятки. Так, где я накосячила? — Так что отвертеться тут не удастся. Он знает о твоей способности к стрельбе и хочет лично убедиться в этом.

— А с чего такое внимание к моей скромной персоне? — подозрительно бурчу, потеревшись носом об его плечо.

— А ты не догадываешься, совсем? — Алекс снова ухмыляется. Ну…

— Вообще-то, догадываюсь… Ты ему что-то сказал?

— А вот и не угадала! — Он улыбается, легонько целует меня в губы и почти шепчет: — Нас Кнопка запалила на ринге. Так что теперь только на ковер или оба вылетаем. Придется ехать. Не волнуйся, все будет нормально, обещаю. Мой отец красивых девушек ест только на завтрак, а с утра мы к нему не пойдем. — Бли-и-ин, на ринге! Да еще и Кнопка! Кажется, мы влипли! А он смеется.

— Очень смешно, Алекс! — Хочется нахмуриться, даже разозлиться, но не могу. Он гладит подушечками пальцев мою щеку и смотрит так нежно, так проникновенно, что весь страх отходит на второй план.

— Я обещаю, что в обиду тебя не дам. И полигон тебе понравится, вот увидишь.

— Ладно. — Опять вздохнув поглубже, с удовольствием смотрю на него, в его необыкновенные глаза, просто потому, что мне так нравится на него смотреть. — Что у нас сегодня вечером? Спарринги или придумаешь еще что-нибудь интересное?

— Сегодня сделаем что-нибудь не очень сложное. Завтра у нас захват флага, а после этого начинается второй этап инициации. И вас объединят с урожденными, так что сегодня не будем особо напрягаться. А вечером я жду тебя в бассейне. — Он смотрит так проникновенно, что я чувствую, как к щекам приливает краска. — Ты обещала прийти!

— Я приду. Как и обещала. — Смачно чмокаю его в щеку и иду в общагу. Вот придумали тоже, к лидеру ехать! А между тем, я ни разу не VIP-персона…

========== Глава 56. Тренировка в бассейне ==========

Алекс

Я смотрю на часы и прикидываю, зайти за Лекси в общагу или подождать ее в бассейне? Вся группа явно догадывается, что у нас с Лекс что-то есть, особенно после того, как она ночевала в моей комнате. Как же все не просто! Когда я не вижу ее, понимаю, что нам надо быть осторожными, не показывать своих чувств на людях, не светиться и все такое прочее, несомненно, очень правильное. Но когда она рядом, в непосредственной близости, все благие мысли испаряются, мне хочется только одного: дотрагиваться до нее, ловить ее взгляды, зацеловать до обморока…

Заходя в чашу, я думаю, что сегодня ей надо будет попробовать плавать без тренировочной доски. Несмотря на три недели тренировок, Лекси все равно без нее топором идет на дно, а все из-за неспособности расслабляться на воде.

За все время наших тренировок я научился достаточно спокойно реагировать на Лекси в купальнике. Теперь, когда на полосе препятствий она приходит третьей, редко когда четвертой, тело у нее стало почти совершенным. Ножки, попка, грудь, — все на месте. Да и бассейн делает свое дело. А для меня теперь главное — вовремя отвлекаться.

Она появляется в дверях, на ходу скидывая полотенце. Я обычно не лезу в воду, для меня испытание ее близостью в полуголом виде — невыносимо. Слишком велико искушение. Лекс спускается по лестнице, берет доску для разминки. Когда она проплывает туда-сюда по моим расчетам метров пятьсот, я радую ее известием:

— С сегодняшнего дня мы плаваем без доски. Иначе мы так и будем топтаться на месте еще парочку месяцев. Давай, Лекси, делай все то же, что и с доской, только без нее.

Лекси кладет доску на бортик и старается самостоятельно сделать несколько движений. Пока она задерживает дыхание — вроде бы плывет, как только начинает дышать — встает на ноги.

— Лекс, ну ты же неплохо держишься, когда у тебя в руке доска, что ж без нее-то, совсем никак? — Она огорченно мотает мокрой головой. Белокурые волосы, чуть отросшие, двигаются в такт движению ее головы. — Попробуй сделать звездочку. Ложись лицом на воду, предварительно задержав дыхание, расслабься и полежи так, чтобы почувствовать свое тело на воде. Самое главное — не паниковать и расслабиться.

Она пытается делать, как я говорю, но лечь на воду не может: начинает паниковать и сразу ищет дно ногами. То ли боится, то ли слишком напряжена. Делать нечего, придется лезть туда, к ней, иначе она совсем не сможет понять принцип того, как надо держаться на воде. Надо было с этого начинать, но… Я думал, что мы сможем обойтись доской. Не вышло.

Скидываю одежду, прыгаю в воду и делаю несколько движений, чтобы разогреться. Водичка не сказать, что комфортная, бассейн для тренировок, не лягушатник все-таки. Сделав заплыв до конца дорожки и обратно, подбираюсь к Лекси и хватаю ее за талию, вызвав этим самым у нее короткий визг.

— Не шуми, Лекс, услышит кто-нибудь, нам с тобой обоим по шапке получать.

— Ты первый начал, я боюсь щекотки! — Изворачивается она у меня в руках и показывает язык.

— Ревнивая, что ли? — подначиваю, старательно отводя взгляд от ее красиво очерченных губ. — Ладно, давай серьезно. Тебе надо расслабиться, ты очень сильно напрягаешься. Ты же совсем не боишься воды, даже несмотря на то, что тонула. Давай начнем со спины. Хватит хихикать, Лекси, я серьезно. Ты хочешь научиться плавать или нет? — Я подхватываю ее на руки прямо в воде: под спину и под колени.

Лекс обнимает меня за шею и улыбается, а я, медленно и глубоко вздохнув, аккуратно кладу ее на воду перед собой. В этом месте бассейна глубина всего метр двадцать, дальше идет углубление до четырех. Лекси все еще продолжает хихикать, а у меня все конструктивные мысли разлетаются, и совершенно не получается сосредоточиться!

— Ложись мне на руку спиной, — пытаюсь я пресечь ее веселье. — Не бойся, я рядом и не отпущу тебя. Потом, тут мелко, в любой момент встанешь на ноги. Просто расслабься и полежи на воде. Я тебя держу, не надо напрягаться! Давай, глубокий вдох, а выдох короткий… Еще глубоко вдохни и коротко выдохни… Лежи, не напрягайся, вот так. — Она покачивается на воде, черный купальник обтягивает ее тело, обозначая грудь, талию… Я стараюсь, как могу, не думать о том, что было бы гораздо прекраснее, если бы она сейчас была вообще без купальника… — Не дыши так глубоко, Лекси. Ты вдохни и дыши поверхностно, чтобы в легких все время был большой запас как бы. Да, вот так. — Я постепенно начинаю убирать руку. — Лежи, лежи и дыши, не забывай…

Наше занятие постепенно перерастает в довольно легкомысленное обжимание, потому что я все чаще задерживаю ладони в районе ее талии и груди, а она все теснее прижимается ко мне, когда у нее не получается. Я ругаюсь, подкалываю ее, стараюсь выглядеть непринужденно, но учить плавать девушку, на которую член стоит колом даже при одной только мысли о ней, — удовольствие не для слабонервных. И все же, попытавшись через какое-то время заставить ее поплыть самостоятельно, я отмечаю, что у нее вот-вот получится. Придерживаю Лекси за живот, постепенно отпуская, и она делает одновременные движения руками и ногами, пытается плыть брасом. В итоге она, кажется, все-таки проплывает аж целых два метра.

— Алекс, подержи меня еще, а потом плавно отпусти, у меня, кажется, начало получаться! Я ухватила, как не погружаться, — просит Лекси, а я думаю, что надо бы нам выбираться отсюда: у нее уже все губы синие.

Заставив себя зажмуриться, чтобы не залипать на ее губах, поддерживаю ее, отмечая, что моя ладонь полностью охватывает ее живот. Смешно, чего она стала такая мелкая, вроде раньше крупнее была… Плавно, как можно незаметнее, убираю руку. И она плывет. Ну надо же, не прошло и года.

— Давай, Лекси, теперь ты плыви на меня, — зову ее, упирая руки в бока. — Отходи, пока глубина не начнется, и плыви ко мне.

Она отходит и делает несколько довольно уверенных гребков в мою сторону. Я постепенно двигаюсь назад и тут замечаю, что в глазах у нее плещется паника: она старается изо всех сил оставаться на поверхности воды, но все равно захлебывается прямо рядом со мной. Я выдергиваю ее за локоть, тесно прижимая к себе ее тело, и тревожно заглядываю ей в лицо, пока она отфыркивается.

— Какого хрена ты отходишь, я уже почти было доплыла! — кричит она обиженно, толкая меня в грудь. — А у меня получалось!

— Ну конечно, получалось. — Улыбаюсь я, все не отпуская ее, потому что это выше моих сил. — Просто я хотел тебя… простимулировать!

— Вот как! — Она уже пришла в себя и теперь смотрит на меня с вызовом. — А как насчет вот такого стимула?

Музыка: Love Me Like You Do (Wave Dillner Remix) Ellie Goulding

Она резко притягивает меня к себе и буквально впивается в мои губы. Это оказывается совершенно невозможно выносить, это гораздо сильнее меня. По моему телу проходит такой импульс, что все мышцы буквально сводит от вожделения; я перехватываю инициативу, вжимая в себя ее тело теснее, отвечая ей настолько отчаянно и жарко, насколько способен в этот момент.

Отстранившись, она победно смотрит на меня, обводя губы кончиком языка, а я ничего уже не соображаю… Тяжело сглатываю, опасаясь, что она сейчас обернет все в шутку, а я ведь совершенно не намерен ее отпускать. Ни одну девицу я не хотел так сильно, до полной отключки самоконтроля. Но еще сильнее мне хочется, чтобы она сама захотела меня так же исступленно, как и я ее.

Лекси тянется за новым поцелуем, но я, слегка мазнув по ее губам, провожу языком по щеке, спускаясь ниже, наслаждаясь умопомрачительной, нежной кожей, добираюсь до маленькой мочки и втягиваю ее в себя, чуть несдержанно посасывая, заставляя Лекси учащенно дышать, нетерпеливо изгибаться у меня в руках. Лекс, слегка пощекотав пальчиками шею, оглаживает ладонями обнаженную грудь, и у меня по телу проходит горячая судорога. Одной рукой, не ослабляя хватки, я все теснее вжимаю ее в себя, а второй исследую ее почти ничем неприкрытое тело, каждый изгиб, каждую выпуклость. Мое вожделение становится все более очевидным, а в ее взгляде появляется томление, и я чувствую, что теперь нас ничто не остановит.

— Ты не замерзла? — хрипло от переполняющих меня эмоций, спрашиваю ее. — Может, пойдем отсюда?

— Не знаю, как ты, — выдыхает она мне в губы, — а я не помню, как ходить…

Ч-ч-черт, дышать становится все труднее, где воздуха взять? Я беру ее под бедра, заставляя обхватить мою талию ногами, и накрываю приоткрытые губы своими, несдержанно втягивая, не забывая проводить по ним языком. Она прерывисто охает, прижимается ко мне еще теснее, вцепляется руками в мои плечи, откровенно отвечая на мой поцелуй. Неистово, настолько горячо, что мне кажется, вода вокруг нас сейчас вскипит. Это… невозможно выносить, просто… сил нет… Сделав шаг назад, я прислоняюсь спиной к стенке чаши, потому что ног своих я уже не ощущаю.

Сквозь мокрый купальник чувствую ее упругую грудь, и мысль о том, что на ней практически нет одежды, вышибает все остальное, сдерживаться становится все труднее. Лекси откидывает голову назад, подставляя под мои нетерпеливые поцелуи свои нежные местечки, и, призывно глядя на меня из-под полуопущенных век, едва слышно стонет…

— Лекси… Я не могу больше, — бормочу я, невесомо прикусывая ее мочку, и возвращаюсь к припухшим губам. — Я так хочу тебя… давно…

— А как же… инициация? — Чувствую ее жаркое дыхание на своей щеке. — И нам нельзя…

— К черту все! Ты меня слишком хорошо… простимулировала!

Страсть накатывает, пронзает каждую клеточку, не дает здраво мыслить. Я больше ни о чем не могу думать — только о том, что она тут, у меня в объятиях, почти голая, и я сейчас ее трахну, потому что больше не хочу ждать, когда закончится эта гребанная инициация! Я хочу ее всю, без остатка, до самого донышка, до краев.

Лекси становится на ноги, давая моим рукам больше свободы, а я снова возвращаюсь к ее губам, целую нетерпеливо, взахлеб, отчетливо понимая, что это именно те поцелуи, после которых не надо прерываться, отчаянно пытаясь взять похоть под контроль. Мало что соображая, покусываю ее шею, оставляя едва заметные следы на мягкой бархатистой коже. Горячее дыхание, обжигая ее, сбивается на рваные хрипы, низкие протяжные стоны. Глажу слегка подрагивающими от переполняющего меня вожделения ладонями стройное девичье тело, и она льнет ко мне, растворяется, прижимаясь так тесно, что, конечно же, чувствует меня, мое возбуждение. Пройдясь по плечам ладонями, она спускается ниже, гладит предплечья, а потом я чувствую, как она проходится вдоль позвоночника ноготками, слегка царапая, вверх-вниз. Оторвавшись от моих губ, ведет горячую цепочку поцелуев по щеке, тянется к мочке, всасывая ее, пробуя языком туннельку… Проведя пальчиком по шее, спускается на ключицу и, прерывисто вздохнув, обводит шрамик…

— Лекси, нам надо уходить отсюда, в воде очень холодно…

Она кивает, глубоко вздохнув, пока я соображаю, как нужно двигаться, пытаюсь прийти в себя. Будто очнувшись, отстраняюсь, поднимаюсь по подъемнику и одним рывком выдергиваю ее из чаши. Те несколько секунд, которые требуются, чтобы выйти из бассейна, мое тело чувствует такую пустоту, что я резко и почти грубо прижимаю ее к себе, находя ее губы, целую жарко, сумасшедше…

— Алекс… — бормочет она мне в губы, гладя щеки, шею; руки подрагивают слегка. — Я хочу тебя, Алекс, просто безумно…

— Детка, моя сладкая…

Не прерывая поцелуя, я впечатываю ее спиной в стену бассейна. Та мокрая тряпка, которая отделяла вожделенное тело от моего, срывается в один момент, обнажая то, чего я так давно хотел, о чем мечтал, так часто думал и представлял. Действительность оказывается не то что лучше — она вызывает опьяняющий восторг. Я ловлю ртом ее заострившийся от возбуждения сосок, втягивая его в себя, легонько покусывая и срывая сладкие стоны у нас обоих. Она выгибается, подставляя свое тело моим ласкам, а я не могу насытиться ею — чем больше ласкаю, тем больше хочется…

Беспорядочно оглаживая руками мои плечи, спину, ягодицы, она наконец опускается ниже, гладит мой изнывающий член через плавки. Ее, видимо, это не удовлетворяет, и она снимает их, опустившись на корточки, и чуть замирает от увиденного. Лекси обхватывает член пальчиками и, пройдясь языком по губам, дотрагивается им до двух маленьких серебряных шариков на головке, обводя их, поигрывая, облизывая и перекатывая.

Мне кажется, что я упал бы, если бы не держался за стену руками. Она втягивает член в рот полностью и, чуть присасывая, проводит языком вверх-вниз, опять чуть зависнув на пирсинге. Если какой-то контроль до сих пор был где-то на периферии сознания, то теперь уходит и он. Я вплетаю руку в ее короткие волосы, кладу ладонь на затылок, нежно поглаживая, и начинаю двигаться, направляя ее, толкаясь ей в рот и уже не сдерживая стонов. Она сжимает губами член то сильнее, то легонько, посасывая, и я чувствую, что это мой предел. Еще немножко, и я совершенно невоздержанно кончу, надо срочно отвлечься…

Чуть отстранившись, я даю понять ей, что не готов пока к завершению. Плавки, стесняющие мои движения, отправляются в сторону, а я прижимаюсь к ней своей горячей, изнывающей плотью, целуя ее в губы и давая почувствовать весь тот жар, что просто выжигает меня изнутри.

— Теперь моя очередь, детка, — жарко шепчу я ей, прижимая ее к стене и легонько дотрагиваясь губами до ушка.

Неожиданно в памяти всплывает момент, когда я зажал Лекс у себя в комнате, те невероятно чувственные несколько минут, когда я ощущал ее запах, когда губы горели в предвкушении поцелуя, когда она впервые трепетала подо мной. И сейчас, нависая над Лекси, уперев руки по обеим сторонам от ее головы, я медленно тяну тот самый ее запах, наполненный желанием, и от сознания того, что я готов с ней сделать, у меня буквально подгибаются колени.

Я накрываю ладонью ее лобок и проникаю пальцами внутрь, раздвигая скользкие от выделившейся смазки складки. Погружаюсь все глубже, поступательно лаская, а губами собираю влагу с ее шеи, оставляя чуть заметные укусы.

— Алекс, пожалуйста, хороший мой… — шепчет Лекси, и от ее чувственного голоса по коже рассыпаются мурашки. — Только не останавливайся…

Я все погружаюсь во влажную, обжигающе горячую плоть, твердый бугорок клитора трется о мою ладонь. Черт, как же было бы хорошо оказаться сейчас не здесь, а в моей спальне, где гораздо удобнее ласкать самое прекрасное в мире тело, чтобы можно было им насладиться до самого донышка. Но так надолго оторваться от нее, чтобы перейти в общагу, я не могу, просто не в состоянии. Опускаюсь на корточки, ставлю ее ножку себе на плечо, и мои пальцы сменяет язык. Я нащупываю им клитор, такой твердый и возбужденный, начинаю ласкать его, дразнить, облизывать… Лекси уже откровенно и громко стонет, совершенно не стесняясь и не сдерживаясь.

— Алекс… это слишком… — бормочет она, хватая ртом воздух. — Я сейчас кончу… Хочу тебя… в себе!

Я поднимаюсь на ноги и подхватываю ее под бедра. Вхожу в нее, толкнувшись настолько глубоко, насколько это возможно. Лекси вскрикивает, ухватившись руками за мои плечи, и крепко прижимается ко мне. Она такая непередаваемо тугая и горячая, что стон сдержать не удается совсем. В голове бьется ее имя. «Лекси… Лекси!» Кажется, я даже шепчу его ей, не знаю, я ничего не слышу и совершенно не соображаю, только то, что двигаться в ней так обалденно сладко и упоительно. Кровь пульсирует в висках, сердце так бабахает в ребра, что, кажется, сейчас выскочит наружу. Мне очень хочется ее целовать, но воздуха не хватает, остается только не сдерживать стоны, приближая вожделенную разрядку. Она крепко обнимает меня ногами, двигается в такт мне, и я чувствую, что она уже на грани. Движения ее становятся все резче, Лекс царапает мне спину, а ее стоны переходят в обрывочные вскрикивания…

— Але-е-екс!

Откинув голову, тесно прижимается ко мне всем телом, замирает, и ее протяжный, самый сладкий стон заполняет слух. Обмякнув в моих руках, она глубоко вдыхает плотный влажный воздух и сильнее прижимается ко мне, а я кончаю за несколько движений, едва успев из нее выйти и излиться на живот.

Мне так не хочется ее отпускать, так и держал бы все время. Лекси обнимает меня, целует в щеку, губы, шею короткими благодарными поцелуями, просто не понимая, какая она обалденная. Целую ее глубоко и взахлеб, давая понять, что насытить меня собой ей так просто не удастся.

— Лекси, нам срочно надо в горячий душ, — слегка улыбаясь, говорю ей на ушко, — иначе мы с тобой тут окочуримся совсем.

— Ты меня только отнеси, ладно? А то у меня ноги трусятся, — виновато тянет она, а я смеюсь: ну, конечно, я отнесу ее, куда же я теперь денусь!

Алексис

Саунд: Celestial Motion Twelve Titans Music

Разметавшееся сознание на разноцветные искры, ярко светящиеся и витающие перед глазами, совершенно не собирается соединяться воедино. Сладкая, чуть жалящая дрожь раскатывается по подрагивающему телу, волнами озноба, пока он, замотав на мне полотенце, на руках переносит в душевую раздевалки… и не прекращается ни на мгновение, выбив из головы весь контроль, когда крепкие пальцы бесстыже сдирают ненужную тряпку, словно разворачивают самую желанную конфету…

Алекс мягко оттесняет меня к дверям кабинки, где вода уже теплыми капельками разрисовывает прозрачные кляксы по нашим телам. Я замираю, когда его пальцы, рассыпая по коже охапку мурашек, легонько касаясь подушечками, начинают поглаживать мою ягодицу, где игриво расправив крылышки в полете, соединяются две бабочки: одна колючая, как ледышка, а другая огненная, как знак нашей фракции…

⇐ Предыдущая 31 32 33 34 353637 38 39 40 Следующая ⇒