В прятки с Бесстрашием 37 страница

Где-то внутри зарождается, остро вибрируя, это дикое, тягучее, сладкое предвкушение… и вырывается из горла громким всхлипом от весьма жадного прикосновения губ к татуировке… Черт, да что ты со мной делаешь? Невообразимо горячие, сильные ладони гуляют по моему телу, оглаживая бедра. Теплые губы то преувеличенно нежно, не спеша скользят по коже, то напористо прихватывают, дразняще прикусывая… крадя грозди рвущихся стонов себе в награду, принуждая призывно прогибать спину, требовательно подставляясь необыкновенной ласке. Тянущая тяжесть пульсирующими иголочками стекает вниз живота, доводя до состояния нереальности происходящего. Мне хочется немедленно слиться с ним, сплавиться в одно целое. Отдаться без остатка, больше ни о чем не думая…

Раскрашенная пестрым рисунком ручища перехватывает поперек живота. Пальцы сильнее сдавливают бедро, перемежая резкость осторожными оглаживаниями, медленно притягивая ближе к себе, пока губы пытливо ведут путешествие по моему позвоночнику, вверх на лопатку, забираются по плечу на шею, касаются мочки уха, нежного местечка за ним…

— Специально набила, да? — почти грозный шепот заполняет слух, щедро обдав жарким дыханием. — Чтобы свести меня с ума? — Смесь наслаждения и легкой боли окатывает кипятком, когда большая ладонь охаживает меня звонким шлепком по ягодице, выдрав сдавленный взвизг. — Или не меня? А кого? Отвечай, — шепот переходит в низкое порыкивание, и второй шлепок не заставляет себя ждать… — Говори! — Из его грудины выталкивается тяжелое дыхание, а голос требовательный, руки сжимают меня сильнее, еще чуть-чуть, и будет совсем больно. Безумие… Я судорожно хватаю воздух от окутавшей похоти…

— Алекс, мне больно! Перестань, ты меня раздавишь!

— Конечно, больно, я же тебя наказываю, а ты как думала… — Пальцы вплетаются в мои волосы, притягивая ближе и поворачивая лицо к себе для поцелуя. Серые блестящие глаза кажутся совсем черными. — Детка, если ты хотела свести меня с ума, у тебя это получилось, я вообще ничего не соображаю…

Меня пробирает лихорадочный тремор под этими теплыми упругими струями, от этих тесных объятий и резковатых ласк, от его слов… Губы яростно накрывают мои, властно захватывая, напористо, почти кусая. Этот вкус кружит голову, я задыхаюсь от его поцелуев и бьющей из душа воды. Алекс вжимает меня в себя так тесно, что я полностью ощущаю его тело, его жар. Ладонь спускается вниз животика, настойчиво поглаживая, выписывая пальцами узоры по коже. Он отрывается от моих губ, давая возможность вздохнуть, слегка прикусывая жилку на шее.

— Все для тебя… — почти бессвязно шепчу я, прижимаясь к широкой теплой груди, и последние крупицы уходящего сознания покидают моё тело.

Кончиками пальцев я вожу по его бедрам, чуть выпуская ногти, и громко ахаю, дергаясь всем телом, словно от разряда горячего тока, выгибаясь дугой, когда длинные пальцы добираются до самого чувствительного места, ласкают, пощипывают, вольно перебирая подушечками, а потом медленно проникают внутрь, заставляя развести ноги. Все внутри сладко сжимается от этого ощущения обладания. Дыхание сбивается. Возбуждение всплескивает в крови бурным потоком, сердце совершает кульбит, подпрыгивая и разгоняясь огнем по венам. Его губы возвращаются к моим, чтобы забрать взметнувшиеся стоны, которые я уже не душу, и отправляются по шее на плечо, оставляя там нежные укусы.

Вторая ладонь гладит грудь, кончики пальцев касаются сосков, беззастенчиво твердеющих под этими ласками, заставляя меня задыхаться и прижаться лопатками к его груди еще теснее, обхватив ладошкой его член, слегка поглаживая… Думаю, это лучший способ сказать, что я не хочу больше ждать. Пальцы медленно покидают мое тело, напряженные руки тянут к себе за бедра, требуя полного повиновения. Глубокий толчок, растворяющиеся в закусанных губах надрывные стоны, бешенный ритм сердца… И я начинаю двигаться в унисон его движениям.

— Я хочу громче… — шепчет Алекс, на миг прихватывая мою мочку уха, а потом его губы сбегают на спину, оставляя поцелуй между лопаток, даря новый приступ озноба по коже, подчиняя своим желаниям… — Давай, детка, еще громче…

Тяжесть горячего, мокрого тела вышибает всю почву из-под ног, взрывая действительность на миллионы вспышек, оседающие разноцветными осколками… Резкие толчки ускоряют свой темп, похищая требуемые всхлипы удовольствия. Низкий стон, почти рык наслаждения над моим ухом и сбитое дыхание, жадными рывками вбираемое в вздымающуюся грудину. Я хочу тебя всего… Хочу насладиться полностью… Упираюсь ладонями в стену, помогая проникнуть ему в себя как можно глубже. Алекс прижимает меня к себе, немного замедляя темп, играя и дразня, а потом движения набирают обороты, и стягивается пульсирующий узел внизу живота, и стоны срываются на вскрики, которые сдерживать просто невозможно.

Затопившая страсть начинает приобретать бешеный ритм, я глотаю воздух между вдохами, пальцы намертво врезались в стекло кабины. Только яростные движения бедер навстречу, словно полностью смело все последние грани. Только опьяняющие ощущения, накатывающие волнами сладкую истому, приближая разрядку. Только загнанный такт скачущих сердец, вытанцовывающий шум крови в барабанных перепонках и висках, глушащий его стоны, мои вскрики… Кажется, я что-то шепчу ему, совсем не соображая. Внезапный неожиданный шлепок по ягодице чуть сбивает накрученное удовольствие, чтобы тут же вернуть его с новой силой. И, черт возьми, как же мне это нравится!

Большая шершавая ладонь сжимает грудь, ведет по ключице, тянется на шею, оглаживая, и выше, по подбородку, задерживаясь на приоткрытых от нехватки кислорода губах. Подушечки обводят контуры губ, я тихонечко затягиваю их в рот, слегка облизывая языком кончики пальцев, закрыв глаза, поддавшись эмоциям и сигналам в виде импульсных разрядов, прошивающих все тело. Он тянется за коротким поцелуем, поворачивая мою голову, и влажные губы проходят цепочкой по щеке.

Его движения все глубже и быстрее, ноги сводит почти судорогой, звуки глохнут, отдаляются. Спазм… и меня разметывает на клочки, продирает до самого нутра, окатывая горячей волной и восхищением, стягивая кожу огромной порцией мурашек. Я вскрикиваю, выгибаясь, откинув голову, зажмурившись до пляшущих искр перед глазами, едва не захлебываясь от льющейся сверху воды. Пульсирующий узел лопается, уничтожая пульс где-то за пределами сознания… Еще несколько резких, глубоких толчков, и сильное тело содрогается, прижавшись ко мне до упора и не сдерживая рвущихся стонов. Нет ничего прекрасней этого…

Возвращение в реальный мир дарит мне полное бессилие, что я порываюсь медленно сползти на пол, но Алекс крепко перехватывает меня, не давая упасть, разворачивает к себе, прижимая к стене спиной, и мягко целует. Безумно, невероятно нежно, аккуратно прокатывая кончиком языка по губам. Обхватываю его за шею, поглаживая его кожу, трусь щекой о мокрое плечо, глотками хватая воздух, унимая взбаламученные легкие. Стальные полуприкрытые ресницами глаза смотрят пристально и полны тумана и чего-то таинственного, почти под самый верх, что меня немного колотит от такого взгляда, а тело предательски подрагивает. Он выключает воду, укутывает меня в полотенце, как несмышленого ребенка, и переносит через порожек кабинки, осторожно опуская на ноги.

— Идти, конечно же, ты не можешь… да, детка? — со смешком шепчет Алекс мне в ухо, слегка чмокая. Мотаю головой… Могу, наверное, но не сейчас…

Алекс

Я целую ее в ушко и выношу из душевой. Правду говорят: своя ноша не тянет. Лекси совсем разморило, она устроилась у меня на руках и вознамерилась заснуть. Оно и понятно: вчера не спала, утром рано вскочила, а сейчас уже глубокая ночь.

Однако как-то надо добраться до моей комнаты. В общагу я ее сегодня не отпущу, пускай спит у меня, но надо одеться… Интересно, в чем она пришла? В женской раздевалке обнаружились брюки и топик — ладно, это лучше, чем ничего. Я одеваюсь сам и не могу сдержать ухмылки, когда обнаруживаю Лекси, устроившуюся на лавочке и мирно дремлющую. Кое-как ее, полусонную, одев, я подхватываю девицу на руки и отношу в свою комнату. Пока несу, она окончательно засыпает.

Какая же она милая, когда спит. Та самая маленькая девочка, которую она так глубоко заталкивает внутрь, проступает в этих длинных, как опахала, ресницах, в нежных персиковых щечках, губках бантиком. Она хочет, чтобы ее любили, а не просто имели… А кто не хочет? Ты думаешь, это я? Ты, правда, так считаешь? Ты веришь мне, надеешься, что леопард изменит свои пятна… Ты хороша, очень хороша, но… Я совсем не тот, кто тебе нужен, детка. Ты, определенно, достойна лучшего.

Я провожу пальцем по ее щеке, обвожу красиво очерченные губы. Не могу охватить всего того, что с нами произошло. Не могу простить себе, что не сдержался. И несмотря на то, что это было едва ли не самое прекрасное, что со мной случалось, мы не должны были поддаваться… Я сейчас придумаю себе сто тысяч оправданий, что впереди война, что мы можем умереть не сегодня-завтра, что мы Бесстрашные и ничего не боимся, но… Всегда есть это самое, дурацкое, пресловутое «но». Я не принц и не герой. Я не умею любить людей. Не умею любить девушек. Ты мне очень нравишься, очень. Я хочу тебя до безумия, но вряд ли ты этим удовлетворишься… Когда ты поймешь, что я не тот, ты горько разочаруешься… Как ни противно это признавать, Билли прав.

Лежит такая естественная, расслабленная, умопомрачительно красивая. Не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее в губы, легонько, чтобы не разбудить. Живем здесь и сейчас, да, детка? А дальше… Может, его и не будет, этого дальше…

Отхожу к окну и открываю пластиковый пакет. Свежий осенний воздух, чуть влажный, прохладный, врывается внутрь. Надо бы Лекси прикрыть, она после душа, может простудиться, да и мне холодно. Накрываю ее одеялом и возвращаюсь обратно. Опираясь на подоконник, выпускаю струю дыма на улицу, а голова пухнет от вопросов, на которые нет ответа.

* * *

Утро началось жестко. В прямом смысле — я проснулся оттого, что упал с кровати. Последний раз, когда это случилось со мной, я был ростом чуть больше метра… Что это на меня нашло?

Один взгляд на кровать, и все встает на свои места. Лекси лежит, закутавшись в простыню полностью, как в кокон, поперек кровати, только ноги торчат, сверкая голыми пяточками, разметавшись во сне. Вот коза, спихнула меня… Ну, да мне не привыкать — когда мы с Виком оккупировали родительское ложе, он меня всегда толкал, пинал и спихивал с кровати. Спать вповалку — это у нас дело привычное, этим нас не удивишь.

Ухмыляясь, я встаю и ищу часы. Как ни странно, уже во второй раз я чувствую, что ох*енно выспался рядом с ней. Несмотря на то, что был бесцеремонно изгнан с ложа. Однако… ЕБАН*ВРОТ…

— Лекси! Лекси, вставай скорее, мы все проспали! — Я трясу ее за плечо, она поднимает растрепанную голову и недоуменно на меня смотрит. — У нас сегодня вторая половина захвата флага, Лекс, нам через полчаса надо быть в Яме, срочно поднимайся!

Она садится на кровати в позу лотоса и старается проморгаться, а я бегу в ванную.

— Стой! Я первая! Мне надо раньше тебя появиться, иначе опять разговоры пойдут!

Я, прыгая на одной ноге, пытаясь на ходу снять носок, с удивлением поворачиваюсь к ней.

— Ты думаешь, никто не заметит, что ты вторую ночь отсутствуешь в общаге?

— Ну… девчонки, наверное, не выдадут… — Она вдруг встрепенулась. — Стой, ты что-то говорил о захвате флага… Это что, сегодня?

— Ну а я о чем? Сегодня, даже больше тебе скажу: уже прямо сейчас!

Я забираюсь под душ и не успеваю ничего сделать, как дверца кабинки открывается и совершенно голая Лекси отпихивает меня от воды. Как ни в чем не бывало, она выдавливает мой гель на руку и начинает себя намыливать, а я стою и не могу взгляда от этого зрелища оторвать. Вот ручки проходятся по шее, спускаются ниже, оглаживают грудь… Ну ни хрена себе…

— Ну что, так и будешь стоять и даже не поможешь мне? — бесстыже спрашивает она меня.

— Если я тебе помогу, кто мне потом поможет, ты не подумала? — едва справившись с дыханием, отвечаю. Она поворачивается ко мне лицом и проводит скользкими от мыла ладошками по моей груди.

— Ладно, тогда давай я тебе помогу…

В итоге мы все-таки опоздали, Лекси побежала в общагу переодеваться, а я пошел в Яму. Вся группа переходников уже собралась, Громли презрительно морщится, остальные усиленно делают вид, что все в порядке.

— Та-а-ак! — насмешливо смотрю на нее, когда она все-таки прибегает, опоздав на несколько минут. — За опоздание Плейсед всем упор лежа принять, один подход выполнить! Вперед!

Лекси, злобненько глянув на меня, одними губами говорит: «Я тебе это еще припомню», а я поймав ее взгляд, коротко подмигиваю ей, не сдерживая улыбки. ОК, детка, сочтемся…

========== Глава 57. Сказочный... принц ==========

Джессика

Я доплелась до своих последней. Эта инициация меня просто угробит. Вся в тине, грязи, ужасно воняю, устала так, что сейчас просто рухну, а нам еще флаг оборонять. Предварительно съехав на зипе. Наши все на зипе уже катались, а я вот первый раз. И трушу ужасно, но ясно, что нельзя этого показывать ни в коем случае. От недосыпа и усталости последнее время я стала неуклюжей, хотя раньше за мной такого не наблюдалось. И как-то беспокойно, не скажется ли все это на спуске… Вдруг я возьму и выпаду из креплений?

Но спуск прошел нормально. Из креплений я не выпала, на тормоз нажала вовремя, и вообще, вот бы и дальше все было так же гладко.

Но не тут-то было. Флаг решили отдать мне, как самому меткому стрелку после Вика. Мои показатели и правда совсем чуть-чуть отличаются от его, но я стала было отнекиваться, в последнее время меня и ноги не держат, и вообще все как-то ни к черту. Мат настоял, чтобы флаг был у меня, но приказал всем вести себя так, будто флаг у Вика. То есть мы должны были изо всех сил делать вид, что мы Вика прикрываем и даем ему возможность прорваться к поезду. Мне было велено держаться рядом с ним — так мы хотели ввести в заблуждение своего противника.

Прорыв был тяжелым. Победа переходников хоть и была не совсем честной, но придала им уверенности. Нам в свое время не хватило ума расположить на верхотуре контейнеров снайперов, а они учли наши ошибки. Я заметила троих, кто сидел и отстреливал наших: это блондинка, вроде бы Алексис, голубоглазик и еще один парень, не «мой» рыжик Джон. Блондинка явно следила за Виком, потому что он насилу мог высунуться, патроны так и облепляли его, стоило ему оказаться на более или менее открытой площадке. Одно радовало: кажется, наш план сработал и они поверили, что флаг у Вика.

Я старалась держаться рядом с ним, мы уже были почти у платформы, когда я… провалилась в какую-то канаву. Она была забросана ветками, и я не сразу поняла, что это ловушка. В канаве было мокро, грязно и очень скользко, так что все попытки выбраться заканчивались полным провалом. От отчаяния я взвыла, и тут на горизонте появилась большая фигура.

Я сначала не поняла, кто это, а когда поняла, взвыла еще громче. Потому что это был «мой» рыжик. И подумала, что уж он-то точно меня не отпустит.

— Ты смотри, какая рыбка попалась мне в сети, — глумливо начал он, присев рядом с канавой на корточки. — Видимо, я не ошибся, когда предположил, что флаг именно у тебя!

— С чего ты решил, что он у меня-то? Может, он у Вика, смотри, он уже прорывается к платформе, не хочешь его задержать?

— Неа, не хочу. Потому что я точно знаю, что флаг у тебя. Отдали самой неуклюжей клуше, чтобы запутать нас. Я это сразу понял. И следил за тобой.

За клушу было обидно чрезвычайно. Ничего я не клуша, просто мне трудно, я не высыпаюсь, и вообще… Вскидываю маркер и выпускаю в него патроны, от которых он уворачивается, и в ответ стреляет в меня. Вот ведь уродец, что я ему сделала-то? Плюхнувшись в грязь, я просто больше не вынесла этого. Во-первых, больно. Во-вторых, обидно за то, что теперь мы проиграем из-за меня, а в-третьих, из-за того, что на меня взъелся парень неизвестно по какой причине. Парень, у которого руки пахнут миндальным мылом и который носит с собой ромашковые салфетки.

И вот я сижу в луже, размазываю грязными руками по моське слезы и проклинаю тот день, когда вообще родилась.

— Слышь, Джес, руку давай!

Я поднимаю на него глаза, он стоит на коленях возле канавы и протягивает мне руку. Надо было бы надуться-отвернуться, но мы сейчас не в том положении, чтобы брезговать помощью. Я протягиваю ему руку, и он одним рывком вытаскивает меня из канавы.

— Давай, проваливай бегом, вон уже поезд слышно. Если тихонечко сейчас переулками проберешься, как раз успеешь…

— И ты не будешь у меня флаг отбирать?

Он закатывает глаза и мотает головой.

— Пошла, бл*дь, быстро, пока я, идиот еб*ный, купившийся на твое нытье, не передумал! Кому сказал! — рявкает он. А до меня доходит, что он меня отпускает, не будет отбирать флаг и мы, возможно, еще выберемся. Меня вдруг захлестнула такая эйфория, что я с размаху бросаюсь к нему и повисаю у него на шее.

— Джо-о-они, спасибо, спасибо тебе! Ты даже не представляешь, что это для меня значит!

— Очень даже представляю, это сейчас для тебя будет значить, что ты проиграешь, если ты не перестанешь со мной обжиматься. Беги давай! — говорит, а рука непроизвольно приобнимает меня за талию. Я улыбаюсь и запечатлеваю на его щеке смачный чмок, перепачкав его в канавной грязюке. Хочу вытереть рукой, но делаю еще хуже, потому что руки у меня еще грязнее, чем лицо.

— Спасибо тебе, Джон, я этого не забуду…

— Я только об одном прошу тебя, Джесси, забудь обо мне вообще, сделай вид, что меня не существует, пожалуйста. У меня от тебя одни проблемы!

Тьфу, бл*дь, ну и ладно. Подхватываю маркер и бегу к станции. Поезд уже совсем близко, минута, и он проносится рядом со мной, немного притормаживая перед станцией. Почти всех наших взяли в плен, но ни у кого не обнаружили флага, а я, запрыгнув в вагон, достаю его и начинаю махать, громко оглашая окрестности о нашей победе. И хотя мне очень обидно, что Джон мне наговорил гадостей, все равно, если бы он не отпустил меня, мы бы проиграли. Так что… УРА!

* * *

Не люблю я это время — вечером, когда все наши девчонки идут куролесить и меня с собой тащат, а мне бы чем-нибудь интересным заняться. Не хочется лазить, куда-нибудь все время влипать, а потом на полосе отрабатывать… Хотя если они попадутся, все равно отрабатывать, но я отбрехалась, что болит живот, да и все тело целиком, повалялась в полном одиночестве на кровати… и заскучала. Вот черт, что за настроение, то хочется куролесить, то хочется побыть одной…

Решаю пойти в тир. Пострелять никто не даст, но ножи-то покидать можно. В любом случае, хоть какая-то тренировка. В тире по счастью никого нет, и я с упоением предаюсь отработке ударов. Кидаю классически, с хватом за клинок, кидаю по трехмерным мишеням и уже хочу уйти, когда… замечаю, что за мной наблюдают, и довольно пристально.

— Привет, — говорю я Джону, а это именно он, — тебе тир освободить? Чего ты так на меня смотришь?

— Я не смотрю. — Он сразу же отворачивается и усиленно делает вид, что занимается с гантелями.

— Ну как хочешь. — Я хотела уйти, но теперь продолжу. Уходить сразу расхотелось. — Ты хорошо бросаешь ножи? У тебя получается?

— Ну, так… — Он пожимает плечами. — На самом деле, не очень. У меня они падают, не втыкаются в мишень, а, ударяясь об нее, валятся на землю.

— Это все от неправильного хвата, и, скорее всего, ты рукой дергаешь, когда бросаешь. Покажи, может, можно твоему горю помочь.

Джон смотрит на меня исподлобья и тяжело выдыхает.

— Слушай, я просил тебя забыть о моем существовании, почему ты мне все время попадаешься на глаза?

— Если тебе так неприятно мое присутствие, я могу уйти, конечно, — начинаю я, — но ты меня отпустил на захвате флага, позволил нам выиграть, поэтому я чувствую себя обязанной. Может, если я помогу тебе, мы сочтемся, и я больше не буду сталкиваться с тобой. Я от этого тоже не в восторге, — вру я. А что еще делать? Это так обидно и унизительно, когда тебе парень нравится, а ты ему нет.

— Вообще-то, ты тоже не рассказала, что мы нечестно играли, так что мы квиты. Можешь перестать преследовать меня.

— Джон, — ну не могу я не улыбаться такой незамутненности, — поверь, у меня и в мыслях нет тебя преследовать. Я просто хочу помочь. Давай, иди сюда, — я задорно улыбаюсь, пытаясь перевести все это в шутливый тон, — покажи, что у тебя не получается…

После довольно длительного колебания, когда я уже хочу плюнуть на все и пойти спать, он все-таки подходит. Берет нож и делает замах, отводя руку с ножом, но не отклоняя при этом корпус…

— Стой, я поняла, почему! Подожди, Джон! Ты неправильно делаешь замах. У тебя сильная рука, ты вкладываешь много мощности в бросок, а так как замах неправильный, нож летит слишком сильно и его траектория сбивается. Смотри, — я беру нож в руку и отклоняюсь назад, замахиваясь, — видишь, всем корпусом надо посылать нож в мишень, при этом перенос веса тела с правой ноги на левую, вращение корпуса, раскрытие пальцев, тянущееся движение руки, — все это должно быть слитным, подобно всплеску волны. Гармоничная последовательность всех элементов приема, их нерасчлененность очень важна, понимаешь? Давай теперь ты попробуй!

Джон замахивается, отклоняя корпус, и резко посылает нож в мишень. Он ударяется об нее и падает.

— Вот смотри. — Делаю замах сама и плавно, давно отработанным движением посылаю нож в мишень. — Видишь, расслабленно и последовательно. Перед тем как бросать, расслабь руки, ты очень зажимаешься.

Джон делает глубокий вздох, немного трясет руками, отклоняется, но в момент броска все-таки дергает рукой, и нож втыкается, но сразу же падает.

— Нет, надо плавнее, без резких движений, очень плавно. — Я беру его руку, а она как стальная, вся перенапряжена. — Ты очень сильно напрягаешься, расслабься! — Я слегка трясу его руку, потом трогаю его плечи, которые тоже очень напряжены. — Так у тебя ничего не выйдет. Сделай глубокий вдох, выдох, потряси руками. Джон, ты чего как деревянный весь?

Я встаю у него за спиной. Вот блин, я не могу взять его за запястье, когда у него рука поднята, из такого положения не дотягиваюсь. Достаю только до плеч и слегка их разминаю. Он стоит, молчит, только сопит громко.

— Ладно, давай так. Я буду двигаться правильно, а ты будешь повторять все мои движения. Смотри, я встаю вот тут, — встаю перед ним, — ты прижмись к моей спине, возьми меня за запястье, и тогда ты почувствуешь, как надо двигаться.

Встаю в стойку, Джон берет меня за руку, а меня просто как разрядом долбает… Не думала я, что на меня его прикосновения будут так действовать. Но теперь уже отступать некуда. Делаю замах вместе с его рукой, старясь как можно дальше отклониться, чтобы показать, как именно это надо делать, и делаю бросок вперед, как можно плавнее. Нож брошен, а он и не думает меня отпускать. Стоит, прижавшись ко мне, замер, держит мою руку в своей. Большой и теплой. Не отпускай меня, Джон. Пожалуйста.

— Ну что, теперь понятно? — спрашиваю, наслаждаясь его близостью, его запахом миндального мыла и чуть-чуть — ромашки. Он весь напряжен, как изваяние, стоит и ничего не делает. А потом… Он резко разворачивает меня к себе лицом, держит от себя на расстоянии вытянутой руки, весь пылает от гнева… Что я такого сделала?

— Что это за игра такая, Джес? Чего ты добиваешься?

— Я показываю тебе, как…

— Не ври мне, бл*дь! Я просил тебя забыть о моем существовании? Просил? Какого х*я ты жмешься ко мне, а?

Я отскакиваю от него, как же обидно слышать такое. На что я надеялась? Он же просто непробиваемый совершенно, и ненавидит всех женщин вокруг.

— Давай, вспомни, как я двигалась, и брось нож. Если у тебя получится, может, ты наконец допрешь, что никто не покушается на тебя, а я просто показываю тебе, как правильно выполнять замах. Давай, Джон, я все равно не отстану, пока ты этого не сделаешь.

— А если сделаю, ты оставишь меня в покое?

— Не сомневайся даже. Бросай, Джон! — Он делает замах, на этот раз нормально отклонившись. — Плавнее, и не разбивай этапы броска, а делай их все вместе, в связке. — Кажется, слово «связка» было самое понятное, потому что парень на редкость сплоченно все делает, и нож втыкается самую малость левее центра мишени. Четко. — Вот видишь. Мне от тебя ничего не надо, Джон.

Он стоит, глядя на меня еще какое-то время, разворачивается и уходит, ни слова мне не говоря. Сказочный придурок.

========== — II — Глава 58. Свидание у Уолли ==========

Комментарий к — II — Глава 58. Свидание у Уолли

Обложка к главе

http://images.vfl.ru/ii/1453200102/a4ef9257/11126217.jpg

Алекс

Время уже шесть пятнадцать, а Лекси все нет, хотя мы договорились… Забыла? Проспала? Как хочется поселить ее уже в своей комнате, чтобы не вылавливать ее каждый раз из общаги. Мне хочется, чтобы она все время была рядом, но пока инициация, надо хотя бы попытаться сделать вид… Хоть и глупо это все, еб*новрот.

Дверь приоткрывается, и показывается ее светловолосая головка. Теперь она опасается выходить без оглядки, она уже знает, что я здесь и схвачу ее неожиданно. Как только Алексис появляется вся, сразу же оказывается в моих объятиях. Наконец-то.

— Как я скучаю, Лекси, — не прерывая поцелуя, говорю ей в губы, — зачем ты каждый раз от меня уходишь…

— Я не ухожу от тебя, я соблюдаю конспирацию. — Она отрывается от меня, но не отстраняется, обнимая за шею, большим пальцем гладит меня по щеке.

— Может, ну ее к черту, эту конспирацию, все и так все знают…

— Не забывай о Громли и Билли. — Она целует меня коротким чмоком и берет за руку, переплетая наши пальцы. — Пойдем уже в Яму, а то придется искать укромное местечко. И потом, если мы сейчас будем вместе жить, я буду опаздывать, а потом ты будешь всех заставлять отжиматься. Фигушки.

— Ты все еще злишься? — Смеюсь я, вспоминая наше второе утро. — Ну, прости меня, я не мог не отреагировать на твое опоздание… — Я останавливаюсь и опять обнимаю ее. — Давай я исполню твое желание. Чего ты хочешь?

— В данный момент я хочу оказаться в Яме и уже приступить к тренировке. У нас полчаса назад было два часа, и пока мы идем, я боюсь, вообще не останется времени…

— Хочешь, я отведу тебя есть мороженое? Ты любишь мороженое, Лекси?

— Ну… вообще-то… я его только один раз ела, в Дружелюбии, когда в лагерь привезли… Я была маленькая, и не поняла общего восторга…

— Ты просто не распробовала. Отведу тебя, пожалуй, в одно заведение, его держит афракционер, там есть всякое, и даже шоколадное! — Я смотрю за ее реакцией, ей явно хочется не столько лакомства, сколько поехать погулять. — Ну, хочешь, не мороженое, хочешь, просто погуляем. Я тебя на командирском внедорожнике покатаю. Ну как?

— Ладно, посмотрим. До вечера еще дожить надо. Пошли в Яму уже, а то народ собирается потихоньку.

Перед входом она отнимает у меня руку и чмокает в щеку.

— Я вперед. А ты чуть попозже. Вдруг там кто-то есть.

Я ухмыляюсь и закатываю глаза. Да мы просто гении конспирации…

Сегодня в Яме собрались все неофиты — и переходники, и урожденные. Мы с Матиасом теперь будем тренировать их вместе в одно время.

— Сегодня у нас великий день, дети мои! — изо всех сил стараясь не улыбаться, но потом бросив эту ерунду и улыбнувшись во весь рот, говорю я новобранцам. — Мы переходим ко второму этапу нашей с вами инициации, а именно к пейзажам страха. Что это такое, объясняю. Вам вводится сыворотка, вы ловите глюки, и они заканчиваются, когда вы с ними справитесь и у вас выровняется пульс и дыхание. Вопросы?

Все неофиты принимаются ржать, я жду, когда приступ веселья закончится.

— Рад, что вам весело, надеюсь, вам так же будет весело и во время пейзажа. Но кроме этого нас ждут еженедельные выезды на природу. Все это будет после недельного отпуска, любезно предоставленного фракцией. Переходники смогут съездить домой, навестить родителей, а урожденные могут просто ничего не делать все это время.

⇐ Предыдущая 32 33 34 35 363738 39 40 41 Следующая ⇒