В прятки с Бесстрашием 16 страница

— Лекси! Отзовись!

— Эйт! — раздается откуда-то слабый-слабый писк, как мне кажется, отовсюду. — Я тут…

— Где, Лекси? Я тебя не вижу.

— Я тут… на дереве… Да подними голову вверх, тут я…

Вопрос у меня к мирозданию только один. Как? Как она залезла на сосну? Толстый, без единого выступа ствол радует своей надежностью и полным отсутствием вариантов. Девица, вся в грязи и каких-то малоаппетитных ошметках, с раскрашенным лицом, так сливается со стволом, что если бы не подала голос, я бы бегал тут до утра. Сидит, вцепившись двумя руками в дерево, на одной из нижних веток, которые находятся на высоте метров пять где-то. Но до этого абсолютно покатый ствол. Не взлетела же она туда!

— Лекси, как ты туда залезла? — в полном обалдении спрашиваю, даже забыв привычно разозлиться.

— Я от собак убегала, а они за мной гнались, — лепечет она тоненьким голосочком. — А теперь я не могу слезть, очень высоко.

— Давай, Алексис, прыгай, я тебя поймаю! — От облегчения меня даже пот прошибает… Хорошо, что девка нашлась, бл*, как же хорошо! Не хватало еще и за нее огрести. Кому, как не ей, надо было попасть в переплет, а мне потом пи*дюлей за нее получать. Хорошо, что не свалилась никуда и ногу не сломала, и вообще… — Не бойся, все нормально будет. Лекси, ну, отпусти ручки, давай, обещаю, что приземлишься без проблем!

— Я не могу! Земля, она такая… твердая… Я сломаю что-нибудь и пойду мыть сортиры…

— Об этом надо было раньше думать, а сейчас надо слезать оттуда! — призываю я ее к благоразумию. — Ну давай, ты же как-то залезла туда, теперь в обратном порядке это повтори!

— Я не помню, как я залезала. Меня собаки сюда загнали, мне показалось, что я просто залетела сюда…

— Залетела — это немножко другое…

Еб*новрот, как же ее снять-то оттуда? Вот ведь пи*добл*дство, ну как так? Может, в нее запустить чем-нибудь? Да ну нах, свалится, не сгруппируется, и правда, покалечится. Бл*дь, вот чего делать, а?

— Алексис, давай, детка, слезай! Не боись, дальше земли один х*й не полетишь! Ты меня слышишь? — Вижу, что кивает. — Давай, одну ножку спускай и ищи опору, потом другую.

— Она соскальзывает, я упаду-у-у…

— Ну, я же тебя поймаю, Алекс, не дури! Давай, отпусти ручки… Вот что ты за наказание, а? Цепляйся за ветку справа, вот так, хорошо… Теперь за другую…

— Не могу!

— Чего ты не можешь?

— Зацепиться не могу, она гладкая, у меня рука срывается…

— Да твою мать! — гаркаю так, что она уже почти отпустив руки, испугавшись, еще больше вцепляется и лезет выше. — Куда?! Туда не надо! А ну, вниз давай!

— Нет! Мне тут спокойнее, я не упаду!

— Лекси, вечер уже, скоро стемнеет, нам нельзя тут быть… Давай, я клянусь тебе, что все хорошо будет… — продолжаю уговаривать ее, задрав голову вверх.

— Нет! Высоко! Я соскальзываю…

— Ах ты ж еб*ный в рот, да не голоси ты, сиди смирно и не вздумай лезть выше, сейчас сниму, так и быть…

Всякое для девиц делал, но чтоб с деревьев снимать — тоже мне фрукт, бл*дь. Покопавшись в рюкзаке, выуживаю веревку. Сам-то я залез бы, но как потом спускаться-то с ней, не на горбу же ее тащить?

Перебрасываю конец веревки через нижнюю ветку и, используя рюкзак в качестве утяжелителя, карабкаюсь вверх. Ч-ч-черт, как же она лезла, у нее, должно быть, все руки ободраны… Добираюсь до нее, она держится за ветку и не отпускает. Меня разбирает смех от ее раскрашенной мурзилки, оттого, что она вся такая ужасно грязная… Она что, правда, что ли, в болоте пряталась? Судя по налипшей тине и запаху — да. Ох*енная девица, откуда ей знать, как правильно прятаться в болоте? Надо бы выяснить…

— Давай, перелезай ко мне поближе, — размеренно уговариваю ее. — Давай, детка, иначе мы тут ночевать будем, в лесу, а это плохо, очень плохо. У нас только один пистолет на двоих и никакой охраны. Давай, хватайся за меня, будем по веревке спускаться, это просто, главное, не смотреть вниз.

Пока я делаю обвязку, она вроде как сидит смирно и не замечает меня. Зажмурившись, держится за дерево мертвой хваткой. Но когда я пытаюсь отцепить ее руки силой, то она сильно вздрагивает от моего прикосновения и чуть было не валится кулем на землю. Вот чего делать с ней?

— Лекси, — как можно спокойнее и певуче говорю ей, — посмотри на меня. Открой глазки, девочка. Это я, Эйт, твой инструктор, я ничего тебе не сделаю, только сниму с дерева… — А потом убью нах*й, занозу в заднице. Сколько времени впустую потрачено из-за бабской истерики… Вот только дай тебя спустить, будешь у меня в отстойнике сидеть до утра. Легонько глажу ее по руке, чтобы привыкла к прикосновениям. Обвязываю ее, чтобы спускаться было сподручнее. Потом отцепляю пальцы, один за одним.

Она открывает глаза и смотрит, как я вожусь с ее рукой. Поднимает на меня взгляд.

— Эйт? Как ты тут оказался?

— Залез.

— Зачем?

— Да вот, решил шишек набрать. Лекси, не дури, обними меня за шею, будем спускаться. — Она делает попытку посмотреть вниз. — Не смотри! — Она опять вздрагивает и вцепляется в дерево. Боже, дай мне сил! — Я тебя сниму отсюда, я обещаю, что все будет хорошо… Ты мне только немного помоги. Отпусти ветку. Отпусти, вот так… — Рука начинает потихоньку расслабляться. — Та-а-ак, теперь обними меня покрепче, вот тут… — Девица, хоть и не очень-то уж большая, но достаточно крупная, вниз тянет со страшной силой. — Лекси, тебе надо мне помочь. Если ты будешь висеть на мне, как ленивец, мы оба упадем. — При слове «упадем» она делает попытку вцепиться обратно в ветку. Ясно-понятно, это слово больше не в ходу. — Детка, переставляй ножку ниже, давай, вот так, будем спускаться вместе. Я спускаюсь, а ты следом за мной, держись за веревку. И не смотри вниз…

Кажется, дело идет на лад. По веревке спускаться не сложно. Но когда мы почти уже достигаем земли, веревка обрывается, прострелянная чьим-то метким выстрелом. Я падаю, Лекси на меня. Понимаю, что это вряд ли какой-то залетчик, скорее всего, это снайпер. Голова моментально переключается в рабочее состояние. Переворачиваюсь так, чтобы Алексис была подо мной, и оглядываюсь из лежачего положения. Это явно нападение.

Среди листвы я насчитываю пять недовольных. Возможно, их больше. Днем они не выходят практически никогда, и это точно не Бесстрашные — в такое время Бесстрашным нечего тут делать. Да и от Бесстрашных их отличает наличие плаща. Над головой свистит еще один выстрел, Лекси вжимает голову в плечи. Хорошо, что она такая грязная и раскрашенная, ее плохо видно издалека, а вот я в своей черной форме очень хорошо виден.

— Эйт… в нас что… стреляют? Это опять испытание такое?

— Испытание, детка, только вот на этот раз настоящее. Ты меня хорошо понимаешь?

— Не уверена…

— Алекс, соберись, слышишь? — Я, стараясь не поддаваться тревоге за нее, встряхиваю Алексис за плечи. — Это нападение. Мы оказались в зоне, где «тени» собираются зачем-то. Они нас окружили, по нам работает снайпер. Ты замаскирована, тебя не очень хорошо видно, а вот я выделяюсь тут. Моей задачей будет отвлекать их внимание на себя, а ты должна спрятаться. Понимаешь? Я сейчас с тебя слезу, и мы, старясь не делать лишних движений, отползаем в какой-нибудь овраг, ближайший, только бы уйти с линии огня. Спрячешься и не высовываешься, поняла? Давай…

Перекатываюсь вправо и ползу в запримеченный овражек. Не бог весть что, но лучше, чем ничего. Девка ползет следом, зад отклячивает, сейчас шибанет по ней, чувствую. Оборачиваюсь, дергаю ее на себя, чтобы растеклась по земле, в то место, где она была только что, врезается пуля, разнося траву и обдавая нас влажной травой и землей. Лекси взвизгивает.

— Тише ты, дура, мы и так у них как на ладони, а ты еще и голосом нас выдаешь, совсем ополоумела?

— Эйт, я не могу, нас сейчас убьют…

— Так, быстро взяла себя в руки! Никто нас не убьет, мы отмашемся. Ты только спрячься и не высовывайся, ясно?

Мы доползаем до овражка, Лекси прячется в нем, а я, вытащив нож, протягиваю ей оружие.

— Вот. Держи. Это лучше, чем ничего. Если что — бей в шею или в глаз, усвоила? — Девица мелко-мелко кивает. Сквозь грязь замечаю на ней несколько довольно глубоких царапин и кровь на руках. — Тебя не задело? Нигде не болит?

— Я не знаю, ничего не чувствую…

Ну, это нормально. Сквозь заросли на нас надвигаются черные тени. Они нас окружают, берут в кольцо. Прикидываю примерное количество патронов и врагов. Хватит, если только не мазать. Пуля выбивает деревянное крошево у меня рядом с головой, девица при этом зажмуривается.

— Тихо, только не голоси.

Начинают раздаваться выстрелы из пистолета. Вражины все ближе и ближе подбираются. Может, они думают, что у нас нет оружия? Надо развеять их заблуждения. Стреляю в первую тень, подобравшуюся совсем близко. Один есть. Несколько одиночных выстрелов, и они, видимо, понимают, что мы вооружены, и затихают на время. Пуля бьет в землю рядом с Лекси.

— Лекс, детка, тебе надо перебазироваться, они меня заметили и взяли в прицел, могут тебя задеть, отползай подальше от меня и сиди тихо. Если ты… Черт… — пуля прошивает по касательной, задев по руке, опалив огнем и оставив красный след. Хорошо, что левая! — Быстро, Алекс, ползи вон к тому дереву, я прикрываю.

Она стремительно ползет, а тени что-то не подают признаков активности. Да, бл*дь, щас жахнут, еб*новрот! Одним рывком прыгаю вперед, закрывая собой девицу, и ахает взрыв, совсем рядом, обдавая нас фонтаном веток, щепок, травы и земли. Сразу чувствуется горело-прелый запах, а у меня звенит в ушах. Смотрю на девицу под собой: она ни жива ни мертва, глаза такие огромные, что, кажется, сейчас выскочат из орбит.

— Тихо, все кончилось, надо дальше ползти, Лекси! Нельзя останавливаться, давай, вперед… Только вперед!

Она кивает и выкарабкивается из-под меня. Я ползу за ней, надо уйти с открытого места и подумать, что дальше-то делать. Бля-я-я, у меня же есть тоже граната, правда, одна и шумосветовая, но мне хватит! Вытаскиваю из-за пояса, дергаю чеку.

— Алексис, закрой глаза и уши, пошумим сейчас. Только сильно закрой, крепко-крепко, ясно? — Все равно оглушит, но, может, хоть отойдет быстрее. Кидаю ее туда, где скопление народа было больше. Бабахает взрыв, должен сработать на эффект неожиданности. Сразу, как только проходит вспышка, я вижу свечения, легкие такие, чуть заметные… И несколько теней сразу же исчезают…

Я подползаю к Лекси. Она сидит вся в земле, расцарапанная, и, кажется, в ступоре.

— Эй, ты как? Живая?

Вдруг ее взгляд принимает осмысленное выражение, и она смотрит куда-то мне за спину. Я тут же понимаю, что там кто-то есть, успеваю обернуться. Длинный, как жердь, недовольный, бьет меня в челюсть; я падаю, а он наваливается сверху и начинает меня душить. Бью его головой в переносицу, он сваливается, но другой уже нападает со спины. Сильно и резко наклоняя корпус вперед, делаю бросок, перекидывая через себя нападавшего, и, вытащив нож, одним мощным ударом перерезаю ему глотку. Тот, кто меня душил, уже очухался и опять на меня лезет. Порезав ему руки, ударом локтя в лицо вывожу его из строя, и он отправляется к праотцам вслед за своим другом.

Пока я разбираюсь с недовольными в рукопашную, Лекси как-то выпускаю из вида. И зря. Лес прорезает отчаянный женский крик — первая мысль: «Черт, на девчонку напали?» И точно: у дерева недовольный, весь в крови и грязи, прижимает Алексис к земле и замахивается на нее увесистой дубиной, а она уже не подает признаков жизни. Бросаю нож, он втыкается прямо в шею ублюдку, и он заваливается на девчонку…

Я подскакиваю, отбрасываю от Алексис труп. Она судорожно отползает и, прислонившись к дереву, таращится на мертвого недовольного. Я делаю шаг в направлении нее, чтобы осмотреть на предмет повреждений, как по голове приходится довольно сильный удар. Камнем в меня запустил урод. Сразу зрение становится мутным, четкость и координация движений потеряна… Недовольный наваливается на меня, а у меня небольшая дезориентация. Прежде, чем я успеваю в себя прийти, у*бок падает на меня, обмякший, а из глазницы у него торчит нож. Тот, что я дал Алексис. Ах ты ж, справилась с собой, надо же…

Отпихиваю от себя труп, надо встать. Сейчас. Бл*, остановите землю, что ж так голова кружится?

— Эйт, с тобой все в порядке?

— Норма! У меня нормально, не ходи сюда, — говорю я ей, но когда она меня слушала? Подлетает и замирает рядом с трупом, уставившись на него и открыв рот.

Медленно, будто каждое движение дается ей с трудом, Лекс вытаскивает из мертвого недовольного нож и смотрит, как из глазницы вытекает кровь, остатки глазного яблока… Ну все, день потерян. Принимаю вертикальное положение — надо в себя прийти после удара по голове, потом разберусь с девицей. Делаю себе ренинъекцию, через пять минут все будет в лучшем виде.

Когда инъекция приводит меня в чувство, я осматриваю Алексис — не ранена ли? Кажется, ее не задело: она вся в крови и раскрашенная камуфляжем, но вроде целая. Черт разберет, ранена или нет… Вся как деревянная, от моих прикосновений еще больше уходит в себя. Ладно, ей нужно время, а я пока осмотрю наших гостей.

Хожу между трупами, пиная недовольных ублюдков, осматриваю тела на предмет каких-нибудь зацепок. Не-а, нет ни хрена. Все настоящие тени исчезли, испуская чуть видное слабое в свете дня свечение. Надо думать, что есть у них некий прибор, позволяющий им перемещаться в пространстве, как и думали наши Эрудиты. Но у этих недовольных не было ничего. Только одежда, все черное, и длинный плащ с капюшоном.

Есть у меня одна мыслишка. Что приборчик этот не маленький! Я отмечаю, что у некоторых на спине что-то похожее на горб, значит, этот прибор они прячут под плащами. Еще раз оглядевшись вокруг, я запоздало чувствую облегчение: хорошо, что кроме пистолета я догадался гранату с собой прихватить и запасных обойм, а то не отбились бы. И браслет в кои-то веки сгодился, рука уже перестала кровоточить.

Алексис сидит, привалившись к дереву, и если бы не широко открытые немигающие глаза, подумал бы, что она спит. Дышит часто и поверхностно. Вся сжавшаяся, окровавленный нож прижимает к себе, как родной. Ну, хоть не ревет, уже хорошо. Подхожу к ней, легонько трогая девицу за плечо.

— Алекс, надо уходить. Ты слышишь? — Сажусь перед ней на корточки. У нее кровь везде: на лице, на одежде, на руках. Аккуратно поворачиваю ее за подбородок, чтобы осмотреть шею, не поранилась ли. Куча царапин, ну это пока мы с дерева слезали, это ерунда. — Тебя нигде не задело? Эй, Алекс, слышь? Очнись уже, все кончилось… Алексис! — легонько хлопаю ее по щеке. Ноль реакции. Пытаюсь достать нож у нее из руки, который она держит мертвой хваткой. Это один из моих любимых, вообще-то. Но она держит его, судорожно сжимая, а взгляд пустой, неосмысленный. Бл*, поранится еще, а мне отвечать потом.

Вот чего так истерить-то? Ну напали, ну неожиданно, но мы же отбились! Хотя в первый раз всегда не просто, когда рядом с тобой кто-то умирает: ты слышишь смертоносные взвизги пуль, в паре сантиметров от тебя выстрелы выбивают крошево, и понимаешь, что вместо бетонного и деревянного фонтанчика мог быть кровавый и твой собственный. М-да… Неофиты явно пока к такому не готовы. Теперь путь за Стену закрыт на время, или надо будет брать более серьезную охрану. Наши там, наверное, уже все на говно изошли, а связи, бл*дь, так и нет. Да и не было ничего уж прямо вот страшного такого. Всего пять трупов, хотя поисчезали много, человек несколько точно.

— Алексис, *б твою мать, кончай уже спектакль! Ну не нести же мне тебя на себе до самой фракции. Лекси! — Заглядываю ей в лицо в надежде, что появится хоть какой-то проблеск сознания. Она поворачивает ко мне голову, пытается сфокусировать взгляд. Слава богу, вроде приходит в себя. Беру ее за локти, поднимаю на ноги, прислоняя к дереву, потому что она все время стремится завалиться набок. Тело ее будто желейное и неустойчивое. — Нам надо идти, нас уже все потеряли, мы выбились из графика, и тут могут быть другие недовольные. Ты идти сможешь сама? Или тащить тебя?

— Эйт… Ты меня спас… Закрыл собой… Эйт… — Ее рука, будто бы живя своей отдельной жизнью, поднимается к моему лицу. Ожидая от этой девицы чего угодно, слега отстраняюсь от нее, но она всего лишь погладила меня по щеке. У-у-у, еб*новрот, и правда, шок у девочки, не придуривается. — Они нас пришли убить, а я… Сама убила… А ты, ты меня спас, закрыл, не отдал им… Эйт, спасибо, спасибо тебе…

Ее ладонь спускается мне на шею и притягивает к себе. Я не ожидаю от этой девицы ничего хорошего, поэтому так безмерно удивляюсь, что пропускаю момент, когда ее губы накрывают мои. Ощущая за вкусом камуфляжной краски и крови ее разгоряченные, судорожно прихватывающие мои губы, я неожиданно понимаю, что мне нравится. Очень нравится. Дико нравится, жутко… Поцелуй становится все глубже, и я, вместо того чтобы прекратить его, перехватываю инициативу, отвечая ей и вжимая ее тело в себя все теснее. Руки сами собой ложатся на ее талию и поднимаются выше, исследуя ее изгибы, оказавшиеся очень даже приятными.

Я чувствую, что поцелуй не на шутку начинает захватывать меня, до того он сладкий, почти невинный и в то же время… Что она делает, зачем?.. Ее грудь прижимается к моей, я даже через одежду чувствую ее, а лезвие легонько царапает мне шею, потому что она, так и не выпустив его, обнимает меня прямо с ножом в руке.

Влажные и необычайно нежные губы ласкают настолько упоительно, что я, совершенно забыв обо всем, поддаюсь ее ласкам. Рука сама собой ползет все ниже, и вот я уже попадаю в самый настоящий водоворот, из которого выбраться с каждой секундой все сложнее… Блин, да что ж я делаю-то… Я инструктор, она неофит, у нас инициация, мы только что чуть не умерли и целуемся с упоением, все в чужой и своей кровище, среди трупов. Так! Стоп! Хватит!

— Лекси! — Отрываюсь от нее и, не торопясь, отнимаю ее руки от своей шеи. — Если ты хотела меня прирезать, ты неправильно держишь нож. — Разворачиваю ее к себе спиной и, своей пятерней зажимая ее ладонь, перекладываю нож в ее руку как надо. — Человеческое тело не хлеб, лучше всего будет, если ты, помышляя убить человека, с первой минуты привыкнешь держать нож правильно.

— Я не хотела тебя убивать. Я хотела сказать «спасибо».

— Сказала? Вот и отлично. — Я отхожу от нее, слегка усмехаясь. М-да, ничего себе приключение. — Теперь нам надо уходить. Ты можешь сама идти? Пришла в себя уже? И нож мне отдай.

— Можно я оставлю его себе? Это первое оружие, с которым я побывала в настоящем бою. Которого не испугалась, справилась… Убила… человека… смогла… — произносит она с запинкой.

Ох, бабы… Человека она убила… Хотя, вообще-то… Мы теперь вроде как братья по оружию. То есть сестры… То есть… Бл*дь, хрен разберешь. И целуется она очень даже сладко, и вообще, ничего себе девица. Ладно, хрен с ним, может, она, и правда, так быстрее справится со своим страхом, и стимул будет… И отчего-то чувство того, что у нее будет моя вещь, очень приятное и волнующее.

— Алексис. — Я, сидя на корточках и осматривая недовольного, поднимаю на нее глаза. — Каждый боец находит свое оружие, с которым он сроднится, и оно будет его продолжением. Чужое оружие никогда не станет твоим. Я могу отдать тебе нож, глаз у тебя точный, ты переборола свой страх и, конечно, заслужила, но ты должна найти свое оружие. Примериться к нему, найти с ним контакт. Ты это потом поймешь.

— Оставь мне пока его, — прижимая к себе нож, показывает на него глазами. — Я найду свое оружие, но с этим я чувствую себя увереннее.

— Ладно. Ты заработала. Ты, вообще-то, молодец, не растерялась. Действуй всегда так, и у тебя все шансы выжить. Но имей в виду, неофитам нельзя иметь при себе ни холодное оружие, ни огнестрел. За это можно очень сильно схлопотать, а том числе от лидера лично, поэтому не свети его, поняла? — Девица кивает и улыбается мне. И мысль о том, что ее улыбка все сильнее нравится мне, заставляет немного нервничать… — Давай, пойдем уже, надо двигаться к базе, а то дело к ночи.

Не выпуская ее из вида, я продвигаюсь через лес, к дороге, а Лекси идет за мной.

— Да уж, молодец… — бурчит она. Явно уже пришла в себя. Быстро, однако. — Сколько я в прострации просидела? Вечность?

— Да не так уж долго. Все в первый раз в таком состоянии.

— И ты?

Я смотрю на нее с ухмылкой.

— Ну… я, может, и не в таком, но в похожем… Я был младше, и вообще, у всех по-разному проходит боевое крещение. Суть не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы справляться со своими страхами, не поддаваться панике и управлять своими эмоциями в стрессовой ситуации. Вам, неофитам, этому еще предстоит научиться…

— А ты никому не расскажешь? Ну… что мы тут… — Ей явно неудобно за свой порыв. На самом деле, не самый плохой вариант: не орала, не блевала, не рыдала. Нечего так уж смущаться, ничего такого не произошло.

— Ты о чем?

— Ну… об этом… о благодарности…

— Не бери в голову. Ничего такого, о чем можно было бы говорить.

— И тебе вот прям ни капельки не понравилось? — спрашивает и сразу же осекается. Челюсть тихонько клацает, а я в очередной раз усмехаюсь, услышав это.

Вот черт. Ну, девки, все одинаковые, как на подбор. Пока держишь их на расстоянии, злятся, а как подпустишь, сразу предъявы. Я что, должен был прямо вот так, от поцелуя, поплыть, получается? Хотя… Неплохо было, вообще-то…

— Мне о-о-очень понравилось. Вот прямо до чертиков понравилось, что в тот момент твой рот был занят и ты не могла сказать мне никакой гадости. Кстати, надо будет взять на вооружение, неплохой способ тебя заткнуть, а, Лекси?

— Ну и мудак ты, Эйт. Просто потрясающий говнюк!

— О, детка, считаешь, уже пора? Ну, давай, иди ко мне…

— Прирежу. Как собаку. И мне плевать, как я буду держать нож, правильно или нет. И твоей шкуре тоже будет все равно.

— Ты меня достань сначала, подстилка. Ты думаешь, одна такая, кто добивается расположения инструктора для продвижения по таблице? В твоих интересах, чтобы я забыл все это как можно быстрее, так что держи рот на замке и старайся, чтобы я не вспомнил, как было хорошо, когда твой рот был занят моим.

Я прибавляю шагу и уже не слушаю, что она шипит себе под нос. Тоже мне, избранная, чего она о себе думает-то? Ничего такого особенного в ней нет. Однако… Настроение вот прямо суперское. И при мысли, что мой язык мог оказаться у нее во рту, оно становится еще лучше. Почему-то.

Комментарий к Глава 20. Нападение теней

Картинка к главе:

http://images.vfl.ru/ii/1493120325/1a5a2f43/16992742.jpg

========== Глава 21. Тучи сгущаются ==========

Алексис

Подстилка… Хоть я и могла, наверное, подозревать от него что-то подобное, когда опрометчиво не сдержала свой вопрос, но в эту секунду словно что-то обрывается внутри… Подстилка, добивающаяся расположения инструктора для продвижения по таблице? Ох, Алекс… Как же легко ты все для себя разрешил. Сам меня и осудил, и вынес свой вердикт, и подписал приговор…

Сухой спазм перехватывает горло, мелкая дрожь покидающего тело адреналина накатывает с дикой силой. Я сжимаю губы изо всех сил, чтобы жалко не прыгали. Стискиваю перепачканные кровью пальцы так, что ногти впиваются в ладони, чтоб не плясали, но нахожу в себе силы подавить первый порыв встряхнуть его, крикнуть, что он не прав, что нельзя так, что это же просто унизительно… Обидно, очень. Что, вообще-то, я жизнь ему спасла, а он так… Ну вот что у него в голове творится? Откуда у него столько заморочек и пунктиков? Это его так война подкосила или он, и правда, так посчитал? Неужели, настолько недоверчивый, подозрительный, что всех гребет под одну гребенку?

Просто иду вперед, не смотря на него, не поднимая глаз, расправив плечи. Никому и никогда не позволю догадаться, как больно могут ранить слова о том, какая я «подстилка». В жизни всегда есть место новым ощущениям, ведь все было слишком похоже на глупую фантазию, чтобы оказаться правдой. Не так давно я хотела оставаться сама по себе, вот мое желание и исполнилось. Господь, как известно, наказывает именно исполнением желаний.

О-о-очень впечатляющее обвинение, если не сказать больше. С ходу разгоняет весь шок. Черт, а я его еще и обругала… Опять в отстойник посадит или на полосу загонит, или прутом… Конечно, я понимаю уже, что иногда полезно прикусывать язык не просто для здоровья, в случае с Алексом это становится необходимо и для жизни… Ну и пусть, вот пусть он меня хоть до смерти забьет своим прутом или поселит на полосе, зато сказала, что думаю, как есть. Уф, даже немножечко легче стало… Притиснув к груди скрещенные руки, пытаюсь хоть как-то унять колотящую их дрожь; текущих по лицу слез я не вытираю, они плавными дорожками скользят вниз, оставив темную каплю на мыске ботинка.

Я чуть замедляю шаг, чтобы он не увидел моих мокрых глаз, и пинаю, топчу сухую палку, вдавливая ее во влажную землю толстой подошвой тяжелых берцев, пытаясь стравить пар. Да ты тот еще сердцеед, Эванс… Не сомневалась в твоих способностях говорить гадости.

Рука против воли тянется к лицу, трогает подушечкой пальца губу, где все еще теплится призрачный поцелуй… А его губы на удивление податливые, но беспардонные и мягкие. Вот дура, ну что на тебя вдруг нашло, словно все затмилось дымчатой пеленой… Целый калейдоскоп чувств раскручивается в душе: горечь, смятение и… удовольствие? Просто за привычной маской самоочевидного надменного самодовольства, презрения и заносчивости мне привиделся совершенно другой человек… Просто ощущение дикой силы, запаха, вкуса, структуры мужского тела меня невероятно ошеломило. Я почти забыла, что это такое…

Резким движение стираю влагу с щек, загоняю эту обиду в самую глубь сердца. Потом можно будет сколько угодно поливать горячими слезами подушку, но я не буду. Подстилка… Жалкая попытка, Алекс. Плевала я на то, что ты обо мне думаешь. В горле резко пересыхает, дышать забываю. Самое правильное будет разойтись каждый на своем мнении, не объяснять что-то… или молчать… или… не знаю. Я хочу скорее забыть все это ко всем чертям и больше не думать… Думать, как тебе жить дальше, Лекс… Я сглатываю ком в горле. Мурашки ползут по коже, как же сердце колотится! Сейчас ничего не чувствую, кроме… Мне просто обидно, и все…

* * *

Вот черт, опять умудряюсь прозевать все на свете: вот-вот будет отбой, а если нарвусь на командиров, они с меня шкуру спустят. Мои шаги отдают по длинному коридору гулким эхом, растворяющимся где-то среди каменных сводов. Прохладный влажный воздух от подземной реки такой вкусный, наполняет легкие до краев.

Снова зацепилась языками с Анишей, чуть не проворонив время. Что-то не нравится мне ее настроение в последние дни, слишком она дерганная стала, замкнутая, зависшая, витающая непонятно где, особенно когда Джимми уезжает на свои прослушивания. Хотя обычно она душа компании, всегда в центре внимания, любит посмеяться и не любит скуку. Вот и сегодня мы чуть не передрались, пока рассматривали образцы рисунков и пытались выбрать мне татушку. Чего она так нервничает? Может, что-то случилось, а рассказывать не хочет?

— Привет, красавица! — резко окликает меня незнакомый голос.

Оборачиваюсь в полном обалдении — на мосту над пропастью, вальяжно облокотившись на металлические перила, стоит высокий молодой мужчина и с любопытством меня разглядывает. И все бы ничего: обычный, кажется, Бесстрашный, довольно симпатичный, и видно, что неплохо натренированный, явно уверенный в себе. Впечатление портят его глаза… Какие-то они колючие, очень злобные, хоть мужчина и старается это скрыть; словно два рентгена, пытающиеся немедленно просветить насквозь и найти все твои слабые места, чтобы потом туда и ударить. Неприятный взгляд, убийственный…

— Привет, на любителя! Мы знакомы? — отзываюсь я, пытаясь понять, что ему нужно.

— Нет, но очень хотелось бы познакомиться! — голос становится немного мягче, но вот выражение лица совсем не меняется.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒