В прятки с Бесстрашием 20 страница

Вытаскиваю девицу на поверхность. Что ж случилось-то, почему она под воду-то ушла? Ларри сильно ее ударил, и она потеряла сознание? От перепада температур что-нибудь случилось? Привлеченные возней, вокруг собираются неофиты, спрашивают, как так вышло и что произошло… Она лежит, как не живая, не дышит. Я делаю ей искусственное дыхание, массаж сердца… Черт, бл*дь, неужели упустили девку?

— Срочно дока зовите, х*ли вы тут стоите все?!

Стен с Фокси бегут за помощью, а я, не прекращая реанимацию, думаю, как же так, только что все было хорошо, и тут… Да, это будет отличным началом — утопить ни с х*я девку в середине инициации… Да уж, все под контролем у меня, это уж точно! С этой девицей у меня вся жизнь под контролем, ее контролем, бл*дь! Когда я совсем уже отчаиваюсь, она выгибается и кашляет… Я переворачиваю ее на живот и кладу себе на колено, чтобы вода вся вышла. Все вокруг орут, а у меня просто шум в ушах стоит, и с места сдвинуться не могу…

Тут уже и док подходит, принимается ее осматривать. Делает ей ренинъекцию, она судорожно вдыхает воздух; глаза совершенно испуганные и несчастные.

— Док, что с ней случилось, отчего она под воду ушла?

— Не знаю, видимых повреждений, гематом нет. В легких была вода, поэтому не похоже, что она потеряла сознание до того, как оказалась под водой. Видимо, конечность свело, не смогла выплыть. Надо бы ей в лазарете до конца дня остаться, мало ли…

— Так, а ну, все разошлись! Стен, останься за главного, я отнесу девицу в лазарет. Черт те что, бл*дь, творится, какого х*я с ней случилось? — бормоча себе под нос, подхватываю ее на руки. Она смотрит на меня, глаза пустые. Чего-то сильно испугалась. Ладно, придет в себя, разберемся с этим.

Бл*, надо бы переодеться, я весь мокрый с головы до ног, даже в ботинках вода хлюпает, а водичка-то не тепленькая. Девку-то сейчас переоденут… Я опускаю глаза и вижу, что купальник соблазнительно обтягивает довольно аппетитную грудь… Еб*ть, ну вот что в голову лезет, девка сейчас окочурится, а я… А грудь, между прочим, очень и очень… Черт.

— Эйт, почему ты весь мокрый? — спрашивает меня девица, а я так старательно отвожу взгляд от ее груди, что когда он туда непроизвольно опускается, я просто закрываю глаза.

— Ты упала в бассейн и ушла на дно. Не хочешь мне поведать, почему? — Скорее бы уже дойти до лазарета. Она явно начинает замерзать, жмется ко мне, и ее слегка потряхивает.

— Ну… Понимаешь… Тут такое дело…

— Тебя Ларри сильно ударил? Ногу свело под водой? Лекси, не жуй сопли, скажи, в чем дело? Обещаю, я не буду никого наказывать…

— Дело в том, что… я не умею плавать. Я оказалась в воде, пыталась выплыть, но она вокруг меня, стала затекать в рот, и я… Дальше не помню.

От удивления у меня слабеют руки, и я еле успеваю перехватить ее, чтобы она не грохнулась на пол.

— Алексис! А почему ты мне не сказала об этом? Надеть спасжилет — дело трех секунд!

— Ну… Ты же не спросил: «Кто не умеет плавать?» Ну, я и не сказала, и потом я надеялась, что я победю, то есть побежу… ну, в общем, одержу победу, и не надо будет ничего говорить. Ты же сам сказал: «Чтобы я тебя больше не видел и не слышал»…

— Лекси, — стон вырывается сам собой, — что у тебя в голове творится, можешь сказать? Откуда ты такая свалилась? Я же спросил: «Есть проблемы с водой?» Неумение плавать — это не проблема?

— Я думала, обойдется. Не хочется лишний раз привлекать к себе внимание, после того как…

— То есть, ты считаешь, что утонув, ты привлечешь к себе меньше внимания, чем сказав, что не умеешь плавать?

— Откуда я могла знать, что в Бесстрашии надо уметь плавать? — дерзко отзывается она. — Вы же не ныряльщики, а солдаты, я не думала…

— Вот именно, Алексис, это самая большая твоя проблема! — перебиваю ее, не сумев скрыть раздражения. — Ты не думала! Не думала, когда пьяной в сетку прыгала, сейчас, когда промолчала, ты тоже не думала! Ты когда-нибудь, вообще, думаешь? Или у тебя с мозгами хорошо, а без мозгов совсем труба? Ну как так, а если бы я тебя не откачал? Ты вообще понимаешь, ну хоть что-нибудь?

— А ты не думал, что я элементарно… опасалась говорить?! — обиженно выговаривает мне девица. — Ты, чуть что, начинаешь орать и оскорблять меня, то не так, это не этак! Чуть что — «упор лежа», и без вариантов… — неожиданно в середине фразы она осекается и пристально на меня смотрит. — Алекс… Ты что… меня откачивал?

— Ну, а кто же еще будет с вами возиться, как с детьми малыми? Я скоро вас на горшки водить буду и сопли подтирать. Ну как можно было не сказать? Ты мало того, что собой рискуешь, так и меня еще подставляешь…

— Ладно, не сердись, все же нормально, — Лески шмыгает носом и смотрит на меня укоризненно. — Давай свой «упор лежа», и разойдемся на этом…

— Знаешь, когда ты говоришь об этом в таком контексте, наводит на какие-то не вполне приличные мысли. Все залеты, получается, у нас проходят через «упор лежа», да? — я уже откровенно смеюсь, потому что с этой девицей или так, или пулю в лоб, чтоб не мучиться.

— «Упор лежа» не я придумала, ты первый начал, — она тоже улыбается, страх и паника уже потихоньку отступают. И улыбка у нее очень симпатичная. Я бы даже сказал… красивая, особенно когда она не злится. И купальник обтягивает… А, черт! — Как твое плечо?

— А что? Волнуешься?

— Я, конечно, не корова, но и не пушинка, а ты меня тащишь, когда я спокойно могу идти…

Без лишних слов спускаю ее на ноги. Она встает, но буквально сразу заваливается мне на руки обратно.

— Далеко ушла? — спрашиваю устало, подхватывая ее на руки снова. — Отчего бы просто не закрыть рот и не дать мне спокойно донести тебя до лазарета?

— А зачем в лазарет-то притащил?

— Док велел тебе здесь задержаться до конца дня. Он тебя осмотрит, и если скажет, что все хорошо, отправишься в жилой корпус, — с нажимом отвечаю я.

— Нет, я пойду в подвал.

— В подвале холодно. Я запрещаю сегодня подвал, ясно? — хмуро смотрю, что она уже приняла независимый и упрямый вид. — Это мой командирский приказ. Сегодня переночуешь в жилом корпусе и, если все нормально у тебя будет, пойдешь опять в подвал свой любимый. Договорились?

Девица поджимает губы и ничего не отвечает. Подавив глубокий вздох, я иду переодеваться сам. А потом память услужливо, правда, с отсрочкой, подбрасывает мне картинку. Когда я прыгал за Алексис в бассейн, никого рядом не было. Только Громли стоял у стены и смотрел, как девушка тонет. Он знает, что она живет в подвале одна. Несколько дней назад на нее напали подростки… Сложить два и два не трудно. Нельзя ей быть больше в подвале. Громли знал, что она не умеет плавать, смотрел, как она умирает, и не позвал никого. Черт. Бл*дский х*есос. Надо попросить девок, пусть они уговорят ее остаться в комнате. Пусть хоть прощения попросят, я не знаю… Но одной ей оставаться теперь опасно. Я не позволю.

* * *

Вечером, заглянув в общагу и поняв, что Лекси и не думала исполнять мои приказы, я, шарахнув кулаком по двери, иду в кладовку, чтобы взять матрас и одеяло с подушкой. Моя комната все равно не пригодна пока для проживания, а в лидерской жить как-то не очень удобно, и подвал будет хорошим выходом. И к тому же из головы не идут холодные расчетливые глаза неофита. Громли что-то задумал, это совершенно точно. Ну что ж, значит, будем жить в подвале, раз ей так хочется. Будет ей сюрприз.

Взяв в кладовке все, что нужно, направляюсь в бывшую спальню неофитов и совершенно безапелляционно начинаю располагаться на кровати в самом дальнем углу, дабы соблюсти хоть какое-то подобие пиетета.

— Алекс! А что ты делаешь? — тоненьким голоском интересуется у меня девица.

— Спать ложусь, — невозмутимо отвечаю, продолжая стелить себе постель.

— А почему тут? — Я оборачиваюсь к ней, она полулежит в кровати, одетая, прикрываясь одеялом, и с любопытством меня разглядывает.

— А ты почему тут? — говорю и, отвернувшись, продолжаю свое занятие. Чувствую на себе ее взгляд, немного раздраженный и недовольный.

— Я тут живу.

— Ну и я буду жить. — Сажусь на кровать, начинаю развязывать берцы. — Я тебе говорил, что одной оставаться опасно? Говорил. Ты меня послушала? Нет. Вот теперь и не жалуйся. Громли стоял и смотрел, как ты тонешь. На тебя покушались молодчики, а ты тут одна в подвале. Или иди в общагу, или я буду жить тут, с тобой.

Она последний раз оглядывает меня оценивающе, с ног до головы, и, немного покраснев, отворачивается, потому что я уже избавился от футболки и начинаю снимать штаны.

— Ну и живи, мне-то что, — она надменно дергает плечиком и старается вложить в голос как можно больше безразличия. — Это место почти общественное. Вот только тебе надо придумать, что говорить остальным насчет того, что мы с тобой в одной спальне живем.

— Нах*й их всех. Твоя безопасность для меня должна быть превыше всего, потому что я за тебя отвечаю головой. Если это кому-то непонятно и вызовет нездоровый интерес, это не мои проблемы.

— Да, но у меня могут быть проблемы. Ты в лесу сказал, что я подстилка, лишь за один поцелуй, а тут мы оказываемся вместе в одном помещении…

— Ну сказал, и что? Почему тебя это волнует?

— Ну, знаешь… — Она злобно и даже как-то досадливо бросает на меня недовольный взгляд. — Не очень еще разобралась, как у вас тут, во фракции, принято, но меня, вообще-то, не каждый день называют «подстилкой», и это неприятно, конечно. А так как мы тут одни, разве это не повод остальным думать, что…

— Твои проблемы, Лекси, только у тебя в голове. В лесу, на природе, мы вообще будем спать все вместе, в одной палатке, и что, тоже у кого-нибудь с этим будут проблемы? Будут подозревать нас в совместной оргии? Если мужчина и женщина остаются вместе в одной комнате, это не значит, что они обязательно будут трахаться. А даже если это и так, то это никого не касается. Я здесь лишь для того, чтобы обеспечить твою безопасность, и не более.

— Громли только за то, что я жила тут одна, потешался надо мной, а уж когда узнает, что ты тут со мной…

— Я тут не с тобой. Я тут сам по себе. А с Громли я разберусь. Почему ты мне сразу не сказала, что он тебя достает?

— А как ты себе это представляешь? «О, Эйт, меня Громли обижает!» — «Что? Упор лежа принять!»

Меня смех разбирает, так, бл*дь, только не ржать.

— Я что, правда, такой придурок?

Девица молча сопит, не поворачиваясь в мою сторону.

— Нет, ну правда, Лекси. Ты считаешь, что я не придумал бы, как заткнуть Громли и отказал бы девушке, обратившейся ко мне за помощью? Серьезно?

— Я не знаю. Я пока от тебя видела только отстойник, пропасть, отрезанные волосы, упор лежа. Ну, еще ты мне жизнь в лесу спас, а потом сказал, что я «подстилка». Ты, конечно, первый, к кому я побегу за помощью.

— Знаешь что, давай не будем тут сыпать взаимными упреками и перечислять наши прегрешения, потому что если я начну выдвигать тебе претензии и рассказывать, где и в чем ты не права, это может затянуться до рассвета. Ты не забывай, что у тебя всегда есть возможность вернуться в теплый, светлый и безопасный жилой корпус, а не жить в холодном темном подвале одной после того, как один из неофитов никак не отреагировал, заметив, что ты тонешь. Почему-то мне кажется, что он знал, что ты не умеешь плавать. И я уж не говорю о том, что ты проигнорировала мой приказ хотя бы на сегодня остаться в общаге. Так что не жалуйся на пересуды, ты сама приняла такое решение. Либо я остаюсь тут, либо ты идешь в жилой корпус. Выбор за тобой.

— Да делай что хочешь, Алекс. Мне все равно. — Она раздраженно натягивает на себя одеяло и затихает, отвернувшись.

«Что хочешь», так «что хочешь». В данный момент я больше всего хочу спать. Забираясь под одеяло, я думаю, как она живет в такой холодине, но усталость берет свое, и я проваливаюсь в темную яму сна.

========== Глава 28. В одном подвале ==========

Алексис

Уже какой раз за последний час убавляю громкость в плеере, осторожно прислушиваясь к происходящему в помещении. Ничего, кроме тихого, размеренного сопения. Аллилуйя… Ну хоть не храпит. Нет, ну вот зачем он сюда приперся? Алекс что, правда, решил добровольно записаться ко мне в секьюрити… правда? Ой, а что же теперь будет… Да Громли вообще своим ядом захлебнется, если узнает… Бли-и-ин.

А я не могу взять и вернуться в общагу… не хочу. Ну как он не понимает этого, не могу я жить с предателями! Если бы он сам хоть один раз посидел в отстойнике по уши в тухлятине и с жуткими тараканами, смог бы Алекс после этого нормально общаться с теми людьми, кто поспособствовал такому наказанию? Да и сбегать по вечерам из подвала сподручнее…

Тихонечко сползаю с кровати, скрипучие пружины противно лязгают свой мотив. В моей спаленке почти всегда царит полумрак, только свет из душевой освещает часть помещения. Думала, что испугаюсь, но мне с ним как-то спокойно… Все-таки рядом живой человек. Правда… не очень одетый. Подкрадываюсь на мысочках к нему поближе и застываю, разглядывая его.

Вот же ж черт, здоровенный какой… с трудом помещается на узкой койке, словно по стойке смирно. М-да, мебелишка тут оставляет желать лучшего. Так хочется по привычке развалиться по диагонали или даже поперек, затолкав подушку в ноги, сложив на нее свои конечности как попало, и натянуть одеялко чуть ли не на голову, оставив только один нос наружу… Я ростом далеко не обижена, и сама с натяжкой помещаюсь на этой лежанке, а уж Алекс выше на целую голову будет, и шире в два с половиной раза, и ничего, спит себе… По безмятежному, расслабленному выражению лица заметно, что ему на эти неудобства глубоко начхать.

Ох, Лекс, вот это да… Подглядываю за полуголым инструктором… А во сне стираются все напряженные черты, и суровый командир превращается в обычного парня. Симпатичного… Ладно-ладно, очень даже… славного. Игла щемяще пронизывает сердце. Боже мой… боже… Лежит, грудина умиротворенно вздымается на вздохе, и под кожей, не слабо расписанной нательными рисунками, перекатываются мускулы. И бледноватый шрам, прямо под левой ключицей, в виде выпуклой звездочки — тот самый, о котором говорил идиот Билли.

Мальчишка, которому пришлось так рано взрослеть и с головой окунуться в омут войны, боли и крови… воин. Растатуированная ручища под головой… И губы у него немного пухлые, когда он их не кривит и презрительно не ухмыляется. Ресницы в растопырку, словно кукольные, милый такой… Улыбка против воли ползет до ушей, а щеки заливает краской, и сердце так просто не укротить. Тусклые отблески света забавно подсвечивают его крепко сбитую фигуру. Чертовы нежность и умиление, уже коварно наложившие лапы на мое сердце, стискивают его снова. Что я делаю… Все просто катастрофа!

— Сладких снов, командир, — фыркаю я тихонечко, шлепая в душевую. Не хватало, чтобы он проснулся и застукал меня. Вот так чрезвычайно добрая ночка…

Ну надо же, и даже перспектива жить с ним в одном помещении меня не особо смущает… Конечно, только если он не станет тут расхаживать голышом и не будет заваливаться посреди ночи в подпитом состоянии, иначе придется и отсюда переселяться. Ага, а куда переселяться-то, обратно в общежитие? На радость придурку Аарону… А ведь он правда знал, что я не умею плавать… Неужели Громли, мать его растак, решил избавиться от меня? Подлых пикировок ему уже, кажется, недостаточно? Как же это мерзко, гадко… Почему-то всю душу наизнанку выворачивает, плохо мне.

В душе раздрызг, ничего целого во мне скоро не останется. Ничего. Ни сердца, ни чувств, ни рассудка, похоже… Стиснув зубы, забираюсь под ржавую лейку, придерживаясь за потускневшие поручни, и упругие струи размеренно барабанят по телу, выбивая прочь из моей головы со-о-овсем нелицеприятные мысли, смешавшиеся в одну беспорядочную кучу. Блики от ламп мечутся по стенкам, внутри душевой довольно холодно и сыро, да и водичка еле теплая. Ну, вот такая теперь жизнь, мать ее.

Быстренько напяливаю теплый костюмчик, а то в одних татуировках можно и околеть. Да, у меня свой секрет выживания в любимом подвале: это термокостюм. Как жаль, что мысль о нем пришла ко мне, только когда я задубела до чертиков, сидя в болоте… Не пришлось бы до этого столько мерзнуть. Ну вот и все, сейчас под уютное одеялко, и баиньки. Измотанные нервы и тело требуют отдыха. Тихий-тихий шорох шелестит по полу, шаги… Одно мгновение, и черная большая тень выплывает буквально из ниоткуда, накрывая меня бешеной паникой. Кожа на руках и между лопаток мгновенно покрывается крупными мурашками. Сердце срывается с места, скатываясь в желудок, и замирает, не бьется… Тревога внутри разматывается комком острой, колючей проволоки. Меня просто мутит от страха, в бронхи словно песку насыпали — не вздохнуть. Стягиваю пальцы в кулаки, потому что они начинают предательски мелко подрагивать.

Резкий размах руки, что-то впиявливается мне в плечо, словно острая игла… Сначала я чувствую, как мгновенно холодеет в животе, а потом меня медленно утягивает за краюшек души, засасывает в черный провал невыносимой боли, ледяной, темной, жгучей, до потери рассудка… накинувшейся на меня внезапно, разом, и разгорающейся все сильнее… Страшно. Так страшно… Страх клокочет внутри, выдавливает из легких воздух. Остался только ужас перед лицом грянувшей беды. Боль разливается по телу бесконечно долго, целую вечность, и мучительно отступает, не оставив ничего. Ничего, абсолютно ничего… Я падаю на бетонный пол, ничего не чувствую, не ощущаю. У меня словно нет тела. Паника накатывает удушливой волной, враз, и тело покрывается испариной в одну секунду, словно водой из ведра окатили. Сердце прыгает в горло и пляшет там, рождая волны тошноты. Жуткая пустота окутывает пеленой, вырвав из меня визг ужаса…

Алекс

Побудка не заставила себя ждать. Ощущение такое, будто не успел я закрыть глаза, как приходится открывать их снова. Потому что подвал оглашает такой пронзительный визг, что меня просто подбрасывает в кровати. Адреналин прокатывается по венам, и я сразу понимаю, что не зря остался тут.

Крик доносится со стороны душевой. Одним прыжком оказавшись там, я вижу мужика, склонившегося над женским телом. Руки действуют быстрее головы: я хватаю его за шиворот и, разворачивая к себе, вырубаю одним мощным прямым ударом в челюсть. Парень отправляется отдыхать, а я бросаюсь к Лекси, потому что она дико орет на одной ноте, похоже, придурок ее сильно ранил. Она лежит, распластавшись на полу, и не шевелится, только кричит. Я осматриваю ее всю и не нахожу ни одного повреждения.

— Лекси, — перекрикивая ее, глажу ее по голове, лицу, плечам, только бы она успокоилась, — где у тебя болит? Ты что-нибудь сломала? Почему ты так кричишь?

— Алекс! Я не могу пошевелиться! Совсем, ничем не могу! Я парализована, я не чувствую ничего! Алекс!

— Детка, успокойся! Слышишь?! Как это случилось? Ты упала? Или он тебе что-то вколол?

— Он в меня чем-то ткнул, — она, похоже, немного успокаивается от моих прикосновений, — какой-то черной коробочкой с иглой на конце. Ткнул, и мне стало дико, просто невыносимо больно, а потом я упала, понимая, что не чувствую себя ниже шеи. Это теперь так и останется, да? — Она плачет, лежа в неестественной позе, одетая в термокостюм, что и понятно: по-другому тут не выжить. Надо было и мне об этом позаботиться…

Я подхватываю ее на руки и несу в кровать.

— Не бойся, это парализатор. Его действие всего минут двадцать. Хотя, — я чуть подкидываю ее на руках, как бы взвешивая, — в твоем случае, наверное, на полчаса. — Я кладу ее на постель и сажусь рядом с ней. — Не бойся, я посижу с тобой, пока действие не пройдет. Не волнуйся, чувствительность вернется, все будет хорошо. — Я глажу ее по руке, а она-то не чувствует ничего. — Беда в том, что у нас на вооружении нет таких штук. Они явно не отсюда, от недовольных. Этот детина… Кстати, а где он?

А он, похоже, сбежал. Я осматриваю все помещение. Вырубил я его на пороге ванной, сейчас там пусто. Значит, очухался и сбежал, пока я возился с Лекси. Черт, не думал я, что он так быстро в себя придет. На допинге, что ли? От моих прямых обычно дольше в нокауте отдыхают.

— Алекс! Алекс! — зовет меня Лекси, и в ее голосе отчетливо слышится паника. Надо бы как-то успокоить ее, что ли, пока на ее крики не сбежались охранники, и тогда конец нашей конспирации!

— Сейчас, детка, я тут, не бойся!

Возвращаюсь к ней, она все еще ужасно напугана. Это действительно ввергает в панику — обездвиженность и беспомощность, уж я-то знаю, был под этим *бучим воздействием. Кажется, что так будет всегда, что ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой и будешь всю оставшуюся жизнь лежать, прикованный к постели. Не дай бог никому.

— Я знаю, каково это, был под воздействием этой штуки. Все пройдет. — Я держу ее ладошку в своей руке, а у нее слезы текут и текут. Я вытираю их со щек подушечками пальцев, глажу Лекси по голове. — Мы вот не выяснили, кто это был. Ты сама как думаешь, кто это?

— Не знаю, — сквозь слезы отвечает она мне, — он был в черной маске, весь в черном. Кто угодно мог быть, я не умею определять людей по телосложению. Тут, в Бесстрашии, все накачанные и высокие. Точно не Ларри, он не очень высокий. Знаешь, меня недавно остановил парень, сказал, что его зовут Билли…

— Билли, бл*дь? — Ну ох*енно, вот только этого не хватало! — Ну и чего он хотел?

— Он, кажется, тебя сильно ненавидит, предлагал мне найти против тебя, как это называется… компромат, чтобы тебя удалили из фракции…

— И что, ты согласилась? — нахмуриваюсь, но, скорее, для галочки спрашиваю. Стала бы она мне рассказывать…

— Да нет, конечно, я его послала, — возмущенно глядит на меня Лекс. — Но, может, это он мне мстит…

— С Билли станется… И парни к тебе не просто так тогда пристали. — Лекс кивает, и я понимаю, что она и сама об этом думала. — М-да, телохранитель из меня, как из говна пуля. Ты обездвижена, а парень, который это сделал, сбежал… Не исключено, что он повторит свою попытку. Почему ты такая упрямая, Лекси? Отчего ты не хочешь вернуться в общагу?

— Ты мне говорил, что понимаешь, почему я тут осталась, — укоризненно смотрит на меня она. — Что-то изменилось?

— Обстоятельства изменились. Пока тебе было тут безопасно, я мог это позволить, а теперь тебе нельзя оставаться тут одной. Кто бы это ни был, он может повторить попытку. Ты мне не поверила, а я был прав! — Она такая беззащитная, напуганная… Совсем не похожа на ту дерзкую девицу, которая все время пытается меня поставить на место… — Так, а что он с тобой там делал, в ванной? Вот он тебя обездвижил, а дальше?

— Дальше он стал с меня одежду сдирать! Не видишь, что ли? — Смотрю, верхняя часть термокостюма, и правда, надорвана. — Сам догадаешься, что он хотел, или тебе на пальцах объяснить?

Кулаки сжимаются помимо воли. Вот п*здобл*дский урод! Ну, если только я выясню, что за гондон это был… Скорее всего, Громли, бл*дь, или Билли. Или прихвостень Билли, который пронюхал про подвал, благодаря своим дружкам… Бля, что ж за х*есос, который так быстро в себя пришел? Задумавшись, я совершенно безотчетно массирую ее руку, такую холодную и безжизненную.

— Тебе так трудно справиться со своей гордостью, что ты предпочитаешь жить со мной тут, в подвале, чем вернуться к девицам? Ты думаешь, я меньшее из зол? И тебя даже пересуды не пугают?

— А почему ты считаешь, что с Дани и Фокси мне будет безопаснее, Алекс? — ее голос становится такой мягкий, я и не слышал у нее никогда такого. — Они совершенно спокойно стояли и смотрели, как ты издеваешься надо мной. Почему ты думаешь, что они будут защищать меня, если на меня нападут там, в жилом корпусе…

Какой-то резон в ее словах есть, конечно, но несправедливость ее обвинений сразу вышибает все конструктивные мысли.

— Я над тобой не издевался! — возмущаюсь я на такие нападки. — Я тебя наказывал! Ты была нарушителем…

— Все девчонки что-то да нарушали, но волосы ты отрезал только мне!

— А ты мне зарядила по роже при всех и послала нах*й! Так нельзя делать никогда и ни при каких обстоятельствах! Нельзя по своей прихоти подрывать авторитет командира. Все должны знать, что за это можно поплатиться!

— А ты не считаешь, что и волосы, и отстойник — это как-то слишком, что бы я там ни сделала?

— В отстойник тебя засадили они, я просто предоставил им выбор!

— И ты хочешь, чтобы я к ним теперь вернулась? — уже спокойно проговаривает Алексис, приподняв брови, будто удивляясь моей недогадливости. — Жить в одной комнате?

Вот как у нее получается всегда меня заткнуть, бл*дь? Ну что ей сказать на это?

— Кстати, насчет отстойника. Это ты мне рыбий хвост в матрас засунула? За этим приходила?

Глаза у нее бегают, а мне становится смешно. Вот ты и попалась, детка!

— А ты меня чуть не изнасиловал, — сразу ринулась она в бой. — Между прочим, в пьяном угаре!

Бл*, а ведь правда… Не изнасиловал, конечно, но приставать начал, ведь точно…

— И что ты теперь от меня хочешь? Чтобы я еще и извинился за это?

— Да нет, давай сойдемся на «упоре лежа».

Улыбается, смотрит лукаво. М-да уж, девица за словом в карман не полезет. И как у нее получается все так повернуть?.. А глаза у нее красивые. Очень. Сейчас, в полумраке спальни, они такие нереальные, влажно поблескивают в тусклом свете, смотрят чуть ли не нежно… Чего это на нее нашло? Черт. Ну надо так, бл*дь? Улыбка просто не покидает меня, когда она рядом. Хочется или придушить ее, или… поцеловать.

— И ты тогда перестанешь на меня дуться? — мой голос помимо воли тоже становится мягче. — Не будешь больше влезать в идиотские ситуации мне назло?

— Посмотрим, — чуть дернув головой и прищурившись, отвечает она мне. — Ну так что?

— Ладно, давай, только не сейчас. На тренировке будет тебе «упор лежа», обещаю. Сейчас ты мне лучше про Билли расскажи, что он еще тебе предлагал?

— Он сказал, что это он меня из пропасти спас. Это правда?

— Да, он помог тебя вытащить, это так. А потом сказал, что ты очень борзая и тебя надо проучить. Он если что-то и делает, то уж точно для того, чтобы это потом как-нибудь применить. Он просто воспользовался ситуацией.

— Да это-то я поняла, да вот только… За что он тебя так ненавидит? Ты у него девушку отбил?

— Нет, — говорю я, ухмыляясь, — тут дело в вечном соперничестве. Билли рос без родителей, они погибли в битве с Эрудицией двадцать лет назад. И он считает, что отец, то есть лидер, в этом виноват. — Я отпускаю ее руку, чтобы потереть затылок, но она делает умоляющие глаза.

— Не отпускай мою руку. Ты когда ее не держишь, я вообще чувствую себя одной головой.

Хватаю ее царапку опять, подношу к губам. Целую каждый пальчик, медленно, поглядывая на нее.

— А так? Все еще не чувствуешь?

— Нет пока. Не увлекайся, — она пристально следит за моими действиями и голос у нее слегка охрип. — То есть не отвлекайся. Что там дальше про Билли?

— Да ничего особенного, на самом деле, — продолжаю я, пожав плечами. — Он всю жизнь хотел от меня избавиться, потому что у меня есть родители, а у него нет. — Я зажимаю ее прохладную ручку между своими ладонями. Она сразу между ними как-то теряется, но начинает согреваться. — Мне кажется, что он и в лидеры-то выдвинулся, чтобы мне нос утереть, да вот только я никогда и не хотел лидером быть.

— А что так? — Лекси чуть склоняет голову, будто пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Да не мое это. Вот Вик у нас да, прирожденный лидер, они с отцом как бы наперед все видят. А я только приказы умею хорошо исполнять. Когда они до меня доходят… И по роже могу дать нехило. Да вот теперь выяснилось, что и не так уж сильно…

— Да ладно тебе… Ты опять меня спас. Уже в который раз. Спасибо тебе.

— В бою ты так привыкаешь это делать, что понимаешь: на каждый раз не наспасибкаешься. Мы говорим: «Просто сделай для меня то же самое», так чаще всего и бывает. Я спасаю, меня спасают, так и возникает дружба, настоящая, проверенная кровью. Ну как, тебе уже получше?

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒