Почему – они – всегда – позволяют – себе – всё?! 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 29Следующая ⇒

- Ну, это просто. Наверное, в том, чтобы выучить как можно больше заклинаний и научиться ими пользоваться.

- Зачем?

- Ну, как это… заклинания бывают разные… ну, для левитации или для превращений или… ну вы же сами всё это знаете, сэр…

- Поттер, а если вам нужно совершить какое-то действие, а вы не знаете нужного заклинания?

- Я спрошу у Гермионы.

- О… мисс Грейнджер, разумеется, не последняя тупица, но даже она не может знать всего.

- Тогда я пойду в библиотеку, сэр.

- Заклинания, которое вам необходимо, попросту не существует в природе. Что вы предпримете?

- Я… я откажусь от того, что задумал.

- Другого ответа я и не ждал, мистер Поттер. А если от этого действия будет зависеть ваша жизнь?

- Я не знаю, сэр.

- Тогда вернемся к нашему изначальному вопросу. В чем состоит первая цель любого мага?

- Я не знаю, сэр.

- Первая цель любого Мага – постигнуть законы устройства мира, Поттер. Это важно и нужно потому, что магические искусства строго ограничены рамками именно этих законов. Окружающая нас природа абсолютно целесообразна, и власть дается тому, кто способен постичь причину вещей и понять, как именно действует этот сложнейший механизм, называемый мирозданием.

- Я не понимаю, сэр…

- Ну, хорошо… Вы долго жили в мире магглов, Поттер, и, наверное, обратили внимание, что если вы, к примеру, не знаете, как включать телевизор, вы не сможете им пользоваться.

- Я знаю, как включать телевизор.

- Подождите, не перебивайте. Речь сейчас не об этом. Итак, чтобы пользоваться вещью, нужно совершить заранее известные вам действия. Понятно?

-Да.

- А если телевизор сломался, что вам нужно знать, чтобы его починить?

- Мне нужно знать… ну, как он устроен, конечно. Как именно он работает.

- Суть магии, Поттер, именно в этом. Чтобы вызвать в любой вещи любые необходимые вам преобразования, нужно знать природу этой вещи. Ее устройство. Понимаете? И тогда, даже если у вас не будет под рукой нужного заклинания, вы сможете составить его сами, самостоятельно, исходя из тех свойств, что присущи именно этой вещи. Разумеется, я говорю не только о материальных вещах, мистер Поттер.

- Понимаю, сэр.

- Чем глубже вы постигаете законы устройства мира, тем сильнее Ваше воздействие на этот мир. Любой маг должен не тупо использовать заклинания, изобретенные кем-то другим, а стремиться к абсолютному знанию, понятно?

- Как Фламель? – вдруг выпаливает он.

- Фламель – великий маг. Ему удалось победить смерть.

- Но профессор Дамблдор сказал, что теперь он должен умереть.

- Тот, кто разгадал загадку философского камня, не может умереть, даже когда камень уничтожен.

- Но профессор Дамблдор…

- Он имел ввиду, что Никола Фламель покинет этот мир. Но ведь есть и другие миры. Их много.

- После смерти все попадают в РАЗНЫЕ миры?

Тревога в его голосе заставляет меня насторожиться, и я понимаю, что он думает о родителях.

- Большинство людей, Поттер, в том числе и магов, вообще не попадают в другие миры. Они возвращаются на землю, чтобы довершить неоконченные дела. Дело Фламеля окончено. Поэтому он не вернется сюда.

- А когда они… когда мы возвращаемся на землю, мы можем опять встретить друг друга и узнать?

- Да. Чаще всего – да. Мы чувствуем тех, кто был нам близок.

Его глаза лихорадочно блестят от страстного желания мне поверить. Я думаю о том, что мне снова удалось укротить ту самую фиолетовую вспышку боли, на сей раз без всякой легилименции.

- Вы говорили про зелья, сэр! – проявляет он неожиданную настойчивость. – Про природу вещей я понял, но при чем тут зелья?

- Приготовление зелий, Поттер, требует истинного знания о том, что именно ты делаешь. Нужно держать в голове свойства абсолютно всех ингредиентов, а их тысячи. Нужно твердо знать, как они взаимодействуют друг с другом. Но и это еще не все. Есть множество других нюансов. Например, если речь идет о лекарственном зелье, нужно четко различать этиотропный, патогенетический и симптоматический эффекты, то есть эффект, направленный на устранение причин болезни, эффект, подавляющий механизм развития болезни и эффект, который устраняет симптомы. Понимаете? Зелья приучают к дисциплине ума и способствуют развитию истинной тяги к бесконечному познанию.

- Это слишком сложно, сэр. Я имею в виду, запомнить всё это…

- Разумеется, Поттер. То, что вы пытаетесь делать на моих уроках, не имеет к настоящему зельеварению никакого отношения. Вы просто учитесь выполнять заранее заданную последовательность действий. Но даже это у многих из вас получается с большим трудом. Похоже, моя основная задача – научить учеников читать, что именно написано на доске.

- Значит, правда, то, что вы говорили на самом первом занятии? Вы можете сварить триумф, создать успех и даже обмануть смерть? Но профессор Дамблдор… он великий волшебник… разве он тоже хорошо разбирается в зельях?

- У каждого Мага свой собственный путь познания мира, Поттер. Вы должны запомнить основное – магия – это не дурацкое размахивание палочкой и произнесение когда-то и кем-то придуманных заклинаний. Магия – это искусство совершения любых изменений, не ограниченных ничем, кроме законов природы.

- Я постараюсь запомнить ваши слова, сэр. А они могут мне пригодится… если я еще раз… ну… вдруг я еще раз встречусь с Вольдемортом?

- Вам не следует произносить его имени вслух, Поттер.

- Но профессор Дамблдор сказал…

- Меня не интересует, что сказал профессор Дамблдор. Вы сейчас разговариваете не с ним, а со мной.

- Но…

- У вас совершенно неподобающая привычка спорить со старшими, Поттер. Сразу видно, что вы выросли среди магглов. Я сказал вам всё это для того, чтоб Вы внимательнее относились к своим урокам, а не полагались исключительно на подсказки мисс Грейнджер. Ваши отметки за прошедший учебный год – это не результат истинных знаний, а следствие ваших… гм… других заслуг.
Он пристально и напряженно смотрит на меня, и неожиданно в моей голове раздается смущенный торопливый голос:

- Я хотел поблагодарить вас, профессор. Вы спасли мне жизнь на квиддичном поле.

Его губы не шевельнулись, но слова прозвучали в моей голове совершенно отчетливо.

- Мне не нужна ваша благодарность, Поттер, - осторожно отвечаю я, так же не произнося вслух ни единого слова. – Я выполнял свои обязанности, и только. Я сделал бы то же самое для любого студента.

- Конечно, сэр. Но все равно - спасибо.

Он по-прежнему не произносит ни единого слова, и внезапно я понимаю. Лили. Именно так мы общались с Лили, придумав этот способ мыслеразговора, когда нам надоело все время терять балы за болтовню на межфакультетских занятиях. Похоже, Поттер пользовался этим способом, совершенно не подозревая, что на самом деле и он, и я прекратили говорить вслух.

- Заканчивайте с пергаментами и возвращайтесь в Гриффиндорскую башню, - мысленно говорю я.

- Хорошо, сэр, - бормочет он себе под нос. – Было интересно поговорить с вами. Хоть и неожиданно, - добавляет он про себя и пятится к двери.

- Идите, Поттер, идите, - досадливо морщусь я. От вас, как всегда, никакой помощи, одна головная боль. Вы даже пергаменты не способны разложить, как следует, и теперь я должен потратить еще полчаса своего времени, которым, кстати сказать, очень дорожу, чтобы доделать за вас вашу работу.

- Но мне кажется, раскладывать ваши пергаменты – это не моя работа! – мысленно возражает он.

- Минус пять очков Гриффиндору! – парирую я и тут же повторяю эти слова вслух.

- Да, сэр, – покорно вздыхает Поттер и поспешно скрывается за дверью.

Мне вдруг хочется немедленно выйти наверх. Я еще толком не успел почувствовать наступления лета, не бродил в Запретном лесу, не нюхал наполненный ароматами трав воздух. Последние события с Вольдемортом не позволяли расслабиться ни на секунду. В один миг, сразу, я понял, насколько устал за этот год. И через два дня мальчишка уедет, и будет в полной безопасности у своих кровных родственников, если конечно понятие «безопасность» вообще применимо к Гарри Поттеру. И я смогу не думать о нем каждую секунду. Мерлин, какое же это блаженство – не думать. Ну почему я не гриффиндорец, ведь для них подобное блаженство – это естественное состояние. Я вспомнил свое последнее лето под сенью гриффиндорской беспечности – окончен шестой курс, позади экзамены, через день придется покинуть Хогвартс, но какое-то короткое время мне удается не забивать голову тем, что будет через день. Мы с Лили на поляне в Запретном лесу, сидим на траве, ее голова устроилась на моих коленях, и в этой позе она умудряется плести венок из васильков, который скоро будет водружен прямо на мою голову. И я почему-то совершенно не беспокоюсь из-за того, что у меня, должно быть, на редкость дурацкий вид.

- Северус, синий цвет так подходит к твоим черным волосам. Ты похож на молодого пана. Только рожек не хватает, - добавляет она поспешно и вдруг начинает хохотать.

Я улыбаюсь ни шутке, которую не понимаю, а просто потому, что мне хорошо. Ее рыжеватые волосы, подсвеченные солнцем, чуть бликуют, от них идет ощутимое тепло, и моим коленям жарко. Я запускаю ладонь в светящейся шелк ее волос и блаженно щурюсь. Лили замирает под моими руками и нежно шепчет:

- Ты не пан, ты мой Принц, ты принц Трав, и у тебя корона из лесных васильков.

Я продолжаю бездумно улыбаться. Если б эти слова сказал кто-нибудь другой, я непременно высмеял бы оратора за сентиментальность и глупость, но это была Лили. И я знал, что она не сентиментальна и, уж конечно, не глупа. Просто она действительно так думает. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, венок соскальзывает с волос, и легкий аромат сорванных и чуть подвявших на солнце цветов сладко кружит голову. Мы целуемся… как всегда, я немножко испуган, потому что это происходит именно со мной, и потому что она так хрупка, прозрачна и нежна, что я боюсь причинить ей боль, сжимая в объятиях. Неожиданно смутное чувство беспокойства врывается мучительным диссонансом в мои мысли, и я чувствую себя так, как будто в теплую ванну ощущений, куда я полностью погружен, кто-то пустил струю ледяной воды. Я вдруг отчетливо понимаю, что это мое последнее лето с Лили, и что я должен буду оставить ее. Странноватая полынная горечь разносится в воздухе. Налетает резкий порыв ветра, и Лили прижимается ко мне еще ближе. Ее губы, обычно дерзкие и не слишком покорные, вдруг мягчают и увлажняются навстречу моим губам. И я вдруг хочу быть смелее, хочу не чувствовать резкость ветра и все усиливающийся полынный запах, хочу быть настоящим Принцем Трав, хочу гриффиндорской самоуверенности и отчаянного безрассудства… хочу не быть собой.
Картинка того самого лета прокручивается в моей голове с такой отчетливостью, что полынный запах беспокоит меня как будто наяву. С того самого года я не переношу летних месяцев. Я и раньше их недолюбливал, но теперь, когда разлука с Лили стала бессрочной, эти месяцы уподобились призрачной, буро-желтой, тягучей вечности.

Но я уже успел забыть, как горчит на кончике языка жаркий вкус наступившего лета. И то, что я испытываю это именно сейчас, продолжая тупо смотреть на дверь, за которой несколько минут назад скрылся мальчишка, неожиданно настолько, насколько бывает неожиданной мгновенная и беспричинная дезориентация в знакомом пространстве. Я по-прежнему удивляю самого себя. Первое чувство облегчения, что забота упадет с моих плеч хоть на время, сменяется нудным посасыванием под ложечкой и знакомой полынной горечью на кончике языка.

Я не увижу этого маленького шалопая с растрепанными вихрами и тонкими ручонками целых два месяца. Я сглатываю горькую слюну и мимоходом думаю, что надо приготовить отвар желчегонных трав, и даже целую секунду верю, что от этого горечь во рту непременно пройдет. В конце концов, ничто не помешает мне один раз аппарировать на Тисовую улицу и посмотреть издалека, все ли в порядке…

«Докладная Записка директору школы магии и волшебства Хогвартс Альбусу Персивалю Вулфику Брайану Дамблдору от профессора зельеварения Северуса Тобиаса Томаса Снейпа.

Я, Северус Снейп, совершил несогласованное с вышестоящими инстанциями в лице директора школы, а потому незаконное, аппарирование в Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, задний двор дома Арабеллы Дорин Фигг с целью издалека полюбоваться на исцарапанные коленки мистера Гарри Джеймса Поттера…»

Смешно.

Кстати, нужно ли писать докладную записку Дамблдору о моей сегодняшней беседе с мальчиком?

«Я, Северус Снейп, признаю, что без согласования с вышестоящими инстанциями в лице директора школы разговаривал с мистером Гарри Поттером нормальным человеческим голосом, не кривил губы, не гримасничал, не дергал бровями, не шипел, как сломанный примус, и позволил себе прочитать мальчику коротенькую лекцию, целью которой не являлось в очередной раз оскорбить его и (или) снять баллы с Гриффиндора».

Я подумал, запомнит ли Поттер сегодняшний разговор.

Я подумал, что Альбус – с докладной запиской или без нее – будет недоволен. Он делал все возможное, чтоб мальчик продолжал испытывать ко мне неприязнь. После того, как Квиррелл самодовольно рассказал Поттеру о моем истинном участии в истории с философским камнем, директор постарался снизить эффект неожиданного превращения врага в защитника. Он без зазрения совести внушил Поттеру, что мое поведение всего лишь попытка расплатиться за благородный поступок Джеймса, некогда спасшего мою жизнь. При каких именно обстоятельствах произошло спасение моей жизни, Альбус предусмотрительно умолчал. Я едва удержался от пространных комментариев, когда директор поведал мне о своем разговоре с мальчиком, но не удержался от очередного вопроса о целесообразности раздувания ненависти в сердце ребенка. Надо ли говорить, что мой вопрос остался без прямого ответа – ну не считать же ответом привычное бормотание о конспирации чувств и предложение трех чашек чая подряд.

Я не понимал Альбуса Дамблдора. И я хотел знать.

Но это знание могло подождать. А вот полынная горечь на языке отравляла как медленно действующий, но убийственный яд.

На прощальном пиру, когда Альбус затеял свой идиотский спектакль с начислением балов Гриффиндору и сменой флагов в Большом зале, Поттер – признанный герой дня – то и дело украдкой поглядывал в сторону преподавательских столов. Я старательно хмурил лоб и равнодушно отводил глаза. Тебе почудился наш разговор в Подземельях, мальчишка. Ничего не изменилось. Я – всё то же сальноволосый угрюмый ублюдок, от которого нужно держаться подальше.

И еще – я преданный и верный ученик.

Гриффиндорцы бесновались, празднуя победу, у бедного мистера Малфоя был такой вид, как будто ему предстояло провести всё лето в одном доме с семейством Уизли, директор лучился счастьем, кивая направо и налево, как китайский болванчик, а я стакан за стаканом пил противный теплый тыквенный сок, понимая, что горечь с моего языка сможет смыть только далекий – сейчас казавшейся просто недосягаемым – сентябрь, который принесет с собой холод, дожди, ветер и начало нового учебного года…второго года обучения мистера Поттера в Хогвартсе.

Что-то, а уж ждать у меня всегда получалось.

Слышишь, я подожду тебя…

Я подожду.

ТРЕТИЙ ГОД ОБУЧЕНИЯ

гл.8

- Ничто не случайно в нашей Реальности, все подчинено строгой целесообразности и абсолютному порядку, и порядок этот мы можем проследить всюду – начиная от атома, которого не видим из-за его ничтожной малости, и кончая гигантскими, бесконечно удаленными звездами, величину которых так же не способен объять наш взор. Порядок имеет универсальную космическую природу, все структуры мира держатся на выверенных и неизменных пропорциях, константах бытия. Одной из таких констант является золотое сечение, ярчайший символ гармонии и стабильности нашего мира. Ты слушаешь меня?

- Да. Конечно. Говори дальше. Это интересно.

- Ты знаешь, что такое золотое сечение?

- Эээ… я слышал… на каком-то уроке, но точно не помню. Это как-то связано с Винчи, магом, который жил в 15-ом веке?

- Да, именно он ввел в обиход этот термин. Золотое сечение, золотая пропорция или число «фи» - это деление отрезка АС на две части таким образом, что большая часть АВ соотносится к меньшей – ВС так же, как весь отрезок АС соотносится с большей частью АВ. Смотри сюда, я нарисую… Вот видишь… АВ, деленное на ВС, равно АС, деленное на АВ.

- Ну и что? Это самое золотое сечение встречается на практике?

- Я же сказал, число «фи» – одна из констант, на которых держится Вселенная. Твое собственное тело тоже выстроено согласно принципу золотого сечения.

- Правда?

- Конечно. Смотри сюда… Например, длинна каждой фаланги твоего пальца находится в пропорции «фи» к следующей фаланге. Именно поэтому пальцы имеют разную длину, и это не является произвольностью – произвольности вообще нет в человеческом теле, так же, как ее нет абсолютно ни в чем. В строгом соответствии с золотым сечением находятся длина предплечья и длина ладони, длинна голени и длина стопы, длина бедра и длина голени и так далее. Золотое сечение формирует скелет любого живого существа. А поскольку магическая геометрия давно доказала, что человеческое тело является мерой Вселенной, и что абсолютно все во Вселенной может быть измерено и найдено в наших телах и энергетических полях вокруг них, то, изучая собственное тело, мы постигаем и законы всего мироздания.

- Ух ты, здорово. А у меня до сих пор нет разрешения посещать Хогсмид.

- Что? Какой еще Хогсмид? Ты о чем вообще, Поттер?!

- Понимаешь, золотое сечение – это, конечно, жутко интересно, но я бы хотел заглянуть в лавку сладостей, Джордж и Фред рассказывают настоящие чудеса про лимонную шипучку, и про взрывающиеся леденцы, и про…

- Поттер… Ты абсолютно безнадежен.

- Скажи, а ты не мог бы подписать мне разрешение… мои дядя и тетя… они…

- Нет. Не мог бы. Я же не декан твоего факультета. Попроси МакГонагалл, но не думаю, что она согласится. Я тоже решительно против того, чтоб ты ходил в Хогсмид.

- Это из-за Сириуса Блэка?

- Разумеется. Ну, и дементоры тоже. Их не стоит сбрасывать со счетов.

- Я их боюсь. Никогда в жизни никого не боялся так…даже Вольдеморта.

- Это естественно. Я тоже боюсь дементоров.

- Ты?! Разве ты чего-нибудь боишься?

- Ничего не боятся только полные идиоты, Поттер, а я как-то не привык причислять себя к этой категории. Я… я могу принести сколько угодно сладостей из Сладкого Королевства. Мне вообще хочется сделать тебе какой-нибудь подарок. Может быть, ты хочешь что-то конкретное? Скажи мне. Только, пожалуйста, не проси «Молнию», Поттер. Я был бы рад, но понимаешь… у меня просто нет на нее денег. Профессорское жалование не слишком большое, и я трачу очень много на книги. Моя семья не оставила мне счета в Грингготс… ни единого сикля. Возможно, со временем я мог бы накопить на «Молнию», но пока…

- Подожди-подожди. Не нужна мне никакая «Молния». Я хотел бы поговорить о дементорах. С ними можно как-то справиться?

- Конечно. Я обязательно научу тебя.

- Прямо сейчас?

- Почему нет? Дементор – это всего лишь очень большой и очень злобный боггарт, он высшее средоточие наших самых глубинных страхов. Он – материализация страха. Он пьет положительные эмоции, оставляя нам только тьму, тоску и смертельный холод. Но с этим можно бороться. Пропорции важны всюду, Поттер, и слишком большая доза положительной энергии способна серьезно навредить дементору. Под ее напором он отступает и сдается. Наша задача – создать этот самый сгусток положительной энергии, материализовать его.

- Что для этого нужно?

- Вначале - самое счастливое воспоминание. Ты должен подумать о чем-то очень хорошем, принесшем тебе ощущение подлинной радости. Нужно сосредоточится на этой самой радости, пропустить ее через себя, как поток воды, льющийся сквозь твое тело, проходящий от макушки до самых ступней… Когда ты ощутишь этот поток и пропустишь его через себя, он материализуется в некое существо… вот, смотри…

- …О Мерлин! Это же змея! Какая она огромная и красивая, я никогда не видел таких серебристых змей… А о чем ты подумал, ты мне расскажешь?

- Я вспомнил конец твоего маленького приключения в прошлом году, мистер Змееуст. Вряд ли я еще когда-нибудь так радовался, как тогда, когда пришел в больничное крыло и увидел тебя живым и почти невредимым… Однако, если так будет продолжаться и дальше, несомненно, мое самое счастливое воспоминание на следующий год изменится в соответствии с новой ситуацией, Поттер.

- Северус… Северус! Снейп!! Снивеллус! Снивви, да проснись же…

Я открываю глаза, раздраженный навязчивым горячим шепотом прямо в самое ухо и поспешно отодвигаюсь подальше. Надо же, уснул в кабинете директора…

Дамблдор продолжает невнятно бормотать о каких-то очередных инструкциях Министерства, и, оглянувшись по сторонам, я замечаю, что его абсолютно никто не слушает. Миневра развлекается тем, что одним движением брови превращает лимонные дольки в солнечных зайчиков, и на темном стекле вазочки рядом с правой директорской рукой играют маленькие вспышки прозрачно-желтого подрагивающего света. Трелони раскладывает у себя на коленях карты Таро. Хагрид роется в карманах. Остальные попросту дремлют, удобно развалившись на своих стульях. Сидящий рядом со мной Люпин что-то украдкой строчит пером на клочке пергамента и, закончив, подталкивает пергамент в мою сторону. «Всегда спишь на педсоветах, Северус? Ты бормотал что-то про золотое сечение, наверное, тебе снился собственный нос?» Я морщусь и небрежно черкаю на пергаменте именно то, чего и ожидает Люпин: а именно – пространно и не стесняясь в выражениях говорю, куда он должен пойти со своими тупыми и совершенно не оригинальными подколками. Люпин читает мой ответ и благодарно улыбается, почти счастливый от привычной и такой сладостной перепалки. Неожиданно наш милый обмен любезностями прерывает истеричный вскрик, и Трелони вдруг запрыгивает с ногами на стул, рассыпая по полу свои карты Таро.

- Змея! Здесь змея!!

Миневра оборачивается и неприлично громко хохочет, а Дамблдор, странно поблескивая фарфорово-чистыми белками глаз, без всякого выражения произносит:

- Северус, пожалуйста, убери своего Патронуса. Я уже минут десять за ним наблюдаю. По-моему, здесь некому противостоять. Кстати, мне нравится твой новый Патронус. Он на редкость плотный и энергетически наполненный.

Я взмахиваю палочкой, и серебристая змея исчезает. В золотисто-желтых круглых глазах Люпина отчетливо сквозит нечто, очень похожее на зависть. Миневра встречается со мной взглядом и понимающе подмигивает. Основная часть коллег продолжает похрапывать на своих стульях. Чтобы их пробудить, нужна не моя изящная и спокойная змея, а что-нибудь куда более существенное – например, самка венгерской хвостороги – «маленькая красавица», как зовет Хагрид своего пятиметрового Патронуса.

Альбус поспешно договаривает какие-то занудные фразы о новой методике преподавания нумерологии, и я чувствую, что еще пять минут – и я попросту свалюсь со стула, если, конечно, Люпин не успеет поймать меня. У него одного (за исключением самого директора, разумеется) не сонное выражение лица.

- …Сириус Блэк! - вдруг доносится до меня, и я резко вздрагиваю, как будто облитый ушатом ледяной воды. Реакция остальных точно такая же. Дамблдор победоносно окидывает взглядом своих коллег, напоминая петуха, обозревающего собственный растревоженный курятник.

- Продолжить усиленное патрулирование коридоров, - теперь голос директора резок и холодно-точен, как толедская сталь. – Я не допущу дементоров в замок. Мы справимся с ситуацией самостоятельно. Деканы должны утроить бдительность и провести соответствующие беседы с префектами своих факультетов. Сейчас все могут быть свободны. Деканов я жду завтра до начала занятий для раздачи им особых инструкций.

Слава Мерлину, сегодня не мое дежурство. Я тороплюсь спуститься в Подземелья и попытаться поспать несколько часов. Из-за постоянного ночного патрулирования коридоров преподаватели не высыпались и добирали свое на педсоветах, на что Альбус благоразумно смотрел сквозь пальцы. Я думаю, он специально приурочивал к еженедельным совещаниям коллектива слушание самых пустых и нудных министерских инструкций, чтобы мы могли вволю подремать в уютной и безопасной тиши его кабинета.

- Северус! – слышу я за своей спиной и недовольно оборачиваюсь.

- Чего тебе, Люпин?

- Мне нужно поговорить с тобой.

- Нет.

- Почему?

- Потому что – во-первых – я хочу спать, а во-вторых - не представляю, о чем нам с тобой можно разговаривать. Отстань от меня.

- Ну что ты куксишься, как маленький, Снейп? У меня к тебе дело.

- Зелье будет готово завтра, зайдешь после обеда.

- Я не об этом.

- Иди к троллям. Отвяжись от меня.

- Снеееееейп…, - насмешливо тянет он, хватая меня за рукав мантии. – Ну, Снеееейп же… Можно я войду?

За время дурацких препирательств мы успели дойти до двери моих комнат.

- Ты ведь все равно не отвяжешься, даже если я сто раз повторю то, что написал тебе в записке, так, Люпин?

- Не отвяжусь. Это очень важное дело.

- Я начинаю подозревать, что ты ко мне неравнодушен. Ты все время крутишься вокруг меня, Люпин. Или ты состоишь шпионом при своем блохастом дружке и собираешь для него самую разную информацию?

- Северус, позволь мне войти.

- Настырный, беспардонный ублюдок. Никаких представлений о чужом личном пространстве. Если бы оборотнем был слизеринец…

- Конечно, Северус, конечно. Оборотень-слизеринец, уважая твое личное пространство, умудрился бы заставить тебя готовить в несколько раз больше положенной порции зелья и наладил бы массовые продажи втридорога… Где уж нам, неотесанным гриффиндорцам, набраться таких премудростей и приличий.

- Входи. У тебя есть ровно пять минут. А потом я выгоню тебя взашей.

- Может быть, ты проявишь чудеса слизеринской любезности и предложишь мне стаканчик виски?

- Перебьешься.

- Ой, прости, я и забыл о знаменитой слизеринской жадности, Северус. Я мог бы купить у тебя этот стаканчик, знаешь ли. Ужасно хочется выпить.

- Вряд ли у тебя найдутся деньги даже на стаканчик виски. Учти, две минуты из отпущенных пяти уже прошло. Хватит зубоскалить.

Люпин усаживается прямо на пол возле не зажженного камина и, прислонившись к стене, вытягивает длинные ноги, обутые в старые потрепанные ботинки.

- Какой же у тебя холод, Северус. Как ты до сих пор не превратился в сосульку… впрочем, превратился… да нет же, ты всегда ею был!

- Еще одно слово, и…

Взмахом палочки он разжигает огонь и греет над ним чуть подрагивающие ладони. Я сажусь в кресло и обречено прикрываю глаза. Какого тролля я терплю подобное безобразие в собственной гостиной?

- Люпин. Ты что, пришел сюда лапы греть?

- Я пришел попросить тебя о помощи, Северус. Сегодня я пообещал Гарри научить его заклинанию Патронуса.

- Замечательно. Причем тут я?

- У тебя… у тебя гораздо лучше получается это заклинание. Не мог бы ты…

- Не мог бы. Я не собираюсь тратить на Поттера ни одной секунды своего личного времени. Мне вполне хватает твоей постоянной бесцеремонности и навязчивых попыток то и дело врываться в мой кабинет и в мои комнаты.

- Северус… Когда мальчик сталкивается с дементорами, он слышит крики умирающий Лили.

Я внутренне вздрагиваю и стараюсь не пропускать в сердце только что услышанную информацию.

- Снейп, у тебя такое каменное лицо, как будто то, что я сказал, совершенно тебя не волнует.

- Достаточно того, что это волнует тебя, Люпин. Я не буду заниматься с Поттером. Можешь уносить задницу из моих комнат. Разговор окончен.

- Ты же совсем не такой ублюдок, каким хочешь казаться, Снейп! Я знаю! Она прекрасно разбиралась в людях, и раз она выбрала тебя, значит, на то были какие-то причины!!

- Прекрати орать и вон отсюда. Немедленно.

- Снейп… почему большую часть времени общения с тобой тебя хочется убить?

- Попробуй.

- Упрямый, тупой, дубинноголовый слизеринец!! Я был идиотом, когда решился о чем-то попросить тебя…

- Иногда и ты способен к адекватной самооценке, Люпин. Ты все сказал? Выметайся, я хочу спать.

- Снейп, ты обязан помочь мальчику.

- С какой это стати? Он сын твоего лучшего друга, вот и возись с ним сам. И оставь меня в покое, у меня и своих забот хватает. Я ничего и никому не обязан. Запомни это.

- Память о Лили ничего для тебя не значит?

- Это тебя не касается.

- Скажи, ты до сих пор так и не научился разговаривать по-человечески? Как же ты живешь, Снейп? С кем ты общаешься? Вон с этими ледяными стенами? Или ты привык беседовать с котлами? Или…

- Или ты немедленно уберешься отсюда, или я тебя прокляну.

- Ты не сможешь.

- Я добавлю белладонны в твое хреново зелье.

- Ух ты… от этого оно случайно не станет приворотным?

Слишком уж часто наш с ним обмен любезностями принимает в последнее время довольно скользкий характер. Настолько часто, что мне даже успело надоесть удивляться.

- От этого ты немедленно сдохнешь, шут гороховый!

- Тебе так уж не терпится занять место преподавателя защиты? Ты же знаешь, Северус, эта должность проклята. Дамблдор слишком любит тебя, чтобы подвергать ненужной опасности своего дорого мальчика. Эта должность для всякого сброда, вроде меня, которым не жалко пожертвовать в игре.

- Люпин. Я не могу заниматься с Поттером. Как ты знаешь, он мне очень неприятен, это во-первых, и у меня совершенно нет времени – это во-вторых. Не всякий же имеет массу свободного времени, как некоторые. Помимо уроков я еще консультирую особо опасные случаи отравлений зельями в клинике святого Мунго, и беру частные заказы… и…

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒