Почему – они – всегда – позволяют – себе – всё?! 1 страница

ГЛ.5

Первые полчаса отработки я благополучно выдержал, хотя от молчаливого и назойливого присутствия Поттера, медленно нарезавшего черные жесткие корневища папоротника с самым что ни на есть унылым видом, мне было сильно не по себе. Я делал вид, что читаю работы второкурсников о кроветворном зелье, но сам исподтишка наблюдал за неловкими и расслабленно небрежными движениями маленьких детских рук. В конце концов, я не смог так долго молча наблюдать за тем, как кто-то портит ингредиенты своим явным нежеланием приложить к работе хоть малейшие старания.

- Поттер! Вы что, за эти полгода так и не научились держать в руках нож?!

- Эти корни слишком скользкие, сэр!

В голосе искреннее негодование. И он не опускает глаз. Я вижу в них только нетерпеливое раздражение и почти не подавляемый импульс послать меня куда подальше.

- Да неужели? Ваше взыскание увеличивается еще на полчаса, мистер Поттер.

Он открывает рот, но тут же захлопывает его под моим взглядом.

- Да, сэр. Я только хотел спросить… - на этот раз гневное сверкание глазами не затыкает его, и он поспешно выпаливает: - Зачем вам столько корней папоротника? Я уже нарезал целую гору… и разве нет каких-нибудь заклятий, которые могли бы измельчать всё это… ну… до нужного размера?

Мне кажется, я ослышался.

- Даже не знаю, что меня больше удивляет, Поттер: ваше беспредельное нахальство или ваша беспробудная лень. Минус десять очков Гриффиндору, и если вы позволите себе еще хоть одно замечание подобного рода, ваши отработки продлятся до конца месяца, я вам обещаю.

Он замолкает и начинает пилить хлипкие корешки с таким ожесточением, как будто они толщиной в целое полено.

Я чувствую, как пространство между нами буквально вибрирует. Еле заметные желтые всполохи протуберанцев насквозь пронизывают сухой и разряженный воздух. На секунду я замираю и зажмуриваюсь, но странный эффект никуда не исчезает. Я силюсь понять природу этого магического явления, будучи твердо уверенным, что ни я, ни тем более сам Поттер не можем быть источниками такого спонтанного выброса силы. Точнее, не можем по отдельности. Возможно, его неприязнь ко мне и мои странные чувства к нему, соединяясь, рождали некие ощутимые энергетические потоки. Как бы то ни было, мне стоит огромных трудов не вобрать эти потоки в себя. Я боюсь, что мой контакт с нашей общей энергией может причинить какой-нибудь вред мальчику. Я настолько изумлен этим странным взаимодействием, что едва не теряю над собой привычный контроль и не наговариваю Поттеру какой-нибудь чепухи. Помимо всего прочего, тролль меня раздери, я вдруг опять ощущаю слабость и некую болезненную чувствительность во всем теле, как будто час иди два назад пережил воздействие круциатус. Ненавидеть мальчишку в присутствии множества свидетелей во время уроков или столкновений в замке, когда его неизменно сопровождают Уизли и Грейнждер, было легко. Но ненавидеть, оставаясь с ним в классе наедине, практически невозможно. Оранжевые протуберанцы продолжают пронизывать и разряжать воздух, и я удивляюсь, что мальчишка ничего не чувствует. Моя рука отодвигает бесполезную стопку пергаментов, и уже не таясь, я пристально смотрю в сторону каменного разделочного стола в углу класса. Мальчик поднимает на меня глаза, и почти неконтролируемые желания вдруг разрывают на части мой мозг.

Мне хочется помочь ему нарезать эти дурацкие корни. Мне хочется расспросить его про квиддич и про то, как ему нравится быть ловцом. Мне хочется рассказать множество забавных историй о том, как меня и его мать частенько оставляли на отработку после зелий, потому что мы на пару проявляли завидный энтузиазм у котлов и были склонны к очень рискованным экспериментам прямо на уроках. Мне хочется потрепать его по темным густым вихрам и выдать собственную расческу, чтоб он, наконец, причесался. Мне хочется признаться, что не я охочусь за философским камнем. Мне хочется увести его в Подземелья, усадить возле жарко растопленного камина со стаканчиком тыквенного сока и «Историей квиддича» на коленях, а самому усесться за стол и спокойно проверять контрольные работы, время от времени оглядываясь на читающего мальчика и бездумно улыбаясь. Последнее желание оказывается настолько ярким и вызывает такую мощную вспышку протуберанцев, что я невольно вздрагиваю от странной догадки, буквально влетевший мне в голову. Эти протуберанцы… будь я проклят, если я не знаю, что это такое. Но ведь можно проверить… да… наверное, можно.

Я судорожно сглатываю горькую слюну и, поколебавшись всего лишь долю секунды, мысленно произношу «legilimence», не отрывая пристального взгляда от настороженных и слегка испуганных глаз.

Спокойно. Спокойно. Я очень осторожен. Мое присутствие никоим образом не будет заметно. Я не причиню тебе никакого вреда, обещаю…

Я вхожу в него легко, как нож в подтаявшее масло, и без малейших усилий подавляю собственную чудовищную дрожь. Первое, что я чувствую – это нетерпеливое желание мальчика посетить уборную. Мне становится страшно неловко, но я продолжаю медленно и вяло скользить внутрь, мимоходом отмечая, что позывы мочевого пузыря хоть и настойчивы, но отнюдь не критичны. Вслед за физиологической доминантой я тут же натыкаюсь на яркое чувство неприязни к себе. Это почти ненависть, приправленная изрядной порцией страха. Быстрые и судорожные темно-красные пульсации…они мешают ему… изматывают и не дают покоя. Тревога, тревога, тревога… банк Гринготтс, удивление, заинтересованность, Хагрид, Дамблдор, Грейнджер, Уизли, квиддич, квиддич, снова квиддич, ликование, Малфой, злоба…опять тревога, снова Дамблдор… я скольжу по самой поверхности, не вникая в суть. Ничего интересного. Я должен опуститься чуть ниже. Осторожно. Вот так. Горячая волна пробегает по моей спине и на сей раз я справляюсь с дрожью ценою куда больших усилий. Дамблдор. Опять Дамблдор и чувство благодарности к нему. Я едва сдерживаю раздражение. Даже здесь старик не оставляет меня в покое. Зеркало Еиналеж… Джеймс и Лили. Боль… Мерлин, сколько боли! Как он это терпит? Я не успеваю остановить себя, поняв, что уже оказал легкое, но все равно непростительное воздействие. Боль перестает яростно фосфоресцировать и отступает еще ниже. Я невольно скольжу вслед за ней. Теперь я глубоко, настолько глубоко, что в любой момент мое присутствие может быть обнаружено. Боль отсвечивает тускло фиолетовым ровным сиянием, и мне стоит немалых трудов сдержаться и не уничтожить ее совсем. Всего лишь одно легкое касание, и фиолетовый свет меркнет, но не исчезает. Так лучше. Гораздо лучше. Кошмары не будут мучить мальчишку довольно долгое время, пока фиолетовое свечение вновь не наберет прежнюю силу. Надо уходить. Я готовлюсь к рывку и неожиданно натыкаюсь на новую волну неприязни к себе. Но это другая волна. Она не красная, а ядовито желтая, и вторая ее составляющая – вовсе не страх. Что это? Что-то, очень похожее на… сожаление? Обманутые надежды. Разочарование. Разочарование. Разочарование. Уловив доминанту, я съезжаю по ней еще ниже – так глубоко, как только возможно. И тут же вижу смутно узнаваемую картину. Комната с зажженным камином. Ее очертания расплывчаты, потому что не принадлежат реальности. Комната выдумана. Мальчик, сидящий в кресле, пьет тыквенный сок. На его коленях раскрытая книга. Я сижу неподалеку за письменным столом перед стопкой пергаментов и с улыбкой смотрю на мальчика.

Вот оно. Протуберанцы. Перекрестные желания. И не важно, что одно из них настолько глубоко угнездилось в подкорке, что его обладатель скорее всего и не подозревает о существовании этого самого желания. Я медленно-медленно поднимаюсь вверх и предельно осторожно выхожу из чужого сознания.

Мальчишка смертельно бледен. Хотя мое вторжение длилось не больше минуты, я прекрасно понимаю, насколько паршивые ощущения испытывает он сейчас. Грязный ублюдок, награждаю я себя самым мягким из всех возможных эпитетов и осторожно спрашиваю:

- С вами все в порядке, Поттер?

С ним совсем не все в порядке. Я могу с предельной точностью описать все то, что он сейчас чувствует. Легкая тошнота. Сильное головокружение. Потливость. Учащенный пульс. Озноб. Странное покалывание в кончиках пальцев. Поверхностная дереализация. Когнитивный диссонанс. Кратковременное нарушение восприятия.
Грязный, грязный, ублюдок…

- Поттер? – я вскакиваю со своего места и приближаюсь к нему. – Что с вами?

Он пошатывается, и я придерживаю его за плечи, не позволяя упасть.

- Простите, сэр… - рассеянно бормочет он. – Голова… моя голова… мне надо… в больничное крыло.

- Сейчас все пройдет, - шепчу я слишком поспешно и слишком…

Он в изумлении косится на меня и вдруг прижимается лбом к моей груди.

Мерлин! Если Дамблдор узнает, он проклянет меня. Если?.. Неужели я сомневаюсь, что он узнает?

Я осторожно отстраняю мальчика, подвожу его к стулу и усаживаю.

- Посиди. Сейчас все пройдет.

Я торопливо роюсь в шкафах и наконец нахожу нужное зелье. Достаточно нескольких капель, растворенных в воде. Зелье не имеет ни вкуса, ни запаха. Это то, что поможет ему прийти в себя. Я предпочитаю действовать, а не думать о своем чудовищном поступке. Я подумаю о нем позже.

- Выпей это.

Он недоверчиво смотрит на протянутый стакан и энергично качает головой. Теперь я вижу, что ему гораздо лучше.

- Поттер! – рычу я. – Я не собираюсь тебя отравить. – Это просто вода!

- Спасибо, сэр. Не надо. Можно я пойду?

- Как ты себя чувствуешь?

- Ммм… хорошо.

- Если хочешь, я провожу тебя в спальни.

Еще один полный недоумения взгляд. Он с жадностью смотрит на стакан, который я все еще держу в руках, но не решается взять его. Я подношу стакан ко рту и делаю демонстративный глоток, запоздало соображая, что уж теперь-то он точно не захочет пить из него. Но как ни странно, его рука поспешно тянется к стакану. Он торопливо пьет судорожными большими глотками.

- Спасибо, сэр. Извините меня.

Куда делась хваленная гриффиндорская спесь? Хотя я ощущаю вину за свой безответственный проступок, к моим чувствам примешивается нечто очень похожее на удовлетворение.

- Ты пойдешь к мадам Помфри, Поттер?

- Нет. Мне хочется спать. Это просто… ну… я не знаю… но уже все прошло.

- Ты уверен?

В его взгляде появляется раздражение и вызов. Он готов сквозь землю провалится, что я оказался свидетелем его слабости. И еще… еще он боится, что я буду смеяться над ним. Мерлин! В его сознании я настоящее чудовище. Впрочем, это для меня не новость.

- Да. Я уверен. Разрешите мне уйти.

Я молча киваю и указываю глазами на дверь. Он вскакивает и почти бегом, не оглядываясь, покидает кабинет.
Я сажусь на стул, с которого он только что вскочил, и устало прикрываю глаза.

Надеюсь, мальчишка успеет добежать до туалета?

Грязный ублюдок… - повторяю я про себя, но это не приносит облегчения. Я со вздохом встаю, выхожу из аудитории, запираю двери, механически накладывая охранные заклинания и уныло поднимаюсь по лестнице, держа курс на кабинет Дамблдора.

ГЛ. 6

- Ты только что применял легилеменцию, Северус?

Замечательно. И это вместо приветствия и предложения выпить чаю. Я обречено киваю головой, соглашаясь с очевидным.

- Кто это был? Гарри?

Еще один обреченный кивок.

- Зачем ты это сделал, мальчик мой?

Меня просто передёргивает. Мерлин, ну почему я не служу Вольдеморту? Тот медленно и болезненно размазал бы меня по стенке в наказание за явное самоуправство, и мое проклятое чувство вины получило бы сладостное насыщение. А вместо этого я должен смотреть в голубые приветливые глаза и чувствовать себя полнейшей мразью. Я ненавижу Альбуса Дамблдора.

- Перекрестные желания, - бормочу я неуверенно, как будто сдаю СОВ по предмету, о существовании которого узнал буквально накануне. – Мне хотелось проверить…

- Вот как? – в голубых глазах вспыхивают искры интереса, и директор кивком приглашает меня сесть. Я сажусь и раздраженно вздыхаю. – Рассказывай, Северус.

Мне и в голову не приходит ничего скрывать. Когда я умолкаю, Альбус беспокойно ерзает в кресле, и я несказанно удивлен настолько живой реакцией на мое повествование. Меня так и подмывает проканючить сакраментальное: «больше не буду», но я вовремя прикусываю язык.

- Конечно, не будешь, - живо реагирует директор на мои мысли. - Хочешь чаю?

Я лихорадочно лезу за палочкой и сжимаю ее обеими руками, не доставая из кармана мантии. Альбус Дамблдор, ты ни меньший ублюдок, чем я сам, и если ты сейчас посмеешь возразить или согласиться вслух…
Но он этого не делает. Он призывает прямо из воздуха чашки с дымящимся чаем, и одна из них приземляется точно мне на колени. Я едва успеваю придержать чашку, чудом избежав ожога первой степени, который был бы гарантирован, промедли я всего какую-нибудь секунду.

- Отличная реакция, мой мальчик, - замечает Дамблдор, дуя на свой чай. – Ты бы мог составить конкуренцию мистеру Поттеру в ловле снитча.

Я стискиваю зубы и ничего не говорю в ответ. Никогда не понимал этот тупой гриффиндорский юмор.

Наконец, чай выпит, и директор переходит к сути дела. Его интересуют мельчайшие подробности того, что я выудил из головы мальчишки, он переспрашивает каждую деталь по несколько раз, и наконец с удовлетворением произносит:

- Что ж, Северус, может быть, всё к лучшему. Я и сам собирался попросить тебя сделать это, но несколько позже. Самое главное нам теперь известно. Гарри воспринимает ситуацию как увлекательную игру, и она не тяготит и не пугает его. Это замечательно. Это то, на что я рассчитывал. Играя, он учится. Он становится сильнее. Ты о чем-то хочешь спросить, Северус?

Та самая картинка… в комнате…

- Я думаю, это был один из его снов. Он постарался забыть его, но ты вытащил этот сон на поверхность.

- Нет, - поспешно возражаю я. – Я дал ему зелье. Он не будет об этом помнить.
Альбус рассеянно кивает. Я вижу, что ему совершенно не хочется продолжать этот разговор. Но я должен понять…

- Но почему, Альбус? Почему такой сон? Это случайность?

Он открывает рот и снова закрывает. Его самым большим личным неудобством является неспособность врать напрямую. Он увиливает, вертится, переводит стрелки, но – не врет прямо. И сейчас он долго молчит, опустив глаза и напряженно размышляя о количестве и сорте той лапши, которую нужно навешать мне на уши.

- Нет. Это не случайность, - его голос так тяжел, как будто заговорил камень, и я неожиданно чувствую, что он готов быть со мной почти откровенным. – Это вполне закономерно, такие сны. Я думаю, одним точно не обошлось. Лили. В нем слишком много от Лили. Она оставила ему не только защиту, но невольно передавала некоторые собственные доминанты. Мало изучено, каким образом это происходит при заклятиях такого рода. Эти заклятия слишком древние, ими давно перестали пользоваться. Но я изучал их, хотя не могу сказать, что у меня было широкое поле для наблюдения. Если мои выводы верны, связь души Лили с душой мальчика по-прежнему очень и очень существенна. Я думаю, они находятся в постоянном взаимодействии. Мальчик… мальчику очень трудно ненавидеть тебя, Северус. Почти так же трудно, как тебе ненавидеть его. По сути, он должен относится к тебе с глубокой симпатией. Такая симпатия - это данность, с которой он вынужден бороться. К счастью, борьба идет глубоко в подсознании. Он видит сны, которые показывают ему его истинные желания… наполовину желания его матери… Он сразу забывает эти сны. Он обычный, уравновешенный, здравомыслящий ребенок. Реальность для него куда важнее снов. А в этой реальности ваши отношения далеки от идиллических картинок совместных вечеров у камина. Реальность побеждает.

Он замолкает и смотрит на меня с тревогой.

- Значит, поэтому я сам испытываю к Поттеру такие сильные… эмоции? А я думал, дело всего лишь во внешнем сходстве с Лили. Ну, и в характере, конечно.

- Отчасти – да, поэтому. Пусть тебя не пугают эмоции, Северус. Главное – уметь себя контролировать, а ты умеешь. Я знаю.

- Мы могли бы быть счастливы, - равнодушно произношу я, отводя взгляд. - Я и Поттер. Но вы предпочли лишить нас этого.

- Северус… только не воображай, что твое положение какое-то особенное. Все люди рождаются на свет с любовью друг к другу, потому что основа всякой чистой души – любовь. Но проходят годы… люди ожесточаются, и любовь в сердце сменяется ненавистью. Это печально, но закономерно, мой мальчик. Так же закономерно, как смена времен года.

- Меньше всего сейчас я склонен выслушивать проповеди о закономерностях этого мира, господин директор.

- Северус…

Я ненавижу, когда он произносит мое имя таким мягким и укоряющим голосом, как будто я первокурсник, не выучивший урок.

- Северус, прекрати терзаться понапрасну. Вспомни… ты ведь добровольно выбрал такую жизнь.

- Разве у меня был выбор? – машинально возражаю я, и тут же раздраженно морщусь, ожидая услышать в ответ хорошо знакомую тираду о том, что выбор есть всегда.

Но Альбус молча смотрит на меня пустоватыми немигающими глазами – смотрит так долго, что мне становится не по себе.

- У тебя есть определенная и очень высокая цель, Северус, - наконец устало и через силу начинает он. – У Гарри есть цель. Ваша цель – общая. Поверь мне, этого достаточно для того, чтобы чувствовать себя удовлетворенным. Чаще всего от жизни нельзя получить всего сразу. Пожертвовать личным счастьем во имя высокой цели – это достойно.

- С каких это пор убийство приравнивается к высокой цели? – говорю я только для того, чтобы возразить хоть как-то.

- Не просто убийство, - терпеливо отвечает директор. - Убийство Вольдеморта.

Неожиданно я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Вся моя жизнь была подчинена этой высокой, как выразился Дамблдор, цели. Я никогда не сопротивлялся такому выбору судьбы, – а еще я помнил о своей матери и о Лили – и хотел отомстить. Я почти не думал о том, что Вольдеморт олицетворяет собой мировое зло. Нет, для меня он был средоточием моего собственного персонального зла, личным адом, в огне которого сгорели самые близкие мне люди. Бремя этой цели никогда не было особенно легким, но в этот момент показалось чуть ли не непосильным. Ровно одну секунду я вполне серьезно думал о том, что сейчас же пойду в Гриффиндорскую башню, заберу Поттера и уеду с ним на край света, куда-нибудь в Сингапур или Новую Зеландию, и пусть с Вольдемортом разбирается кто угодно.

А мы будем просто тихо и счастливо жить, любя друг друга… и может быть, мне еще придется обучать магии собственных внуков.

И чихать я хотел на все высокие и великие цели Спасения Мира.

- Северус…

- Позвольте мне уйти, господин директор.

- Северус…

Такое ощущение, что ему нравится пробовать на язык вкус моего имени. Он произносит его с таким количеством разнообразных оттенков, что, становясь чем-то нарицательным, оно всякий раз обретает совершенно новый смысл. Вот теперь «Северус» должно означать: мне жаль тебя, мой мальчик. Пожалел волк кобылу, - вспоминаю я магловкую поговорку, услышанную от отца. Наверное, в моих глазах столько раздражения, что Дамблдор неожиданно опускает голову.

- Я могу уйти?

- Конечно, мой мальчик, - очень тихо произносит он и вдруг тянется рукой к моему лицу. Рука отдергивается прежде, чем я успеваю отшатнуться, и в следующую минуту голову сжимает ледяной обруч.

Я машинально выставляю защиту и спокойно смотрю в голубые сосредоточенные глаза. Они темнеют, превращаясь в синие… почти черные. Обруч на моей голове сжимается все сильнее, и я слышу ласковый, чуть ли не умоляющий голос – такой, каким он никогда не бывает на слуху: «Впусти меня, мой мальчик, впусти меня…». Я вдруг понимаю, для чего Альбус затеял всё это, и неохотно открываюсь. Он врывается так стремительно, что я ахаю от резкой боли в висках, но тут же прихожу в себя и начинаю контролировать непрошеного экскурсанта в моем сознании. Будь спокоен, Альбус, я покажу тебе только то, что ты хотел бы увидеть.

Он терзает меня так долго, что боль в висках становится просто невыносимой. Я хочу пить, я хочу в туалет. Я хочу убраться в Подземелья и рухнуть в постель, не раздеваясь. Сознание мутиться, и ложные воспоминания уже перестают казаться таковыми. Я, Северус Снейп! Я, Северус Снейп… Я… Северус Снейп?..
Он выходит из меня так же резко и успевает заклятием снять приступ уже начавшейся рвоты. Я тяжело дышу и жадно цепляюсь за поданный мне стакан воды. Несмотря на заклятие, меня продолжает тошнить.

- Прости меня, Северус, но я должен был проверить.

- Наткнулись на мою любовь к Поттеру?

- Нет, - довольно усмехается он. – Только раздражение и неприязнь. Поверь мне, я очень старался.

- Я тоже, - раздраженно буркаю я и залпом пью воду.

- Ты молодец, мой мальчик. Ты самый гениальный мастер окклюменции, которого я знаю.

- Зачем нужна эта проверка? Вольдеморт и так видит, что я спасаю Поттера всякий раз, когда он находит очередное приключение на свою пятую точку.

- Да, но Вольдеморту не известны мотивы твоих поступков. И я только что с радостью убедился в невозможности узнать их.

- Бросьте, Альбус! Ему довольно затруднительно залезть в мою голову.

- Ошибаешься, мой дорогой. Сделать это проще простого. Квирреллу достаточно смотреть в твои глаза. Пожалуйста, будь осторожен. И ради Мерлина, поменьше предавайся пустым грезам о читающем мальчике возле твоего камина. Этого. Никогда. Не будет.

Что-то в его голосе заставляет меня вздрогнуть. Глаза Альбуса все еще сосредоточенны, и отблеск странного ледяного огня вдруг яростно вспыхивает в них. Но он поспешно смаргивает и тут же снова превращается в добродушного усталого старика.

- Иди спать, Северус. И больше никогда не пользуйся легилименцией, не согласовав это со мной.

Я выползаю из кабинета и плетусь в Подземелья. Мерлин, почему я не служу Вольдеморту? Медленное и болезненное размазывание по стенке куда предпочтительнее глубинного траханья мозгов. Да, милорд тоже большой специалист по части легилименции, но он никогда не использует ее в качестве наказания, довольствуясь старым добрым «круцио».

Ко всем неприятным физическим ощущениям неожиданно добавилось еще и отчетливое осознание того, что сейчас меня попросту высекли, как мальчишку.

Что же… не привыкать. Я ненавижу тебя, Альбус Дамблдор…ненавижу, ненавижу, ненавижу… – исступленно повторяю я, спускаясь в Подземелья. Но мантра не работает.

Я засыпаю прямо в одежде, едва добравшись до кровати. И мне впервые снится тот-самый-сон. Я несу мальчика на руках через глухую беззвездную ночь, пробираясь сквозь тьму и ледяной шквалистый ветер. Мальчик ничего не говорит, только крепко прижимается пылающим лбом к моему плечу. Вслед за нами летят какие-то огромные сумрачные тени, может быть, это дементоры, а может – Блэк и Люпин на метлах. Или Вольдеморт со свитой. Я иду так быстро, что разрыв между нами и преследователями все увеличивается, и я уже почти торжествую победу. Но неожиданный сильнейший порыв ветра вырывает из моих рук драгоценную ношу и в одну секунду уносит куда-то ввысь, в непроглядную темень. Пустота, оставшаяся в моих руках, разливается смертельно ледяным потоком от кистей к плечам, потом достает до самого сердца и сковывает его приступом черной непобедимой тоски. Мне хочется завыть в полный голос, но я вижу перед собой красноглазое лицо бывшего повелителя, голубоглазое лицо нынешнего, ненавистную собачью морду Блэка, страшную волчью пасть Люпина – и сдерживаюсь, не вою. Даже не скулю.

Я вообще не издаю ни звука.

Я улыбаюсь.

Смотрите, я рад, что мальчишка исчез, я рад, я рад! Я РАД!!! я…рад…

Я просыпаюсь среди ночи. Подушка под щекой мокрая и горячая. Я переворачиваю ее на другую сторону и прижимаюсь к прохладному льну пылающим лицом.

Больше мне не удастся заснуть. Я думаю о Лили. Я думаю о том, что магловское начало, которое так долго дремало где-то очень глубоко внутри меня, неожиданно пробудилось и гордо поднимает вздорную тупую голову. Я думаю о том, что никогда не испытывал ощущения настоящей, ничем незамутненной радости. Я думаю о том, что на свете нет ни счастья, ни покоя. Я думаю о реках, в которые нельзя войти дважды. Я думаю о трепетных и лживых ладонях, прижатых к моим щекам. Я думаю о своей безумной матери, до последнего вздоха продолжающей любить Томаса Риддла и отказывающейся верить, что дерзкий гениальный мальчик, с которым она сидела за одной партой в школе, превратился в кровавого и страшного маньяка. Я думаю о Поттере – о том, что ему предстоит сделать в самом конце учебного года, если Альбус не изменит свой беспощадный проклятый план. Я думаю о том, что Альбус Дамблдор никогда не меняет своих планов. Я думаю о цветках бархатцев семейства Asteraceae, содержащих небольшой процент монометилового эфира фумаровой кислоты, и о том, можно ли попробовать добавлять их в противопростудное зелье в качестве потогонов. Я думаю о том, что в моих личных запасах заканчивается трава птичьего горца, без которой не получишь ни одного кроветворного зелья и о том, что надо будет попросить Хагрида наведаться в Хогсмид. Я думаю об ароматических смолах, о флавонидах, способных усиливать действие любых лекарственных веществ, о сапонинах, вызывающих быстрый распад красных кровяных телец и несущих смерть всему живому, об экдизонах, влияющих на деление клеток…

Я думаю о завтрашнем уроке у семикурсников.

Я успокаиваюсь и засыпаю.

ГЛ. 7

- Следуйте за мной, Поттер.

- Но сэр… Я ничего не нарушал!!

- Что за вечная привычка перечить? Извольте без всяких лишних рассуждений делать то, что вам говорят.

- Но через два дня начинаются каникулы, сэр…

- И вы посчитали это достаточной причиной для того, чтобы перестать выполнять распоряжения учителя? Идите за мной, говорю вам, упрямый мальчишка!

Он обменивается недоумевающим взглядом со своими друзьями, которые выглядят еще более испуганными, чем он сам, и недовольно плетется за мной следом.

- Не отставайте, Поттер.

- Куда мы идем?

- В мою аудиторию.

- Зачем?

Я оставляю последний вопрос без внимания. Естественно, я не могу сказать ему правду, а врать не хочется. Тем более, пока мы спускаемся в Подземелья, в голове находится вполне приемлемый повод.
Учительский стол завален пергаментами экзаменационных работ младшекурсников. Я должен рассортировать их, чтобы было удобнее составлять годовой отчет успеваемости. Нуднейшее и рутинное занятие, не требующего ни малейшего мысленного напряжения. Как раз для мистера Поттера-победителя-монстров.

- Поттер, разложите пергаменты согласно оценкам: «о», «с», «у», «во», «п». Постарайтесь ничего не перепутать.

Зеленые прозрачные глаза за очками делаются огромными от негодования.

- Но почему я, профессор? Я ничего не сделал!!

- Потому что я так хочу, Поттер. Приступайте.

- Но…

- Если я не ошибаюсь, Гриффиндор в этом году занимает последнее место по очкам? Не усугубляйте и без того безнадежное положение своего факультета, мистер Поттер. Или это слишком сложное задание для вас – перебирать пергаменты? Может быть, вам лучше вернуться в больничное крыло и провести оставшиеся два дня там?

Он прикусывает нижнюю губу и решительно направляется к столу. Я невозмутимо усаживаюсь рядом, наблюдая за неохотными движениями его рук. Странное чувство дежа-вю посещает меня. Но сегодня пространство между нами девственно чисто. Никаких протуберанцев. Вообще ничего. Дистиллированная вода. Я кошусь на тоненькую фигурку в слишком большой мантии, ловя себя на том, что до сих пор не верю в благополучный конец этого безумного учебного года. И мальчишка остался жив. Он даже не успел как следует испугаться, там, наедине с Вольдемортом. Я могу с уверенностью говорить об этом, потому что видел всю жуткую сцену от начала до конца, посланный Дамблдором для подстраховки в качестве невидимого наблюдателя. Ни у одного Поттера есть мантия-невидимка. В директорском кабинете можно найти минимум три таких вещицы, и одна из них теперь принадлежит мне. Незаменимая вещь для сторожевого пса, которого не должен видеть никто – и прежде всего сам охраняемый. Поттер действительно очень смелый и сообразительный, он настоящий мальчишка. Чувство странной гордости неожиданно переполняет меня. Вот видишь, мысленно бормочу я, ты не зря отдала свою жизнь. У него все получится. Теперь я могу не сомневаться в нем. Дамблдор не ошибся в мальчике. Дамблдор никогда не ошибается.

- Поттер, не спите, побыстрее шевелите руками.

- Я стараюсь, сэр.

- Плохо стараетесь.

- Профессор Снейп… - вдруг неуверенно начинает он, тревожно глядя на меня. – Я хотел сказать… эээ…

- В чем дело?

- Нет. Ничего, - бормочет он, и я замечаю, как несколько пергаментов с отметкой «с» пристраиваются к стопке «во».

- Повнимательнее, Поттер.

- Очень много «с»… - рассеянно говорит он и вопросительно смотрит на меня.

- Если бы вы хоть иногда слушали на уроках, мистер Поттер, вам было бы понятно, что зелья – очень тонкое искусство, требующее слишком много внимания и дополнительных знаний, - назидательно произношу я. – Мало кто понимает, как важно для настоящего мага научиться правильно готовить зелья.

- Почему? – вдруг спрашивает Поттер с неподдельным интересом в голосе. То есть… я хочу сказать… зелье всегда можно купить в специальной лавке, совсем не обязательно готовить его самому, если ты не собираешься становиться зельеваром, конечно. Я лично не собираюсь.

- Вот как? Будьте добры, мистер Поттер, ответьте мне на такой вопрос: как по-вашему, в чем состоит первая цель любого Мага?

Он внимательно смотрит на меня, перестав возиться с пергаментами.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒