Подлубный Олег Олегович 24 страница

Словно раскат грома, прозвучало его сообщение. Все застыли на месте, не в силах шелохнуться. Стрельцова тоже, не понимая, что произошло, широкими от недоумения глазами смотрела на него.

-- Я обещаю во всём разобраться, - добавил он, принимая из её рук сотовый телефон. – Я это дело так не оставлю. Извините, друзья, нам придётся вас покинуть, - обратился он к присутствующим.

Ему во что бы то ни стало надо было выиграть время, как-то уберечь Стрельцову, подготовить к этому страшному известию, и он предпринял то, что ему первым пришло на ум: «Дом у неё сгорел, и возвращаться ей некуда, да и нельзя, бандиты будут её искать, - пронеслось у него в голове. – Единственным спасением для неё будет, если я водворю её обратно в тюремный изолятор «Матросской Тишины», откуда недавно её освободил; там она будет в безопасности, а дальше я что-нибудь придумаю, как известить её о случившейся трагедии… И бандитов не удивит её арест, если она уже там была», - в довершение подумал он. Все, кто пришёл на встречу, тоже были подавлены непонятной и непредвиденной случайностью. В их глазах застыл знак вопроса, но Свинцов был неумолим.

-- Вы люди взрослые и понимаете, что в интересах следствия я ничего не могу сказать. Одно вам обещаю, что сделаю всё, чтобы разобраться в этом недоразумении. Татьяна Сергеевна одна из самых лучших и любимых моих сотрудниц, и в обиду я её не дам. Если хотите, можете проводить нас до машины. Официант, - позвал он, - рассчитайте нас!

На улице уже стемнело. Арбат горел яркими огнями, и на нём, как всегда, не переставая, кипела жизнь со своими особыми страстями. Но сейчас для Свинцова, любившего его всем сердцем, он казался чужим. Стрельцова шла молча, не глядя по сторонам и опустив голову. Остальные в таком же молчании шли за ними. Вечер встречи, начавшийся так удачно, внезапно закончился таким провалом, что слова, наверное, были неуместны. В душах всех царила какая-то пустота. Из служебной «Волги» Свинцова выскочил водитель им навстречу, открыл дверцу, и его слова прозвучали, как очередной раскат грома среди ясного неба:

-- Примите мои соболезнования, Татьяна Сергеевна, - сострадательно затараторил он. – Кто же мог подумать, что вот так…такое…

-- Заткнись! – во всё горло рявкнул Свинцов.

Он понял, что Донцов или кто-то из сотрудников, разыскивая его, прежде чем дозвониться до его «сотового», рассказал о трагедии водителю, не подумав предупредить его о том, чтобы он держал язык за зубами. Разумеется, никто не мог предположить, что всё получится таким вот образом и что стечения обстоятельств всё равно окажутся роковыми для Стрельцовой, и ей суждено будет узнать в момент «пик». Его выкрик оказался запоздалым. Женщина оживилась, напряглась и впилась взглядом в водителя, переведя его затем на Свинцова.

-- Какое соболезнование, Иван Андреевич?

-- Ну, что, головотяп, тянули тебя за язык… Объясняйся теперь! – с досадой бросил он водителю, но тот, поняв свою ошибку, стоял, как обмороженный, не в силах произнести ни слова. – Татьяна Сергеевна…Танюша, соберись с силами, - измученно, по-отечески продолжил он. – Сейчас я тебе скажу то, о чём у меня язык не поворачивался сказать, думал подготовить тебя, но…

-- Ян, Владислав? – тихо прошептали её губы, и из глаз брызнули слёзы.

-- Нет, не Ян и не Владислав. Бандиты убили твою мать и сожгли вместе с квартирой. Напортачили мы с этими деньгами, мстить они начали, - тяжело вздохнул Свинцов.

В ногах у Стрельцовой появилась слабость, она опустилась на корточки и в бессилии заплакала.

Мужчины со скорбью смотрели на неё, не зная, что предпринять и как её успокоить.

-- Да-а, пришла беда – открывай ворота, - пробубнил кто-то из них.

-- Помолчите! – выкрикнул в сердцах Свинцов. – Лучше помогите мне усадить её в машину!

Все разом бросились к нему и стали помогать. В машине у Стрельцовой началась истерика, и Свинцов приказал водителю немедленно ехать в изолятор «Матросской Тишины». Зацепин, оба Шарапова и трое студентов ещё долго смотрели вслед исчезнувшей из их поля зрения в густом потоке машин чёрной «Волге» и не могли разойтись…

Приехав в Тюрьму «Матросская Тишина», Свинцов приказал поместить Стрельцову в ту же камеру, где она уже была раньше, и приставить к ней на круглосуточное дежурство врачей, чтобы не отходили от неё ни на шаг.

-- Она в таком состоянии, что способна сейчас же наложить на себя руки, поэтому я обращаюсь к вам, чтобы вы предприняли такие чрезвычайные меры, - как можно более доступно, но, не задевая истинных причин, объяснил Свинцов начальнику СИЗО. – Самолично установите дежурство контролёров на этаже и никому, кроме них и той группы врачей, не позволяйте приблизиться к ней даже на шаг. Не исключено, что будет совершена попытка убийства её, и никакие стены, как правило, не гарантируют безопасности, поэтому, если с ней что-то случится, то вы займёте в этой камере её место! – пригрозил он начальнику тюрьмы на всякий случай.

Все его требования были немедленно выполнены. Стрельцову определили в ту же камеру, откуда она недавно была освобождена. Врачи вкололи ей успокоительного и снотворного, и она уснула на тюремной шконке, так и не прекратив плакать. Свинцов, видя, какую заботу оказывают его подопечной, скрипя сердце покинул изолятор и поехал на место происшествия, пообещав, что справляться о её здоровье будет каждый час...

Г Л А В А 8.

Прежний замысел Матроса, как связаться с Вороном и братвой, разлетелся в пух и прах. Он думал, что Салех-Шах отпустит за его якобы находящимися в федеральном розыске друзьями одного, но никак не предполагал, что иорданец окажется настолько предусмотрительным и приставит к нему двух телохранителей-соглядатаев, чтобы они следили за каждым его шагом. Фотографии, которые он планировал взять с собой и передать Зацепину с подробной на них информацией, тоже пришлось оставить; то, что Салех-Шаг мог обнаружить их отсутствие в «делах» заложников, его не беспокоило: там их было такое количество, что пропажа из каждого «дела» по одной вряд ли могла быть замечена; да и сам иорданец заглядывал в папки крайне редко.

По приезде в Москву перед Матросом остро встал вопрос, как связаться со своими. Поселился он со своими телохранителями на шоссе Энтузиастов на задворках производственного объединения «Факел» в полуподвальном помещении вместе с ранее прибывшей туда группой корапшиков и манкуртов. Они к тому времени уже начали своё огненно-кровавое турне беспредела по Москве.

Каждый день Салман и Рамазан спрашивали Матроса, когда он свяжется с беглой братвой, но Артём тянул время. Они не отходили от него ни на шаг, а связаться при них значило бы полностью провалить себя. Правда, он всегда приводил одну очень объективную причину, по которой он, якобы, не мог встретиться со своими друзьями: он говорил, что телефоны прослушиваются и поэтому нет возможности встретиться с ними. Ему верили, но с каждым днём раздражение двух верзил, приставленных к нему, возрастало. Матрос это видел и чувствовал, когда оно, наконец, достигло апогея и они готовы были сами приступить с помощью корапшиков и манкуртов к захвату врачей, Артём решился на отчаянный шаг.

Произошло это как раз в тот день, когда у Стрельцовой «чёрные котята» исмаилитов убили мать и сожгли квартиру. Ему пришло на ум, что он снова может воспользоваться своим гаражом, где уже однажды содержался охранник дома Салех-Шаха, которого он отдал Свинцову и Корсакову. В нём никогда не оставалась машина, и поэтому никаких дополнительных замков на воротах не было; они закрывались кодовым замком с цифровым набором, к которому не требовались ключи, и Матрос решил воспользоваться этим обстоятельством.

Вечером, когда стало темнеть, он сказал Салману и Рамазану, что у него на примете есть одно место, где могут собраться его друзья, надо только туда съездить и проверить; те, устав от подвального жилища, охотно согласились.

Приехав в Красногорск на электричке, они сразу отправились за Матросом, даже не поинтересовавшись, куда он их ведёт: настолько они были уверены в своей неуязвимости. Уже изрядно стемнело, когда они пришли к гаражу. Артёму пришлось открывать ворота с помощью зажигалки, подсвечивая ею цифры кода на замке. Но его это радовало: он знал всё, что и где лежит в автомобильной «квартире», поэтому, не включая света, на ощупь сориентировался в кромешной тьме гаражного бокса, отыскал сломанный черенок лопаты, стоявший вместе с другими инструментами, и, когда оба телохранителя переступили порог гаража, он каждому отвесил увесистую оплеуху. Они рухнули, по-видимому, даже не сообразив, что произошло. Как и охранника особняка Салех-Шаха, Матрос спустил их в погреб и прикрепил их руки и ноги друг к другу, пропустив наручники через ручки двухпудовых гирь; они стали похожи на двух каракатиц во время брачного периода, и, радуясь своей изобретательности, Матрос от души рассмеялся над ними. Закрыв за собой гараж, он первым долгом отправился в ближайшее отделение почты и позвонил оттуда на «сотовый» Зацепину, как раз в тот момент, когда редактор вместе с братьями Шараповыми и студентами театрального училища стоял возле ресторана «Прага» и взглядом провожал отъезд «Волги» Свинцова. Неохотно приставив телефон к уху, Зацепин услышал голос, которого давно с нетерпением ожидал.

-- Игорь Васильевич, это вас беспокоит Артём, - сразу представился Матрос. – Знаю, что за моим домом и за домом Ворона скорее всего следят, поэтому вынужден обратиться к вам за помощью. Не сочтите за трудность, помогите, пожалуйста, и я для вас и для Свинцова сделаю хороший подарок, только звонить ему и вообще в милицию сейчас не надо. Поможете? Если нет, я бросаю трубку...

-- Не бросай, Артём, - оживился Зацепин. – Насколько это возможно, я помогу, но надеюсь: это не связано ни с чем криминальным?

-- Нет, не связано. Надо обзвонить мою братву и сказать им, чтобы они собрались у моего гаража; кстати, ваше присутствие там тоже необходимо, - оговорился Матрос. – Вы знаете, где он находится?

-- Нет, не знаю. А зачем я там понадобился?

-- Я же сказал: сюрприз у меня есть для вас приятный – для вас и для Свинцова… В большей степени, конечно, для Свинцова, но его присутствие сейчас там нежелательно. Вы ему о нём расскажете послезавтра! Я сейчас вам продиктую номера телефонов, а вы позвоните по ним и скажете ребятам, чтобы они Ворона разыскали, но ни в коем случае ему не звонили и не говорили, что я здесь… Я достаточно вразумительно объяснил или что-то упустил?

-- Всё достаточно ясно, Артём, диктуй…да, у меня к тебе вопрос…

-- Слушаю.

-- Ты не возражаешь, если я приеду не один?

-- С кем?

-- Здесь, пока тебя не было, очень много событий произошло, - начал издалека Зацепин, его в то время теребили оба Шарапова, жестикулируя перед ним, чтобы он передал им телефон для разговора или сказал Матросу, что возьмёт их с собой. – Я по приезде тебе обо всём расскажу, а со мной будут…Помнишь, я тебе рассказывал об офицерах, у которых выкрали детей?

-- Да.

-- Вот один из них, и с ним его брат. Они очень хотят с тобой поговорить!

-- Пусть приезжают.

Оторвав телефон от уха, Зацепин радостно кивнул головой Шараповым, что всё в порядке. Выслушав затем номера телефонов друзей Матроса и его разъяснения, как отыскать его гараж, они прервали связь.

-- Ну, что, господа, едем? – направился он к машине.

-- Мы с вами! – в один голос заявили студенты, не пожелавшие оставаться за барьером событий.

Зацепин потоптался в нерешительности возле машины, потом махнул рукой.

-- Поехали! Какая ему разница, трое нас или вдвое больше…

Все заняли свои места там же, где и прежде: на заднем сиденье сидели друг на дружке, но никого это не смущало – впереди была цель. События, создавшие особое настроение у всех участников встречи, подталкивали их к борьбе и у каждого из них подспудно будили мысли о возмездии за несчастную женщину, которой бандиты принесли столько горя.

Друзей Матроса, чтобы не терять времени, Зацепин обзвонил из машины по пути в Красногорск. Приехали они туда поздно, долго плутали по улицам, расспрашивая прохожих, и подъехали к назначенному месту только к полуночи. Там уже было много людей, и встретили они их очень приветливо. Из гаража им навстречу вышел Матрос, поздоровался и, познакомившись с теми, кого не знал, сразу приступил к делу.

-- О чём вы хотели со мной поговорить, Александр Георгиевич? – обратился он к Шарапову-офицеру.

-- Я хочу, чтобы вы взяли меня с собой! – так же прямолинейно и просто ответил тот.

-- У него дочь украли, - добавил Зацепин. – А я ему рассказал, Артём, что ты в прошлом солдат, воевавший с…и вот…наверное… - не знал он, как закончить, - договоритесь, поймёте друг друга, всё-таки вы оба… Кстати, у той женщины, у которой украли сына, - ты ещё видеокассету о нём принёс, Яном его зовут, на спичечном коробке ты его опознал, - так вот, у неё сегодня бандиты мать убили и сожгли вместе с квартирой. Думаю, что Александра Георгиевича это страшно и ещё больше возмутило, и он не просто хочет, чтобы ты его взял с собой, он желает предложить тебе свои услуги как профессионал! Я правильно излагаю, Александр Георгиевич?

-- Да, - ответил офицер.

-- И мы с ним! – добавил тоном самоутверждения его брат, покосившись на студентов, которые, увидев на себе его взгляд, механически кивнули в знак согласия.

-- Люди мне не помешают, - тепло принял их предложение Матрос. – Но ведь вы, Игорь Васильевич, говорили мне, чтобы я, пригласив вас, не втягивал никого в криминал…

-- Это касается только его! – отрезал офицер. – И, возможно, вот их, - жестом показал он на брата и троих ребят. – Мной можешь распоряжаться, как тебе угодно!

-- Хорошо, идите сюда.

Он подошёл к погребу и открыл его крышку.

-- Вот, посмотрите туда, - посветил он фонарём.

Там, словно две спарившиеся медузы, на полу лежали два пленника и выли от бессильной злобы.

-- Нам предстоит сейчас поехать и ещё привезти парочку вот таких…и подростков несколько человек – это они убили мать той женщины: я слышал, как они говорили и готовились к этому, - с грустью констатировал Матрос. – Работа хорошего профессионала мне всегда пригодится, но эти-то люди, у них ведь, как я понимаю, никого не украли… Зачем они свои лбы под пули подставлять будут? – показал он на студентов и брата офицера.

-- А я говорю, что они не пойдут! – сказал майор.

-- Я пойду! – упрямо заявил его брат.

Студенты, потоптавшись на месте, промолчали. Брошенная Матросом фраза «подставлять под пули свои лбы» отрезвила их от романтики. Они стояли, как обмороженные.

-- Я ещё не знаю, как всё обернётся, Игорь Васильевич, - продолжил Матрос, обратившись к Зацепину, - но что бы там ни случилось, мы сегодня пополним коллекцию погреба, а вы известите об этом кладе Свинцова только тогда, когда мы покинем Московскую область. Обещайте мне, что не раньше…

-- Обещаю, Артём.

-- Спасибо, я вам ещё позвоню. По машинам! – приказал он своим друзьям.

Его распоряжение было немедленно исполнено. Топтавшиеся в нерешительности студенты в последний момент тоже изъявили желание присоединиться к воровской братве, объяснив впоследствии свои действия элементарным нежеланием казаться трусами.

Зацепин, попрощавшись со всеми и пожелав удачи, водрузился в свой автомобиль и поехал домой, а Матрос тем временем размышлял про себя, как бескровно и без стрельбы захватить на задворках производственного объединения «Факел» логово манкуртов-исмаилитов. Ехал он туда «наобум Лазаря», не представляя себе, как это сделать. Он только делал вид, что знает, а на самом деле страшился предстоящей операции, потому что поторопился с таким решением и несколько раз подумывал развернуть кортеж и поехать обратно. Его не радовало отсутствие Ворона, не рискнувшего выбраться из дома из-за круглосуточной слежки за ним, и ему не хватало его поддержки. В конце концов, он махнул рукой, решив, что не стоит прерывать начатого дела, понадеявшись на русский «авось».

Подъехав к убогому зданию, где в подвале обосновались исмаилиты, Матрос, ничуть не задумываясь над планированием действий, постучал в двери и, услышав вопросительное: «Кто?», недовольно рявкнул в ответ:

-- Чего спрашиваешь?! Открывай, замёрзли мы уже, как цуцики… Это мы- Салман, Рамазан и Матрос, открывай давай быстрее!

За дверью лязгнул засов, и, как только их створки приоткрылись, Матрос ринулся вперёд. Шёл третий час ночи, в помещении стояла непроглядная темень, но никого эта досадная условность не смущала. Сбивая всё на своём пути, за ним ринулись остальные. По счастливому стечению обстоятельств, манкурты-исмаилиты, вымотавшись за день, спали, как убитые, и скрутить их напавшей на них братве не составляло никакого труда. За какие-нибудь две-три минуты всё было кончено.

Матрос даже не ожидал такого успеха, не надеялся, что всё пройдёт так легко и быстро. К утру они были переправлены в Красногорск, где заняли свои места в погребе рядом с двумя прикованными друг к другу пленниками. Их тоже присоединили к ним наручниками, пополнив, так сказать, коллекцию «спарившихся каракатиц». Удача окрылила всех: от возбуждения сонливое состояние отступило. Все переговаривались, делились впечатлениями, и единственным, кто не разделял всеобщего победного настроения, был Матрос. Сидя боком на кресле за рулём машины и выставив ноги на улицу, он курил и размышлял, что теперь делать дальше: как подступиться к Салех-Шаху, освободить Чернильного Мотю и отомстить иорданцу. По словам исмаилитов, им не удалось разыскать Абу Ад-Дина, и они просто убивали и жгли тех, кто оказывал арабу тёплый приём. Теперь он пытался разыграть эту «карту», понимая, что просто так вернуться к Салех-Шаху без своих двух сопроводителей, да ещё без врача-заложника, значило бы для него смерть. Иорданец ни за что не поверит ни в какие «басни».

-- О чём задумался, Артём? – участливо спросил его Шарапов-офицер.

-- Размышляю, как теперь дальше быть.

-- А ты поделись мыслями с нами, может быть, мы все вместе быстрее что-нибудь придумаем.

-- Может быть, - задумчиво протянул Матрос. – Думаю, как вот теперь подобраться к лагерю исмаилитов, чтобы основного чёрта, иорданца Салех-Шаха, достать. Он меня послал с двумя олухами – они в погребе сидят, - чтобы я привёз для него врача. Своего он недавно в расход пустил…

-- Я закончил медицинское училище по факультету «фельдшер», - вставил реплику один из студентов театрального училища. – Если что надо, я смогу…

Матрос обернулся и посмотрел на него.

-- Извини, я забыл, как тебя зовут, - ненавязчиво сказал он.

-- Валей, Валентином.

-- Ты смыслишь что-нибудь по части мозгов? – покрутил он пальцем у виска, чем вызвал всеобщий смех. – Нет, не подумай, что я над тобой подшучиваю. Просто мне приказано привезти такого врача, чтобы он был специалистом в этой области, - объяснил он свой жест. -–Ему надлежит лишать памяти корапшиков и манкуртов… Вообще у меня есть заказанный человек, но его брать означало бы… - он запнулся и замолчал. – Лучше, конечно, было бы, чтобы за него пошёл кто-нибудь другой, кто не загружен переживаниями об утерянном ребёнке и ещё, как актёр, мог бы сыграть эту роль лучше любого настоящего врача.

-- Ну, лишить-то памяти я могу и без узкой медицинской специализации, с помощью доски, - не без смеха ответил Валентин. – Почему бы не попробовать?..

-- Годится! – рассмеялся Матрос. – Тогда я выдам тебя за своего человека, так будет проще! Теперь нам надо подумать с тобой, что мы расскажем Салех-Шаху, когда вернёмся к нему – какую историю мы ему поведаем, чтобы он в неё поверил, почему мы остались без двух его доверенных лиц. Он, гад, хитрый, как росомаха, и за версту обман чувствует; надо придумать что-то такое, чтобы он поверил нам.

Наступила тишина, все задумались.

-- Слушай, а что мы, собственно говоря, думаем? – вдруг встряхнул головой Шарапов-офицер. – Мы ведь совершенно не знакомы с ним… Ты сам как предполагал поступить? У тебя были какие-нибудь задумки?

-- Я думал, что Салех-Шах отпустит меня одного, и тогда, взяв свою братву, вернуться обратно, расположить всех неподалёку от лагеря, самому прийти к нему, приставить ко лбу пистолет и приказать, чтобы он по связи отдал распоряжение охране пропустить моих ребят, - коротко поведал Матрос о ранее продуманном плане, от которого ему пришлось отказаться. – А потом под их сопровождением выйти с Салех-Шахом из лагеря и поступить с ним так, как велит воровской закон.

-- Зацепин сказал мне, что именно Салех-Шах продал мою дочь, - осторожно сказал офицер.

-- А-а! Так вот почему ты изъявил такое желание присоединиться ко мне! А я-то думаю: откуда у вас столько инициативы? – окинул он взглядом его брата и студентов. – Да, он не только продавал, он умел ещё и подставить… Моего приятеля Ворона здесь нет, а то он мог бы вам рассказать, как Салех-Шах это делает: одного в кандалы заковал, а другого… Ладно, я дам тебе возможность его допросить, потом мы его… - он приставил пальцы вилкой к горлу, красноречиво показав, что ждёт иорданца.

-- Спасибо, Артём, - пожал ему руку офицер.

-- А я вот что думаю, - подал голос его брат. – Опасно, Артём, тебе так возвращаться с Валентином, если он, как ты говоришь, такой чуткий на обман.

-- Ну, и что ты предлагаешь?

-- Этот самый иорданец всех знает своих манкуртов на лицо?

-- А чёрт его знает! – дёрнул плечами Матрос. – Нет, наверное; они все как один…

-- У меня такая мысль возникла: что если кой-кого из твоих друзей загримировать под них, и Валентин отправится с ними… А там они скажут этому самому Салех-Шаху, что вынужденные обстоятельства заставили тебя вместе с его сопроводителями остаться здесь, чтобы помочь тем, кто сейчас сидит в погребе, - кивнул брат офицера на гараж, - а вместо себя вы послали их и с ними врача. Такой вариант более надёжный и не вызовет подозрений у него.

-- Можно ещё сказать, что это манкурты с Кавказа, - добавил Андрей Шустров, пришедший с Маринкой поглазеть на пленников в погребе. (Пока шли разговоры, размышления, плюс предшествующая этому кутерьма с пленными исмаилитами, давно наступило утро). – Они часто ездят так друг к другу, обмениваются…

Матрос аж прищёлкнул пальцами, напугав мальчишку так, что тот замолчал на полуслове.

-- А ведь точно, Шустрый! – вывалился он из машины и потрепал подростка по вихрастой голове. – Салех-Шах вызывал подмогу с Кавказа, чтобы разыскать Абу Ад-Дина и заодно предупреждал их о возможном появлении у них араба! Так мы вот что тогда сделаем: одна половина пойдёт с Валентином и выдаст себя за группировку с Кавказа, и якобы мы с ними отдали врача – их всё равно никто ни о чём не будет расспрашивать: манкурты – народ, не поддающийся вразумительным ответам; а вторая половина пойдёт со мной следом и будет ждать сигнала к нападению или, если всё удастся хорошо, то…там видно будет, - махнул он рукой. – Что это я вперёд забегаю?! Валерий Петрович, а что с гримом?

-- Не волнуйся, Артём, наши гримёры всё сделают так, что их родная мама от манкуртов не отличит! – успокоил его работник «Мосфильма». – Сегодня вечером…

-- Годится! – хлопнул его по плечу Матрос.

От былой задумчивой депрессии у него не осталось и следа. Он оживился и стал прежним. Поручив Шустрому сфотографировать манкуртов, он распустил всех по домам на отдых, условившись встретиться вечером. Оба Шарапова и студенты обещали ожидать их на проходной «Мосфильма». Они расстались.

Вечером, в условленное время, все вновь собрались у гаража Матроса, где он с удовольствием выспался. Их маршрут теперь лежал на киностудию, откуда они планировали прямиком отправиться на Урал в лагерь исмаилитов. Шарапов заранее приготовил пропуска и провёл с собой для гримировки шесть человек. Среди них были самые преданные Матросу и Ворону люди: Гимнаст, Викинг и Кудрявый – отчаянные до безрассудства парни. На них-то и возлагалось самое трудное: захватить Салех-Шаха так, чтобы никто другой из их группы не пострадал, так как охрана у иорданца была не менее отчаянной и склонной к самопожертвованию.

Никто из работников киностудии, включая некоторых гримёров, не осознал, для чего гримируются эти люди. Видя, как возле них крутится Шарапов, все поняли, что их готовят как «массовку» для съёмки какого-нибудь эпизода в фильме, и не стали задавать никаких вопросов: что, зачем и почему? Люди, близкие Шарапову и знавшие, для чего это делается, напротив, хранили молчание, но трудились с таким усердием, будто шла очередная подготовка битвы за Москву. Надо сказать, что все были заряжены каким-то духом единства, как в давние времена. Одолела всех ностальгия по добру – проявились настоящие русские качества характера: самоотверженность и безвозмездная помощь тем, кого даже не знаешь; желание творить добро и получать от этого неимоверное удовольствие. Ведь и передача «Жди меня» создана благодаря именно этой красивой черте нашей великой сердечной русской души – помогать ближнему.

Работа возле ребят кипела. Парням срезали ресницы и склеили верхние веки так, что они и впрямь ничем не стали отличаться от настоящих манкуртов. Выпученные глаза ребят, чтобы дефект не был таким заметным, скрыли под тёмными солнечными очками. На всё – про всё ушло несколько часов, и они покинули киностудию уже совсем в другом обличии. Шарапов, удаляясь вместе с ними, специально захватил с собой все необходимые предметы для такого грима, чтобы по прибытии в лагерь исмаилитов исправить и устранить все недостатки, выявленные по дороге туда. Той же ночью они покинули Москву...

**** **** ****

Зацепин собирался лечь спать, когда ему позвонил Матрос. Всё это время у него не выходили из головы мысли по поводу того, не лучше ли будет позвонить Свинцову о том, где находится вор в законе, чтобы предотвратить его самосуд и возможную резню при расправе над работорговцами. Но когда ему позвонил начальник 9-го отдела и спросил, нет ли каких известий относительно Денисова, то он, на удивление самому себе, соврал: сказал, что, похоже, Матрос больше не думает «играть в благородство» и помогать им, иначе бы он не скрылся так неожиданно. На самом же деле Зацепина остановило сказать правду очень доверительное отношение к нему вора в законе и то, как представил он ему «сюрприз» в качестве двух пленников - исмаилитов. Значит, не настолько был кровожаден Матрос, и сердечного благородства в нём было куда больше, чем он мог себе представить. Денисова нельзя было даже назвать вором в законе в полном смысле этого слова, не потому что не носил он в своей душе ту часть бездуховной гнильцы-интриганства, которую приобретает эта братия в уголовном мире заключённых, находясь в тюрьмах и лагерях. Он был просто самым настоящим мужчиной: без высокомерия, с чувством собственного достоинства, прост, добр, безжалостен к злу и с умением добиваться поставленных целей.

-- Игорь Васильевич, - обратился к нему Матрос, - звоню вам сейчас, чтобы позже не нарушить ваш сон: утром позвоните Свинцову и скажите ему про «сюрприз», что оставил я в погребе своего гаража.

-- А что мне ему ответить, если он меня спросит, встречался я с тобой или нет? А он обязательно спросит! – подчеркнул Зацепин.

-- Это на ваше усмотрение: действуйте, как сочтёте нужным, - ответил вор и прервал связь.

Утром Зацепин так и поступил. Он позвонил Свинцову и сообщил ему, что у Денисова в гараже находится для него нечто важное и что ему следует немедленно отправиться туда.

-- Он сам звонил, или кто-то вам сообщил от его имени? – сразу полюбопытствовал Свинцов.

Не зная, как ответить на этот каверзный вопрос, Зацепин сказал правду:

-- Сам позвонил, Иван Андреевич, вчера около полуночи, - проговорился он и сразу же вспотел от собственных слов, понимая, какая реакция за этим последует от начальника 9-го отдела.

И она последовала незамедлительно:

-- Чёрт бы вас побрал, Игорь Васильевич! – выпалил от души и со смехом Свинцов. – Всю ночь дожидаться утра, чтобы мне сообщить…когда времени в обрез и дорога каждая минута: от этого зависят человеческие судьбы! Я догадываюсь, почему вы дожидались утра! Вы виделись с Денисовым, и он вас просил не торопиться со звонком ко мне, чтобы смыться из Москвы и подальше уехать! Я, чёрт бы вас побрал, Игорь Васильевич, арестую вас и на цепь посажу возле тюрьмы, чтобы и потом, после поимки Денисова, вы его охраняли точно так же, как это делаете сейчас! – завершил он свою пылкую речь фразой, которая, как ни пытался сдержаться Зацепин, всё равно вызвала у него смех. – Вы досмеётесь у меня! Собирайтесь и немедленно приезжайте ко мне, - приказал он. – Поедем и посмотрим, что там за такое «нечто важное» оставил для меня Денисов, а заодно поговорю я с вами, как у нас это принято, «по душам»!

Зацепину не оставалось ничего другого, как подчиниться, тем более что он знал, что крик Свинцова – это не больше, чем беззлобное ругательство, хотя юридически он, бесспорно, мог предъявить ему обвинение по статье «за укрывательство преступника или человека, наметившего преступное деяние».

Наскоро собравшись и позвонив на работу, что прибудет он туда, возможно, не скоро, Зацепин приехал к Свинцову. Ожидание получить очередной нагоняй не оправдалось. Вспыльчивый, но скоро отходчивый начальник 9-го отдела уже остыл и просто посмотрел на него с укором.

-- Поехали, «Зоя Космодемьянская»! – не удержался он от иронии. – По дороге расскажешь, как у вас встреча состоялась и что там они тебе говорили.

-- Я знаю, что вы мне не поверите, Иван Андреевич, но всё-таки я вам скажу, что с Денисовым я не встречался, - беспардонно соврал Зацепин, изобразив на лице обиду. – А утра я дожидался и вправду по его просьбе, потому что вы знаете, кто он, и что у меня нет никакого желания его настраивать против себя. Вам, кстати, тоже можно выговор сделать, Иван Андреевич…

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 22 232425 26 Следующая ⇒