Подлубный Олег Олегович 17 страница

Матрос принял условие и сделал жест своим телохранителям вернуться в машины, затем он последовал за Быстровым.

-- Ты чего так набрался-то? – с любопытством осведомился он у офицера.

-- Да по случаю дня рождения у сослуживца. Давай по маленькой, - предложил Быстров, косясь на незакрытую дверь в гаражных воротах, - у меня здесь есть немного, и сам понимаешь, на такую ораву не хватит, а нам в самый раз…

-- Поэтому ты сразу им дал от ворот поворот?! – усмехнулся вор.

-- Ну да!

-- Я на работе не пью, ты сам давай…

-- Ну, как хочешь.

Быстров налил себе полстакана водки и залпом выпил. Закусив селёдкой в майонезе, он закрыл глаза и блаженно стал ожидать, когда содержимое желудка даст приятное жжение, растекающееся по телу благотворным теплом.

-- У тебя место в машине найдётся, Артём? – не открывая глаз, спросил он.

-- Ты хочешь отправиться со мной?

-- Да.

-- Ты же сказал, что не хочешь ввязываться ни в какие истории, - напомнил ему Матрос.

-- То было до обеда.

-- А сейчас что произошло?

-- А сейчас мне море по колено, - с усмешкой пощёлкал пальцами по горлу Быстров. – А если серьёзно, то у меня есть тут кое-что из аппаратуры, которая без меня работать не будет.

Он залез в погреб и достал оттуда два больших потрёпанных чемодана, столь древних по виду, что их возраст не поддавался визуальному осмыслению. Матрос с любопытством воззрился на шатающегося офицера, чья замедленная реакция немного смешила его. Быстров расположил чемоданы на тумбочке, предварительно убрав с неё водку и закуску, и извлёк из них всё то, о чём просил его вор: бинокли, прицелы и даже стереотрубу ночного видения. Последней он вытащил портативную рацию.

-- Вот это знаю только я! – восторженно и одновременно с нежной лаской в голосе воскликнул он. – С её помощью можно прослушивать любое помещение, будь оно на небоскрёбе или в глубоком подземелье…или на космической станции, - с усмешкой добавил он. – Ну, так как, найдётся у тебя место в машине для меня, а, Артём?

-- На будущее я буду иметь в виду, что для того, чтобы с тобой договориться без всяких ненужных проволочек, тебя необходимо будет напоить! Пошли!

Быстров от души рассмеялся.

-- Мне и жена ставит это в упрёк, - без обиды сказал он. – Говорит, что трезвый я – это глухой истукан, договориться с которым нет никакой возможности, а пьяный я готов всё раздать… Вот так-то, такая у меня дипломатия, - развёл он руками.

-- Надо было мне прежде, чем встретиться с тобой, позвонить твоей жене, - не удержался и съязвил Матрос.

-- Ну это ты зря! Тогда бы всё дело прокисло!

И, встретившись друг с другом взглядами, они рассмеялись. Собрав в чемодан всю необходимую амуницию, выложенную Быстровым на тумбу для просмотра, они отнесли их и уложили в багажники машин. Спустя несколько минут они были уже за городом и мчали в направлении, указанном Андреем Шустровым.

Дом, где проживали работорговцы и где временно скрывался Абу Ад-Дин, был похож на неприступный замок. Остановившись неподалёку от него в небольшой посадке, приехавшие приступили к осмотру. Массивное трёхэтажное здание со всех сторон было окружено каменным забором, занимающим площадь никак не менее гектара. Подойти вплотную даже к ограждению представлялось весьма проблематичным: всюду слышался скрежет волокущихся цепей по натянутой вдоль забора с обратной стороны проволоке и рыкающий лай крупных собак; яркий свет по периметру забора тоже открывал неплохую видимость для охраны дома. Сделав вид праздношатающихся бродяг, Матрос и его люди несколько раз обошли вокруг каменного ограждения, изучая все ходы и выходы, как по мобильному телефону вор в законе получил сообщение от Быстрова уйти от дома в безопасное место.

-- Нас засекли, - коротко сообщил он.

Вернувшись под тёмный покров посадки, Матрос увидел, как Быстров – его опьянения как и не бывало – сидя на ветке дерева на высоте приблизительно трёх метров от земли, разглядывает в стереоскоп ночного видения дом работорговцев, одновременно пытаясь настроить на нужную частоту антенную микро-«пушку» портативного подслушивающего устройства. Рядом с ним на соседних деревьях сидели несколько человек из братвы и тоже глазели в приборы ночного видения; подростки, Маринка и Шустрый, за всеми манипуляциями своих друзей следили из салона автомобилей, спрятанных тут же в кустах посадки.

-- Артём, забирайся ко мне, - позвал Быстров топтавшегося под деревом вора. – На, взгляни, что у них там сейчас…

Матрос, в два прыжка преодолев расстояние от земли до расположившегося в ветвях дерева офицера, оказался лицом к лицу с Быстровым, который от неожиданности чуть было не рухнул вниз. Спас его от падения вор, вовремя подхватив за шиворот.

-- Погляди, погляди, Артём, как они закопошились, - устраиваясь поудобнее, приговаривал Быстров, помогая Матросу лучше прислониться глазами к линзам закреплённой на дереве стереотрубы. – И вот это на, послушай, - снял он с головы и протянул ему наушники.

Устроившись поудобнее, Матрос надел наушники и прильнул глазами к стереоскопу, настроенному на третий этаж дома, где в тёмных окнах отчётливо виднелись люди, тоже разглядывающие местность в какой-то прибор; в наушниках с трудом прослушивалась арабская речь, смешанная с обрывками русских слов, в основном это были реплики отборной нецензурной ругани, которая узнавалась без особого напряжения.

-- Я ничего не понимаю из того, что они там говорят! – сморщился от напряжения Матрос. – Вот суки, говорят по-своему, а матерятся по-нашему! Видать, наш мат более выразительный, а, Григорий Фомич?!

-- Наверное.

-- Они нас видят или нет?

-- В этих зарослях нет, не видят, - уверенно ответил Быстров. – Ты, Артём вон туда посмотри, - указал он на восточную сторону дома, находившуюся в тени от света фонарей.

Матрос перенастроил стереоскоп и увидел там грузовик-фургон, в который грузили большие ящики. С ними обращались бережно и аккуратно, словно в них содержалось что-то ценное или взрывоопасное. Быстров, не выпуская из рук винтовочного прицела ночного видения, которым он вооружился сразу после того, как предоставил матросу своё место возле стереоскопа, внезапно захрипел, будто ему сдавили горло.

-- Вот мрази, что делают!

-- Ты чего это вдруг? – удивился вор.

-- Ты видишь на ящиках чёрные точки?

-- Ну-у…вижу… И что?

-- Это же отверстия для того, чтобы дышать! Они в них людей перевозят!

Страшная догадка, осенившая Быстрова, и то, как она была высказана, повергла Матроса в оцепенение. Он на мгновение застыл, внимательно изучая чёрные точки на ящиках, но потом и сам пришёл к такому же мнению, когда увидел, как крышка одного ящика была открыта грузчиками и оттуда появилась голова.

-- Нет, ты только видел…видел, Артём?! – приговаривал Быстров. – Во чё мрази делают! А я из-за них чуть было… Крашенинников паскуда!..

Человеку в ящике что-то надевали на голову, по-видимому, какой-то головной убор, но разобрать с такого расстояния и при плохой видимости не представлялось возможным. Матрос в бешенстве заскрежетал зубами.

-- Много мне пришлось пострадать за вас, отморозки, но ничего, недолго вам осталось… - пробормотал он себе под нос.

Наблюдение за домом работорговцев длилось до самого утра. За это время с его территории выехало три грузовика и пять легковых автомобилей; помимо этого въезжали и выезжали ещё несколько машин разных габаритов от легковых до грузовых и микроавтобусов, и замечены они были лишь по чистой случайности. Гимнаст, уставший торчать в ветвях деревьев, решил поразмяться, чтобы заиндевевшему от неподвижности телу вновь придать былую лёгкость, и сделал небольшую пробежку вдоль посадки. Вернувшись, он рассказал Матросу, что с западной и северной сторон, сокрытых от глаз, тоже подъезжают машины, точное число которых в ту ночь установить братве так и не удалось. Под утро, когда они уже собирались сняться с «насиженных» мест, ветер донёс до них странный неприятный запах, будто кто-то жёг овчинный тулуп: так неприятно пахнет сжигаемая шерсть или органическая плоть.

-- Свинью, что ли, кто-то палит в такую рань? – сделал предположение Быстров, изобразив на лице недоумение. – Темно ещё, ни хрена не видно…странно!

Ветер с порывом временно усилился, и тошнотворный запах, словно махровым покрывалом, забил все дыхательные отверстия во рту и ноздрях сидевшим на деревьях людям. Они закашлялись и стали спускаться вниз. Сомнений не было: затхлый невыносимый дым, вызывающий спазмы тошноты и рвоты, исходил от дома работорговцев.

-- Они что там, камин овечьими шкурами топят, что ли?! – пытаясь справиться с судорожными сокращениями желудка, чтобы не вырвало, выпалил Матрос. – Валим отсюда, пока они нас не отравили!

Никто из них не сомневался в том, что охране дома удалось вычислить место их укрытия и они специально «выкурили» их с деревьев. Гром среди ясного неба для Матроса и Быстрова прогремел тогда, когда в машине при возвращении в Красногорск они услышали фразу, словно между прочим оброненную Андреем Шустрым:

-- Опять жгут тех, кого не удалось продать.

Сначала смысл сказанного подростком не сразу дошёл до их рассудка, но по мере проникновения каждого слова в аналитические клетки их мозга они пришли в такое состояние духа, которое можно охарактеризовать только как ШОК.

-- Я не ослышался?! – сдавленно спросил Матрос, покосившись на Шустрого.

-- Чего? – не понял подросток.

-- Ты сказал, что там…эти…жгут тех, кого не удалось продать…

-- А ты сам не чувствуешь, как воняет?

-- Я-то чувствую, но я тебя спрашиваю не из-за запаха, а на самом ли деле там жгут тех, кого не продали, или это просто твоя догадка?

-- Какая ещё догадка! – возмутился мальчик. – Я сам видел… и меня обещали в печь отправить, и не раз! Они называют её канопой…

-- Как?

-- Канопой, - повторил Шустрый. – Это такая железная печь с газовой горелкой, как на плите, только по-другому сделано, - попробовал пояснить он.

-- Эх ты, малыш, - сокрушённо покачал головой вор и потрепал его по волосам. – Канопа – это сосуд для праха мертвецов. По-видимому, у них там кремационная печь, которую они так в шутку назвали, - обратился он к Быстрову, в глазах которого даже при тусклом освещении салона автомобиля без труда можно было разглядеть застывший ужас. – Что скажешь, Григорий Фомич?

Быстров не сразу справился с охватившим его волнением. Прошла долгая пауза, прежде чем он ответил.

-- Ты не обижайся на меня, Артём, но мне кажется, что лучше будет, если ты не пойдёшь туда со своими ребятами, а я просто позвоню в милицию, - с трудом выдавил он из себя. – Пусть лучше они займутся этими наблюдениями, это их дело…

-- Я тебе позвоню! – угрожающе процедил сквозь зубы Матрос. – У меня к ним свой счёт, так что погоди немного… Позвонишь, когда я тебе скажу!

Быстров понуро опустил голову.

-- Ну-ка, соберись, ты же воин, а не тряпка, - попытался тут же приободрить его Матрос. – Выше голову, офицер!

-- Да какой я, к чёртовой матери, воин?! Я штабная крыса, - тоном самобичевания отреагировал Быстров. – Это ты можешь называться воином, это у тебя за плечами огонь и железо…то есть я хотел сказать, что ты прошёл огонь и воду! – поправился он. – А я вот дослужился до своего чина, а запах пороха нюхал только на стрельбище. Ты не гневись, Артём, но страшно мне за вас. Вроде бы, ты и твоя братва сами-то являетесь бандитами, но я вот сейчас с тобой разговариваю, можно сказать, в сговор с тобой вступил и содействие оказываю, но не чувствую я, что вы преступники.

-- Это, наверное, потому, что сейчас ты услышал о работорговцах вот от этого мальца, - Матрос похлопал по плечу подростка. – Тебе показалось, что они слишком серьёзные для нас соперники…так?

-- Возможно.

-- Так вот что тебе скажу, Григорий Фомич, всё это у меня уже когда-то было, и уверяю тебя, что ни один волос с головы моих ребят не упадёт, и для этого у меня хватит смекалки и изворотливости, приобретённой на службе в вооружённых силах и в местах, не столь отдалённых.

-- Может, всё-таки передумаешь, и я позвоню в милицию?..

-- Игорь, рули ко мне, полковник поедет с нами, - жёстко приказал Матрос гимнасту, сидевшему за рулём «Мерседеса». – Сегодня ты побудешь у нас, чтобы глупостей не натворил, - обратился он к Быстрову. – И всё! – жёстко поставил он точку.

Офицер хотел возразить, но вор отвернулся, дав понять, что разговор исчерпан.

До вечера время тянулось нескончаемо долго. Поначалу все легли спать, но не сказалась даже бессонная ночь, проведённая на деревьях и утомившая всех участников ночной экспедиции. Одолевали мысли о предстоящей схватке с арабами. В особенности волнение охватывало Матроса, ведь он только так, для бравады, сказал, что ни один волос с головы его ребят не упадёт, но на самом деле всё было иначе. Дом работорговцев охранялся так сильно, что он никак не мог придумать, что можно было бы сделать за такой короткий срок, чтобы подойти к нему незамеченным и захватить арабов, да к тому же желательно без сопротивления, чтобы предоставить их следствию по обвинению Ворона в похищении людей, к коим он совершенно непричастен. Матрос отлично знал, что спешка в подобных случаях равносильна безумию, но он боялся отпускать от себя Быстрова, зная, что тот не выдержит и обязательно позвонит в милицию, а долго держать его у себя тоже не имело смысла: его отсутствие дома и на работе сразу вызовет негативную реакцию близких и сослуживцев. А пропажу самого себя на один день Быстров может объяснить пьяным загулом, что, разумеется, вполне естественно для наших сограждан и не будет подозрительным…

Поднявшись с дивана, на котором Матрос пытался уснуть, он прошёл на кухню, мимоходом позвав Быстрова, также не спавшего и глазевшего в потолок. Лежал офицер рядом, по соседству, на тахте.

На кухне Матрос открыл холодильник и извлёк оттуда бутылку водки и закуску. Любаню, пришедшую помочь, он отослал назад.

-- Сядь, Григорий Фомич, выпьем, - указал вор на место напротив себя, - поговорим.

-- Я не хочу пить, - неожиданно ответил Быстров.

-- Что с тобой?

-- В клетке не пью.

Матрос снисходительно усмехнулся.

-- А я как раз собираюсь тебя отпустить, а рюмку водки разделить с тобой на брудершафт, - мягко сказал он. – Садись, потолкуем.

Быстров сел за стол и стал вяло наблюдать за действиями вора в законе. Приняв из его рук рюмку водки, он осторожно спросил:

-- Ты что надумал, Артём, зачем меня отпускаешь?

-- Да в голову мне ничего не идёт, как захватить особняк арабов, - откровенно признался Матрос. – Это ведь я только так для показухи…для поддержания собственного духа сказал, что у меня хватит смекалки и изворотливости для быстрого штурма дома и что при этом из моей братвы никто не пострадает. Ты сам видел, какая там охрана, и до сегодняшнего вечера мне ничего не придумать, нужно время и тщательное изучение ситуации. Вот поэтому я решил тебя отпустить, не могу же я тебя держать при себе вечность. Дай только слово, что не будешь в милицию звонить.

-- А что тут думать-то, - скривил губы Быстров, не обратив внимания на последнюю реплику вора. – Тебе ведь самое главное, что надо делать – это свет убрать вокруг дома работорговцев, а дальше, я думаю, вы справитесь без труда.

Матрос чуть не поперхнулся. Его глаза округлились, и он застыл, словно загипнотизированный.

-- Ну, голова! – одним выдохом выпалил он. – Ну, голова…и самое главное, что так просто!

-- Конечно, просто! Что тут раздумывать-то?! – залпом опрокинул рюмку водки Быстров. – Замкнёте провода где-нибудь неподалёку от особняка, а дальше дело техники: оружие с глушителями у вас наверняка есть…

-- Имеется.

-- Ну вот, - закусывая ветчиной, пробубнил Быстров. – Приборы ночного видения я вам дал, так что сначала перестреляете собак, а остальных, я думаю, тоже не составит труда… Я с тобой поеду! – бросил он с необычайной лёгкостью, несвойственной для его мрачного настроения.

Матрос ещё больше удивился, но потом вдруг от души рассмеялся, покосившись на бутылку водки.

-- Ты не понял меня, Артём, это не выпитая рюмка сделала меня покладистым, а без настройки аппаратуры, которая в этом деле будет для вас так необходима, вам просто не обойтись. С ней могу справиться только я!

-- Да, ты прав, - согласился Артём.

Настроение у него поднялось. Выпив и закусив, он почувствовал приятную истому, растекающуюся по жилам.

-- Перед женой и на работе оправдаешься? – с подковыркой спросил он Быстрова, но тот, отмахнувшись, не ответил.

До вечера Матрос на импровизированно нарисованной карте составлял план атаки и захвата дома арабских работорговцев. В этом ему помогали все, в особенности Андрей Шустров, знавший апартаменты иорданца Салех-Шаха изнутри и жаждавший возмездия своим обидчикам чуть больше, чем остальные. Он даже попросил у Матроса для себя оружие, на что получил вежливый отказ.

-- В раннем возрасте к кровопролитию привыкать опасно, - резюмировал вор. – Привыкнешь, потом это станет для тебя потребностью, а быть кровожадным убийцей – это ли тебе нужно?! Живи и радуйся жизни, может быть, ещё пользу людям принесёшь!.. – сказал он с удручённостью, в которой чувствовалось сожаление о собственной никчемности.

Подростку пришлось утихомирить свои желания, хотя он и остался недоволен.

Когда стемнело, они вновь отправились к дому работорговцев. Машины, как и прежде, спрятали в посадке, но в другом месте, предположив, что арабам всё-таки удалось вычислить их место нахождения прошлой ночью.

Пока Матрос и ещё несколько человек ходили с ним и выискивали подходящее место подальше от особняка, чтобы замкнуть провода линии передач, Быстров настроил аппаратуру на прослушивание дома. Ему показалось очень странным, что никаких звуков из него не исходило, он был словно мёртвый. Вскоре свет вокруг него погас, и он погрузился в кромешную темноту. Вернулся Матрос с помощниками и сразу осведомился, что происходит в доме работорговцев.

-- Ты знаешь, Артём, он как будто вымер, - ответил Быстров. – На вот возьми, сам послушай, - подал он ему наушники.

Матрос, разглядывая дом в бинокль ночного видения, приложил один динамик наушника к уху и ничего, кроме шипения и потрескивания, в нём не услышал. Третий этаж здания тоже пустовал, и сколько вор ни вглядывался, так никого он в окнах не увидел.

-- Может быть, там никого нет, - предположил он.

От этой мысли у него ёкнуло сердце. Задача в этом случае упрощалась: он без труда мог проникнуть в особняк и там устроить засаду и по возвращении хозяев с лёгкостью их пленить.

-- Так, - ещё раз разглядывая в бинокль владения работорговцев и прислушиваясь к трескучему шипению в наушнике, пробормотал Матрос. – Гимнаст, Викинг и Кудрявый идут со мной, остальные остаются здесь ждать нашего сигнала, - по-военному отчеканил он.

Вернув Быстрову амуницию, вор быстро направился вдоль посадки, готовя на ходу пистолет для отстрела сторожевых собак; он прикручивал к стволу глушитель. Три человека отделились от толпы и молча последовали за ним. Вооружены они были так же, как и их лидер. Путь от посадки к особняку они преодолевали по самому кратчайшему расстоянию. У каменного забора тоже было так тихо, что даже не слышалось скрипения и бряцания цепей собак и их рыкания.

-- Неужели они вчера покинули дом навсегда, - осенила мысль Матроса, что он неожиданно высказал её вслух.

-- Кто их знает! – услышал его реплику Гимнаст. – Всё может быть…очень похоже…вчера они очень суетились…

-- Тише, - оборвал его Кудрявый.

Прислушавшись, они услышали вдалеке позвякивание цепей.

-- Собаки здесь, значит, арабы просто временно покинули дом, - с облегчением вздохнул Матрос. – Давайте за мной.

Он одним прыжком взмахнул на забор и в винтовочный снайперский прицел осмотрел близлежащее пространство от него и под ним в тёмном кустарнике. Собака находилась в шагах десяти и очень вяло прореагировала на его появление. Она подняла голову, не спеша поднялась на ноги и стала ноздрями тянуть воздух. Прицелившись ей в голову, Матрос выстрелил; она даже не издала ни звука и рухнула, как подкошенная. Больше сторожевых псов поблизости вор в законе в прицел ночного видения не обнаружил. Гимнаст, Викинг и Кудрявый уже находились рядом с ним.

-- Ну, что, вперёд?! – полувопросительно сказал Матрос.

Вместо ответа три его товарища соскочили вниз, и он последовал за ними. Темнота очень помогала им. Беспрепятственно преодолев открытое расстояние от забора до дома, они, тяжело дыша, остановились у его стен перевести дыхание: сердце билось бешено. Пройдя к парадному входу в особняк, они убедились, что дверь заперта изнутри на засовы.

-- Охрана в доме всё-таки осталась, - сделал для себя неутешительный вывод Матрос. – Что теперь делать будем, бродяги?

-- Может, постучаться и, когда они откроют, напасть на них? – предложил Гимнаст.

-- Рискованно. У них, не иначе, предусмотрен условный сигнал «свой – чужой»… Нет, не подойдёт, оставим этот вариант напоследок. Сейчас давайте обойдём дом и посмотрим, может быть, окна где-нибудь не заперты.

-- Я видел там пожарную лестницу на крышу, - пальцем указал направление Кудрявый.

-- Годится, Антон, пошли.

Но, не пройдя и десяти шагов, братва наткнулась на открытое окно на первом этаже. Матрос, сняв обувь, очень осторожно приподнялся на декоративный плинтус и, держась одной рукой за подоконник, другой приставил к правому глазу прицел ночного видения. В комнате он увидел на кровати мирно спящего мужчину. Духота стояла такая, что спящий был в одних трусах и без простыни, лежал он на спине, раскинув в разные стороны руки и ноги. Не раздумывая ни секунды, Матрос перемахнул через подоконник и, бесшумно подойдя к кровати, обрушил на голову мужчины всю мощь своего кулака, в котором он держал пистолет. Спящий, издав хриплый стон, ещё глубже погрузился в состояние бессознательного забвения. Продолжая использовать снайперский прицел ночного видения, Матрос вышел из комнаты в небольшой коридор и прошёл в гостиную, по пути заглядывая в помещения: нигде людей не было, дом пустовал. Он вернулся назад и, выглянув из окна, радостно позвал своих товарищей.

-- Давай, бродяги, забирайся сюда, кроме охранника, в доме никого нет!

Гимнаст, Викинг и Кудрявый в два счёта оказались рядом с ним.

-- Свяжите этого чёрта, - показал им Матрос, - а я пока свяжусь с остальными.

С помощью мобильного телефона он быстро созвонился с ожидавшей в посадке братвой и сказал им, чтобы они шли в дом.

-- Шустрого прихватите, - добавил он в конце разговора, - тут есть один фрайерок, может быть, он ему старым «другом» доводится! Интересно посмотреть: узнает или нет…

Через три минуты огромная толпа ввалилась в гостиную шикарного особняка. Дверь, которая была закрыта на два огромных шпингалета, упиравшихся в пол и потолок дверного проёма, открыл сам Матрос.

-- Давай, бродяги, заходи, пошикуем в хоромах нехристей, - не скрывал он своего восторга, - только осторожно, не споткнитесь и ноги себе не обломайте, дом обесточен по нашей же прихоти, так что до утра придётся помыкаться в потёмках.

Путь вошедшие освещали себе зажигалками и спичками; некоторые, отыскав в гостиной журналы, делали из их страниц небольшие факелы. Толпа быстро разбрелась по всему дому в поисках свободных комнат, чтобы с удобством передохнуть. Сам Матрос отправился с Шустрым к связанному охраннику, которого подросток сразу узнал.

-- Да это Мазур, - глядя в освещённое зажигалкой лицо мужчины, сказал подросток. – Один из самоубийц - камикадзе Салех-Шаха, всегда работает в паре с другим таким же, как и он, того Джигатом зовут, - и, понизив голос, почти шёпотом добавил: - Значит, тот должен быть где-то в доме…

И не успел он договорить, как эхом к его словам по дому отозвалась автоматная очередь, раздавшаяся где-то наверху. В следующее мгновение в комнату залетел запыхавшийся Гимнаст и испуганно воскликнул:

-- Артём, там, на третьем этаже, где мы вчера видели арабов, ещё один забаррикадировался! Слышишь, как шмаляет, сука?!! По-видимому, там у них пост наблюдения, да они оба заснули, один здесь, другой там, а сейчас…

-- Никого из наших он не задел? – упавшим голосом перебил его Матрос.

-- Нет, но ребята едва успели укрыться! Темень спасла!

-- Вот чёрт! – в сердцах выругался вор.

-- Что делать-то, Артём? Убираться надо! Этот, что наверху, кажется, этаж подпалил!

-- Что-о?!

Вслед за гимнастом вбежали ещё несколько человек и стали наперебой говорить о том, что на третьем этаже дома начался пожар. Стрельба продолжалась. И вдруг дом потряс мощный взрыв; со стен и потолка посыпалась штукатурка, на пол с грохотом рухнул светильник, стоявший на небольшом столике, в ушах людей появился монотонный металлический звон.

-- Артём, этот гад себя взорвал! – ворвавшись в комнату, проорал Кудрявый. – Оставаться здесь больше нельзя: с минуты на минуту вокруг дома соберётся народ, и тогда нам не уйти отсюда без свидетелей!

-- Забирайте вот этого, - Матрос пнул пришедшего в сознание связанного пленника, - и закройте его в багажник, а я сейчас…

Он выбежал из комнаты в гостиную и громко крикнул, чтобы все, кто ещё в нём оставался, покинули его и возвращались к машинам. На всякий случай Матрос поднялся на второй и третий этажи, чтобы убедиться, что никого не осталось. На лестнице ему попался Викинг с огромной коробкой из-под телевизора.

-- Что в ней? – осведомился вор.

-- Какие-то видеокассеты, я подумал, может, сгодятся!

Матрос хотел сказать, чтобы он бросил коробку, но что-то его остановило, и он передумал.

-- Хорошо, неси их к машинам, но больше в доме не задерживайся, - приказал он.

Третий этаж уже был охвачен огнём, подняться на него не представлялось возможным. Матрос только со ступенек лестницы посмотрел вверх и, перекрестившись, спустился вниз. По дороге в посадку он захватил застреленную им собаку, понимая, что оставлять её нельзя: в голове у неё была пуля из его пистолета, и экспертиза не оставила бы её без внимания, что впоследствии обязательно обратилось бы против него. В посадке он отволок её подальше и выкинул. Вернувшись к машинам, где его ожидала братва, он не сразу отдал распоряжение сниматься с места и уезжать, а достал телефон и протянул его Быстрову.

-- Давай, Григорий Фомич, вызывай пожарников и ментов, - приказал он.

-- Да ты что, рехнулся? – испуганно попятился офицер. – Отсюда срываться надо и как можно быстрее уходить, а ты…

-- Делай, что говорю, - тоном, не терпящим возражений, повторил Матрос, - и не забудь ментам напомнить, что вызов им дал ты.

-- Зачем?

-- Затем, чтобы алиби себе создать, чтобы ни жена дома, ни начальство на работе тебя не дёргали, где ты был всё это время, пока отсутствовал… А заодно и нам алиби поможешь создать…

-- Не понял. Как?

-- Звони давай, потом объясню.

Быстров подчинился. Пока он названивал, Матрос любовался разрастающимся пожаром: третий этаж уже полыхал вовсю, но первый и второй ещё оставались нетронутыми.

-- Не успеют, не успеют, - приговаривал он себе под нос. – Или успеют?

-- Ты о чём там бормочешь? – спросил его Быстров, дозвонившись до пожарников и милиции.

-- Размышляю, успеют ли пожарники приехать до того времени, когда в доме загорятся второй и первый этажи. Наследили мы там изрядно, и хорошо было бы, чтобы до их приезда там всё-таки погулял огонёк.

-- Так зачем ты тогда сказал, чтобы я вызвал пожарников? – искренне удивился Быстров. – Горело бы там всё и горело…

-- Затем, что милицию в этом случае вызвать без пожарников – это непростительная ошибка или, если хочешь, глупость, - задумчиво ответил Матрос, глядя на зарево пожара.

-- Ты обещал, что всё объяснишь, - напомнил ему офицер.

Вор молча кивнул головой. Воцарилась пауза. Немного подумав, он ответил:

-- Если бы ты вызвал только милицию, а пожарники прибыли потом, с большим опозданием, когда здесь всё сгорело бы дотла, то они всё равно без труда установят, что предварительно на дом было совершено нападение: замыкание в проводах – это первое; разорванный взрывом труп охранника и пулевые отверстия в стенах, когда он в потёмках стрелял наугад, - это второе; и третье, - Матрос сделал паузу и, взглянув искоса на Быстрова, усмехнулся, - это ты, Григорий Фомич.

-- Почему я?! – отвисла челюсть у офицера.

-- Потому что ты у ментов на крючке, и они обязательно, отрабатывая всевозможные версии, поинтересуются у тебя, где ты был сегодня и почему тебя не было ни на работе, ни дома. Ответить, как ты понимаешь, на этот вопрос, не создав себе алиби, невозможно! Поэтому я и приказал тебе самому позвонить и в милицию, и пожарникам, чтобы потом – это ими будет расценено только как помощь следствию и не иначе – ты на следствии им рассказал, что, мол, после того как тебя выпустили из милицейского «подвала», на тебя стали сыпаться угрозы по телефону; на улице какие-то прохожие стали тебя останавливать и говорить, что тебе и твоей семье будет плохо, если ты, например, «дело» Крашенинникова не возьмёшь на себя, и так далее… Сомнений у следствия по поводу того, что тебя преследуют неизвестные, не возникнет. Они будут вынуждены тебе поверить, потому что вызов в милицию сделал ты, а это означает, что у тебя нет намерения скрываться от них. Далее ты скажешь, что, боясь за себя и семью, ты обратился ко мне за помощью – в доме много наших следов, и они без труда установят, кому принадлежат отпечатки пальцев; кстати, твои пальчики тоже там есть, - оговорился он. – И мы решили выяснить, от кого исходит тебе угроза. Приехали сюда, а здесь охранник открыл по нам стрельбу – баллистическая экспертиза докажет, что стреляли только из одного автомата, принадлежащего охраннику, - затем он поджёг третий этаж, а себя взорвал. Вот так! После твоих показаний на следствие вызовут нас, и мы им расскажем то же самое… Формально – за нами нет преступления, а твоё имя очищается от милицейского клейма! Достаточно внятно я объяснил или требуется что-то дополнить?

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒