Подлубный Олег Олегович 19 страница

Их завели в глубь леса подальше от реки и поселили в просторном деревянном доме точно с такими же несчастными, как и они, но только это были люди всех возрастов и национальностей. Из тринадцати человек половина носили колодки и были в подростковом возрасте, остальные принадлежали к более старшим поколениям, и очень сильно выделялся среди них обросший седыми волосами и бородой преклонных лет старец.

Новоприбывших хорошо накормили гречневой кашей, одели в стандартную для всех здешних обитателей спортивную одежду, - старую не забрали, а приказали сохранить – и вскоре к ним пришёл Салех-Шах в окружении своей свиты. При его появлении все затихли и в страхе стали ожидать, что им скажет этот безжалостный иорданец. Окинув взглядом пленников, он остановил его на трёх молодых людях – ими оказались зарубежные журналисты – и поманил их пальцем. Стёпка услышал, как Салех-Шах по-арабски приказал людям из своего окружения их передать в руки полевых командиров, имена которых он умолчал, назвав лишь общим термином «полевых». Затем он остановил свой взгляд на двух мужчинах, прибывших со Стёпкой. Ткнув в них указательным пальцем, иорданец чётко проговорил по-русски: «Этих двух русских офицеров отправьте на Кавказ к Хаттабу, и пусть он их переправит на острова». Мужчин забрали и увели, и Стёпка их больше никогда не видел.

-- А тебе, корапшик, приказываю следовать за мной, - приказал ему Салех-Шах.

Стёпка повиновался. Они прошли в благоустроенный дом, находившийся в центре лесной деревушки. Перед тем как войти в дом, иорданец приказал снять с подростка колодку и кандалы, но Стёпка рано обрадовался, подумав, что на этом его мучения кончились.

-- Оденете ему потом, когда он выйдет отсюда и вернётся в карантин, - сказал он по-арабски сопровождающей его охране.

В доме не было ни стульев, ни столов, а только полы и стены украшены коврами. Салех-Шах расположился в центре просторной комнаты, вокруг него, по кругу, расположилась его свита. Стёпку, как это обычно делал иорданец с пленниками или людьми, по его мнению, низшего ранга, он поставил на колени.

-- Слушай, корапшик, меня внимательно, - тягуче начал свою речь Салех-Шах. – Я знаю, что ты дерзкий, непокорный и отчаянный, но мне нужна твоя покорность, поэтому скажи мне: будешь ли ты мне повиноваться, или мне из тебя придётся сделать даыя*?

-- Кого? – не понял Стёпка.

Иорданец хлопнул в ладоши, и охрана ввела в комнату девочку и мальчика, вид которых ужаснул стоявшего на коленях подростка: помимо того, что у них не было век, у них также отсутствовали губы, и голые дёсны с зубами выпирали вперёд, представляя собой жуткое зрелище.

-- Они были непокорными и отказались мне повиноваться, - с угрозой в голосе сказал араб, - пытались бежать и теперь всегда будут выглядеть вот так! Если они и сейчас вздумают от меня сбежать, то любой из моих манкуртов-исмаилитов без труда найдёт их, где бы они ни прятались, и никакое изменение паспортных данных, и вообще, ничто им уже никогда не поможет избежать смерти от рук моих воинов.

У Стёпки по коже пробежал мороз. Он как завороженный смотрел на девочку и мальчика, не в силах оторвать взгляда от их изуродованных лиц. И снова он вспомнил слова Андрея Шустрова,

-------------------------------------------------------------------------------- * Даый – жертва, посвящённая в таинство религиозного ритуального обряда.

--------------------------------------------------------------------------------говорившего о том, что ему необычайно повезло, что он сбежал от арабов по дороге к месту их обиталища, где они планировали провести ему вот такую операцию. Тогда, слушая его, Стёпка не поверил ни одному его слову, посчитав его рассказ об этом чистым вымыслом, плодом его фантазии. Теперь он видел, что в словах Андрея Шустрова всё было абсолютной правдой.

-- Я не слышу от тебя ответа, корапшик, согласен ли ты мне повиноваться или нет?

Стёпка, потеряв дар речи, молча закивал головой.

-- Что у тебя с языком?

-- Я согласен, - пересохшими от волнения голосовыми связками прохрипел подросток.

-- Я купил тебя у Абу Ад-Дина, чтобы ты помог мне в обучении корапшиков языку пророка , лучшему языку всех времён и народов. Но этот потомок Алия* предал меня, и я хочу найти его и наказать, и ты мне поможешь в этом.

-- Да, господин, - вспомнил Стёпка, как надо обращаться к Салех-Шаху.

-- Ты очень долго был у него в подчинении и должен знать все его скрытные места, где он проводил время, когда в Москве проводились рейды по проверке паспортного режима, - продолжил иорданец. – Прежде чем ответить, хорошо подумай, но не вздумай говорить, что ты не знаешь!

-- Я знаю, господин, только то, что вместо него всюду действовали три его лучших телохранителя: Ахтияр, Муххамар и Султан, а сам Абу Ад-Дин всегда выдавал себя за их водителя и вёл теневое лидерство; его рабочий персонал из ресторана «Жемчужина Аравии» даже не знал, кто на самом деле Абу Ад-Дин, в лицо его не знали…

-- Это мне известно! – отрезал Салех-Шах. – Я тебя спросил о другом… Подумай, прежде чем ответить, иначе ты снова подружишься с иглой Володи-врача! Ну?! – заревел он.

-- Ахтияр – араб, Муххамар – афганец, Султан – чеченец, - нервно продолжил Стёпка, - значит, в этих трёх диаспорах и надо его разыскивать. Это всё, что я могу сказать, господин! Поверь мне, я больше ничего не знаю!

--------------------------------------------------- ----------------------------* Алий – зять пророка Муххамеда, отколовшийся от «правоверных» мусульман (суннитов) и примкнувший к мусульманам-шиитам, враждующим между собой до настоящего времени.

-------------------------------------------------------------------------------- Гневный огонёк в глазах Салех-Шаха сменился искорками милости.

-- Я с первого раза, когда глянул на тебя, понял, что ты находчивый и умный корапшик. Иди, я тебя потом позову, - сделал он жест рукой, чтобы тот удалился.

Выйдя из дома на улицу, Стёпка вздохнул с облегчением. Он почувствовал, что ему несказанно повезло. К его радости прибавилась ещё одна: кандалы и колодку охрана не стала на него надевать, а проводила в дом, где содержались пленники, налегке. Впервые в жизни, сам не зная почему, он поблагодарил Бога за спасение.

Возвратившись в избу с решётками на окнах, он плюхнулся на свободное место, - в единственной комнате посредине стояла печь и по обеим сторонам от неё были сколочены нары в два яруса, – закрыл глаза и стал наслаждаться ощущением благорасположения судьбы, пожелавшей, чтобы он не стал уродом-даыем, и подарившей шанс избавления от мук плена, когда он ожидал совсем другого; он стал обдумывать свой будущий побег, одновременно наслаждаясь свободой телодвижений после узкого ящика. Однако все его размышления прервал старец, которого он сразу выделил из всех пленников по его необычному виду. Старик долгое время стоял напротив подростка и внимательно его изучал, пока не вывел из терпения, но нагрубить ему Стёпка не успел. Старец как будто почувствовал его внутреннюю агрессию, очень приветливо улыбнулся и отошёл в сторону, начав о чём-то тихо разговаривать с самим собой.

-- Что это с ним? – удивился Стёпка, адресовав вопрос в воздух.

-- Он чокнутый, - ответил ему лежавший рядом на нарах сосед. – Не обращай внимания, он давно уже здесь. Это священник, его давно взяли для выкупа. Сейчас перестали над ним издеваться, а раньше…о-о! – покачал он головой. – У него на каждой руке по два пальца осталось, остальные отрезали.

Стёпка опять покрылся холодным потом, вспомнив изуродованные лица девочки и мальчика и представив себя на месте этого священника.

-- Эти гады возьмут видеокамеру, - продолжал сосед, - и снимают на плёнку, как издеваются над ним… Это чтобы страху нагнать на тех, кто должен за него выкуп дать… Корапшики, манкурты-исмаилиты тренировались на нём по приказу Салех-Шаха: зубы ему плоскогубцами ломали… Фу! – судорожно передёрнуло его.

-- От такого чокнешься, - выпалил Стёпка и испугался собственного голоса, вспомнив «наушника» по кличке Синица из подвала Салех-Шаха.

Приподнявшись на локтях, он окинул всех пленников взглядом, но, не увидев знакомого лица стукача, снова прилёг.

-- А ты не боишься так вслух говорить? – осторожно спросил он соседа, покосившись на него подозрительно. – Тебя как зовут?

-- Ринат, - протянул ему парнишка руку для рукопожатия, на которой тоже отсутствовали два пальца: мизинец и безымянный. – Только не жми: они ещё не зажили, - попросил он.

Стёпка понял, что он не стукач, и успокоился.

-- А меня Степан, - представился он. – Ты давно здесь?

-- Десятый месяц. Отец деньги никак не может собрать, чтобы выкупить меня отсюда; этот гад грозится из меня такого же, как эти яйцеголовые манкурты, сделать, - его голос нервно задрожал, и из глаз брызнули слёзы. – В видеокамеру гад заставлял меня говорить, что когда он сделает меня зомбированным убийцей, то я убью отца и мать за то, что они не заплатили за меня деньги!

-- А я не чокнутый, а Джихан-гешт, - вдруг резко подошёл к ним старец и прервал их разговор: оказалось, что он слышал их реплики, брошенные в его адрес.

-- Скиталец вселенной, - медленно перевёл Стёпка с арабского на русский имя старика.

-- Ты, малец, знаешь арабский язык?! – удивился тот.

-- Да, но только с помощью русского мата! – с иронией ответил Стёпка.

Старик рассмеялся, показав из-под бороды и нависших над ней усов беззубый рот. Его смех был таким же нервным, как голос Стёпкиного соседа, тоже перенёсшего пытки. И снова по спине парнишки пробежал холодок, хотя нет таких слов, чтобы полностью передать то чувство ужаса, которое он пережил, глядя на этих несчастных, доведённых до неврастении людей. Казалось, что у них вместо нервов дрожащий студень: это были не люди, а трясущиеся тени.

-- Ты же говорил, что тебя зовут Жирша, - равнодушно сказал Ринат.

-- И Жирша тоже, - подтвердил сошедший с ума священник. – Что значит Жирша? – адресовал он вопрос Стёпке.

-- Сказатель, сказочник.

-- Вот! – поднял он вверх указательный палец, уцелевший на правой руке. – Малец знает! Для вас я Жирша, и для прихожан тоже, но когда я гуляю по лабиринтам мыслей, то я Джихан-гешт.

-- Хорошо, пусть будет так, - согласился с ним Ринат.

Удовлетворившись его согласием, старец отошёл и стал снова разговаривать сам с собой, прохаживаясь по избе из угла в угол, громыхая кандалами. Стёпка увидел, что железные оковы были у немногих; позже он узнал, что Салех-Шах ими наказывал только особо непокорных и тех, кто порывался оказывать сопротивление охране.

-- Ринат, ты знаешь, где мы находимся? – снова спросил Стёпка соседа.

-- Да, в Белорецком районе Башкирии, неподалёку от Арского Камня, где когда-то в советское время снималась знаменитая киноэпопея «Вечный зов». Я сам, будучи маленьким, бегал смотреть, как снимается фильм, а теперь здесь обитает секта манкуртов-исмаилитов, и никому до неё нет дела! - -- Ты из этих мест? Тебе сколько лет?

-- Да, я местный…двадцать восемь, - коротко ответил Ринат.

У Стёпки перехватило дух: перед ним лежал на нарах измождённый, исхудавший парень, который больше чем на пятнадцатилетнего юнца не тянул, правда, этому способствовало ещё и то, что его лицо было безволосым – реденькие усики и пушок на подбородке, как у мальчика, завершившего переходный возраст.

-- Мы с отцом часто приезжали сюда на Белую…

-- Белая – это что? – сразу перебил его Стёпка.

-- Река так называется, в которой вы по приезде сюда мылись, - ответил Ринат. – Мы с отцом часто приезжали сюда отдохнуть, порыбачить… Видели, как сектанты строили эти домики, и нам в голову не могло прийти, что потом я окажусь здесь, а он не будет знать, где я! Может, он и сейчас в ста метрах отсюда рыбачит и не знает, что я здесь… И вообще никто не знает, что происходит под «носом» у людей, - тяжело вздохнул он. – А ты откуда?

-- Я беспризорник, из Москвы меня привезли.

-- О-о! Тебе легче, - не то с завистью, не то с презрением сказал Ринат.

-- Почему?

-- Таких, как ты, здесь подержат для острастки, а потом ставят смотрящими за манкуртами, корапшиками… Колоды же нет у тебя на голове и кандалы сняли, скоро выпустят, - уверенно сказал он, поняв недоверчивый взгляд Стёпки. – Только ты это…когда выйдешь отсюда, не рассказывай никому, что я тебе тут наговорил… ну, ты понял, что, мол, Салех-Шах гад и все они… - с животным страхом в глазах, заикаясь, промямлил он.

Стёпка промолчал. Ему было жаль его, он видел, что из человека этот парень, как, впрочем, и все остальные пленники, превратился в животное. Его мысли, дух и тело состояли теперь из страха, сопротивляться которому у них просто не было сил. Страх – это вкрадчивое сатанинское порождение, имеющее чудовищную силу гипноза, стало постепенно охватывать своими холодными щупальцами и сердце подростка, которое до этого времени отчаянно сопротивлялось ему.

-- Ты ведь не скажешь им, что я сказал тебе про них, Стёпа? – дрожащими губами повторил Ринат, в его глазах царили ужас и истерика, по щекам катились слёзы. – Не скажешь?

Его затрясло, и Стёпка понял, что мысли о возможной пытке вводят его в исступление, которое может закончиться точно таким же сумасшествием, как и у старца.

-- Нет, не скажу, Ринат, - успокоил он его. – Мне бы самому уцелеть и отсюда выбраться. Сомневаюсь я, что Салех-Шах меня отсюда выпустит и поставит смотрителем за его корапшиками и манкуртами, ведь я такого ему натворил… На вот, смотри, - он оголил руки и показал ему следы от уколов. – Есть у Салех-Шаха изверг один, врач, сам русский паскуда, а ему прислуживает… Пока мне башку колодой давили, он меня всякой дурью колол, чтобы, видать, я быстрее с головы съехал, - покрутил он пальцем у виска. – Трупы, козёл, насиловал!

-- Это не такой длинный сухостой, а то тут есть один?.. небрежно бросил Ринат и тут же осёкся, с опаской посмотрев на Стёпку. – Носатый очкарик такой…

-- Да!

-- Видел я его как-то, - уже более уравновешенно продолжил парень, увидев непосредственную реакцию подростка. – Там, подальше в лесу, зиндан есть, где Салех-Шах держит приговорённых к смерти. Так вот этот сухостой…

-- Его Володей зовут.

-- Точно. Володей, - подтвердил Ринат. – Так вот, он здесь тоже не брезгует трупами… Урод!

-- Да, урод! – согласился с ним Стёпка. – Хотя Салех-Шах, наверное, других возле себя и не держит.

Внезапно к ним опять подошёл старец и прервал их разговор:

-- Скажи, малый: а откуда ты знаешь арабский? – прищурившись, спросил он.

В его взгляде не было ни капли сумасшествия, и Стёпка почувствовал себя неуютно.

-- У них учился, - дёрнул он головой, показывая направление в сторону окна, за которым виднелся охранник. – Я до того, как попасть к Салех-Шаху, долгое время был у араба, Абу Ад-Дина, за проститутками приглядывал, потом сбежал, а он меня поймал и отдал…или продал, не знаю, Салех-Шаху, - честно признался он. – А вот ты откуда знаешь арабский, если ты православный священник?

-- Я – Джихан-гешт! – гордо ответил старец. – И знания свои получаю, блуждая по лабиринтам мыслей!

-- Тогда я тоже Джихан-гешт, - сыронизировал Стёпка.

Позже он узнал, что до приходской службы старец работал проректором в институте Востока и его полное имя было Афанасьев Лев Петрович, но, к сожалению, это была первая и последняя встреча с ним. Священник исчез внезапно, как и многие пленники в этом селении наёмных убийц, выращенных сектантами из детей и подростков; но судьба этого старика удивительным образом переплетётся с судьбами Владислава Вибора и Владимира Друбича, но об этом чуть позже…

Разговор парня и подростка окончательно прервался. Лёжа на нарах, каждый из них думал о своём. Стёпка старался вспомнить все детали рассказов Андрея Шустрова о том, как он бежал отсюда. «Самое главное – это отделаться от одежды, - всплывали у него в памяти слова Шустрого, - сектанты вставляют в них ЧИПы (числовой измерительный прибор, или в простонародье «жучок»), по которым запросто вычисляют местонахождение беглеца… Как хорошо, что я с ним повстречался! – с радостью подумал он. – А то и не знал бы о такой важной вещи!.. Вон мальчишку с девчонкой поймали и как их изуродовали, а если бы они знали об этих ЧИПах, то вряд ли их нашли бы! Интересно, откуда Шустрый узнал об этих ЧИПах?.. Одно слово – Шустрый, проныра, везде успеет всё разнюхать… Молодец!..» Его мысли опять прервал старец, уставший ходить из угла в угол и греметь кандалами. Он залез на нары и улёгся рядом с ним. Положив руку под голову и уставившись взглядом в потолок, старик стал вслух озвучивать свои мысли.

-- Жил-был Бог, - начал он так, будто это сказка. – И жил-был Нав*…

-- Какой к чёрту Бог?! – свирепо оборвал его кто-то из пленников. – Да если бы он был, разве он допустил бы такое, что сейчас творится?

Старику явно не хотелось спорить с людьми, нервы которых были на грани срыва.

-- Ну, хорошо-хорошо, - покладисто затараторил он, шепелявя. – Нет Бога и ладно. Жил-был Зодчий и жил-был Нав…

-- Он нам всегда на день какие-нибудь сказки рассказывает, --------------------------------------------------------------------------------------* Нав – дух мёртвых у древних славян, связанный с сатаной. -------------------------------------------------------------------------------------- шепнул Ринат на ухо Стёпке, - послушай, это очень интересно, он их много знает!

-- …значит, жили-были Зодчий и Нав, - повторил старик, отвлечённый шёпотом ребят, и, покосившись на них, продолжил: - Зодчий – мастер, а Нав – его подмастерье. Многие великие дела они создали: Вселенную, огнедышащие звёзды, планеты…И всегда Нав завидовал Зодчему за его изобретательность, пока наконец сам не решился создать то, что было бы его собственным творением; однако сколько он ни старался, так ничего и не придумал. И тогда он сделал зеркало, чтобы отобразить в нём весь тот мир, который создал Зодчий. Не учёл Нав только одного, что свет в его зеркале отразится тьмой, а добро – злом, правда – ложью и так далее… Сотворил Зодчий человека: мужчину и женщину, и назвал их Адам и Ева; сотворил их добрыми и сердечными, как сам создатель. И не успел он вдохнуть в них жизнь, как в зеркале Денницы появились их отражения – злые и бессердечные… Вдохнул Зодчий жизнь в своё творение, а Нав вдохнул в своё, и как только они ожили, князь тьмы выпустил созданные им отражения из его мира в райский сад Зодчего, и смешалось в нём добро и зло… - с натугой сделав тяжёлый вздох, старец замолчал.

-- Это всё, или есть продолжение? – спросил кто-то из пленников. – Рассказывай дальше, Жирша.

-- А что рассказывать, и так всё ясно, - с надрывом ответил старец, в голосе которого не чувствовалось ни малейшего сумасшествия, а только лишь трезвость и ясность ума. – Созданные Навом творения тьмы согрешили в райском саду, а Зодчий от отчаяния не стал разбираться, кто есть кто, и прогнал их из своих владений, и попали они в мир, созданный его подмастерьем, куда потом из райского сада вернулись мужчина и женщина, в которых вдохнул жизнь сатана. Когда Зодчий это понял и во всём разобрался, было уже поздно, прошло слишком много времени, самое лучшее его достояние стало достоянием его подмастерья. Люди размножились, и те, что сорвали запретный плод первыми, – это были творения Нава – их потомки заняли все владения мира тьмы; Адам и Ева Зодчего, чтобы не погибнуть, тоже произвели на свет потомков, но это было сделано с большим опозданием. Поэтому злых людей много, а добрых единицы. Всё смешалось, и разобрать в этом мире зеркальные отражения света и тьмы, добра и зла, правды и лжи, где одно с лёгкостью может подменяться другим, очень сложно. Зодчий проклял Нава за такое коварство, и тот в отместку не вернул мастеру его творения добра, а оставил у себя в мире тьмы, и сам скрылся в нём от гнева создателя. Отныне, если вы хотите отличить тех, кто принадлежит Зодчему, посмотрите, кого распинают на кресте или сжигают на костре, или пытают – всё это невинные люди. Глумясь над ними, Нав тем самым мстит мастеру за свою беспомощность и неумение созидать. Вот такая история, - подытожил Жирша, - так что Бог есть, и он не забыл о нас; ему просто трудно нам помочь, потому что сатана крепко держит нас в своих руках и прячет от его всевидящего ока.

В маленькой деревянной избушке-тюрьме стояла такая тишина, что пленники боялись нарушить её своим дыханием.

-- Красиво и по-новому ты пересказываешь Библию, - подал голос тот пленник, который прокричал старцу, что Бога нет.

-- Да не по-новому, а так, чтобы тот, кто потерял веру в своё избавление от мук, уверовал снова и понял, что Зодчий добра всегда старается отыскать своих послушников во тьме Нава и спасти их. Не подумайте, что я святотатствую, пересказывая Библию по-новому, я вам просто рассказываю совсем другую историю, чтобы отчаяние не погубило вас раньше назначенного времени избавления.

-- А я всё равно не верю в Бога: никто же не видел его, - снова заявил упрямый пленник, - никто ещё не мог доказать, что он есть…

-- …как никто не смог доказать то, что его нет, - в противовес высказался ещё один из пленников, вступая с упрямцем в спор.

-- Я вам докажу, что он есть, - мягко, но уверенно заявил Жирша. – Я докажу это даже убеждённому атеисту, от него лишь нужно наличие доброй воли, чтобы принять к сведению сказанное мной.

-- Ну-ну, Жирша, давай, - оживились все в избушке и окружили старца со всех сторон.

-- Вот ты, Коля, говоришь, что Бога никто не видел, - обратился Жирша к упрямцу, занявшему место на нарах напротив него.

-- Да.

-- Но ведь и мысли свои ты тоже не видишь, хотя отлично знаешь, что они есть.

-- Да.

-- Так вот: Бог сначала сделал мужчину и женщину и лишь потом вдохнул в них жизнь. Это означает, что в глубокой древности все видели только плоть, но всегда чувствовали наличие высшей силы, довлеющей над человеком, и, не зная, как выглядит Бог, изображали на иконах Христа, сына Божьего и человеческого. В писании говорится: «Пришёл человек к Богу и говорит: я, владыка, не люблю своих отца и мать, а люблю тебя. И Бог отвечает ему: как ты можешь любить невидимое, когда видимого не любишь?» Вот так, чтобы человек назло Наву возлюбил человека, суть Создателя была воплощена нашими предками в его материальное отображение Иисуса Христа, чтобы через видимое люди прикоснулись к Богу. На самом же деле Создатель сделал человека не по своему внешнему образу и подобию, как это принято считать, а по своему образу и подобию мысли, - сделал ударение Жирша на слове «мысли». – И доказательством тому является молитва – этот животворный источник совокупных мыслей, являющийся тончайшей нитью, связывающей человека с высшей истиной Создателя, ищущего для нас спасения в мире тьмы Нава. Молитву, как и мысль, нельзя увидеть, а только услышать, но, между тем, она очищает от сатанинского смрада чёрных мыслей отчаяния, безнадёжности, безверия, лицемерия, лжи, предательства! Ищущие Его всегда будут услышаны, ибо мысль бесконечна и велика, как сам Создатель, она отыщет его всюду, надо лишь только этого пожелать. Многие из вас не раз убеждались, что, задумывая какое-то дело или что-то иное, иногда натыкались на непредвиденные обстоятельства, мешающие вашему движению вперёд, а подчас они заставляли вас делать совершенно обратное задуманному…

В среде пленников раздались одобрительные возгласы.

--…и всё это потому, что без животворного источника совокупных мыслей, коей является молитва, вы никогда не отыщете ту нить, связывающую вас с Богом, никогда не будете услышаны им и никогда не получите от него животворной силы, вселяющей в вас веру в успех задуманного дела. Мир людей поделён на материалистов и верующих, и те и другие необходимы, как душа и тело, которые не могут жить друг без друга. Материалисты создают на земле материальные блага, верующие – духовные, но и те и другие имеют мысли и никогда их не видят, но всегда подчиняются им – таков Бог! Есть простая поговорка: если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума, то есть он просто лишает своего присутствия в нём, отдавая его во власть тьмы Нава, и тогда Сатана становится владыкой человеческих мыслей…

Сколько продолжался разговор Жирши с пленниками, Стёпка не слышал: он уснул, но его рассказ о Зодчем он запомнил на всю оставшуюся жизнь, и ещё не раз его вспоминал в минуты скорби и отчаяния, возрождая в себе надежду и веру в благополучие...

Утром следующего дня он проснулся бодрым, с новым зарядом сил и первым долгом осмотрелся, чтобы увидеть старика. К его разочарованию, священника накануне вечером, когда он уснул, куда-то увели. Куда – неизвестно. Больше Стёпка его не видел.

После завтрака за ним пришла охрана и снова повела к Салех-Шаху. На улице стояла пасмурная погода, июльская жара спала, и лес стоял тихим, как перед дождём. В лагере исмаилитов как будто все вымерли, виднелась только кое-где охрана, патрулировавшая местность и переговаривавшаяся между собой с помощью раций.

Иорданец встретил подростка менее мрачно, чем накануне. В комнате он сидел без своей обычной свиты в обществе стукача Синицы, на полу перед ним была развёрнута какая-то карта. Стёпка встал перед ним на колени и поклонился, молча ожидая, что он скажет.

-- Расслабься, раб, подойди сюда, - приказал он. – Присядь.

Стёпка повиновался. Присев рядом с ними, он прочитал на карте заголовок: «Туристическая карта пассажирского транспорта г. Москвы».

-- Покажи мне на ней, в какие районы ты ездил с Абу Ад-Дином в гости к афганцам и чеченцам.

Стёпку бросило в жар: это был его шанс, упускать который было бы непростительной ошибкой. Его спина покрылась испариной, а в голове загудело. Сделав вид, что он внимательно изучает карту, он небрежно буркнул:

-- Я по ней не ориентируюсь, мне надо самому показывать корапшикам дорогу; к тому же Абу Ад-Дин часто выезжал за город в Люберцы, Солнцево, Подольск и другие места. Его друзья, как и вы, предпочитают жить за городом, чтобы не привлекать к себе внимание милиции.

Салех-Шах прищурился, внимательно вглядываясь в глаза подростка, но Стёпка даже бровью не повёл. Иорданец задумался.

-- Хорошо, раб, ты поведёшь моих манкуртов-исмаилитов, чтобы убить этого Алия, предавшего меня, Сеида великих исмаилитов, но запомни: если ты вздумаешь поступить так же, как этот Иблис, то тебя ждёт страшная смерть.

-- Я понял, господин! – чуть не подпрыгнул от радости Стёпка.

Но радость его оказалась преждевременной: когда наступило время отправиться на поиски Абу Ад-Дина, Салех-Шах всё-таки, будучи человеком неглупым, передумал и оставил Стёпку в лагере для карантинной проверки, поставив его обучать азам арабского языка корапшиков и манкуртов.

Г Л А В А 5.

Приехав в Красногорск, Свинцов не застал на месте Корсакова, --------------------------------------------------------------------------------------* Сеид – духовное лицо, считающее себя потомком пророка Магоммеда, проповедовавшего, что, когда зло и насилие в мире достигнут предела, исчезнувший господин времени Махди (обещанный легендами мусульманский пророк и вождь, который должен объединить всех мусульман и принести победу над неверными) явится вторично. И тогда в мире установится справедливость; не будет ни бедных, ни богатых, все будут равны и счастливы. ---------------------------------------------------------------------------------- но в «дежурной части» ему дали человека, чтобы тот проводил его на место происшествия, куда выехал начальник уголовного розыска Красногорской милиции. Пришлось ещё добрых полчаса трястись в машине, прежде чем Свинцов встретился с коллегой. Корсаков был похож на обугленную головёшку: лицо, руки, одежда были выпачканы сажей; оперативники, работавшие с ним на пожарище, имели точно такой же затрапезный вид. Окинув взглядом их и потом полуобгоревший особняк, Свинцов, вместо приветствия, не удержался от ехидства:

-- Вы что там генеральную уборку делаете? Выглядите похуже трубочистов!

-- А вы, Иван Андреевич, присоединяйтесь к нам. И вашему цвету кожи позавидует африканские аборигены, - парировал Корсаков.

-- Ну, уж нетушки, я своим доволен, - отмахнулся от него, как от заразы, Свинцов. – Рассказывай, зачем я тебе понадобился?

-- Прежде пройдём за мной, - пригласил его Корсаков. – Сами посмотрите, что там…

Кряхтя и недовольно ворча, Свинцов заковылял за ним. Прибывшая с ним группа оперативников тоже отправилась в особняк. Дом сгорел лишь наполовину: полностью сгорели только третий этаж и чердак с крышей; второй этаж был затронут огнём наполовину, а первый вовсе не тронут.

-- Пожарники вовремя успели, самое главное осталось нетронуто огнём, - на ходу говорил Корсаков. – Мы начали осмотр с верхних этажей, там обгоревший труп нашли, разорванный на части.

-- На части? – удивился Свинцов. Вдруг ему на глаза попался Быстров, и от неожиданности он остановился перед военным офицером. – А вы что здесь делаете, товарищ подполковник?

-- Он у нас пока главный свидетель по происшествию, - ответил за него Корсаков.

-- Ага-а, вот мы с вами и снова встретились! Отлично! Опять начнёте солдатские штучки выкаблучивать? – бесцеремонно бросил Свинцов. – Учтите, подполковник, выкобениваться вам, как в прошлый раз, не удастся и уйти от ответственности тоже…

-- А я никуда и не собираюсь уходить, - ответил Быстров, - напротив, я сам пришёл.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒