ХИМИК-СКЕЛЕТ И 6 страница

Когда на улице сгустились сумерки, Валентину показалось, что среди руин мелькнула женская фигурка. Дикая мысль пришла в голову моему герою: что, если сама судьба завела его в Новоалександровку, и где-то здесь пустырь, и где-то здесь – Рита. Впрочем, сейчас он был бы и рад Лизе.

Валентин бросился назад в разрушенную школу. А там, он не поверил своим глазам, Лиза обнималась с… Горбуном!!!

Но, встряхнув головой, он увидел другую картину: Лиза гладила Льва Нурмана по волосам со словами утешения:

– Не расстраивайся. Только ишо пиши свои чудесные песни.

Подняв на Реброва блестящие, как влажные скорлупки орехов, карие глазки, она воскликнула:

– Как здорово, что мы собрались именно здесь!

Валентин недоверчиво покосился на Лизу.

– А где Мишган?

Девушка искренне удивилась.

– Он что, собирался сюда? Ты больше Изольду слушай. Говорят, Мишган опять куда-то свалил по своим делам. Сегодня его точно в Уфе не будет. – Лиза вздохнула. – Достала гламурная фигня! Все эти тусы с тупыми ведущими, которые по своему уровню недалеко ушли от массовиков-затейников советских клубов.

Клара, чокаясь с Асей, сердито буркнула:

– Не нравится – валите фрики.

Лиза с радостью ухватилась за предлог.

– И свалим!

Ася и Клара остались одни. Их покинул даже Леголас. Увы, харизма мадемуазель Непомочук, даже помноженная на длинные ноги напарницы, не могла тягаться с харизмой Лизы.

В здании больницы у Звероящера ничего не изменилось. Троица сидела в том же положении, в каком оставил ее мой герой. Увидев Леголаса, Звероящер бросился обнимать его. Но эльф досадливо поморщился.

– Ты мне плащ изомнешь!

После этого Леголас принялся возмущатся дороговизной оловянных пуговиц.

– В Воронеже барыги сварганили. Червонец за каждую отвалил, а еще на почте, ублюдки, две потеряли, пришлось по новой заказывать!

– И чего он расстраиваться не должен?! – спросил Валентин тихо Лизу.

Нурман, который на этот раз был трезв, посмотрел на него.

– Мне Зая обещала позвонить, а я как честный дурак месяц прождал, сам позвонил, а она трубку не взяла. Тогда я к ней в Ижевск поехал. А там, оказывается, она с новым любовником на даче пьянствует. Я тогда психанул и сломал свою гитару. Потом мне, правда, Зая другую купила. Произвела на нее впечатление моя горячность. Мы три недели как в раю жили. Но затем к ней ее любовник вернулся, и я опять сорвался и в Уфу уехал. А можно я вам сейчас новую песню сыграю?

Реброву вдруг стало так совестно, так жалко по-человечески этого ваганта, что он совсем не обиделся демаршу Лизы.

– Обязательно послушаем!

Лев уж было потянулся за гитарой, как Звероящер сильно побледнел, обвел безумными глазами присутствующих. На его лбу выступила обильная испарина.

– Слышьте, а где остальные четыре?

– Ты про коллективные сады что ли? – догадалась Лиза.

Звероящер сердито затряс головой.

– Какие нафег сады! Лагеря где остальные четыре?! Новоалександровка это пятый лагерь. ТЭЦ-1 треста 21 на 45 тысяч. Город-сад. Здесь будет город сад. И на Марсе яблони зацветут обязательно. Только я не об этом, а об абортарии.

– Абортарии? – не поняла Лиза.

Нижняя челюсть Звероящера, и без того узкая, вытянулась до пугающей длинны.

– Хе, промахнулись мы, с абортарием нашим. Не помните что ли, как матери-шакалы в 90-ом здесь младенцев новорожденных закапывали? Вот, прозевают, сучары, срок. Врач уже не берется живот резать, так сюда, к бабкам. Кому, правда, не везло – умирали. Трупы женщин закапывали в лесу на заднем дворе, а зародышей сбрасывали в подвал.

Один из неформалов хватанул Звероящера за плечо.

– Э… с тобой все в порядке?

– В… порядке, – сдавленным голосом прохрипел Звероящер. – Я просто вижу мысленным взором. Вам никогда в голову не приходил вопрос: если ли жизнь после смерти?

Тут Ребров, хотя было лето, почувствовал настоящий холод. Все как по команде подняли голову наверх. На небе висела огромная, словно карта из кабинета физики, желтая луна.

– Сегодня хороший день, чтобы умереть, – процитировала начало фильма Лиза.

Мой герой вздрогнул. Разве такую фразу не могла выдать Рита? О, это было в ее духе!

Идиллическое настроение Реброва было совершенно бессовестно нарушено появлением Аси.

– Ой, там так скучно у этой Клары! – выдала она, раздувая толстые губы. – Она просто в бешенстве, что никто журналы ее не покупает; сказала, что Американец ее подвел и здесь не та публика собралась, одни сумасшедшие и, еще, фрикадельки какие-то. Но лично мне нравится. Как-то меня сюда один парень пригласил. На вид вроде нормальный, но маньяк. Он повел меня в кусты, я отбиваться начала. А потом приехала милиция, а мне так парня жалко стало, что я расплакалась и за него поручилась.

Все как по команде отпрянули от этой умалишенной. Но ей мало было обнять Лизу.

– А что вы тут делаете?

– Фильмы с участием Джулии Робертс вспоминаем, – сказал Валентин.

Глаза Аси вспыхнули чудовищными прожекторами.

– «Красотку» кто смотрел? Просто а-ба-жа-ю этот фильм!

– Робертс на Заю похожа, – заявил с уверенностью Нурман.

– И чем же?

– Зубами. У нее такие же крупные ровные белые зубы. Не то, что у меня.

И Лев отрыл уничтоженный беспорядочно-нерегулярным образом жизни черный рот.

На лицо Звероящера набежала тень.

– Кто «Коматозников» смотрел? Там про то, как медики решают проверить, есть ли жизнь после смерти. Когда мы в триннадцатой лежали на Ульяновых, в палате сонную артерию зажимали. Такой прикол: бац, и ты в отключке. Однажды зажали, а я за кровать свалился. Очухиваюсь, а в палате пацаны в водное поло играют.

– Как это? – удивилась Ася. – Там что у вас в больнице, бассейн был?

– В настольную игру.

И Звероящер снял очки.

Ребров шумно выдохнул. Тогда, на Павловке, он был слишком озабочен своими переживаниями, чтобы узнать в Звероящере давнего своего товарища. Только теперь он понял, кем вырос тот красивый мальчик, похожий на Васечкина. Они вправду лежали в январе или феврале 1984-го в палате тринадцатой детской больницы на Ульяновых. Звероящер…

Валентин не помнил, как звали соседа с которым играл в танчики. Взрывы у него получались как деревья. Потом сосед всегда жаловался на свою мать, что она носит ему сплошные вареники и ни разу – вареники.

Они были еще маленькие, по семь-восемь лет, и поэтому в одной палате с ними лежала девочка в смешной пижаме. Девочка не боялась уколов и, кажется, уже увлекалась мальчиками. Наверное, Рита в детстве была такой.

Валентин ощутил озноб. Может атмосфера ночных посиделок так на него подействовала?

– Ау, так что там с фильмом? Я давно смотрела, забыла уже, – сказала Лиза.

Как никогда мысль о том, что здесь, в Новоалександровке, он мистически близок к Рите – охватила моего героя.

Ребров уцепился за вопрос, чтобы отогнать мысли о демоне-ангеле.

– Главный герой Нельсон вспоминает, как они затравили в детстве одного парня: заставили перепрыгивать через канаву на стройке.

– Не бзди, не было такого в фильме! – возмутился один из неформалов.

Звероящер посмотрел на него совершенно диким взглядом.

– Меня соседский пацан заставлял прыгать. Если не прыгну, то он мне другом не будет. Ты к мелочам не прикапывайся, в самую суть смотри. У них, в Америке, разные способы повешения, а у нас раньше была одна зона смерти – стройка. При советской власти стройки не охранялись, можно было спокойно приходить и убиваться.

Тут Валентин припомнил эпизод с братишками-близнецами Дамира. Они были его дворовыми друзьями, правда, года на три-четыре младше. И теперь близнецы неумолчно напоминали моему герою о Рите и Алине. Пересказ Звероящером содержания фильма вызвал в Реброве целый освежающий шквал.

Давным-давно, когда Валентин, ученик 8 «Д» только познакомился с Ритой в октябре 1991 года, он представил ее своим дворовым друзьям: Андрюхе, Рустику и Дамиру. Братишки Дамира были такими неразлучными, хорошенькими, что Реброву нравилось мучить их: нарочно разлучать, заставлять делать то, что им не хочется. Но потом мальчики пожаловались брату, и тот надрал несостоявшемуся рабовладельцу уши.

…Ребров так задумался, что услышал только конец пересказа Звероящера.

– В конце Нельсон идет в то место и пытается покончить самоубийством. Ему кажется, что его убивает затравленный парнишка. Но на самом деле это происходит не по-настоящему, дух убитого мальчика прощает Нельсона, и кошмары заканчиваются.

Лиза кивнула.

– Да, сегодня именно тот день, чтобы умереть и возродиться к новой жизни.

Опять они уставились на луну. Но луна уже скрылась за тучами. Если бы у неформалов не нашелся фонарик, было бы совсем темно. Но делу еще помогала светлая промоина над заводами. Огни бросали отсветы на края туч. И все-таки было что-то жуткое во всем этом. Как в легенде о закопанных мертвых женщинах в лесу и сброшенных в подвал младенцах…

Ребров подумал о напророченном цыганкой родовом проклятье. Что, если фатум с самого начала владел им, как дьявол грешной душой?

– И как им только не страшно? – прошептал он Лизе на ухо.

– Кому им?

– Детям Изольды.

– Хм, они как кошки, ночью лучше видят.

Нурман не удержался от признания.

– Ага, темнота лучший друг молодежи. У меня песня с этой строчки начинается.

И тут же Лев, достав гитару, тихо запел. Но не успел он взять второй аккорд, как Звероящер, одеревеневший, повалился прямо на Леголаса.

– У него же передоз галимый! – взвизгнул эльф. – Он мне плащ блевотиной забрызгает! А я только за одну материю сотню баксов выложил!

Все всполошились. Лишь Валентин не потерял самообладания. Нужный эпизод из «Криминального чтива», в котором герои откачивают нанюхавшуюся наркотиков жену босса мафии, зажегся перед глазами. Уложив трясущегося, словно в лихорадке, Звероящера, он принялся распоряжаться в свете фонарей.

– Лиза, подержи голову!

Ребров почувствовал, как непривычно крепкие для больного пальцы Звероящера вцепились в него.

– Лев, поищи у него в сумке шприц и ампулу.

– Их там нет! – запаниковал Нурман. – Блин, точно были!

Но тут упавший в траву фонарик озарил белевшую на земле упаковку.

– Вижу! – радостно потянулся Валентин к ней.

– Хде? – спросил один из неформалов, наступая ногой на пакет.

Громкий хруст прорезал ночной воздух Новоалександровки.

– Ты куда смотрел, слонопотам?! – взорвался Леголас.

– А ты чего не предупредил?

Пока молодые люди собачились, Лиза распечатала пакет.

К счастью, выяснилось, что лопнула только упаковка. Содержимое каким-то чудом уцелело. Но теперь предстояло самое трудное.

– Уколы кто-то умеет делать? – спросил Ребров.

Леголас криво усмехнулся.

– Ты умеешь. Химик же.

Тут Валентином овладело запоздалое раскаянье. Пожалуй, воткнуть иглу прямо в сердце было выше его сил.

Лиза рассердилась.

– Прекратите спорить. Тут человек умереть может!

И тут, к облегчению уже изготовившегося нанести удар Реброва, Звероящер просипел:

– Там, инсу…

Вот так и выяснилось, что Звероящер был не наркоманом, а инсулиновым диабетиком.

ГЛАВА IX

ПОЭЗИЯ ХЛЕБНЫХ КОТЛЕТ

После долгих уговоров Леголас разрешил завернуть уснувшего Звероящера в свой плащ. Валентин чувствовал себя героем. Утихшее раздражение теми знаками внимания, которыми девушка одаривала Нурмана, разгорелось с новой силой.

В голове Реброва внезапно родилась идея: что если воспользоваться тем, что Лиза и Изольда сейчас вместе? Может быть, обе теперь будут откровеннее в раскрытии своих таин? У него из головы не выходила мысль о возможной связи Риты с Горбуном. Рассказ отца, родовое проклятье, предсказание цыганки, двоекратное появление Горбуна во время встреч с ангелом-демоном. Разве этого было мало?! Явление Горбуна в образе неформала в компании Лизы окончательно запутало интригу.

Стараясь выглядеть беззаботным, Валентин предложил Лизе:

– Пойдешь со мной к Американцу и Изольде?

Девушка, вскочив, хлопнула себя по лбу.

– Ой, я совсем про Ксанку забыла!

Лев поднялся было следом за дамой, но Лиза знаком остановила его.

– Ты подожди пока нас. Просто Валентин и Изольда старинные друзья. Понимаешь?

– Понимаю, – грустно ответствовал музыкант.

Василия и цыганки не оказалось в продуктовом магазине. Они переместились в другое здание, которое состояло из одних проломов. В них запросто мог въехать груженый «Камаз». Дом не рассыпался в прах только потому, что его со всех сторон, как паучью жертву, оплетали сучья мертвых деревьев. Было жутко наблюдать, как они состарились и умерли вместе со зданием. И не верилось, что Новоалександровке нет и полувека. Казалось, дом этот существовал здесь с самого сотворения мира. Одна ветвь, кривая, с отростками-пальцами, шла над балками. Она погибла последней.

Но внизу было даже очень ничего. Земля проросла травкой, кустиками. В центре, на проплешине, дымился уютный костерок, над которым стояла тренога со сковородкой. В сковородке шкворчала самая настоящая яичница с колбасой. Изольда, склонившись, подкладывала деревяшки в огонь.

– Ого, да ты с барышней! – усмехнулся Американец, увидев Валентина.

Безуспешно попытавшись соблазнить Лизу серебряным портсигаром, он вышел за стены здания покурить.

Ребров задумчиво сунул в костер какую-то палочку из которой вырвался сноп искр. Изольда фыркнула.

– Тоже мне, барон цыганский нашелся. Американец ругаться будет, что опять по искрам ему не гадаю.

Лиза улыбнулась.

– Так погадай!

Цыганка сердито фыркнула.

– Не он разжигал, не для него гадать.

– А что, у вас женщины не разводят костров? – спросил Валентин.

– Нет, не разводят. Особенно на Шанти.

– Шанти?

– Это день такой в середине лета, когда мы сидим ночью в темноте, думаем о том, как раньше плохо без огня было, еду не на чем было готовить. С первыми лучами солнца наш барон зажигает большой костер.

Ребров хмыкнул.

– Мы только в детстве жгли.

– Для Шанти мы за город выезжаем. – Изольда рассмеялась. – Мы же вольный народ, не сидим на месте! Каждый уважающий себя цыган раз в год из Башкирии по другим областям ездит.

– А знаете, на что похожи языки пламени? – как бы невзначай спросил Валентин.

– На женский соблазн, – не задумываясь ответила Лиза.

Ребров бросил на Изольду испытующе-торжествующий взгляд. Мол, как удачно оговорилась твоя подружка. Теперь-то ты мне все расскажешь. Но цыганка только пожала плечами. Это лишило Валентина благодушного настроения.

– Может хватит разыгрывать комедию?!

– Я ничего не разыгрываю, – заявила, уперев руки в бока, Изольда. – А вот ты, касатик, точно играешь, да краплеными картами. Думаешь, я не просекла, кого ты во сне своем видел? Ее, свою погибель и видел. А сюда зачем пришел? Чтобы одной голову задурить, да к другой поближе быть?

Лиза недоуменно рассмеялась.

– О чем вы?! Я ничего не понимаю, какие-то тайны мадридского двора. Давайте лучше веселиться. Такая необычная ночь!

Валентин покраснел («из этой Ксанки длинноносой точно бы психолог получился!) и поспешил перевести разговор на другую тему.

– А Гришаня с Андреем где? – спросил он тусклым голосом.

– Они уже большие, за юбку не держатся. Здесь где-то по домам лазают.

В этот момент вернулся Василий.

– Да, видал я в Питере дом цыганский. Там зимой рома разводили костры прямо на лестничных площадках, так, что все стены были закопчены. Слушай, Ксанка… – сказал он.

Изольда нахмурилась.

– Ненавижу, когда меня таким именем называют.

– Изольдушка.

– Так-то лучше.

– Песню спой нам, хоть тихим голосом какую-нибудь.

Девушка уперла руки в бока.

– Чай еще не закипел, а тебе песни подавай?

И все же запела:

Развеселые цыгане

По Молдавии гуляли

И в одном селе богатом

Ворона коня украли,

А еще они украли

Молодую молдаванку,

Посадили на полянку,

Воспитали как цыганку.

Навсегда она пропала

Под сенью загара,

А в руках ее гитара,

Гитара, гитара, гитара.

Позабыла все, что было

И не видит в том потери.

Аx, вернись, вернись, вернись,

Ну оглянись по крайней мере.

Мыла в речке босы ноги,

В пыльный бубен била звонко,

И однажды из берлоги

Утащила медвежонка,

Посадила на полянку

Воспитала, как цыгана,

Научила бить баклуши,

Красть игрушки из кармана.[4]

Еще не допев последний куплет, Изольда вдруг пристально посмотрела на Валентина.

– Есть поверье старое, что цыганская песня может человека призвать, о котором на самом деле думаешь.

Реброву показалось, что костер вырос до небес, и ночь стала ярким днем. Он, действительно, в который раз мог убедиться в могуществе цыганской магии. Что если появится Рита?

Откуда ни возьмись вылезли… Гришаня с Андреем. Изольда нагло улыбнулась, видно, довольная своей шуткой. Не теряя времени, цыганята принялись насаживать кусочки колбаски на выструганный из веточки американского клена вертел. Американец с хрустом надавил на кнопку старого однокассетного магнитофона «Парус» и раздалось до боли знакомое из «Комбинации»:

Два кусочека колбаски

У тебя лежали на столе,

Ты рассказывал мне сказки

Только я не верила тебе!

– У нас со Звероящером проблемы, – вспомнила Лиза.

– Диабет 1-го типа, – пожал плечами Василий. – Они все худые. Инсулин вкололи?

В глазах Лизы сверкнули маленькие молнии.

– Если бы не Валентин, пришлось бы скорую вызывать, пока вы тут чревоугодничали!

– Ну-ну, девушка, спокойствие и только спокойствие. Вы кушать не хотите? Так другие не откажутся. Например, Ася и ее подружка с журнальчиками, как ее там?.. Эх, что за народ пошел: уколоться им, джинсы, компьютеры подавай, а чтобы закусить, выпить с сальцом, да со словцом! Яичницу будете? Авдонские яйца, колбаса еще по тому, настоящему ГОСТу, а не какая-нить австрийская консервированная! Эх, «два кусочека колбаски»! Специально для вас разогрел.

Лиза криво усмехнулась, указывая на сковородку.

– Что-то не видно «двух кусочеков».

Только тут Василий обратил внимание на то, что на сковородке колбасы давно нет. Он хотел было оттаскать Гришаню и Андрея за вихры, но Изольда возмутилась:

– Что ты на детей моих накидываешься?! Вон в сумках сколько еще жратвы!

– А вот мы сейчас посмотрим, все ли на месте, – ворчливо заметил Американец.

Но его опасения не подтвердились. Продукты снова были разложены, и начался настоящий пир.

Валентин все это время сидел мрачный, насупившийся, не испытывая никакого аппетита. Сначала он чувствовал сильное смущение. Но уязвленное самолюбие горело открытой раной. К тому же Лиза искрилась весельем, уютно трещал костерок, компания становилась теснее, говорливее.

Общее настроение мало-помалу передалось Реброву. Мой герой в какой-то момент подумал: «А чего, в сущности, я должен стыдиться? Глупых намеков жалкой цыганки?! С чего я решил, что она обладает сверхъестественными способностями? Она играет со мной, а я, как дурак, слушаю, развесив уши. Нет, ничего не мешает мне приударить за Лизой». Тут еще одна свежая догадка решила дело. «А как же Амина? Чего же Изольда не предсказала ее появление в моей жизни? Нет, долой фаталистические рассуждения. Я сам буду управлять своей судьбой!»

Подкрепленный такого рода соображениями, Валентин стал с удовольствием прислушиваться к разгорающемуся возле костра спору.

– Хорошо раньше жить умели! Вам, школота, не понять, – заявил Американец.

– Да ну, раньше ничего кроме кислых котлет хлебных ничего не было! – загрохотал протяжный, словно ветер в Воробьиных горах, голос во тьме.

Присутствующих пробрала невольная дрожь. Но Американец сразу узнал вошедшего в дыру в стене незнакомца.

– Славян, ты что ли?

Лиза, при виде вернувшегося Серебряного Вихра, затрепетав, расцвела.

– Славян! Ура! И ты здесь, чувак. А вот мой друг, Валентин. Правда, ты его совсем не знаешь. Я вас давно хотела познакомить.

Покровительственный тон Лизы уколол самолюбие Реброва. Рыцарь Неформального Образа, пожав руку моему герою, поспешил аргументировать свою мысль насчет хлебных котлет:

– Изжога была от них, проклятых!

Василий, уступив место новому собеседнику-едоку, не согласился:

– Король, мой предшественник, чуть парней по криминальному пути не пустил! И знаешь, какой девиз у них был? «Вперед, неуловимые мстители!» А на чем они клялись? Ни книге Микояна «О вкусной и здоровой пище». Конечно, все это были детские выходки, но знали, черти, толк в советской власти.

Лиза, не сводя многозначительного взгляда с Серебряного Вихора, вспомнила.

– А в той книге, я слышала, написано, что жена должна встретить мужа после работы в нарядном фартуке, накормить ужином, в разговоры не вступать.

Василий бурно возмутился. Если бы он был конь, наверное ушами б повел.

– Глупости какие. Ничего этого там нет, это из книги Геббельса скорее. В Советском Союзе женщины были равноправными с мужчинами. При Сталине, за малейшее рукоприкладство мужика в лагерь могли упечь.

Валентин поежился, вспомнив о том, что они, собственно говоря, на месте бывшего лагеря и пируют. И кто пирует? Какие-то коммунисты, неформало-толкиенисты, цыганки, еще горбунов для полного счастья не хватает! И тут моему герою страсть как захотелось спровоцировать разговоры о Мишгане. Для чего? Может быть, только для того, чтобы успокоить себя, что страшный Горбун не придет.

– Хорош спорить. Лиза права, чудная ночь. Отлично сидим. Только музыки живой маловато. Этот Мишган неплохо на сейшене в парке играл. И где он?

– Да, Мишган, человечище! Только странный до чего мужик. Всего сам добился, бабы от него без ума, а он только о Дай-погадаю, Ксанке то есть, нашей одной мечтает, – воскликнул один из неформалов.

Ребров с удовлетворением отметил, как вытянулось лицо Изольды, а глаза опасно заблестели. Неизвестно, чтобы еще выплыло наружу, если бы Серебряный Вихор не испортил сеанс разоблачения.

– Ха, ваш Мишган – пацан. А я вот, между прочим, был лично знаком с лидером «Алисы» Задерием.

– Слышала, они после распада «Хрустального шара» образовались? – спросила Лиза.

– Да… рок-энд-рол, 83-тий, – мечтательно произнес Рыцарь Неформального Образа. – Песня называется «Девушка из общаги». Музыка эта уже ушла из наших голов. Попробую напомнить вам, что такое рок-энд-рол.

Схватив протянутую неформалом гитару, Серебряный Вихор заорал:

Моя герла живет в общаге,

А ее ее кайфовый мэн.

Мы с нею выпьем ковшик браги

И выль и кисть усатый мэн.

Моя герла живет в общаге,

Но с ней знакомы шерву мен.

И я встречаю эй ву тяги

И мы идем смотреть кино.

Местами музыка напоминала «Танец с саблями» Хачатурьяна. Но Ребров, разозленный вмешательством Серебряного Вихора, не вслушивался в последние строчки. Отсутствующий Горбун как будто подмигивал ему: «Ну что, много узнал обо мне? А я ведь за тобой со стороны наблюдаю… Помни». К тому же, Валентин заметил, что Лиза срывается с крючка. Рыцарь Неформального Образа совершенно покорил семнадцатилетнюю неформалку. Она не отрывала от него восторженных глаз.

– Ну как? – спросил Серебряный Вихор, опуская гитару.

– Просто кул! – воскликнула Лиза. – Тут есть смыл, ведь это, в самом деле, классно, когда не приходиться врать по телефону, что у тебя шнурки в стакане. Ну и присутствует не зацикленность на дурацких рифмах.

Валентин слишком поздно сообразил, что у него появился новый соперник в лице Серебряного Вихора. Кто бы мог подумать, что благородный потомок Дон Кихота окажется последним негодяем!

– Раньше в столовой сметану бесплатно давали, – перевел разговор на гастрономическо-ностальгическую тему Американец.

Рыцарь Неформального Образа покачал головой.

– Не везде.

– Зато запросто можно было поесть на 50 копеек.

– Прокисшей капустой? Или рожками с жиром? – возмутился Серебряный Вихор. – Нет, спасибо!

Но Василия так легко было не сломить.

– С молочными продуктами проблем не было. Мама-покойница, царствие ей небесное, с полной авоськой молочного перла. И чего там только не было! И кефир, и ряженка, и катык. Творог по две пачки брали, потом выбрасывали. Хлеб черный за 13-ть копеек не больше одной буханки. Белый покупали для свиней, с комбикормом же напряги были.

А как простой народ после работы расслаблялся? Мой сосед, тоже покойный, Витя Жогов, каждый вечер в красную авоську ливерной наберет, водочки. А ведь теперь, сволочи, что придумали, отвинчивающуюся крышку. Да и бутылки такие фигуристые, там стекла больше, чем водки. Мы что, американцы какие-нибудь, стопками пить? Нет, мы русские, нам если барана – так всего, если водки – так чтобы под стол свалиться!

Серебряный Вихор брезгливо поморщился.

– Чушь какая. А очереди?!

– Смотря, в какой отдел, – важно заметил Американец. – В молочный, если утречком встать или сразу после обеда, почти не было. В кондитерский – не было, за маргарином, рыбой в «Океане» на Первомайской – не было. И вообще, выбор рыбы в Советском Союзе наличествовал богатейший.

– Ох, как мы рыбный день ненавидели в столовой! – чуть не взвыл Рыцарь Неформального Образа. – И все-таки, очередь в мясной, в колбасный?!

Американец пожал плечами.

– Так какие проблемы? Часик другой постоял – и вот тебе краковская, с мясом, докторская тоже ничего. Сваришь, поджаришь. Окроха летом первый класс. А квас?!

Лиза, не спуская сверкающих, подобно бутылочным донцам, глаз с Рыцаря Неформального Образа и, тем самым, заживо поджаривая Валентина, заметила:

– Зато теперь мы с мамой с утра сосиски варим. Раньше за ними из Уфы в Москву ездили.

Василий издал громкое «пф».

– Да-да, известный миф либералов о колбасных поездах.

– Ничего не миф. Были такие. Сам помню возил! – воскликнул Серебряный Вихор.

Американец отмахнулся.

– Ну и фиг с вашими сосисками! Зато селедочка дешевой была. Берешь в картонной коробке и картошечки, а спинки то у рыбок так и маслом сочатся, так и сочатся! – Он даже причмокнул, чтобы показать, как сочатся спинки рыбок.

Но Рыцарь Неформального Образа не хотел сворачивать с темы очередей.

– Тебе хорошо, у тебя еще дедки с бабками были, бегали с утра, пенсионеры, очередь занимали. А моей крале все как в «Советском экране» подавай, занавески в виде дождика, торшер с бахромой. Мать то в деревне оставалась.

Вот однажды по нашему психдиспансеру шорох: «Товар выбросили!» Половина кабинетов обезлюдела, а половина своих очередь занимать отправила. Только что за хрень: стоял я, значит, за ковриком с амурским тигром, а он взял и передо мной закончился. Пришлось удочку бамбуковую взять. Потом Нюрка ее нарочно сломала, когда кровать железную двигала. Кобра проклятая. Вот с этого момента началось наше неумолимое движение к разводу.

Василий выслушал Серебряного Вихора со снисходительной улыбкой.

– Во-первых, сейчас другие истории. Гаже. Вот, на днях, случай был со знакомой продавщицей цветов. Девчонка недалекая, но симпатичная. Зашел под вечерок к ней клиент, молодой красивый. Вина выпили, поговорили. Только девчонка отвернулась, парень схватил букет за штуку – и побежал. Она, дурочка, бросилась за ним, даже киоск свой забыла закрыть. Парня не догнала, а как пришла – увидела, что подельник грабителя всю кассу выгреб! Вот он, капитализм и разгул криминала во всей красе! Во-вторых, обращаясь так сказать к славному прошлому советской великой цивилизации. Безобразий с очередями в продуктовом не было, если вовремя займешь. А некоторые по две палки колбасы брали. Потом тухло у них в холодильниках, выбрасывали.

Нет, что ни говори – все для рабочего человека было! Царствие его на земле было! А рабочие, думаешь, ценили? Нет, все коммунистов ругали, все им машины хотелось, железки. А ведь в санаторий, на Черное море, каждый с семьей летом выезжал. У нас, в турбазу, на две недели запросто.

А работали как? Чуть горлышко заболело, кх-кх и бегом к участковому терапевту. Тот его на больничный. Смотришь, а он на больничном с мужиками перед домом с водкой в домино. Далее – запой, далее – под наблюдение в профсоюзе ставили. Начальник речь начинал читать, а он встает и посылает на три буквы начальника. Ну работягу простого на поруки предлагали взять: «Кто возьмет?» А сейчас-то – присмирели. Боятся даже слово «начальник» произнести.

Рыцарь Неформального Образа возмутился.

– Опять коммунистическая пропаганда пошла. Хватит, накушались за 70 лет! Если ты не рабочий был, так что, уже не человек? Да и не все рабочие по 250 рэ получали.

– Хорошо, – согласился Американец. – Зато прожить и на студенческую стипендию можно было. 100-ник старыми советскими платили!

– Сколько-сколько?! – хором воскликнули Ребров и Лиза.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒