Илана С Мьер 5 страница

Рианна повернулась к Неду и не смогла прочитать выражение его лица: он уже надел маску. Черная с серебром, не такая роскошная, как он дал ей. Она была Ириной для его принца, так было решено. Ртуть и холод, водный дух со спрятанным сердцем.

Может, он видел ее такой. Может, думал, что ему нужно нырять, чтобы найти ее сердце. Он не знал, что она уже отдала его.

– Мы не должны это делать, – тихо сказала она, заметив, что он теребит рукоять меча. Это было новым, она не видела раньше у него меча. Дариен тоже носил меч, но так беспечно, что она едва замечала. Нед двигался так, словно это была третья нога.

Вдали застучали барабаны. За ними поднялось пение, высокое и непрерывное, такого она еще не слышала. Она слышала волны у берега.

– Сомневаешься, что я защищу тебя? – он говорил натянуто.

Она покачала головой.

– Нед. Тут лишь веселье, – она сжала его руку. – Идем к музыке, – у нее был шанс увидеть Дариена, если она его узнает.

– Сперва надень маску, – сказал Нед с улыбкой. Казалось, ему все сегодня мешало: его рука в ее, маска, меч. Она хотела обнять его и сказать, что все будет в порядке.

Но не будет. Потому она послушалась и закрепила сияющую маску на лице.

– Вот, – сказал Нед. – Я бы тебя не узнал.

Она улыбнулась, скулы уперлись в папье‑маше, она не знала, как еще ответить.

– Идем к музыке, – сказал он, потянув ее за руку в сторону огней и барабанов.

* * *

Отсюда ощущался запах моря. На черной воде, сверкающей огнями фонарей, возвышались корабли знати, как морские существа из другого мира. Из их окон падал свет, доносилась спокойная музыка.

Дариен Элдемур подумал, что это скучно, и широко улыбнулся во тьме, зная, что с его маской это выглядит зловеще. Пока семьи придворных официально танцевали в масках на глазах, город был заброшен. Мужчины позже сбегут для развлечений, Дариен не сомневался. Даже женатые.

Он и Хассен Стир отдыхали у воды, согретые выпивкой, уверенно показывающие лиры. Маска Хассена была в честь бога Талина – золотая с одной стороны и черная с другой. Золотая половина блестела от огней, а темная пропадала, словно у него была только половина лица.

Маски Трех были самыми распространенными на маскараде, напоминая, что фестиваль связан с верой. Маска Киары была черной с серебром, а у Эстарры – золотая. И это сливалось в Талионе, их брате в некоторых историях, их любовнике в других. А порой эти версии объединялись.

Дариен предпочел маску с радужным переливом алмаза – красный, зеленый, синий, лиловый, золотой. Придворный шут, как назвала маску торговка.

Дариену нравились цвета. И это было напоминанием о шестицветной мантии, запрещенной для всех, кроме придворного поэта. Его версия обычая.

Марлен не вернулся в таверну. Это было странно, но Дариен решил игнорировать это. Они с Хассеном пошли по улицам после заката, хотя главное веселье маскарада было недоступно для Дариена. Пока он не позволит женщине в маске очаровать его и отвлечь от тревог.

Но это казалось неправильным, он знал, что Рианна не поймет это. Запретная любовь была сложнее, чем он думал. Конечно, возлюбленные в таких песнях были печальными.

Люди вокруг них летели, как бабочки, к ритму барабанов, маски блестели в огнях. Дариен смотрел на женщин, как от движений развевались их волосы, как их платья открывали свету больше кожи, чем было допустимо. Храм Трех пытался наложить ограничения на одежду и поведение этой ночью, но маски придавали смелости людям. И почти все стражи сами уходили праздновать.

Так было нечестно.

– Не понимаю, почему мужчина твоего положения так не уверен в себе с дамами, – сказал Дариен Хассену, чтобы отвлечься, голова и плечи его были над водой. – Я‑то застрял, потому что еще не получил девушку, но что у тебя?

– Мне не нужно оправдываться перед тобой, – прорычал Хассен.

– Можешь зваться наследником Элдемура, если это поможет, – улыбнулся Дариен. – Я не собираюсь бывать тут часто, – он не был тут с середины зимы, жалел об этом: его сестры намекали, что ему пора жениться и взять обязанности единственного сына на себя. Его мать, прощаясь, плакала.

Дариен пришел в себя и понял, что Хассен не ответил, и посмотрел на мужчину. Тот замешкался, пытался подобрать слова, хотя с маской было сложно понять. Хассен сказал, наконец, едва слышно среди шума барабанов и криков:

– Был кое‑кто. Я думал, что уже забыл ее.

– Ах, – Дариен опешил. Это была ночь смеха. – Слушай, – он хотел отвлечь друга. Он нашел камешек у ног. – Видишь лампу на воде? Я попаду по ней камнем.

– Шутишь, – сказал Хассен.

– Смотри, – Дариен отвел руку и выбросил вперед, выпуская камешек. Он попал в центр лампы, порвал бумагу и открыл огонь внутри. Камешек беззвучно утонул.

– Позер, – сказал Хассен, но расслабился. Дариен улыбнулся. Теперь начнется ночь.

* * *

Круг сирианских танцовщиц, темнокожих и подтянутых, исполнял сложный танец под ритм барабанов. Рианна Гелван еще не видела танцовщиц с востока, а Нед узнал их из путешествия с отцом. Ее поражало, как цветные шлиры парят вокруг их рук и ног от движений танца. Все они были прекрасными.

– Они тренировались для праздника, – сказал Нед ей на ухо. – Некоторые труппы получают заказы, порой даже от королевичей.

Рианна рассеянно кивнула, дикий ритм барабанов заводил ее.

Два барабанщика покачивались, колотя по шкуре, натянутой на дереве. Странные большие маски закрывали их лица от подбородка до лба. Одна маска была черной, пустой рот был опасной улыбкой, а другая была белой и с недовольным оскалом. Они стучали, шеи были напряжены, и было видно сухожилия. На их правых руках был камень на третьем пальце – кольца Академии.

Вспышка привлекла внимание Рианы к жонглерам, бросающим друг другу головешки с огнем, не замечающим крики зрителей.

Барабаны отдавались стуком в ее крови и костях, медленно, потом быстро, словно подражая биению ее сердца. И ее кровь словно слушалась их.

Она не знала, восхищена или испугана. Был бы тут Дариен…

Две женщины с почти открытой грудью подошли к ним.

– Красивая маска, – сказала светловолосая в золотой маске Эстарры. Она почти бросилась к Неду, длинные ногти чуть не задели его лицо. – Что нужно для тебя сделать, чтобы ты и мне купил такую?

Нед отпрянул, как обожженный.

– Идем, – сдавленно сказал он. Рианна ощутила знакомое противоречие симпатии и раздражения. Она представила, как вырывается и убегает от него в толпу, к ритму барабанов, уносящему ее прочь. – Прости, что ты видела это, – сказал Нед. – Твой отец…

– Не хотел бы меня отпускать сюда, – Рианна пыталась подавить раздражение. – Ты явно долго его уговаривал, – она поняла, что сказала, и как это звучало. А если экскурсия была прелюдией? А вдруг он встанет на колено на улице посреди танцующих и жонглеров, среди пьяниц, и попросит ее руки? – У меня болит голова, – сказала Рианна вдруг. Ей казалось, что ее обманули, и ей хотелось сорвать дорогую маску.

Но тут она ощутила боль в коже головы. Голос за ней сказал:

– Красивые волосы.

Рианна охнула.

– Прочь, – она развернулась и выхватила свои волосы из руки. Нед придвинулся ближе и схватил за руку, защищая.

Напротив них стояла высокая женщина с белой кожей и черными кудрями, что ниспадали на ее голые плечи. Ее маска была темно‑красной.

– Можно мне ее? – сказала она, улыбаясь. – Мы можем пригласить ее к себе.

Высокий мужчина подошел к ней. Рианна заметила, что бархатный красный ошейник на горле женщины соединен с поводком, который беспечно сжимал мужчина. Она не знала, поражаться или нет, но она почему‑то смутилась.

– Прости, Марилла, – сказал невнятно мужчина. Его маска была зелено‑золотой, как голова змеи. – Эта занята, и ты это знаешь. Я тебе говорил, что Рианна Гелван – девка Дариена.

Сердце Рианны забилось быстрее.

– Кто вы? Уйдите.

Теперь Нед встал между ними, вытащил меч в мерцающем свете.

– Нет, Нед, – крикнула Рианна. – Они меня перепутали с другой. Это ничего.

– Он назвал тебя по имени, – процедил Нед. – Давай, кем бы ты ни был, – сказал он мужчине, которого Рианна узнала. Она поздно заметила лиру и красный камень на кольце Академии. – У тебя есть меч, – продолжил Нед. – Вытаскивай, решим спор.

Марлен Хамбрелэй склонил голову, растерявшись, словно не знал, где он был. Это было странно для змеи. А потом он засмеялся. Это был не смешок, не насмешка. Он прижал ладони к ребрам и с трудом дышал от смеха. Он посмотрел на меч Неда, и это снова развеселило его.

Нед побелел.

– Что такое, сэр? – потребовал он. – Это вы так трусость выражаете?

Марлен взял себя в руки. Марилла прижалась к его руке.

– Не трусость, – сказал Марлен. – Это милосердие, сэр Палка. Я не в настроении для убийства беззащитного мальчика.

– О, – сказала Марилла. – Даже для меня?

Марлен пожал плечами.

– Прости, милая, – сказал он. – У тебя ужасное влияние, но во мне еще немного разума осталось. Назад, – добавил он, когда Нед пошел на него. – Ты знаешь, что своей атакой заставишь меня вытащить оружие… и тогда я раню тебя, а то и хуже.

– Так тому и быть, – сказал Нед. – Никто не будет оскорблять честь моей леди.

Марлен, казалось, засмеется снова.

– Мальчик, она слишком хороша для тебя, так будет всегда. И сколько не размахивай этой штукой, это не изменится.

Рианна не знала, что произошло бы, если бы не появился юноша в маске меж двух мужчин. Лира была на его поясе.

– Прекратите, – сказал он.

– А ты кто? – спросил изумленно Марлен.

– Тот, кто умеет использовать этот нож, – сказал юноша, поднимая тонкий нож. Даже в панике Рианна заметила, что у него не было кольца. – И я целюсь в шею твоей леди.

– Прошу, – сказал Марлен. – Будешь так говорить рядом с Мариллой, и она от тебя не отвяжется.

Юноша повернулся к Неду, игнорируя Марлена, и сказал:

– Я не позволю тебе это сделать, – и Рианна узнала голос Лин. Она сказала тихо, сжав плечо Неда. – Марлен Хамбрелэй – один из лучших мечников королевства, это известно.

– Рианна… – сказал он. Звучало как мольба.

– Твоя жизнь дороже этого, – сказала Лин. – Идите.

Но Марлен отвернулся первым и потянул за поводок.

– Идем, Марилла. Эта драма уже надоедает. Мальчишка, найди себе женщину, что захочет тебя.

Марилла не замечала поводок и наступала на Неда. Она провела пальцами по его щеке. Ее подбородок чуть не задел его ключицу, так близко она подобралась.

– Как жаль, – сказала она, напевая, как детскую песню. – Твоя кровь лилась бы вниз‑вниз‑вниз на землю.

Нед стоял на месте с большими глазами. Рианна коснулась его, и он отпрянул. Она думала, что он заплачет, но маска мешала понять.

– Идем, – сказал Марлен и увел женщину. Но ее смех все еще было слышно поверх других звуков маскарада, даже когда пара пропала в толпе.

Рианна теребила ленту в волосах, сорвала маску и ощутила свежий воздух на лице.

– Лин… что ты здесь делаешь? – сказала она. – Как ты… все эти люди… как ты поняла, кто я?

Лин покачала головой.

– Вы сами себя не знаете, лед, – сказала она. – Вам с толпой не слиться.

Рианна не знала, как ответить. Она сказала:

– Я думала, у тебя нет лиры.

– Нет, – сказала Лин, и Рианна увидела с ней мужчину в маске Талиона. – Это его.

Мужчина качал головой.

– Я же говорил не привлекать внимания.

Лин рассмеялась.

– Говори и дальше, но я еще не встречала поэта, который не хотел внимания. Ты не исключение.

Рианна смотрела, как они встали рядом друг с другом так, словно это был давний ритуал. Лин взяла обеими руками лиру, словно священную реликвию.

– В этом ты, пожалуй, права, – сказал мужчина.

Они общались глазами. Они стояли неподвижно, потом мужчина медленно опустил голову в кивке. Лин начала играть на лире. Мелодия казалась Рианне знакомой, но она не знала, почему. Она началась медленно, набрала скорость, пальцы Лин плясали на струнах. И когда мужчина запел, Рианна поняла, кто он. И чем он рисковал – они оба рисковали – пока пели эту песню.

Кто споет о моем городе?

Куда ушли великие…

Она уткнулась головой в плечо Неда, это было слишком. Он стоял, не двигаясь, а прохожие собрались тихо вокруг музыкантов, словно в трансе. Они дали музыке охватить их, на миг перед рассветом, на эту ночь.

ГЛАВА 9

– Я тебя искал, – сказал он в ту ночь у таверны, отпуская ее руки, чтобы она могла повернуться к нему лицом. Она сразу его узнала. – Не надо, – тревожно сказал он, когда Лин поняла, что почти плачет. Она увидела, что его правая рука на перевязи.

– Я… мы думали… – пролепетала она.

– Внутри, – сказал Валанир Окун. – За мной.

– У меня ваше кольцо.

– Знаю, – сказал он и позволил ей надеть его. – Благодарю. Но теперь мне нужно, чтобы ты прошла за мной, – он протянул ей здоровую руку.

Закрыв глаза на миг, Лин взяла его за руку. Словно все было во сне, так все это казалось Лин. Валанир Окун искал ее, а теперь брал с собой. Она сделает все, что он захочет, конечно. Она знала, что это делает ее глупой и уязвимой, и что было банально так смотреть на мужчину.

Она слышала в голове насмешку Райена: «Он чего‑то хочет, может, твоего золота». Она склонила голову, но дала Валаниру вести ее, она робко сжимала его руку.

Он немного хромал. Она замедлилась, шла рядом, пока он вел ее по переулкам. В этот час тут могли быть лишь жуткие люди и патрули. Лин вытащила нож, пока они шли по переулкам Тамриллина.

Наконец, они дошли до потертой гостиницы. После тихих слов хозяину, Валанир провел ее наверх. Хозяин дал ему лампу, которую Валанир потом поставил на пол, и она слабо озаряла стены. Комната была почти пустой.

– Прошу, садись, – Валанир указал на кровать.

Лин села и обрадовалась, когда он устроился на полу. Почти обрадовалась. Даже в таких обстоятельствах он был джентльменом, и это вызвало ее улыбку.

– Об этой улыбке можно петь, – тихо сказал Пророк, испугав ее. Хотя было сложно читать его лицо в тусклом свете, его взгляд был пристальным. – Какие секреты ты скрываешь? Уже оправилась от шока, что увидела меня здесь живым?

– Не нужно оправлять, – сказала она осторожно. Было сложно таить эмоции. – Не от этого.

– Только ты знаешь, – сказал Валанир. Она заметила, что части его лица темнее в полусвете, чем должны быть – там были синяки. – Никон Геррард не захочет, чтобы о моем побеге узнали.

– Побеге?

– У меня еще есть друзья в замке, – сказал Валанир. – Это все, что я скажу. Но в первый день… мне повезло, что у меня есть и другие друзья в Тамриллине, гости из Кахиши. Один – целитель, он вправил мне руку. Никон решил сломать мне руку, которой я играю. Но он расстроится, что не сделал больше.

– То есть…

– Моя голова могла быть уже на площади, – сказал Валанир Окун, не меняя тон. – Пример другим поэтам, замыслившим мятеж. После пыток, конечно. Мою кровь использовали для извращений.

– Не понимаю, – медленно сказала она, шок от его слов рассеялся. Что за секреты ты прячешь? Это он спросил. Он знал ее сущность, потому и искал? – Что вы от меня хотите, Валанир Окун? – прозвучало жестче, чем она хотела.

Он вздохнул.

– Вот мы и пришли к этому, – сказал он. – Я надеялся помедлить, может, обсудить нюансы в песнях Эдриена Летрелла. Но если ты…

Она поняла, что он улыбается.

– Простите, – сказала она. – Я просто подумала, что вы меня искали, потому что поняли, кто я. Что я Амаристот.

– Нет, – сказал он без колебаний. – Хоть это и могло испугать. Я знаю, что ты не такая, как твоя семья. Я могу лишь представить, как расти в том доме. Я знал твою мать.

Комок возник в горле Лин, словно его слова нажали на слабую точку в ее теле, и ее пыл угас.

– Да.

Валанир теперь улыбался как волк.

– Ей не нравилась моя музыка.

Она надеялась узнать об этом от него когда‑нибудь. Но они заперлись тут не для разговора об ее семье. Она сказала:

– Скажите, почему я здесь, – ветерок из окна скрипел ставнями, и Лин была рада ему. Меньше часа назад она была почти пьяна, сидела одиноко с Дариеном Элдемуром. Теперь она резко пришла в себя.

Валанир заерзал на полу.

– Что ты знаешь, – сказал он, – о легенде о Давиде Прядильщике снов?

Она не этого ожидала.

– Только песни, – сказала она. – Что он был великим Пророком века назад. Что из‑за него чары поэтов пропали.

– Песни не все передали, – сказал Валанир. – А историю… ныне не одобрили бы.

Лин прищурилась.

– Какая история заставит рисковать жизнью?

Валанир кивнул, словно ожидал вопрос. Он заговорил и звучал утомленно:

– Я рассказывал о Красной смерти, – сказал Валанир. – Это чума, которой не видели в Эйваре со времен Давида.

– Знаю, – сказала Лин. – И после этого… после слов… я решила найти Путь сама.

Валанир был удивлен, и это ее порадовало.

– Да? Ты… я не этого ожидал.

Лин молчала, не зная, что думать.

– Ты поняла немного из того, что я пытался сказать, – сказал Валанир. – Но в остальном я должен вернуться к началу. Ты знаешь, что раньше Пророки обладали сильной магией и были заодно с Короной. Но отношения между Короной и Академией никогда не были простыми, они воровали власть друг у друга. А потом пришел король Элдгест, которого мы теперь зовем Железной рукой. Он хотел уничтожить силы Пророков навсегда, видя в них – логично – угрозу его власти. Но он не смел идти против Академии: сила Пророков была велика, они были популярны среди людей. И Элдгест наблюдал.

– И что он видел?

– Что Академия разрушает себя. Темной и запретной магией.

– Гадание на крови, – вспомнила Лин.

– Ты знаешь историю, – сказал Валанир. – Раньше всегда были поэты, что пытались колдовать с кровью смертных. Это искоренили мастера Академии. Но во время Давида Прядильщика снов были Пророки, что практиковали темную магию в залах самой Академии. Они кормили магию кровью невинных, которых похищали в деревнях по соседству. Они клялись таинству: в сердце Академии никто не знал, кто друг, а кто враг. И Давид собрал Пророков, которым доверял больше всего, и в Академии начался бой магов. В тот день полегло много хороших поэтов, но Орден красного кожа – они так назвали себя – был рассеян. Но вред был нанесен глубже – народ услышал об этом ужасе и выступил против Академии. Сама Академия ослабела от таких потерь. И король Элдгест увидел шанс, и ты знаешь, что было дальше.

Лин знала. Она услышала бы голос, поведавший ей эту историю, если закрыть глаза.

– Стража короля ворвалась в Академию и схватила учеников и адептов, которые уже ослабли в бою, – процитировала она по памяти. – И Элдгест начал… пытать их.

Тон Валанира стал стальным:

– Он сказал Давиду, что, пока не пропадет сила Пророков, он будет калечить по одному человеку в час. И он не врал.

– И у Давида не было выбора.

– Он не видел выбора. Не ясно, что было дальше: кто‑то говорит, что он помолился богам о помощи, тем, кому поклонялись во время Элдгеста, до Троицы. Другие говорят, что он использовал свои силы для последнего разрушения. Мы не знаем, но результат ясен: в ту ночь до рассвета бушевала буря. А утром… поэт мог петь, читать, но без толку. Магия Пророков пропала. Слово стало просто словом. Давид покинул Эйвар и не вернулся.

Лин заметила во время истории напряженную тишину снаружи, ночь сгустилась над Тамриллином. Валанир умолк, и в окно проник свет луны. Аура серебра окружила Пророка, как в ночь бала у Гелвана. Но свет вокруг лица не был бледным, а стал радугой красок. Лин охнула.

Валанир коснулся лица над глазом.

– Ты не видела в темноте, – сказал он. – Один из даров, полученных в замке – от руки самого придворного поэта Геррарда. Моя метка сломана.

– Как?

– Довольно просто, – сказал Валанир. – Один удар ножа, – он увидел ее лицо и добавил. – Не переживай. Это мне не помешает.

Лин была потрясена, хоть и знала, что его могла ждать судьба хуже.

– Метка Пророка… Валанира Окуна.

– Для Никона Геррарда это ничто, – сказал Валанир. – Не видишь, Лин? Гадание на крови принесло Красную смерть в Эйвар. Не сразу, не за один или два ритуала, но с годами. Стоит поэту сделать это несколько раз, и он этим не управляет. Темный дух селится в нем. В Кахиши это зовется духовный лайлан – ночь. Человек, поглощенный ночью, должен убить.

Кровь всегда осушала. Она вспомнила.

– Но придворный поэт? Зачем ему такое?

– Он не всегда был придворным поэтом, – сказал Пророк. – И теперь… нет «зачем». Это уже не он. После стольких лет получается такое.

– Мы не можем просто убить его? – сказала она. Одной стрелы в сердце или горло хватило бы. Как бешеного волка.

Он рассмеялся, но не весело.

– В чем‑то ты похожа на мать. Нет, Лин Амаристот. Если бы я думал, что Ника можно убить с лайлан в нем, я бы отдал жизнь за это. Это… мой долг.

Лин посмотрела с вопросом, Валанир продолжил:

– Когда мы учились в Академии вместе, гадание на крови интриговало нас. Мы резали себя и друг друга, – он протянул левую руку и закатал рукав. – Тут видно один из разов, когда я дал ему порезать меня. Так и не посветлел, – она даже в тусклом свете увидела багровый шрам на его руке.

– Это могло вас убить.

– Нам было пятнадцать, – сказал он. – Дураки. Мы были лучшими в свой год. Хотели скорее стать великими, искали силу. Мы этого не получили… но когда Ник решил идти по своему пути, мы не могли оставаться друзьями. Полагаю… я виноват, что не убил его тогда или не сказал кому‑то в Академии. Тогда я не знал того, что сейчас. И я не думал… что он убьет.

– Вы ему доверяли.

– Я поздно понял, кем он был. Я думал, что в сердце он еще тот, кого я знал. Ты знаешь, что это, да, Кимбралин?

Она тряхнула головой.

– Просто Лин, – она звучала недовольно. Даже с ним. Она ощущала, что он подбирал слова. Он назвал ее по настоящему имени намеренно.

Она видела придворного поэта: важного мужчину с умными темными глазами. Она не видела его как одержимого.

– Откуда вы знаете? – спросила она. – Может, он прекратил раньше, чем навредил. Может, убивал кто‑то другой.

Валанир встал с пола и подошел, оказавшись перед ней.

– Возьми меня за руку и закрой глаза, – сказал он и улыбнулся, когда она не двинулась, глядя на него. – Подозрения. Словно ты не можешь меня пронзить ножом, если захочешь.

Лин с неохотой обхватила руку Валанира.

– Я не собиралась резать известного Пророка, – сказала она, стараясь звучать спокойно. – По крайней мере, без причины.

– Радует, – сказал он. – Закрой глаза.

Лин послушалась, сердце колотилось. Он не знал, как сложно это было для нее. Даже Валанир Окун, похоже, не мог прочесть ее сердце.

В тишине она слышала его расслабленное дыхание. И он запел едва слышно.

Лин ощутила, как сжался желудок, словно ее тошнило, или она падала с высоты.

Всюду были свечи. Это Лин увидела сразу. Они трепетали в медных подставках, озаряя голые стены из камня. Ни окон, ни штор. Лишь камень и огонь. Свечи плясали кругом в центре комнаты, где стоял мужчина. Он был спиной к ней, но высокий и с сединой в темных волосах.

А потом она оказалась лицом к нему… хотя Лин казалось, что ее нет в его комнате. Никон Геррард был в шестицветной мантии. Он пел.

Перед ним в центре круга свечей стоял странный стол из камня, похожий по форме на кости. Чаша была вырезана в камне.

Тут Лин поняла две вещи. Стол был алтарем. Он был из костей, а камень был в центре. Она видела пустые глаза в основании из черепов. Людских черепов.

Она смотрела, лорд Геррард обмакнул пальцы в чашу в центре алтаря. Пальцы стали красными. Придворный поэт осторожно провел пальцами вокруг глаз, рисуя маску кровью.

Горечь поднялась в ее горле. Она зажмурилась. Но тут песня Никона Геррарда затихла. Тишина, лишь шипела свеча. Лин испуганно открыла глаза. Мужчина в центре комнаты изменился, хоть маска осталась. Он стал моложе, тело стало мелким, а не высоким. Он смотрел на Лин, радостно узнавая.

Райен Амаристот улыбался, красная маска стекала на щеки. Он знакомым мягким голосом сказал:

– Скоро, любимая.

Лин вернулась в гостиницу, сидела напротив Валанира Окуна и замахнулась на Пророка. Он остановил ее удар здоровой рукой, но она тут же замахнулась снова и попала ему по груди. Он отпрянул, схватился за кровать.

– Как вы могли? – рявкнула она. – Как вы это сделали… и зачем?

– Кимбралин…

Она сильнее сжала кулаки.

– Вы будете звать меня Лин.

Он кивнул, сел на кровать. Она стояла над ним. Ее гнев и шок стали холодом. Она не доверяла ему, но и не была готова к такому предательству. А когда к этому были готовы? Это прозвучало насмешливым голосом.

– Что ты видела? – спросил Валанир.

– Хотите сказать, что вы не знаете?

– Эта сила не совсем в моей власти, – сказал Валанир. – Это один из изъянов. Милая, я не знаю, что ты видела, но я не хотел ранить. Этого я не хотел.

Лин сжала голову руками.

– Хорошо, – сказала она. – П‑простите. Вы в порядке?

– Буду, – сказал он. – Может, стоило предупредить. Чары могут быть непредсказуемыми.

– Но у нас нет чар…

– В Эйваре, – сказал Валанир. – В других землях есть своя магия. В Кахиши маги при дворе султана обладают своей магией. Я в юности побывал в Майдаре, учился с придворными волшебниками, надеясь найти ключ к нашим чарам. Я думал, раз чары в Эйваре не получить прямо, к ним можно прийти в обход.

– Потому вы жили при дворе султана, – сказала Лин. – Все думали, это из‑за вашей вражды с лордом Геррардом.

Валанир улыбнулся.

– Удобно, что они так думают. И я смог показать тебе видение, хоть сам не видел и не влиял на него. Твой разум создал, что ты видела.

– Опасный подход, – сказала Лин. – Но это редко вас останавливало. Вы попали в тюрьму за песню?

Метка вокруг глаза Пророка сияла, хоть и была сломана.

– За начало, – сказал он.

* * *

Слух ходил по городу: Валанир Окун жив и играет на маскараде. Нет, это не был он, иначе он играл бы на своей лире, да? Но кто‑то звучал как он, пел его известную песню.

Патрули искали поэта, но он был в маске, как и все этой ночью.

Нед Альтерра и Рианна Гелван ушли в темноту, оставив шум праздника позади. Она хотела домой. И найти Дариена, что было сродни убежищу. Он знает, что делать.

Валанир Окун и Лин пропали, пока не прибыли стражи. Кроме лиры Валанира, их ничто не выдавало, маски были как у божеств. Лицо Валанира сияло золотом в свете огня, его рот скривился в энтузиазме, какого не было на бале.

Это запомнила Рианна, и они ушли, направились к карете семьи Неда, ждущей их. Возница пропускал маскарад, как поняла Рианна. Это было нечестно.

В карете были росписи, посвященные божествам, с позолотой. Рианна сидела рядом с Недом и смотрела на роскошную маску на своих коленях.

Нед не подал сигнал ехать. Она посмотрела на него, и он уже не был напряжен. Он был почти расслаблен.

– Нужно поговорить, – сказал он. Снаружи слышались крики и смех толпы. И музыка.

«Рианна – девка Дариена».

– Да? – сказала Рианна.

Она не хотела такого конца, его боли. Но как это кончилось бы?

– Я недостоин тебя, – сказал Нед. – Я всегда знал это. Я надеялся, что это изменится.

– То, что сказал тот жуткий мужчина…

– …было правдой, – сказал Нед. – Не знаю, кем он был, и как узнал тебя. Может, принял за другую. Но в этом он был прав.

Слезы были на лице Рианны. Случалось то, чего она хотела. Тут, в карете, решалась проблема. Она думала, что будет плакать вечно.

– Ты будешь отрицать? – сказал Нед. – Скажешь, что любишь меня, и видишь себя со мной счастливой в будущем?

Рианна уткнулась лицом в ладони. Она не знала, как долго прижимала пальцы к глазам. Но он ждал, и она сказала:

– Я не могу, – и поняла, что обязана хоть посмотреть на него. Так она и сделала.

Нед взял ее за руку. Жест был изящным, что было для него редкостью. Он был удивительно спокоен.

– Рианна Гелван, – сказал он. – Я освобождаю тебя от помолвки, – он откинулся на спинку. – Я люблю тебя. А теперь домой.

* * *

Они оставили маски за собой, это было частью плана. Каждая смена масок лишала патрули подсказок. Валанир нес плащ в руке, чтобы скрыть перевязь, чтобы было меньше подозрений. Пальцы Лин болели, она слишком много играла. На них охотились, сомнений не было. Но в такую ночь, среди хаоса, они могли сбежать.

И это того стоило. После этой ночи она будет одна, без якоря. Она сосредоточилась на мгновении, на огне и голосе Валанира среди шума толпы, призывающего их молчать. Ее музыка сопровождала его пение. Они снова и снова так танцевали.

Валанир смотрел на нее из‑за маски, пока она играла.

«Я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась», – подумала Лин и закрыла глаза, чтобы отвлечься на игру. Академия учила, что возвышенная музыка получалась, когда забывали о себе.

Они укрылись, и она подумала о любимой песне неизвестного поэта прошлого:

Я буду мчать на лошади как ветер,

Я буду греть ладони у костра,

Я буду пробовать вино,

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒