Моника Эндерле Пирс 8 страница

Гетен фыркнул. Она была смелее мужчин.

– Шутите. Только так это можно объяснить. Я отказался от вашего предложения и слов короля.

– Я не шучу, – она скрестила руки. Ее правая ладонь гладила тонкий кинжал в ножнах на предплечье. – Вы обязаны служить стране, в которой живете, а не той, которую покинули мальчиком. Я не позволю вам помочь Бесере, – ее глаза могли убивать. Воительница не мешкала бы с этим. – Король Вернард знает о том, что ваш брат требует вашей верности или жизни. «Принести Урсинум Бесере». Звучит знакомо?

«Как она узнала?» – он потирал челюсть.

– Ваши слуги забыли, что у стен есть уши, особенно, рядом с гостевыми покоями, – ее пальцы стучали по кинжалу.

«Проклятье», – Гетен сжал подлокотники.

– Ваша птица унесла вчера утром послание.

– Да. Его величество уже назначил награду за вашу смерть, да такую, что все псы и проходимцы будут у вашей двери, – она подвинулась, огонь пылал в голубых глазах. – Хотя вы уже будете мертвы к тому времени.

– Отказ, который я послал брату, ничего не значит?

– Ваши слова – не доказательство. Если хотите, чтобы награду сняли, примите предложение короля Вернарда. Тогда я не буду сомневаться и с радостью защищу вас.

Гетен отклонился, напряжение пропало из его плеч.

– Предложение Вернарда? – его губы дрогнули, медленно растянулись в волчьей улыбке. – Хорошо, воительница Галина, если вы этого хотите.

Она прищурилась, пальцы застыли на кинжале. Охотник ощутил капкан.

Гетен повернул голову и закричал:

– Магод! – но не сводил взгляда с ее лица. Она видела все. Она была как волки Хараяна, прекрасная и опасная охотница.

Стук ног донесся из коридора, садовник появился на пороге с охапкой поленьев под рукой.

– Да, господин?

– Иди в мой кабинет, отыщи письма короля Вернарда и короля Зелала на письменном столе и принеси сюда. Быстрее, – он смотрел на Галину, шаги Магода утихли. – Можете прочесть послания моего брата. Я уже ничего не скрываю, – игнорируя ее и ее нож, Гетен встал. – Хотите кубок медовухи, пока ждем?

– Нет.

Он пожал плечами и налил напиток из графина, который Нони наполнила для него. Хрусталь звенел, огонь трещал. Галина терзала его острым взглядом. Он знал, что она ощущала, как ситуация выходит из‑под контроля.

Гетен отклонился, разглядывая женщину, ее лицо, волосы и изгибы. Ее кинжал. Воительница Галина могла быть его. Подписать соглашение и забрать женщину. Заманчиво.

Магод принес письма, ему хватило ума убежать. Женщина наполнила библиотеку напряжением.

Гетен бросил свитки брата на стол рядом с ее креслом. Письмо от Вернарда он вручил ей, а потом вернулся в кресло напротив ее.

– Сначала насладитесь предложением своего отца, Галина. Там есть сюрпризы.

Она помрачнела, когда он назвал ее по имени.

– Я присутствовала при создании этого документа, господин Гетен, – бумага шуршала под ее пальцами. – Думаете, я не знаю содержимое?

Он посмотрел на нее свысока.

– Прочтите.

Она развернула пергамент и просмотрела документ. Он увидел миг, когда она поняла, что ее отец бросил ее в сделку как племенную кобылу. Гнев мелькнул на ее лице – но быстро пропал – она прищурилась и поджала губы. Но она не перевернула стол, не пронзила его сердце. Она сглотнула, лицо стало каменным.

Он был разочарован. Ни одна женщина не достигла того, что достигла Галина, не обладая страстной натурой. Гетен хотел разбить часть самоконтроля и опыта огнем. Но воительница без дрожи в руках отдала ему пергамент.

– Похоже, у вас преимущество, теневой маг.

От ее слов Гетен скривился.

– Нет. У меня награда за мою голову, Ведьма инея, угасающие силы и злая гостья.

Галина кивнула.

– Урсинуму нужна ваша помощь. Особенно, если Ведьма инея так сильна, как вы говорите.

– Есть сомнения?

Она игнорировала его вопрос.

– Если примете предложение Вернарда, я выполню условия. Ради Урсинума. Ради Кхары. Я предлагаю помощь и свою власть, чтобы защитить вас и пополнить ваши силы, если вы защитите моего короля и страну.

Гетен не хотел жену. Он знал несколько ведьм, которые были бы счастливы быть с ним, когда ему захочется. Но Галина Персинна была наградой, за которую убивали бы короли.

Он отвел взгляд, встал и прошел к окнам. Судьба Галины в его руках, а его – в ее. Он смотрел на безликий белый мир снаружи.

– Если я возьму вас и ваши земли, я всегда буду надзирателем, а не мужем. Вы не пойдете в мою постель по своей воле, не будете рады моим объятиям. Этот брак будет горьким.

Он презирал Зелала за принятие его жизни. За один день Гетен стал из будущего короля учеником монстра. Он не нарушит так жизнь Галины, не будет менять ее судьбу, чтобы услужить королю, которого гнала воевать грязная магия ведьмы.

– Я никогда не заставлю женщину быть со мной, даже с разрешения ее отца, – он посмотрел на ее отражение в окне и добавил. – Особенно женщину, которой так восхищаюсь.

Лицо Галины смягчилось, и Гетен добавил:

– Я не предал Урсинум и не хочу предавать Зелала. Но вы защитили меня прошлой ночью, и я верну долг. Я не покину Ранит с вами, но напишу брату насчет Урсинума, попытаюсь отменить войну.

Он допил медовуху и повернулся, чтобы наполнить бокал.

– Переговоры завершены, воительница. Я не хочу вашей свободы. Может, вы убедите своего отца не забирать мою.

Она просмотрела послания Зелала. Понимание и сожаление мелькнули на ее лице при виде его угроз. Когда она закончила, она закрыла глаза и прошептала:

– Я ошиблась с вами.

– Такое часто случается.

Она встала. Бумаги с шорохом упали на пол. Он посмотрел на графин вместо нее, когда она подошла. Их отражения были там, искаженные, почти неузнаваемые.

Галина сказала:

– Я вернусь в лагерь отца, объясню, что вы стараетесь вести переговоры с королем Зелалом. Я отплачу награду за смерть из своей казны.

– Галина, я…

Она прижала ладонь к его рту.

– Простите, – она выдерживала миг его взгляд. – Прощай, Гетен.

Галина повернулась и ушла из библиотеки. Без нее было холоднее.

* * *

– Маркграфиня, к счастью, взяла Идриса, – сказал Магод, когда Нони опустила жалкую еду перед Гетеном. – Но даже ему будет сложно, сугробы мне по грудь, господин. Настояла на отбытии. Сказала, что ей нужно предупредить короля о Ведьме инея, – Магод был мрачен. – Что я мог сделать?

Гетен хмуро посмотрел на холодную кашу с комками, засохший сыр и сморщенное яблоко на тарелке.

– Что это?

– Ужин, – сказала Нони. – Я не буду тратить силы на дурака, – она ушла из главного зала, топая, не дав ему пожаловаться, вернулась через миг с бокалом бледной кислой медовухи.

– Я ненавижу оксимэль, – буркнул Гетен, но Нони посмотрела на него с отвращением, и он закрыл рот. Галина не пронзила его, но его служанка явно хотела его отравить. Он вздохнул и отодвинул еду, когда она ушла на кухню.

Магод подвинул монеты по столу.

– Настояла заплатить за плащ, тунику и штаны.

Гетен скрипнул зубами.

– Скажи своей матери, что я сделал, что должен был. Я сражаюсь со своим демоном. Лучше отвлечь ведьму от Урсинума, пусть бьется со мной. Только так я могу помочь воительнице.

Магод встал.

– Ваши самые глупые слова, господин, – он опустил ладони на стол и склонился над Гетеном. – Я сказал не биться с той женщиной. Похоже, битва с магами повредила вам голову.

Гетен потирал шею. Голова гудела, слабость после мавзолея не стала лучше день спустя.

– Я не мог принять ее условия в переговорах. Никто не должен отдавать свободу за мою жалкую магию.

Магод покачал головой.

– Она может помочь вам биться с ведьмой. Вам нужна ее защита. Мы с мамусей видим, как вы ослабели, но не можем помочь. Воительница может, она помогала. Верните ее в Ранит, господин. Пусть поможет биться с врагом.

Было заманчиво, но это привело бы к их смертям.

– Нет. Пусть воительница вернется к королю.

– Она защитила вас от мертвых теневых магов, – настаивал Магод. – Теперь она одна в Хараяне. Что‑то дикое прячется в том лесу, даже волки ощущают это.

Гетен ударил кулаками по столу. Утварь и монеты подпрыгнули.

– Хватит! Ты забываешь, что она родилась с мечом в руке. Не недооценивай ее, она может справиться с парой зверей в лесу, – он едва держался, и слуги не помогали. – Я больше не буду слушать о маркграфине Кхары.

Он встал, и садовник отпрянул.

– Ты и твоя мать хорошо служили мне, но я не могу гарантировать вашу безопасность в Раните. Забери зверей в Этериас. Когда все закончится, вернитесь сюда. Если цитадель устроит, Хараян будет ваш.

С такими приказами он вышел из комнаты, игнорируя раскрытый рот Магода от потрясения. Он не мог думать из‑за стука в голове и боли в мышцах спины и плеч. Он миновал по две ступеньки за шаг, но когда он добрался до мастерской, он замер и смотрел в сторону лазарета. Вся стая лежала вокруг пустой кровати Галины.

– Вы просите невозможного. Женщина служит Урсинуму, не Раниту. Она не с нами. Она многого от нас просит, – волки смотрели на него. Их не интересовали его аргументы, он назначил их сторожить ее, и они продолжали это делать. – И она дает слишком много себя.

Гетен взял настой из шкафчика. Он вылил немного в чашу, смешал с медовухой и выпил залпом.

– Проклятая женщина. Она платит слишком много, – он смотрел в пустоту. Тепло ее пальцев на его губах оставалось с ним как проклятие. И ее запах – она пахла медовым мылом, кожей и лошадьми. Даже запах оленя не прогнал запах Галины из его памяти.

Гетен вернул настой в шкаф и прошел по комнате. Может, если он возьмет силу всех волков, он сможет пройти в Пустоту и сразиться с Ведьмой инея.

– Это убьет зверей, – и не было гарантии, что их жертва даст желаемый результат. – Нони и Магод правы. Я идиот, – Если он хотел одолеть или даже отвлечь ведьму без помощи Галины, ему придется пожертвовать многими зверями, не только стаей, но и всем Хараяном.

Гетен обошел комнату. Он коснулся стола и коробочек с пряностями, букетиков трав, покачивающихся сверху, маленькие темные бутылочки звякали от прикосновений. Наконец, он опустился на потертый красный диван у окна. Он закрыл глаза. Он сможет ясно думать и сочинить план, когда отдохнет, когда боль ослабнет.

– Я поищу в книгах, – пробормотал он. Должно быть то, что он пропустил.

* * *

Он проснулся во тьме и холоде вечера. Первая мысль была о Галине.

– Она уже пересекла мои чары и покинула Хараян, – за окном Ранит был белым, буря бушевала сильнее и холоднее обычного. Сосульки длиной с его предплечье свисали с карнизов.

Гетен нахмурился. Он не ощутил изменения в чарах.

– Это ничего не значит, – сказал он пустой комнате. – Я не знал, вошла ли она в лес. Откуда мне знать, когда она выйдет? – он встал и потянулся, кривясь от боли, не покинувшей плечи. Но голова уже не так гудела.

Волки не ушли из лазарета.

– Она теперь своя, да? – сказал он, глядя на зверей в ответ. Маркграфиня сражалась с мертвыми магами с яростью хищника. Она откашливала кровь и страх, но билась. Она дала ему больше, чем он ожидал от нее или других королевичей Урсинума.

Он не знал такой женщины, как воительница, и он уже скучал, нравилось ему или нет.

Он потер руками лицо.

– Я сожалею о ее потере, но я слишком люблю жизнь, чтобы звать ее. И она должна быть рада свободе.

Он прошел по комнате и остановился у кровати. Ее платье валялось на одеяле. Гетен протянул руку, но замер. Его пальцы зависли над темно‑синим бархатом, а потом задели его. Ткань была холодной без согревающего ее тела Галины.

Он прошел к окну. Сколько раз он смотрел со двора и видел, как она наблюдала отсюда? Он прижал ладонь к стеклу, как она, открыл окно и склонился к холодному воздуху.

Какой‑то звук донесся до него от леса. Высокий тонкий звук, словно зверь страдал. Волки за ним зарычали и вскочили на ноги. Их когти стучали по полу, стекло и вазы разбивались, стул отлетел в стену, стая устремилась из лазарета по мастерской в коридоре. Их рыки, лай и вой звенели в цитадели. Гетен знал этот звук, он не мог его забыть. Так они звали друг друга, когда пытались помешать ему упасть с утеса.

– Галина.

Она была одна из них. И она была в беде.

Он побежал по лестнице за волками.

– Магод! Ты мне нужен!

Мужчина появился в главном зале, глаза были большими, тело – напряженным.

– Господин?

– Неси мой меч. И вооружись, чтобы охранять Ранит. На маркграфиню напали, и…

Гетен знал каждую тень в его лесу. Он притянул их из Пустоты сторожить Хараян. Но его сила угасала, как и его власть над ними. Он прогнал всех, кроме одной. Теперь существо было уже не под контролем и напало на маркграфиню. Его тень напала на воительницу.

– И она может проиграть в бою, – Гетен шел по залу, добрался до дверей. Волки рычали и щелкали зубами у его ног. Садовник догнал его, и они расправили плечи и толкнули входные двери. Снегом завалило так, что они боролись, толкая, хотя Магод убирал каждый день с начала бури, и Гетен призвал жар, какой мог, чтобы смягчить лед. Наконец, они приоткрыли так, что волки выбежали в бурю и пропали за белым занавесом снега.

Мужчины отвернулись от двери, появилась хрупкая Нони, горбясь от веса брони и оружия. Гетен без слов надел кольчугу и доспех, добавил тяжелый зимний плащ, Нони помогла сыну одеться. А потом они втроем пошли по снегу во дворе к конюшне.

Пока Магод и его мать седлали и укрывали попоной Ремига, теневой маг тянул силу из маленького стада коз. Это было неуклюже, и одна из коз поплатилась жизнью.

– Прости, – он погладил неподвижный коричневый бок, но не мог исправить то, что сделал. И магия в венах придала Гетену сил сплести теневую броню, а потом призвать яркий шар янтарного огня, чтобы убрать снег с дороги. – Запри врата и калитку, разведи огонь, – приказал он Магоду, зажег факел от своего оранжевого огня и отдал мужчине.

– Мне нужно идти с вами, господин, – возразил садовник, но Гетен взмахнул рукой.

– Нет! Я не уверен в своих ощущениях, враг может быть и не один. Следи, чтобы огонь не погас, пока я не вернусь с воительницей. Отгоняй тени, Магод. Они уже не уважают чары, но они все еще боятся волшебного огня. Пусть горит вокруг Ранита, и они не подойдут.

От звука они обернулись. Идрис примчался во двор, тяжело дыша, изо рта шла пена. Его седло было пустым, а в глазах был страх. Нони поймала поводья лошади, зверь вскинул голову.

Садовник помог Гетену забраться на Ремига. Он развернул коня и направил его по снегу и тропе, оставленной Идрисом.

Гетен пригнулся к шее коня, вытянул усиленные ощущения, чтобы найти Галину, искал дальше, чем видели глаза. Разбросанный снег показывал, где промчались волки среди черных деревьев. Гетен направил Ремига и свое сознание туда.

Он тянулся и охотился. Волны гнева исходили от воительницы, она сражалась за жизнь. Они окатывали его как жаркий летний ветер, буря решимости и ярости.

И вот! Он нашел ее. Она билась на краю Хараяна.

Волки впереди неслись по снегу, темные силуэты двигались среди белого, их сдерживали сугробы, но они стремились к воительнице.

– Скорее, – он гнал лошадь и волков, а потом стал звать медведей, кабанов и всех существ леса. – Скорее, или она умрет, – Гетен не мог представить ничего хуже, хоть и ругал себя за переживания.

Тринадцать

– Вернард! Лживый трус! – Галина стояла на краю чар Хараяна, пальцы ног задевали черные камни, пока она ругала место, где должен был находиться лагерь короля Вернарда. Она гневалась на пустые акры снега, в ушах шумела кровь от ярости. Ее отец бросил ее, снова использовал ее, и это вызвало неожиданную горечь потери.

В тот миг, когда она покинула Гетена, она поняла, как хотела его. И она знала, что было слишком поздно. Он отказался. Она не винила его. Она не ненавидела его. И она решила освободить его от награды за его убийство, которую по ошибке навлекла на него.

Но проклятый король уехал.

Она не видела приближающуюся опасность и не была готова, когда ее ударили в бок, сбивая с ног в дерево. Ее тело отлетело от ствола, и она рухнула, как тряпичная кукла, в снег в чаще.

От дыхания Галина закашлялась, и боль пронзила тело. Легкие булькали, она не ощущала их.

– Кости Скирона, – прохрипела она.

Превратив боль в гнев, Галина поднялась на четвереньки, проползла к краю тропы и вытащила меч и кинжал. Она смаргивала снег с глаз, пока искала взглядом напавшего.

– Где ты?

Волки завыли вдали.

То, что ударило ее, отступило, чтобы посмотреть, как навредило атакой.

Галина стиснула зубы.

– Выходи, свинья! – она закашлялась, кровь капала на снег у кустов, алые капли заставляли снег таять.

Движение справа. Что‑то темное двигалось. Тьма выделялась на снегу. Черный волк? Галина прищурилась, пытаясь рассмотреть напавшего. Враг двигался как тень, а не зверь. Еще призрак.

– Я тебя не боюсь, – она подняла меч. Она была с оружием и в броне. И Гетен сказал, что на них была магия крови.

Галина оскалилась от боли. Тело все еще болело от боя с теневыми магами, но то было пустяками по сравнению с новой агонией в ребрах и животе.

Больше движения, в этот раз с другой стороны. Их было больше одного?

Что‑то подняло ее с ног. Оно швырнуло ее спиной в лес. Она ударилась об деревья. Ветки трещали. Кости ломались. Кровь наполнила ее рот и текла в глаза. Все стало красным.

Она лежала неподвижно, казалось, вечность, подавляла тьму, застилающую глаза, пытаясь дышать. Голова звенела. Три дерева были перед глазами вместо одного. Наконец, Галина повернулась на бок и застонала, поднимаясь. Жизнь стекала с ее губ на снег кровавой слюной.

Ее пальцы сжались с болью. Три на левой ладони были сломаны. И она потеряла кинжал. Галина попыталась сесть на колени, но левая нога не слушалась. Она посмотрела туда.

– Кровь и кости.

Нет, она не потеряла кинжал. Клинок был по рукоять в ее бедре. Она моргнула и рассмеялась, хотя боль и тошнота сжимали ее. Она подавилась кровью, ее стошнило.

Тень упала на нее.

– Бывало хуже, – пробубнила она. Она не успела поднять голову, удар по лицу вызвал треск челюсти, она упала на спину. Что‑то холодное схватило ее за лодыжку и потащило по снегу и обломкам веток. Боль пронзала ее от бедра до головы, высокий тонкий крик вырвался из нее. Она повернулась, взмахнула мечом и попала по врагу. Существо отпустило ее, но не издало ни звука. Зловещая тишина была хуже шипения и рычания мертвых теневых магов.

– Проклятье, – тяжело дыша, она лежала на спине и щурилась, глядя на лес. – Где это? Что это?

Больше воя волков – уже ближе – рыков и скуления, ветки трещали. Стая была вокруг нее. Они добьют то, что начал враг. Может, потому существо отпустило ее.

Нет. Это было не так. Волки лаяли и рычали, но не нападали, тень закрывала солнце, холодные невидимые ладони сжимали горло Галины. Ее подняло с земли. Она ударила мечом, но не попала. Она хотела сжать ладонь на горле, но был только холодный воздух. Как так? Ее ноги отбивались. Она извернулась.

Холод.

Тьма.

Крик. Горячий янтарный свет вспыхнул во тьме. Слова, которые Галина не знала, меняли воздух вокруг нее. Что‑то взревело как медведь.

Боль пронзила ее, она рухнула на землю. Мир был снова белым и холодным.

Волки рычали и напали, но не на нее.

Сильные руки обвили Галину. Тепло наполнило ее. Еще крик, и руки пропали. Ей снова было холодно.

– Хотырь меня побери, – пробормотала Галина и открыла глаза. Она лежала в снегу. Гетен стоял над ней, укутанный темной живой броней. Перед ним была огромная извивающаяся тень. В складках рычали и кричали лица, тянулись руки, сверкали зубы – жуткие холодные существа извивались, мучились души и демоны, поглотившие их.

Рядом с Гетеном был огромный черный медведь. Маг сжимал шерсть зверя левой ладонью. Серебряный свет поднимался от его тела и обвивал руку волшебника. Он использовал свет, чтобы плести огненные заклинания в воздухе правой рукой. Волки и кабаны окружили сражающихся, рыча, бросаясь на тень, но им не удавалось подобраться близко.

Низкий голос Гетена зазвучал среди деревьев. С каждым приказом призрак извивался и визжал, но не уменьшался. Призрак бросился вперед, но его отогнало заклинание. Танец был убийственным, и тень медленно забирала власть.

Призрак ударил щупальцем тьмы по Гетену. Обрывки его теневой брони падали на снег, поднимался пар. Он отпрянул на шаг, но устоял на ногах. Его заклинание не умолкало. Медведь со стоном пошатнулся. Гетен крепче сжал его шерсть.

Тень метнула кинжал из тьмы, и он попал в кабана. Зверь завизжал, полетел в мага. Медведь взревел и отбил труп. Но монстр приблизился. Он снова ударил по Гетену. И медведь остановил атаку. Маг потерял часть теневой брони и отпрянул на шаг.

Еще три раза призрак нападал, и Гетен все произносил слова, которые Галина не знала. Они требовали, приказывали, но призрак не слушался и приближался.

А потом медведь покачнулся на лапах и застонал. Он повернул темно‑карие глаза к теневому магу и со стоном рухнул в снег.

Гетен пошатнулся. Его броня рассеялась. Но он не прекратил заклинание. Призрак был близко, щупальца били, терзали его ноги, тянулись к рукам.

Галина посмотрела на него. Она моргнула, убирая с глаз кровь.

– Зараза, – прохрипела она. Он становился сам как тень. Он использовал свой дух для боя с призраком, тратил остатки сил.

Теневой монстр пронзил серого волка и бросил раненого зверя. Гетен расставил ноги шире, но в этот раз тень попала по цели. Волк сбил его. Его заклинание оборвалось. Призрак устремился вперед.

Галина инстинктивно потянулась к Гетену. Она поймала его левую ладонь. Сила и жар наполнили ее. Он сжал ее пальцы крепче. Он прокричал еще заклинание, и жар обжигал ее изнутри.

Существо завизжало и взорвалось янтарным огнем. Теневой маг повернулся и закрыл Галину своим телом, пылающая колонна вырвалась над деревьями, рухнула белым шаром и рассыпалась золой и пеплом. Жар растопил снег вокруг и над ними. Вода полилась с веток сверху.

Гетен застонал, извиваясь. Он отпустил руку Галины и выпрямился. Он посмотрел на нее тусклыми глазами, а потом рухнул рядом с ней без сознания бледной тенью себя.

Галина пыталась дышать. Кровь лилась вокруг ее ноги, пропитала штанину. Но она опустила ладонь на его спину. Она медленно и слабо приподнималась и опадала. Гетен не был мертв. Пока что. Она укутала его в его плащ с меховым подбоем, накрыла своим плащом свое пострадавшее тело.

Черный медведь пошевелился, поднял большую голову и понюхал воздух. Он оглядел поляну, замер, заметив их, поднялся и пошел в лес. Он ушел, волки Ранита приблизились и опустились вокруг господина.

Галина нашла ладонь Гетена и сжала целыми пальцами. Она смотрела на почерневшие вершины деревьев. Снег перестал идти, звезды мерцали в бреши среди туч.

Ее веки были слишком тяжелыми. Ее грудь была слишком тяжелой для ее легких. Она тонула, и вода была темной. Она еще никогда не ощущала такую усталость. Но вода была мягкой и теплой, успокаивала, набегая на ее тело, поддерживая сломанные кости. Она подняла ее и унесла от холода и боли.

* * *

Что‑то щелкало.

Галина открыла глаза, моргнула и прищурилась в свете свечей и огня в камине. Она огляделась и узнала лазарет.

Нони сказала:

– Вот и вы, ваша светлость. Знала, что вы вернетесь к нам, – щелкали ее тонкие деревянные спицы для вязания. Служанка сидела в кресле у кровати Галины, укутанная зелено‑серым одеялом, спицы и шерсть быстро двигались в ее руках.

Галина попыталась сесть и скривилась, комната поплыла. Она вдохнула, боль пронзила грудь. Следом накатила волна тошноты.

Нони встала и отложила вязание.

– Не спешите. Ваше тело все еще не восстановилось, – она обвила рукой плечи Галины, осторожно приподняла ее и подложила еще две подушки под ее спину и плечи.

Галина закашлялась с болью. Нони помогла ей развернуться и сплюнуть кровь и слюну в ведро. Кашель утих. Она прижала ладонь к ребрам и заскулила от боли. Пот покрывал ее лоб, слезы оставили следы на щеках. Она не могла стыдиться страданий. Галина давно узнала это.

Служанка вытерла ее лицо прохладной мокрой тряпкой.

– Тише, ваша светлость. Вы не скоро полностью восстановитесь.

Галина медленно дышала, а потом прошептала:

– Ваш… господин… выжил?

– О, да, благодаря вашей защите, – Нони улыбнулась Галине, словно та была вернувшейся древней богиней.

– Я… не помогла, – Галина едва дышала. – Я не смогла… защитить себя… или помочь ему.

Нони прошла к огню и подняла чайник. Она налила кипяток в чашку, добавила что‑то из темно‑коричневой бутылки.

– Господин Гетен не так говорит, – она опустилась на край кровати и поднесла чашку к губам Галины.

Став зависимой от похвалы теневого мага и слуг, будто ребенок, маркграфиня Кхары отдала власть женщине с нежными и успокаивающими руками. Галина не впервые была ранена в бою, ее тело было во множестве шрамов, одни были широкими и жуткими, от их вида ее любовники и враги белели.

Напиток был пряным и сладким, и его тепло растекалось в ней, притупляло боль и делало дыхание проще. После пяти глотков она устала.

Служанка села в кресло, убрав чашку, и взялась за вязание.

– Господин сказал, если бы вы не дали ему свою силу, его утащило бы в Пустоту навеки, тени не хватило бы сил вернуться в тело, – Нони накинула пару петель и добавила. – И вы были бы мертвы, ваша светлость.

То, что было в чашке, сделало Галину спокойной. Ее глаза медленно закрылись, и она погрузилась в глубокий сон без сновидений, не успев поделиться своей версией истории.

Когда она проснулась, кресло Нони было пустым. Тусклый свет бросал тяжелые тени на пол и стены. Огонь угас за ночь, свечи потушили. Тихий храп звучал в комнате. Галина огляделась. Служанка спала на койке между кроватью и камином. Она не сразу разглядела на полу большие комки, которые были волками. Стая вернулась в цитадель и сторожила ее.

Галина с болью улыбнулась. Она долго лежала, искала смелость пошевелиться, но когда повернулась на бок, боль не ослепила. Она медленно выдохнула и нашла чашку жидкости, которую Нони приготовила ей. Она пролила немного, и ее тело и ладони задрожали от усилий, когда она опустилась на подушки, но она сделала еще пять глотков настоя, и ей стало лучше. Магия Гетена в напитке была чудом.

В этот раз она не спала и улыбнулась сильнее, когда Нони проснулась и села, ее желтый ночной чепчик съехал.

Женщина зевнула и потянулась.

– Ваша светлость уже не так бледны этим утром.

И голос Галины тоже стал сильнее.

– Думаю, я смогу еще сразиться рядом с вашим господином.

– Сначала нужно поесть. Скоро вернусь с горячим бульоном, – Нони вручила Галине чашку метеглина и добавила. – Пока что выпейте это, – Галина послушно взяла ее и выпила, пока женщина пробиралась к порогу среди волков, бормоча: «шерсть везде, даже на вязании».

После бульона и помощи с туалетом Галина вернулась в кровать, слабая и дрожащая, и снова уснула.

Было темно, когда она пошевелилась. Она дрожала. Голова кружилась от снов о жаре и жажде, ладони прижимали ее, боль пронзала ногу.

– Нони? – глаза не открывались.

– Тут, – прохладная ткань нежно вытерла ее лицо. – Лихорадка и дрожь, ваша светлость. Ножевая рана заражена.

Сильные ладони держали ее бедро, обжигали кожу. Боясь оков, она взмахнула кулаком и попала по кому‑то.

– Кости Скирона, она сильная, – сказал Гетен. – Держи ее руки, Магод. Нужно открыть рану.

Бредя от лихорадки, Галина боролась с ладонями, поймавшими ее запястья.

– Нет! Не режьте! – она металась и извивалась.

Нежные ладони Нони поймали лицо Галины.

– Шш, ваша светлость. Господин Гетен просто убирает швы, – прохладная ткань вытерла ее лицо снова. – Нужно прочистить рану. Не шевелитесь.

Но детский страх лихорадок и кровопускания бурлил в голове Галины, в том месте, которое обычно было прочно заперто.

– Нет! Нет! Я выпью настой! Не режьте меня! – она пиналась и билась. – Не надо! Пустите!

Вес надавил на ее ноги.

– Без толку. Она поранится и испортит лечение последних пяти дней. Нони, неси эфир сомниферум.

Ее руки отпустили. Галина попыталась сесть, но твердая ладонь удерживала ее на подушках.

– Вот, господин.

Ткань накрыла рот Галины. Приторный запах наполнил нос. Она попыталась убрать ткань, но ладонь удерживала ее на месте. Она вдохнула, чтобы закричать. Но ее разум онемел, время остановилось.

* * *

В комнате все еще было темно. Все тело Галины болело, но горячая боль в бедре занимала мысли. Она попыталась подвинуть ногу, чтобы было удобнее, но агония пронзила ее, и она закричала.

Янтарное приглушенное сияние озарило комнату, мелькнуло движение. Гетен склонился над ней. Он поднес что‑то к ее носу.

– Вдохните. Это ослабит боль.

Снова приторный запах, но слабее, не такая сильная смесь. Галина вдохнула. Голова кружилась. Комната странно покачивалась, янтарный волшебный огонь стал ярче. Но это быстро пропало вместе с болью и жаром.

– Спасибо.

Он закупорил глиняную баночку и отставил ее на столик у кровати, потом взял сверток ткани и другую баночку. Он опустил их на кровать рядом с ее ногой.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒