Моника Эндерле Пирс 3 страница

Нони на кухне готовила хлеб на следующий день. Тонкий слой муки покрывал длинный деревянный стол, который занимал центр каменной комнаты, и глухой стук теста, которое она мяла, был в ритм с ее напевом мимо нот.

Каждый вечер она замешивала ингредиенты для свежего хлеба, била тесто и оставляла его подниматься до утра. Тогда она погружала несколько буханок в печь до восхода солнца. Вкусный запах только испеченного хлеба доносился до спальни Гетена и будил его.

– Ее светлость ушла в свою комнату? – спросила Нони.

– Не знаю, – Гетен остановился у почерневшего кирпичного камина кухни и грел ладони у огня. – Я оставил ее с неоткрытым письмом короля Вернарда.

Нони замерла.

– Это было мудро?

Гетен нахмурился.

– Наверное, нет, но я не дам никому загнать меня в угол, – он взял несколько орешков из миски на столике у камина и бросил их в рот по одному, пока смотрел на оранжево‑синий огонь. А потом он подошел к Нони и потянулся к кедровым орешкам, которые она добавляла в хлеб. Она шлепнула его по руке.

Гетен оскалился.

– Пусть воительница заберет предложение короля к нему завтра и скажет ему, что я бесполезен в его деле. Пока я дышу, я могу сдерживать этих мерзавцев чарами.

Нони вытерла ладони об фартук, добавила муки в облако в комнате. Она приподняла бровь, глядя на господина, ее губы исказили недовольство и тревога.

– Она пересекла чары. А ваш брат? Он останется в стороне?

Гетен смотрел на ее морщинистую бесцветную кожу ладони, морщины двигались, пока она мяла тесто.

– Зелалу и Вернарду придется уничтожить холм, если они захотят пересечь чары.

Она горько улыбнулась.

– Сейчас у вас власть над тенями, но что будет с чарами, когда магия угаснет?

У Гетена не было ответа для нее. Ветер снаружи выл как отчаявшиеся души. Тихий стук привлек его взгляд к окну. Снег. Он стучал по стеклу, сползал и создавал мелкие горки льда и снега на карнизе. Он нахмурился. Эта погода была плохой для урожая, и это означало потерю пчел, меда, медовухи и, что хуже, потерю дохода.

Нони проследила за его взглядом.

– Неестественно.

– Да, – ответил он. – Но я не могу заняться погодой или ее причиной, пока король и его гонец мешают мне.

– Что будете делать? – спросил Магод, он поднялся из кладовой с корзинкой корнеплодов, парой бутылок вина и большим мешком зерна.

– Отправлю завтра маркграфиню к ее королю, – ответил Гетен. – Чем скорее она покинет Ранит, тем раньше я смогу сосредоточить остатки сил на исправление бардака и усиление чар, – он ткнул пальцем в окно, покрытое инеем.

Керамические миски звякали, Нони убрала место на длинном столе для сына. Магод опустил груз там, выпрямился и уставился на окно.

– Погода ухудшилась?

– Ты накрыл ульи? – спросил Гетен.

– Все накрыто. Надеюсь, снег станет мягче, укроет ульи. Пчелам так будет теплее и суше.

– Да. Уведем животных в загоне, пока они не замерзли. У них еще нет зимней шерсти. Я не могу потерять корову, коз или даже глупых куриц.

Нони схватила тяжелую шаль с крючка у двери, ведущей во двор, но Гетен позвал ее.

– Заканчивай хлеб, – и он вышел с Магодом за дверь.

Кусочки льда летели и жалили, и он пожалел, что не надел плащ.

– Я прогоню куриц в курятник, – сказал он, Магод погнал овцу в загон.

Гетен не впервые ругал красно‑белых куриц. Как существа могут быть такими тупыми? Каждую зиму он прогонял куриц со двора в бурю. Если бы им не требовались яйца для долгих зимних месяцев в Раните – а в этом году зима будет дольше, чем он помнил – он продал бы куриц на рынке за картофель, капусту и хорошую рожь, которую привозили из Этериаса каждый год.

Другим животным хватило ума быть под навесом или уже в загонах, так что Магод вскоре стал помогать Гетену собирать куриц. Если бы погода не была такой плохой, и его руки так не замерзли, теневой маг рассмеялся бы от глупости двух взрослых мужчин, бегающих за курицами в снегу.

Когда они спрятали от снега всех птиц и животных, Магод и Гетен пошли к теплому желтому свету, льющемуся из окна кухни. Но Гетен не пошел в цитадель, а замер на каменной лестнице, чтобы посмотреть на серое небо и мрачный лес.

Хараян начинал напоминать Пустоту.

Магод замер на пороге.

– Принести вам плащ, господин?

Гетен отмахнулся от слуги.

– Мне нужно побыть одному с бурей и магией. Оставь теплую медовуху в моей комнате, – Магод кивнул и оставил его с бурей, которая грозила из серого сделать мир белым.

Гетен отошел от убежища башни и сосредоточился на ночи и холоде, медленно повернулся во дворе. Работа с погодой давалась ему сложнее, чем Шемелу и многим прошлым теневым магам. Он отклонил голову и, игнорируя жжение снега и вой ветра, бьющего по нему, он открыл рот и вдохнул бурю.

Гетен ощущал эмоции в нем: соленое одиночество и горькую обиду. Ведьма инея управляла бурей, и она была сильной, мстительной и опасной. Она как‑то проникала в реальный мир и управляла погодой. Он вытер снег с лица.

– Но как?

Он хотел вернуться в свои покои, погрузиться в свою силу и пройти в Пустоту. Он хотел удвоить силу чар на границе Пустоты, а потом столкнуться с ведьмой, потянуть ее силу и направить против нее. Но он был недостаточно сильным. Он еще не оправился от их последней встречи.

Что‑то потянуло Гетена. Он открыл глаза, посмотрел на башню, серый камень был облеплен белым снегом. Желтый огонек свечи мерцал в гостевой комнате, которую он выделил для госпожи Галины. Женщина стояла у окна, тень, озаренная со спины. Он не видел ее глаза, но знал, что она смотрела на него.

Она распустила волосы, и свет в комнате делал их похожими на огонь. Гетена тянуло за разум, но теперь тянуло за тело. Желание вдруг пошевелилось в нем. Он смотрел на нее, пока маркграфиня Кхары не отошла, закрыв ставни.

Она пропала, и ему стало холоднее, чем было до того, как он заметил ее в окне. Его дыхание вырывалось паром в холодном воздухе, он словно выбрался из‑под теплого одеяла в ледяную комнату.

Гетен сосредоточился на буре. Он привык к холоду. Теневой маг путешествовал среди теней, и холод проникал в его кости и оставался. Но это было другим. Желание убить и уничтожить питало эту аномальную зиму. Он отвернулся, потирая руки, вошел на кухню, радуясь жару комнаты.

Нони дала ему шерстяной плащ и горячую медовуху.

– Ну? – спросила она. – Узнали что‑то, пока отмораживали бубенцы?

– Я узнал, что у нас курицы без мозгов и холодная грозная сущность, которая подобралась неприятно близко.

– С этим можно что‑то поделать?

– С курицами? Нет. С сущностью? Надеюсь. Но не этой ночью или завтра, – он сделал глоток медовухи и отдал кружку. – Спасибо, что согрели бубенцы, – он улыбнулся, когда она шлепнула полотенцем по его руке.

– Уберите свою волчью улыбку с моей кухни, – она всегда говорила, что он выглядел как хищник, когда улыбался.

«Я должен больше улыбаться маркграфине. Или рычать», – он зевнул.

– Я пойду, старушка. Утром, если погода и боги позволят, я выгоню воительницу Галину из Хараяна.

Нони вернулась к хлебу, Гетен поднялся на четвертый этаж в свои покои по задней лестнице. Темные неровные ступеньки пролетали под ногами, он погрузился в мысли и не замечал тени, всегда собирающиеся на узкой лестнице.

В своем кабинете он прошел к столику у огня и наполнил еще кубок теплой медовухой. Он опустился в мягкое кресло лицом к камину и думал о бурях – снежной, политической и, возможно, хищной – которые прибыли к его порогу в этот день.

– Урсинум и Бесера глупо ссорятся, – два королевства были союзниками так долго, что почти вся их общая граница была без стражи, и их ежегодная торговая встреча была праздником, а не просто переговорами. – Как и Вернард или его дочь тут, – за двадцать лет в Раните Гетен общался с королем только через налоги, которые платил Магод, приходя на рынок весной и осенью.

Ветер свистел в узких трещинах в древних стенах цитадели и окнах, как призрак.

– Погода испортилась, как и отношения между королевствами. Буря ухудшилась, и армия Вернарда на моем пороге. Ведьма влияет не только на погоду. Она управляет людьми Кворегны.

Он посмотрел на резную деревянную полку над камином. Там осталось письмо от Вернарда, все еще с печатью. Магод, наверное, принес его с медовухой.

– Кровь и кости, – Гетен схватил письмо, опустился в кресло и провел пальцами по восковой печати, глядя на медведя и думая, как лучше избавиться от женщины, доставившей его. Он бросил свиток на стол рядом с собой и продолжил думать о бурях в его жизни.

Часы спустя в цитадели стало тихо, каменные стены не пускали худший холод бури. Ночь была темной, и Гетен должен был давно лечь спать, но отдых его не ждал. Он не стал ближе к побегу от проблем за часы размышлений. Медовуха кончилась, огонь догорал, но письмо и воительница остались.

Он помнил женщину в окне. Она была красивой и сильной.

Он выругался, схватил письмо и сломал воскового медведя пополам. Он хмуро глядел на письмо – слова были написаны смелым почерком. Почти все слова короля не вдохновляли и не были оригинальными: Гетен должен был служить ему, его знания были ценными, или он поможет Урсинуму защищать границы, или его посчитают предателем, и за него назначат высокую награду, что заставит охотиться на него даже беззубых бабушек. Предложения были такими, как он и ожидал: золото, благодарность – тут он оскалился – и место при дворе Вернарда как королевского мага. Это не искушало, даже если бы у него был доступ к полной силе.

Но один пункт удивлял и манил.

А еще Его величество король Вернард предлагает вам, теневой маг Гетен, брак со старшей дочерью Его величества, воительницей Галиной, маркграфиней Кхары. Такой союз даст вам власть над ее землями и над ней, ее солдатами и жителями ее земель.

То, что Вернард мог отдать дочь и ее земли за верность Гетена, не потрясало: короли всегда считали своих детей товаром. Брови Гетена приподнялись, ведь это была не Аревик, младшая дочь короля, а воительница, женщина, которую желали короли, которая была недалеко от трона Урсинума.

Инстинкт сказал Гетену, что маркграфиня не знала, что ее отец предложил продать ее за несколько заклинаний. Обмен был нечестным.

– Она перевернет столы и вонзит нож в мерзавца‑отца, когда прочтет это, – Гетен широко и опасно улыбнулся. Он мог использовать это как преимущество. Знания успокоили его и даже удовлетворили желание. Было далеко за полночь, он зевнул, потушил огонь и забрался под толстое одеяло в кровать.

Он не сомневался, что грядущие часы с маркграфиней под его крышей будут интереснее, чем он ожидал. Он улыбнулся, думая о ярости женщины, когда она узнает о решении отца. Ее гнев мог затмить силу бури, бушующей за стенами Ранита.

Семь

– Он врет о своей магии, – Галина не спала, смотрела на серый свет перед рассветом, проникающий в трещины в древних стенах цитадели. Ее бело‑золотое одеяло было теплым, но огонь в камине угас, значит, пол под ногами будет холодным. – Пытается отвлечь меня от цели. Но зачем? Он уже служит брату?

Рыча, она отбросила одеяло и потянулась к тунике и штанам. Она быстро оделась, добавила кожаный табард и пояс меча, хотя не стала брать меч. Она добавила тонкий кинжал на пояс, когда стук в дверь сообщил о появлении служанки.

– Войдите, – сказала Галина, обувая потертые черные кожаные сапоги.

Нони вошла с подносом.

– Подумала, что вы захотите завтрак в комнате, ваша светлость. Так делает мой господин.

– Хорошо, – ответила Галина, женщина опустила поднос на столик перед камином.

Служанка занялась комнатой, убрала шторы с окон и открыла ставни, добавила полено в камин и забрала чашу со столика в углу.

Галина хмуро смотрела на окно, опустившись в кресло. Она надеялась увидеть голубое небо, но стекло покрыл лед.

Завтрак состоял из свежего хлеба, еще теплого и ароматного, белого сыра и бутылки медовухи, а еще пирожного с эбон‑ягодами и вареных яиц. Нони приходила и уходила, пока Галина ела, а потом сказала:

– Господин пошел в лес оставить еду для зверей. Он просит вас насладиться его библиотекой до его возвращения.

Галина встала.

– Спасибо. Уверена, у вашего господина хорошая коллекция книг по темной магии.

– А еще поэзии и историй из Бесеры, – Нони забрала грязную посуду и поманила Галину за собой.

Они спустились на первый этаж, пересекли главный зал и по тусклому изогнутому коридору попали в длинную узкую библиотеку. Галине понравилось, что в комнате было много скругленных сверху окон. Дверь вела в небольшой двор, окруженный низкой стеной и кустами в снегу. Отполированные деревянные полки, полные книг, обрамляли стены от пола до потолка, несколько квадратных столов со стульями стояли в центре.

Нони развела огонь в камине, оставила Галину одну. Вскоре вишневое сияние и тепло наполнили комнату.

Как и с другими комнатами в цитадели теневого мага, пол был покрыт яркими мягкими коврами, а, где не было полок на стенах, висели портреты и гобелены. Несколько больших кресел стояли перед камином, и темно‑синий диван у стены был во вмятинах и протерся там, где маги лежали на нем.

Галина выбрала книгу историй из восточной Бесеры. Там была история о Сорейн, которая сбежала из плена, а потом обнаружила, что монстр был мышью, и ее держала в плену ее ошибочная вера.

Из фольклора можно было многому научиться, хотя военные советники Вернарда воротили от этой мысли нос. Конечно, многие из них были идиотами.

Она не села в удобное кресло у камина. Галина прошла к ближайшему окну и выглянула на белый мир. Деревья в лесу согнулись от веса льда на ветках. Ветер свистел вокруг цитадели и среди деревьев. Было слышно треск, ветки ломались, сдаваясь от веса льда и ударов ветра.

Галина хмуро смотрела на белую землю. Ранняя и злая буря прибыла в Кхару и заперла ее в Раните с теневым магом не меньше, чем на день. Она не собиралась никуда идти, пока не получит соглашение теневого мага или его кровь на своем мече, так что снег и лед ничего не меняли, только вызывали у нее мрачное настроение.

– Если он теряет силы, зачем сказал мне? Какой смысл в открытой уязвимости? Сочувствие? – она поджала губы. – Нет, он не из тех, кто ищет сочувствия. Он отвлекает меня, – она посмотрела на книгу в кожаном переплете. – Удачи, теневой маг. Ты не знаешь меня, если думаешь, что это сработает. Я – монстр, а не мышь.

Звук и движение привлекли внимание Галины к дальней части двора. Гетен и Магод прибыли через калитку. Теневой маг поддерживал своего слугу, тот хромал и кривился. За ними тянулся красный след. Галина бросила книгу на диван, прошла через дверь, заваленную снегом, во двор, снег хрустел под ногами. Она подошла к Магоду с другой стороны.

– Отведите его на кухню. Нони обработает рану, – сказал Гетен. От кивка Галины он отпустил мужчину и ушел за калитку.

– Вы добры, ваша светлость, – сказал Магод сквозь зубы, пока они шли по заваленному снегом двору.

Они добрались до крыльца кухни, Нони вышла и помогла сыну пройти в башню.

– Что ты сделал с собой в этот раз? – она спросила, пока они усаживали его на скамью у длинного стола на кухне. Один взгляд на правую ногу Магода ответил на вопрос. Кровь пропитала штанину от середины бедра до сапога.

Галина вытащила кинжал.

– Принесите горячую воду и чистую ткань, иглу и нить для швов и самый крепкий напиток, что у вас есть.

Нони не спорила с женщиной, владеющей землей, на которой она стояла. Служанка налила кипяток из чайника в миску, принесла бутылку настойки на спирту из кладовой и опустила все на столе рядом с Галиной. А потом поспешила на поиски других предметов.

– Ваша светлость добрая, – сказал Магод, – но мамуся может меня подлатать. Не марайте руки.

– Я уверена, что она может, но я могу сделать это быстрее. Я была по локти в крови и кишках больше раз, чем помню, – Галина прижала нож к штанине и разрезала от лодыжки до раны. Широкая кровавая рана показывала мышцу и розовую кость. Она спросила, не поднимая головы. – Топор?

– Да, маркграфиня.

Галина указала на алкоголь.

– Сделай пару больших глотков. Будет больно, – она выждала, пока Магод выпил полбутылки, а потом налила часть оставшегося в рану и на ладони и нож, пока мужчина стонал, сжимая скамью. Нони вернулась с полотенцами, иглой и нитью, а Галина пока проверяла рану на обломки. – Хорошо, что крови идет не так много, чтобы ты умер от ее потери. Плохо, что я не смогу зашить ее ровно.

Убедившись, что рана чистая, она взяла иглу с нитью у Нони.

– Как мой сокол? – спросила она, чтобы отвлечь его.

– А? – ответил Магод сквозь зубы. – Хорошо, ваша светлость. Она в моей комнате.

– Ты выпускаешь ее на охоту? – спросила она, закрывая рану быстрыми стежками.

– Да. В цитадели есть хорошее сухое место. Много крыс, – его дрожащие кулаки выдавали агонию.

Галина подняла взгляд от его ноги.

– Она станет толстой и ленивой в Раните.

Что‑то привлекло ее внимание к двери кухни. Новый звук раздался в цитадели: шумное дыхание, скуление, стук и скрежет множества когтей по мрамору. Она посмотрела на Нони.

– У вашего господина есть собаки? – она не видела зверей в цитадели.

– Это волки, ваша светлость.

– Волки? В цитадели?

– Да, маркграфиня, – Нони помогла Магоду встать, обойти стол и пересечь кухню. Они поднялись по узкой лестнице за кухней. Магод шатался и пьяно ругался с каждым шагом.

Теневой маг прибыл к двери кухни. Он посмотрел на пустую скамью, бутылку и миску на столе, Галину и окровавленную тряпку в ее руке.

– Вы зашили его рану?

– Конечно. Я знаю, как обрабатывать боевые раны, господин волшебник, – она вытерла кинжал и бросила тряпку на стол, Гетен опустил голову в ответ. Она проигнорировала его слабую благодарность и спросила. – Вы привели волков в цитадель?

– Они в моей мастерской, – он убрал со стола, нашел мокрую тряпку и стал вытирать кровь со скамьи. – Я полагаюсь на зверей леса больше, чем они на меня, но когда погода становится плохой, я стараюсь укрыть их.

Галина прислонилась к арке, ведущей в главный зал, и смотрела, как он убирает.

– Но приводить их в свой дом опасно, особенно с раненым под крышей.

Гетен посмотрел на нее пугающими серыми глазами. Кровь капала с тряпки на пол. Через тяжелый миг он ответил:

– Моим друзьям и союзникам опасности нет, – он широко улыбнулся, как волк, но это не затронуло его глаза. Он добавил. – Не переживайте, ваша светлость. Ваш отец ведь хочет, чтобы мы были близкими союзниками, да?

Заметив, что он выделил «близкими», она пробормотала:

– Точно.

Он посмотрел на нее пристально и сказал:

– Предложение вашего короля довольно интересное, – он склонился и вытер кровь с пола.

«Он что‑то хочет, – она быстро обдумала варианты. Золото его вряд ли искусило бы, как и земля. – Власть?» – Вернард предложил ему хорошее место при дворе.

– Хотите провести переговоры сейчас?

Он ухмыльнулся и бросил тряпку в рукомойник, вымыл и вытер руки.

– Я могу слушать ваши аргументы весь день, но вам придется предоставить их, пока я работаю, – он прошел мимо нее в главный зал, от него пахло сосной и травами. – Я буду в мастерской на втором этаже.

Галина вдохнула. От него пахло приятно, мужественно. И он был чистым.

«Проклятье», – она смотрела, как он поднимался по широкой лестнице.

– Я тут не играть в догонялки пришла, – она посмотрела на свои ладони. Кровь Магода была под ногтями, покрывала ладони. – Думает, что может водить меня за нос, – она фыркнула, когда снова понюхала воздух. – Лучше быть осторожнее, или он будет прав, – она вымыла руки там же, где он, и прошла по лестнице за ним.

На втором этаже она удивилась, увидев, как Гетен ждал у темной комнаты, скрестив руки. Он смотрел на нее из‑под черных бровей, пока она приближалась. Она посмотрела в дверной проем. Тусклый свет свеч озарял блеск стекла, большой стол и темные комки на полу. Волки. Он сказал ей, что они были в его мастерской.

– Ждите тут, – сказал он и прошел в комнату. Он подул на пальцы и махнул на камин. Огонь вспыхнул за решеткой, мерцал зеленым из‑за магии, а потом стал нормального цвета, переливаясь красным, оранжевым и желтым. Он обошел комнату, гладил серых, коричневых, серебристых и черных зверей, пока зажигал жаровню у стола и свечи на стене магией. Он повернулся. – Входите и садитесь у камина.

Два самых больших волка подняли головы и смотрели янтарными глазами, пока она проходила. Один тихо оскалился, но жест Гетена успокоил его. Галина шагала мимо них, стараясь не задевать лапы и хвосты. Она опустилась в серое кресло с покрывалом, надеясь, что выглядела уверенно. Ей нравились волки, но на расстоянии и не стаями.

В комнате были два окна, на столе под одним была аккуратная груда пергамента, три пера в стеклянной подставке, чернильница и промокашка. Шкафы и полки обрамляли стены. Там были книги, склянки и странные инструменты. Травы и ветки висели под потолком, в корзинках были растения, предметы и вещества. Она узнала медный дистиллятор на краю стола, и в накрытых деревянных бочках в дальней части комнаты могла настаиваться медовуха.

Маг развернул ткань на столе, посмотрел на коллекцию невысоких стеклянных склянок и выбрал одну. Он прошел к шкафу в углу и открыл его, показывая баночки и деревянные коробочки, собранные по размеру. Он разглядывал несколько, выбрал две баночки. Из маленького выдвижного ящика он вытащил несколько каменных коробочек и миску с невысокими краями. Все это он отнес к столу.

– Пути Хараяна перекрыты. Снег за ночь стал ледяной бурей, его вес ломает деревья и ветки все утро.

Нони прибыла с кофе, налила две чашки и прошла к закрытой двери.

– Погоди, – Гетен начал смешивать вещества, порошки и травы из баночек и коробочек. Он работал и взглянул на Галину. – Похоже, Раниту придется укрывать вас еще несколько дней, воительница.

«Мило. Больше угроз чарами, искушений, а теперь еще и волки», – она улыбнулась.

– Лучше, чем отмораживать грудь в палатке.

Гетен замер и посмотрел на нее исподлобья. Нони хихикала. Он сказал:

– Точно, – и продолжил смешивать.

Галина удивила его.

«Хорошо», – подумала она.

Кофе был приятно крепким. Она потягивала его, опустила чашку и сказала:

– Может, стоит считать бурю даром, господин волшебник. Его величество вряд ли сможет остановить агрессию Бесеры, а король Зелал не сможет напасть. Снег дал Урсинуму время собрать отряды и найти союзников, а мы с вами можем в это время без помех общаться.

– Дар, – сказал теневой маг. Нони терпеливо ждала. Ее господин перестал смешивать и произнес несколько слов над мазью. Сине‑зеленый пар появился под его ладонью и опустился, смешался с мазью. Он смотрел на миску миг, а потом вытер ладони о тряпку и передал миску ей. – Нанеси это сейчас и с каждой сменой бинтов. Рана заживет за два дня, на третий можно будет убрать швы, – Нони сделала реверанс и ушла в смежную комнату.

Галина сказала:

– Магия впечатляет, раз вы можете залечить раны за несколько дней. Я думала, он будет мучиться неделями, – Гетен закрыл баночки и коробочки, не слушал ее, пока она не добавила. – Ваша способность с лекарствами делает вас незаменимым при войне, – она хитро улыбнулась. – Конечно, в войну вы торговать лекарствами будете лучше. Агрессия Бесеры может пополнить вашу казну. Так что вас вряд ли интересует золото Его величества.

Гетен пронзил ее взглядом, медленно отошел от стола. Он вернул баночки и коробочки в шкаф. Но он молчал, пока не сел в кресло напротив Галины.

– Земля не искушает того, кто удобно живет в цитадели, где веками обитали его предшественники. Особенно без детей, борющихся за наследство. Значит, останется власть. Место при дворе дает влияние. Это вас искушает, господин Гетен?

Он молчал, потягивал кофе и смотрел на танец огня. Галина не унималась.

– Ваши знания неоценимы, с магией или нет. И вы должны поделиться с Урсинумом.

Гетен ответил ледяным тоном:

– Я не живу в Бесере, но брат мне дорог. Я не предам его. Но я не буду служить ему в этой глупой войне, – поленья в камине трещали, поднялся сноп искр. – Наслаждайтесь гостеприимством Ранита, но хватит обсуждать мою верность и долг. Это для всех живущих в Кворегне, не только для дураков, которые думают только об убийствах ради увеличения могущества, – Гетен встал и добавил в камин два последних полена.

Презрение в его голосе было как пощечина. Он верил, что она шла в бой, чтобы повысить положение. Он, теневой маг, некромант, критиковал ее за убийства? Она подавила гнев и ответила ровным голосом:

– Я не убиваю ради власти.

Гетен быстро повернулся.

– Разве? – он холодно смотрел на нее, медленно обошел ее кресло и вернулся в свое. – Так вы не повели тысячи солдат к смерти, чтобы доказать королю, что слишком сильны, чтобы быть мужской игрушкой?

Галина сглотнула, семя сожаления проросло в голове, его питали горькие воды правды.

– Нет, – она ненавидела презрение других, это угрожало вернуть призраков ее детства. Она хмуро посмотрела на него из‑подо лба и сказала. – Интересная критика от мужчины, который предпочитает прятать голову в заду, а не помогать соотечественникам. Я не слышала, чтобы вы предложили переговоры с братом, чтобы остановить войну и спасти те жизни, за гибель которых вы меня ругаете.

Часть холода на лице Гетена оттаяла. Он чуть опустил голову, поднял кулак к груди, словно салютовал ей с невидимым мечом.

– Справедливо, ваша светлость, – он смотрел на оставшийся кофе в чашке, допил с гримасой и встал. – Если хотите дальше так играть, придется пройти со мной в другую комнату. Раниту нужны свечи, – он повернулся и оставил ее среди спящих волков.

Она выругалась под нос.

«Не беги от волков, Галина, – учил ее Илькер, когда она была крохой. – Стой на месте, чтобы выжить. Побежишь, они догонят тебя и порвут на части», – он имел в виду и зверей, и королевичей, и этот совет ей помог.

Она встала и обошла хищников, игнорируя рычание, сопровождающее ее шаги. Она смогла дышать только в коридоре.

– Убью этого мага. Этот ответ будет приемлемым, – Галина сжала тонкий кинжал. Она заколет его этим, а потом добьет мечом. – Он может исцелять раны, но голову на плечи не пришьет.

Шаги Гетена на лестнице сообщили, где он был, и она пошла за ним, решив добавить к плану и отрезанные яйца.

Галина прошла за магом по снежному двору и в пристройку. Он собрал хворост и развел огонь в яме посреди комнаты, когда она открыла дверь. На ближайшем столе был моток белого фитиля, маленькие металлические грузики, длинная доска и три подставки для воска.

Он снова улыбнулся как волк и сказал:

– Надеюсь, вы не против, если я займусь воском, пока вы не убили меня, – он опустил широкий железный котел на дрова для огня.

Если он пытался потрясти ее, он не смог. Галина днями была среди солдат, и какие только слова там не слышала. Она склонила голову и соблазнительно улыбнулась.

– Господин волшебник, не переживайте, – она прошла по комнате к его рабочему месту, добавив покачивание бедер. Он все еще сжимал котел, когда она остановилась у стола. Но тон Галины стал тверже, когда она добавила. – Но остерегайтесь, я могу поджечь кровать. Как по мне, лучше всего убить вошь, если сжечь ее, а потом растоптать.

Гетен удерживал ее взгляд, медленно выпрямился, поднял пальцы к губам и подул на них.

– Я запомню это, – он опустил ладонь, и дерево под котлом загорелось.

Галина не ожидала напряжения между ними, манящего ее быть ближе к мужчине.

«Не давай ему отвлечь тебя».

Гетен прервал момент, выдвинув скрипучий деревянный стул из‑под стола.

– Если остаетесь, присядьте.

Галина склонила голову. Она огляделась, надеясь, что стул останется целым, хотя он скрипел под ней. Комната была большой, озаренной свисающими лампами. Рамки для ульев и сами ульи стояли бок о бок от пола до потолка у длинной дальней стены. Другие ждали чистки и починки. Бочки и приборы были аккуратно расставлены. Тут Гетен фильтровал и хранил мед, а еще сберегал воск, оставшийся после сбора меда.

– Я пришла сюда не играть и гоняться за вами, господин Гетен, – сказала она.

Стекло зазвенело по металлу в комнате.

– Я в курсе, воительница. Но ваше присутствие не должно отвлекать меня от моих обязанностей, – маг опустил в котел высокую банку. Он сказал. – Прошлой ночью я много думал об Урсинуме и моей ситуации, – он налил в котел воду из ведра и прошел к столу, стал нарезать желтый пчелиный воск на кусочки. – Думаю, есть взаимовыгодное решение.

– Я слушаю.

Гетен бросил воск в баночку.

– До вашего прибытия я пересек границу Пустоты, чтобы узнать об этой буре больше. Это не природный катаклизм, и то, что я увидел в Пустоте, убедило меня, что угроза Урсинуму – не Бесера.

– Нет?

Он вытер ладони об банку.

– Нет. Это то, что я встретил, когда ходил с тенями и мертвыми.

– И что это?

– Ведьма инея, – Гетен грел ладони над огнем. – Гадкое и мстительное создание, которое долго было заточено в Пустоте. Эта буря и напряжение между Урсинумом и Бесерой – ее рук дело.

Стул скрипнул, Галина склонилась.

– Вы ходили в Пустоту? Я думала, ваш долг – хранить границу под замком.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒