Моника Эндерле Пирс 2 страница

Она нахмурилась, на лице стало больше морщин.

– Он стал таким глупым?

Гетен помахал свитком.

– Похоже на то, – он бросил пергамент на стол с другими, которые получил от Вернарда и Зелала и оторвал ломоть хлеба от буханки, которую она принесла.

Он не понимал, что делал его брат. В этом бреде не было смысла, и Зелал обычно был уравновешенным.

– Дай мне чернила, перо и свиток, – он налил медовуху в кубок и добавил. – И принеси настоявшийся метеглин. Голова болит после Пустоты.

– Не гипокрас?

– Нет, это слабое.

Нони нахмурилась, опустилась в слабом реверансе и покинула комнату.

Гетен смотрел на последние послания Зелала и Вернарда, пока жевал жесткий хлеб.

«Дай Берсере Урсинум и вернись служить своей родине и семье, или ты будешь предателем, которого ждет смерть».

И:

«Бесера собирается воевать. Будь с Урсинумом или покинь мои земли, иначе ты обречен».

Гетен скривился и потер ноющую голову. Он не мог помогать этим дуракам, даже если бы хотел. И у него были проблемы важнее ссоры королей.

– Ведьма инея стучится в границу живого и мертвого. Зелал и Вернард собирают отряды, а моя сила потеряла зубы.

Нони вернулась с лечебной медовухой с пряностями и приборами для письма. Она добавила полено в камин и зажгла свечи в комнате, а потом забрала испачканную одежду теневого мага и полотенца из купальни, закрыла деревянные ставни на высоких окнах, закрывая желтоватый свет холодного дня.

– Буря близко, – сказала она.

– Снег. Скажи Магоду, что пчел сегодня нужно готовить к зиме.

– Так рано?

– Да.

Пчелы первыми сообщили о странностях погоды. Магод стал собирать мед и заметил, что они собрались в ульях – верный признак наступления зимы.

– Цветы тоже плохо цветут, – сказал он. – Они должны еще шесть или семь недель делать мед. Не в этом году, – он почесал лохматый затылок и посмотрел на Гетена, зная, что его господин не будет рад. – Придется оставить больше меда в ульях, если зима наступит так скоро. Не хочу, чтобы пчелы голодали, – и тогда будет меньше меда для медовухи, мазей и настоек, которые Гетен продавал.

Теневой маг нахмурился, глядя на чашку, а потом проглотил метеглин. Он мрачно смотрел на старушку долгий миг, а потом выдохнул и потянулся за обычной медовухой, глаза слезились, горло и все внутри пылало, пока пряная медовуха текла по телу. Его голос был хриплым, он выдавил:

– Что ты сделала, женщина? Смешала метеглин с капсикумэлем?

Нони забрала чашку.

– Да. Вам нужно согреться, но я слишком стара, а Магод зовет вас страшным. Так что оставался огонь ваших перцев.

Капсикумэль был медовухой, смешанной с перцем, который Гетен получил у торговцев с юга. Он неплохо зарабатывал, продавая вино, его умеренные цены с охотой платили, он наделял напитки чарами, чтобы они хранились дольше и не теряли свойства.

Жар растекался в животе, по спине и конечностям. Но его голова осталась ясной, боль растаяла, тело стало лучше слушаться. Было почти так же хорошо, как от прикосновения женщины, и напиток был из лучших у него. Он бросил маслину в рот и прорычал:

– В следующий раз предупреждай меня.

Нони отмахнулась от его слов.

– Мертвый волшебник никому не годится. Особенно, королям‑попрошайкам и слугам.

– Попрошайки? За такое в том лагере тебя убили бы, – Гетен указал большим пальцем в сторону палаток Вернарда.

– Армия все еще там?

Он сплюнул косточку и взял еще маслину с тарелки.

– Король Вернард верит в мое сотрудничество или мою смерть, – он поднял перо, которое она принесла, и обмакнул в чернила. – И он вряд ли уйдет, пока не пожертвует еще хотя бы одного гонца. Королей сложно отговорить от глупости.

Гетен опустил перо и стал писать ответ брату:

«Благородному Зелалу, истинному королю Бесеры, регенту Рисиса, герцогу Гривида от брата, Гетена Риша, герцога Рисиса в отставке и Теневого мага цитадели Ранит, с пожеланиями здоровья и процветания Его величеству.

Брат, я не могу быть у тебя на службе…».

Пять

Голоса. Галина села ровнее.

Почти стемнело, и снег посыпался большими снежинками, собирался у стен цитадели.

Мужчина спросил:

– Почему ты на холоде, мамуся? Я искал тебя во всей цитадели, – его голос был низким и хриплым, но юным.

– Собираю черные яблоки у пруда, – ответила женщина. Ее голос был скрипучим от возраста, и она звучала возмущенно, когда добавила. – С каких пор тебе нужно знать, куда я иду?

– Просто стало интересно. И все, – сапоги шаркали по брусчатке. – Обычно ты мне говоришь.

– Ладно, я прекращу ссору и уйду в башню. Запрусь в комнате, чтобы ты не переживал.

– Не ворчи, мамуся.

Женщина хмыкнула, ее шаги быстро пропали. Мужчина возмущался под нос, хруст земли стал громче, он приблизился к решетке. Свет и тени плясали от покачивания лампы.

Энор недовольно прикрикнула и встрепенулась, когда Галина усадила ее на плечо.

Мужчина остановился и крикнул:

– Кто там?

Галина онемела, тело отекло от того, что она сидела на холоде, но она встала и повернулась к нему, скрывая эмоции, а он поднял лампу и подошел к решетке.

– Я – воительница Галина Персинна, маркграфиня Кхары. У меня послание от Его величества, короля Вернарда, и королевского двора в Татлисе для теневого мага Гетена.

Карие глаза мужчины расширились, он низко поклонился.

– Маркграфиня Кхары? Приветствую, ваша светлость. Я впущу вас, чтобы вы согрелись.

Он поднялся по лестнице в сторожку сверху. С оглушительным лязгом и стуком врата поднялись, и Галина скользнула под ними. Она оказалась во тьме прохода в цитадель, юноша спустился по лестнице. Слуга, судя по простой одежде, но он был высоким, с мускулистой грудью, но чуть горбился, словно ему было неловко за свое присутствие.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Магод.

– Ты служишь теневому магу?

– Все свои двадцать два года, ваша светлость, – он поманил ее за собой по тропе, ведущей через деревню к темной башне цитадели теневого мага.

– Как я смогла пройти в Хараян, несмотря на чары мага?

– Не знаю. Это вопрос для моего господина. Я мало знаю о его магии, и я не проходил чары без его помощи.

Галина сомневалась, что мужчина ничего не знал о методах темного мага, но он точно был верным. Не стоило злить теневого мага, мучая его слугу, ведь Галина хотела с его силой пойти против Бесеры и выжить.

До того, как она увидела пострадавших от темной магии Гетена гонцов, она думала, что теневой маг убедительно творил мелкие трюки и хорошую лечебную медовуху, а не занимался некромантией. Теперь же она смотрела на жуткие вырезанные сцены на стенах цитадели – демоны с дикими глазами, извивающиеся тела, когти и зубы, языки – и готовилась к неприятной встрече.

Они прошли открытые железные врата и попали в замерзший двор цитадели. Визг петель и стук тяжелого замка отразился от каменных стен, Магод закрыл врата за ними. Крепость и башня поднимались над Галиной, темная каменная игла пронзала снежное небо, узкие готические окна могли скрывать ужасы.

– Смотрите под ноги, ваша светлость, – Магод указал на дыру в полу слева от больших дверей. – Люк подземной темницы сгнил. Не хочу, чтобы вы упали.

Галина отвела взгляд от треснувших досок над дырой.

– Ужасное место, – сказала она под нос, подавляя желание отойти в сторону на несколько широких шагов.

– Проклятое, – ответил Магод.

Он не знал и половины. Когда ей было шесть, Галину столкнул в такую темницу в замке Татлис ее двоюродный кузен Валдрам. Она, казалось, вечность всхлипывала и звала на помощь, стоя по шею в грязной воде, стоя на костях. На коже и под ней остались шрамы от того опыта.

Он повел ее в арку, а оттуда – в большой зал, и маленькая беловолосая женщина с такими же карими глазами, как у мужчины, появилась на широкой темной лестнице. Женщина напоминала Галине горностая, маленькое и безобидное на вид существо, которое было опасным, если его разозлить.

Магод сказал:

– Тут важный гость, мамуся. Маркграфиня Кхары с еще одним посланием от короля Вернарда, – мужчина повернулся к Галине. – Подождете тут, воительница? Скажу господину, что вы тут, – Магод указал на женщину и добавил. – Нони – моя мама, она ухаживает за домом господина Гетена.

Нони сделала реверанс.

– Забрать ваш плащ, ваша светлость? Будете теплую медовуху? Вечернюю трапезу господину еще не подавали. Присоединитесь за столом?

– Медовуха была бы кстати, – сказала Галина, протянула Энор Магоду и сняла плащ. – И для меня будет частью присоединиться за ужином к вашему господину, – она нахмурилась.

Она уже не могла сравнить Нони с горностаем. Теперь она видела только пожилую женщину с доброй улыбкой и заботливым характером.

Мужчина опустил птицу на плечо и нежно погладил спину Энор.

– Я хорошо позабочусь о красивой птичке, ваша светлость, – золотой свет свечи трепетал, он стал подниматься по спиральной каменной лестнице. Нони пропала, видимо, на кухне, и Галина осталась в главном зале.

Большую часть комнаты занимал каменный камин, деревянные балки на больших мраморных колоннах поддерживали изогнутый потолок. Ряды окошек сверху и тройных окон чуть ниже впускали много света сквозь чуть изогнутые стены. Замысловатый шерстяной ковер покрывал белый мрамор пола и тянулся по всей комнате. Его узор радовал ее глаза темными цветами, птицами и завитками. Гобелены украшали стены – сцены леса и банкетов с яркими красками, роскошные на белых стенах зала. Зал был втрое меньше зала в замке Харатон, но тут было куда уютнее. Губы Галины дрогнули. Она ожидала паутину, котлы и картины смерти, расчленения и пыток?

– Я польщен вашим появлением в моем доме, леди Кхары.

Она повернулась от баритона. Сарказм лился изо рта теневого мага, подчеркнутый его слабым поклоном. В том голосе была сила и сталь меча. Он был недовольным под вежливым тоном, волшебник не был польщен ни капли, и она насторожилась. Мужчина был волком, ждущим, когда она побежит.

Нони подошла, и Галина взяла с подноса пустой хрустальный бокал, женщина сначала предложила его ей, а потом магу. Она улыбнулась, зная, что это не затронет глаза. Она не собиралась убегать из его пасти как заяц.

– Теневой маг Гетен, благодарю за гостеприимство. Ваши слуги отлично представляют вас.

– Это так, – он указал на два кресла и диван у камина. – Присядьте, ваша светлость.

Приказ, не предложение. Она осталась стоять и смотрела на него холодно в ответ. Она протянула бокал, и Нони наполнила его из хрустально‑серебряного графина. Сладкий запах медового вина был радостью, и первый глоток не разочаровал.

– Императорский токай?

– Хорошо удался в этом году, – Гетен хмуро глядел на нее поверх бокала, пока пробовал первый глоток. – Нони подготовит для вас комнату, воительница. Я не советую так поздно возвращаться через лес Хараян. Волки будут на охоте, снег не утихнет, и я не хочу покидать тепло Ранита и сопровождать заблудших дам.

– Как вы добры, господин волшебник. Раз от моего присутствия неудобства, давайте быстро переговорим, нужно много сделать перед вторжением Бесеры.

Что‑то на лице мага переменилось – оно на миг помрачнело, и Галина, привыкшая замечать намеки при дворе отца, не была уверена, что это не была просто тень от огня.

– Нечего обсуждать, маркграфиня. Завтра вы покинете Хараян, – Гетен повернулся к Нони.

Галина ответила:

– Нам нужно обсудить ваше сотрудничество, теневой маг.

Он игнорировал ее и приказал старушке приготовить комнату. Галина сверлила его взглядом. Гетен из Ранита впечатлял. Он был широким в плечах, узким в поясе и с длинными ногами. Его волосы были в стиле мужчин его родины – короткие по бокам, но длиннее сверху, и на челюсти была тень бороды. Седина виднелась в густых темных волосах, не вязалась с молодым лицом, но зато подходила хмурому виду. Она слышала, что маги быстро старели, их жизни поглощала их темная магия.

Он двигался сдержанно и властно, и Галина, рожденная при дворе и служившая в армии короля двадцать лет, узнала в нем человека, которого учили военному делу, учили командовать. Темно‑серые глаза Гетена восхищали и настораживали ее. Он глядел на нее, как волк на оленя – возможная еда, возможная опасность. Она так же смотрела на него. И его отношение к ее требованию доказало, что его не впечатлял приказ короля и военная мощь.

Он был опаснее, чем думал Вернард.

Когда он ответил на первое требование короля Вернарда, записка теневого мага была короткой, без вежливости. Это не обрадовало короля. Но это повеселило Галину, а еще предупредило о человеке, который написал записку: теневой маг Гетен не собирался никого слушаться. Она хотела восхищаться им за это, и это делало его опаснее.

«Ты на службе. Он может стать союзником, но может оказаться врагом твоей страны».

Воительница Галина уже не влюблялась в лицо или поведение мужчины. Она будет впечатлена, когда маг проявит верность королю и силу в бою. Это была настоящая проверка для мужчины или женщины.

Нони поднялась по широкой лестнице, и волшебник повернулся к Галине. В его глазах появилась угроза. Гнев сделал его голос ниже, омрачил лицо, из красивого сделав его враждебным. Он оскалился и прорычал:

– Почему король Вернард продолжает настаивать, хотя я четко отказал ему, маркграфиня?

Галина скрыла эмоции на лице и подавила злость.

«Не беги от волков. Они бросятся вдогонку».

Ее голос был уверенным и спокойным, она ответила:

– Почему же вы отказываете своему королю, теневой маг?

– У меня нет правителя.

Она стала терять контроль.

– Вами управляем я и наш король. Вы жили в Кхаре двадцать лет.

Маг застыл.

– Так в четвертый раз я отказаться не смогу?

Его поведение опасно изменилось, ладонь Галины потянулась к тонкому кинжалу на поясе.

– Я тут для переговоров о вашем сотрудничестве.

– Я не люблю повторяться. Особенно, когда причина снова и снова доводит меня до безумия.

– Я не вижу причины в вашем отказе.

Гетен ухмыльнулся.

– Тогда наслаждайтесь безумием, – он махнул ладонью и произнес несколько странных слов под нос.

Галина сжала кинжал, но комната стала пятном зеленого света и ледяным ветром. Она не успела вытащить оружие или возмутиться, как оказалась на заднице посреди заснеженного двора.

– Он использовал магию. На мне. Наглый проходимец! – она встала и поднялась по лестнице к широким главным дверям. Она не стала стучать, не собиралась и дальше играть в вежливость с вонючим магом. Галина распахнула дверь, миновала порог. И вернулась в замерзший двор. – Что? – она огляделась. – Как?

Она попробовала дверь кухни, но снова вернулась во двор. Вход в конюшню и дверь в подземелье привели к тому же результату. Каждый вход в круглую высокую цитадель и пристройки возвращал ее в заснеженный круглый двор. Галина снова и снова пробовала двери, возвращалась в то же место, откуда уходила. Наконец, замерзнув, злясь из‑за легкого поражения, она вытащила меч и ударила по дверям, укрепленным железом. Даже из ворот нельзя было покинуть двор, когда она подняла замерзший засов.

Он поймал ее. Теневой маг как‑то заточил ее во дворе, где она замерзнет насмерть. Галина замерла. Снег сыпался густо вокруг нее, пот замерз на ее лице. Ее мышцы дрожали, страх застрял в горле. Она выжила в боях с людьми и демонами, ее ранили, она горела, получала шрамы. Она терпела жестокость королевичей, которые верили, что их чистая кровь Урсинума лучше, чем ее, испорченная Бесерой. Теперь она умрет одна, даже не в сражении, проиграв, брошенная на произвол судьбы.

– Нет, – ладони Галины пылали от холода, но она сжала кулаки. – Я не сдамся, – прошептала она. – Я не умру.

Будто от этих слов, входные двери открылись, и старушка появилась на крыльце с лампой в руках.

– Ваша комната готова, леди Кхары.

Галина сглотнула.

Лампа сияла зеленым, и она закрыла глаза от яркого света.

Нони сказала:

– Сюда, ваша светлость.

Галина моргнула и огляделась. Она стояла в главном зале Ранита у камина. Ее тело было теплым, снег не покрывал ее вещи. Старушка стояла перед ней со свечой, хотела проводить к гостевой комнате.

Теневой маг пропал.

– Ваша светлость, вам нехорошо?

Галина отыскала голос:

– Нет. Я… голодна, – она пошла за старушкой по широкой изогнутой лестнице и ощутила взгляд на спине. Она оглянулась, когда они добрались до площадки второго этажа. Маг смотрел на нее, стоя у подножия лестницы. Мужчина двигался тихо, как тени, в честь которых его назвали.

Галина поежилась. Его магия была безумной, и было мудро бояться ее, если она хотела остаться живой и получить его верность.

Они поднялись на третий этаж, и Галина оценила тепло и уют комнаты, отличающиеся от кошмара двора. Место ощущалось как дом придворного, а не военная крепость или место, где вызывали мертвых, чтобы узнать их тайны, или губили чарами. И тут было теплее, чем в заснеженном дворе.

Нони привела ее в изящную комнату. Огонь ярко и тепло горел в камине напротив широкой кровати из черного дуба с пологом и бело‑золотым одеялом. Письменный стол стоял под окном со ставнями. Сапфировый диван манил отдохнуть, и столик с двумя мягкими креслами разместился у камина, чтобы можно было есть в уединении. Трюмо, красивые гобелены и яркий ковер дополняли комнату.

– Вам помочь принять ванну, ваша светлость?

Галина сняла кожаные перчатки.

– Не обязательно. Я – воительница в первую очередь, а потом уже придворная дама. Я могу о себе позаботиться, – она хотела остаться наедине с путаницей в голове.

Надежда Нони сменилась отсутствием интереса, она сделала реверанс и ушла.

– Она просто хотела помочь леди, – сказала Галина себе. – Что такого? Бедняжка застряла тут и служит тому козлу днем и ночью.

Она умылась с помощью белого графина и чаши, смыла грязь с дрожащих рук. Она все еще злилась и… боялась.

– Проклятье.

Она смотрела на огонь в камине, пока вытирала кожу.

– Он обещал безумие, – она не знала, была ли это иллюзия, была ли она во дворе. – А если он оставил меня в ловушке? – было страшно думать, что он заставил ее разум думать, что она умерла бы, ведь верила, что замерзала насмерть. Она задрожала и разделась до сорочки. Она не знала даже, сколько длились темные чары, минуты ощущались как часы. Как во сне, все было ярким и глупым, но она так не боялась годами.

Страх сжимал ее, Галина смотрела на свою кольчугу и грудную пластину. Она была бы рада остаться в них на ужин с теневым магом, но переговоры переходили к другой стадии, требовали других навыков и кружевной брони придворной дамы.

– Я не покажу ему, как он напугал меня, – Галина расправила плечи и надела одно из двух платьев, которые взяла с собой, завязала синий бархатный корсет и голубые рукава. Она предпочитала резать глотки, чем шептать сладкие слова, и ей хотелось пронзить теневого мага ножом после его выходки. Он, наверное, был опаснее всех, кого она встречала, и она должна была поспешить убить его. Но та темная сила, хотя и пугала, делала его поразительно манящим. – Он мог бы хотя бы постараться быть ужасным, – буркнула она.

Было бы мудро уехать утром. Но так она убежала бы от опасности и долга, а такое Галина никогда не делала.

– Нет. Я найду способ починить его, – она спрятала тонкий кинжал в ножнах к левому предплечью под рукавом. – Или убью его.

Шесть

– Я не сдамся. Я не умру.

Нечто, похожее на стыд, застряло в горле Гетена сухим комом, он сидел в маленькой комнате цитадели и смотрел из окна на крупные снежинки. В комнате был стол, несколько мягких кресел у камина и потертый кожаный диван.

Он мучил женщину, которая билась с армиями.

– Шемел гордился бы, – сказал Гетен, его голос был полон презрения к себе.

Он крутил пальцами потертую бесеранскую монету. С одной стороны была золотая пчела на цветке лиминта, символ удачи его семьи. С другой стороны был золотой круг в центре – символ солнца, воинов его родной страны. Старая монета была подарком от Нони, когда он был мальчиком, ценная мелочь, которую она вложила в его ладонь в день, когда он прибыл в Ранит девятилетним ребенком, перепуганным из‑за некроманта, назвавшего его своим учеником.

Какой человек унижает гостя, даже если его не звали? Он покачал головой и соврал себе:

– Нужно было, чтобы она ушла, – оправдание было слабым, и это не работало. Ее ужас не длился долго, но ее недоверие задержится. Он выругался и выпил еще кубок медовухи. Сильный и зачарованный напиток принес ясность и подавил вину.

Маркграфиня, еще и в Раните.

– Все стало еще хуже.

Как, во имя всего мрачного, она прошла его чары? Он не ощутил ее присутствие, пока она не оказалась у ворот.

– Это невозможно, – Гетен хмуро глядел на огонь в камине, словно ждал объяснения, которое не прибудет. Он всегда знал, когда что‑то пересекало его чары. Животные, насекомые, демоны и люди. Всегда. Он ощутил первых двух гонцов короля, знал, что они не пережили чары. Но эта женщина оказалась незамеченной. – Моя сила так ослабела? – он встал и бросил монету на камин. – Вернард и Зелал могли бы и принять мой отказ.

Его иллюзия держала воительницу в плену, пока он рассматривал ее в большом зале. Да, ему нужен был воин, но не тот, который мог убить его.

Любой из прошлых теневых магов оставил бы ее в плену иллюзии до ее смерти. Разум был сильнее, чем думали многие люди. Но ее шепот ударил по его решимости.

Гетен налил последний кубок медовухи, поднял его в ироничном салюте бывшему наставнику, которого презирал.

– Ты смеялся бы от моей слабости, Шемел, – он сделал глоток. – А потом перерезал бы мое горло, забрал бы мою силу и занял мое место. Я рад, что убил тебя, крыса.

Он закрыл бутылку медовухи и покинул комнату, потягивая напиток, пока шел по библиотеке и витой каменной лестнице цитадели. Из‑за леди из Ранита ему нужно было нарядиться для ужина, который пройдет в главном зале. Обычно он завтракал в своей комнате, обедал в кабинете или там, где работал в тот лень, а ужинал один в комнатке за библиотекой.

Королевичи были неприятными, а то и опасными, и они постоянно были занозой в заднице. И репутация этой женщины опережала ее. Ее титул воительницы был заслужен, а не куплен, редкость среди мужчин, а тем более – среди женщин двора Урсинума. Старшая дочь короля Вернарда, бастард, была известна яростью в бою и благородством рыцаря.

Гетен восхищался женщиной, которая не пряталась за штанами мужа или отца, но эта женщина носила штаны и была смелее многих мужчин. Он должен был обдумывать каждое движение и слово, иначе его кости и плоть будут навсегда разделены.

Воительница Галина разглядывала его, его слуг и дом практично, взвешивая его потенциал врага или союзника. Гетен надеялся, что, в отличие от ее отца, она примет его желание не быть ни тем, ни другим.

– Пусть короли ссорятся, – Гетен надел серую тунику с серебряными нитями, подпоясался, добавил зеленый камзол и черные штаны. Он не носил мантию и посох, какие многие маги считали формой. Он хотел меч, а не палку, когда все становилось плохо. – Их ссоры никак не связаны с моими обязанностями, и они никому не помогают.

Но маркграфиня так не думала.

– Нужно убедить ее, что я бесполезен, пока она не убила меня, – Гетен провел пальцами по густым волосам и покинул комнату. – И если я уйду навсегда в Пустоту, я заберу ее душу с собой.

Он прибыл в главный зал, а она уже разглядывала жуткие картины – Абсолом кормит волков. Она повернулась, склонила голову от его поклона и села слева от него – с его слабой стороны – за длинным деревянным столом.

Синее шелковое платье на ней подчеркивало подтянутую фигуру и цвет ее глаз. И рукава подчеркивали тонкий силуэт кинжала на ее левом предплечье.

Конечно, она была вооружена. Воительница Галина была как лань, которую охотник думал спугнуть, но она решала затоптать его, превратив в кровавую плоть и разбитые кости.

Первым блюдом был легкий бульон из овощей и обданных кипятком зерен. Она подула на суп и указала на комнату и портреты на стенах.

– Это ваши предшественники?

– Да.

Она доела суп.

– Куда дели моего сокола?

– Магод забрал ее в свою комнату. Он хорош с животными, домашними и дикими. Если она понадобится, просто попросите.

– Он умеет работать с соколами?

– Да.

Он молчал. Она больше не спрашивала. Ужин продолжался еще шесть блюд, а потом закончился блестящими черными эбон‑ягодами с кустов, растущих за заброшенной базиликой Ранита.

– Эти ягоды лучше тех, которые я ела в Кхаре или Татлисе.

Гетен взял черную продолговатую ягоду с тарелки.

– У нас на священной земле растет много ягод.

– О?

– Они растут на плодородной почве кладбища Ранита среди старейших могил.

Ее губы слабо дрогнули от удивления, а потом она ответила:

– Как необычно, – и бросила еще ягоду в рот. Ее взгляд выдерживал его, пока она жевала ягоду.

После ужина они ушли в комнату за библиотекой, чтобы поговорить и выпить сладкую медовуху. Гетен предпочел бы уйти в свою комнату и думать об изменении его магии, тайне и угрозе освобождения ведьмы, прошедшей его защитные чары гостье. Но они теперь играли не в это. У каждого была роль, он был темным и злым магом, она – настойчивой и верной воительницей.

Как только они опустились в кресла у камина, маркграфиня сказала:

– Объясните свой отказ на просьбу Его величества.

– Почему королевства ссорятся?

Она приподняла бровь.

– Вы не знаете?

Гетен махнул на всю цитадель.

– Я живу уединенно, и ни Зелал, ни Вернард не писали мне ничего, кроме требований и угроз. Я – не обученный пес, чтобы прибегать по щелчку пальцев мужчины. Или женщины.

Она склонила голову от его слов и ответила:

– Соль.

– Соль? Что?

– Когда похолодало, стало ясно, что нас ждет необычно ранняя зима. Бесера потребовала понизить цены на соль на двадцать пять процентов. Но от дождей в конце лета обвалилась шахта Силадур, и наш экспорт уменьшился на четверть. Но они хотели оставить цены этого года для Бесеры, хотя цена должна вырасти.

Гетен нахмурился.

– И как ответил Урсинум?

– Пригрозил запретом.

Он покачал головой.

– Нельзя запретить соль.

– Конечно, мы можем. У Бесеры есть другие источники…

– Но дороже.

– Зелал должен был учесть это. Пытаться выжать больше денег из солевого союза – всегда плохая идея.

Так и было.

– И этот спор начался, когда погода ухудшилась?

– Да.

Гетен хмыкнул и сделал глоток медовухи.

Галина смотрела на него.

– Вы так и не объяснили, почему не хотите помочь.

Он встретил ее взгляд и ответил:

– Я не могу помочь, воительница, потому что я становлюсь солнечным магом, вторым, вторым в записанной истории Кворегны. Я буду владеть силой солнца, но мне нужно пережить потерю теневой магии, – он посмотрел на медовуху в кубке. Почему он рассказывал ей это?

Он склонился.

– Я не знала, что такое возможно, – в ее прищуренных голубых глазах было подозрение.

– Да. Скоро я буду бессильным.

– Надолго?

Он пожал плечами.

– Не знаю, – Гетен горько улыбнулся кубку. – Не вовремя, и я этим не управляю.

– И ваши навыки не помогут и вашему брату? – ее тон был тяжелым, как и взгляд.

– Да, маркграфиня, – это было опасно. Ее враждебность получила зубы и когти из‑за его трюка в зале. – У меня нет сил, чтобы биться за Урсинум или Бесеру. Я не стал бы и с полной силой. Как я уже писал королю Вернарду и королю Зелалу, меня не интересует этот конфликт. Я предложил обоим решить это не так глупо.

– Если бы я напала на вас сейчас, вы смогли бы защититься?

– Против врага без магии? Да. Это простые чары. Против тысячи солдат и других волшебников? Вряд ли.

Она кивнула.

– Магия или нет, но вы – ценный источник информации о короле Бесеры, его армии и методах атаки. Ваша помощь нужна вашему королю.

Гетен фыркнул и приподнял бровь.

– Что? У Урсинума нет шпионов при дворе короля Зелала?

– Конечно, есть. Но при дворе – не то же, что среди советников короля и генералов.

Гетен смотрел на нее. Она рисковала, раскрывая ему эту информацию. Он мог быть шпионом Бесеры. Но с вежливостью и хитростью ложь и отчасти правда давались легко, как улыбки.

– Я не общался с братом и не был на родине больше двадцати лет. От меня никакого проку.

– Вряд ли. Вас учили править.

– Как и принцев и принцесс Урсинума. Я не добавлю ничего нового, воительница.

– Вы известны контролем над темной магией. Хоть сила угасает, уверена, вы можете ее использовать, – она протянула письмо с черным воском и медведем Урсинума на печати. – Король Вернард приветствует и делает предложение.

Гетен встал.

– Я уже дал ответ вашему королю, леди Кхары, – он допил медовуху и опустил кубок на камин сильнее, чем хотел. Хрусталь опустился на монету, которую он там оставил, звук зазвенел в комнате. – Спокойной ночи, ваша светлость, – он скованно поклонился и ушел, не приняв письмо.

* * *

Что так манило в маркграфине, что он поделился правдой об угасающей силе?

– Идиот. Ей не нужно это знать. Глупо раскрывать, что я уязвим, – проворчал он под нос, шагая по главному залу.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒