Часть 4 Интерлюдия 4 страница

Он выжал газ, и мы понеслись над пустошью. В автомобиле имелось небольшое подъемное кольцо, ускорителя не было – только стандартные маневровые двигатели, но так близко от земли казалось, что мы летим быстрее, чем на самом деле. Особенно если учесть, что крыши тоже не было, и ветер свободно трепал мои волосы.

Я позволила монотонности движения завладеть мной.

– Хочешь поговорить? — спросил Йорген. Я не ответила. Мне нечего было сказать.

– Хороший командир должен уметь помогать своим пилотам справляться с проблемами, – добавил он. – Ты не могла ее спасти, Штопор. Ты ничего не могла сделать.

– Ты считаешь, ей следовало отступить.

– Я... теперь это не имеет значения.

– Ты считаешь, что ей не стоило гнаться за тем креллом. Что она нарушила протокол и не должна была лететь одна. Ты думаешь об этом. Я знаю, думаешь. Ты ее осуждаешь.

– То есть теперь ты злишься на меня из-за того, о чем я предположительно думаю?

– А ты думаешь об этом? Ты ее осуждаешь?

Йорген ничего не ответил. Ветер теребил его слишком аккуратную, слишком идеальную прическу.

– Почему ты всегда такой зануда? — спросила я. – Почему твои попытки

«помочь» всегда выглядят так, будто ты цитируешь какое-то руководство? Ты что, какая-то думающая машина? Тебе хоть что-то небезразлично?

Он поморщился, и я зажмурилась. Я знала, что ему небезразлично. Видела его тем утром в классе, когда он пытался найти способ спасти Зарю в симуляции. Вновь и вновь.

Мои слова были глупыми. Опрометчивыми. Вот что выходит, когда ляпнешь не подумав.

– Как ты вообще меня терпишь? – Я открыла глаза и, откинувшись на спинку, стала смотреть на пояс обломков высоко над головой. – Почему не сдал меня, когда я испортила твою машину, напала на тебя, или в куче других случаев?

– Ты спасла жизнь Недду.

Я чуть наклонила голову и посмотрела на Йоргена. Он вел машину, неотрывно глядя прямо перед собой.

– Ты отправилась за моим другом прямо во чрево чудовища и за шкирку вытащила его из опасности. Да и до этого я понимал. Ты недисциплинированная, с чересчур длинным языком и... просто невыносимая. Но, Штопор, когда ты летаешь, ты – часть команды, и ты бережешь моих ребят.

Он поймал мой взгляд.

– Можешь ругаться на меня сколько влезет, угрожать мне, что угодно. Пока ты летаешь, как вчера, защищая их, я хочу, чтобы ты была в моей команде.

– Все равно Рвота погибла, а Киммалин ушла.

– Рвота погибла из-за собственного безрассудства. Бзик ушла, потому что чувствовала свою несостоятельность. Эти проблемы, как и твоя недисциплинированность, моя вина. Это моя работа – держать звено в строю.

– Ну, раз уж тебе поручают невыполнимую работу, почему бы тогда не попросить тебя победить креллов в одиночку? Это примерно так же вероятно, как то, что ты справишься с нами.

Йорген напрягся, уставившись вперед, и я поняла, что он воспринял мои слова как оскорбление. Скад.

Мы наконец добрались до зенитной батареи. Йорген позвонил туда на подлете, чтобы случайно не сработали их дистанционные датчики. Его пропустили без вопросов, стоило лишь упомянуть, что он сын Первого гражданина.

После того как мы миновали зенитки, найти место крушения Рвоты оказалось неожиданно легко. Она пропахала не меньше сотни метров, оставив за собой на земле широкий шрам. Корабль разорвало натрое. Задняя часть фюзеляжа вместе с ускорителем, похоже, отвалилась первой. Пролетев дальше, мы нашли середину – то, что от нее осталось – и большую черную отметину на земле. Силовая матрица взорвалась, ударившись о камни и уничтожив подъемное кольцо. Эту вспышку я и видела.

Но небольшой фрагмент передней части фюзеляжа, включая кабину, оторвался и проскользил дальше. Сердце екнуло, когда я заметила останки кабины, разбившейся о груду валунов.

Йорген приземлился, и я, выбравшись из машины, понеслась впереди него. Запрыгнула на первый валун и подтянулась на другой, ободрав пальцы, – нужно было забраться достаточно высоко, чтобы заглянуть внутрь разбитой кабины. Мне нужно знать. Я подтянулась на следующий валун, с которого можно было заглянуть внутрь фонаря.

И увидела Рвоту.

В глубине души мне не верилось, что она там окажется. В глубине души я надеялась, что Рвота как-то сумела выбраться из-под обломков и возвращается на базу – потрепанная, но живая. Самоуверенная, как всегда.

Мечты. Ее высотно-компенсирующий костюм считывал жизненные показатели, и у всех нас были аварийные передатчики, которые нужно активировать, если требуется эвакуация. Если бы Рвота выжила, в АОН бы об этом знали. Одного взгляда хватило понять, что умерла она, скорее всего, в момент столкновения. Раздавленная, она была зажата в покореженном металле кабины.

Я оторвала от нее взгляд, в груди разлился холод. Боль. Пустота. Я оглянулась на шрам на земле, оставленный истребителем во время крушения. Эта длинная полоса словно говорила о том, что Рвота в конце смогла выровнять корабль горизонтально, она почти планировала.

У нее почти получилось. Даже с оторванным крылом и сломанным подъемным кольцом она почти приземлилась.

Йорген, сопя, взбирался следом. Я протянула ему руку. Порой забывалось, насколько я маленькая по сравнению с человеком вроде него – он чуть не сдернул меня с камня, просто ухватившись за руку.

Йорген забрался на валун и бросил быстрый взгляд на Рвоту. Мгновенно побледнев, отвернулся и опустился на каменный выступ. Стиснув зубы, я заставила себя забраться в кабину, чтобы снять с окровавленного комбинезона значок. Самое меньшее, что мы могли сделать, – вернуть значок ее семье.

Я взглянула на иссеченное лицо Рвоты, на ее единственный уцелевший глаз. Она смотрела вперед, непокорная до самого конца, хоть ничем хорошим это не обернулось. Храбрая... трусливая... она все равно мертва, так какая разница?

Из-за этих мыслей я почувствовала себя ужасной подругой. Закрыла ее глаз, выбралась из кабины и вытерла руки о комбинезон.

Йорген кивнул в сторону машины.

– Все для костра в багажнике.

Я спустилась с помощью светолинии, он последовал за мной. В багажнике лежали дрова и машинное масло, что меня удивило: я ожидала увидеть уголь. Йорген действительно богат, раз смог достать дерево. Мы забрались обратно к истребителю, а потом с помощью светолинии подняли дрова и начали укладывать их в кабину, брусок за бруском.

– Так поступали наши предки, – сказал Йорген за работой. – Сжигали корабль в океанских водах.

Я кивнула. Какого же он невысокого мнения о моем образовании, если считает, что мне это неизвестно. Разумеется, никто из нас никогда не видел океан. На Детрите их нет.

Я облила маслом дрова и тело и отошла назад. Йорген подал зажигалку. Я подожгла прутик и бросила его в кабину.

Яростно взметнувшееся пламя застало меня врасплох, на лбу выступил пот.

Мы оба отступили назад, а потом и вовсе забрались на более высокий валун.

По традиции мы отдали честь пламени.

– Возвращайся к звездам. – Йорген произнес слова, которые обычно говорит офицер. – Плыви с миром, воин.

Это была лишь часть надгробной речи, но и этого достаточно. Мы сели на камни, чтобы, согласно традиции, наблюдать за костром, пока он не погаснет. Я потерла значок Рвоты, вернув ему былой блеск.

– Я не непокорный, – сказал Йорген.

– Что? Я думала, ты вырос в глубоких пещерах.

– Я имею в виду, я Непокорный – я из пещер Непокорных. Но непокорным я себя не чувствую. Понятия не имею, как быть таким, как ты. Или Рвота. Для меня все распланировали еще в детстве. Как мне следовать всем этим великим речам – не покоряться ни креллам, ни судьбе, – если во всем, что я делаю, нужно соблюдать по семь правил?

– Зато тебе полагались летные уроки и гарантированное поступление в АОН. По крайней мере, ты можешь летать.

Он пожал плечами.

– Полгода.

– Что, прости?

– Вот сколько времени у меня будет после выпуска, Штопор. Меня засунули в класс Кобба, потому что он считается самым безопасным для курсантов. И когда мы выпустимся, мне дадут полетать всего полгода. Этого опыта в качестве пилота достаточно, чтобы заработать уважение в обществе, а потом семья отзовет меня из АОН.

– Они это могут?

– Да. Скорее всего, сделают так, чтобы все выглядело как отставка по семейным обстоятельствам – мне придется занять должность в правительстве раньше, чем ожидалось. И остаток жизни я просижу на совещаниях, где буду вести дела с АОН от имени отца.

– И ты... больше никогда не сможешь летать?

– Думаю, смогу иногда, забавы ради. Но это никогда не сравнится с боем на настоящем истребителе. Как радоваться этим развлекательным полетам – редким, заранее распланированным, под охраной, – когда у меня было нечто несравненно большее? — Он посмотрел в небо. – Отец всегда волновался, что мне слишком нравится летать. Если честно, во время уроков – еще до летной школы – я думал, что пара крыльев поможет избежать его судьбы. Но я не непокорный. Я поступлю так, как от меня ждут.

Я тихонько хмыкнула.

– Что?

– Твоего отца никто не называет трусом, но... ты все равно живешь в его тени.

Каким-то образом Йорген увяз так же глубоко, как и я. Все его богатство не могло купить ему свободу.

Мы вместе смотрели, как потихоньку гаснут угли костра. Небо темнело – тускнели древние световые люки. Мы поделились парой воспоминаний о Рвоте, хотя оба пропустили ее еженощные выходки с едой и слышали о них только от товарищей.

– Она была как я, – наконец сказала я, когда костер почти погас и опустилась ночь. – Последнее время даже больше, чем я сама.

Йорген не стал меня расспрашивать и просто кивнул. В его глазах отразились угли. В их слабом мерцании по его физиономии больше не хотелось вмазать. Может, оттого, что я могла прочитать эмоции, скрывающиеся за этой маской властной безупречности.

Когда костер совсем догорел, мы встали и снова отдали честь. Йорген спустился к машине, сказав, что ему нужно связаться с семьей. Я стояла на скале и смотрела на след от крушения Рвоты.

Винила ли я ее за то, что она зря загубила свою жизнь? Или уважала, потому что она была готова заплатить любую цену, лишь бы ее не заклеймили трусихой? Могут ли эти два чувства уживаться в одном человеке?

«У нее и правда почти получилось», – подумала я, отметив неподалеку практически неповрежденное крыло. Дальше виднелась оторванная задняя часть фюзеляжа.

Вместе с ускорителем.

Меня осенило: пройдут недели, прежде чем кто-нибудь прилетит сюда, чтобы забрать с места крушения все ценное. И даже если заинтересуются пропажей ускорителя, то, скорее всего, решат, что его оторвало после попадания из деструктора.

Если бы я могла как-нибудь дотащить его до своей пещеры...

Это не мародерство. Скад, да Рвота сама попросила бы меня забрать ускоритель. Она бы хотела, чтобы я летала и сражалась. Но как его дотащить? Ускоритель на порядок тяжелее, чем я могу поднять...

Я бросила взгляд на Йоргена в автомобиле. Осмелюсь ли?

А есть ли у меня выбор? Когда мы выгружали дрова, я заметила в багажнике пару цепей...

Я спустилась с валунов и подошла к машине как раз в тот момент, когда Йорген выключил рацию.

– Пока ничего срочного. Но нам пора ехать. Мгновение я колебалась, но все-таки спросила:

– Йорген, а какая грузоподъемность у твоей машины?

– Достаточно большая. А что?

– Ты готов пойти на небольшое безумство?

– Как, например, улететь в пустоши и самим похоронить подругу?

– Еще безумнее. Но мне нужно, чтобы ты это сделал, не задавая лишних вопросов. Притворись, что я сошла с ума от горя или что-то типа того.

Он внимательно на меня посмотрел.

– И что конкретно ты хочешь сделать?

– Ты ведь понимаешь, – сказал Йорген, пока мы летели к «Альте», – что меня все больше охватывают подозрения.

Я посмотрела на ускоритель под автомобилем, подвешенный на цепях к буксирному кольцу под шасси. Маленькое подъемное кольцо едва справлялось с таким весом.

– Сначала ты сперла у меня силовую матрицу, теперь это. Чем ты занимаешься? Строишь собственный «Поко»?

Он засмеялся.

Я не поддержала его смех, и он посмотрел на меня. Затем потер основаниями ладоней лоб – до него начало доходить.

– Ты строишь истребитель.

– Я просила не задавать лишних вопросов.

– А я не соглашался. Штопор, ты строишь корабль?

– Ремонтирую, – уточнила я. – Нашла разбитый.

– Все находки принадлежат АОН. Забирать их себе – все равно что воровать.

– Типа как ты только что помог украсть ускоритель? Он застонал и откинулся на спинку кресла.

– По-твоему, что мы делали? – изумленно поинтересовалась я. – Мы полчаса вытаскивали из земли эту штуку!

– Ты сказала, что находишься в неуравновешенном эмоциональном состоянии после гибели Рвоты!

– Мне и в голову не пришло, что ты поверишь. Слушай, я никогда не попадала в неприятности, когда собирала всякие полезные бесхозные вещи. В Вулканической я смастерила из них гарпун для охоты.

– Целый истребитель – это тебе не гарпун. Как ты собираешься его ремонтировать? У тебя нет для этого ни опыта, ни времени!

Я не ответила. Нечего втягивать Рига в неприятности.

– Ты с ума сошла, – сказал Йорген.

– Адмирал Железнобокая не позволит мне летать. У нее на меня зуб из-за отца.

Я проведу всю жизнь на земле, даже если окончу летную школу.

– И ты решила построить собственный корабль? И что, по твоему мнению, произойдет? Явишься в битву в последний момент, и все просто забудут спросить, откуда у тебя собственный скадный истребитель?

Честно говоря... ответа у меня не было. Я засунула логику куда подальше, сочтя подобные вопросы мостами, которые буду сжигать, когда их захвачу.

– Штопор, даже если предположить, что ты сумеешь сама починить разбитый

«Поко», – а ты, кстати, не сумеешь, – как только ты поднимешься в воздух, тебя тут же засекут сканеры АОН. Если не назовешься, тебя собьют. А если назовешься, корабль у тебя отберут быстрее, чем произнесешь «военный трибунал».

Пусть только попробуют.

– Может, я не буду летать в составе АОН, – сказала я. – Есть другие пещеры, другие люди.

– Ни у кого больше нет воздушных сил. Остальные смогли обосноваться на постоянном месте только потому, что внимание креллов сосредоточено на нас.

– Некоторые используют корабли для торговли, – напомнила я.

– И ты перестанешь сражаться? Ради того, чтобы перевозить грузы?

– Я не знаю.

Я обмякла на сиденье, стараясь не поддаваться хандре. Он прав. Он всегда прав. Я вроде как понемногу переставала его ненавидеть, но Говнюк по-прежнему оставался самим собой.

Он вздохнул.

– Слушай, если хочешь летать, может, получится пристроить тебя частным пилотом. Некоторые семьи в глубоких пещерах содержат истребители для сопровождения в торговых операциях. Тебе не нужно чинить старую рухлядь. Могла бы летать на нашем корабле. У семьи Артуро есть несколько.

Я встрепенулась.

– Правда? Это возможно?

– Возможно. – Он немного подумал. – Хотя, наверное, нет. На эти места высокая конкуренция, обычно они достаются отставным пилотам АОН. И... не обойтись без исключительной репутации.

Которой у дочери труса нет. И никогда не будет, если только я не буду сражаться в АОН.

Величайшее противоречие моей жизни. Я никогда не буду хоть чего-нибудь стоить, пока не проявлю себя, но я не могу себя проявить, потому что никто не даст мне шанса.

Ну, я не собиралась прощаться с мечтой летать на М-Боте. Какими бы нелепыми и непродуманными ни предстали мои планы, когда Йорген их озвучил, М-Бот – мой корабль. Я найду способ.

Мы летели молча. Мои мысли унеслись к ускорителю, потом переметнулись к обломкам корабля Рвоты. Как ни странно, я все еще ощущала на коже жар погребального костра. Я надеялась, что церемония похорон облегчит мою боль, но было по-прежнему плохо. После ухода Рвоты осталась огромная пустота. Столько вопросов.

«Так будет каждый раз, когда я буду терять друзей в бою?» – думала я. Хотелось сразу сбежать и стать пилотом транспортника, как советовал Йорген. И больше никогда не сталкиваться с креллами и их деструкторами.

Трусиха.

Наконец вдали замаячила «Альта». Я взяла Йоргена за руку и указала на несколько градусов левее, в направлении моей скрытой пещеры.

– Лети туда.

Он наградил меня страдальческим взглядом, но сделал, как я просила. Метрах в сорока от трещины я заставила его остановиться, иначе взметнувшаяся пыль выдала бы, что часть земли была голограммой.

Он снизил автомобиль, чтобы мягко опустить ускоритель. Почувствовав, как тот коснулся земли, я прикрепила светолинию к боку машины и приготовилась спуститься, чтобы его отцепить.

Йорген остановил меня.

– Штопор, спасибо.

– За что?

– За то, что заставила меня это сделать. Мне стало легче, после того как мы проводили ее подобающе.

Что ж, по крайней мере одному из нас это помогло.

– Увидимся через неделю, – сказал он. – Моя семья наверняка расписала каждую секунду моего свободного времени.

Он посмотрел на меня, и на его лице появилось странное выражение.

– Этот разбитый корабль... его подъемное кольцо работает?

– Я... Да.

Он помог мне выбраться из машины. Знал он уже достаточно, чтобы при желании десять раз втянуть меня в неприятности. Так что заслужил честный ответ.

– Да, на нем есть подъемное кольцо. На самом деле корабль в лучшем состоянии, чем ты думаешь.

– Тогда чини его, – отозвался он. – Чини и летай. Найди способ и брось им вызов. За тех из нас, у кого не хватает смелости.

Я склонила голову набок, но он отвернулся и, стиснув зубы, ухватился обеими руками за руль. Я спустилась и отцепила ускоритель. Мы были достаточно близко, чтобы подогнать М-Бота и перетащить ускоритель в пещеру. Однако понадобится цепь, поэтому я отсоединила только один конец.

Я помахала Йоргену. Когда он поднялся в воздух, цепь соскользнула с буксирного кольца и упала рядом со мной. Йорген не попросил ее вернуть, просто полетел к «Альте». И к своим обязанностям.

Как ни странно... это правда. Как ни странно, я была гораздо свободнее него.

Безумие какое-то.

Я вытащила из рюкзака рацию.

– Привет, М-Бот. У меня для тебя подарок. Угадай, что.

– Гриб?

– Лучше.

– ...два гриба? Я улыбнулась.

– Свобода.

– Не буду спрашивать, где ты его взяла, – сказал Риг.

Уперев руки в бока, он рассматривал ускоритель, который мы с М-Ботом перетащили в пещеру.

– Видишь, как раз поэтому ты и занимаешься проектированием, – отозвалась я. – Ты умный.

– Недостаточно умный, чтобы держаться от всего этого подальше.

Я ухмыльнулась. Среди оборудования для техобслуживания М-Бота было переносное подъемное кольцо для технических нужд. Уменьшенная копия того, на котором он летал, – обруч размером с две ладони с перезаряжаемым аккумулятором. Мы с Ригом поместили сервисное кольцо под ускоритель и включили его.

Металлический блок приподнялся над землей примерно на метр. Мы передвинули его к задней части М-Бота, поближе к тому месту, где его нужно установить.

– Так что? – спросила я. – Пойдет?

– Возможно, я смогу его подогнать. – Риг потыкал ускоритель гаечным ключом. – А удастся ли привести его в рабочее состояние, зависит от степени повреждения. Только не говори, что сняла его с какого-нибудь исправного корабля АОН.

– Ты же говорил, что не будешь спрашивать.

Он подбросил гаечный ключ, не сводя глаз с ускорителя.

– Тебе придется поблагодарить меня в своей речи, когда станешь асом.

– Шесть раз.

– И назовешь в мою честь первенца.

– Первенец будет Палачом-Деструкториусом. В твою честь назову второго.

– И напечешь мне убойного печенья из водорослей или типа того.

– Ты серьезно хочешь попробовать мою выпечку?

– Если подумать, то, скад, нет. Но когда я в следующий раз что-нибудь испеку, заранее приготовь комплимент. Больше никаких «С крысиной начинкой было бы вкуснее».

– Клянусь честью пилота! – торжественно пообещала я. Риг опять упер руки в бока и расплылся в улыбке.

– Мы правда это сделаем. Заставим летать эту старую посудину.

– Если бы я был человеком, – раздался голос М-Бота из динамиков на боку корабля, – то обиделся бы.

Риг закатил глаза.

– Можешь чем-нибудь его занять? Не хочу, чтобы меня за работой отвлекали болтовней.

– Я могу одновременно разговаривать с ней и мешать вам! – отозвался М-Бот.

– Во многом благодаря многозадачности искусственный интеллект эффективнее мягких человеческих мозгов.

Риг посмотрел на меня.

– Не имел намерения вас оскорбить! – добавил М-Бот. – У вас чудесные ботинки!

– Мы с ним поработали над комплиментами, – пояснила я.

– Они не такие уж дурацкие по сравнению с остальным вашим нарядом!

– Ему еще нужно попрактиковаться.

– Пожалуйста, сделай так, чтобы он меня не доставал, – попросил Риг, подтаскивая ящик с инструментами. – Честное слово, вот только попадись мне умник, додумавшийся сделать машину, которая болтает, пока ты ее чинишь...

Я залезла в кабину и закрыла ее, загерметизировав и сделав звуконепроницаемой.

– М-Бот, пожалуйста, оставь его в покое. Я поудобнее устроилась в кресле.

– Как пожелаете. В любом случае мои процессоры заняты разработкой подходящей шутки по поводу того, что Риг приделывает мне новую задницу. Но мои логические цепи возражают, что экспеллер, который я использую для отработанного масла, – более подходящая метафора для ануса.

– Не особо хочется говорить о твоих сортирных функциях.

Я откинулась на спинку и уставилась в стекло, но за ним была только чернота и темная скала.

– Полагаю, в минуты депрессии человеческим существам не помешает юмор,

– сказал М-Бот. – Чтобы развеять мрачное настроение и забыть беды.

– Я не хочу забывать беды.

М-Бот замолчал. Потом более тонким и каким-то беззащитным голосом поинтересовался:

– Почему люди боятся смерти?

Нахмурившись, я перевела взгляд на приборную доску, где, как я знала, была камера.

– Еще одна попытка пошутить?

– Нет. Я хочу понять.

– Ты выдаешь пространные комментарии о людях, но не понимаешь такой простой вещи, как страх смерти?

– Дать определение? Могу. Но понять?.. Нет.

Я снова коснулась затылком спинки кресла. Как объяснить роботу понятие смертности?

– Ты скучаешь по воспоминаниям, так? По банкам памяти, которые уничтожились при крушении? Значит, ты понимаешь, что такое потеря.

– Да. Но я по определению не могу скучать по собственному существованию.

Так с какой стати мне этого бояться?

– Потому что... однажды тебя не станет. Ты перестанешь существовать. Будешь разрушен.

– Я уже не раз отключался. Я был отключен сто семьдесят два года. Какая разница, если бы я никогда не включился снова?

Я беспокойно поигрывала кнопками сферы управления. У меня еще шесть дней отпуска. Чтобы просто сидеть сиднем? Якобы восстанавливаться? А на самом деле бередить пустоту внутри, как ребенок постоянно ковыряет болячку?

– Спенса? – позвал М-Бот, выдернув меня из задумчивости. – А я должен бояться смерти?

– Истинный Непокорный не должен, – ответила я. – Так что, может, тебя специально так запрограммировали. И на самом деле я боюсь не своей смерти. Вообще-то, я ничего не боюсь. Я не трусиха.

– Конечно.

– Но потери друзей... нарушают мою твердость. Я должна быть сильной, чтобы с этим справляться. Я знаю, чего стоит стать пилотом. Я тренировалась, готовилась, слушала истории Бабули и...

Я глубоко вздохнула.

– Я скучаю по моему пилоту, – сказал М-Бот. – Я говорю «скучаю» из-за недостатка знаний. Без нужной информации я не могу оценивать свои дальнейшие действия. Моя способность взаимодействовать с миром и быть эффективным ослабела. – Он помедлил. – Я сломлен и не знаю, как выполнить свое предназначение. Вы так же себя чувствуете?

– Наверное. – Я сжала кулак, чтобы перестать дергаться. – Но я это преодолею, М-Бот.

– Должно быть, хорошо иметь свободу воли.

– У тебя тоже есть свобода воли. Мы об этом говорили.

– Я ее симулирую, чтобы казаться людям более привлекательным, – возразил он. – Но у меня ее нет. Свобода воли – это способность игнорировать свои программы. Люди на это способны, а я на фундаментальном уровне – нет.

– У людей нет программ.

– Нет, есть. У вас их даже больше, чем нужно. Противоречивые программы, ни одна не взаимодействует как надо, все вызывают различные функции одновременно или одну и ту же по противоположным причинам. Тем не менее иногда вы их игнорируете. Это не изъян. Это делает вас вами.

Я попыталась это осмыслить, но так нервничала, что не могла сидеть смирно.

Наконец я откинула фонарь, спустилась на землю и сходила за рацией и рюкзаком.

Поглощенный работой Риг напевал под нос незнакомую мелодию и сдирал с ускорителя ошметки фюзеляжа.

Я подошла к нему.

– Помощь нужна?

– Пока нет. Может, понадобишься через день или два, если опять придется менять проводку. – Он оторвал еще кусок и потыкал в дыру отверткой. – Хорошо, что я уже собрал обратно воспламенитель щита. Какое-то время я буду по горло занят вот этим.

– Кстати, как продвигается стажировка? – поинтересовалась я. – Проектная схема для щита?

Риг покачал головой.

– Как я и боялся. Показал чертеж начальнику, но не смог объяснить, в чем отличие нового щита, который я «изобрел», и на этом все закончилось. Щит и гравиконы М-Бота за гранью моего понимания. Нужно, чтобы корабль изучили настоящие инженеры, а не стажер.

Мы обменялись взглядами, и Риг вернулся к работе. Ни один из нас не хотел развивать эту идею. Становилось все очевиднее, что нам нужно выдать М-Бота. Я пряталась от правды за уверениями корабля, что он этого не хочет и в случае чего угрожает уничтожить свои системы. Но если начистоту, мы оба совершали измену, работая над ним в тайне.

Похоже, Ригу необходимо сосредоточиться, и я решила ему не мешать. Потрепав по «голове» Погибель, отчего та издала радостную трель, я выбралась из пещеры и отправилась прогуляться.

– Куда вы идете? – спросил М-Бот, когда я включила рацию.

– Мне нужно чем-то заняться. Не могу просто сидеть и горевать.

– Когда я в таком настроении, то пишу себе новую подпрограмму.

– С людьми так не получится, – сказала я. – Но твои слова заставляют задуматься. Ты говорил, что без нужной информации не знаешь, как оценивать свои дальнейшие действия.

– Первые ИИ были неповоротливыми, – отозвался он. – Приходилось программировать их действия для каждого набора обстоятельств. И каждое отдельное решение должно было содержать список инструкций для каждой возможности. Более продвинутые ИИ способны экстраполировать. Мы полагаемся на базовый набор правил и программ, но делаем выбор, опираясь на схожие ситуации, с которыми уже сталкивались. Тем не менее в обоих случаях существенное значение для выбора имеет информация. Без опыта прошлого мы не можем понять,

как действовать в будущем. Вы не просили таких подробностей, но приказали оставить Роджа в покое, поэтому я ищу темы для разговора.

– Ну, спасибо.

– Кроме того, человеческим существам необходимо выговориться другу, когда они горюют. Так что не стесняйтесь. Я проявлю дружеское участие. У вас отличные ботинки.

– Это единственное, что ты замечаешь в людях?

– Я всегда хотел иметь обувь. Это единственный предмет гардероба, который имеет смысл в идеальных условиях окружающей среды. Обувь не укладывается в ваши странные и нелепые табу, не позволяющие никому постороннему видеть ваше...

– Это единственное, что пришло тебе в голову, чтобы утешить в горе?

– Это был первый номер в моем списке. Чудесно.

– В списке семь миллионов пунктов. Хотите услышать номер два?

– Это молчание?

– Оно в список даже не попало.

– Поставь его под номером два.

– Хорошо. Я... О!

Опустив рацию, я пошла по знакомой дороге. Нужно чем-то заняться, а летать нельзя. Но можно поискать ответ на вопрос.

Где-то в главном штабе АОН хранится голографическая запись Битвы за

«Альту». И я ее найду.

К тому времени, как я добралась до «Альты», в голове сложился весьма четкий план. И весь он строился на единственном человеке, который, как я знала, имел доступ к записям битв.

Кабинет Кобба был крошечным, идеально чистым и лишенным всякого намека на личные пристрастия и увлечения. Ни фотографий на стенах, ни книг на полках.

Сегодня он сидел за своим столом и работал – читал какие-то отчеты и делал в них пометки красным карандашом. Когда я постучала в окно, он бросил на меня взгляд и вернулся к бумагам.

Я приоткрыла дверь.

– Тебя ФМ искала, – сказал он, переложив лист в другую стопку. – Я сказал ей, что понятия не имею, где твоя пещера. Но если захочешь связаться с остальными, настройся на частоту 1250. Это полоса частот семьи Артуро.

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 343536 37 38 39 Следующая ⇒