Часть 3 Интерлюдия 14 страница

Бабуля сидела, склонив голову. Перед ней на одеяле лежала кучка бусин. Закрыв почти слепые глаза, она на ощупь выбирала бусины иссохшими пальцами и, тихо напевая, методично нанизывала их на ожерелье. Ее изборожденное морщинами лицо походило на смятое одеяло.

– А, – сказала она, когда я нерешительно задержалась на лестнице. – Садись, садись. Мне не помешает помощь.

– Это я, Бабуля. Спенса.

– Конечно. Я почувствовала, что ты идешь. Садись и разбери бусины по цветам. Я не могу отличить зеленые от голубых – они одного размера!

Это был мой первый визит за несколько месяцев, и, как и мама, бабушка сразу нашла мне занятие. Что ж, у меня есть к ней вопросы, но я не смогу их задать, пока не выполню, что она велела.

– Голубые я буду класть справа от тебя, – сказала я, усаживаясь. – Зеленые –

слева.

– Хорошо, хорошо. О ком ты хочешь послушать сегодня, дорогая? Об

Александре, который завоевал мир? О Хервёр, которая похитила меч мертвеца? Может, о Беовульфе? Как в старые добрые времена?

– Вообще-то, сегодня я не хочу слушать сказки, – ответила я. – Я говорила с мамой, и...

– Так-так, не хочешь сказок? Что с тобой случилось? Что с тобой сделали в этой летной школе?

Я вздохнула и решила зайти с другой стороны.

– Бабуля, хоть один из них был настоящим? Герои, о которых ты рассказываешь, они были настоящими людьми? С Земли?

– Возможно. Это важно?

– Ну конечно. – Я бросала бусины в чашки. – Если они не были настоящими, тогда все это просто выдумки.

– Дитя, людям нужны сказки. Они дают надежду, и эта надежда настоящая. А если так, какая разница, жили ли на самом деле герои из сказок?

– Потому что иногда мы увековечиваем ложь. Например, то, что АОН говорит об отце, противоположно тому, что говорим о нем мы. Две разные истории. Две разные действительности.

И обе неправильные.

Я уронила в чашку еще одну бусину.

– Мне надоело не знать, что правильно. Надоело не знать, когда сражаться, не знать, ненавижу я его или люблю, и... и...

Бабуля оторвалась от своего занятия и взяла меня за руку. Ее кожа была старой, но мягкой. Она улыбнулась, сидя с полузакрытыми глазами.

– Бабуля, – произнесла я, наконец найдя нужные слова. – Я кое-что видела.

Это доказывает, что мы неправы в отношении отца. Он... не трус. Он хуже.

– А... – вырвалось у Бабули.

– Мама в это не верит. Но я знаю правду.

– Что тебе наговорили там, в этой летной школе?

Я сглотнула, внезапно почувствовав себя ужасно хрупкой.

– Бабуля, говорят... у отца был какой-то дефект. Изъян глубоко внутри, который заставил его присоединиться к креллам. Один человек рассказал мне, что на «Непокорном» был бунт, что некоторые наши предки тоже могли служить врагу. А теперь, теперь они говорят, что у меня он тоже есть. И... я очень боюсь, что они правы.

– Хм-м-м, – протянула Бабуля, нанизывая бусину. – Давай я расскажу историю о человеке из прошлого, дитя.

– Бабуля, сейчас не время для сказок.

– Эта обо мне.

Я захлопнула рот. О ней? Она почти никогда о себе не рассказывала. Она начала говорить в своей сумбурной, но увлекательной манере:

– Мой отец был историком на «Непокорном». Он хранил истории о Старой Земле, о временах до того, как мы улетели в космос. Знаешь, даже тогда, с компьютерами, библиотеками и всеми видами напоминаний оказалось, что очень легко забыть, откуда мы родом. Может, потому что у нас были машины, чтобы помнить об этом, и мы решили, что можем переложить это на них. Впрочем, это другая история. Тогда мы были звездными кочевниками. Пять кораблей:

«Непокорный» и четыре связанных с ним судна поменьше, чтобы путешествовать на большие расстояния. Ну, и группа истребителей. Мы были обществом, состоящим из многих обществ, путешествующих вместе среди звезд. Отчасти флот наемников, отчасти торговый. Мы были сами по себе.

– Прадедушка был историком? – переспросила я. – Мне казалось, что инженером.

– Он работал в машинном отделении, помогал моей матери. Но его основной обязанностью было хранение историй. Помню, как сидела в машинном отделении, а он рассказывал под гул механизмов, и его голос эхом отражался от металла. Но речь не об этом, а о том, как мы попали на Детрит. Понимаешь, мы не развязывали войну, но она все равно нас настигла. У нашего маленького флота из пяти кораблей и тридцати истребителей не было выбора, кроме как принять бой. Мы не знали, кто такие креллы, даже тогда. Мы не принимали участия в большой войне, и к тому времени связь между планетами и космическими станциями стала трудной и опасной. Так вот, твоя прабабушка, моя мама, была корабельным двигателем.

– Ты имеешь в виду, работала с двигателем, – поправила я, продолжая сортировать бусины.

– Да, но в каком-то роде она и была двигателем. Она могла заставить корабль перемещаться меж звезд. Одна из немногих, кто это умел. Без нее или кого-нибудь вроде нее «Непокорный» застрял бы на малой скорости. Расстояния между звездами огромны, Спенса. И только человек с особыми способностями мог запустить двигатель. Мы рождались с ними, но большинство считали, что они очень, очень опасны.

Я выдохнула, одновременно с удивлением и благоговением.

– Это... дефект?

Бабуля подалась ко мне.

– Нас боялись, Спенса, хотя тогда это называли «отклонением». Мы, инженеры, были особенными. Мы были первыми людьми в космосе, смелыми исследователями. Обыватели всегда возмущались тем, что мы контролировали силы, которые позволяли путешествовать меж звезд. Но я сказала, что эта история обо мне. Я помню тот день – день, когда мы попали на Детрит. Я была с отцом в машинном отсеке: огромное помещение, напичканное трубами и энергопроводкой, которое казалось мне больше, чем, наверное, было на самом деле. Пахло машинным маслом и перегретым металлом. Но в маленьком закутке был иллюминатор, в который я смотрела на звезды. В тот день нас окружили. Враги – креллы. Я была напугана до глубины своего маленького сердца, потому что корабль сотрясался от выстрелов. Царил хаос. Кто-то завопил, что мостик задело взрывом. Стоя в закутке, я смотрела на красные копья света и слышала, как кричат звезды. Маленькая напуганная девочка у иллюминатора. Капитан отдал приказ об атаке. У него был зычный сердитый голос. И тем страшнее было слышать боль и панику у обычно сурового человека. Я до сих пор помню, как он орал маме приказы, а она с ними не соглашалась.

Поглощенная рассказом, я забыла о бусинах и сидела едва дыша. Почему из всех своих историй Бабуля никогда не упоминала эту?

– Наверное, случившееся можно назвать бунтом, – продолжала Бабуля. – Мы это слово не использовали. Но разногласия были. Ученые и инженеры против командования и морских пехотинцев. Дело в том, что никто из них не мог заставить двигатели работать. На это была способна только моя мать. Она выбрала Детрит и привела нас сюда. Но расстояние было слишком велико. Слишком трудно. Она надорвалась от усилий, Спенса. Корабли повредило при приземлении, двигатели

сломались, и еще мы потеряли ее – саму душу двигателей. Я помню крики. Помню, как отец выносил меня из обломков корабля, а я вопила и рвалась назад в дымящийся корпус – могилу матери. Помню, как требовала ответить, почему она нас покинула. Меня будто предали. Я была слишком мала, чтобы понять ее выбор. Выбор воина.

– Умереть?

– Пожертвовать собой, Спенса. Воин – ничто, если ему не за что сражаться. Но если у него есть, за что сражаться... тогда в этом и смысл, так?

Бабуля нанизала бусину и начала связывать ожерелье. Меня охватило... странное измождение, словно эта история стала бременем, которое я не ожидала на себя взвалить.

– Это и есть их «дефект», – сказала Бабуля. – Они называют его так, потому что боятся нашей способности слышать звезды. Твоя мать всегда запрещала говорить тебе об этом, потому что не верила. Но многие в АОН в него верят и из-за этого относятся к нам как к чужакам. Они лгут, когда уверяют, что моя мать привела нас сюда, потому что так хотели креллы. А теперь, когда мы больше не нужны для работы двигателей, потому что их не осталось, нас ненавидят еще больше.

– А отец? Я видела, как он обернулся против своих.

– Невозможно. В АОН утверждают, что дар делает нас чудовищами, так что, скорее всего, они все подстроили, чтобы это доказать. Как удобно, когда человек с дефектом сочувствует креллам и оборачивается против своих товарищей.

Я выпрямилась, испытывая... неуверенность. Неужели Кобб лгал? М-Бот уверял, что запись не подделана. Кому верить?

– Бабуля, а что, если это правда? Ты говорила о самопожертвовании воина. Так представь, если ты знаешь, что в тебе эта штука... что она может заставить тебя пойти на предательство? Навредить товарищам? Если ты думаешь, что можешь оказаться трусом, не будет ли правильным решением... просто не летать?

Бабуля замолчала, ее руки замерли.

– Ты повзрослела, – наконец проговорила она. – Где моя маленькая девочка, которая хотела размахивать мечом и завоевывать мир?

– Она совершенно сбита с толку. И немного растеряна.

– Наш дар чудесен. Он позволяет нам слышать звезды. С его помощью моя мама работала двигателем. Не бойся его.

Я кивнула, но не могла отделаться от ощущения, будто меня предали. Разве не следовало кому-нибудь рассказать мне об этом раньше?

– Твой отец был героем, – добавила Бабуля. – Спенса? Слышишь? У тебя дар, а не дефект. Ты можешь...

– Слышать звезды. Да, я это чувствую.

Я задрала голову, но увидела только свод пещеры.

Если честно, я не знала, что и думать. Приход сюда только еще больше сбил меня с толку.

– Спенса? – позвала Бабуля. Я покачала головой.

– Отец говорил мне дотянуться до звезд. Боюсь, как бы они до меня не дотянулись. Спасибо за историю.

Я встала и направилась к лестнице.

– Спенса! – позвала Бабуля на этот раз с такой настойчивостью, что я остановилась на ступенях.

Она смотрела в мою сторону, молочно-белые глаза сфокусировались прямо на мне, и я каким-то образом почувствовала, что она меня видит. Когда она заговорила, ее голос больше не дрожал. Теперь он был властным и приказным, как у генерала на поле боя.

– Если мы когда-нибудь покинем эту планету и сбежим от креллов, наш дар понадобится. Межзвездное пространство огромно, слишком огромно для путешествия с обычным ускорителем. Мы не должны забиваться в темноту только потому, что боимся искры внутри. Вот ответ: нужно не тушить эту искру, а научиться ее контролировать.

Я промолчала, потому что не знала, что сказать. Спустившись, пошла к лифтам, а потом вернулась на базу.

– Рассчитаться по порядку, – сказал Нос, командир звена «Кошмар». – Сначала новенькие.

– Ввысь-1, подтверждаю, – сказал Йорген и запнулся. Вздохнул. – Позывной – Говнюк.

Нос хохотнул.

– Сочувствую, курсант.

ФМ отозвалась, за ней я. Сегодняшние маневры звено «Ввысь» – то, что от него осталось, – отрабатывало с «Кошмаром».

Я еще не решила, что делать с информацией Бабули. Меня по-прежнему одолевали беспокойство и неуверенность. Но пока что я решила сделать так, как говорил Йорген, и продолжать летать. Я ведь могу избежать того, что случилось с отцом? Могу быть осторожной?

Я выполняла маневры под руководством командира «Кошмара». Знакомые движения отвлекали. Здорово опять вернуться на «Поко» после нескольких недель пробных полетов на кораблях других классов. Это было словно устроиться в знакомом удобном кресле, которое продавлено точно под твою спину.

Мы летели широким строем на десяти километрах, Йорген в паре с кем-то из

«Кошмара». Высматривали на поверхности обломки, следы кораблей в пыли и все подозрительное. Все равно что заниматься разведкой во время боя, даже еще монотоннее.

– Неопознанный след на 53-1-8008! – воскликнул пилот «Кошмара». – Нам надо...

– Кобб предупреждал о приколе с 8008, – спокойно отозвался Йорген. – И насчет прикола «заставь салаг эвакуировать зараженный корабль». И про шутку

«приготовиться к проверке».

– Скад! – воскликнул другой пилот. – Старина Кобб не понимает шуток.

– Потому что не хочет, чтобы над его курсантами издевались? – спросил в ответ Йорген. – Мы должны искать признаки креллов, а не проходить ритуалы посвящения юнцов. Я был о вас лучшего мнения.

Я выглянула из кабины на ФМ. Та покачала головой. Йорген неисправим.

– Говнюк, да? – спросил один из пилотов. – Представить не могу, как к тебе прилипло такое имечко...

– Хватит болтать, – сказал Нос, отключая личные каналы. – Всем курс на 53,8- 702-45000. Домашний радар отмечает какую-то турбулентность в поясе обломков над этой точкой.

Его слова встретили ворчанием. Любопытно. Я представляла, что боевые пилоты держатся с большим достоинством. Может, это Йорген так на меня повлиял.

Мы полетели в указанном направлении, и впереди начали падать большие обломки. Куски металла сыпались дождем, одни – яркими росчерками огня и дыма, другие – те, что с подъемными кольцами или не разрядившимися подъемными камнями, – опускались медленнее. Мы осторожно приблизились к границе зоны.

– Отлично, – сказал Нос. – Нам надо показать этим курсантам пару маневров. Пока высматриваем креллов, давайте прошвырнемся через обломки. Если заметите исправное подъемное кольцо, пометьте его радиомаячком, чтобы потом подобрать. Болото и Мелодия, вы первые. Локальный курс – восемьдесят три. Возьмите на хвост двух курсантов. Суши и Норд, у вас курс семнадцать, прихватите Говнюка. Может, он прочтет вам лекцию о надлежащей процедуре. Вам, недоумкам, это не помешает.

Мы с ФМ последовали за пилотами, которые очень осторожно, даже немного неуклюже миновали обломки. Мы не пользовались светокопьями. Болото – пилот, который подшучивал над Йоргеном, – выстрелил радиомаячками в несколько больших кусков мусора.

– Ваш командир звена всегда такой? – поинтересовался он. – Будто у него рычаг управления в заднице заклинило?

– Йорген замечательный командир! – огрызнулась я. – Нечего катить бочку на человека только потому, что он ждет от тебя выложиться по полной.

– Ага, – добавила ФМ. – Если уж выбрал себе цель, какой бы в корне ошибочной она ни была, уж изволь выполнять свои обязанности как следует.

– Скад, – произнес Болото. – Слыхала, Мелодия?

– Слыхала, как тявкают щенки на линии, – ответила та. Голос у нее был высокий, тон презрительный. – К сожалению, курсантов не слышно.

– Поосторожнее, – сказала я, сердясь все больше. – На следующей неделе мы станем полноправными пилотами, и я посоревнуюсь с вами за сбитых креллов. Попробуйте тогда нас обскакать.

Болото рассмеялся.

– Пара дней до полноправного пилота? Надо же, какая ты взрослая.

Он врубил ускоритель и опять ринулся в гущу обломков. Мелодия летела у него на крыле. Мы с ФМ бросились следом. Болото приблизился к падающему куску мусора и крутанулся вокруг него с помощью светокопья.

Маневр он выполнил грамотно, но ничего особенного не продемонстрировал. Облетел еще один обломок, который пометил как добычу. Мелодия последовала за ним, хотя, развернувшись слишком резко, в итоге промахнулась мимо второго обломка.

Мы с ФМ летели за пилотами на приличном расстоянии, наблюдая, пока ФМ не сказала по личному каналу:

– Штопор, похоже, они выпендриваются.

– Да ладно, – отозвалась я. – Это были базовые развороты. Они же не думают, что впечатлят нас...

Я осеклась, когда загорелся огонек линии Болота.

– Детишки, это называется маневры со светокопьем. Вас могут выпустить из школы, но вам еще многому учиться.

Я недоверчиво посмотрела на ФМ. Логически я понимала, что большинство курсантов сосредотачивались на ближнем бое и пальбе из деструкторов. Кобб говорил, что это одна из проблем АОН: курсантов в основном учат убивать, а не летать. Но даже зная это, я была потрясена.

Эти пилоты правда ждут, что мы завизжим от восторга при виде маневров, которым Кобб обучил нас в первые недели в школе?

– Два-четырнадцать? – предложила я ФМ. – С двойной прямой в конце и клиновым пролетом?

– С радостью, – отозвалась она и врубила форсаж.

Мы стремительно понеслись вперед и разлетелись в противоположных направлениях, крутанувшись вокруг большого обломка. Я развернулась вокруг еще одного пылающего куска, проскочив снизу, а потом взмыла в небо, поставив подъемное кольцо перпендикулярно. Промчавшись между двумя большими обломками, я пометила оба, а потом облетела тот, что покрупнее, и нырнула вниз.

ФМ неслась прямиком на меня. Я запустила в нее светокопье, развернулась и врубила форсаж. Мы мастерски обернулись друг вокруг друга, сохраняя импульс. Мои гравиконы вырубились, как раз когда я вышла из маневра.

После витка ФМ стрелой полетела на восток, а я на запад. Мы пометили по обломку и, опять сблизившись, вернулись к Болоту и Мелодии.

Они не сказали ни слова. Я следовала за ними молча, ухмыляясь, пока снова не загорелся огонек связи.

– Вы случайно не ищете себе звено после выпуска? – спросил Нос. – У нас есть пара свободных мест.

– Посмотрим, – ответила ФМ. – Может, я пойду в разведчики. Похоже, в вашем звене скучновато.

– Что, покрасовались? – прорезался голос Йоргена по личному каналу. Он возвращался с напарником.

– С чего бы это? – спросила я.

– Штопор, если тебе сломать восемь ребер и привязать к столу, ты и в горячечном бреду все равно найдешь способ всех посрамить.

– Эй! – Я ухмыльнулась, оценив комплимент. – Большинство людей сами себя срамят. Я просто стою в сторонке и не вмешиваюсь.

Йорген усмехнулся.

– В последнем заходе я заметил вверху какую-то вспышку. Может, креллы.

Спрошу у Носа, разрешит ли он нам проверить.

– Ты опять за свое, – сказала ФМ. – Классический Говнюк, никогда не забудет, что нам приказали.

– Ужасный пример, – заметила я.

Йорген вызвал Носа и начал набирать высоту.

– Штопор и ФМ, вы со мной. Нам разрешили подняться до семисот километров и оценить обстановку. Но будьте осторожны, мы мало тренировали маневры в высоких слоях атмосферы.

Разумеется, звездолеты спокойно летали и без атмосферы, но это был совсем другой вид полетов. По мере того, как мы поднимались, я поймала себя на том, что нервничаю. Это было еще выше, чем забирались мы с М-Ботом, и я все время думала о том, что случилось, когда отец почти добрался до пояса обломков. Я по-прежнему не знала, что там, наверху, изменилось настолько, что он стал сражаться против своих.

Скад! Наверное, стоило остаться внизу. Впрочем, слишком поздно: размытые очертания пояса становились все отчетливее. Поднявшись выше, я разглядела световые люки, парящие в нижних слоях, и от их размеров у меня голова пошла кругом. Мы по-прежнему в сотнях километров, а они уже выглядят огромными. Какой же они величины?

Я робко попыталась понять, лучше ли слышно звезды здесь, ближе к ним. Я сосредоточилась и... мне показалось, что сверху доносятся слабые звуки. Но они были приглушенными, словно что-то стояло на пути.

Пояс обломков, поняла я. Он создает помехи. Отец стал предателем, только когда увидел просвет в мусоре, когда обломки выстроились в одну линию и он смог заглянуть в космос. И возможно, пролететь через весь пояс.

– Там, – сказала ФМ, возвращая мое внимание к заданию. – На семь часов от меня. Что-то большое.

Свет сместился, и я увидела среди мелких обломков гигантский объект.

Массивный, прямоугольный, чем-то знакомый...

– Очень похоже на старую верфь, в которую я погналась за Неддом, – заметила я.

– Да, – подтвердил Йорген. – И она на низкой орбите. При такой скорости может рухнуть в ближайшие дни. Скорее всего, у всех этих старых верфей кончается запас энергии.

– Это значит... – произнесла ФМ.

– Сотни подъемных колец, – договорил Йорген. – Если эта штука упадет и мы сможем их подобрать, АОН преобразится. Я сейчас доложу.

На боку огромной верфи что-то вспыхнуло.

– Это деструкторы, – сказала я. – Там что-то стреляет. Не приближайтесь. Я отключила звук и схватила свою рацию.

– М-Бот, ты это видишь? Как думаешь, по какой цели стреляет верфь? Тишина.

Ну да. М-Бота больше нет.

– Пожалуйста, – прошептала я в рацию. – Ты мне нужен.

Тишина. Я вспыхнула, почувствовав себя дурой, и засунула рацию обратно в кармашек на кресле, чтобы она не болталась по кабине.

Я включила общий канал.

– Это любопытно, Йорген, – говорил Кобб. – Возможно, стреляют защитные турели на самой верфи. На той, что упала, они были, хотя на тот момент уже разрядились. Доложи Носу, а я сообщу командованию. Если эта штука падает, надо добыть все полезное до того, как ее уничтожат креллы.

– Кобб, – влезла я. – Она по-прежнему стреляет.

– Ну да. Йорген так и сказал.

– По какой цели? – спросила я.

Черные пятнышки вверху превратились в креллские корабли. Видимо, они разведывали периметр старой верфи.

Но теперь заметили нас.

Мы ринулись вниз из верхних слоев атмосферы.

– У нас на хвосте звено креллов! – крикнул Йорген. – Повторяю. Нас преследует целое звено креллов, возможно, даже два – двадцать кораблей.

– Что вы, придурки, натворили? – спросил Нос. Йорген не стал нас защищать, как сделала бы я.

– Простите, сэр. Приказы?

– Каждый из вас присоединится к двум опытным пилотам. Ты полетишь с...

– Сэр, – перебил Йорген. – Если позволите, я полечу со своим звеном.

– Ладно, ладно. – Нос выругался, когда сверху появились креллы. – Просто оставайтесь в живых. Звено «Кошмар», всем кораблям, перейти в режим уклонения. Привлечь внимание врага и следить, нет ли могильщиц. Звено «Быстрина» всего в паре километров от нас, скоро прибудет подкрепление.

– Штопор, ты на острие клина, – сказал Йорген, переключившись на канал нашего звена. – Приказы ты слышала. Не выпендриваться, никаких убийственных погонь. Занять оборонительную позицию и ждать подкрепления.

– Поняла, – ответила я, и ФМ тоже.

Мы выстроились треугольником, и пятерка креллов тут же устремилась к нам.

Нырнув, я сбросила высоту, потом крутанулась вокруг большого, почти неподвижного обломка. Развернувшись, мы понеслись назад прямо на креллов, которые нас преследовали. Они разлетелись в стороны.

– Штопор, ты называешь это обороной? – спросил Йорген.

– Разве я кого-то подстрелила?

– Собиралась.

Я убрала палец со спуска. Зануда.

Световой люк потускнел и погас – начался ночной цикл. Мой фонарь был оснащен достаточно хорошей системой ночного видения, чтобы подсвечивать поле боя, но его явственно окутал сумрак, темноту прорезали красные вспышки деструкторов и отблески ускорителей.

Мы втроем держались вместе, пикируя и уклоняясь, пока не прибыло звено

«Быстрина».

– На подходе еще два звена, – сказал Йорген. – Ожидают, если вдруг с дождем обломков прилетят креллы. Скоро нас будет много, а пока удерживайте оборонительную позицию.

Мы подтвердили, и вперед выдвинулась ФМ. К несчастью, как только она помчалась на позицию, по нам открыла огонь группа креллов. Из-за наших оборонительных маневров мы с Йоргеном летели в одном направлении, ФМ – в другом.

Стиснув зубы, я последовала за Йоргеном. Мы врубили форсаж и, обернувшись вокруг обломка, погнались за двумя креллами, которые сели на хвост ФМ. Она уклонялась, вокруг нее вспыхивали выстрелы деструкторов, и по крайней мере два попали в щит.

– ФМ, резко направо по моей команде! – крикнул Йорген. – Штопор, приготовься!

Мы подчинились, действуя как хорошо отлаженный механизм. ФМ крутанулась вокруг обломка, а мы с Йоргеном выполнили ускорение с вращением и разлетелись в стороны, чтобы пересечь ее путь. Я приотстала и, когда Йорген активировал ОМИ, открыла огонь. Удалось подбить одного крелла, и тот свалился в штопор. Другой пустился в бегство.

Я поймала Йоргена светокопьем, и на импульсе мы оба развернулись за ФМ, которая снизила скорость и пристроилась рядом. Мы с ней заняли оборонительную позицию по бокам от Йоргена, пока он быстро перезаряжал щит.

Все закончилось быстрее, чем я успела об этом подумать. Долгие часы тренировок отточили действия до автоматизма. «Воины-победители сперва побеждают и только потом вступают в битву», – говорил Сунь Цзы. Я только-только начала понимать, что это значит.

Насколько я могла судить, нас с креллами было примерно поровну – к ним спустились сверху еще корабли. Мне хотелось пойти в атаку, но я оставалась в строю, уклоняясь от вражеского огня и увлекая группы креллов в нелегкую погоню через поле боя.

Я сосредотачивала все внимание на битве, пока не заметила что-то краем глаза – большой корабль сразу за медленно падающим обломком. Опять же, я не высматривала его нарочно, но натренированный мозг тут же выхватил нужную информацию.

– Это там могильщица? – спросила я остальных.

– Скад! – воскликнул Йорген. – Командование, мы засекли могильщицу. 53,1- 689-12000, снижается с продолговатым обломком, который я прямо сейчас помечу радиомаячком.

– Подтверждаю, – ответил холодный голос на линии. Сама Железнобокая. Она редко обращалась к нам напрямую, хотя частенько слушала переговоры. – Отступайте с позиции, действуйте, будто ее не видели.

– Адмирал! – обратилась я. – Я могу открыть огонь, и мы достаточно далеко, взрыв для «Альты» не опасен. Разрешите мне ее сбить.

– Курсант, запрещаю, – ответила Железнобокая. – Отступайте.

Память вернула меня в тот день, когда погиб Бим. Рука закостенела на сфере управления, но я против воли дернула ее, последовав за Йоргеном и ФМ прочь от могильщицы.

Сделать это оказалось на удивление сложно. Словно сам корабль не хотел подчиняться.

– Молодец, Штопор, – сказал Кобб по личному каналу. – Пыл у тебя есть. А теперь ты проявила сдержанность. Мы еще сделаем из тебя настоящего пилота.

– Спасибо, сэр, – ответила я. – Но могильщица...

– Железнобокая знает, что делает.

Мы отступили, другим звеньям приказали подняться выше. Картина боя изменилась, когда могильщица, которую вроде бы игнорировали, снизилась и двинулась к «Альте». Я с тревогой следила за ней. Наконец четыре аса из

«Быстрины» отделились от звена и бросились следом. Они отгонят ее от основного поля боя, чтобы обезопасить остальных, если бомба взорвется. Если потерпят неудачу, могильщицей займется подкрепление, которое сейчас на подходе.

Наше трио подцепило хвост, так что мне пришлось уклоняться от плотного огня. За мной увязалась целая свора креллов, но мгновением позже появились Йорген с ФМ и отогнали их. ФМ даже убила одного, пробив щит без ОМИ.

– Неплохо, – сказала я, расслабляясь после внезапного рывка. – И спасибо.

Вдали асы занялись могильщицей. Как и раньше, в том бою с Бимом, от бомбардировщика отделилась группа меньших по размеру кораблей защиты.

– Кобб, вы что-нибудь знаете о кораблях, которые сопровождают могильщицу? – спросила я, включив канал связи.

– Не много. Это новая модель поведения. С недавнего времени они стали появляться со всеми бомбардировщиками. Асы с ними разберутся. Штопор, не отвлекайся.

– Да, сэр.

Я все равно не могла оторвать взгляд от боя за могильщицу. Если она рванет, мы должны быть готовы врубить форсаж, прежде чем пойдет серия взрывов. Поэтому я испытала облегчение, когда наконец могильщица и корабли поддержки отступили и взмыли ввысь. Асы для виду погнались следом, но в итоге бомба убралась туда, откуда явилась. Я улыбнулась.

– Помогите! – раздалось на общей линии. – Это Болото. Щиты слетели.

Напарник сбит. Пожалуйста, кто-нибудь!

– 55,5-699-4000! – объявила ФМ.

Я посмотрела в указанном направлении. Оставляя за собой дымный шлейф, прочь от основной битвы удирал «Поко». Его преследовали четверо креллов. Лучший способ дать себя убить – позволить врагу себя изолировать, но у Болота явно не было выбора.

– Болото, это звено «Ввысь», – перехватил инициативу Йорген. – Мы с тобой.

Держись и постарайся взять влево.

Мы ринулись к нему, по приказу Йоргена от души паля из деструкторов. Ни один вражеский корабль мы не сбили, но большинство креллов рассеялось. Трое ушли влево, наперерез Болоту. Йорген повернул за ними, ФМ бросилась следом.

– Один остался на хвосте, – сказала я. – Беру его на себя.

– Хорошо, – отозвался Йорген после короткой паузы. Видимо, ему не нравилось, что звено разделяется.

Я помчалась за креллом. Прямо впереди Болото крутил все более безрассудные маневры, чтобы в него не попали.

– Подстрели его! – кричал он. – Пожалуйста, подстрели. Просто подстрели! Отчаяние, исступление – от боевого пилота я такого не ожидала. Впрочем,

выглядел он молодо. До меня дошло, что он, скорее всего, окончил летную школу незадолго до меня. Как я не поняла этого раньше? Шесть месяцев, может, год в пилотах, но он все равно обычный восемнадцатилетний мальчишка.

Двое креллов, паля из деструкторов, сели мне на хвост. Скад, Болото увел нас так далеко, что с подмогой будет трудно. Я не осмеливалась включать ОМИ, пока вокруг меня вспыхивали выстрелы, но крелл впереди по-прежнему летел со щитом.

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒