Часть 3 Интерлюдия 7 страница

Я выключила матрицу и взглянула на часы на светолинии.

– Присмотри тут за всем, пока меня не будет.

– Не будет! – сказала Погибель.

– Необязательно так этому радоваться.

Я быстро переоделась в комбинезон и, прежде чем уйти, еще раз смерила взглядом корабль. «Мне ни за что его не починить», – подумала я. Так зачем пытаться?

Вздохнув, я прикрепила конец светолинии к камню и подбросила его. Он ударился о скалу у входа в пещеру. Ухватившись за светолинию, я подтянулась к расщелине, вылезла на поверхность и отправилась на занятия.

***

Часа через полтора я поправила натиравший голову шлем, взялась за рычаги управления и пронеслась мимо огромного парящего обломка. В реальности он бы падал, объятый пламенем, но в голограмме Кобб заставил космический хлам замереть в воздухе, чтобы мы попрактиковались.

У меня стало неплохо получаться петлять между обломками, хотя непонятно, что будет, когда они, знаете ли, помчатся с небес со всей своей ужасающей разрушительной мощью. Но эй, не всё сразу.

Я выпустила светокопье. Сияющая красновато-оранжевая линия чистой энергии вырвалась из турели на днище корабля и прилипла к огромному куску космического мусора.

– Ха! Гляньте-ка, попала!

После того как я пролетела мимо обломка, светокопье натянулось, и меня по инерции развернуло. Корабль крутанулся вокруг оси так, что сработали гравиконы, и врезался в соседний обломок.

Когда я была помладше, мы играли с мячом, подвешенным на веревке к высокому столбу. Если толкнуть мяч, он закрутится вокруг столба. Принцип действия светокопья был схожим, но в этой игре столбом служили обломки, а мячом

– я.

Когда голограмма после моей «смерти» потемнела, в шлемофоне послышался вздох Кобба.

– На этот раз я хотя бы попала, – отметила я.

– Поздравляю с моральной победой. Посмертно, – отозвался он. – Несомненно, мать будет гордиться, когда ей пришлют кусок оплавленного шлака – все, что останется от твоего значка.

Фыркнув, я высунулась из кабины, чтобы взглянуть на Кобба. Он расхаживал по центру класса с рацией в руке, через которую общался с нами, хотя все мы были рядом.

Десять учебных кабин стояли кругом, на полу в центре располагался отдельный проектор, который воспроизводил крошечную картину того, что происходило с нами. Вокруг Кобба жужжали восемь маленьких голографических кораблей, а он наблюдал за ними, будто исполинский бог.

Бим врезался в обломок около головы Кобба, и из-за дождя искр казалось, что нашему инструктору вдруг пришла в голову отличная мысль. Наверняка насчет того, что большинство из нас никчемные.

– Бим, увеличь охват дистанционных датчиков! – крикнул Кобб. – Ты должен был увидеть тот обломок!

Бим встал и, стянув шлем, пробежался рукой по синим волосам. Вид у него был расстроенный.

Я уселась обратно в кабину, как раз когда мой корабль появился на краю поля боя. Заря тоже была тут – висела в воздухе, наблюдая, как остальные носятся между кусками металла. Похоже на бабулины описания пояса астероидов, хотя, конечно, мы находились в атмосфере, а не в космосе. Обычно мы сражались с креллами на высоте от десяти до сорока тысяч футов.

Рядом возник корабль Бима, но его самого внутри не было.

– Заря! – крикнул Кобб. – Не бойся, давай сюда! Я хочу, чтобы ты поболталась на этих скадных световых веревках, пока не заработаешь ожоги!

Заря робко двинулась в сторону парящих обломков.

Я снова поправила шлем – сегодня он мне постоянно мешает. Может, стоит сделать перерыв? Я выключила голограмму, встала, чтобы потянуться, и понаблюдала за Коббом. Тот следил за тем, как заходит на цель Говнюк с Неддом в роли напарника. Я положила шлем на кресло и подошла к Заре.

Заглянула внутрь голограммы: моя голова появилась посреди ее фонаря. Сжавшись, она сидела с напряженным выражением на татуированном лице. Заметив меня, она быстро сняла шлем.

– Эй, как успехи? – тихонько поинтересовалась я.

Она кивнула в сторону Кобба и спросила с сильным акцентом:

– Ожоги от веревок?

– Это когда так быстро трешь обо что-то рукой, что становится больно. Например, о ковер – или веревку. Он просто хочет, чтобы ты больше тренировалась со светокопьем.

– А... – Она побарабанила пальцем по приборной доске. – А что он говорил до этого? Дист… дистанционных?

– Можно менять охват дистанционных датчиков, – медленно произнесла я, потянувшись вниз и указав на переключатель. – С его помощью можно увеличить радиус обзора. Поняла?

– А, да. Да, поняла. – Она благодарно улыбнулась.

Я показала ей большой палец и вынырнула из голограммы. Кобб смотрел на меня и, похоже, с одобрением, хотя тут же отвернулся, чтобы наорать на Рвоту. Та пыталась поспорить с ФМ на десерт насчет исхода следующей попытки.

Наверное, было бы проще, если бы Кобб лучше объяснял, но Заря вроде улавливала большую часть инструкций. Она просто смущалась из-за некоторых непонятных слов, поэтому я старалась за ней приглядывать.

Я устроилась в кресле и ощупала шлем изнутри, пытаясь понять, что же доставляет мне столько неудобств.

«Что это за шишки?» – Я потыкала их пальцем. Под подкладкой прощупывались круглые бугорки размером с талон или большую шайбу. В центре каждого торчала через ткань небольшая металлическая часть. Разве у нас были такие?

– Проблемы, курсант? – спросил Кобб.

Я подскочила на месте, не заметив, как он подошел к моей кабине.

– Мой шлем, сэр. С ним что-то не так.

– Все в порядке, курсант.

– Нет, посмотрите. Пощупайте вот тут. Здесь какие-то...

– Все в порядке, курсант. Сегодня утром, до того как ты появилась, медики приказали заменить твой шлем. В нем стоят сенсоры, считывающие биологические показатели.

– О, тогда понятно. – Я расслабилась. – Но вам стоит сказать остальным.

Некоторых ребят может отвлекать, если их...

– Они заменили только твой шлем, курсант. Я нахмурилась. Только мой?

– И... что за показатели хотят у меня считывать?

– Даже думать об этом не хочу. Это проблема?

– Наверное, нет… – ответила я, но стало не по себе.

По лицу Кобба я попыталась понять, что все это значит, но он стоически выдержал мой взгляд. Что бы там ни было, рассказывать он не собирался. Однако я не могла отделаться от мысли, что это как-то связано с отцом и с неприязнью ко мне адмирала.

Я надела шлем, включила рацию и голограмму.

– Бим! – крикнул Кобб прямо мне в ухо, будто ничего не случилось. – Ты там свитер что ли вяжешь? Вернись на место!

– Ну, раз уж надо, – отозвался Бим.

– Раз уж надо? Парень, хочешь полы подметать вместо того, чтобы стать пилотом истребителя? Я видел камни, которые летали не намного хуже тебя. Можно положить один такой в твое кресло, нарисовать ему синие волосы, и он хоть дерзить не будет!

– Простите, Кобб, – извинился Бим, – я не собирался дерзить, но... Просто утром я разговаривал с ребятами из звена «Огненный шторм». Все это время они отрабатывали приемы ближнего воздушного боя.

– Ну и молодцы! Когда они все помрут, займешь освободившуюся комнату. – Кобб нарочито громко вздохнул. – Так, давайте кое-что попробуем.

На поле боя появился ряд сияющих золотых колец. Размером они были чуть больше корабля, и некоторые висели в опасной близости от парящих обломков.

– Постройтесь и проведите перекличку.

– Вы слышали! – сказал Говнюк. – Построиться за мной!

Восемь наших кораблей выстроились в линию за Говнюком, после чего устно подтвердили готовность.

– К полету готовы, инструктор! – доложил Говнюк.

– Правила следующие, – сказал Кобб. – Вы пролетаете через кольца, каждое приносит по одному очку. Начав заход, вы должны поддерживать скорость не ниже Маг-1. Если пропустили кольцо, обогнуть его и попробовать снова нельзя. Всего пять колец, и у вас по три попытки. Тот, кто заработает больше всех очков, получит сегодня вечером два десерта – однако предупреждаю, кто разбился, выходит из игры, и его очки замораживаются!

Оживившись, я постаралась не зацикливаться на том, что приз для меня не актуален. Может, хоть так получится отвлечься от неудобного шлема.

– Игра, – сказала Рвота. – То есть вы реально дадите повеселиться?

– Веселье мне не помешает, – ответил Кобб. – Я знаю о веселье все. По большей части оно сводится к тому, чтобы помечтать о дне, когда вы перестанете задавать дурацкие вопросы!

Недд хихикнул.

– Это не шутка! – рявкнул Кобб. – Вперед!

Рвота с гиканьем врубила форсаж и понеслась к космическому мусору. Отреагировав почти так же быстро, я ускорилась до Маг-3 и едва не обошла ее у первого кольца – влетела в него прямо за ней. Бросила взгляд на радар: Бим, ФМ и Заря висели у меня на хвосте, Артуро и Недд, как это часто случалось, летели строем. Я думала, что Киммалин будет последней, но она, как ни странно, обогнала Говнюка, который почему-то медлил.

Сосредоточившись на траектории, я проскочила следующее кольцо. Третье пряталось прямо за большим обломком, и преодолеть его на скорости получится, только если резко повернуть с помощью светокопья.

Издав вопль восторга, Рвота выполнила практически идеальный боевой разворот и проскочила прямо через кольцо. Я приняла тактическое решение

пролететь мимо, и это оказалось разумным – Бим попытался крутануться вокруг него и врезался прямо в кусок мусора.

– Скад! – раздался его крик, и корабль взорвался. Я заметила, что Говнюк так и не начал свой заход.

Я прошла четвертое кольцо – оно висело между двумя обломками, – но промазала мимо пятого, которое скрывалось за большим металлическим блоком – вокруг него тоже было нужно крутануться на светокопье. В этой попытке я заработала три очка, Рвота – четыре. Очки остальных я не посчитала. Бедняжка Киммалин разбилась, пытаясь пролететь сквозь четвертое кольцо.

Те, кто уцелел, обогнули обломки и приготовились ко второму заходу. Говнюк наконец начал свою первую попытку.

«Он наблюдал, как мы будем проходить кольца, – поняла я. – Просчитывал тактику».

Умно. И действительно, он осилил четыре кольца, как и Рвота.

Рвота сразу понеслась на второй заход, а я вдруг поняла, что мы в своем чрезмерном рвении летели на скорости, в несколько раз превышающей установленную Коббом как минимальную. А зачем лететь быстрее? Просто чтобы опередить остальных? Кобб не говорил, что это принесет дополнительные очки.

«Глупо», – подумала я. Это не гонка, а испытание на точность. Я замедлилась до Маг-1, а тем временем Рвота, пытаясь снова пройти третье кольцо на крутом развороте, потеряла управление и влетела в парящую рядом глыбу.

– Ха! – воскликнула она. Похоже, ей плевать, что она проиграла. Она просто радовалась тому, что теперь это все игра.

Я сосредоточилась на третьем кольце, снова и снова прокручивая в голове все, чему учил Кобб. Пролетая мимо, выпустила светокопье и не только зацепилась за обломок, но к собственному удивлению крутанулась на энергетической линии, проскочив прямо через кольцо.

Бим присвистнул.

– Отлично, Штопор!

Я отпустила светокопье и вырвалась вперед.

– Хочешь попробовать это кольцо, Артуро? – спросил Недд, пока они подлетали к третьему.

– Думаю, наши шансы на победу выше, если мы будем каждый раз его пропускать.

– Очень жаль! – воскликнул Недд, а потом зацепил Артуро светокопьем и, потянув за собой, нырнул к кольцу.

Естественно, они разбились. Я с легкостью прошла четвертое кольцо, проскочив между двумя обломками, но промазала мимо пятого, пронзив светокопьем лишь воздух.

– Недд, придурок, – возмутился Артуро. – Ты зачем это сделал?

– Хотел посмотреть, что случится.

– Ты хотел... Недд, да очевидно же, что случится. Ты просто нас обоих прикончил!

– Лучше уж тут, чем в реальном мире.

– Ни тут, ни там не лучше. Теперь мы не выиграем.

– Ну, я и первый десерт никогда не ем, – сказал Недд. – Вредно для фигуры, дружище.

Эти двое продолжили препираться. Я заметила, что ФМ не пробовала пройти ни одно из сложных колец, придерживаясь тех трех, что были проще.

Стиснув зубы, я сосредоточилась на соревновании. Нужно победить Йоргена.

Это дело чести.

Во втором заходе он снова взял четыре очка, пройдя третье кольцо, но пропустив последнее – самое сложное. Теперь у него восемь очков, а у меня только семь. У ФМ, которая не рисковала, должно быть шесть. Я не была уверена насчет Зари, но она попробовала пройти последнее кольцо и промахнулась, так что, скорее всего, я ее опережала.

Четверо уцелевших облетели поле по краю, чтобы начать последний заход.

Говнюк опять задержался, ожидая, пока закончат остальные.

«Ладно», – подумала я, врубив форсаж и проскочив первое кольцо.

Чтобы появился шанс на победу, нужно пройти их все. Что примечательно, ФМ не попыталась преодолеть даже первое кольцо, а аккуратно пролетела над полосой препятствий.

– ФМ, что ты делаешь? – спросил Кобб.

– Думаю, эти клоуны убьются насмерть, сэр. Наверное, я могу выиграть вообще без очков.

«Нет, – подумала я, проносясь через второе кольцо. – Он сказал, что мы сохраним очки, если разобьемся – просто новых не заработать». Так что она не победит, не важно, будет осторожничать или нет. Кобб это учел.

Я подлетела к третьему кольцу. Ладони вспотели. Ну-ка... вперед! Светокопье попало прямо в цель, но я неправильно выжала рычаг, так что крутанулась, но мимо кольца.

Стиснув зубы, я отпустила светокопье и сумела выйти из поворота, ни во что не врезавшись. Заря попробовала пройти кольцо, и у нее почти получилось, но она все равно разбилась. Говнюк все еще выжидал – хотел узнать, сколько колец ему нужно пройти, чтобы выиграть. Умно. Снова.

Скад, я ненавидела этого парня.

Я так отвлеклась, что промазала мимо четвертого кольца, которое было одним из легких. Лицо похолодело. Разозлившись, я зацепилась светокопьем за большой квадратный обломок и крутанулась вниз – прямо через пятое кольцо, которое, насколько я видела, пока никто не прошел.

В итоге я заработала десять очков, у Говнюка пока было восемь. Он легко меня догонит. Внутри уже начал закипать гнев, когда он наконец выдвинулся. Кем он себя возомнил? Выжидал там, как какой-нибудь древний король, наблюдая, как состязаются плебеи? Какой же он высокомерный. Но хуже того, он прав. Он оказался умнее меня и получил явное преимущество. И теперь победит.

Разве что...

У меня в голове зародилась ужасная идея. Я развернулась, врубила форсаж и на Маг-5 вернулась к стартовой линии. Говнюк неторопливо, на самой минимальной скорости прошел надо мной первое кольцо.

– Эй, Штопор? – спросил Недд. – Ты что творишь?

Я пропустила вопрос мимо ушей и взмыла, уворачиваясь от парящих обломков. Впереди Говнюк добрался до второго кольца, легкого, которое принесло бы ему десятое очко.

«Вперед...» – подумала я, выжимая ускорение до красной отметки. Превысив ее при таком наборе высоты, я рисковала потерять сознание.

– Штопор? – позвал Бим.

Я ухмыльнулась. И врезалась прямо в корабль Говнюка. Щиты не выдержали, истребители разлетелись на куски, все исчезло во вспышке света.

А потом мы вновь появились на краю поля.

– Что за черт? – заорал Говнюк. – Ты о чем вообще думала?

– О том, как выиграть, – ответила я, удовлетворенно откидываясь в кресле. – Это путь воина, Говнюк.

– Мы же команда, Штопор! – воскликнул он. – Ах ты, нахальная, эгоистичная, гнусная засра...

– Йорген, хватит! – одернул его Кобб.

Говнюк замолчал, но, что примечательно, не выдал своего обычного подобострастного «Да, сэр!».

Голограммы погасли, и Кобб подошел к моей кабине.

– Ты мертва.

– Так или иначе, я выиграла.

– В настоящем бою твоя тактика бесполезна. На тот свет очки с собой не заберешь.

Я пожала плечами.

– Правила устанавливали вы, Кобб. Десять очков у меня, девять у Говнюка. Не моя вина, что ему не заработать последние пару очков.

– Как раз твоя! – Говнюк встал из кабины. – Это полностью твоя вина!

– Хватит, сынок, – сказал Кобб. – Не стоит так переживать. Ты проиграл, бывает. – Он взглянул на меня. – Хотя, пожалуй, стоит поменять правила.

Я встала, ухмыляясь.

– Перерыв пять минут. Остыньте и не поубивайте тут друг друга, а то придется заполнять кучу проклятых бумажек.

Кобб проковылял к двери и исчез в коридоре, возможно, отправившись за своим полуденным кофе.

Киммалин подбежала ко мне, окруженная облаком темных кудряшек.

– Штопор, это было великолепно!

– А что Святая говорит по поводу игр? – спросила я.

– «Нельзя победить, если не играешь».

– Вполне ведь очевидно.

– Вполне! – Она снова ухмыльнулась.

Мимо прошел Бим и показал мне большой палец. Говнюк пялился на меня с явной враждебностью, а Артуро и Недд пытались его успокоить.

– Не парься, Йорг, – сказал Недд. – Ты же победил Артуро.

– И на том спасибо, Недд, – огрызнулся Артуро.

Киммалин вышла из класса попить, а я устроилась в кресле и достала из рюкзака фляжку. Я старалась не забывать наполнять все три в уборной каждый день.

Бим облокотился на мой голографический проектор.

– Так что, ты реально без ума от воинов и всякого такого?

– Они меня вдохновляют, – ответила я. – Моя бабушка любит рассказывать сказки о героях древности.

– У тебя есть любимые?

– Беовульф, наверное. – Я сделала большой глоток. – Он в буквальном смысле убил дракона и оторвал руку чудищу – пришлось драться голыми руками, потому что меч не мог разрубить кожу. Но еще есть Ташенамани, которая убила великого воина по имени Кастер, и Конан-киммериец, что сражался в те давние времена, когда еще не было письменности.

– Да, они все были крутыми. – Бим подмигнул. – То есть... я о них раньше даже не слышал. Но уверен, они были крутыми. Ну, пойду попью.

Он покраснел и отошел, оставив меня в недоумении. Что за...

Он со мной флиртовал, ошеломленно поняла я. Вернее, пытался.

Может такое быть? То есть, он, конечно, и правда симпатичный, так почему бы ему...

Я снова посмотрела на Бима и, похоже, как раз поймала его в тот момент, когда он залился румянцем. Скад! Это было самое странное, что случилось со мной с начала обучения в летной школе, а я ведь по утрам болтала со слизнем.

Меня посещали мысли о парнях, но жизнь оставляла не слишком много времени для романтики. В последний раз намек возник, когда мне было восемь лет и я подарила Ригу отличный топор, который смастерила из камня и палки. Впрочем, на следующей неделе я решила, что Риг мерзкий. Ну, мне было всего восемь.

Я вскочила на ноги.

– Э-э, Бим? – Он снова посмотрел на меня. – Ты когда-нибудь слышал об Одиссее?

– Нет.

– Это древний герой, который сражался в величайшей войне на Земле – Троянской войне. Говорят, у него был такой мощный лук, что, кроме него, натянуть тетиву мог только великан. Знаешь... волосы у Одиссея были синие.

– Правда?

– Это довольно круто.

Я тут же села, сделав большой глоток из фляжки. Нормально? Нормально ведь?

Что бы сказали Сунь Цзы или Беовульф насчет флирта с симпатичными парнями? Может, посоветовали бы поделиться с ними черепами врагов в знак расположения?

Меня наполняли тепло и слащавость (в хорошем смысле), пока я не заметила Говнюка. Он наблюдал за мной с другого конца класса. Я одарила его свирепым взглядом.

Он демонстративно отвернулся к Недду и Артуро:

– Наверное, не стоит ждать настоящей чести от дочери Зина Найтшейда. На меня словно вылили ушат ледяной воды.

– Кого? – переспросил Недд. – Погоди, кто она?

– Ты его знаешь, – сказал Говнюк достаточно громко, чтобы было слышно всем. – Позывной – Охотник. Трус «Альты».

В классе воцарилась тишина. Я почувствовала, как все взгляды обратились ко мне. Как он узнал? Кто ему рассказал?

Я встала. Скад, похоже, даже Киммалин знала, кто такой Охотник. Фляжка выпала у нее из пальцев и ударилась о пол. Вода разлилась, но она не заметила.

– Кто? – переспросила Заря. – Что случился?

Мне хотелось сбежать. Спрятаться. Скрыться от всех этих глаз. Но я не побегу.

– Мой отец не трус, – сказала я.

– Прошу прощения, – отозвался Говнюк. – Я только цитирую официальную версию.

Он уставился на меня с высокомерным видом. Так и хотелось ему врезать. Я поймала себя на том, что покраснела сначала от смущения, а потом и от гнева.

Не надо было смущаться. Почти всю жизнь я прожила с этим грузом и привыкла к подобным взглядам и шепоту за спиной. Я ведь не стыжусь отца? Так какая разница, если о нем узнают остальные? Ну и пусть. Да пожалуйста. Я рада быть дочерью Охотника.

Просто... было так хорошо идти своим путем и не стоять ни в чьей тени.

От этой мысли появилось ощущение, будто я предаю отца, и это разозлило меня еще больше.

– Представляешь, она живет в пещере, – добавил Говнюк. – Каждый вечер таскается туда. Операторы лифтов рассказали, что все время видят, как она бредет по пустоши, потому что ей не...

Он прервался на полуслове – в класс вошел Кобб с дымящейся чашкой кофе в руке. Кобб сразу обратил внимание на меня, потом посмотрел на Говнюка.

– Марш по местам! – гаркнул он. – Сегодня еще есть чем заняться. Бзик, ты фляжку обронила?

Киммалин очнулась и подобрала фляжку. Все без единого слова забрались в кабины. В какой-то момент вскоре после того, как мы вернулись к тренировке со светокопьями, я заметила, что Кобб мрачно смотрит на меня. Его взгляд словно говорил: «Рано или поздно это должно было случиться, курсант. Ты сдаешься?»

Ни за что.

Однако всю тренировку мне было тошно.

***

Пару часов спустя я покинула женскую уборную, набрав фляжки. Двое новых полицейских проводили меня до дверей и, убедившись, что я ухожу, как обычно, потеряли ко мне интерес.

Я плелась по территории базы, раздраженная, злая и одинокая. Вместо того чтобы свернуть в сторону пещеры, я пошла по дорожке, огибающей учебный корпус. Тем путем, что вел мимо столовой.

Через окно я увидела, как остальные сидят за металлическим столом – болтают, смеются, спорят. Сегодня они даже уломали Говнюка присоединиться к ним – редкая радость для плебеев, обычно он сразу уезжал к частному лифту. Недд говорил, на таком можно спуститься в нижние пещеры меньше чем за пятнадцать минут.

И вот он сидит тут, наслаждаясь тем, что для меня под запретом, после того как швырнул на общий суд мой секрет, словно пригоршню просроченных пайков. Я

его ненавидела. В тот миг я в какой-то степени их всех ненавидела. И почти ненавидела отца.

Я ушла в ночь. Покинув базу через главные ворота, повернула налево, в сторону садов, к короткой дороге в пустоши. Мой путь пролегал мимо небольших ангаров, в одном из которых Говнюк парковал свой ховеркар.

Я остановилась в темноте, глядя на ангар. Передние ворота были закрыты, но боковая дверь распахнута, внутри виднелась машина. Мне хватило полсекунды, чтобы в голове родилась очередная ужасная идея.

Огляделась – вокруг никого. Сегодня стемнело рано, световые люки удалились от базы, фермеры уже разошлись по домам. До главных ворот достаточно далеко, чтобы охрана не заметила меня во мраке.

Проскользнув в ангар, я прикрыла за собой дверь и зажгла светолинию. На стене гаража нашелся гаечный ключ, и я подняла капот голубого автомобиля.

Пусть Говнюк прогуляется домой на своих двоих. Это будет справедливо. В конце концов, я ходила пешком, и сегодня придется еще тащить на спине большую силовую матрицу.

Утром я проснулась вялой и разбитой, уткнувшись лицом в плюшевого медвежонка. Со стоном перевернулась. Болели все мышцы. Почему мне так плохо? Мне...

Я вскочила и, включив светолинию, выглянула из кабины. В кухоньке горел свет, ждала нарезки горка грибов, торчали камни, которые я приспособила под табуретки, и...

И лежала автомобильная силовая матрица размером с небольшую тумбочку.

Она была там, где я ее бросила, дотащив до пещеры. Я так вымоталась, что не стала ее подключать, а отправилась прямиком в постель.

Застонав, я шлепнулась обратно и потерла глаза ладонями. Вчера вечером я так разозлилась, что... ну, на меня нашло помрачение. Стащить силовую матрицу показалось отличной идеей, но теперь в моем хитром плане зияли дыры.

«Ого, Говнюк, кто же раскурочил твою машину? Может, это единственная среди нас, кого не было на ужине и кто имела веские причины отомстить?»

Когда узнают, что я испортила имущество другого курсанта, меня выгонят взашей из летной школы. Я опять застонала, и этот звук беспомощно повторила Погибель, свернувшаяся клубочком на приборной доске.

Почему? Почему я не могла держать себя в руках? Почему дала повод избавиться от меня? Ни Беовульф, ни Сюнь Гуань не попались бы так глупо на подначку!

Я потащилась к «Альте». Было тошно. Даже не хотелось запускать силовую матрицу. Мне конец, и ничего не исправить. Почему «разумная Спенса» и

«решительная Спенса» нечасто сходятся на боевом совете?

Я ни секунды не сомневалась, что меня уже поджидают полицейские, но караульные на воротах просто махнули мне проходить. По пути в класс меня никто не остановил. Говнюк явился, когда я устраивалась в кабине, и даже не посмотрел в мою сторону. Прихромал Кобб и начал урок как обычно.

В перерыве мне удалось перехватить взгляд Говнюка. Он не отвел глаза. Да, в них был вызов. Но как это понимать? Он ждет подходящего случая, чтобы выдать меня?

Занятие шло своим чередом, мы тренировались выпускать светокопья по движущимся целям. Я начала думать, что, может, он не будет втягивать меня в неприятности. Может... он выбрал путь воина? Вместо того чтобы бежать за помощью к адмиралу, планирует отомстить сам?

Если это правда... скад, возможно, я его немного зауважаю.

Не так чтобы сильно, конечно. Это не отменяет того, что он вызывающе и умышленно заклеймил меня перед всеми как трусиху. Артуро, Недд, ФМ и даже Бим ходили вокруг меня на цыпочках, бросая косые взгляды. На тренировке это вроде не отражалось, но во время перерывов все избегали щекотливой темы. Меня спрашивали о чем-нибудь другом и быстро заканчивали беседу.

Только в поведении Киммалин не появилось ничего необычного. Разумеется, это не означало, что она все проигнорировала.

– Так вот почему ты всегда такая марциальная? – спросила она, нависнув над моим креслом, пока я отдыхала, попивая воду из фляжки.

– Марциальная? – уточнила я незнакомое слово.

– Желаешь схватить звезды рукой и засунуть в карман, – пояснила Киммалин и наклонилась, будто собиралась сказать что-то непристойное: – Ну знаешь, такая, с огоньком.

– С огоньком...

– Порой даже... злая.

– Не из-за отца ли во мне бушует дикая смесь гнева, бахвальства и вспыльчивости? Не из-за того ли, что моего отца называют трусом, я разгуливаю с мечом в руке, провозглашая, что сложу гору из черепов, а потом заберусь на нее, чтобы рубить головы тем, до кого не смогла дотянуться?

Киммалин растроганно улыбнулась.

– Да благословят меня звезды? – спросила я.

– Все до единой, Спенса. Все до единой скадной звезды. Я вздохнула и сделала еще глоток.

– Не знаю. Помню, что любила сказки Бабули еще до того, как сбили отца, и случившееся уж точно все только усугубило. Когда все смотрят на тебя как на дочь труса – не просто дочь какого-то труса, а единственную Дочь Труса – хочешь не хочешь, начнешь огрызаться.

– Что ж, будь благословенна за то, что не склонила голову. – Киммалин сжала кулаки. – Гордость – добродетель тех, кто делает ее таковой.

– Сказала Святая?

– Она была очень мудрой женщиной.

– Никто из нас понятия не имеет, что это за Святая, о которой ты толкуешь. Киммалин погладила меня по голове.

– Все в порядке, дружок. Ты еретичка и ничего не можешь с этим поделать.

Святая тебя прощает.

Из уст любого другого эти слова прозвучали бы оскорблением, особенно с поглаживанием головы, но когда так говорила Киммалин, это воспринималось как... подбадривание.

К концу дня я чувствовала себя намного лучше. Настолько, что было лишь чуть-чуть тошно, когда все ушли ужинать. Так что и правда лучше.

Выйдя из корпуса, я заметила длинный черный ховеркар, а в нем Говнюка и водителя в белых перчатках. Бедный парень. Похоже, до дома его теперь подвозят.

Пружинящим шагом я направилась к пещере, на ходу жуя копченое крысиное мясо. В конце концов Говнюк мне отплатит, но я переживу. Пусть не стесняется. А пока что мне, похоже, сошло с рук серьезное преступление. Исправная силовая матрица, подходящая по размеру к истребителю, ждала своего часа.

С ухмылкой во весь рот я добралась до расщелины и спустилась на светолинии в пещеру. Глупо так рисковать будущим. Корабль слишком старый. Если лампочки загорятся, толку все равно мало. Но еще это мой секрет, мое открытие.

Мой корабль.

Разбитый, потрепанный, с погнутым крылом... но все равно мой.

Я подтащила матрицу к эксплуатационному люку. Разъемы точно такие же, значит, с проводами мудрить не придется. Погибель ползла ко мне по крылу. Я глянула на нее и, ухмыльнувшись, подключила матрицу.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒