Клаус Дж. Джоул 7 страница

В фургоне, естественно, никаких бутылок не было. А были столы, мониторы и сложные компьютерные сети. Человек с простым русским лицом, в защитного цвета кителе, из ткани «уплотненная п/ш», модной среди офицеров Генштаба, сидел на вертящемся стульчике и напряженно следил за изображением на мониторе. У него было простое русское лицо пятидесятилетнего, но крепкого и немало повидавшего человека, коротко стриженые волосы, погоны полковника и шеврон военно-космических сил на рукаве.

— Смори-ка, ловко работают... — пробормотал он, впившись взглядом в картинку: охмуреж двух цыганок был в самом разгаре. — Чистенько... Паспорток просмотрели, все срисовали. Прописка, то-се...

— Приблизить, товарищ полковник?

— Давай... Семаго, сканируй пока поле! Так... так... Как там?!

— Увеличивается, товарищ полковник! Очень фокусированное, плотное...

— Эгрегор одинарный или двойной?

— Двойной, ступенчатый.

— Значит, еще и ментальное обучение идет, перекачка... ага... Что это они делают?

На приближенной картинке ясно было видно: старшая цыганка с силой вонзила в свой коричневатый палец иголку — толстую и длинную, выдавила каплю крови. Этим пальцем в крови она легко, незаметно, коснулась девушки — края ее синей кофты, виска под волосами, и даже голой коленки. Как и следовало ожидать, девица ничего не заметила.

— Метит! — шумно выдохнув, с восхищением сказал полковник. — Ты смотри, а? Профи!

— Что делает? — не понял молодой капитан с усиками у монитора.

— Метит, Андрей Иваныч, энергетические метки наносит... Они как «жучок» работают. Связывают того, на которого нанесены, с источником излучения. Если я не ошибаюсь... Давай камеру вниз!

Помощник послушно отрегулировал аппаратуру, и тут экран показал, как старшая «цыганка» якобы уронила платочек, пригнулась... Смуглая рука из-под юбок сразу достала крохотный пузырек, раскрыла его, и палец оставил темную точку на щиколотке девушки.

— О-ооо... тягуче сказал полковник, приподымаясь. — Ну все... хана девке!

— Почему, товарищ полковник!

Мужчина вздохнул. Почесал затылок.

— В пузырьке у нее другая кровь. Менструальная, Андрей Иваныч, то бишь заговоренная. Смотри, она ей нижние чакры блокировала. То есть сделала ее... батарейкой ходячей. Теперь, где бы она ни была, она все время будет сигнал им посылать, как радиомаячок. Энергетика не будет в землю уходить... М-да...

— Какие распоряжения, товарищ полковник?

— Завершайте сканирование, выделяйте группу... пусть проводит.

— Индекс?

— Индекс 00-54, Осознанно Опасные. И давайте пробьем их по информационной базе, может, и наследили...

Девушку цыганки давно отпустили. Она ушла к автобусам в сторону Пединститута. А «вольво» еще стоял у неработающего кафе. В одном из его отсеков седой полковник склонился над распечатками и фото, выведенными на отличном цветном принтере. Рядом с ним почтительно стоял капитан Семаго, усатенький и румяный.

— Ага! — торжествующе проговорил полковник. — Вот тебе и опаньки... Старшая-то, знаешь, кто? Пор- третик-то ее мы срисовали...

— Кто, товарищ половник?

— Некая Венера Антанадис, 79 лет, уроженка города Афины... У нее есть второе цыганское имя — Ми- рикла, означающее «ожерелье магической силы». Ее муж, Александр Антанадис, был врачом-гомеопатом... Когда там «черные полковники» пришли к власти, он организовал фирму «Чудо». В общем, оказывал людям различные услуги по устройству личной жизни, что-то вроде психотерапии. А они завещали ему ценности, деньги, отдавали это, дарили. Его прижали только в 80-м. Был громкий процесс, но на суде все свидетели в один голос сказали, что добровольно отдали Антана- дису эти драгоценности и деньги, и отдали бы еще раз, если бы могли. В общем, его отпустили, но он от греха подальше вынужден был бежать с семьей сначала в

Одессу, потом переехал в Молдавию и долго скрывался в Приднестровье.

В девяностых проживал в Новосибирске, торговал автомобилями, держал автосалон за городской «барахолкой», потом попал под рэкет, вынужден был продать бизнес и скрываться. Умер, по нашим данным, три года назад. Где-то в Москве. Куда исчезла его жена Венера, с дочкой Мириам... неизвестно.

— А вот эта...

— Нет. Мириам было бы, по меньше мере, уже тридцать три года. Ладно. А по девчонке, похоже, в Центре ничего нет.

— Но, товарищ полковник, эгрегор сильный, — озабоченно поднял брови капитан, — как бы нам не проворонить.

— А вот ты и не проворонь, Андрей Иваныч, — жестко улыбнулся полковник. — Не за этим мы мобилизованы и призваны... Давай рапорты каждые два часа, понял?

— Так точно, товарищ полковник...

— Вот и хорошо. А я вздремну пойду пока.

Яна Глущевская оправилась от гипноза цыганок уже на другой стороне улицы, пройдя по подземному переходу; но сторона с выходом из метро была уже скрыта массивным забором-отбойником* разделявшим в этом месте дорогу, и даже если бы у Яны что-то пропало, бежать было бы поздно. Она остановилась и начала лихорадочно копаться в сумочке. Добром это не кончилось: она все равно не помнила, сколько денег у нее было в кошельке, тени она выронила и разбила. В этот момент подошел ее автобус, девушка бросилась за ним, зацепилась каблуком за поребрик и рухнула на колени. Колени разбила, а каблук сломала.

«Только не плакать!»— кусая губы, говорила себе она, стоя в тени за киоском, промывая коленки минералкой и промакивая платочком. Было больно. И стыдно. Как теперь идти? Ковылять, как подранок? Яна всхлипнула; посмотрела близорукими глазами на

ffl-²²-

идущих людей, смеющихся, как ей казалось, радостных. Лица их расплывались сырными головками, она не видела ни одной четкого линии... Девушка постояла, потом решительно сорвала с ног искалеченные туфли и пошла босиком к остановке.

Она шла, и острое чувство стыда понемногу улетучивалось. Да, она идет босиком в середине мая, возможно, первая в городе, по людной улице, по плевкам и окуркам. Ее все видят... но зато она никого не видит! От этого было чуть спокойнее. Яна заскочила в автобус, забилась в самый уголок, чтобы ей не отдавили ноги. Впрочем, и ног она не видела: знала только, что они у нее безобразно большие мослы с шершавой пяткой и мозолями на мизинцах. Господи, какая же она уродина!

С этими мыслями она добралась до своего микрорайона. Здесь было все попроще: и люди, и земля. Район новостроек изобиловал заваленными землей дорожками и развороченной глиной. Яна, усмехнувшись своим мыслям, запросто пошла напрямки, по этой глине, слыша, как ступни с чавканьем тонут в ней. Ну и пусть. Пусть будет труднее тем, кто прыгает по-птичьи в модельных туфлях по остаткам тротуаров! В общаге все равно этим никого не удивишь.

Она поднялась на свой этаж и, открывая дверь, обнаружила записку. Странную записку. Это был клочок бумаги из деканата, извещавший о том, что ей срочно надо зайти для оформления документов на получение гранта — гранта, который она отсылала еще год назад! Но радости девушка не испытала — скорее всего, речь шла о стандартной процедуре подтверждения заявки, муторном заполнении анкеты, выписывании справок. Денег все равно от них не дождешься!

...Но, конечно, и глазам с близорукостью минус шесть было заметно: ноги нуждаются в мытье, а юбка — в конкретной стирке. В ее секции никого не было — соседка уехала на Алтай, и Яна, раздевшись догола, залезла под стоячий душ. По причине отсутствия соседей пленку она прикрывать не стала; зерка-

ло напротив показывало, мутно запотев, ее безобразно худое тело с плоской, едва намечавшейся грудью, худыми бедрами и выпирающими ребрами.

Она мылась, с наслаждением терзая мочалкой ненавистный ей впалый живот и костлявые ноги. В этот момент что-то странное показалось ей; Яна медленно разогнулась, стоя в ярко освещенной ванне... и заорала дико от ужаса: из зеркала на нее смотрело смуглое лицо с вытаращенными, зловеще подведенными глазами и оскаленными белыми зубками.

Яна шарахнулась к противоположной стенке, швырнула мочалкой в зеркало. Оно закачалось, дрогнуло и рухнуло на пол, рассыпавшись на сотню осколков.

Голая девушка присела на край ванной, чувствуя ошалело бухающее сердце, и расплакалась.

Впрочем, когда она с трудом выбралась из ванной — и конечно, порезала пятку, и проверила комнату, никого в общежитском блоке не было. Закутавшись в махровое полотенце, Яна выскочила в коридор; оставляя мокрые следы босых ног, и, прихрамывая от боли в пятке, она дошла до конца тихого коридора. Никого. Тишина.

И только на нижней ступеньке лестницы в свете солнечных лучей поблескивала бисерная, с разорванной тесемкой, фенечка.

Морока, правая рука Серого, ставший таковым после катастрофических потерь бригады на Стрелочном заводе, принял от цыганского барона Ромы пачку денег и успокоился. Дань за пользование местом отдана, все в порядке. Но барон посетовал на каких-то двух «пришлых», которые вроде как шарятся по этой территории, вроде и никого не отбивают, но непорядок все-таки. Морока важно кивнул и пообещал разобраться.

Следствие, которое провели его знатоки, через час Дало ответ на многие вопросы. Морока оскалился и Подозвал своего старшего, быка Антипу.

— Антипа, биты есть?

— Канешна, — тот ухмыльнулся. — В полной боевой...

— Готовь. Вечером дело будет. Поучим тут одних... жизнюхе правильной.

Вечерний сумрак овладел городом, постепенно вырождаясь в глухую ночь; разорванные облака играли в салочки под сердитым, в пятнах, глазом луны. Граждане торопились по домам, не стоя за ценой; для таксистов начинался сенокос.

Но этот таксист, как обычно, забрал своих пассажирок и повез, хотя на других клиентах мог срубить раза в три больше за одну поездку. Почему он это делал, он и сам не знал. Цыганки смирно сидели сзади, изредка переговариваясь на неизвестном языке.

В этот раз он отчего-то нервничал. Вроде все было как обычно: он свернул с шоссе на лесную дорогу, машина спустилась вниз. Вот и привычная площадка для разворота. Фары осветили странно шевелящиеся кусты...

— Ан-на тебе!

С этими словами кто-то, внезапно появившийся сбоку, опустил бейсбольную биту на лобовое стекло; оно не брызнуло осколками только из-за мудрой предосторожности слоеного триплекса. Но водитель с воплем рванулся наружу и тут же рухнул, обливаясь кровью: на его голову опустилась вторая бита!

Морока, в хрустящей турецкой кожанке, обошел машину и врезал битой по стеклам сбоку — вот тут полетели осколки.

— Чо, шал-лавы, выходи строиться! — заорал он хрипло.

Но никто не выскочил с криком, как того ожидал Морока. Бандит рывком открыл помятую дверцу и заглянул в салон такси. Тишина. Никого.

— Не по-онял... — протянул бандит, засовывая голову в салон. — Эй, курвы, вы где?!

Но в этот момент тяжеленная бита опустилась ему на плечо. Морока успел среагировать, словно муха, уловив лишь движение ветра; и все равно бита хряст- нула по плечу, рука правая мигом отключилась, повисла, его бита выпала.

— Епт! Вы чо?!

Морока отскочил, хрипло матерясь: он все понял, а точнее, ничего не понял. Битой его ударил Антипа, верный помощник!

— Антипа, ты оху...

— Морока, демон на те сидит! — заорал Антипа и снова занес биту.

Бандит попытался увернуться, но бита краем заехала по уху, родив страшный звон в голове. Вращая глазами, Морока схватился за голову, по которой текло уже что-то теплое, и тут увидел, как еще одна бита смачно опустилась на бритый череп боксера Антипы. Он упал, а над ним склонился тщедушный Конь, второй боец банды. Третий, которого Морока взял на дело, казах Алхан, лежал за багажником и мычал: битой у него была свернута челюсть.

— Пацаны, вы че, епт?! Пацаны, опомнитесь! — сипло заорал Морока.

Но тут он сам увидел, как во мраке, слегка освещенной лишь фарами машины, на загривке Коня вдруг лопнула куртка и оттуда полезла звериная шерсть. Конь, молодой парень из Первомайской бригады, имевший всего лишь один условный срок за недоказанную групповую кражу, вдруг оскалился, показав желтые клыки, пал на четвереньки и зарычал. Он на глазах превращался в волка...

— Ааааааа! — взвыл Морока и побежал, очертя голову, не разбирая дороги, через кусты и канавы.

Он бежал, не понимая, что происходит: страшная непонять вломилась в его привычную картину мира, картину злую и бандитскую, где зло было так же обыкновенно, как коврик и тапочки в приличных домах. Вломилось жестко, как и они вламывались в киоски и офисы, и мгновенно показало свой жуткий облик... Что это было, Морока не знал, но догадывался: это было последнее, что ему доведется увидеть.

И он не ошибся. Безумно завывая, он выскочил через двести метров из леса на шоссе, скатился по склону, и, стоя на коленях на жестком асфальте Бердско- го шоссе, сумел увидеть только массивный передок грузовика «МАН», надвигающийся на него почему-то беззвучно и медленно...

Венера пощупала пульс у лежащего бандита, обронила:

— Ему уже не поможешь... Бэла, помоги мне.

Вдвоем они посадили стонущего водителя на сиденье. Венера обмыла ему лицо водой из бутылки, нашедшейся в машине, помассировала худыми пальцами за ушами и несчастный открыл глаза. Он уставился на цыганку, ничего не понимая.

— A-а... о! Где я?

— Сейчас ты заведешь машину, — ласково и тихо проговорила «цыганка». — Поедешь до поста ГАИ. И скажешь, что на тебя напали. И заснешь. Понятно? Езжай.

Водитель, как зомби, провернул ключ зажигания. Сорвал остатки триплекса. Развернул машину, не задев лежащих тел. И автомобиль скрылся в деревьях.

По дороге они почти не разговаривали о происшедшем: и так все было ясно. Решетки ворот беззвучно разъехались. Венера начала раздеваться уже на лестнице наверх: снимала юбки и бросала их на перила. На второй этаж, к джакузи, она зашла полуголая.

...Пар от бурлящей воды поднимался вверх. Они долго лежали без движения в ванне, прикрыв глаза. Потом женщина резко села и глухо сказала:

— Вылезай. Вытирайся...

Спустя несколько минут две нагих женщины — пожилая, но с подтянутым телом, и совсем юная — худенькая, уселись на коврик между двумя зеркалами в маленькой комнатке рядом с ванной. Каждая села в позу лотоса, скрестив ноги — и босые ступни их со

единились, жадно сплетясь голыми пальцами. Венера, с распущенными полуседыми волосами, в золотой цепочке на обнаженной груди, поставила между ними свечку, плошки с чем-то и еще одну, куда вылила содержимое пузырька.

— Рисуй знак! — хрипло приказала она.

Окуная пальцы в плошки, женщины начали разрисовывать друг дружку. Знаки их подчинялись строгой логике. Венера нарисовала на худом теле девочки крест той самой кровью, которой она пометила девушку — крест, вырастающий из паха и заходящий на грудь. Девочка, используя ярко-желтое масло из плошки, обвела спиралями бурым соски грудей своей спутнице и нарисовала такую же спираль на ее животе. Коричневатые, в морщинах и перстнях, руки Венеры легли на хрупкие ладошки девочки. Руки оказались над пламенем свечи, которое жгло их, но обе, нагие, неподвижные, будто не чувствовали боли.

— Повторяй за мной, — проговорила женщина. — Мы должны сделать вокруг нее кольцо. Кольцо, которое даст нам знать, когда придет ОН. Он, тот, кто НАМ НУЖЕН!

-Да!

Девочка подняла глаза. Очень синие, они смотрели на обнаженную женщину с восхищением, завистью и благодарностью. Их тела слились — босыми пятками, поверхностью рук они образовали энергетическое кольцо. И в тишине комнатки уединенного особняка, в аромате свечи зазвучали странные, не похожие ни на один язык, слова...

— Эстске киль ариваит ноус доннеронслес пенитесе горандоет асолу поур тоутес десамес инносета...

В окно, забранное толстенной решеткой, смотрела луна — полная луна, ведьминская. Две голые женщины, сидевшие на верхнем этаже зловещего особняка, казались ведьмами, готовящимися к совершению своего шабаша...

ДИСК WORK F:// СНО-ВИДЕНИЕ

Доступ изменен [только для волшебников]

Файл pobeda.txt.

Папка: СЕМИНАР.Заблуждения

Через пять дней после описываемых событий на турбазу «Дубрава» подтягивался народ. Шли группами по лесной дорожке, от станции электрички и от автобусной остановки, болтали, радуясь необыкновенной теплыни. Периодически забуривались в лесную чащу: искали грибы. Условием прохода был гриб в лукошке, и благодаря чудесному урожаю первых сморчков, никто без гриба не остался; нашедшие целую поляну радостно сообщали об этом криками своим товарищам. Семинар «Запредельные Пределы Энергетического Огня» начинался.

Живописные просторы долины Малой Инюшки приняли в гости участников Семинара. Много пространства, залитого необыкновенно щедрым майским солнцем, позволяющим даже загорать под водопадами ультрафиолета. Островки раскидистых ив и ветел, редкие мачтовые сосны, упрямо тыкающие в небо кронами. На полянках — столы, вроде доминошные и грубоватые, но прочные скамейки, запах дерева, травы и раздолья. Дорожки, посыпанные чистым белым песком, вели к берегу Инюшки, как, впрочем, и извилистые тропинки, усыпанные шишками. Внутри лагеря был принят непреложный закон: никакой обуви; все ботинки, кроссовки и мокасины развесили на огромную ветлу у входа; объяснили, что у индейцев есть такое дерево, называется ньяху и стоит перед каждым святым местом. Когда кто-то не хотел разуваться, дежуривший у дерева Мачо-Фуболист терпеливо объяснял:

— А вот представь — там, под землей, духи Семинара. Ну, разные... И ты — дух. Тебе приятно, если тебе кроссовками по башке топать будут? Ага, то-то... А так, как Христос по душе босиком пробежал... каждый из нас — маленький Христос. Ну, или маленький Будда.

Одна из первых участниц — девушка Яна, узнавшая о семинаре из объявления в своем институте, — а развешивала эти объявы Майя, используя давние связи в педе! — сначала никак не хотела избавляться от тяжеленных, почти зимних кроссовок: боялась порезаться, заразиться, простыть, в конце концов, мотивируя все это своим слабым здоровьем. Тогда Олег Макарыч предложил ей станцевать танец Силы, чтобы переступить порог Здоровья: Яна смущенно улыбалась, потом решилась и начала носиться вокруг дерева, размахивая сжатыми кулаками. Так она демонстрировала походку Силы; за четверть часа силы она накопила столько, что с криком сбросила кроссовки и припустила босиком по колючим шишкам к дому, ничуть не смущаясь ими и крича: «Я сильна! Я-На-На». В качестве награды ей было присвоено звание Яныбари Алибасовой-Балбесовой, чему эта незнакомая многим девушка была очень рада...

Чуть дальше дерева прибывших встречала Маша. Она сидела на березе, разбитой молнией на три ствола. Как объяснил Издатель, на таком дереве сидел знаменитый Соловей-разбойник, и, устроившись на нем, как в кресле, напряженно всматривался вдаль. Проходящие отпускали шуточки, а один нахал даже пытался щекотать ее босую пятку, но Маша не реагировала. По совету Макарыча и им придуманному ритуалу она так высматривала Хорошую Работу.

На обрыве показывал мастер-класс Капитоныч. Он собрал вокруг себя волооких дев с «психофака» Пединститута и крутил им торсионку, приговаривая:

— .. .Артикуляция в ритме интонации помогает осознанно проникать сквозь слова и видеть, что за ними скрыто; а паузы наполняют магией пространство сновидения. Голые пятки помогают играть в прятки со смыслом, который становится тем прозрачнее, чем пятки — чернее... Специально осознанные ошибки— это

профилактика более крупных неприятностей. Используйте максимально энергию предвкушения, нюхайте благовония до возжигания, плод до срывания, ходите по росе до выпадания, творите до оплодотворения — потом будет некогда! Напоминаю: У — держать обеими руками...

Девицы послушно скрестили руки, пальцы которых были выброшены в форме этой буквы, на голеньких, незагорелых, открытых топиками животах.

— ...Нас снимает скрытая камера. Снимаем скрытое!

Барышни зарделись и стали мысленно снимать с себя одежду: получилось не зрелищно, но возбуждающе.

— Перпендикулярно смотрим сквозь действия! И-раз!!!

Капитоныч встал на голову, его примеру смогла последовать только самая высокая девица, самая дылда.

— Тремся коконами! Течем инерционно! Проходим врата Сно-Видения, ткем Прану!!!

Девушки закружились по песку в хороводе...

Комендантом лагеря был назначен Издатель. Он намотал на рукав потерянный кем-то лифчик — погода благоприятствовала, поэтому некоторые переодевались тут же, в кустах! — и с важным видом ходил по полянке, расселяя вновь прибывших в деревянный корпус. Корпус сам оказался чудесным сооружением: внутри он представлял собой скопище клетушек, соединенных переходами и лесенками, так что напоминал улей. В каждой клетушке было достаточно места, чтобы бросить на пол спальник и выспаться... а все остальное надлежало делать на улице.

В двенадцать дня всем поступила команда: «Флаги вывесить! Песню выучить!». Согласно симороновскому распорядку, вывешенному на большом ватмане у входа в корпус, всем надлежало изобразить подручными средствами «Эмблему Себя» и выдать на-гора какое- нибудь ритуальное двустишие.

Издательство «Весь -- ДОБРЫЕ ВЕСТИ

Суровая комиссия из Консультанта, Издателя и Алексея принимала задание.

Удивительно, но все получилось очень эмоционально, даже без бардака. Едва одно окошко заканчивало, начинало следующее, и никто не перекрикивал друг друга. Так как селились парами, то и выдавали, соответственно, на два голоса.

Неизвестный никому военный дядечка, приехавший на Семинар в камуфляже со звездами и орлами, продекламировал басом:

— Танки почищены, пушки помыты!

...а высунувшаяся из окна Мила Йововичевская в ночной рубашке, расписанной каббалистическими знаками, звонко закончила:

— Будут засранцы вожжами побиты!

В качестве Эмблемы Себя они выставили камуфляжные трусы военного с вырезанным в них — маникюрными ножницами Милы — миниатюрным сердечком.

Петр Иваныч, квартирующий с маленьким сухоньким старичком, отозвался:

— Как вновь собирается Вещий Олег,

Который к тому же Макарыч...

...разжечь нам Огонь, обжигающий всех...

— И сделать духовный подарок! — тонко пискнул его сосед.

Их эмблемой стал найденный неподалеку коровий череп, выбеленный до состояния школьного мела, на палке, с надетой на него фетровой шляпой старичка.

Молодой человек Юрий, которого привезла на Семинар Маша, отдувался за себя и за нее, сидящую на дереве. Он высунулся из окошка, размахивая чем-то белым, и прокричал:

— Мне миленка подарила, что я сроду не ношу! Ну, а то, что в нем-то было, у ей ночью попрошу!

Размахивал он, как оказалось, Машиным лифчиком.

5 Рсзун И.

Майя тоже не растерялась. В качестве эмблемы себя она высунула в узкое окошко — ей почему-то досталась крохотная келья-пенал! — босую ногу с нарисованной на пятке обратной свастикой, как известно, знаком индийского Солнцеворота:

— Меня ангел в темя целовал — тайный ритуал послал! — загробным голосом сказала девушка.

Марьяна, кавалерист-девица, как ее прозвали с первых минут появления на Семинаре, приехала сюда с девятилетним внуком, ставшим основной творческой силой. Поэтому она просто выставила его в окно на могучих руках. Дите, радостно надев на голову голубенький горшок, провизжало:

— Я в лесу какашку видел, не скажу чью... чтоб не обидеть, вот!

Ввиду неопытности, за отсутствие рифмы юному представленцу не попеняли.

...Прозвучал гонг. Обитатели «СпиральногоДома», как сразу же назвали домишко, потянулись на полянку, под сень ив. Туда же вышел человек, никому не знакомый. Был он феноменально тощ, как швабра, голову имел яйцевидную и абсолютно голую; кожа на ней оказалась пергаментна и коричнева. На лице выделялись большие, постоянно вращающиеся, живые глаза под очками с тонкими линзами, и усы, спускающиеся до конца подбородка. Одет он был в длинный белый бурнус; Макарыч привстал и громко представил человека:

— Друзья! Это наш Ведущий. Мой старый друг... Рекомендую называть его Египтянин.

Египтянин поклонился. Алексей, поедая его глазами, пихнул Майю локтем, и она только согласно вытаращила глаза: вот он, загадочный администратор- попечитель ресторана «Бухара»!

— Дорогие друзья! — низким и глуховатым голосом сказал Египтянин и пергаментно, но добро улыбнулся. — Как известно, можно говорить много, но ни о чем. Можно говорить о главном, но так, что никто не сможет понять. Как бы мы здесь не говорили, давайте попробуем говорить так, чтобы каждый из вас мог помочь каждому. Давайте сформулируем общие правила беседы...

Он помедлил, коснулся рукой сухого лба и добавил:

— И поведения. Правило Раз: то, что здесь происходит, является внутренним нашим делом и не может быть осуждаемо никем из нас, а обсуждаемо — никем из тех, кто находится за пределами происходящего. Правило Два: для того, чтобы установить пределы возможного, надо дойти до пределов дозволенного и перешагнуть их. Правило Три... правило три вам известно, наверное, всем: ВСЕ, ЧТО ЕСТЕСТВЕННО, ТО НЕ БЕЗОБРАЗНО.

Аудитория молчала. Разнежились под теплым солнышком, некоторые даже вспотели, щурились на небо, прикидывая, может, уже начать загорать? В глазах девушек читалось известное желание позагорать без одежды с гарантией отсутствия всяческих приставаний.

— Небольшой словарь для тех, кто у нас тут впервые, — продолжил Египтянин. — Впрочем, впервые почти все... Кто-то бывал на других Семинарах, но в одну реку дважды не войдешь, а в Симорон и не надо: каждое вхождение в эту реку должно оставлять ощущение чистых, дающих бодрость вод... Итак, волшебное слово ТАК. Переводов масса: от Толкователя Активной Кармы до Торчащего Активиста Кайфова- ния. Выбирайте, что вам нравится, составляйте свои аббревиатуры. Если что-то непонятно, не стесняйтесь спрашивать. Стеснение, стыд, опасение, что тебя не поймут, — плохо. Открытость, эмоции, желание и хотение — хорошо. Что такое сам ТАК? Знак. Знак нагвальный, деконовский, волшебный. Вибрация муРРчащая, внимание — из рассеянного в фокус... Модальность по предпочитаемой в пэкаэме, Привычной

Картине Мира, последствия ТАКие разные — от смеха до упада до улета со смехом...

ТАКи объединяются в цепочки. Цепочки ТАКов — лазы в ВКМ, Волшебную Картину Мира, ради которой мы все здесь собрались, действуют одномоментно, изменчивы и лукавы, отзываются на ЯСные звуки и танцы. Повторяющийся ТАК — подарок, лукавство, лекарство...

Теперь про Модальность. Если филологи есть... закройте уши и усмирите гордыню. Это не то, чему вас учили в институте. Модальность — зрительная, слуховая, кинестетика, смесь... ведущая система восприятия мира, правило игры из НЛП, можете заменить на свое.

ЯСные звуки и танцы — это воплощение себя в звуках и движении тела в любом виде своего восприятия предмета, ситуации; есть правила движений, каждый реализует творчески, танцуйте и пойте, что хотите...

Мурчащий — от слова «МУР», точнее — «мур- ррррр», кошачий язык, полное довольство, гармония, состояние безбрежного кайфа... Мурчащей может быть идея, может быть какой-нибудь ритуал, а может и имя новое, когда мы себя или других переименовываем. То есть мы что-либо делаем, а ОНО нам в ответ мурчит — ВКМ-у нравится! Самые мурчащие нам действия, как правило, самые действенные, так как они наиболее нам созвучны.

Стало быть, мурчащая вибрация — энергетический резонанс... Остается Нагваль. Кастанеду кто читал, знает. Нагваль — это тональ, мир человеческой жизни в разных вариантах, и полетных тоже. Но особо на Нагвале мы грузиться, братие и сестрие, не будем, пусть для новичков останется слово ВОЛШЕБНЫЙ И ВКМ — Волшебная Картина Мира.

Египтянин снова замолчал, видимо, давая публике переварить услышанное. Он прошелся по полянке, и в этот момент в тишине мальчик Вова громко прошептал, обращаясь к бабушке:

— Ба, у меня попа чешется... Там клещик, да?

Это натолкнуло Египтянина на следующую тему.

Он помассировал виски и заметил:

— Мы находимся на турбазе специального назначения. Все обработано. В радиусе километра клещей нет и быть не может! Так вот, запретных частей тела на Семинаре тоже нет, как и клещей. Отдельные части тела в ПКМ сакрализуются, причем со знаком плюс или минус, не важно. Лицо — святое, касаться нельзя... Грудь, тем более секс — кошмар! Попа, жопа, зад, задница — ею какают, это грязно, нельзя. Ноги, ступни, пятки — тоже грязно, хоть и не так, ими ходят, они потные и все такое. Так вот, — он набрал полную грудь воздуха, и резко выдохнув, прибил землю коричневой пяткой. — Забудьте! Ничего этого нет. Есть только мы, и все, что мы имеем — наше богатство. Достойное восхищения, вне зависимости от размера и формы. Например, ЖОПА. Повторяю просто и ясно для тех, кто сейчас краснеет — ЖОПА. ГО-ЛА-Я. Музыкальный инструмент. Дыра — преобразователь Энергии. Судь- бо-ловная штуковина. Необходимый амортизатор в ПКМ-ной жизни. Вопросы есть? Вопросов нету.

Словно в подтверждение его слов, та самая длинно- ростая студентка, которая отличилась умением стоять на голове, а сейчас лежала на травке, вытянув длиннющие, мускулистые босые ноги, приподнялась и сняла красный топик. Под тоником у ней не было ничего, кроме аппетитной голой грудки с розовыми точечками. Было это не демонстрационно, а настолько просто и естественно, что девушке не надо было объяснять — загорать собирается; все и так поняли.

— Теперь правила внутренние, — одобрительно глянув на нее, сказал Египтянин. — Правила Игры. Первое: все, что делает ближний, не является обязательным для вас, а является только вариантом действия, который вы вольны принять или предложить свой. Второе... Все правила игры создаются по ходу игры. То есть зловещая черная кошка становится мгновенно доброй приметой, если вы назначаете ее такой приметой. Третье: если не получается симоро- нить в реальном пространстве-времени, переходите в параллельное. Как это сделать, мы еще поговорим... Четвертое: поскольку все, что ни делается — к лучшему, то нас устраивает любой результат, но лучше другой. Не бойтесь того, что не получится, бойтесь ничего не пытаться сделать. Невозможного нет. Есть препятствие — ПКМ. Хочешь изменить мир — меняй ПКМ. И последнее — для себя. Для тебя, для меня, для каждого. Формулирую от первого лица: все симо- ронские действия, которые я произвожу, правильны и действенны. Все, что я делаю, я делаю наилучшим образом! Самый главный враг ваш на пути волшебника — это мои сомнения...

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒