Консерваторы 15 страница

* * *

Гарри пролетел в вихре зелёных искр по громыхающей и трясущей каминной сети — и всё же удержался на ногах. Что, безусловно, радовало: он так до сих пор и не понял причин, по которым каждая вторая его попытка воспользоваться камином для перемещения куда-либо заканчивалась падением на пол.

По случаю окончания трудов праведных по рассылке корреспонденции во все уголки магической Британии последние полчаса Гарри провёл в уютном кафе и тёплой компании друзей-заговорщиков. Все они, замёрзшие, утомлённые и крайне довольные благополучно завершившейся операцией, от души угостились горячим глинтвейном с корицей и перцем. Тем самым, особым, невероятно вкусным, который хозяин кафе, неизменно доброжелательный Флориан Фортескью, готовил по какому-то одному ему ведомому, семейному, хранимому в строжайшей тайне рецепту.

И сейчас Гарри возвращался домой в превосходном настроении. Ещё бы — такой удачный день! Как бы то ни было, дело сделано. Вот так, продумав до мелочей законность избранного метода, следовало уже давно выступить против Министерства и его проклятой инструкции. И теперь, как бы уже всё не повернулось, в любом случае, их обращение к людям принесёт пользу. Хотя бы откроет глаза всем и каждому на творящиеся подлости и беззакония.

Оживлённый, радостный, румяный от первого морозца и выпитого Гарри вышел из чёрного каминного нутра под радостные вопли бросившейся его встречать Винки.

— Хозяин Северус, Хозяин Северус, вот и Хозяин Гарри пожаловали с прогулки, — заверещала она и, схватив Гарри за подол зимней мантии, потащила за собой в центр гостиной.

— Прекрасно, — послышался знакомый голос откуда-то сверху. — Письмо можешь не отправлять.

Подняв голову, Гарри увидел запирающего свои комнаты чрезвычайно нарядно одетого Северуса... то есть Снейпа.

Гарри недоумённо уставился на богато расшитую чёрную мантию и белую, похожую на серебряную, цепь с драгоценностями на груди мужа. Тщательно уложенные волосы, щегольские ботинки и папка из драконьей кожи дополняли образ очень важной, богатой и деловой персоны.

«Ах, да, он же к Гойлам должен сейчас отправляться», — наконец вспомнил Гарри, продолжая таращиться на действительно прекрасно сегодня выглядевшего Снейпа. А тот спускался вниз, на ходу поправляя рукава мантии.

«Только чего это он так разоделся? — подозрительно прищурился Гарри. — В прошлый раз, когда мы вдвоём...»

Додумать он не успел.

— Хорошо, что вы так вовремя вернулись, Гарри, — произнёс подошедший к нему Снейп. — Я помню: вы просили предоставить вам возможность отдохнуть от светских мероприятий сегодня, и я пошёл навстречу вашей просьбе, но...

Прозвучавшее «но» заставило Гарри нахмуриться. Так же как и Снейпа: в нём, словно в зеркале, Гарри увидел отражение собственных эмоций.

— ...но я вынужден просить вас представлять нашу семью на помолвке у Гойлов, — закончил Снейп.

— А разве вы не...

Тот отрицательно покачал головой. Было очевидно, что сложившаяся ситуация и самому Снейпу не доставляет никакой радости.

И Гарри замолк на полуслове готовых сорваться с языка возражений. Хотя и не хотел, категорически не хотел сейчас отправляться куда бы то ни было (тем более в стан врага). Ведь Гарри необходимо было поговорить со своей хогвартской командой: с Орлой и Джастином, отправлявшими письма со школьными совами, с Джейкобом, который должен был обойти с набитым под завязку рождественским мешком весь Хогсмид, и Джимми, который отвечал за хогсмидскую почтовую станцию.

Но Снейп продолжал говорить, и Гарри всё отчётливее понимал, что вряд ли ему доведётся в ближайшее время встретиться с друзьями.

— Я не смогу присутствовать. По идиотской ошибке протокольной части в приглашении французскому Министру посетить Англию вместо завтрашнего оказалось вписано сегодняшнее число. А выяснилось это всего лишь час назад, когда дюжина французских авроров появились в атриуме Министерства, а встретил гостей всего лишь один дежурный охранник. Так что и я, и Люциус не сможем присутствовать у Гойлов. И нас должны заменить. В противном случае... Вы ведь помните, сколько шумихи подняла эта семья, когда помолвку отложили в прошлый раз, из-за внезапной болезни невесты?

Гарри кивнул. Тогда мероприятие сорвалось, чему он лично только порадовался. Выходить замуж за Гойла и врагу не пожелаешь. А Милли Булстроуд была вполне неплохой девушкой. Гарри это выяснил, не раз и не два встречаясь с ней на различных вечеринках и балах и болтая о книззлах. А что? На некоторых приёмах поговорить о наглых чистокровных (кто бы сомневался?) рыжих кошках, которых разводила Миллисент, оставалось единственной возможностью отдохнуть душой от общения с другими, ну очень «милыми», гостями.

— Так вы замените меня, Гарри? — спросил Снейп.

Конечно, он мог и потребовать. Но этого не понадобилось. Гарри кивнул, и Северус улыбнулся. Его улыбка... Она осветила строгое лицо, согрела тёмные глаза, и Гарри почувствовал, как сердце его сжалось. Лёгкое прикосновение тёплых пальцев к руке добавило жару.

— Конечно, С... сэр, — он едва удержался от того, чтобы назвать мужа по имени.

Желание прикоснуться разгоралось, как и всегда, стоило им вот так застыть друг напротив друга, глядя глаза в глаза и превращая минуты в вечность, а потом, выныривая из неё, вновь возвращать истаявшему без следа времени его бег.

Гарри всё-таки не выдержал.

Внимая теплоте ответного взгляда, так легко забыть, что идти вперёд следует осторожно, и что позади всё так же уныло, как и месяцы до того, влачат свою жалкую жизнь почти истлевшие, но всё ещё существующие тени сомнений: «А может, это всё же какое-то колдовство? Может, это всё-таки дедушка расстарался? То есть вырасти-то любовь выросла, но корни её из какого источника питаются?»

Отбросив надоевшие мысли, Гарри скользнул пальцами по рукаву мантии, нашёл ладонь Северуса и сжал её. И испугался, что сердце разорвётся, когда ощутил ответное пожатие. Испытующий взгляд на мгновение, казалось, коснулся самой души Гарри, словно безмолвно задав некий вопрос и тотчас получив на него ответ. И вот уже вторая ладонь опустилась на вздрогнувшее плечо, скользнула по спине, подтолкнула, притянула к себе...

Неистовый стук сердца, слившийся с гулкими и быстрыми ударами сердца Северуса; твёрдость и крепость жилистого худощавого тела, ощущаемого своим собственным, прижавшимся вплотную; сумасшедшая нежность, охватившая всего — да так, что Гарри едва мог пошевелиться и целую секунду стоял, словно громом поражённый; гладкость ткани под рукой, скользнувшей по талии на спину и все выше, чтобы добраться до кончиков приятно щекочущих пальцы волос; бесконечно прекрасные глаза; ощущение сдвинувшегося мира, его полное исчезновение.

Все чувства Гарри сосредоточились на Северусе, их объятиях, скольжении рук по шёлку и волосам, по вискам и плечам, на губах — его, своих, соприкасающихся так нежно, так тепло, так невыносимо хорошо...

— На удачу, — прошептал родной голос, согревая губы Гарри своим дыханием и посылая рой бурлящих искорок в, казалось, готовую сейчас вскипеть кровь.

Гарри покачнулся, ему пришлось уцепиться за спинку кресла.

И наблюдать, как уходит от него этот невозможный человек, подчиняясь собственному чувству долга и зову требовательного начальника.

И провожать взглядом, страстно желая вернуть его, и едва удерживаясь, чтобы не швырнуть что-нибудь в камин. Прямо туда, где в зеленовато-рыжем пламени видна голова личного помощника Министра Магии — Донована Как-Его-Там — жутко противного и манерного типа. Ведь сейчас эта бесцеремонно ворвавшаяся в принадлежащий только им двоим с Северусом мир напомаженная голова, растягивая на малфоевский манер слова, звала «мистера Снейпа» поскорее присоединиться к «сэру Люциусу, который готов потерять всякое терпение и через минуту обещает явиться к вам и самолично поторопить...»

В самый последний момент перед прыжком через многие мили Северус повернулся к Гарри.

— И осторожнее там, мой... Гарри. Постарайтесь свести общение с Драко до минимума.

Через секунду зелёное пламя поглотило Северуса, и Гарри остался один. Нет, всё же не совсем один, а в компании внимательно наблюдающей за ним Винки.

— Винки подготовит парадную мантию для Хозяина Гарри, — сообщила она и исчезла с громким хлопком.

А Гарри ещё целую вечность стоял у кресла, подушечками пальцев прикасаясь к губам и вспоминая подаренный ему поцелуй.

* * *

Гарри остановился у одной из последних в длинной чреде картин и тяжело вздохнул. Грузный мужчина, чей портрет он сейчас рассматривал, подбоченился и важно глядел на него из-под кустистых бровей. Очевидно, последнему из ушедших на покой Гойлов мрачность посетителя понравилась, и он поёрзал на резном троне, ища позу попредставительнее, с гордостью демонстрируя выдающееся вперёд пузо, обтянутое богато расшитой мантией, и искусно нарисованные драгоценности.

«Бедная Милли», — в который раз подумал Гарри.

Прогулка по галерее с выставленными в помпезных рамах семейными портретами его весьма впечатлила. Похоже, последние лет триста семья Гойлов активно вырождалась: чем дальше шёл Гарри, чем новее казались картины, тем уродливее и глупее казались лица изображённых на них людей. Висящий рядом общий портрет нынешних хозяев поместья более чем полно иллюстрировал эту мысль. И дело было даже не в отсутствии физической красоты, а в выражении упрямства и самодовольной тупости на угрюмых лицах старшего и младшего Гойлов, отчаянной, почти нескрываемой безысходности на усталом лице матери семейства.

«Врагу не пожелаешь», — повторил про себя Гарри.

Новостью дня на светском мероприятии являлась болезнь будущего жениха, покусанного взбесившимся приблудным книззлом. Но хозяева оставались решительно настроены уж в этот раз довести дело до конца. И потому «дорогие гости» битый час бродили по неуютному дому и голому саду, сплетничали и развлекались, как могли, ожидая обещанного исцеления Грегори срочно вызванным из лондонской больницы целителем.

Гарри, терпеливо выслушав подробности произошедшего от третьей словоохотливой пожилой леди подряд, счёл за благо сбежать куда подальше. Картинная галерея показалась ему идеальным местом походить и подумать о своём, дожидаясь начала ритуала помолвки. Но подумать в компании многочисленных, хоть и давно мёртвых Гойлов у Гарри не получилось. Да и одиночество его довольно скоро нарушили — вдали, у самых первых портретов появилась знакомая фигура в серебристо-серой мантии.

И Гарри целеустремлённо направился в сад: пусть неприветливый, ветреный и холодный, зато свободный от неприятной компании. Хорошо, что предусмотрительная Винки уговорила его надеть парадную мантию потеплее, и Гарри мог сбежать на свежий воздух, в отличие от вырядившегося в шелка Малфоя.

Зябко кутаясь в бархат тёплого винного цвета, но от этого ничуть не более греющий, Гарри быстрым шагом направился вглубь сада по вьющейся между тёмных стволов деревьев тропинке. Чем дальше он уходил от приземистого, расползшегося на многие ярды унылого дома, тем дышать становилось легче, а на душе — веселее. И вскоре на губах Гарри появилась улыбка, а щёки обзавелись румянцем: вернувшиеся воспоминания о Северусе необъяснимым образом согрели и прогнали холод. Гарри думал о Северусе, вспоминал каждое мгновение близости, чувствуя, как радуется и волнуется глупое сердце, мечтал, возводя воздушные замки из солнечного света, всё ярче и горячее разгорающегося в груди...

Внезапно выбежавший из густого кустарника с редкими остатками золотой с багрянцем листвы, обхвативший его ноги, уткнувшийся лицом в колени, хохочущий ребёнок сбил Гарри с мысли — зато не сбил с ног. Появление следом за ним запыхавшейся миссис Тонкс, раскрасневшейся, со съехавшей назад шляпкой и растрепавшимися волосами, подсказало Гарри, что это за маленький мальчик дёргает его за одежду и весело и заливисто хохочет.

— Тедди! О, да ты ещё немного вырос с прошлого воскресенья! — воскликнул Гарри, поднимая на руки уже довольно тяжёлого крестника.

Пытающаяся отдышаться бабушка малыша лишь кивнула в ответ на приветствия Гарри.

— Я и не знал, что вы с Тедди будете здесь, миссис Тонкс... то есть Андромеда, — проговорил он, выиграв у Тедди первый раунд сражения за свои очки. — Мне кажется, вы не упоминали, что собираетесь в гости.

— Это всё Нарцисса. Уговорила меня посетить хоть одно светское мероприятие в этом году, не сидеть затворницей в четырёх стенах, — откликнулась отряхивающая мантию от веточек и сучков женщина. А потом тихо добавила: — Жаль, что я согласилась. Мне тяжело находиться рядом со всеми этими людьми. Пусть и не они лично виноваты в том, что мы с Тедди остались совсем одни, но... Извини меня, Гарри. Мне не стоило об этом сейчас говорить.

И она взмахнула рукой с зажатым в ней шарфом, когда-то красивым, а теперь совершенно изорванным и испорченным пробежкой за малышом по колючим кустам сада Гойлов.

— Мне так жаль...

— Не надо об этом, мой милый мальчик, — тотчас прервала его Андромеда. Решительно и деловито она закончила мысль: — Это просто воспоминания, очень старые воспоминания, о прекрасном сбывшемся и об избегнутой участи, которая была бы хуже смерти.

Тедди прижался к Гарри плотнее, обнял за шею и, обслюнявив щёку, уткнулся в неё своим хорошеньким курносым носиком. И хотя держать мальчика было тяжеловато, Гарри вдруг понял, что ни за что не отпустил бы его сейчас.

Милый Тедди, такой маленький, любящий и открытый Тедди!

Который, поганец этакий, тотчас воспользовался рассеявшимся вниманием Гарри и сдёрнул с него такие красивые, яркие и блестящие очки. И уцепился за них обеими ручонками: не отдам! никому не отдам! и не просите!

— Тедди, немедленно верни очки Гарри! — строго приказала Андромеда.

— Нет, нет, пусть поиграет. Они же не бьющиеся, — скороговоркой возразил Гарри, скосив глаза и заметив, как деликатно маленькие пальчики ощупывают стекла и играют с золочёными дужками.

Мир вокруг расплылся, но Гарри прекрасно видел и Андромеду — чёрная мантия и шляпка, жёлтый шарф в руках, светлый овал лица; и деревья вокруг — тёмные стволы, тянущие вверх толстые крючковатые сучья; и серое небо, затянутое тучами.

— А о чём несбывшемся вы говорили, миссис Тонкс... то есть Андромеда, — спросил Гарри.

— Ох, если бы не Тед Тонкс, не мой дорогой Тед — быть бы мне хозяйкой этого поместья, растить детей Гойлов... не знать ни минуты светлой радости, ни мгновения счастья взаимной любви. Ведь меня уже просватали за Гойла-старшего. И день помолвки был назначен.

Андромеда помолчала. А потом сказала так убежденно и от души, что Гарри поверил её словам даже больше, чем если бы видел сейчас её глаза и читал прямо в открытом сердце.

— Мой дорогой Гарри, я твёрдо знаю одно: уж лучше иметь и потерять, чем не иметь никогда. Мы с Тедом прожили прекрасную жизнь, вырастили чудесную дочь. Мы были счастливы. А здесь... Ох, эти леса знали слишком много женских слёз. И эта девочка Булстроудов, как же мне её жаль, глупышку. Никакие богатства, никакая магия не подарят ей счастья.

С этим Гарри был абсолютно согласен.

— Но это её выбор, дорогой. Мой был сбежать, пусть и к магглам. А её — жить здесь, с этими... людьми.

Миссис Тонкс заметно поёжилась и вдруг взмахнула руками.

— Моя сумка! Ох! Мерлин! Я забыла сумку... Там на скамейке у озера? Или в зимнем саду? Или в гостиной?.. Гарри, дорогой...

Гарри обнял покрепче увлечённо играющего дужками очков крестника и уверенно улыбнулся.

— Не беспокойтесь, Андромеда. Я побуду с Тедди, пока вы её ищите... Мы подождём вас здесь! — крикнул он вслед женщине, уже спешащей назад, в чащу густых и колючих кустов.

Через пять минут Тедди, с удобством устроившийся на начавших ныть с непривычки руках Гарри, заскучал. Через десять минут Гарри бегал за маленьким хохочущим и визжащим от восторга обормотом. Через четверть часа Тедди хихикал и размахивал очками Гарри, зажатыми в маленьком потном кулачке. А сам Гарри стоял у деревянной изгороди, поставив малыша ногами на среднюю перекладину, придерживая его за талию, и приманивал пасущуюся вдалеке белую лошадь.

Малыш столь деятельно стремился поближе с ней познакомиться, что чуть не улизнул на огороженное пастбище, да так живо и целеустремлённо, что Гарри едва успел его перехватить. И не слушал никаких уговоров, кричал, рыдал и колотил Гарри по груди, вырываясь из объятий, до тех пор, пока тот не сдался и не принялся звать «афатку» на пару с крестником.

Когда медленно, с опаской и оглядкой приближающейся лошади осталось преодолеть до них не больше десятка ярдов, Тедди, затаивший дыхание от восторга, перестал прыгать, а Гарри смог наконец разжать его пальчики и вытащить свои основательно заляпанные очки — к сплочённому коллективу заклинателей лошадей присоединился незваный гость. Результатом внезапного появления из кустов Драко Люциуса Малфоя, прогуливающегося по холодному саду в почти летней мантии, стал резвый галоп немедленно сбежавшего скакуна, душераздирающий рёв Тедди и, как следствие этого, грубое, но справедливое замечание Гарри:

— Господи! Малфой, тебя даже лошади пугаются. И дети. Шёл бы ты... мимо и подальше от меня. То есть от нас.

Очки пришлось нацепить на нос такими, какие они были сейчас: тусклыми, почти непрозрачными. Но сквозь них Гарри видел всё же получше, чем вообще без очков.

Увиденное ему совершенно не понравилось: Малфой был как будто чем-то чрезвычайно обрадован и смотрел на Гарри таким взглядом, что любой бы забеспокоился.

— Ну? — выкрикнул потерявший всякое терпение Гарри. — Чего уставился?

А в ответ — тишина. И этот взгляд: невыносимый, раздражающий, ликующий.

— Любуюсь вами, — наконец процедил Малфой. И ухмыльнулся торжествующе и зло. — Мне нравится, как смотрятся светловолосые дети на твоих руках.

«Светловолосые?..» — Гарри изумлённо вгляделся в личико крестника: выбивающиеся из-под вязанной шапочки только что тёмные волосы побелели, а зелёные глаза посерели. Только румянец на щеках остался прежним.

— Дядя Д’ака! — завопил малыш, прыгая на руках у Гарри.

— Да, именно так, — Малфой кивнул. — А дядя можно было бы и опустить. В моих планах мальчик, которого я принимаю из твоих объятий, Гарри, говорит мне папа.

И Малфой протянул руки к рвущемуся к нему малышу, похожему на него сейчас, как две капли воды. Только одна была чистая и светлая, а другая — прозрачная, но ядовитая.

От внезапной и мучительной смерти Малфоя спасла появившаяся миссис Тонкс: довольный вид, сумка в руках, шарф, обретший вторую жизнь и изящно повязанный на шее, говорили, что небольшая передышка от обязанностей няни была использована с толком, а поиски закончились благополучно.

— Здравствуй, дорогой, — поприветствовала она Драко и, чуть нахмурившись, попеняла ему: — Нарцисса тебя уже обыскалась, она очень беспокоится: ты в саду и так легко одет.

Исполнив родственный долг, заботливая бабушка повернулась к внуку и добровольному помощнику.

— Гарри, какой ты молодец! Смотрю, тебе удалось совладать с нашим Тедди. Ну-ка давай сюда этого непоседу. Ты уже наверняка от него утомился.

И она приняла с рук на руки драгоценную ношу (с заметным облегчением ей переданную), обняла малыша, поцеловала и, опустив его на землю, взяла за руку.

— А теперь все вместе пойдём назад, мальчики. Помолвку отменили, так что пора уже нам собираться по домам.

— И почему на этот раз, тётя Андромеда? — равнодушно поинтересовался Малфой, как о деле само собой разумеющемся. Но смотрел он на Гарри и всё тем же — ликующим и невыносимо раздражающим — взглядом.

— Эта девочка Булстроудов, Миллисент, кажется, отказалась принимать традиционный дар. Наотрез. Так что в этот раз ей таки удалось избежать брака. Уже окончательно. Умница-девочка! — радовалась оживлённая Андромеда.

Гарри нахмурился.

— Какой-такой дар?

— Единорожий, Гарри, — Андромеда улыбалась. — Ох уж эти Гойлы — такие традиционалисты. Тащить сюда из Шотландии единорога только ради помолвки... Время идёт, всё меняется, Гойлы — нет.

Гарри недаром выучил учебник по брачным обрядам почти наизусть — «При всём честном народе в венке из белых роз и платье белом да примет девица дар чудесный — единорога белого. Да приблизится к нему, да угостит самолично испечённым хлебом, да докажет тем свою чистоту и непорочность...» — и потому больше ни одного вопроса не задал.

В груди у него гулко зазвенело: «Опасность!» И Гарри уже понимал, что вляпался. Очень и очень серьёзно вляпался. При Малфое — значит, в худшем из возможных вариантов. Он развернулся, вглядываясь в светлый силуэт пасущейся вдали лошади. Есть у неё рог или нет — с этого расстояния он не мог разглядеть. И, сорвав с носа очки, принялся торопливо протирать их краем мантии.

Малфой подтвердил опасения Гарри.

— Зато единорог для хорошего дела пригодился, тётушка. Нет, не зря Гойлы его из Шотландии везли, совсем не зря!

Гарри, вооружившийся чистыми очками, наконец рассмотрел скакуна: сомнений не осталось. Надежд выкрутиться — тоже.

— Уж конечно Гойлы не примут в невестки «испорченную» девушку. И это на пороге двадцать первого века, — болтая, миссис Тонкс пошла по дорожке, ведя маленького Тедди за ручку.

— Не отставайте, мальчики! — крикнула она.

Гарри сделал шаг вслед. Малфой тут же преградил ему дорогу.

— Что тебе?

— Ты знаешь.

«Знаешь?..» — Гарри смотрел на Малфоя. И не понимал. Он его просто не по-ни-мал.

— Что тебе от меня надо?

Серая одежда, светлые, с каким-то сероватым оттенком волосы, серые глаза. И душа, отражающаяся в них, такая же — серая. Словно поросшая лишайниками и мхом. И чему удивляться? Ею же никогда не пользовались.

— Ты сам, конечно, — ответил Малфой.

— Чего ради? — процедил Гарри зло, разъяряясь всё больше, чувствуя, как душит его разгорающийся гнев, как сжимаются кулаки.

А Малфой всё посмеивался.

— Поттер, ты невообразимо тупой. Ради твоих прекрасных глаз, разумеется, — с придыханием, приложив руку к груди, сообщил он. И расхохотался.

Гарри готов был зарычать. А потом вдруг отступил: не дело сейчас выходить из себя, поддаваться на провокации, идти вслед за Малфоем туда, куда он хочет вести. Наоборот, надо сдержаться. Сдержаться, пусть из последних сил, но не сорваться сейчас, когда вдруг, так внезапно развалилось всё, и единственное, что осталось — лишь иллюзорная надежда выпутаться. Ведь ещё можно выпутаться. Если сыграть, как следует.

— Причины... Драко. Я хочу знать, что ты от меня хочешь, конкретно. И почему ты это хочешь. И если ты мне объяснишь, то обещаю подумать: могу ли я дать тебе желаемое.

Малфой на мгновение нахмурился, но тут же вновь расплылся в торжествующей ухмылке. Он наслаждался неожиданно лёгкой победой, почти покорностью старого врага, и выглядел невообразимо самодовольным.

Мерзкий хорёк.

— Знаменитый гриффиндорский герой, прославленный толпой, её любимец, — заговорил Малфой наконец. — Такая вывеска в роли мужа мне не помешает. А только поможет добиться того, чего я хочу. С тобой занять министерское кресло я смогу даже раньше, чем планировал.

— Значит, ради власти.

— Ну уж не ради твоей гриффиндорской задницы, — фыркнул Малфой. — Хотя... Вот когда нас свяжет магия — тогда да, тогда я ею заинтересуюсь. И даже очень, — и он заговорил жёстко, уверенно цедя слова и глядя нагло, раздевая глазами: — И ты будешь со мной, подо мной, принимать моё семя, растить моих детей.

Гарри с трудом сохранил серьёзное и даже печальное выражение лица. Услышать все эти «великие» планы младшего Малфоя оказалось для него успокаивающим откровением. Жаждущий власти Малфой — это Малфой понятный и привычный, сражаться с которым — одно удовольствие. В отличие от того же Малфоя, проявляющего к Гарри интерес другого, весьма смущающего и нежелательного рода. Осколки мыслей складывались в картины собственных планов, и Гарри, вернув самообладание, вернул себе и веру: всё будет хорошо, он справится.

— И ты считаешь, я соглашусь на твоё предложение? — спросил он выдержанно, спокойно.

Малфой захохотал.

— А кто тебя будет спрашивать? Хотя, да, Поттер, твоё содействие будет оценено по достоинству. Чем меньше ты доставишь хлопот, тем приятнее и легче будет твоя дальнейшая жизнь со мной.

Молчание Гарри было воспринято как согласие, и Малфой удовлетворённо улыбнулся.

— Кстати, хорошо, что всё так вышло. Уж теперь-то отец должен согласиться на тебя, полукровку. В конце концов ты же теперь настоящий Принц. Да и единорога подозвать сможешь — спасибо этому идиоту. Тебя-то я понимаю: кто захочет спать со старым уродливым сычом? А вот его, пожалевшего твою задницу и в очередной раз подставившего свою...

Гарри опустил глаза, пытаясь не вспылить, уставился на пожухлую траву и ковёр из бурых листьев. Всё, что его удерживало — это понимание, что не всё потеряно, что всё ещё можно исправить, что это — не конец.

Альтернативой задуманному была только попытка применить Obliviate. Но Малфой, как бы невзначай, но весьма демонстративно, поигрывал волшебной палочкой в руках. И Гарри прекрасно понимал, что вытащить свою из кармана ему никто не даст. Пусть Малфой и придурок, но вовсе не дурак.

Необходимо выиграть время. И Гарри, преодолевая отвращение, выдавил из себя:

— Малфой, ты ведь не думаешь, что получишь меня задаром? — и уточнил угрюмо, требовательно: — Тебе придётся заплатить.

Поймав ошеломлённый, не верящий взгляд, Гарри кивнул:

— Не деньгами, у меня и своих достаточно. Он дал мне свободу — и получил послушание. А чем заплатишь ты? Что мне предложишь ты? Знаешь, перспектива носить твоё имя и трахаться с тобой — не великая цена за то, что могу дать тебе я. Предложи мне то, что заинтересует меня. Или получишь мужа-героя, но только не того, что устроит тебя.

— Ты... ты говоришь по-другому! Ты говоришь, как слизеринец!

Обида в голосе Малфоя показалась бы смешной, если бы всё это не было так гадко. И так серьёзно.

— Я живу со слизеринцем, — ответил Гарри. — А с кем поведёшься, от того и наберёшься.

И дожал растерянного врага:

— Не можешь сказать сейчас — я тебя не тороплю. Подожду, когда ты будешь готов к настоящему разговору. А сейчас мне пора.

И Гарри решительно направился по тропинке к дому, оставив Малфоя одного.

В гостиной всё ещё было многолюдно. Похоже, гости не спешили расходиться по домам, хотя и времени после того, как миссис Тонкс принесла новость о расстроившейся помолвке, прошло немало. Хозяев не было видно. Кроме одной — несостоявшейся — хозяйки: у окна, в полном одиночестве, под прицелом множества любопытствующих глаз, скрестив руки на груди и как-то съёжившись, стояла крупная черноволосая девушка в нарядной белой мантии.

Успевший подойти к огромному камину, не собирающийся задерживаться здесь и на мгновение Гарри резко развернулся и направился к ней. Не обращая внимания на доставшийся ему угрюмый и колючий взгляд, он прикоснулся к руке в белой перчатке и со всей теплотой, на которую оставался сейчас способен, заговорил громко и чётко — чтобы все слышали:

— Поздравляю тебя, дорогая Милли, с несостоявшейся помолвкой. Уверен, ты будешь счастлива, — поднявшись на цыпочки, Гарри чмокнул прохладную щёку и пожелал удивлённой, но вдруг заулыбавшейся больше не невесте и — слава Мерлину — не жене: — Всего тебе самого хорошего!

Когда через пару минут зелёное пламя приняло Гарри в свои объятия, чтобы тут же бросить в грохочущую каминную сеть, возле Миллисент Булстроуд выстроилась очередь желающих её поздравить, пожелать счастья и долгой прекрасной жизни вне семьи Гойлов.

Глава 38. Я могу наконец войти, Северус?

Поздней осенью солнце всё реже выныривает из-за сероватых, словно выцветших туч, поглядывает без особого довольства на голую влажную землю, пожухлую траву, кустарники и деревья, сменившие пышные наряды на обветшалые лохмотья. Тем более жалкие, что их яркие красные и жёлтые пятна уже не радуют, а лишь напоминают об ушедшем лете. Дни становятся всё короче, всё холоднее, всё неприветливее. Хочется тепла, весны и яркой синевы над головой. Но приходится терпеть окружающую серость, противную морось, висящую в воздухе, проникающую, кажется, прямо в душу, и ветер — вовсе не ласковый, а замораживающий, колючий, злой.

Но бывают особые дни. Те, когда солнце вспоминает, что хандрить — не дело; что можно петь и веселиться в ноябре так же, как и в жарком августе или цветущем мае; что жизнь прекрасна и удивительна и будет такой всегда. Тогда уходят прочь надоевшие тучи, а на открывшемся лазоревом небосклоне зависает ослепительно яркий солнечный круг, царствуя над всем миром; и взъерошенные воробьи и очумевшие синицы громогласно прославляют дневное светило. И больше нет страха, что завтра вновь вернётся промозглая осень. Ведь дух весны уже поселился в согретых обещанием чуда сердцах.

И жизнь продолжается — светлой надеждой и истинной верой в благополучный исход тяжёлого зимнего испытания.

* * *

Гарри присел на край кровати, а затем забрался на неё полностью, свернулся калачиком, обхватил себя руками, глядя в окно на угасающий день. Там, за границей из хрупкого стекла, постепенно темнело небо, но кроны деревьев Запретного Леса всё ещё освещало уходящее на запад солнце, даря бесконечному, раскинувшемуся кругом Хогвартса лоскутному ковру необыкновенно яркие для ноября краски. В Англии сегодня было пасмурно, а вот в Шотландии...

Гарри хмыкнул: «Думать о погоде — нашёл время!»

Но думать о другом он уже не мог. Сердце гулко стучало, пересчитывая немногие секунды, оставшиеся до того, как ему придётся сделать последний шаг.

Гарри нервно фыркнул, переворачиваясь на спину и закрывая глаза. Босые ноги начали мёрзнуть, и он, зябко поёжившись, подсунул ступни под край завернувшегося покрывала.

«Последний шаг». Прозвучало так пафосно, словно то, что он собрался сделать, заслуживает такого названия. А это всего-то обычное, ничем не примечательное дело. Не стоящее даже упоминания. Не стоящее сожалений. Тем более...

«Да ничего такого уж страшного со мной не произойдёт. Я уверен, мне с ним будет хорошо», — уговаривал он себя, чувствуя, как невольно напрягается всё тело, как сжимаются мышцы ягодиц. Проникновение туда не может быть совершенно безболезненным. И он беспокоился.

Проклятье! Да любой бы беспокоился на его месте!

Тем более...

«А вдруг он откажет мне?» — идиотская мысль не давала ни минуты покоя, пока Гарри принимал душ, приводил себя в порядок и переодевался в совершенно новую, ни разу до этого дня не надёванную пижаму. Ту самую — тонкий хлопок, приглушённый кремовый цвет, простые костяные пуговицы и никаких дурацких вышивок и украшений. Она была выбрана им самим и оплачена до того, как миссис Малфой навязала ему кружевную рубашку — «традиционный наряд для первой брачной ночи». Гарри тогда не собирался пользоваться ни вторым, ни первым, но...

Время пришло.

«Я всё ещё могу пойти к нему и сказать: «Сэр. Произошла неприятность. Так и так. Малфой теперь в курсе, что наш брак фиктивный...» — Гарри скривился, отбрасывая от себя видения малодушных объяснений, которые никогда не состоятся. Он уже всё решил и отступать не собирался. Подло взваливать в очередной раз бремя ответственности за них обоих на Снейпа. Заставлять его выкручиваться, заставлять лгать. Или, не дай Бог, уговаривать его же, Гарри, завершить брак.

«Нет. Хватит уже бегать от самого себя!» — Гарри упрямо сжал зубы. Руки и ноги замёрзли, хотя в комнате было довольно тепло. А вот в животе разгорался жар. И вовсе не возбуждения. Гарри немного подташнивало. И не от нежелания — от волнения. Он опять представил, как Северус говорит ему: «Нет!» — и стукнул кулаком по постели.

Он не примет никаких «нет», и точка.

— Хозяин Северус вернулся домой, — пропищала взволнованно глядящая на него Винки. И исчезла, стоило Гарри кивнуть головой.

Всё.

Время кончилось.

— Я делаю то, что давно хотел сделать. Да, из-за проклятого Малфоя я делаю это сегодня. Но я делаю это, потому что хочу. Я это-го хо-чу!

И Гарри прошептал совсем тихо, словно обращаясь к невидимому, но заметно хмурящемуся и недовольному собеседнику:

— Ты тогда решил за меня. Теперь моя очередь. И я точно знаю, что ты выберешь, Северус, когда вместо гордости и эмоций в твоей голове зазвучит голос благоразумия. А ещё прекрасно понимаю, как далеко ты меня пошлёшь, начни я тебе объяснять... всё объяснять. Проклятье, да я уверен, что ты не примешь такого моего решения. Хотя я прав! Потому... я просто должен сделать это.

Он встал с постели. Красный шёлк покрывала скрутился с белыми простынями — как когда-то. И Гарри криво ухмыльнулся. Пришло время и ему узнать, что значит «быть с ним, под ним, принимать его семя...» Оставалось только надеяться, что с первого раза до детей дело не дойдёт.

Гарри, ощущая внутри гулкую пустую тишину, нацепил на ноги домашние туфли и пошёл к двери — чтобы спуститься по лестнице, пересечь гостиную, подняться по другой лестнице, остановиться уже у другой двери. И замереть, дыша глубоко, на счёт, пытаясь успокоиться. А потом вдруг разозлиться на себя, на свой неуместный, постыдный страх, поднять руку и решительно постучать в дверь. Три раза. Отсекая прошлое от будущего.

Всё. Выбор сделан. Карты легли на стол. Осталось лишь узнать: насколько добра к нему судьба. Потому что здесь и сейчас Гарри мог как проиграть, потеряв честь и взамен не получив ничего, так и выиграть — приобретя весь мир в одном человеке. Если этот человек согласится открыть ему не только объятия, но и своё сердце, если не только возьмёт предложенное, но и отдаст своё.

Гарри оглянулся на два кресла, стоящие близко друг к другу возле камина, вспоминая поцелуй — долгожданный, желанный, необыкновенный, прекрасный... Все эти дни, проведённые не только рядом, но вместе в теплоте ставшего общим дома... Северуса, его заботу, его нежность, его обаяние...

А ведь всё-таки у него, то есть у них совсем неплохие шансы выиграть в этой давно уже не игре. Нельзя сомневаться!

— Винки, не беспокой нас. И никого к нам не пускай. Слышишь? — приказал Гарри крутящемуся неподалёку эльфу.

И повернулся к резко распахнувшейся двери.

Северус, застывший в дверях, одарил его каким-то странным взглядом. Но Гарри не желал терять ни секунды времени, ни капли уверенности, поддаваясь удушающему страху.

— Я хочу завершить наш брак, — сказал Гарри просто.

Его щёки внезапно опалил жар. Но взгляда Гарри не опустил.

— И если это возможно, то прямо сейчас. Потому что... — он прикрыл на мгновение глаза, собирая ускользающие силы. — Потому что я не смогу вынести необходимости ещё раз просить вас о близости, сэр.

Привычно добавленное «сэр» вдруг окончательно разозлило Гарри.

— И я очень надеюсь, что в постели смогу называть вас по имени!

Снейп молчал.

И Гарри требовательно произнёс:

— Я могу войти, сэр? Я могу наконец войти, Северус?

Гарри решительно и целеустремлённо шагнул внутрь полутёмного коридора, мимо безмолвно отодвинувшегося хозяина комнат, и направился в спальню. В конце концов Гарри бывал здесь неоднократно и притворяться, что не знает, какая из двух дверей ведёт в не-кабинет, не собирался.

Клонящееся к горизонту солнце, проникающее в комнату сквозь три высоких окна, слепило глаза, и он резко остановился у самого порога, привыкая к яркому освещению. Тут же узкие ладони опустились на его плечи, слегка их сжали, и Гарри застыл, словно изваяние.

— Что ты творишь? — тихий шёпот прямо на ухо заставил Гарри упрямо нахмуриться. — Зачем ты так спешишь?

— Ты отказываешься от своего слова? — прошипел Гарри в ответ. И спросил громко, чётко, вскидывая голову, сжимая кулаки, сражаясь с ёкающим сердцем: — Или я настолько не нравлюсь тебе?

Снейп только вздохнул. И поцеловал вдруг в макушку, согревая дыханием, поглаживая напряжённые плечи Гарри, слегка надавливая пальцами на ключицы. Прикосновения были настолько бережными и расслабляющими, что Гарри даже не заметил, как опустил голову на плечо Северуса и прислонился спино<

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 13 141516 17 Следующая ⇒