Рэйчел Кейн Бог хаоса 8 страница

Понимая, что ее голос должен звучать спокойно, Клер с трудом восстановила дыхание и позвонила родителям. Во всяком случае, когда мать ответила, Клер сумела сказать (и это не прозвучало так, будто она вот-вот расплачется):

– Привет, мама. Я получила твое сообщение. Как у вас там, все в порядке?

– Здесь? Клер, о нас можешь не беспокоиться! Все хорошо! Ох, дорогая, ты-то как? На самом деле.

– Я тоже в порядке, честно. И всё… – Нет, она не могла заставить себя сказать, что всё здесь хорошо, поскольку это было далеко не так; в лучшем случае временное затишье. – Здесь спокойно. Шейн тоже здесь и Ева. – Клер вспомнила, как нравилась маме Моника Моррелл, и закатила глаза. Все, что угодно, лишь бы успокоить маму. – Эта девушка из общежития, Моника, она тоже здесь.

– А, Моника. Она мне нравится. – Вроде бы помогло! Ну, мама всегда не слишком хорошо разбиралась в людях, – Ее брат заезжал сюда примерно час назад, проверял, как мы. Приятный мальчик.

Клер с трудом воспринимала Ричарда Моррелла как мальчика, но… стоило ли говорить об этом?

– Он сейчас вроде как отвечает за весь город. У вас есть рация? Та, которую мы завезли раньше?

– Да. Мы, конечно, делаем все, что они говорят. Но, милая, мне хотелось бы, чтобы ты была с нами.

– Знаю. Знаю, мама. Но, думаю, лучше мне оставаться здесь. Это важно. Я попытаюсь заглянуть к вам завтра, хорошо?

Они еще немного поговорили, так, ни о чем особенно, просто поболтали – чтобы сохранить иллюзию нормальной жизни, хотя бы на какое-то время. Мама держалась, но едва-едва; Клер слышала паническую дрожь в ее голосе, почти видела блестящие слезы в глазах. Она рассказала, что им пришлось перенести большую часть коробок в подвал, освобождая место для компании – для компании? – и что она боится, как бы вещи Клер не отсырели, и потом она заговорила обо всех этих игрушках в коробках и о том, как Клер любила их, когда была маленькой.

Нормальная материнская чепуха.

Клер не прерывала ее, только успокаивающе поддакивала, когда мама делала паузу. Это помогло – слышать мамин голос. В конце, однако, у матери, похоже, кончился завод, как в часах, и Клер без единого слова возражения выслушала мамины требования быть осторожной и носить теплую одежду.

Прощальное «пока» прозвучало как-то почти… фатально, и, разъединившись, Клер несколько минут посидела в молчании, глядя на экран телефона.

Чисто импульсивно она попыталась связаться с Амелией. Телефон звонил и звонил, но автоответчик не сработал.

В гостиной Шейн организовывал что-то вроде посменного караула. Многие уже заснули на грудах подушек и одеял, а то и просто на ковре. Обойдя спящих, Клер знаком показала Шейну, что идет наверх. Он кивнул и проводил ее взглядом, продолжая разговаривать с двумя мужчинами.

На двери спальни Евы висела записка: «Не стучать, или я убью тебя. Это тебя касается, Шейн». Клер ужасно захотелось постучать, но она слишком устала, чтобы пускаться наутек.

В ее спальне было темно. Когда она уходила утром, на постели лежала Евина вроде как подружка Миранда, но сейчас она исчезла, и постель снова была аккуратно заправлена. Клер села на край, посмотрела в окно. Потом поднялась, достала из шкафа чистое белье, последние голубые джинсы и облегающую черную рубашку, которую Ева дала ей поносить на прошлой неделе.

Душ… это был просто рай! Как ни странно, даже горячей воды хватило, и можно было постоять под ласкающими струями подольше. Наконец Клер вытерлась, слегка подсушила волосы, оделась. Выйдя, она прислушалась, но голос Шейна снизу не доносился. Либо он говорил очень тихо, либо отправился спать. Она остановилась у его двери, жалея, что не хватает мужества постучать, и… пошла к себе.

Шейн сидел на ее постели. При виде ее он вскинул голову, открыл рот, но заговорил не сразу.

– Я должен уйти, – сказал он в конце концов, но не встал.

Клер опустилась рядом с ним. Все выглядело в высшей степени прилично – они сидят рядом, полностью одетые; но почему-то возникло чувство, будто они на краю пропасти и обоим угрожает опасность свалиться туда.

– Расскажи, что произошло сегодня, – попросила она, – Я имею в виду передвижную станцию.

– Ничего особенного. Мы проехали через весь город и припарковались сразу за его границей, откуда могли видеть любого приближающегося. Двое вампов попытались сбежать, но мы отправили их сначала упаковать вещички. Бишоп так и не появился. Когда связь отрубилась, мы решили объехать город и посмотреть, что происходит. Нас едва не окружила шайка пьяных идиотов в пикапах, но тут вампы в передвижной станции словно взбесились – под воздействием этого призыва, надо полагать. Я высадил их около элеватора… ничего больше и темнее не нашел. К тому же он отбрасывал густую тень. После этого за руль сел Цезарь Меркадо. Ночью он собирался сгонять в Мидленд^{^[20]} – поскольку барьеры больше не действуют. В общем, делали что могли.

– А что с книгой? Ты оставил ее в машине?

В ответ Шейн достал из-за пояса маленький том в кожаном переплете. Амелия поставила на него замок вроде тех, что бывают на дневниках. Клер попыталась надавить на защелку, но, конечно, безрезультатно.

– Думаешь, это не та книга? – спросил Шейн.

– Скорее всего, нет.

Она попыталась раздвинуть страницы и разглядеть шрифт. Удалось увидеть лишь, что книга рукописная и бумага выглядит относительно старой. Странно. Понюхав ее, Клер почувствовала запах химикалий.

Ее действия вызывали у Шейна одновременно и неприятие, и восхищение.

– Что ты делаешь?

– Думаю, бумагу реставрировали, – ответила она, – Как обычно поступают с дорогими старыми книгами и рукописями. Иногда с комиксами. Покрывают бумагу химическим составом, замедляющим процесс старения и возвращающим ей белый цвет.

– Я потрясен, – соврал Шейн. – Дай-ка сюда.

Он выдернул книгу из ее рук и положил на другую сторону кровати. И обнял Клер. Их тела сплелись, и каким-то образом оказалось, что он распростерся на постели, а она растянулась на нем, так неуклюже, что даже начала соскальзывать, но он удержал ее.

– Ох! Мы не должны… – промурлыкала она.

– Это точно.

– Тогда ты должен…

– Да, должен.

Однако никто из них не двинулся с места. Они просто глядели друг на друга, а потом, очень медленно, она опустила голову, и их губы слились.

Теплый, сладкий, восхитительный поцелуй длился, казалось, целую вечность, но в то же время закончился слишком быстро. Руки Шейна заскользили вдоль ее боков и по спине, обхватили влажные волосы, и последовал новый, еще более глубокий и многообещающий поцелуй.

– Все, стоп-сигнал, – пробормотал он, но не отпустил ее.

Их бедра разделяло не больше половины дюйма. Клер ощущала, как напряженно дрожит от возбуждения ее тело, пульс громко бился в запястьях и висках, откуда-то изнутри разливалось тепло, похожее на свет.

– Все в порядке, – сказала она. – Клянусь. Поверь мне.

– Эй, разве не я должен это решать?

– Теперь нет.

Эти поцелуи были наградой после долгого, трудного, ужасающего дня борьбы за выживание. Тепло Шейна обволакивало Клер; казалось, она на лунном луче медленно уплывает в небеса. Она скинула туфли и, не раздеваясь, забралась под одеяло. Шейн заколебался.

– Поверь мне, – повторила она, – И можешь не снимать одежду.

Они уже бывали в такой ситуации, но сейчас она почему-то казалась более… интимной. Клер прижалась к Шейну под одеялом, и он обнял ее. Мгновенное ощущение жара.

Чувствуя дыхание Шейна на затылке, она попыталась сосредоточиться на своих добрых намерениях, но тут его губы заскользили по ее коже.

– Знаешь, ты убиваешь меня, – пробормотал он.

– Ничего подобного.

– В этом отношении ты должна доверять мне, – Он вздохнул, и по ее телу пробежала дрожь, – До сих пор не верю, что ты притащила сюда Монику.

– Ох, перестань! Ты и сам не бросил бы ее там, совсем одну. Я хорошо знаю тебя. Даже такая скверная, какая она есть…

– Сатанинская инкарнация зла?

– Пусть так, но я не представляю, чтобы ты бросил ее на растерзание… им, – Клер повернулась лицом к нему, отчего одеяло сбилось.

– Что дальше с нами будет, знаешь?

– Я похожа на чокнутую Миранду с ее предсказаниями? Нет, не знаю. Мне известно одно: когда мы встанем завтра утром, вампиры либо вернутся, либо нет. И тогда нам придется решать, что делать дальше.

– Может, ничего не станем делать. Просто подождем.

– И еще я кое-что понял, Клер: нельзя даже на день задерживаться в одном месте. Нужно все время перемещаться – в правильном направлении или нет, не важно. Главное – двигаться. Все меняется каждое мгновение.

Она внимательно вгляделась в его лицо.

– Твой папа сейчас здесь?

Он состроил гримасу.

– Честно? Понятия не имею, но… Я бы не удивился. Он уже наверняка вычислил, что сейчас самое время вернуться в город и захватить власть. И этот парень Манетти ведет себя так, будто за всеми его действиями стоит отец.

– Но если он захватит власть, что будет с Майклом? С Мирнином? С любым другим вампиром в городе?

– Неужели тебе нужно объяснять?

Клер покачала головой.

– Он прикажет людям убить всех вампиров, а потом займется Морреллами и теми, кто, по его представлениям, в ответе за случившееся с твоими родными. Правильно?

Шейн вздохнул.

– Скорее всего.

– И ты все это допустишь.

– Я этого не говорил.

– Но и обратного тоже не говорил. Только не надо уверять меня, как все сложно, потому что это не так. Либо ты отстаиваешь что-то, либо все принимаешь без сопротивления. Ты сам однажды сказал это – и был прав. – Клер удобнее устроилась в его объятиях, – Шейн, тогда ты все сделал правильно. Поступи так и сейчас.

Он провел пальцем по ее щеке, по губам, и в его глазах появилось такое выражение, какого она никогда прежде не видела.

– Во всем этом чокнутом городе ты единственная, кто всегда поступает правильно, на мой взгляд, – прошептал он. – Я люблю тебя, Клер. – Его лицо исказилось, но всего на мгновение. – Ушам своим не верю, что и впрямь говорю это, но так оно и есть. Я люблю тебя.

Он продолжал говорить, его губы шевелились, но единственное, что она слышала, что эхом отдавалось в сознании, словно звон огромного медного колокола, были слова «я люблю тебя».

Казалось, это признание и его самого застало врасплох – не в плохом смысле, нет; скорее, как если бы до этого мгновения он не отдавал себе отчета в собственных чувствах.

Ощущение было такое, словно она никогда на самом деле не видела его прежде, и он был прекрасен. Прекраснее любого мужчины, которого она когда-либо встречала за всю свою жизнь.

Она остановила поток его слов поцелуем. Точнее, поцелуями. Очень долгими. И когда он наконец отодвинулся от нее – не слишком далеко, – в его взгляде светилось всепоглощающее неудовлетворенное желание.

И Клер это нравилось.

– Я люблю тебя, – повторил он и поцеловал Клер таким долгим поцелуем, что у нее перехватило дыхание.

В этом поцелуе было больше, чем когда-либо, и страсти, и настойчивости, и… всего. Как будто прилив подхватил ее и уносил прочь; она подумала, что это было бы прекрасно – если бы она никогда больше не коснулась берега, если бы так и плавала бесконечно в этой красоте, если бы даже утонула в ней.

«Стоп-сигнал! – пронеслось в ее сознании. – Остановись! Стоп-сигнал! Что ты делаешь?»

И ей немедленно захотелось заглушить этот внутренний голос.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала она дрожащим голосом и прижала к его груди дрожащие руки. Его мышцы были напряжены под мягкой тенниской, грудь вздымалась и опускалась в такт дыханию, – Я готова на все ради тебя.

Она рассчитывала, что эти слова послужат для него стимулом, однако они, напротив, пробудили в нем разум. Он удивленно уставился на нее.

– На все, да. – Он крепко зажмурился, – Я въехал. Это плохая идея, Клер. Очень, очень плохая.

– Сегодня? – Она нервно рассмеялась, – Когда все сходят с ума? Почему бы и нам… тоже? Всего раз.

– Потому что я дал обещание. – Он обнял ее, притянул к себе, и она почувствовала, как мучительно сотрясается его тело. – Твоим родителям, себе, Майклу. Тебе, Клер. Я не могу нарушить слово – больше у меня нет ничего.

– Но… что, если…

– Не надо об этом, – прошептал он ей на ухо. – Пожалуйста, не надо. И без того нелегко.

Он снова поцеловал ее, но в этом поцелуе, долгом и нежном, ощущался привкус слез. Привкус в некотором роде прощания.

– Я правда люблю тебя, – Он смахнул с ее щек влагу, – Но этого я не могу.

Не успела она остановить его, как он вскочил, сунул ноги в туфли и быстро устремился к двери. Она села, прижимая одеяло к груди, как будто была обнажена. Он взялся за дверную ручку.

– Пожалуйста, останься, Шейн!

Он покачал головой.

– Если я останусь, может произойти все, что угодно. Ты понимаешь это, я понимаю это, и мы не должны. Знаю, все разваливается, но… – Он сделал глубокий, мучительный вдох, – Нет.

Звук закрывшейся за ним двери пронзил ее, словно удар ножа.

Клер рухнула на постель, огорченно обнимая пахнущую Шейном подушку, ерзая в поисках места, согретого его телом, думая, что сейчас расплачется и будет плакать, плакать, пока не уснет.

И потом ей припомнилось то чудесное выражение в его глазах, когда он сказал: «Я люблю тебя».

Нет, сейчас не время плакать.

В конце концов она заснула с непривычным ощущением безопасности.

На следующий день никаких признаков вампиров не обнаружилось. Клер проверила сеть порталов, но, насколько она могла судить, они не работали. Чтобы чем-то занять руки, она помогала приводить в порядок дом – чистила, расставляла все по местам, была на посылках. Пришел Ричард Моррелл – проверить, как они. Он, видимо, поспал и выглядел немного лучше, хотя нельзя сказать, что очень хорошо.

Ева тоже спустилась вниз; вот она выглядела скверно. Никакого готического макияжа, черные волосы растрепаны. Она налила Ричарду кофе и спросила:

– Как Майкл?

Не глядя на нее, Ричард подул на горячую поверхность кофе.

– Он в ратуше. Мы перевели туда всех вампиров из камер, для большей безопасности.

Лицо Евы исказила гримаса боли. Шейн положил ей на плечо руку, она сделала глубокий вдох и справилась с собой.

– Правильно, так, наверное, лучше, – сказала она и отпила из своей надколотой кружки. – Что там творится?

«Там» означало за пределами Лот-стрит, которая выглядела неестественно спокойной.

– Ничего хорошего. – Голос Ричарда звучал слабо и хрипло, как будто он много кричал. – Примерно половина магазинов закрыты, некоторые из них сожжены или разграблены. Полицейские и волонтеры не в состоянии уследить за всем. Некоторые владельцы магазинов раздобыли оружие и охраняют себя сами. Я не в восторге, но, наверное, это лучший выход, пока все не успокоятся и не образумятся. Проблемы не повсеместно, но пострадала значительная часть города. Слышали, что напали на «Пивную»?

– Слышали, – ответил Шейн.

– Ну, это было только начало. В заведение Долорес Томпсон тоже ворвались, а потом отправились в район складов и нашли там спиртное. У тех, кто хотел воспользоваться беспорядками, чтобы надраться, получился настоящий праздник.

– Мы видели толпы, – сказала Ева и посмотрела на Клер. – Мм… кстати, насчет вашей сестры…

– Да, спасибо, что позаботились о ней. Подумать только! Моя идиотка сестра разъезжала по охваченному мятежом городу в своей красной машине с откидным верхом! Чертовски повезло, что ее вообще не прикончили.

Да уж, они так и сделали бы, не сомневалась Клер.

– Вы заберете ее с собой?

Ричард понимающе улыбнулся.

– Не очень-то желанная гостья?

На самом деле Моника вела себя на редкость тихо. Клер обнаружила ее крепко спящей на кушетке, где она свернулась калачиком, накрывшись одеялом. Бледная, измученная, покрытая синяками и ужасно юная.

– Да нет, ничего, – ответила Клер. – Но, спорю, она бы предпочла быть с родными.

– Ее родные практически в заключении в даунтауне. Папу чуть не захватила шайка вопящих о налогах мужланов. Мама… – Ричард покачал головой, как бы отгоняя всплывшие в сознании картинки, – Не важно. Не думаю, что Моника будет так уж счастлива – если только не любит сидеть взаперти в четырех стенах. А ты знаешь Монику: если она несчастлива, то…

– И все остальные несчастливы, – закончил за него Шейн. – В общем, я не хочу видеть ее тут. Извини, дружище, но мы выполнили свой долг и все такое. Что касается большего – она должна быть нашим другом, чтобы оставаться здесь. Кем, ты знаешь, она не является.

– Тогда я сниму с вас эту заботу, – Ричард поставил чашку и встал. – Спасибо за кофе. Похоже, только оно сейчас держит меня на плаву.

– Ричард… – Ева тоже поднялась. – Серьезно, что там происходит? И что будет дальше?

– Если повезет, пьяные протрезвеют или загнутся, а у тех, кто бегает, выискивая, кому бы отомстить, заболят ноги, и они отправятся домой спать.

– Нельзя сказать, что до сих пор нам так уж везло, – заметил Шейн.

– Верно, – согласился Ричард. – Но должен сказать, мы не можем допустить, чтобы все тут замерло надолго. Люди должны работать, школы должны открыться, а для этого требуется подобие нормальной жизни. Электричество и вода уже подаются, телевидение и радио вещают. Надеюсь, это успокоит людей. Город патрулируют полицейские, и буквально через две минуты мы можем прибыть по любому вызову. Правда, нам стало известно, что сегодня ночью ожидается серьезное ухудшение погоды. На нас надвигается внушительный атмосферный фронт. Ничего хорошего, естественно, но, может, хоть это охладит безумные головы. Даже мятежники не любят дождя.

– А университет? – спросила Клер. – Он открылся?

– Веришь ли? Открылся, и даже читают лекции. Мы списали беспорядки на военные учения и сказали, что грабежи и пожары вроде как тоже из этого проистекают. Кое-кто даже поверил нам.

– Но… никаких разговоров о вампирах?

Ричард помолчал.

– Нет. Вот только…

– Что?

– Мы нашли перед рассветом несколько тел, – ответил он. – Все вампы. Все убиты с помощью серебра или обезглавлены. Я знаю некоторых из них. Дело в том, что, по-моему, их убил не Бишоп. Похоже, их поймала толпа.

Ева прикрыла рукой рот.

– Кто? – спросила Клер, с трудом переводя дыхание.

– Бернард Темпл, Салли Кристиан, Тен Ма и Чарльз Эффордс.

– Что, Чарльз Эффордс? – выпалила Ева, – Чарльз Миранды? Ее покровитель?

– Да. Судя по состоянию тел, он был главной целью. Никто не любит педофилов.

– Никто, кроме Миранды, – поправила его Ева. – Сейчас она, наверное, напугана до смерти.

– Да, кстати… – Ричард на мгновение заколебался, – Миранда пропала.

– Пропала?

– Ну, исчезла. Мы ищем ее. Родители заявили о ее исчезновении в начале этой ночи. Надеюсь, она была не с Чарльзом, когда толпа поймала его. Если увидишь ее, позвони мне, ладно?

Ева открыла рот, но не сумела произнести даже «да».

Ричард взглянул на часы.

– Пора идти. Обычные меры предосторожности: заприте двери, проверяйте документы у всех, кого не ожидаете. Если с вами свяжется любой вампир или вы услышите что-нибудь о вампирах, немедленно звоните мне. Используйте рацию, не телефон. И будьте осторожны.

Ева нервно кивнула.

– Можно мне повидаться с Майклом?

Он помолчал, как будто переваривая эту идею, а потом пожал плечами.

– Поехали.

– Мы все поедем, – сказал Шейн.

Полицейская машина была, без сомнения, вместительная, но все же не в той мере, чтобы там с удобством разместились Ричард, Моника, Ева, Шейн и Клер. Моника села впереди, поближе к брату, Клер втиснулась рядом с ней. Остальные ехали сзади.

Никто не разговаривал, даже когда проезжали мимо развалин сгоревших, разрушенных домов. Сегодня пожаров не было, как и толп. Казалось, все спокойно.

Проехав через полицейское заграждение вокруг ратуши, Ричард припарковался в подземном гараже.

– Я отведу Монику к родителям, – сказал он, – а вы, ребята, спускайтесь к камерам. Я приду через минуту.

На то, чтобы получить доступ к Майклу, у них ушло гораздо больше минуты. Всех пятерых вампиров, находящихся под опекой людей, разместили в специальной секции, вдали от солнечного света, в укрепленных камерах. Это оживило в сознании Клер отнюдь не приятное воспоминание – о вампирах в камерах, среди которых обычно запирали Мирнина. Интересно, кто-нибудь кормил их? Хотя бы предпринял попытку сделать это?

Она знала только двух вампиров из пяти.

– Сэм!

Она кинулась к решетке. Дед Майкла лежал на койке, прикрыв бледной рукой глаза, но сел, услышав, что его окликают по имени. Сходство Майкла и Сэма бросалось в глаза – одинаковое костное строение лица, только волосы у Майкла золотистые, а у Сэма ярко-рыжие.

– Выпусти меня отсюда! – воскликнул Сэм, кинулся к двери и с неожиданной силой затряс решетку. Клер попятилась, удивленно открыв рот, – Отопри дверь и выпусти меня, Клер! Немедленно!

– Не слушай его, – сказал Майкл. Он стоял в своей камере, прислонившись к прутьям решетки, и выглядел усталым, – Привет, ребята! Вы принесли узнику чего-нибудь перекусить?

– У меня был маленький кекс, но я его съел. Трудные времена, парень.

Шейн просунул между прутьями руку, Майкл торжественно пожал ее, и потом Ева грудью бросилась на решетку, стараясь обнять его. Это было не так-то просто, учитывая, что их разделяли металлические прутья, но по лицу Майкла разлилось выражение огромного облегчения. Он поцеловал Еву, и Клер отвела взгляд – это было очень личное.

Сэм снова затряс свою клетку.

– Клер, отопри дверь! Мне нужно к Амелии!

Полицейский, сопровождавший их в подвал, отошел от стены.

– Успокойтесь, мистер Гласс. Вы отсюда не выйдете и знаете это, – Он перевел взгляд на Шейна и Клер, – Он с самого начала так себя ведет. Нам дважды пришлось колоть ему транквилизаторы – он поранился, пытаясь выбраться из камеры. Ведет себя хуже всех остальных. Те, похоже, успокоились, но не он.

Да, Сэм определенно не успокоился. Прямо у них на глазах он напряг мышцы и попытался сломать замок, но потерпел неудачу и, тяжело дыша, снова рухнул на койку.

– Мне необходимо выйти, – бормотал он, – Пожалуйста! Я нужен ей. Амелия…

Клер перевела взгляд на Майкла, тоже выглядевшего расстроенным.

– Мм… Прости, что спрашиваю, но… Ты испытываешь то же, что Сэм?

– Нет, – ответил Майкл. – Какое-то время действовал этот… призыв, но вот уже примерно три часа, как его нет.

– Тогда почему Сэм…

– Тут дело не в призыве, – ответил Майкл, – Это же Сэм. Его убивает мысль, что Амелия попала в беду, а он не может помочь ей.

Сэм с несчастным видом лежал, подложив руки под голову.

– Сэм, что происходит? – спросила Клер, – Вы знаете?

– Люди умирают, вот что происходит. У Амелии серьезные неприятности, а я сижу здесь, сложа руки!

Он снова кинулся на решетку, с такой силой колотя по ней ногой, что металл зазвенел.

– Вам нельзя наружу, неужели не понимаете? – с укором сказал полицейский, – Там солнце светит. Много будет пользы и ей, и вам, если сейчас выпустить вас отсюда?

– Я мог уйти еще несколько часов назад, до рассвета! – взорвался Сэм, – Несколько часов назад!

– Ну а теперь придется подождать до темноты.

Сэм злобно оскалился на полицейского, его глаза вспыхнули алым. Все невольно попятились.

Успокоившись, Сэм вернулся к своей койке, лег на нее и повернулся спиной к решетке.

– Он немного не в себе, – пробормотал Шейн.

По словам полицейского – и Ричарда, когда он спустился в подвал, – поначалу все плененные вампиры тоже бесновались. Теперь в таком состоянии пребывал лишь Сэм, и, как заметил Майкл, дело тут не в призыве Амелии. Его снедал страх за королеву.

Им двигала любовь.

– Отойди, пожалуйста, – сказал полицейский Еве.

Она оглянулась на него, посмотрела на Майкла. Он поцеловал ее и отпустил. Она сделала шаг назад… совсем крошечный.

– Ты правда нормально себя чувствуешь?

– Правда. Это, ясное дело, не отель «Риц», но не так уж плохо. Я понимаю – нас держат здесь ради нашей же пользы, – Майкл протянул руку и пальцем провел по губам Евы, – Скоро вернусь.

– Хорошо бы, – Она сделала вид, что кусает его палец. – А то я ведь могу и другого парня завести, знаешь ли.

– Тогда я смогу сдать твою комнату.

– А я смогу продать твою игровую приставку на интернет-аукционе.

– Эй! – запротестовал Шейн. – По-моему, ты немного увлеклась!

– Ничего я не увлеклась! Возвращайся домой, Майкл, а не то там начнется сущий хаос. Собаки и кошки не могут жить вместе, – Ева понизила голос, – И я скучаю по тебе. Все время.

– Я тоже скучаю по тебе. – Майкл поднял взгляд на Шейна и Клер. – В смысле, скучаю по всем вам.

– Не сомневаюсь, – ответил Шейн. – Правда, надеюсь, не в том смысле.

– Заткнись, чувак. Не вынуждай меня выйти отсюда.

Шейн посмотрел на полицейского.

– Видите? Он в порядке.

– Меня больше беспокоите вы, ребята, – признался Майкл, – Как там дома, все хорошо?

– Мне придется сжечь блузку, которую надевала Моника, – ответила Клер, – В остальном все нормально.

Они попытались продолжить разговор в том же легком тоне, но каким-то образом этому мешала обращенная к ним, словно излучающая немой укор спина Сэма. Он действительно страдал, и Клер не знала, как облегчить его боль. Не выпускать же его под палящие лучи полуденного солнца? Она понятия не имела, где Амелия и даже откуда начинать ее поиски – учитывая, что порталы не работали.

Амелия собирала свою армию – тех, кем не успел завладеть Бишоп, – но что она рассчитывала делать с ней, оставалось только гадать.

В конце Клер просто обняла Майкла и попыталась утешить Сэма, сказав, что все уладится. И они ушли.

– Если днем они будут спокойными, вечером я их выпущу, – заметил Ричард, – Однако меня беспокоит перспектива того, что они будут бродить по городу на свой страх и риск. Случившееся с Чарльзом и остальными может повториться. Раньше больше всего мы опасались Капитана Откровенного, но теперь понятия не имеем, что затевается и кто правит бал. Вряд ли в такой ситуации вампиры в состоянии защитить себя.

– Мой отец сказал бы, что сейчас самое время поменяться ролями, – заметил Шейн.

Ричард вперил в него изучающий взгляд.

– Ты тоже так думаешь?

Шейн посмотрел на Майкла, на Сэма…

– Нет, – ответил он. – Уже нет.

День протекал спокойно. Клер попыталась засесть за учебники, но тревожные мысли продолжали кружиться в голове. Каждые несколько минут она проверяла электронную почту и сотовый телефон, надеясь получить от Амелии хоть какую-нибудь весточку.

«Вы не можете просто взять и бросить нас. Мы не знаем, что делать».

Разве что, как сказал Шейн, не оставаться долго на одном месте. Ситуация продолжала изменяться.

В середине дня Ева отвезла Клер в дом родителей, где они, угощаясь кексом с охлажденным чаем, выслушали нескончаемый поток радостных восклицаний матери Клер. Папа выглядел неважно, и, как всегда, Клер беспокоило его сердце. Это не помешало ему сказать, что он любит ее, и тревожится о ней, и очень хочет, чтобы она переехала к ним.

А она-то воображала, будто этот вопрос закрыт.

Клер и Ева посмотрели друг на друга.

– Может, поговорим об этом, когда ситуация нормализуется? – Как будто она когда-нибудь была нормальной в Морганвилле! – Скажем, на следующей неделе?

– Прекрасно, но учти, я не передумаю, Клер, – ответил папа. – Тебе будет лучше здесь, дома.

Видимо, заклинание, которое мистер Бишоп наложил на него, по-прежнему действовало в полную силу. Папа стоял на своем: Клер должна покинуть Стеклянный дом. И может, заклинание тут вообще ни при чем; может, это было проявлением нормального отцовского инстинкта.

Клер набила рот кексом, сделала вид, будто не слышит, и спросила маму о новых занавесках. Этого хватило еще на двадцать минут, а потом Ева извинилась, сказала, что им пора домой, и они вернулись в машину.

– Здорово! – Ева включила двигатель, – И что, ты собираешься переехать к ним?

Клер беспомощно пожала плечами.

– Не знаю. Не знаю даже, переживем ли мы этот день! Как можно в такой ситуации строить планы? – Она не собиралась ни о чем рассказывать, честно, не собиралась, но признание весь день бурлило внутри, и в конце концов Клер выпалила: – Шейн сказал, что любит меня.

Ева, которая уже отъехала, резко затормозила.

– Что-что сказал Шейн?

– Шейн сказал, что любит меня.

– Ладно, вот тебе первое впечатление – это фантастика, это прекрасно, – Ева сделала глубокий вдох и снова тронулась с места, выруливая на пустынную улицу, – Второе впечатление – ну, надеюсь, вы… гм… как бы это выразиться? Блюдете себя?

– Ты имеешь в виду, не занимались ли мы сексом? Нет, – с некоторым надрывом ответила Клер. – Хотя и хотели. В смысле, он дал обещание и не собирается нарушать его, даже если я говорю, что в этом нет ничего страшного.

– Ох! – Ева устремила на нее взгляд, слишком долгий с точки зрения безопасности на дороге, – Шутишь? Постой, ты не шутишь! Он сказал, что любит тебя, и потом сказал…

– «Нет». Он сказал «нет».

– Ох! – Поразительно, как много могло выражать это восклицание; сейчас в нем звучало сочувствие. – Знаешь, это делает его…

– Замечательным? Героем? Да, понимаю, просто я… – Клер вскинула руки. – Просто я хочу его, понимаешь?

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒