Рэйчел Кейн Бог хаоса 7 страница

Поэтому Клер сложила руки рупором и завопила во все горло:

– Шейн! Ева! Анна! Кто-нибудь!

Эхо разбудило высоко над головой невидимых летучих мышей или птиц, которые бешено захлопали крыльями. Голос Клер отдавался от всех плоских поверхностей; как будто ее же призрак глумился над ней.

Потом наступила тишина.

– Здорово! – пробормотала Моника, – Я-то думала, мы должны вести себя тихо. Ошибалась, значит.

Клер собралась прошипеть в ответ какую-нибудь гадость, но внезапно замерла, услышав другой, отдающийся от стен голос; голос Шейна.

– Клер?

– Здесь!

– Оставайся на месте! И молчи!

Его настойчивый тон заставил замереть на месте не только Клер, но и Монику, которая, похоже, перестала даже дышать и стиснула руку Клер, снова там, где уже был синяк.

Клер похолодела – что-то появилось изо рта нарисованного клоуна, что-то белое, призрачное, наплывающее, словно дым…

Это «что-то» имело лицо. Даже несколько лиц, скорее всего принадлежащих вампирам, – очень бледных, очень спокойных. И все они устремились в их сторону.

Ничего себе – «оставайся на месте»! Она схватила Монику за руку и бросилась бежать.

При виде улепетывающей добычи вампиры стали издавать звуки – что-то вроде шепота, смеха, странного шипения, от чего волосы на голове Клер встали дыбом. Сжимая в руке пузырек, она побежала быстрее, перепрыгивая через груды мусора, которые успевала заметить, и спотыкаясь о те, которые проглядела. Моника не отставала, хотя дышала тяжело и даже постанывала. Все-таки правая нога у нее пострадала и наверняка сильно болела.

Что-то бледное возникло впереди, похожее на паука, но с белым лицом, красными глазами, широко раскрытым ртом и блестящими клыками. Она размахнулась, собираясь бросить пузырек, и… узнала Мирнина.

Колебание, длившееся совсем недолго, дорого обошлось ей. Что-то ударило ее сзади, и она полетела вперед, споткнувшись о валяющийся на полу железный брус. Уронила пузырек и услышала, как он разбился о край бруса. Вылетело облако серебряной пыли. Моника дико вскрикнула, и наверху снова панически захлопали крылья; Клер увидела, как она попятилась от Мирнина.

Мирнин находился совсем рядом, расплывающееся в воздухе облако серебряного порошка уже подползало к нему, но не Мирнин представлял собой проблему. Другие вампиры, те, что вышли из клоунского рта, перепрыгивая через кучи мусора, мчались на запах свежей крови.

И быстро приближались сзади.

Клер, стоя на коленях, зашарила рукой по полу, набрала полную горсть серебряного порошка вперемешку со стеклянными осколками, повернулась и бросила порошок в воздух между собой, Моникой и вампирами. Он рассыпался мерцающим туманом, и там, где касался вампиров, вспыхивал крошечный огонек.

Прекрасное и одновременно ужасное зрелище; Клер вздрогнула, услышав их крики. В пузырьке было много серебра, каждая его крупинка липла к их коже, разъедая ее. Клер не знала, может ли это убить вампиров, но, по крайней мере, остановит их.

Она схватила Монику за руку, подтягивая к себе.

Мирнин все еще маячил впереди, скорчившись на груде досок. В нем не осталось совсем ничего человеческого.

Потом он удивленно замигал, красный свет в глазах погас, клыки убрались. Облизнув языком бледные губы, он недоуменно спросил:

– Клер?

Ее охватило такое сильное чувство облегчения, что она будто воспарила в невесомости.

– Да, это я.

– Ох! – Он сполз с груды дерева, все еще в той одежде, в какой Клер видела его в кафе, – длинное черное бархатное пальто, рубашки нет, белые панталоны от маскарадного костюма. Нелепый наряд, но на Мирнине он почему-то смотрелся абсолютно естественно. – Тебе нельзя находиться здесь, Клер. Это очень опасно.

– Знаю…

Что-то холодное коснулось сзади ее шеи, Моника приглушенно вскрикнула. Клер резко повернулась и оказалась лицом к лицу с красноглазым злобным вампиром; некоторые участки его кожи все еще дымились от прикосновения серебра.

Мирнин испустил полный угрозы и ярости рев, от которого задрожал воздух, и вампир попятился.

И потом те пятеро, которые преследовали их, бесшумно растаяли в темноте.

Клер повернулась к Мирнину, провожающему вампиров задумчивым взглядом.

– Спасибо.

– Я вырос во времена, когда верили в концепцию noblesse oblige^{^[18]}. К тому же я обязан тебе лично. У тебя нет больше моего лекарства?

Она отдала ему последнюю дозу препарата, позволяющего сохранять здравый ум… ну, в большой степени. Это был ранний вариант – не прозрачная жидкость, а красные кристаллы; он высыпал немного в ладонь, слизнул их и удовлетворенно вздохнул.

– Гораздо лучше, – сказал он и сунул флакон с оставшимися кристаллами в карман, – Итак, зачем ты здесь?

Клер облизнула губы. Она слышала шаги и видел а тени, приближающиеся к Мирнину со спины. Не вампиры, показалось ей; скорее всего, Шейн и сопровождении Анны.

– Мы ищем мою подругу Еву. Вы ведь помните ее?

– Ева, – повторил Мирнин и улыбнулся. – Ах! Девочка, которая последовала за мной. Да, конечно.

Клер ощутила прилив радостного возбуждения, но его тут же сменил страх.

– Что с ней произошло?

– Ничего. Она спит, – ответил он. – Для нее тут было слишком опасно, и я отнес ее в укромное место.

В луче света примерно на расстоянии пятидесяти футов возник Шейн. При виде Мирнина он остановился, но встревоженным не выглядел.

– Это тоже твой друг, – заметил Мирнин, оглянувшись. – Тот, к которому ты неравнодушна. – Клер никогда не обсуждала с Мирнином Шейна, по крайней мере в таких деталях. Заметив удивленное выражение ее лица, Мирнин расплылся в улыбке. – Твоя одежда пахнет им, а его – тобой.

Моника испустила шумный вздох. Взгляд Мирнина, словно лазерный луч, сфокусировался на ней.

– А это что за прелестное дитя?

Клер с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Моника. Дочь мэра.

– Моника Моррелл, – представилась та, протянула Мирнину руку, и он в старомодной манере склонился к ней.

Клер показалось, что заодно он изучает браслет на запястье Моники.

– Символ Оливера, – заметил он, выпрямляясь. – Понимаю. Я очарован, моя дорогая, просто очарован, – Он не отпускал ее руки, – Как насчет того, чтобы пожертвовать пинту крови бедному голодному незнакомцу?

Лицо Моники застыло.

– Я… ну… я…

Одним быстрым рывком он заключил ее в объятия. Моника вскрикнула, попыталась вырваться, но, несмотря на свое относительно хрупкое сложение, Мирнин был достаточно силен.

Клер глубоко вздохнула.

– Мирнин, пожалуйста…

– Что «пожалуйста»? – раздраженно спросил он.

– Она под Защитой. Вы не можете съесть ее, – Слова Клер, похоже, не слишком убедили Мирнина, – Серьезно. Отпустите ее.

– Прекрасно. – Он разомкнул руки. Моника отступила, обхватив руками шею, и, тяжело дыша, опустилась на ближайший брус, – Знаешь, в юности женщины выстраивались в очередь, чтобы таким образом выразить мне свою благосклонность. Я чувствую себя оскорбленным.

– Это странный день для всех, – сказала Клер. – Шейн, Анна, это Мирнин. В некотором роде мой босс.

Шейн, сохраняя холодное, отстраненное выражение лица, подошел ближе.

– Да? Тот самый, который отправился вместе с тобой на бал, а потом бросил тебя, оставив умирать?

– Ну… мм… да.

– Я так и подумал.

И Шейн ударил его прямо в лицо. Удивленный, Мирнин отступил к башне из ящиков и оскалился; Шейн достал из заднего кармана кол и вскинул его.

– Нет! – Клер вклинилась между ними, махая руками. – Нет, честно, все было не совсем так. Успокойтесь, все! Ну пожалуйста.

– Да, меня сегодня уже один раз закололи, благодарю, – заявил Мирнин. – Я уважаю твое желание отомстить за нее, мальчик, но Клер и сама способна постоять за свою честь.

– Да уж, лучше не скажешь. Пожалуйста, Шейн, перестань, – взмолилась Клер. – Он нам нужен.

– Да? Интересно зачем?

– Он, возможно, знает, что происходит с вампирами.

– Ах, это! – сказал Мирнин таким тоном, словно считал их всех идиотами, раз они до сих пор не сообразили, в чем дело. – Их призвали. Сигнал, который притягивает всех вампиров, принесших тебе клятву верности на крови. Обычно применяется во время войны – как способ собрать свою армию.

– А-а… Тогда почему он на вас не действует? И на других вампиров… ну, которые были здесь? – спросила Клер.

– Похоже, твое лекарство отчасти делает меня невосприимчивым к нему. О, я определенно чувствую притяжение, но… чисто теоретически. Скорее, с ощущением любопытства. Я помню, какое чувство этот сигнал вызывал прежде – вроде всепоглощающей паники. Что касается этих, других… Ну, они не нашей крови.

– Они… что?

– Ничтожные создания. Результат неудавшегося эксперимента, если угодно.

Он отвел взгляд, и Клер пронзило ужасное подозрение.

– Они люди? В смысле, обычные люди?

– Результат неудавшегося эксперимента, – повторил он, – Ты же ученый, Клер. Не все эксперименты протекают так, как задумано.

Это дело рук Мирнина, поняла она; он экспериментировал в процессе исследований, связанных с поиском лекарства от болезни вампиров. Он превратил этих людей во что-то такое, что не было ни вампиром, ни человеком, во что-то, не вписывающееся ни в какое сообщество.

Неудивительно, что они прячутся здесь.

– Не гляди на меня так, – сказал Мирнин. – Ты же понимаешь – я не виноват в неудаче. Я не монстр.

Клер покачала головой.

– Иногда вы самый настоящий монстр.

Еву они нашли невредимой, хоть и усталой, потрясенной, с заплаканным лицом.

– Он ничего такого не делал. – Она ткнула в горло двумя растопыренными пальцами. – Он правда милый – если не обращать внимания на его безумие. Хотя это трудно – он здорово не в себе.

Клер понимала: его безумие никуда не делось. Однако вынуждена была признать – Мирнин, по крайней мере, вел себя благороднее, чем можно было ожидать.

Noblesse oblige. Не исключено, что он чувствовал себя обязанным.

Мирнин отнес Еву в помещение, которое когда-то, видимо, использовали под склад, – все стены уцелели, одну-единственную дверь он заблокировал с помощью загнутого обрезка трубы. Это решение Шейну не понравилось.

– А если бы с вами что-нибудь случилось? – спросил он, глядя, как Мирнин разгибает металл, словно проволоку. – Она была бы заперта здесь, одна, не имея возможности выйти. И умерла бы от голода.

– Это вряд ли, – ответил Мирнин, – Жажда убила бы ее раньше, дня через четыре, – Клер вперила в него сердитый взгляд. Мирнин вопросительно вскинул брови. – Что?

Она покачала головой.

– Думаю, вы не уловили сути.

Моника таскалась по пятам за Клер, и это раздражало. С другой стороны, ее тоже можно было понять – она то и дело нервно поглядывала на Шейна и со всей очевидностью боялась Мирнина. Ну, хоть молчала, и то хорошо. Даже не завопила при появлении еще одной крысы, тоже крупной и к тому же альбиноса.

Ева, однако, была совсем не в восторге от присутствия Моники.

– Как ты переносишь ее общество, спокойно? – спросила она, переводя взгляд с нее на Шейна и обратно.

– Спокойно – это было бы преувеличением. Правильнее сказать – смирился, – ответил Шейн; стоящая рядом Анна насмешливо фыркнула, – Пока она помалкивает, я могу прикинуться, будто ее здесь нет.

– Да? Ну а я не могу, – заявила Ева, сердито глядя на Монику, ответившую ей таким же взглядом. – Клер, прекрати подбирать приблудных. Никогда не знаешь, что от них подхватишь.

– Кто бы говорил! – выпалила в ответ Моника, – Ты сама ходячее венерическое заболевание!

– А ты потаскуха!

– Шлюха!

– Что, не терпится развлечься с новыми здешними друзьями? – взорвался Шейн. – С теми, бледнолицыми, которым нравится вкус крови? Потому что не сомневайся, Моника, – я суну тебя задницей прямо в их гнездо, если не заткнешься.

– Я тебя не боюсь, Коллинз!

Анна, поигрывая дробовиком, закатила глаза.

– А меня?

Это положило конец перебранке.

Мирнин, прислонившись к стене и сложив на груди руки, с огромным интересом наблюдал за происходящим.

– Твои друзья, – сказал он Клер, – производят впечатление. Такие… энергичные.

– Не вздумай трогать моих друзей!

К Монике это, конечно, не относилось, но ладно уж.

– Да, конечно, и не притронусь, – Приложив руку к груди, Мирнин напустил на себя ангельский вид, что было нелегко, учитывая его прикид в духе загулявшего лорда Байрона. – Просто я так долго был лишен нормального человеческого общества. Скажи-ка, все люди такие… яркие?

– Не все. – Она вздохнула. – Моника – особый случай, – Да, в каком-то смысле так оно и было, хотя Клер не имела ни времени, ни желания вдаваться в подробности динамики взаимоотношений Моники, Шейна и Евы, – Вы сказали, что кто-то созывает вампиров, готовясь к сражению. Это делает Бишоп?

– Бишоп? – удивленно переспросил Мирнин. – Нет, конечно нет. Это Амелия. Амелия посылает сигнал, собирает свои силы, выстраивает линию обороны. Ситуация быстро меняется в сторону открытой конфронтации.

Именно такого ответа и опасалась Клер.

– И кто отвечает на ее призыв?

– Те в Морганвилле, кто кровно с ней связан. За исключением меня, конечно. Сюда входят почти все вампиры в городе – кроме тех, кто присягал Оливеру. Но даже они в какой-то степени связаны с Амелией, потому что, перебравшись сюда, Оливер сам присягнул ей на верность. Они, возможно, испытывают менее сильное притяжение, но, несомненно, ощущают его.

– Тогда как же Бишоп собирает свою армию? Раз все в городе присягнули Амелии?

– Он кусает тех, кого хочет сделать своими сторонниками, и в итоге отнимает их у нее. Одни идут на это добровольно, другие нет, но все, кто прошел через это, теперь верны ему. Думаю, их немало. – Он вперил в Клер острый взгляд, – Как Майкл?

– С Майклом все в порядке. Он в камере.

– А Сэм?

Клер лишь головой покачала. После Майкла его дед Сэм был самым младшим вампиром в городе, и Клер не видела его с тех пор, как он покинул Стеклянный дом, намного раньше всех прочих вампов. Амелия отослала его с каким-то поручением – она доверяла ему больше, чем многим другим, даже тем, кого знала не одну сотню лет. Наверное, из-за чувств, которые питал к ней Сэм. История просто сказочная – любовь, которая игнорирует само понятие практичности, не боится никаких опасностей и может оборваться только со смертью.

Непроизвольно Клер посмотрела на Шейна; почувствовав ее взгляд, он улыбнулся в ответ.

Сказочная история любви.

Наверное, Клер слишком молода для этого, но ее чувства были так сильны, так реальны…

А у Шейна даже не хватило мужества признаться ей в любви.

Она сделала глубокий вдох и постаралась выкинуть все это из головы.

– Мирнин, что нам теперь делать?

Он долго молчал, потом отошел к закрашенному окну и открыл его. Солнце уже садилось, вот-вот скроется совсем.

– Отправляйтесь домой, – сказал он наконец. – Сейчас люди правят бал, но их тоже раздирают противоречия. Сегодня ночью нас ждет борьба за власть, и не только между двумя группировками вампиров.

Шейн посмотрел на Монику – ее синяки служили доказательством того, что эта борьба уже началась, – и снова на Мирнина.

– А вы что будете делать?

– Останусь здесь. Со своими друзьями.

– С друзьями? С этими… результатом неудавшегося эксперимента?

– Именно. Я для них вроде отца. Кроме того, их кровь в случае нужды сгодится не хуже всякой другой.

– Меня все эти подробности не интересуют. – Шейн кивнул Анне, – Пошли.

– Только не лезь в бутылку, Шейн.

– Приглядывай за Клер и Евой. Я пойду первым.

– А как же я? – захныкала Моника.

– Что, и впрямь хочешь знать? – Шейн одарил Монику взглядом, способным дотла спалить ей волосы. – Скажи спасибо, что я не оставляю тебя здесь в качестве десерта для него.

Мирнин наклонился и прошептал Клер на ухо:

– Мне нравится этот юноша, – Увидев смятение на ее лице, он вскинул руки и улыбнулся, – не в том смысле, моя дорогая. Просто он кажется очень надежным.

– С вами тут ничего не случится? – спросила она после паузы. – Честно?

– Честно? – Он посмотрел ей в глаза. – На данном этапе – да. Однако у нас очень много дел, Клер, и очень мало времени. Я не могу прятаться долго. Тебе известно, что стресс ускоряет развитие болезни? А сейчас все мы переживаем очень сильный стресс. Значит, появятся новые больные, которые будут утрачивать связь с реальностью. Жизненно важно как можно быстрее продолжить работу над лекарством.

– Я постараюсь сделать так, чтобы завтра вы вернулись в лабораторию.

Когда они уходили, он стоял в лучах гаснущего света, рядом с ржавым подъемным краном, чья стрела на три этажа уходила вверх, во тьму, где носились птицы.

И больные, злобные плоды неудачного эксперимента прятались в тени – может, дожидаясь момента, когда удастся напасть на своего создателя.

Если так, то Клер от души жалела их.

Люди ушли, но перед этим от души «позабавились» с машиной Евы. Она потрясенно смотрела на вмятины и треснувшие стекла; но, по крайней мере, машина сохранила все четыре колеса, а повреждения носили косметический характер. Двигатель завелся сразу же.

– Бедная моя малышка, – Клер сочувственно похлопала по рулевому колесу, – Мы тебя починим, не сомневайся. Правда, Анна?

– Да я пока даже не знаю, что буду делать завтра, – ответила Анна, усаживаясь на переднее сиденье, – Хотя нет, знаю. Буду выправлять вмятины «Куин Мэри»^{^[19]} и вставлять новое стекло.

На заднем сиденье Клер играла роль человеческого эквивалента нейтральной Швейцарии между воюющими нациями Шейна и Моники, которые, соответственно, сидели у окон. Обстановка была напряженная, все молчали.

На западе солнце опускалось во всей своей красе; в обычных обстоятельствах это превращало Морганвилль в удобный для вампиров город. Сегодня дело обстояло иначе, что становилось все очевиднее по мере того, как, оставляя позади район заброшенных складов, Ева приближалась к Вамптауну.

Сейчас на улицах было полно людей – и это на закате!

Разъяренных людей.

В одном месте они проехали мимо группы, собравшейся вокруг мужчины, который стоял на деревянном ящике и что-то выкрикивал в толпу. Рядом с ним лежала груда деревянных колов, и люди расхватывали их.

– Да, выглядит не очень-то приятно, – заметила Ева.

– И это все? – Моника пригнулась, чтобы ее не заметили. – Они пытались убить меня. А ведь я даже не вампир!

– Да, но ты есть ты, и это все объясняет. – Ева поехала медленнее. – Много машин.

Много машин? В Морганвилле? Клер наклонилась вперед и насчитала на улице впереди по крайней мере шесть автомобилей. Первый свернул в сторону, преграждая дорогу второму – большому фургону; он попытался дать задний ход, но ему помешал третий автомобиль.

Вампирский фургон с затененными стеклами оказался в ловушке. Старыми, разбитыми седанами, преградившими ему дорогу, управляли люди.

– Это машина Лекса Перри – та, что свернула в сторону, – сказала Анна, – а в третьей, по-моему, братья Нунелли. Собутыльники Сола Манетти.

– Сол – этот тот подстрекатель?

– Ага.

Теперь люди со всех сторон окружили фургон, толкали его, раскачивали из стороны в сторону.

В машине Евы никто не проронил ни слова.

Фургон раскачивался все сильнее. Колеса начали вращаться – фургон попытался отъехать, но опрокинулся и беспомощно упал набок. Толпа с ревом забралась на него и принялась бить стекла.

– Нужно что-то делать, – сказала Клер.

– Да? Что именно? – спросила Анна.

– Позвонить в полицию?

Вот только полиция уже была здесь, даже две машины, но и полицейские не могли ничему помешать. Фактически они выглядели так, будто не хотели и пытаться.

– Поехали, – сказал Шейн, – Мы здесь ничего сделать не можем.

Ева молча дала задний ход.

Клер встрепенулась.

– Что ты делаешь? Не можем же мы просто бросить…

– Оглянись по сторонам, – мрачно заметила Ева, – Если кто-нибудь из них заметит в нашей машине наследницу Моррелла, с нами будет то же самое. И если мы кинемся защищать ее, то станем в их глазах предателями, а на тебе еще и браслет Основателя. Нельзя так рисковать.

Клер откинулась на сиденье. Ева, энергично вращая руль, выехала на другую, свободную для проезда улицу.

– Что происходит? – страдальчески сведя брови, спросила Моника, – Что творится в нашем городе?

– Франция. – Клер припомнила рассуждения бабушки Дэй. – Добро пожаловать, революция!

Ева вела машину через лабиринт улиц. В домах мерцали огни, некоторые уличные фонари тоже светились. Машины – а сегодня их было на диво много – включали фары и сигналили, как если бы местная школа выиграла крупный футбольный матч.

В городе как будто происходила всеобщая шумная вечеринка.

– Хочу домой, – приглушенно пробормотала Моника. – Пожалуйста.

Глянув на нее в зеркало заднего обзора, Ева кивнула, но, едва оказавшись на улице, где стоял дом Морреллов, резко затормозила и дала задний ход.

Дом Морреллов выглядел так, будто там проходила еще одна знаменитая, неконтролируемая вечеринка Моники. Только на этот раз она и впрямь была неконтролируемой, а незваные гости… Они пришли сюда явно не ради дармовой выпивки.

– Что они делают? – спросила Моника и приглушенно вскрикнула при виде двух мужчин, вытаскивающих через переднюю дверь большой плазменный телевизор. – Они украли его! Они воруют наши вещи!

Многое уже было разграблено – матрацы, мебель, предметы искусства. Из окон верхних этажей прямо в руки стоящих на земле людей вышвыривали постельное белье и одежду.

А потом прибежал кто-то с бутылкой спирта, горящей тряпкой в руках и бросил все это в окно дома.

Пламя занялось, быстро разгорелось и начало набирать силу.

– Нет!

Тяжело дыша, Моника начала дергать ручку, но Ева заперла дверцу, а Клер схватила Монику за руку, удерживая ее.

– Уезжай отсюда! – закричала она.

– Там могут быть мои родители!

– Нет! Ричард сказал, что они в ратуше.

Моника продолжала вырываться, даже когда они уже отъехали от горящего дома, а потом внезапно прекратила.

И заплакала. Клер хотелось привычно подумать: «Прекрасно, ты заслуживаешь и это», но почему-то быть уж совсем бездушной у нее не получалось.

А вот у Шейна вполне.

– У всего есть своя хорошая сторона, заметь, – сказал он. – По крайней мере, твоя младшая сестренка не внутри.

Моника на мгновение смолкла, но потом снова разрыдалась.

К тому времени, когда они свернули на Лот-стрит, она сумела справиться с собой, дрожащими руками вытерла лицо и попросила бумажный носовой платок, который Ева достала из отделения для перчаток.

– Что скажешь? – спросила Ева Шейна.

На их улице вроде бы все было спокойно.

В большинстве домов – в том числе и в Стеклянном доме – горел свет. Правда, люди на улице были, но они просто разговаривали, не собираясь толпами.

– На вид неплохо. Двигаем внутрь.

Было решено, что Моника пойдет в середине и Анна будет прикрывать ее. Сначала из машины выскочила Ева, промчалась к передней двери и отперла ее.

Пока все шли к дому, никто не обращал на них внимания и тем более не показывал пальцем на Монику; правда, сейчас она походила на кого угодно, только не на саму себя. Скорее, на собственного бездарного подражателя; может, даже мужского пола.

Поделись Клер этим наблюдением с Шейном, он живот надорвал бы от смеха. На Монике, однако, лица не было, припухшие глаза покраснели, и Клер воздержалась от замечаний.

Когда Шейн захлопнул и запер за ними дверь, Клер почувствовала, что дом вокруг ожил, почти ощутимо излучая дружелюбное тепло. В тот же момент в гостиной послышались восклицания – видимо, люди там тоже что-то почувствовали. Дом действительно среагировал, и среагировал очень мощно на возвращение трех из четырех своих постоянных обитателей.

Клер погладила стену и поцеловала ее.

– Я тоже рада тебя видеть, – прошептала она, прижимаясь щекой к гладкой деревянной поверхности.

И возникло чувство, будто дому это приятно.

– Чудачка, это же дом, – произнес у нее за спиной Шейн, – Лучше приголубь того, кому это небезразлично.

Так Клер и поступила, бросившись в его объятия. Чувство возникло такое, будто он никогда, ни за что, даже на секунду не отпустит ее; он поднял Клер, на одно долгое, бесценное мгновение прижался головой к ее плечу и осторожно поставил на пол.

– Давай посмотрим, кто здесь – Он очень нежно поцеловал ее, – Удовольствия отложим на потом, идет?

Не отпуская его руку, Клер пошла в гостиную, где было полно людей.

Не вампиров.

Просто людей.

Некоторых она знала, по крайней мере в лицо – встречала в городе: хозяин музыкального магазина, где работал Майкл; две медсестры из больницы, в яркой медицинской форме и удобных туфлях. Остальные были ей незнакомы. Однако всех объединяло одно – страх.

Женщина в возрасте схватила Клер за плечи и обняла.

– Слава богу, ты здесь!

Удивившись, Клер спросила Шейна взглядом: «Что за черт?» В ответ он лишь беспомощно пожал плечами.

– Этот проклятый дом: не желает ничего для нас делать, – пожаловалась женщина, – Свет не включается, двери не открываются, продукты в холодильнике портятся. Как будто он хочет выжить нас отсюда!

Скорее всего, так оно и было. Вообще-то дом в любой момент мог выставить их вон, но, видимо, испытывал сомнения относительно того, одобрят ли это его постоянные обитатели; ну и просто сделал жизнь незваных гостей не слишком приятной.

Система вентиляции заработала, разгоняя душный воздух, наверху захлопали двери, повсюду зажигался свет.

– Привет, Селия! – сказал Шейн, когда женщина отпустила Клер. – Что привело вас сюда? Мне казалось, ваша «Пивная» сегодня ночью может сделать хороший бизнес.

– Ну, так оно и было бы, вот только какие-то психи ввалились туда и заявили, что раз я ношу браслет, то должна обслуживать их бесплатно, ведь я, типа, сочувствующая. «В каком смысле сочувствующая?» – спросила я, и один из них попытался ударить меня.

Шейн вскинул брови.

– И что вы сделали?

– Прибегла к суду Линча. – Селия вскинула стоящую у стены бейсбольную биту старого типа, из любовно отполированного твердого дерева. – Ну и побегать пришлось. Однако я решила не оставаться там, дожидаясь новых приключений. Эти парни способны прикончить все мои запасы, сделать так, что я сама захочу сорвать с себя браслет. Где эти чертовы вампиры, когда они нужны, хотела бы я знать?

– Вы не стали бы снимать браслет? Даже если бы у вас появился такой шанс? – удивленно спросил Шейн.

Селия вперила в него сердитый взгляд.

– Нет, не сняла бы. Я не нарушаю данного слова, если меня к этому не вынуждают. А сейчас меня к этому не вынуждают.

– Если вы снимете его сейчас, вам, может, никогда больше не придется надевать его.

Селия ткнула в Шейна морщинистым пальцем.

– Послушай, Коллинз, я все знаю о тебе и твоем отце – и не одобряю этого. Морганвилль – нормальный город. Следуй правилам, и у тебя не будет неприятностей… как и в любом другом городе, надо полагать. Люди захотели хаоса – и получили его: нападения, разбой, магазины разграблены, дома горят. Конечно, рано или поздно все успокоится, но что будет потом? Вполне вероятно, я уже не захочу жить в этом городе.

Повесив на плечо бейсбольную биту, она повернулась и отошла к группе людей своего возраста.

Шейн поймал взгляд Клер, пожал плечами и вздохнул.

– Да, понимаю, в ее словах есть смысл. Но откуда нам знать? Может, станет лучше, если вампы просто…

– Просто что, Шейн? Умрут? И Майкл тоже? Или ты о нем и не вспомнил? И Сэм?

Она повернулась, собираясь уйти.

– Куда ты?

– За кока-колой!

– Ты не собираешься…

– Нет.

Она достала кока-колу из холодильника, который снова оказался полон. А ведь этого не было, когда они уходили. Наверное, еще одна любезность дома, хотя она понятия не имела, как он мог самостоятельно совершать покупки.

Холодная, сладкая кола! Это было ужасно приятно. Странно, однако, что энергии не прибавилось; напротив, напившись, Клер ощутила легкую слабость. Села в кресло у кухонного стола и положила голову на руки, внезапно почувствовав себя совсем разбитой.

Все разваливалось, вот в чем дело.

Амелия призывает вампиров; значит, собирается сражаться с Бишопом не на жизнь, а на смерть. Морганвилль распадается на части. И она ничего не может с этим поделать.

Ну, кое-что может.

Она достала и открыла еще четыре бутылки колы, после чего отнесла их Анне, Еве, Шейну и… Монике; не могла Клер обойти ее в такие времена.

Моника уставилась на бутылку с таким видом, словно подозревала, что Клер бросила туда яд.

– Что это?

– А ты как думаешь? Бери или нет, мне вообще-то все равно.

Клер поставила бутылку на стол рядом с Моникой, уселась на кушетку рядом с Шейном и проверила свой сотовый. Сеть снова ожила, и в телефоне обнаружилась целая куча голосовых сообщений. В основном от Шейна, их она отложила на потом; два от Евы – инструкции, где ее искать; их она стерла.

Последнее было от матери. Клер почувствовала, как при звуке маминого голоса перехватило дыхание и на глазах выступили слезы. Мать говорила спокойно… в основном.

«Клер, дорогая, я беспокоюсь, хотя знаю, что не должна бы. Милая, позвони нам. Я слышала, в городе творятся ужасные вещи – драки и грабежи. Если в ближайшее время ты не свяжешься с нами… не знаю, что мы будем делать, но твой папа просто сходит с ума. Поэтому, пожалуйста, позвони. Мы любим тебя, дорогая. Пока».

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒