Распад. Патриотизм

Распад

Абсолютное большинство людей — боты, мыслящие только в заданных рамках, не уклоняясь в сторону. В мужском подсознании сидит установка «надо создавать семью». Настоящий мужчина должен посадить дерево, построить дом, создать семью, вырастить ребенка, и потом умереть. Зачем ему это все надо, такие вопросы блокируются. Надо, потому что так положено. Чтобы в глаза не стыдно было людям и детям смотреть.

В женском подсознании установка «надо замуж» сидит еще глубже. Если мужчина пытается объяснить свое стремление, женщина этим не заморачивается. Она как зомби идет замуж, потому что ей с пеленок твердят «надо!». Чтобы все было как у людей. Чтобы доказать себе и соседям свою полноценность. Особенно если подруги замужем, а она сидит в девках. Чтобы детей родить, будет, кому кружку воды в старости принести.

Серьезным стимулом является фотосессия, где она главная героиня, и все вращается вокруг нее. Сегодня свадебный ритуал не имеет смысла. Даже если молодожены проводят обряд венчания, ни они, ни гости не понимают его сакрального смысла. Для них это просто театральная постановка. Без проблем могли бы заменить ее на любую другую.

Люди стремятся соответствовать тому, чему велено, не задаваясь вопросами, зачем им это. Они почитая такие вопросы за грех, как самурай, который в первую очередь воин, а не человек. Это боевой пес, который атакует указанную цель как торпеда не потому, что понимает, зачем ему это надо, а потому что хозяин приказал. Отсюда и говорится, что у самурая нет цели, у него есть путь — беззаветно слушаться господина. Если хозяин умер, то истинный самурай должен зарезать себя — сесть и вспороть себе ножом живот.

Никакой самурай в мире не объяснит, зачем ему делать сэппуку, если господин погиб в бою. Он может обосновать необходимость своего поступка исключительно эмоционально. Все его аргументы сведутся к «так надо!»; «это мой долг!» и так далее.

Аналогично и люди, стремящиеся создать семью (не важно, какого типа) подобны самураю, у которых нет осмысленной цели, есть рельсы, по которым они обречены катиться всю жизнь, пока не упрутся в тупик — в смерть. Зачем они так рьяно рвутся встать на эти рельсы, они не знают. Если их спросить, все сведется к эмоциям: «так надо»; «так хорошо»; так все нормальные люди делают (люди нормы, шаблона, стереотипа).

Если взглянуть на поведение людей не через призму церковных и гуманистических установок, а свободным от шаблонов взглядом, они не выдержат критики. Взять женскую присказку про кружку воды в старости. Если у вас действительно есть такая цель, ее можно достигнуть более эффективными способами. Например, политическая или деловая карьера, гарантирующая хорошую пенсию. Или накопления от бизнеса, хозяйства.

Аналогично и мужская присказка про дерево сажать, дом строить и воспитывать сына. Вопрос «зачем?» у мужчин так же заблокирован. Они считают, что истинность ценностей, на которые они ориентируются, очевидна и не нуждается в обосновании. Как компьютер не может задаться вопросом, зачем ему выполнять установленную в него программу, так и среднестатистический человек не может. Он следует ей, не рассуждая.

Смех и грех смотреть, как сторонники полигамной семьи ругаются на форумах с моногамными. Каждый кулик свое болото хвалит. Каждая сторона говорит, что только ее семья истинная и настоящая, а у оппонентов неполноценная и противоестественная. Люди доказывают преимущество своего над чужим эмоциями, не имея внятных аргументов.

Поборники моногамии говорят, что только овцы и обезьяны живут гаремами, а лебеди и волки парой. Они не знают, что животные и птицы образуют пару на сезон. Им важно, что эти образы возвышенные, и значит, идут в плюс моногамной форме.

Сторонники полигамии отвечают, что только шакал с шакалихой всю жизнь живут вдвоем, а лев всегда прайдом с несколькими львицами. Здесь тоже игра образами, лев олицетворяет силу и царственность, а шакал ничтожество и трусость.

Все традиционные модели семьи, порожденные прошлой эпохой, вчера были бочкой, сдавленной железными обручами. Сегодня все полигамные и моногамные варианты — это бочка, с которой сняли железные обручи. Конструкцию больше ничто не удерживает. Под давлением воды бочка неизбежно развалится. Пока семейные союзы удерживаются только на инерции привычки. У меня нет иллюзий относительно будущего старых форм семьи.

Люди всегда образуют союзы, которые не ослабляют их, а усиливают. Старая форма семьи никого не усиливает. В лучшем случае не ослабляет. Ну и какой в ней смысл? В атмосфере прошлой эпохи у людей была масса причин положить себе на сердце жить вместе при любых обстоятельствах, как бы они друг другу не надоели. Пожизненно быть вместе было целесообразно и по земным соображениям, и по небесным.

А сейчас какой мотив соединяться в семьи прошлого формата и удерживать себя в ней? Предположу, что многие назовут мотивом быть вместе ради детей. Но созерцание детьми не любящих и надоевших друг другу родителей не несет в себе ничего хорошего. Лучше разойтись, сохранив дружеские отношения, избавив детей от нелицеприятных сцен. Если реально о детях заботитесь, не выдумывайте себе несуществующих стимулов. Разойдитесь и встречайтесь только по делу. Заботу о детях разделите по договоренности.

Часть моих критиков говорит, что старую модель семьи люди должны сохранять в силу того, что так надо, так принято, так наши предки делали. Но ради чего ее сохранять? Нельзя же сохранять ради самого процесса. Семья должна не отягощать, а облегчать жизнь. Закон для человека, а не человек для закона. Тем более, не для прошлого закона.

Социум ощущает ненужный груз прошлых норм и табу, как привязанное к ноге пустое ведро — оно вроде и не слишком тяжелое, ходить можно. Но шума много и неудобства заметные. Да, их можно стерпеть. Весь вопрос: зачем? В чем смысл жертвы своего блага, времени и сил? Если смысла нет, но человек продолжает настаивать, что так надо, потому что надо, про него можно сказать, что он сотворил себе кумира.

Люди упускают из виду важнейшую деталь, а именно, все известные модели семьи, не важно, моногамные или полигамные, созданы экономическими условиями прошлого в атмосфере религиозного взгляда на мир. Сейчас нет ни старых условий, ни религиозного понимания мира. Как новый климат не может не сказаться на флоре и фауне, так новые экономические и политические условия не могут не отразиться на форме семьи.

В новых условиях оптимально встречаться на время и оставаться вместе, пока люди являются друг для друга источником счастья. Если же намечается усталость, оптимально разойтись. Иначе усталость друг от друга трансформируется в неприязнь, которая начнет прогрессировать. Но люди продолжают по инерции соединяться в старые формы.

Я понимаю, почему люди, позиционирующие себя христианами, хотят создать семью церковного формата, а мусульмане видят для себя образцом семью Пророка. Но зачем неверующие ориентируются на эти нормы? Единственное объяснение — обществу тысячи лет внушали, что так надо, так было всегда, так правильно.

Когда вам кто-то скажет, что та или иная модель семьи единственно возможная, не верьте. Эталона семьи не существует. Эталонной моделью является та, что соответствует ситуации. Со сменой ситуации меняется модель. Было бы странно, если среда изменилась бы, а модель, порожденная прошлой эпохой, в новых условиях сохранилась.

Рожденные прошлой эпохой формы человеческих союзов рушатся как карточный домик и трещат не только по швам, но прямо по телу. Красноречивее всего указывает на это статистика разводов. Моралисты с традиционалистами объясняют крах церковной семьи падением нравов, случившимся вследствие тлетворного влияния СМИ. Все это дело руки мировой закулисы, поощряющей мерзких развратников устраивать свои парады и заявлять права (люди старой эпохи искренне считают, что право есть только у них).

Все больше людей признают, что никакая моногамная или полигамная модель семьи не может даже в теории претендовать на статус идеальной. Желание сохранить старую форму в новых условиях похоже на стремление рыбы сохраниться в высыхающем озере.

Если озеро пересохло, у живущей в нем рыбы две перспективы: или сдохнуть, или отрастить себе лапы. Кто изменится под новые условия, тот станет земноводным и будет жить дальше. Кто проигнорирует наступление нового и будет вести прежнюю жизнь, как будто озеро не высыхает, тот станет кормом для новых форм жизни.

Если старая эпоха уходит, в силу законов бытия вместе с ней уходят порожденные ею формы жилья, семьи, экономики и т.д. Ничто не абсолютный и вечный продукт. Любая форма есть следствие ситуации. Созданная под вчерашнюю среду семья не жилец в новых условиях. Ни у какой вчерашней модели нет шансов сохранить себя в прежней форме.

Сознательное или интуитивное понимание идущих процессов объединяет людей в новые конфигурации союзов. Ориентируются члены таких союзов не на то, что щедро унавожено морализмами и воспето поборниками нравственности, а исключительно на свою природу, возможности, личные вкусы и мироощущение — на реальность.

Пока озеро не высохло, есть более или менее заметные лужи, где живут рыбы так, как жили раньше. Им мила старина с ее обычаями, которые они почитают за абсолютную истину. Людей можно понять… И все же рекомендую им попробовать снять шоры и трезво взглянуть на реальность. А она такова, что рожденные прошлыми условиями формы, от политики и экономики до семьи и интимных норм и табу, будут уничтожены новой эпохой. В новых условиях родятся формы, соответствующие новой ситуации.

Встает вопрос: какие именно формы? Пока ответа нет, люди будут делать то, что им привычно — соединяться в старую модель. Тема может спровоцировать у людей такую же активность, как изобретение вечного двигателя или доказательства теоремы Ферма, когда каждый обыватель и домохозяйка стремились внести свою лепту в решение задачи.

Аналогично и тут предвижу, люди будут изобретать оптимальную семью, вычисляя, сколько мужчин, женщин и иных живых существ нужно соединить, чтобы всем было хорошо. У мужчин движущим мотивом будет секс, какой до сих пор стоял у них в табу. У женщины желание переложить свои активы, пока они не увяли, во что-то более надежное.

Я совершенно не против таких поисков, но чтобы не обмануть других и самому не обмануться, нужно держать в голове простой вопрос: что будет удерживать людей вместе по достижению солидного возраста? Пока они молодые, все понятно, все здоровые, всем весело, все трахаются затейливо и любят друг друга, не очень думая о завтрашнем дне. Но что будет, когда участники этого развеселого союза состарятся?

Если ответа нет, если вы проектируете модель, исходя из предположения, что люди всегда будут молодыми и здоровыми — вы не новую форму создаете, а развлечение интимного характера под себя планируете. Максимум, продлится оно, пока все участники будут в той форме, в какой изначально соединялись. Как только элементы, из которых вы собрали свою оригинальную конструкцию, изменятся, ваша социальная постройка рухнет.

Я считаю, что церковная модель семьи распадется в первую очередь, так как она на 100% искусственная. Полигамная продержится дольше, так как она все же естественная и соответствует как человеческой природе в целом, так мужской и женской природе в частности. Но в итоге обе формы будут уничтожены новыми условиями, и их сменит модель, соответствующая новым условиям, которые сегодня надвигаются семимильными шагами.

Чтобы не оставлять читателя в полном неведении относительно будущих форм, скажу, что если история развивается по спирали, похоже, человечество совершило полный круг и в данный момент в пол шаге от исходной точки, но на более высоком витке.

Вчерашние условия собирали людей в племена — одну большую семью. Наступающие условия снова соберут людей во что-то похожее на племя, с изменениями, пропорциональными их развитию. В новой среде родится новая семья и новое общество. Как античная Греция состояла из примерно полутора тысяч независимых городов-государств, так будущее человечество будет состоять из миллионов сходных структур.

Патриотизм

Эволюция учит: при прочих равных выживают не самые умные, а самые сплоченные. Если носитель ума нарушает монолитность стаи, его изгоняют. Сегодня это правило проявляется в закрытых, предоставленных себе коллективах. Например, в армии с ее дедовщиной или местах лишения свободы. Сплоченная группировка не самых умных людей всегда будет сильнее умных людей, сколько бы их ни было, если они разрознены.

Когда обезьянья стая в безопасности, идет текущая жизнь. Одни друг у друга блох ищут (это у них проявление высшей симпатии), другие ругаются и дерутся до крови. Но заметив опасность, например, другую стаю, склоки сразу прекращаются. Все мгновенно сплачиваются. Обиды забыты. Кто секунду назад дрался, теперь образуют прочный союз и готов защищать собрата как себя, вплоть до самопожертвования. Но едва опасность миновала, обезьяны возвращаются к текущей жизни. Одни снова блох ищут друг у друга, другие возвращаются к выяснению отношения. И так до следующей тревоги.

В древние времена причастность к своему племени и выживание были синонимами. Люди видели друг в друге не другое существо, а продолжение себя, как мы видим его в своей руке. Не было понятия «индивид», никто не отделял себя от племени. Не было «Я», было «МЫ». Между людьми формировались отношения, как между членами тела. Если палец в беде, значит, все тело в беде. Все сознательно и инстинктивно понимали, что спасая палец, они себя спасают. Каждый жив, пока живы другие члены тела.

Такой взгляд на себя, на жизнь и мир до сих пор сохраняется у племен, отрезанных от цивилизации. Например, в языке племени пираха, живущего в лесах Амазонки, для понятий «я» «он» «мы» нет отдельных слов. Все эти понятия обозначаются одним словом.

По мере развития территорию проживания укрепляли и огораживали, в результате чего возникает город — огороженное пространство. Эта территория защищала людей от холода и голода, морального и физического насилия, кормила и поила, обувала и одевала.

То, от чего человек получает такие блага, порождает сначала рациональную любовь, которая постепенно дополняется эмоциональной. Людей пронизывают вибрации родной земли, они начинают любить ее березки/ пальмы, культурные обычаи и климатические особенности. Если кто покушался на территорию, источник жизненно важных благ, все от мала до велика вставали на ее защиту, проявляли чудеса героизма и самопожертвования.

Если враг захватывал город, для всех людей вне зависимости от возраста и пола это означало смерть или рабство. Дома и имущество разграблялись или уничтожались. При таких перспективах активировался инстинкт самосохранения. Защита территории была защитой своей жизни и жизни близких, своих свобод и прав, своего дома и имущества.

Называется такая модель поведения патриотизмом. Корни ее формировала ситуация и здравый смысл. Людей объединяла любовь к источнику своего блага и защита его от врага. Все это укоренилось в глубинах подсознания и животной пещерной памяти.

Патриотизм родился как ответ на угрозу высшим ценностям: жизни, здоровью, свободе и благополучию. Если бы людям ничего не угрожало, патриотизму неоткуда было бы взяться. Если нет причины, невозможно и следствие.

Если причина была, и породила следствие, а потом исчезла, далее неизбежно исчезнет и порожденное ею следствие. Если холод породил тулуп, а потом исчез, на его место пришла жара, тулуп исчезнет из вашего гардероба за отсутствием необходимости.

Вчера был агрессор, желавший захватить ваш город, присвоить имущество, а вас самого убить или забрать в рабство. Все это было опасно для вашей жизни и свободы. Эти обстоятельства родили комплекс чувств и настроений, называемых патриотизмом.

Сегодня в мире нет агрессора, желающего захватить город, присвоить имущество, а вас убить или забрать в рабство. При современной экономике ваш скарб даром никому не нужен. Экономике куда выгоднее побудить вас выкинуть его на помойку и отправить за покупкой новой порции добра. Рабы современной экономике тоже не нужны. Развитые страны не знают, как защититься от наплыва добровольно жаждущих продаться в рабство.

В этой ситуации нет рационального основания для патриотизма, так как нет угрозы, в прошлом породившей его. Если территория, на которой вы сейчас проживаете, будет, например, под властью Франции, чем это событие угрожает лично вам?

Если бы это случилось пару веков назад, когда проводилась колониальная политика, ваша страна стала бы французской колонией. Население нефранцузской национальности было бы отнесено к людям второго сорта. С ним перестали бы делиться доходами от продажи природных ресурсов, собирали бы больше налогов, урезали социальные выплаты и льготы, лишили бы многих прав и свобод. Бюджет перераспределили бы с образования и науки в пользу французских силовиков, чтобы контролировать туземцев, и французской элиты, чтобы она могла увеличить личное потребление до заоблачных размеров.

Но если это случится сейчас, когда более 30% французских граждан не французы по крови — негры, арабы и другие национальности из бывших французских колоний. Они в разы растут быстрее французов по крови. Так как при демократии решающее значение имеет демография, если кардинально ничего не изменится, тренд не вызывает сомнения.

В этих условиях переход вашей территории под контроль Франции не грозит лично вам ничем. Вас никто не убьет, в рабство не возьмет, ваш скарб никому даром не нужен. Единственное, что с вами случится: вы станете французским гражданином, каким стали жители Алжира, Ливии, Марокко, Конго, Ливана и прочих бывших колоний Франции. В кошельке вместо местной вялой валюты у вас будет крепко стоящее евро. Налоги платить будете не тем, кому сейчас платите, а в Елисеевский дворец. Единственное, что вы заметите при смене власти — по телевизору другие лица будут говорить про всемерное развитие демократии, рост народного благосостояния, борьбу с коррупцией и все такое.

Можно сказать, что присоединение территории к Франции невозможно без пролития крови и ужасов войны. Понятное дело, никто не хотел бы оказаться в Ливии или Сербии, в те времена, когда армии НАТО несли туда демократию гуманитарными бомбардировками. И минимизировать это можно только одним: все здравомыслящие люди должны быть патриотами. А кто поднимает такие темы, тот, как минимум, предатель и враг народа.

Все верно, и глупо было бы с этим спорить. Но я говорю несколько о другом. Я не спрашиваю, хорошо или плохо, если страну, где вы проживаете, будут бомбить перед тем, как включить ее в состав Франции и признать ее население французскими гражданами. Я не обсуждаю процедуру включения вашей страны в состав Франции. Я умозрительную картину предлагаю вам оценить: вот вы сейчас гражданин своей страны, а завтра раз, и волшебным образом ваша страна является частью Франции, а вы — ее гражданином. Без всяких бомбардировок и ужасов войны это произошло — проснулись завтра, и все готово.

Вот у вас паспорт, дающий право на свободное передвижение по Европе. Вот набор прав и свобод, прилагающихся к этому паспорту. Оплата вашего труда, который вы сейчас делаете, идет не в национальной валюте, а в евро. Какую угрозу это несет вам лично?

В колониальный период неважно, каким образом одна страна попала под контроль другой, добровольно присоединилась или силой оружия. При любом сценарии титульная нация была на особом положении, а все остальные оказывались вторичными.

В современный период, когда демократия фактически является религией, понятию «второсортный человек» в системе так же нет места, как в круге нет места углу. И если так, скажите, чем присоединение вашей территории к Франции грозит лично вам?

Патриотизм не самостоятельное явление, а ответ на угрозу. Если угрозы нет, не из чего появиться патриотизму. С исчезновением причины исчезает следствие. Констатирую: тому естественному патриотизму, что был в прошлом, в нашем времени места нет.

Чтобы появился патриотизм, нужна угроза вашей жизни, здоровью и благополучию. На крайний случай нужна хотя бы угроза вашему имуществу. Но мне сложно помыслить, что сейчас от кого-то в мире может быть хотя бы сотая доля той опасности, какая была в середине ХХ века от Гитлера. Тогда патриотизм был актуальным и естественным делом. При фюрере судьба всех не арийцев была бы незавидной: смерть или рабство. А сегодня кого можно заподозрить в подобных намерениях? Или кто зарится на ваше имущество?

Я ни в коем случае не хочу оскорбить патриотические чувства, которые в каждом из нас культивировались всю историю человечества. Это сидит у нас генах. Но я призываю посмотреть на ситуацию объективно и признать, что мир изменился. И как с уходом феодализма не осталось места понятию «дворянская честь» (лубочные варианты не учитываю), так с уходом иерархичного мира, последняя часть которого называлась индустриальной, уйдут порожденные им понятия, одно из которых — патриотизм.

Капитализм вытеснил старые понятия и принес совершенно новые, неприемлемые для феодального сознания. Информационная эпоха точно так же вытеснит рожденные старой эпохой понятия и принесет новые, неприемлемые для сознания старого мира. Дворяне были в ужасе, наблюдая процесс попрания вековых норм, выкидываемых новым миром за ненадобностью. Патриоты тоже будут в ужасе от одной мысли про ненужность или необоснованность патриотизма в современных условиях. Такова жизнь…

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒