ГЛАВА III.

ГЛАВА III.

Символы.

Тенденція предшествующихъ темныхъ изреченій сдѣлается, вѣроятно, ясной, если мы вставимъ здѣсь нѣкоторыя изъ размышленій нашего Профессора о Символахъ. Излагать же всю его доктрину выходило бы по-истинѣ за наши предѣлы; нигдѣ онъ такъ не таннственъ, не неуловимъ, какъ въ подобныхъ выраженіяхъ: "Фантазія есть органъ Божественнаго", или:"Такимъ образомъ Человѣкъ, хотя помѣщенный,какъ кажется съ перваго раза, въ маломъ Видимомъ,тѣмъ не менѣе простирается въ безконечныяглубины Невидимаго, каковаго Невидимаго его Жазнь собственно и есть подлинное воплощеніе". Постараемся же, опуская эти его высокія трансцендентальныя изображенія предмета, подобрать (изъ Связокъ ли Бумаги или изъ Печатнаго Труда) то немногое, что кажется логичнымъ и практичнымъ, иискусно соединить его до той степени связности, какую только оно можетъ принять. Въ видѣ вступленія возьмемъ слѣдующія не неосновательныя замѣчанія:

"Благія вліянія Скрытности", восклицаетъ нашъ Профессоръ, "кто возвѣститъ о нихъ или воспоетъ ихъ! Молчаніе и Тайна! Алтари должны были бы еще и теперь воздвигаться (если бы нашему времени было свойственно воздвигать алтари) для всеобщаго имъ поклоненія. Молчаніе есть элементъ, въ которомъ великія вещи образуются, дабы наконецъ появиться, совершенно сложившимися и величественными, на дневной свѣтъ Жизни, которою затѣмъ онѣ и имѣютъ управлять. Не только Вильгельмъ Молчаливый, но всѣ значительные люди, которыхъ я зналъ, и даже самые недипломатическіе и нестратегическіе изъ нихъ, избѣгали болтать о томъ, что они создаютъ и проектируютъ. И даже въ твоихъ собственныхъ маленькихъ затрудненіяхъ, если ты самъ попридержишъ языкъ хотъ на одинъ день, то насколько яснѣе станутъ на-завтра твои намѣренія и обязанности! Какіе обломки и мусоръ выметутъ внутри тебя эти два нѣмыхъ работника, когда будетъ изгнанъ докучливый шумъ! Рѣчь слишкомъ часто есть искусство не скрывать Мысль, какъ ее опредѣлилъ Французъ, а скорѣе совершенно душить и изгонять Мьтсль, такъ что затѣмъ нечего уже и скрывать. Къ тому же рѣчь есть великое, но не величайшее. Какъ говоритъ Швейцарская Надпись: Sprechen ist silbern, Schweigen ist golden (Рѣчь-- серебро, Молчаніе--золото), или какъ я бы скорѣе выразился: Рѣчь принадлежитъ Времени, Молчаніе-- Вѣчности".

"Пчелы не работаютъ иначе, какъ въ темнотѣ; Мысль не работаетъ иначе, какъ въ Молчаніи, равно и Добродѣтель не работаетъ иначе, какъ въ Тайнѣ. Пусть твоя лѣвая рука не знаетъ, что дѣлаетъ твоя правая рука! Даже передъ твоимъ собственнымъ сердцемъ не долженъ ты болтать объ "этихъ тайнахъ, извѣстныхъ всѣмъ". Развѣ стыдъ (Schaam) не есть почва всякой Добродѣтели, всѣхъ добрыхъ привычекъ, доброй нравственности? Подобно другимъ растеніямъ, Добродѣтель не выростетъ, пока ея корень не будетъ скрытъ, погребенъ отъ взора солнца. Но если солнце освѣтитъ его, или ты самъ только взглянешь на него тайкомъ, корень увянетъ, и ни одинъ цвѣтокъ не порадуетъ тебя. 0 Друзья мои! Когда мы видимъ прекрасныя кисти цвѣтовъ, которыя обвиваютъ, напримѣръ, свадебный покой новобрачныхъ и окружаютъ человѣческую жизнь блескомъ и красками Небесъ,-- чья рука не поразитъ безумнаго похитителя, который вырветъ ихъ съ корнемъ и съ зубоскальствующимъ и хрюкающимъ удовлетвореніемъ покажетъ намъ навозъ, въ которомъ они цвѣтутъ! Люди говорятъ много о Печатномъ Станкѣ съ его газетами; du Himmel! что они въ сравненіи съ Одеждой и съ Утюгомъ Портнаго?"

"Родственно столь неисчислимымъ вліяніямъ Скрытности и связано съ еще болѣе великими вещами чудесное дѣйствіе Символовъ. Въ Символѣ заключается скрытность, но также и откровеніе: такимъ образомъ здѣсь, помощью Молчанія и Рѣчи, дѣйствующихъ совмѣстно, получается двойная значительность. И если съ одной стороны рѣчь сама по себѣ возвышенна, а молчаніе, съ другой, благопристойно и благородно,--какъ выразителенъ будетъ ихъ союзъ! Такъ во многихъ нарисованныхъ Девизахь или простыхъ Эмблемахъ на печатяхъ самая обыкновенная истина появляется передъ нами возвѣщенной съ совершенно новьшъ эмфазомъ".

"Ибо именно здѣсь Фантазія съ ея мистическимъ царствомъ чудесъ проникаетъ въ тѣсную, прозаическую область Чувства и соединяется съ нимъ. Собственно въ Символѣ, въ томъ, что мы можемъ назвать Символомъ, заключается всегда, болѣе или менѣе ясно и прямо, нѣкоторое воплощеніе и откровеніе Безконечнаго; Безконечное помощью его сливается съ Конечнымъ, является видимымъ и, такъ сказать, досягаемымъ. Символами, вслѣдствіе этого, человѣкъ руководится, управляется, дѣлается счастливымъ, дѣлается несчастнымъ. Повсюду видитъ онъ себя окруженнымъ Символами, признаваемыми за таковые или не признаваемыми: Вселенная есть только обширный Символъ Бога, и, если ты этого хочешь,-- что такое самъ человѣкъ, какъ не Символъ Бога? Развѣ все, что онъ дѣлаетъ, не символично,--Откровеніе Чувству мистической, Богомъ данной силы, которая заключается въ немъ, "Благовѣстіе Свободы", которое онъ, "Мессія Природы", проповѣдуетъ, какъ можетъ, дѣломъ и словомъ? Онъ не строитъ ни одной Лачуги, которая не была бы видимымъ воплощеніемъ Мысли, которая не носила бы видимаго воспоминанія о невидимыхъ вещахъ, которая не была бы, въ трансцендентальномъ смыслѣ, символична столько же, сколько и реальна".

"Человѣкъ", говоритъ Профессоръ гдѣ-то въ другомъ мѣстѣ, въ совершенно діаметральномъ противорѣчіи съ этими высоко-парящими образами, которые мы здѣсь оборвали на границѣ Безсодержательнаго, "Человѣкъ по рожденію имѣетъ въ себѣ нѣчто совиное. И, можетъ быть, изъ всѣхъ совиныхъ свойствъ, которыя когда-либо владѣли имъ, самыя совиныя принадлежатъ, если вдуматься, этимъ дѣйствительно существующимъ Сборщикамъ Мотивовъ. Въ свое время человѣкъ разыгралъ достаточно фантастическихъ штукъ; онъ воображалъ себя весьма различными вещами, вплоть до одушевленной кучи Стекла; но вообразить себя мертвыми Желѣзными Вѣсами для взвѣшиванія Страданій и Удовольствій,-- было сохранено для нашей новѣйшей эпохи. И вотъ онъ стоитъ передъ нами. Вся его Вселенная--однѣ громадныя Ясли, наполненныя сѣномъ и волчцами, которые надо сравнить между собою по вѣсу;--и видъ у него довольно длинноухій. Увы, несчастный! На него напущены всякія привидѣнія: въ одну эпоху его душатъ домовые, преслѣдуютъ вѣдьмы; въ слѣдующую его угнетаютъ жрецы, его дурачатъ во всѣ эпохи имъ помыкаютъ. А теперь его душитъ, хуже всякаго Кошмара, Геній Механизма, такъ что изъ него уже почти вытрясена Душа и только нѣкотораго рода Пищеварительная, Механическая жизнь еще остается въ немъ. На Землѣ и на Небѣ онъ не можетъ видѣть ничего, кромѣ Механизма; онъ ничего другаго не боится, ни на что другое не надѣется. Міръ въ самомъ дѣлѣ можетъ перетереть его въ куски, но развѣ не можетъ онъ изслѣдовать Теорію Мотивовъ, искусно ихъ вычислить и устроить изъ нихъ такую механику, чтобы они терли въ другую сторону?"

"Если бы онъ не былъ, какъ сказано, ослѣпленъ волшебствомъ, вамъ бы стоило только велѣть ему открыть глаза и смотрѣть. Въ какой странѣ, въ какое время случалось, чтобы человѣческая исторія или исторія отдѣльнаго человѣка двигалась по вычисленнымъ или вычисляемымъ "Мотивамъ"? Что вы сдѣлаете съ вашимъ Рьщарствомъ, Реформаціей, Марсельезой, Терроромъ? И, наконецъ, можетъ быть, не былъ ли Перетиратель Мотивовъ самъ влюбленъ? Не приходилось ли ему хотя бы бороться на выборахъ? Предоставьте его Времени и цѣлительной силѣ Природы".

"Да, Друзья", замѣчаетъ въ другомъ мѣстѣ Профессоръ, "не наша Логическая, Измѣрительная способность, а наша способность Воображенія есть надъ нами Царь,--я готовъ сказать: Священникъ и Пророкъ, чтобы вести насъ на небо, или Волшебникъ и Колдунъ, чтобы вести насъ въ адъ. Наконецъ, даже и для самаго низкаго Сенсуалиста, что такое Чувство, какъ не орудіе Фантазіи, сосудъ, чтобы изъ него пить. Даже въ самомъ сѣромъ существованіи есть сіяніе или Вдохновенія или Безумія (отчасти въ твоемъ выборѣ, чего изъ двухъ), которое исходитъ изъ окружающей Вѣчности и расцвѣчаетъ своими красками нашъ маленькій островокъ Времени. Пониманіе есть по-истинѣ твое окно, и ты не можешь сдѣлать его слишкомъ свѣтлымъ, но Фантазія есть твой глазъ, съ его дающей окраску ретиной, здоровой или больной. Развѣ я самъ не зналъ пятисотъ живыхъ солдатъ, изрубленныхъ на пищу воронамъ изъ-за куска вылощенной бумажной матеріи, которую они называли своимъ Знаменемъ, и который, если бы его продать на рынкѣ, не принесъ бы болѣе трехъ грошей? Развѣ вся Венгерская Нація не возстала, подобно шумному Атлантическому океану, возмущенному луной, когда Король Іосифъ прикарманилъ ея Желѣзную Корону,--орудіе, какъ было проницательно замѣчено, по размѣрамъ и торговому значенію мало отличающееся отъ подковы? Сознательно или безсознательно, но человѣкъ живетъ, работаетъ и участвуетъ въ бытіи въ Символахъ и чрезъ Символы. Сверхъ того, тѣ вѣка считаются за благороднѣйшіе, которые умѣютъ наилучшимъ образомъ узнавать достоинство Символовъ и наиболѣе высоко ихъ цѣнить. Ибо развѣ Символы не являются всегда для тѣхъ, кто имѣетъ на то глазъ, нѣкоторымъ болѣе смутнымъ или болѣе яснымъ откровеніемъ Божественнаго?"

"Я замѣчу, однако, далѣе относительно Символовъ, что они имѣютъ одинаково какъ внѣшнюю, такъ и внутреннюю цѣнность, но чаще только первую. Что, напримѣръ, было въ этомъ подкованномъ гвоздями Башмакѣ, который Крестьяне высоко носили передъ собой, какъ знамя, во время ихъ Bauernkrieg (Крестьянской Войны)? Или въ этой Котомкѣ съ Посохомъ, вокругъ которыхъ, хвастаясь своимъ прозвищемъ Нищихъ, соединились Нидерландскіе Gueux и взяли верхъ даже надъ самимъ Королемъ Филиппомъ? Внутренняго значенія они не имѣли никакого; только внѣшнее, какъ случайныя Знамена толпы, болѣе или менѣе благоговѣйно соединяющейся вмѣстѣ; въ самомъ же этомъ единеніи, какъ замѣчено выше, всегда есть нѣчто мистическое и заимствующее отъ Божественнаго. Къ такой категоріи принадлежали или принадлежатъ и глупѣйшіе геральдическіе гербы, а равно и всяческія военныя Знамена и вообще всѣ національные и иные сословные Костюмы и Обычаи: они не имѣютъ внутренней, необходимой Божественности или даже цѣнности, но пріобрѣли внѣшнюю. Тѣмъ не менѣе, во всѣхъ нихъ сіяетъ частица Божественной Идеи; такъ напримѣръ въ самихъ военныхъ Знаменахъ--Божественная Идея долга, героической Рѣшимости, въ нѣкоторыхъ случаяхъ--Свободы, Права. Да даже и высшее знамя, которое люди когда-либо имѣли и подъ которымъ обнимались, самъ Крестъ получилъ свое значеніе лишь извнѣ".

"Другое дѣло, однако, если вашъ Символъ имѣетъ внутреннее значеніе и самъ въ себѣ заключаетъ свойства, нужныя, чтобы соедннить вокругъ себя людей. Пусть только Божественное откроется Чувству;пусть только Вѣчность проглянетъ болѣе или менѣе видимо сквозь Временный Образъ (Zeitbild)! И тогда немедленно становится неизбѣжнымъ, чтобы люди соединялись и совмѣстно преклонялись предъ такимъ Символомъ и такимъ образомъ, день ото дня, вѣкъ отъ вѣка, придавали ему все новую божественность".

"Къ этому послѣднему роду принадлежатъ всѣ истинныя Произведенія Искусства: въ нихъ (если только ты умѣешь отличить Произведеніе Искусства отъ Искусной Мазни) ты различишь Вѣчность, смотрящую сквозь Время, Божественное, ставшее видимымъ. И здѣсь также можетъ постепенно присоединиться внѣшняя цѣнность: такъ, нѣкоторыя Иліадыи тому подобное достигли въ теченіе трехъ тысячъ лѣтъ совершенно новаго значенія. Но благороднѣе, чѣмъ все въ этомъ родѣ, суть Жизни героическихъ, боговдохновенныхъ Людей; ибо какое другое Произведеніе Искусства столь божественно? Въ Смерти также, въ Смерти Праведнаго, какъ въ послѣдней степени совершенства Произведенія Искусства, развѣ мы не можемъ различить символическаго значенія? Въ этомъ божественно преображенномъ Снѣ, какъ бы Снѣ послѣ Побѣды, остановившись надъ любимымъ лицомъ, которое теперь тебя уже больше не знаетъ,--прочти (если слезы тебѣ не помѣшаютъ) сочетаніе Времени съ Вѣчностью и нѣкоторый отблескъ послѣдней, пробивающійся наружу".

"Высочайшіе изъ всѣхъ Символовъ суть тѣ, въ которыхъ Художникъ или Поэтъ возвысился до Пророка, и въ которыхъ всѣ люди могутъ узнать присутствующаго Бога и поклониться Ему: я разумѣю религіозные Символы. Чрезвычайно разнообразны были эти религіозные Символы, то, что мы называемъ Религіями. Въ зависимости отъ того, на той ли или другой ступени культурьт стояли люди, и хуже ли или лучше могли они воплотить Божественное, нѣкоторые Символы имѣли преходящую внутреннюю цѣнность, многіе же лишь внѣшнюю. Если ты спросишь, до какой высоты достигъ въ этомъ отношеніи человѣкъ, взгляни на нашъ божественнѣйшій Символъ: на Іисуса изъ Назарета, на Его Жизнь, на Его Жизнеописаніе, и что изъ этого послѣдовало. Выше человѣческая Мысль не достигала: это--Христіанская Вѣра и Христіанскій Міръ -- Символъ безусловно вѣчнаго, безконечнаго характера; его значеніе всегда будетъ требовать новаго изслѣдованія и новаго возвѣщенія".

"Но въ цѣломъ, если Время прибавляетъ много къ священности Символовъ, то оно также въ своемъ движеніи, наконецъ, изглаживаетъ или даже разосвящаетъ ихъ,--и Символы, какъ и всѣ другія земныя Одѣянія, старѣютъ. Гомеровъ эпосъ не пересталъ быть истиннымъ; но, тѣмъ не менѣе, онъ болѣе не нашъ Эпосъ, а сіяетъ на разстояніи, пусть все свѣтлѣе и свѣтлѣе, но въ то же время все меньше именьше, подобно удаляющейся Звѣздѣ. Онъ требуетъ научнаго телескопа; онъ требуетъ быть вновь истолкованнымъ и искусственно приближеннымъ къ намъ, прежде, чѣмъ мы можемъ хотя бы только узнать, что это было солнце. Подобно этому придетъ день, когда Руническій Торъ съ своими Эддами долженъ будетъ удалиться въ тыиу, а многіе Африканскіе Мумбо-Джумбо и Индійскіе Пау-ау будутъ совершенно уничтожены. Ибо всѣ вещи, даже Небесныя Свѣтила, а тѣмъ болѣе атмосферическіе метеоры, имѣютъ свой періодъ возрастанія, періодъ кульминаціонный и періодъ упадка".

"Не важно то, что ты говоришь мнѣ, именно что Королевскій Скипетръ есть только кусокъ золоченаго дерева; что Циборій сдѣлался пустымъ ящикомъ и по-истинѣ, какъ думалъ знаменосецъ Пистоль, "небольшой цѣны". Я бы назвалъ тебя истиннымъ Заклинателемъ, если бы твоими заклятіями ты могъ вернуть назадъ въ эти деревянные инструменты божественную силу, которую они нѣкогда имѣли".

"Но будь, однако, увѣренъ въ слѣдующемъ: если ты хочешь сажать для Вѣчности, то сажай въ глубокія, безконечныя способности человѣка,--въ его Фантазію и Сердце; если ты хочешь сажать для одного Года и для одного Дня, то сажай въ его мелкія, поверхностныя способности, въ его Самолюбіе и Ариsметическое Пониманіе,--то, что тамъ выростетъ. И поэтому-то Іерархомъ и Первосвященникомъ Міра назовемъ мы его, Поэта и вдохновеннаго Творца,--того, кто, подобно Прометею, можетъ образовать новые Символы и принести новый Огонь съ Неба, дабы водворить его здѣсь, на Землѣ. И не всегда же у насъ будетъ недостатокъ въ такихъ людяхъ; можетъ быть, нѣтъ его и теперь. Между тѣмъ, по нынѣшнимъ временамъ, мы называемъ Законодателемъ и Мудрецомъ того, кто можетъ хотя бы сказать, когда Символъ устарѣлъ, и мягко отстранить его".

"И если, когда готовилась послѣдняя Англійская Коронація [1]", заключаетъ этотъ удивительный Профессоръ, "я прочиталъ въ ихъ Газетахъ, что "Поборникъ Англіи (Champion of England)",--тотъ, кто долженъ былъ дать Міру битву за своего новаго Короля,--достигъ того, что "могъ сѣсть на лошадь лишь съ небольшою помощью", то я сказалъ себѣ: И здѣсь также мы имѣемъ Символъ, порядочно обветшалый. Увы, обратитесь куда хотите,--не падаютъ ли отовсюду лоскутья и лохмотья обветшалыхъ, изношенныхъ Символовъ (въ этомъ Міровомъ Базарѣ Лохмотьевъ), чтобы завязать вамъ глаза, взнуздать васъ, привязать васъ; и даже, если вы не стряхнете ихъ, они угрожаютъ скопиться и, пожалуй, произвести удушеніе".

[1] Георга IV. - Изд.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒