ГЛАВА XI.. Взглядъ впередъ.

ГЛАВА XI.

Взглядъ впередъ.

Философія Одежды, какъ мы про нее и предсказывали, раскрываясь, захватываетъ теперь передъ всѣми читателями новыя, безграничныя области, вида суроваго, почти химерическаго, хотя не безъ лазоревыхъ проблесковъ вдалекѣ и не безъ яркихъ лучей, какъ бы исходящихъ изъ Элизіума; поэтому для насъ становится все болѣе и болѣе важнымъ твердо опредѣлить ея чрезвычайно спорныя содержаніе и задачу. Дѣйствительно ли исходитъ этотъ свѣтъ изъ Элизіума, воскликнетъ иной робкій путникъ, или онъ только отблескъ Преисподней лавы? Истинно ли ведетъ онъ къ блаженнымъ Асфоделевымъ лугамъ, или же это только желтое пламя мергеля въ Земномъ Аду?

Нашъ Профессоръ, какъ и другіе Мистики, бредящіе или вдохновенные, доставляетъ немало хлопотъ своему Издателю. Съ каждымъ шагомъ выше и головокружительнѣе становятся высоты, на которыя онъ насъ ведетъ; съкаждой страницей становятся болѣе проницательными, всеобъемлющими, все-спутывающими его взгляды и намѣренія. Напримѣръ, вотъ что онъ говоритъ о Природѣ, какъ Цѣломъ, а не Аггрегатѣ:

"Хорошо пѣлъ Еврейскій псалмопѣвецъ: "Возьму ли я крылья зари и переселюсь въ крайніе предѣлы Вселенной,-- и тамъ Богъ". И ты самъ, о цивилизованный Читатель, который, слишкомъ вѣроятно, не Псалмопѣвецъ, а Прозаикъ, и знаешь Бога только по преданію,-- знаешь ли ты такой уголокъ Вселенной, гдѣ бы не было по крайней мѣрѣ Силы? Капля, которую ты стряхиваешь съ мокрой руки, не остается тамъ, гдѣ она упала, но ты находишь ее на-завтра уже исчезнувшей: на крыльяхъ Сѣвернаго Вѣтра она уже приближается къ Тропику Рака. Но какъ же вышло, что она испарилась, а не осталась лежать недвижимо? Думаешь ли ты, что существуетъ что-либо недвижимое, безъ Силы и совершенно мертвое?"

"Разъ, когда я ѣхалъ верхомъ по Шварцвальду, я сказалъ себѣ: Этотъ маленькій огонекъ, который блеститъ, подобно звѣздѣ, среди темнѣющаго (nachtende) болота, гдѣ закоптѣлый кузнецъ стоитъ, согнувшись надъ своей наковальней, и гдѣ ты надѣешься замѣнить твою потерянную подкову,-- есть ли этотъ огонекъ отторгнутое, отдѣленное пятно, отсѣченное отъ всей Вселенной, -- или же онъ неразрывно связанъ съ Цѣлымъ? Безумный! Этотъ кузнечный огонь былъ (первоначально) зажженъ отъ Солнца; онъ питается отъ воздуха, который существовалъ ранѣе Потопа, простирается далѣе Сиріуса; здѣсь, Силой Желѣза, Силой Угля и еще гораздо болѣе странной Силой Человѣка приводятся въ дѣйствіе тонкія формы сродства, вызываются битвы и побѣды Силы; онъ -- маленькій ганглій, или нервный центръ, въ огромномъ жизненномъ организмѣ Необъятнаго. Назови его, если хочешь, безсознательнымъ Алтаремъ, возженнымъ на лонѣ Всецѣлаго; Алтаремъ, чьи желѣзныя жертвы, чей желѣзный дымъ и дѣйствіе проникаютъ сквозь это Всецѣлое; чей темный Жрецъ не словомъ, но мозгомъ и мышцами проповѣдуетъ тайну Силы; проповѣдуетъ (довольно экзотерично) одинъ маленькій текстъ изъ Евангелія Свободы, Евангелія Человѣческой Силы, которая и теперь уже властна, а со временемъ будетъ всевластна".

"Отторгнутое, отдѣленное! Я говорю: такого отдѣленія не существуетъ. Ничто и никогда до сихъ поръ не было выброшено на берегъ, выкинуто, но все, будь то увядшій листъ, участвуетъ въ общей работѣ; все несется впередъ въ бездонномъ, безбрежномъ потокѣ Дѣйствія и живетъ въ постоянныхъ метаморфозахъ. Увядшій листъ не мертвъ и не потерянъ, но въ немъ и вокругъ него пребываютъ Силы, хотя и дѣйствующія въ обратномъ порядкѣ; иначе какъ могъ бы онъ гнить? Не презирайте тряпье, изъ котораго человѣкъ дѣлаетъ Бумагу, или навозъ, изъ котораго земля дѣлаетъ хлѣбныя Зерна. Если смотрѣть правильно,-- ни одинъ, самый малѣйшій, предметъ не незначителенъ: всѣ предметы -- какъ бы окна, сквозь которыя философскій глазъ смотритъ въ самую Безконечность".

Далѣе, вслѣдъ за этимъ удивительнымъ Шварцвальдскимъ Кузнечнымъ Алтаремъ, что это за безсмысленные, высоко несущіеся воздушные корабли, и куда они съ нами понесутся?

"Всѣ видимыя вещи суть Эмблемы; все, что ты видишь, существуетъ не за свой собственный счетъ; строго говоря, его вовсе нѣтъ: Матерія существуетъ только духовно, чтобы представлять какую-нибудь идею и воплощатъ ее. Поэтому Одежда, сколь презрѣнною мы ее ни считаемъ, въ дѣйствительности такъ несказанно значительна. Одежда, начиная отъ Королевской мантіи и ниже,-- есть эмблема не только нужды, но и различныхъ ловкихъ Побѣдъ надъ нуждой. Съ другой стороны, всѣ Эмблематическія вещи въ сущности -- Одежды, сотканныя мыслью или сотканныя рукой: развѣ Воображеніе не должно ткать платья, видимыя Тѣла, въ которыхъ открываются и становятся впервые всемогущими, подобно духамъ, всѣ, иначе невидимыя, созданія и вдохновенія нашего Разума, въ особенности если ему помогаетъ также и Рука, какъ мы это часто видимъ, и открываетъ ихъ (помощью шерстяной одежды или какъ-нибудь иначе) даже и для внѣшняго глаза?"

"Про людей правильно говорятъ, что они облечены Властью, облечены Красотой, Проклятіемъ и т. п. Но, если вы тщательно вдумаетесь, что такое самъ Человѣкъ и вся его земная Жизнь, какъ не эмблема,-- Одѣяніе или видимое Платье для его собственнаго Я, сведеннаго сюда съ Небесъ, подобно частицѣ огня? Поэтому про него и говорятъ, что онъ облеченъ Тѣломъ".

"Языкъ называютъ Платьемъ Мысли; хотя скорѣе слѣдовало бы сказать: Языкъ есть Тѣлесное Платье, Тѣло Мысли. Я сказалъ, что Воображеніе ткетъ это Тѣлесное Платье; развѣ это не вѣрно? Метафоры -- его матеріалъ; изслѣдуйте языкъ: за исключеніемъ нѣкоторыхъ немногихъ первоначальныхъ элементовъ (естественныхъ звуковъ),-- что такое онъ весь, какъ не Метафоры, признанныя за таковыя или болѣе не признаваемыя,-- все еще развивающіяся и цвѣтущія, или уже окаменѣвшія и безцвѣтныя. Если эти самые первые элементы суть костяной остовъ въ Тѣлесномъ Платьѣ Языка, то Метафоры -- его мускулы, ткани и живыя оболочки. Напрасно вы стали бы искать неметафорическаго стиля; самое вашеВниманіе не есть ли Метафора? не означаетъ ли это слова, что вы принимаете что-нибудь вашимъ умомъ? Разница въ слѣдующемъ: нѣкоторые стили сухи, темны, металличны; самые мускулы ихъ кажутся костистыми; другіе какъ бы даже блѣдны, истощены голодомъ, мертвенны на видъ, тогда какъ иные, напротивъ, цвѣтутъ здоровьемъ и силой роста, хотя иногда (какъ въ моемъ личномъ случаѣ)--не безъ склонности къ апоплексіи. Сверхъ того есть ложныя Метафоры; вися на этомъ самомъ Тѣлѣ Мысли (которое лучше, когда оно голо) и обманчиво разукрашая и набивая его, они могутъ быть названы его фальшивой начинкой, ненужнымъ параднымъ платьемъ (Putz-Mantel) и мишурными шерстяными лохмотьями. А потому всякій, кто хотя бѣгло просмотритъ ихъ, можетъ набрать ихъ цѣлыя корзины -- и сжечь ихъ".

Случалось ли когда-нибудь читателю встрѣчать болѣе удивительный метафорическій параграфъ о Метафорахъ? И тѣмъ не менѣе, это еще не самое большое наше огорченіе; Профессоръ продолжаетъ:

"Къ чему умножать примѣры? Написано: Небо и Земля погибнутъ, какъ Одѣяніе; ибо въ самомъ дѣлѣ, что они такое? -- Временное Одѣяніе Вѣчнаго. Все, что существуетъ чувственнымъ образомъ, все, что даетъ Духу видѣть другой Духъ, есть собственно Одѣяніе, пара Платья, надѣтая на одинъ сезонъ съ тѣмъ, чтобы быть потомъ снятой. Такимъ образомъ, въ одномъ этомъ многозначительномъ предметѣ: Одежда, если его правильно понять, заключается все, что люди думали, о чемъ мечтали, что дѣлали и чѣмъ были; весь Внѣшній Міръ и все, что онъ обнимаетъ, есть только Одѣяніе, и сущность всякой Науки заключается въ Философіи Одежды".

Не безъ страха и не безъ постоянныхъ затрудненій видитъ Издатель, какъ онъ подвигается и пробивается къ этимъ темнымъ и безконечно-широкимъ областямъ, близко граничащимъ съ неосязаемой Пустотой. До послѣдняго времени привѣтная утренняя звѣзда надежды блистала передъ нимъ въ видѣ ожидаемой Помощи Гофрата Гейшреке; но эта звѣзда теперь меркнетъ не въ пурпурѣ утра, а въ неопредѣленномъ сѣромъ полусвѣтѣ не то зари наступающаго дня, не то сумрака передъ полночною темнотою. Вотъ уже недѣля, какъ эти такъ называемые Біографическіе Документы наконецъ въ его рукахъ. Благодаря обязательности одного Шотландскаго Купца, живущаго въ Гамбургѣ, имени коего (хотя оно извѣстно всему промышленному міру) онъ однако не имѣетъ права упоминать, но почтенную любезность коего, теперь, какъ и часто ранѣе, оказанную по собственному побужденію ему, простому иностранцу-литератору, онъ не скоро забудетъ,-- благодаря этой обязательности тяжелый Вейснихтвоскій Пакетъ пришелъ сюда вполнѣ оплаченный и въ совершенной цѣлости со всѣми его Таможенными печатями, заграничными іероглифами и разными другими признаками Пересылки. Читатель теперь легко представитъ себѣ, съ какою горячею поспѣшностью вскрылъ издателъ этотъ пакетъ, съ какимъ захватывающимъ ожиданіемъ онъ просмотрѣлъ его,-- но увы! съ какимъ безпокойнымъ разочарованіемъ онъ съ тѣхъ поръ много разъ отбрасывалъ его прочь и снова бралъ въ руки!

Въ чрезвычайно длинномъ, запутанномъ Письмѣ, полномъ комплиментовъ, Вейснихтвоской политики, описаній обѣдовъ, обѣденныхъ рѣчей и прочихъ пустыхъ пошлостей, Гофратъ Гейшреке упорно напоминаетъ намъ и безъ того намъ хорошо извѣстное: что, въ противоположность тому, какъ это обстоитъ съ Метафизикой и съ другими отвлеченными Науками, зарождающимися въ одной только Головѣ (Verstand), ни одна Философія Жизни (Lebensphilosophie), которая зарождается также и въ характерѣ (GemЭth) и говоритъ также и ему (а слѣдовательно и претендующая быть таковой эта Философія Одежды), не можетъ достигнуть своего полнаго значенія, пока самъ этотъ Характеръ не будетъ хорошо узнанъ и разсмотрѣнъ, "пока не будетъ уясненъ Взглядъ Автора на Міръ (Weltansicht) и путь, по которому онъ активно и пассивно до этого взгляда дошелъ;-- коротко говоря, пока его Біографія не будетъ философски-поэтически написана и философски-поэтически прочтена". Онъ прибавляетъ: "Даже если бы была познана умозрительно-научная Истина, то, въ нашъ пытливый вѣкъ, вы непремѣнно спросите: Откуда она получилась, и Зачѣмъ, и Какъ? -- и не успокоитесь, пока, за неимѣніемъ лучшаго, Воображеніе не выдумаетъ вамъ отвѣта, и пока, въ подлинномъ ли очертаніи Фактовъ, въ выдуманныхъ ли созданіяхъ Фантазіи, полная картина и Генетическая Исторія Человѣка и его духовныхъ Стремленій не развернется передъ вами. "Но зачѣмъ", говоритъ Гофратъ, а за нимъ по-истинѣ скажемъ и мы, "распространяюсь я о пользѣ нашей Біографіи Тейфельсдрека? Великій Господинъ Министръ фонъ-Гете проницательно замѣтилъ: "Человѣкъ есть собственно единственный предметъ, который интересуетъ человѣка". Также и я сдѣлалъ наблюденіе, что въ Вейснихтво всѣ наши разговоры всегда болѣе или менѣе сводятся къ однимъ только Біографіямъ или Автобіографіямъ; они всегда человѣчески-анекдотичны (menschlich-anekdotisch). Біографія по природѣ своей наиболѣе для всѣхъ полезная и для всѣхъ пріятная изъ вещей, въ особенности Біографія выдающихся личностей".

"Тѣмъ временемъ, mein Verehrtester (мой Почтеннѣйшій)", продолжаетъ онъ съ краснорѣчіемъ, почти необъяснимымъ, если только онъ не укралъ этихъ словъ у Тейфельсдрека, или если они не являются какой-нибудь его шуткой, какъ мы то подозрѣваемъ, "тѣмъ временемъ вы вполнѣ углубились (vertieft) въ этотъ могучій лѣсъ Философіи Одежды; съ немалымъ удивленіемъ, какъ и всѣ ея читатели, осматриваетесь вы вокругъ. Тѣ части и отрывки, какими вы уже овладѣли и занесли на бумагу, не могутъ не возбудить страннаго любопытства относительно ума, изъ котораго они изошли, и относительно почти не имѣющаго себѣ подобнаго психическаго механизма, который сработалъ такую матерію и выпустилъ ее на Божій свѣтъ. Были ли у Тейфельсдрека отецъ и мать? Носилъ ли онъ когда-нибудь нагрудники и питался ли когда-нибудь только кашкой? Прижималъ ли онъ когда-нибудь въ восторгѣ и слезахъ дружественную грудь къ своей груди? Заглядываетъ ли онъ когда-нибудь пристально въ обширный склепъ Прошлаго, откуда посылаетъ нечленораздѣльный отвѣтъ только вѣтеръ, да его тихій суровый стонъ? Дрался ли онъ на дуэляхъ,-- праведное Небо! какъ онъ велъ себя, когда былъ Влюбленъ? По какимъ страннымъ ступенямъ, коротко говоря, какими подземными проходами, какими топями Отчаянія и крутыми утесами Фасги достигъ онъ того чудеснаго пророческаго Геброна (истиннаго Жидовскаго Квартала Стараго Платья), въ которомъ онъ теперь находится?"

"Въ отвѣтъ на всѣ эти естественные вопросы голосъ общественной Исторіи до сихъ поръ безмолвствуетъ. До сихъ поръ достовѣрно только одно: что онъ былъ и есть Пилигримъ, Путникъ изъ далекой Страны; что онъ болѣе или менѣе прихрамываетъ и покрытъ дорожною пылыо; что онъ отправился въ путь съ попутчиками, попалъ къ ворамъ, былъ отравленъ скверными кушаньями, искусанъ клопами; что тѣмъ не менѣе на каждой остановкѣ (ибо его все-таки пропускали) ему приходилось платить по Счетамъ. Но всѣ подробности его Путешествія, его наблюденія надъ Погодой, художественные Наброски, которые онъ дѣлалъ,-- все это хотя и было аккуратно отмѣчено (неразрушимыми симпатическими чернилами, невидимымъ внутреннимъ Писцомъ),-- сохранилось ли это гдѣ-нибудь? Можетъ быть, это все потеряно: еще одинъ листъ изъ этой громадной Книги (человѣческой Памяти), брошенный на вѣтеръ, ненапечатанный, неизданный, непереплетенный, старая макулатура! Можетъ быть, онъ теперь уже гніетъ, какъ забава непогоды".

"Нѣтъ, verehrtester Herr Herausgeber,-- никоимъ образомъ! Я, въ виду безпримѣрнаго благоволенія къ вамъ нашего Мудреца, посылаю не только Біографію, но Автобіографію, или, по крайней мѣрѣ, матеріалы для нея, и, если я не обчелся, ваша проницательность получитъ изъ нихъ всѣ самыя полныя разъясненія,-- и такимъ образомъ вся Философія и самый Философъ Одежды предстанутъ вполнѣ ясными передъ изумленнымъ взоромъ Англіи и затѣмъ черезъ Америку, черезъ Индостанъ и черезъ антиподовъ Новой Голландіи окончательно покорятъ

(einnehmen) большую часть нашей земной Планеты!"

А теперь пусть благорасположенный читатель судитъ о нашихъ чувствахъ, когда вмѣсто этой самой Автобіографіи съ "самыми полными разъясненіями" мы находимъ -- Шесть большихъ Связокъ Бумагъ, тщательно запечатанныхъ и послѣдовательно отмѣченныхъ, помощью золотыхъ Китайскихъ чернилъ, Символами Шести Южныхъ Знаковъ Зодіака, начиная съ Libra. Внутри же этихъ запечатанныхъ Связокъ лежатъ кипы различныхъ Листовъ, а еще чаще Лоскутковъ и Обрывковъ, исписанныхъ едва разбираемымъ Cursiv-Schrift Тейфельсдрека и трактующихъ о всевозможныхъ вещахъ подъ Зодіакомъ и надъ нимъ, о его же личной исторіи лишь изрѣдка, и то самымъ загадочнымъ образомъ.

Тамъ есть цѣлыя пачки, въ которыхъ Профессоръ, или, какъ онъ, говоря здѣсь о себѣ въ третьемъ лицѣ, называетъ себя, "Странникъ" -- ни разу не упомянутъ. А затѣмъ вдругъ среди того, что, повидимому, есть Метафизико-теологическое Разсужденіе, "Отдѣльныя Мысли о Паровыхъ Машинахъ" или "Все продолжающаяся Возможность Пророчества",-- мы вдругъ встрѣчаемъ какой-нибудь совершенно личный, не лишенный важности, Біографическій фактъ. На иныхъ листахъ описаны Сны, подлинные или нѣтъ, при чемъ сопутствующія имъ Событія въ бодрствующемъ состояніи опущены. Анекдоты, чаще всего безъ обозначенія времени и мѣста, разлетаются, на отдѣльныхъ лоскуткахъ, какъ свитки Сивиллы. Затѣмъ сюда вплетены также длинныя, чисто Автобіографическія описанія, хотя безъ связи, безъ какого-нибудь видимаго соотношенія; нѣкоторыя до такой степени неважны, до такой степени поверхностны и мелочны, что они скорѣе всего напоминаютъ намъ "P. P. Clerk of this Parish". Такимъ образомъ, скудность свѣдѣній чередуется съ излишествомъ ихъ. Выборъ, порядокъ, повидимому, неизвѣстны Профессору. Во всѣхъ Связкахъ та же самая путаница; можетъ быть, только въ Связкѣ Capricorn и въ ближайшихъ она еще немного хуже. Рядомъ съ почти краснорѣчивою Рѣчью "На полученіе Докторскаго Берета" лежитъ счетъ отъ прачки, помѣченный "bezahlt (уплаченъ)". Его Путешествія обозначены Названіями Улицъ различныхъ городовъ, которые онъ посѣтилъ,-- и это, быть можетъ, самая полная изъ существующихъ коллекцій Названій Улицъ на всѣхъ живыхъ языкахъ.

Такимъ образомъ, если трудъ объ Одеждѣ самъ былъ слишкомъ похожъ на Хаосъ,-- передъ нами вмѣсто солнечнаго Свѣтила, которое его разсѣяло бы,-- воздушный Лимбъ, отъ примѣси коего онъ еще болѣе испаряется и разлагается! Но такъ какъ мы, можетъ быть, въ концѣ концовъ сочтемъ своею обязанностыю передать эти Шесть Связокъ Бумагъ въ Британскій Музей, то мы можемъ избавить себя отъ дальнѣйшаго описанія ихъ и отъ всякаго ихъ осужденія. Совершенно ясно, что никакой Біографіи или Автобіографіи Тейфельсдрека набрать здѣсь нельзя. Въ крайнемъ случаѣ, помощыо неслыханныхъ усилій, частью разсудка, частью воображенія, со стороны Издателя и Читателя, можетъ, пожалуй, возстать изъ нихъ нѣкоторый поверхностный, туманный, неуловимый его образъ. Содержаніе этихъ Шести Связокъ можетъ носиться вокругъ насъ развѣ только какъ нѣкоторое газообразно-хаотическое Приложеніе къ нѣкоторому жидко-хаотическому Тому; наша передача можетъ дать плоть и кровь развѣ только нѣкоторымъ частямъ его.

День и ночь сидитъ Издатель (въ зеленыхъ очкахъ), разбирая удивительный Cursiv-Schrift этихъ невозможныхъ Документовъ и сравнивая ихъ съ неменѣе невозможнымъ Сочиненіемъ, которое набрано яснымъ шрифтомъ. Онъ старается (путемъ соединенія подобнаго съ подобнымъ, въ чемъ и состоитъ Метода) построить для Британскихъ путешественниковъ прочный Мостъ надъ этою всеобъемлющею смѣсью высокаго и низкаго, горячаго и холоднаго, сыраго и сухаго. Можетъ быть, никогда съ тѣхъ поръ, какъ наши первые строители Мостовъ, Грѣхъ и Смерть, построили эту удивительную Арку отъ воротъ Ада къ Землѣ,-- можетъ быть, никогда ни одинъ Понтифексъ, или Первосвященникъ не предпринималъ такой задачи, какъ въ данномъ случаѣ Издатель. Ибо и для настоящей Арки, которая, какъ мы скромно предполагаемъ, дастъ сообщеніе гораздо дальше, чѣмъ великая первоначальная,-- и для этой Арки надо выуживать матеріалы изъ огромной глубины, доставать изъ трепетнаго воздуха тутъ одну кучу, тамъ другую и затѣмъ соединять ихъ искусно цементомъ, пока внизу кипятъ элементы; при этомъ у него нѣтъ никакой сверхъестественной силы; одна только простая Усидчивость и слабая мыслительная Способность Англійскаго Издателя старалась извлечь печатное Созданіе изъ Нѣмецкаго печатнаго и писаннаго Хаоса, въ которомъ, кажется, сейчасъ должны быть поглощены всѣ его Способности и все его Я, пока онъ мечется, собирая, хватая, соединяя Для Чего съ отдаленнымъ Для Того.

Среди этихъ непрестанныхъ трудовъ и волненій Издатель, терпѣливо и отбросивъ всякій гнѣвъ, видитъ, какъ слабѣетъ его нѣкогда крѣпкое здоровье; какъ нѣкоторая доля отмѣреннаго ему естественнаго сна покидаетъ его ночью_; и впереди ему не предстоитъ ничего, кромѣ воспаленной нервной системы. Но какая же польза въ здоровьѣ, въ жизни, если не сотворить съ ихъ помощью какого-нибудь дѣла? И какое дѣло благороднѣе, чѣмъ пересаживать чужую Мысль на родную безплодную почву,-- кромѣ, конечно, воздѣлыванія собственныхъ Мыслей, что однако составляетъ преимущество весьма немногихъ? Какъ она ни кажется дикой, эта Философія Одежды обѣщаетъ, если только мы когда-нибудь проникнемъ въ ея дѣйствительный смыслъ,-- обѣщаетъ открыть новыя Эры Всемірной Исторіи, первые неясные зачатки и завязывающіеся зародыши болѣе благородной Эры. Развѣ такая награда не достойна нѣкоторой борьбы? Итакъ, впередъ съ нами, мужественный читатель, будь то къ неудачѣ или къ успѣху! Послѣдній ты раздѣлишь съ нами, но и первая не будетъ принадлежать только намъ однимъ.

КНИГА ВТОРАЯ.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒