ГЛАВА VIII.. Міръ безъ Одежды.

ГЛАВА VIII.

Міръ безъ Одежды.

Если въ Описательно-Исторической части этого Труда Тейфельсдрекъ, разсуждая только о Werden (Происхожденіи и постепенномъ Улучшеніи) Одежды, удивилъ многихъ читателей, то еще болѣе удивитъ онъ Умозрительно-Философскою частью, которая трактуетъ объ ея Wirken, или вліяніяхъ. Вотъ здѣсь-то настоящій Издатель чувствуетъ впервые всю тяжесть своей задачи, ибо здѣсь собственно и начинается высшая и новая Философія Одежды, область неизслѣдованная, почти непостижимая, словомъ -- хаосъ; пускаясь въ нее, какъ трудно, но въ то же время какъ невыразимо важно знать, какой путь при обозрѣніи и усвоеніи ея есть истинный; гдѣ основаніе твердо и удержитъ насъ, и гдѣ оно пусто или, такъ сказать, одинъ туманъ -- и насъ поглотитъ. Тейфельсдрекъ предпринимаетъ ни болѣе, ни менѣе, какъ изложить нравственныя, политическія и даже религіозныя Вліянія Одежды; онъ предпринимаетъ изъяснить во всемъ его разнообразномъ значеніи слѣдующее великое Положеніе: что земные интересы Человѣка "всѣ скрѣплены и пристегнуты одинъ къ другому и держатся Одеждой". Онъ повторяетъ на всѣ лады: "Общество основано на Одеждѣ",-- или еще: "Общество двигается въ Безконечности на Одеждѣ, какъ на Плащѣ Фауста, или скорѣе, какъ на Плате съ чистыми и нечистыми животными въ Видѣніи Апостола; безъ такого Плата, или Плаща, оно или опустилось бы въ безконечныя глубины, или поднялось бы въ пустое пространство -- и въ обоихъ случаяхъ не существовало бы болѣе".

Было бы дѣломъ безумнаго честолюбія пытаться изложить, какимъ сцѣпленіемъ или какою по-истинѣ безконечною, сложною тканью размышленій разъяснена здѣсь эта великая Теорема, и сдѣланы изъ нея безчисленные практическіе Выводы. Методъ нашего Профессора во всякомъ случаѣ не есть методъ обыкновенной школьной Логики, гдѣ всѣ истины стоятъ въ рядъ, держа другъ друга за рубашку; но въ лучшемъ случаѣ это -- методъ практическагоРазума, дѣйствующій при помощи широкой Интуиціи цѣлыхъ систематическихъ группъ, или царствъ. Благодаря этому въ его Философіи или умственной Картинѣ Природы, царитъ, можно сказать, благородная сложность, почти подобная сложности самой Природы: громадный лабиринтъ, но, хочется вѣрить, не безъ плана. Тѣмъ не менѣе, какъ мы уже и выше жаловались, здѣсь можно было усмотрѣть и нѣкоторую неблагородную сложность, то, что можно назвать по-просту путаницей. Часто также приходилось намъ восклицать: Хоть бы Богъ послалъ эти самыя Біографическіе Документы! Ибо, повидимому, доказательство заключается въ значительной мѣрѣ въ индивидуальности Автора: повидимому, не Доводы учили его, а Опытъ. Въ настоящее время мы можемъ надѣяться составить себѣ нѣкоторый очеркъ, или образъ, его Доктрины лишь на основаніи отдѣльныхъ черточекъ и при помощи болѣе содержательныхъ отрывковъ, тщательно выбранныхъ изъ оригинальнаго Труда, часто на довольно большихъ разстояніяхъ. Читатели, хотя нѣсколько разсудительные, приглашаются еще разъ почтить насъ своимъ наиболѣе сосредоточеннымъ вниманіемъ; но пусть только послѣ напряженныхъ размышленій, и никакъ не ранѣе, выскажутся они: Нѣтъ ли на самой границѣ нашего настоящаго горизонта какъ бы отблеска Земли, обѣщанія новыхъ Счастливыхъ Острововъ, можетъ быть, цѣлыхъ неоткрытыхъ Америкъ -- для тѣхъ, кто имѣетъ паруса, чтобы плыть туда? -- Въ видѣ общаго вступленія помѣщаемъ здѣсь слѣдующую длинную цитату:

"Люди умозрительнаго склада", пишетъ Тейфельсдрекъ, "переживаютъ иногда періоды,-- сладкіе, но многозначительные часы размышленія, когда съ удивленіемъ и страхомъ ставите вы себѣ этотъ неразрѣшимый вопросъ: Кто Я? Что это за существо, которое можетъ сказать "Я"? (das Wesen, das sich Ich nennt?). Міръ, съ его шумной суетой, отходитъ вдаль, и, сквозь бумажные обои, сквозь каменныя стѣны, сквозь толстыя завѣсы Торговли и Политики, сквозь всѣ живые и безжизненные покровы (Общества и Тѣла), которыми окружено ваше Существованіе,-- сквозь все это взоръ проникаетъ въ пустую Глубину, и вы -- одинъ на одинъ съ Міромъ и вступаете съ нимъ въ молчаливое общеніе, какъ одна таинственная Сущность съ другой".

"Кто я? Что такое это Я? Голосъ, Движеніе, Внѣшность;--нѣкоторая воплощенная, получившая образъ, Мысль Вѣчнаго Ума? Cogito, ergo sum. Увы, бѣдный Мыслитель, это мало подвигаетъ насъ впередъ. Конечно, я есмь и еще недавно не былъ; но Откуда, Какъ, Для Чего? Отвѣтъ лежитъ вокругъ; онъ написанъ всѣми красками и почерками; онъ произносится на всѣ тоны восторга и воплей въ тысячеликой, тысячегласой, гармонической природѣ; но гдѣ тотъ острый глазъ, то чуткое ухо, для которыхъ это Богомъ написанное Откровеніе выскажетъ раздѣльно свою мысль? Мы пребываемъ какъ-бы въ безконечной Фантасмагоріи, въ Пещерѣ Грезъ,-- безконечной, ибо самая слабая звѣзда, самый отдаленный вѣкъ лежатъ не ближе нашего къ ея предѣламъ; звуки и многоцвѣтные образы летаютъ вокругъ нашихъ чувствъ; но Его, Недремлющаго, Чье твореніе -- и Греза, и Грезящій, Его мы не видимъ, и даже не подозрѣваемъ, кромѣ рѣдкихъ минутъ полубодрствованія. Твореніе, скажутъ, находится передъ нами, какъ великолѣпная Радуга; но Солнце, ее произведшее, находится сзади насъ и скрыто отъ насъ. И въ этомъ странномъ Снѣ какъ цѣпляемся мы за тѣни, какъ будто бы онѣ -- сущности; и мы спимъ крѣпче всего тогда, когда мнимъ себя наиболѣе бдящими! Какая изъ вашихъ Философскихъ Системъ есть что-нибудь иное, чѣмъ теорема грезъ,-- одно частное, принятое на вѣру, когда и дѣлимое, и дѣлитель неизвѣстны? Ваши національныя Войны, съ ихъ Бѣгствомъ изъ Москвы, ваши кровавыя, полныя ненависти Революціи, -- что все это, какъ не Сомнамбулизмъ больныхъ Спящихъ? И эти сновидѣнія, этотъ Сомнамбулизмъ есть то, что мы называемъ на Землѣ Жизнью; и большинство бродитъ въ этомъ, не смущаясь, какъ будто можетъ отличить правую руку отъ лѣвой, а между тѣмъ мудръ только тотъ, кто знаетъ, что онъ ничего не знаетъ".

"Достойно сожалѣнія, что всякая Метафизика оказывалась доселѣ столь невыразимо безплодной! Тайна Существованія Человѣка все еще подобна тайнѣ Сфинкса: загадка, которую онъ не можетъ разгадать; и за незнаніе этой тайны онъ претерпѣваетъ смерть, худшую изъ смертей, духовную. Что такое всѣ ваши Аксіомы и Категоріи, и Системы, и Афоризмы? Слова, слова! Изъ Словъ искусно строятся высокіе Воздушные Замки; Слова связываются крѣпкой известкой Логики, и однако ни одно знаніе не желаетъ поселиться въ этомъ замкѣ. Цѣлое больше части; какъ необыкновенно вѣрно! Природа боится пустоты; какая это необыкновенная ложь и клевета! Далѣе: Ничто не можетъ дѣйствоватъ иначе, какъ тамъ, гдѣ оно находится; согласенъ отъ всего сердца; только Гдѣ же оно находится? Не будьте рабами Словъ: Отдаленное, Мертвое, въ то время когда я люблю его и стремлюсь къ нему, и печалюсь по немъ,-- развѣ оно не Здѣсь. въ самомъ полномъ смыслѣ слова, съ такою же достовѣрностью, какъ полъ, на которомъ я стою? Но это самое Гдѣ съ его братомъ Когда, суть искони первые художники нашей Пещеры Грезъ или, лучше сказать, холстъ (т.-е. его утокъ и основа), на которомъ написаны всѣ наши Грезы и Видѣнія Жизни. Тѣмъ не менѣе, развѣ болѣе глубокое размышленіе не доказало во всѣхъ странахъ и вѣкахъ полную безспорность того, что Гдѣ и Когда, столь таинственно неотдѣлимыя отъ всѣхъ нашихъ мыслей, въ сущности -- только поверхностная земная прибавка къ мысли, и что Видящій можетъ различить ихъ, когда они возникаютъ изъ небеснаго Вездѣ и Всегда; развѣ всѣ народы не мыслили своего Бога Вездѣсущимъ и Вѣчнымъ,-- Существующимъ во всемірномъ Здѣсъ, въ вѣчномъ Теперь? Подумай хорошенько, и ты также найдешь, что Пространство есть только форма нашего человѣческаго Чувства, равно какъ и Время; нѣтъ Пространства, и нѣтъ Времени: Мы -- мы сами не знаемъ, что такое Мы,-- огненныя искры, носящіяся въ эsирѣ Божества!"

"Такъ что весь этотъ Міръ, кажущійся столь устойчивымъ, въ концѣ концовъ есть только воздушный образъ, и наше Я -- единственная реальность, а Природа съ ея тысячеобразнымъ возникновеніемъ и разрушеніемъ -- только отблескъ нашей внутренней Силы, "фантазія нашего Сна" или, какъ называетъ ее Духъ Земли въ Фаустѣ, живое видимое одѣяніе Бога.

"Въ потокѣ Жизни, въ бурѣ Дѣяній

Я міромъ вращаю:

Въ немъ направляю

Я Смерть и Рожденье,

Радость и Горе--

Живое волненье

Вѣчнаго моря.

Такъ по шумному Вѣчности рѣя Станку

Божеству я Одежду живущую тку" [1]).

Изъ двадцати милліоновъ, которые читали и декламировали эту громовую рѣчъ Erdgeist'a, найдется ли среди насъ двадцать единицъ, которыя постигли бы ея значеніе?"

"Въ такомъ-то настроеніи, утомленный и подавленный этими возвышенными размышленіями, напалъ я впервые на вопросъ объ Одеждѣ. Меня поразила чрезвычайная странность самаго факта, что существуютъ Одѣвающіе и Одѣваемые. Конь, на которомъ я ѣзжу, имѣетъ свою собственную шкуру: снимите съ него подпругу, сѣдло и всѣ внѣшнія подвѣски, которыя я къ нему прикрѣпилъ,-- и благородное созданіе будетъ своимъ собственнымъ портнымъ, ткачомъ и прядильщикомъ, даже болѣе -- собственнымъ сапожникомъ, ювелиромъ и галантерейщикомъ; свободный носится онъ по долинамъ, причемъ его тѣло покрыто вѣчнымъ непромокаемымъ плащомъ, въ которомъ тепло и удобство достигли совершенства; при этомъ было обращено вниманіе и на изящество,-- и нѣтъ недостатка въ бахромѣ и брыжжахъ, которыя въ веселомъ разнообразіи цвѣтовъ искусно прикрѣплены и притомъ именно въ нужномъ мѣстѣ. Между тѣмъ какъ я --Боже правый! -- напуталъ на себя мертвую баранью шерсть, кору растеній, внутренности червей, бычачью или тюленью кожу, валеную шерсть пушныхъ звѣрей-- и хожу, какъ двигающаяся Вѣшалка для Тряпья, обвѣшанный лоскутьями и лохмотьями, собранными съ Кладбища Природы: они сгнили бы на немъ, но они надѣты на меня, чтобы имъ гнить медленнѣе! День изо дня я вынужденъ покрывать себя снова; день изо дня эта презрѣнная покрышка должна утрачивать нѣкоторый слой своей толщины; одинъ слой, отдѣленный порчей, долженъ быть очищенъ въ Мусорницу., въ Навозную Яму, пока мало-по-малу не будетъ туда счищено все,-- а я, дѣлатель праха, патентованный Производитель Тряпья, собираю новый матеріалъ, который я могъ бы истрепать. О, архиживотность, гадость, тысячу разъ гадость!

Развѣ у меня тоже нѣтъ плотной, все-покрывающей Кожи, свѣтлой или темной? Что же я такое,-- соединеніе портновскихъ и сапожническихъ обрѣзковъ, сметанныхъ вмѣстѣ,-- или плотно слаженная, однообразная маленькая Фигура, автоматическая и даже живая?"

"Чрезвычайно странно, какъ человѣческія созданія закрываютъ глаза на самые очевидные факты и только по инерціи Забывчивости и Глупости спокойно живутъ среди Чудесъ и Ужасовъ. Но по-истинѣ человѣкъ есть и всегда былъ глупцомъ и тупицей; онъ скорѣе готовъ чувствовать и переваривать, чѣмъ мыслить и соображать. Предразсудокъ, по его словамъ столь имъ ненавидимый,-- вотъ его безусловный законодатель; обычай и привычка всегда и вездѣ водятъ его за носъ; стоитъ Восходу Солнца или даже Сотворенію Міра повториться дважды, и они уже перестаютъ для него быть удивительными, быть замѣчательными или достойными вниманія. И, можетъ быть, ни разу въ жизни не случится замѣтить вашему обыкновенному двуногому, изъ какой бы страны и рода онъ ни былъ -- будь онъ Принцемъ въ золотой мантіи или Крестьяниномъ въ сермягѣ, -- замѣтить, что его Одежда и его Я -- не одно и то же и не нераздѣльны; что онъ голъ и безъ одежды, покуда онъ не купитъ или не украдетъ ее и преднамѣренно не сошьетъ и не застегнетъ ее".

"Что касается меня, то эти соображенія объ Одеждѣ, какъ нашемъ покровѣ, и о томъ, какъ, проникая внутрь до самой глубины нашего сердца, она приводитъ насъ въ портновское настроеніе и деморализируетъ насъ,-- наполняютъ меня нѣкоторымъ ужасомъ относительно меня самого и человѣчества; подобное чувство испытываешь при видѣ тѣхъ Голландскихъ Коровъ, которыя въ сырую погоду глубокомысленно пасутся въ юбкахъ и жакетахъ (изъ полосатаго холста) на лугахъ Гуды. Тѣмъ не менѣе есть что-то возвышенное въ томъ моментѣ, когда человѣкъ впервые освобождаетъ себя отъ постороннихъ оболочекъ и воочію видитъ, что онъ нагъ и, какъ говоритъ Свифтъ, есть "вилообразное животное съ растопыренными кривыми ногами". Но въ то же время онъ и -- Духъ, невыразимая Тайна изъ Тайнъ".

[1] Пер. Вронченко.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒