Сидоров А.С. – Знахарство, колдовство и порча у народа Коми 13 страница

Таким образом, представление о духах, о душе и т. д. вышло и имеет своим источником скорее не столько процесс одухотворения природы, как положительный процесс, сколько представляет собой пережиток первобытной материализации мира по системе комплексного его восприятия. Поэтому идея о духе, о двойнике человека и предметов возникла не из представления о жизненной силе (жизненпая сила ведь как раз выражалась в сильных мускулах, в страшных зубах и когтях — предметах очень материальных), так же не могла она выйти из самонаблюдения в связи с физиологическими явлениями сна и смерти, потому что эти явления были раньше, остались и потом. Духи — суть нечто, объективированная привычка мысли, остававшаяся от эпохи комплексного восприятия мира, отзвук от дологического мышления.

Итак, анимизм связан с общими нормами мышления, он есть пережиток первобытного, комплексного восприятия предметов при современном аналитикосинтетическом, логическом мышлении и появление его объясняется именно появлением нового способа мышления. Когда родилось новое мышление, тогда же родилась, как тень, его двойственность, одухотворение, анахронически нашедшее для себя впоследствии почетное выражение в учении о божественной душе и т. д. Разумеется, что это произошло не моментально, а в течение целых эпох.'

Логическое мышление, построившее из элементов комплексного восприятия мира стройное здание научного познания, одновременно с этим из обломков тех же самых комплексов, — бледной тени былого цельного восприятия, — создало другой, параллельный реальному мир, царство духов и богов с единым создателем в центре вселенной. Прототипом

того и другого сооружения было авторитарное общество, которое и подсказало организационные формы как метода построения, так и самого здаыия реального знания и здания религии.

ПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩЕСТВЕННОСТЬ КАК ОСНОВА КОЛДОВСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ

Спрашивается, чем объяснить целый ряд своеобразных черт психики у коми, также как и у других близких к природе народностей, проявляющихся в колдовских обрядах-поверьях? Почему подобие предмета заменяет весь предмет? Почему для воздействия на весь предмет достаточно воздействия на его честь? Каким образом получилось представление, что желаемое должно быть и реальным? Откуда такая внушаемость, которая в условиях коми действительности дает такие разительные результаты в колдовских состязаниях (etsasom), и охотничьем быту (артели) и в vomid£, откуда поверия о всемогуществе слова?

Объясне1ше всех поставленных вопросов нужно искать в явлениях социального порядка. Формы психических проявлений суть в известном смысле функции общественной жизни. Нормы мышления доисторическою общества представляют аналогию формам и структуре этого общества.

В самом деле, что такое комплексность и нерас- члененностъ доисторического восприятия? Это есть соответствие нерасчлененности общества того времени. Почему мы встречаем «одноплоскостность» дологического мышления? Потому что и общество одиопло- скостно, недифференцированно ни в производственном, ни в сословном, ни в классовом отношениях.

Первоначальное расчленение появилось сначала только на основе полового и возрастного характера. Таким образом, для возникновения механизма аппарата мышления по нормам логики мы не видим в примитивном обществе ни объективных образцов, построенных по этому типу, ни сил, которые бы навязывали такой порядок мышления.

Общественная жизнь регули^ювалась требованиями простого сотрудничества, возникшего на почве стадного инстинкта. Однородность хозяйственной деятельности, однородность в правовом положении приводили к однородности психологического типа и умственных процессов. Общество представляло из себя п значительной мере простое собрание тождественных индивидуумов, связанных, однако, одинаковыми же интересами, инстинктами. Психологическая жизнь одного индивидуума в точности совпадала с таковой же у другого индивидуума и всего общества в целом. Интересы одного оказывались совпадавшими с интересами всех остальных порознь и псего общества в целом. Вместе с тем целое общество, коллектив не представляло собою чего-либо принципиально иного, кроме того, что оно состояло из ряда тождественных единиц. Таким образом, часть, индивидуум, качественно мало отличается от целого коллектива. Часть, действительно, то же самое, что и все целое.

Формула «часть замещает целое» целиком соответствует структуре недифференцированного общества, формула мысли имеет прототипом структуру общества.

Однородность психических типов и интересов является также достаточным условием для быстроты перехода переживаний от одного субъекта к другому. Для такого перехода отнюдь не требуется даже чле-

нераздельной речи. Рефлексы, выражающиеся в телодвижениях, в инстинктивных выкриках отражаются на поведении остальных членов, как на резонаторах. Быстрота и сила перехода психических переживаний от одного индивидуума к другому обратно пропорциональна общественной, следовательно, и психической дифференциации.

Из-за отсутствия общественной расчлененности вытекает и невозможность критического подхода к переживаниям сочленов своей группы. Восприятие мира, несмотря на коллективность, является в высокой степени субъективным, оно определяется суммой тех представлений, которые человек выработал в результате своих ограниченных достижений трудового опыта плюс психических элементов «космического» мышления, причем эти элементы космического мышления часто перевешивают элементы трудового опыта.

До какой степени коллективно-субъективно может происходить психическое восприятие, показывает следующий рассказ закоренелого охотника из с. Важгорт (на Вашке), Черноусова, на тему о посещении его и его товарища во время ночлега в лесной избушке лесным духом (verzitt^em).^{^[60]} Однажды осенью собрался Черноусое промышлять вместе со своим соседом. На счастье они наткнулись на такое место, которое изобиловало белкой. К сожалению, в эту осень рано выпал снег и поэтому выловить всех белок не удалось.^{^[61]} Охоту прекратили п надежде на то, что, авось, весной, по насту им снова удастся здесь поохотился. На этом и порешили. Весной Черноусов успел прибыть на место охоты раньше своего товарища-соседа. Между прочим, на дороге его все время беспокоила мысль о том, не разведал ли уже кто-нибудь о намеченном ими с осени месте охоты и не предупредил ли их в его использовании. Как бы то ни было, переночевав в баньке, на утро Черноусов выходит на промысел и слышит по соседству лай собаки, который подтвердил его опасения относительно того, что он уже прозевал: кто-то раньше успел у?ке занять намеченное место. Прислушиваясь к доносившимся звукам, характеризующим темп охоты (сначала лай собаки, затем, через некоторое время, выстрел охотника, потом пауза, соответствующая новым поискам собаки, и новое повторение тех же звуков, но уже с другой белкой), Черноусов окончательно установил присутствие стороннего охотника. Для установлетгя личности отбившего их охотничий район, охотник направляется в ту сторону леса, откуда доносились звуки, но не находит ни следов какой-либо собаки, ни следов человека. На завтра повторилось то же самое. Немного обеспокоенный охотник тогда дает по направлению подозрительных звуков уже большой круг, но и при этом никаких следов не обнаруживает. Прибывший к вечеру товарищ, более знающий охотник, установил, что в данном случае они имеют дело с vorsa (veriittfSe). Легли спать. Поместились в избушке на верхние нары.^{^[62]} Ночью Черноусов слышит, кто-то начал подходить на лыжах к баньке. Подошел. Сбросил с ног лыжи. Вытащил из скобы, пришитой на спине лузана, топор, поколотил им лыжи, встряхивая при- стапший к ним снег. Затем лыжи поставил на место

(прислонил к стейке избушки), а топор всадил в стенку избушки. После этого из двустволки дал два выстрела настолько сильных, что сажа с потолка посыпалась на лица спавших товарищей, так что даже пришлось им встряхнуться.^{^[63]} Прошло затем уже довольно продолжительное время, но в избу никто не заходил. Тогда напуганный Черноусов толкает тихонько сооего товарища, стараясь его разбудить. Тот отвечает, что он уже давно не спит и все знает. Дальше велит он Черно- усову скорее слезть с нар и бросить паотмашь в печку крошку хлеба, а также выполнить все то, что полагается в таких случаях. Черноусов вытаскивает из своего мешка хлебные крошки и бросает в печку, а затем открывает двери, становится задом к ним, спускает штаны и показывает на улицу свой зад. После этого, — говорит Черноусов, — vorsa (лесной дух) больше не яп- лялся.

Утром охотники обследовали происшествие, но, однако, никаких следов ни приходившего человека, ни выпавшей с потолка сажи не заметили. Тем не менее объективность происшествия они не могли подвергнуть сомнению, так как при сличении своего воображаемого восприятия друг с другом находили полную их тождественность, хотя никакой договоренности между ними заранее не было. Тот и другой слышали одно и то же.

Весь вопрос, на самом деле, объясняется одинаковыми воззрениями охотников и большой податливостью их к внушению и самовнушению, в данном случае даже фантазия их, настроенная в известном направлении, работала вполне тождественно.

Восприятие субъективно не только у одной личности, но оно оказывается субъективно даже и у коллектива (однородного).

УСЛОВИЯ ВНУШАЕМОСТИ

В условиях однородного состава общества мы получаем исключительное проявление внушаемости. В связи с этим же становится понятной сила слова, как выражение тождественных, — одинаковых у всех индивидуумов, составляющих коллектив, — психических процессов. Для проявления личной обособленности в первобытном обществе мы не находим ни хозяйственных, ни общественных, ни психологических условий. Слово, возникавшее в устах одного из членов, получалось в результате побуждения, имевшего одинаковое значение и для остальных членов. Поэтому слово, сказанное одним, было в то же время точным выражением того же психического состояния другого. Слово должно было немедленно вызывать реагирование.

Психическая жизнь настолько функционально связана с материей, что раньше она могла совершаться исключительно в связи с конкретным раздражением. Раздражения нет, нет и психической жизни. Отделить предмет от его представления, благодаря их неразрывной связанности, было очень трудно. Представление о предмете поэтому совершенно не должно было поддаваться отделению от самого предмета. Предмет и его изображение создают почти одинаковое психическое состояние. С изображением предмета перед глазами автоматически воспроизводятся все случаи его восприятия или наиболее яркие из этих случаев.

Если формула симильиой магии «подобное вызывает подобное» в настоящее время нашей логикой не принимается, как норма вообще, то в некотором смысле эта формула верна и в настоящее время. Подобное, действительно, может вызывать подобное, только не объективно, а субъективно, в нашей психике. Ассоциации по сходству суть нормы психической работы, без которых трудно представить мышление вообще. Если субъективно эта формула имеет резон для споего существования, то при скудости психической жизни, при чрезвычайно большой податливости к самовнушению первобытного человека, одно фиксирование мысли на каком-либо неблагоприятном для него предмете должно было действительно отражаться губительно на его организме.

Сила внушения во многих отраслях медицины и в настоящее время является могучим орудием в руках опытных психиатров. Таким образом, «подобное», как средство внушения, есть закономерное явление для известной эпохи.

Податливость к внушению есть результат неустойчивости и непосредственности психики. Культурноисторически это есть следствие неподготовленности к переходу от первобытного общества космического, основанного на инстинкте, к обществу авторитарному. Если по отношению к борьбе с природой, с животными человек выработал п себе устойчивость, закалешюсть и выносливость, то по отношению к новому виду борьбы, борьбы социальной, он должен был начать сначала, привыкать уже в процессе своего культурного совершенствования и поэтому психологические симптомы начавшейся социальной борьбы проявлялись в высокой степени интересных и своеобразных формах.

В этом отношении человек индивидуально оказался беззащитен.

Простота, легковерие, непосредственность дают возможность злоумышленнику пожать богатую жатву. Единственное спасение от злонамеренного внушения заключается в том, чтобы вызвать в себе инстинкт борьбы, перейти из состояния пассивности в состояние активное, в противном случае злое желание как насилие психологически неминуемо вызовет плохие результаты. Отсюда — формулы защиты от «vomidz», которые выражаются в том, что человек, осознавший опасность пагубного внушения, немедленно или направляет мысленно болезнь на другой объект («ка£1у£»), или говорит враждебное слово к неосторожному собеседнику: «Sir pift gorSad» (щучий зуб тебе в глотку), «kuz purt gorsad» (длинный нож тебе в глотку) или у удмурт: «£inmad jur tSag, sitanad kojtyl» (в глаза твои жгучую лучину, а в задницу сальную свечу).^{^[64]}

В других случаях против наступления пагубного результата враждебного слова немедленно принимаются магические меры (тоже проявление активности). Плевок через отверстия между скрещенными пальцами должен выразить недоброжелательное отношение, вызов, одним словом, активное настроение находящегося под угрозой человека и притом усиленное магическим значением отверстия. Опрыскивание, которому подвергают заболевшего от внушения, должно напугать мыслящуюся в материальной форме болезнь. И, наконец, окуривание частями одежды или вещами, причастными к лицам, виновным в наступлении болезни (обычно двум субъектам), имеет целью одновременно и желание выгнать болезнь дымом, в буквальном смысле слова выкурить, и в то же самое время окуривание дымом, происходящим от сжигания предметов, принадлежащих виновникам болезни, — по-видимому, должно означать уничтожение болезни, через уничтожение части, относящейся к виновнику.

ЖЕЛАНИЕ КАК ПРИЧИНА ЯВЛЕНИИ

Также и в отношении принципа желания, как причины явлений, мы находим большое место применения в первобытной психике, выросшей на почве недифференцированного общества и в условиях сильной внушаемости. ?Келание, выраженное в слонах, приобретает особенное значение. Слово в известном смысле действительно становится всемогущим. Магическое значение слова еще в начале христианской эры настолько ясно сознавалось, что оно ставилось, по Библии, источником мироздания. Вначале было слово и слово было бог. Выражение пожелания (£ijem) в определенную эпоху действительно могло в известном смысле вызывать (по принципу внушения) соответствующий результат. Отголоском далекого прошлого веет от рассказа одного печорского красноармейца: «В с. Уса на Печоре одна женщина торговала самокуром и беспощадно при этом обирала покупателей. Колвинцы, наконец, вышли из терпении и выразили ей пожелание: „пусть тебе отрыгнется кровью** (med-po teno viron goriedas). После этого женщина заболела, глаза у нее вылезли, появились припадки, стала она бить свои конечности». Считают, что все это происходит из-за сказанного слова. Заговор первоначально представляет выражение простого пожелания. Причем это желание выражается не только одним словом, но и действием, часто представляющим подобие желаемого. Повторение слова или действия вызывает усиление их. Все магические слова и обряды обычно повторяются троекратно. Характерно, что у коми мы наблюдаем в качестве магического числа не только три, но и три в квадрате, 9 (kujima-kyjim), и три в кубе, 27 (kujim okmys).^{^[65]}

Для успешного сопротивления недоброжелательному и враждебному отношению себе подобных человеческое общество должно было совершить большой процесс хозяйственной дифференциации, применительно к своим человеческим составным элементам, в связи с этим — большой процесс дифференциации в отношении психических особенностей отдельных членов общества и параллельного развития элементов личности, сознания индивидуальности. Этот процесс неразрывно связан с эволюцией хозяйственной. Индивидуальная хозяйственная роль дает человеку индивидуальное положение в обществе и вместе с тем сознание о своем значении, о роли личности, как таковой. Параллельно с вышеизложенным процессом дифференциации общества развивается личность. В связи с этим же уменьшается и роль внушения.^{^[66]}

СПОСОБЫ БОРЬБЫ С КОЛДОВСКИМ МИРОВОЗЗРЕНИЕМ

Из предложенного вниманию читателя материала мы видим, что коми народ как будто находится п исключительной власти созданий своей собственной фантазии, своего ограниченного кругозора, что он окончательно подавлен «безвыходностью» положения.

На самом деле активность, бесстрашие и инстинкт самосохранения оказались выше всех вредных появлений неустойчивой психики и нереальных созданий фантазии. Эта активность, дающая снова и снова ощущать власть и силу человека над внешним миром, открывает горизонты на преодоление всех препятствий.

Инстинкт выводит человека на правильную дорогу. Охотники придерживаются положения, что бесстрашие, активность суть единственные спутники успеха в жизни. Применяя это положение к жизни, коми всегда почти остается победителем в борьбе с созданиями своей собстпенной фантазии. Испытанным средством против наступления вредных результатов внушения, как было упомянуто, является принятие внушаемым боевого настроения. Такое реагирование имеет большое биологическое значение. В 6opii6e напрягаются все силы человека, в это время человек мобилизует все накопленные через многовековой опыт свои способности, вызывает к деятельности глубочайшие свои инстинкты, становится бдительным и потому естественно, что сопротивляемость организма ко всякого рода внешним воздействиям в этом случае значительно возрастает. Вместе с тем боевое настроение парализует страх.

Охотник на всякого рода причудливые создания своей фантазии, которые в условиях оторванного от общества продолжительного пребывания в лесу реализуются во всякого рода галлюцинациях, — бесстрашно бросается с первым попавшимся в руку оружием на объект своей галлюцинации: набрасывается с ножом на лесного духа, запускает свой топор в проносящийся поблизости вихрь, стреляет (иногда с левого плеча, иногда между расставленными ногами) в показавшееся привидение, кидает своим ножом в небо. Вооруженный охотник чувствует себя выше бога и выше черта. На этой почве бывают иногда курьезы, иногда же трагические случаи.

Молодые люди из деревни Jov-Norys по Ватке однажды, проходя мимо избушки одного знакомого охотника на свой промысел и не застав последнего на месте, устроили над ним злую шутку: натаскали на нары камней из очага, расположили их в виде лежащей человеческой фигуры, затем закрыли все это одеждами хозяина избушки и ушли своей дорогой. Охотник, возвратившись домой с обычного дневного обхода своих лопушек, наткнулся на какое-то человеческое существо в своей избушке. Сначала окликнул его раз-другой, затем, не получая со стороны лежащего никакого отклика, решил, что в данном случае он имеет дело с vorsamutij, схватил свой топор и изо всей силы вонзил его в таинственную фигуру. Лезвие топора разлетелось вдребезги от находившихся под одеждами камней.

Или другой пример: из с. Небдина ходили в лес два брата за брусникой. Один из братьев был немного придурковат. Он как-то отстал от своего брата и заблудился. Так и пропал без вести для односельчан. Уже потом рассказывали следующий случай в связи с этим. Шел по тому же месту один локчнмский охотник. Измученный пребыванием о течение нескольких недель в диком лесу заблудипшийся человек, как увидел охотника, обезумел от радости и погнался за ним с дикими воплями. Тот с ужасом оглядывался сначала назад на погнавшееся за ним «страшилище». Затем, решив, что за ним гонится никто другой, как леший, обернулся назад и всадил ему пулю в грудь.

При всех случаях «наваждения» рекомендуется принимать воинственное настроение. Пассивность влечет страх, страх производит чрезвычайно глубокие психические потрясения. Чтобы не дать воли развитию страха, в том случае, когда в руках нет никакою оружия, рекомендуют не оборачиваться назад, думая, что в противном случае «нечистая сила» пускается наперед.

Вместе с тем опыт привел коми к убеждению, что источником всяких галлюцинаций являются свои собственные мысли. На основании такого убеждения имеется у охотников ряд предписаний относительно тем для разговоров и мыслей в условиях лесной охотничьей жизни.

Что касается до проявлений колдовского мировоззрения вообще, то в этом отношении также замечается борьба, но весьма своеобразная. Между прочим, убеждение в существовании колдунов можно считать повсеместно распространенным. Вместе с тем нужно также считать несомненным и существование людей, действительно применяющих колдовские способы для порчи людей и скота. Имеют место и отрезание частей одежды, и отстригание ушей, хвостов и ше[хгги у скота, и колдовские манипуляции со следом, с тенью, с изображением и т. д. Многие из жителей деревни слывут за

профессиональных колдунов, причиняющих пред всем односельчанам по присвоенной ими бесовской силе. Часто при этом, конечно, подвергаются неприятностям и лица, совершенно непричастные к каким-либо злым умыслам. Бывают трагические случаи в связи с икотой. Истеричные женщины в припадке исступления делают самые неожиданные сопоставления относительно истории своей болезни, которые на окружающих производят неотразимое впечатление- Больной иногда с большой уверенностью, настойчивостью и убедительностью рисует всю конкретную обстановку заболевания, указывает персонально испортивших и в совершенно убедительных формах. Поэтому пострадавшие и их близкие лица иногда приходят с угрозами к мнимому виновнику и заставляют его лечить от напущенной им болезни. Мординская А. со слезами на глазах рассказывала членам вол. исполкома о причиняющихся ей обидах и дурной славе.

В той же д. J6v-N6rys имелось в довоенное время такое обыкновение. Кликушу и подозреваемого в ее порче призывали в какой-либо дом или же прямо в волостпое правление. Приглашали сюда все волостное начальство: старшину, старосту, урядника и т. д. Ставили кликушу и обвиняемого на одну половицу друг против друга и заставляли подозреваемого публично проклинать себя, если он напустил порчу.

Афанасьев в своей книге «Поэтические воззрения славян на природу» приводит любопытное извлечение из архивных источников, рисующее бытовые формы проявления суеверных воззрений.

«В 1770 г. в Яренском уезде Вологод. губ. несколько баб и девок притворились кликушами и по злобе на разных лиц стали оговаривать их в порче. Оговоренные были схвачены, привезены в город и там под плетьми вынуждены были признать себя чародеями и чародейками. Одна из этих мнимых преступниц (по ее собственному признанию) напускала порчу по ветру посредством червей, полученных ею от дьявола; она доставила судьям и самих червей, а те препроводили их в сенат; оказалось, что это личинки обыкновенных мух. Сенат отрешил за такое невежество городских иластей от мест, а кликуш за их ложные обвинения присудил к наказаниям плетьми; да и впредь подобных кликаль- 1.циц предписал наказывать и оговорам их не верить» (цитировано по Краинскому, 48).

По сообщению Попова, в Черныбе был печальный случай такого рода и в наше время. В 1918 г. крестьяне пожаловались армейцам на одну женщину за то, что она будто бы напускает на людей порчу. Те пришли к ней, стащили ее с полатей и тут же на полу расстреляли. В настоящее время многие знахарки, практикующие колдовское гадание, привлекаются к судебной ответственности. Так, М. Н. из д. Ивановской Палевицкой волости условно присуждена к 3-м годам заключения за свою практику.

Не отрицая некоторой роли административного воздействия, нужно отнестись отрицательно к более резким проявлениям суровой кары за колдовство. Дело в том, что причины, питающие колдовское мировоззрение, коренятся очень глубоко. Колдовство, предстапляя из себя пережиток прошлого миропоз- зрения, единственно возможного для соответствующей эпохи, тем не менее и в настоящем не совсем еще потеряло почву и в хозяйственных, и в общественных, и в исторических условиях жизни народа коми.

Не нужно забывать, что в свое время колдовство было не только системой взглядов, но и системой регулирования общественных взаимоотношений. Колдовские поззреиия «veza-vidiom», колдуны по главе охотничьих артелей были на страже общественных интересов (по крайней мере своей группы), они являлись до некоторой степени носителями охотничьей морали. В настоящее время мы видим, что охотничий промысел, один из главных источников народного хозяйства Коми области, разлагается не только из-за отсутствия объективных условий в связи с истреблением лесов, уменьшением пушного зверя, но также и с падением охотничьих нрапов. Охотничьи угодья, охотничьи амбары и кладовые раньше не знали запоров, кроме того и запоры п лесу по существу не могут играть никакой роли; в настоящее время охотники принуждены строить потайные амбары где- либо в густой чаще, вдали от своей избушки, чтобы их кладовые не попались на глаза злоумышленнику. Коми быт выработал в последнее время ужасные формы расправы с профессиональными похитителями охотничьего промысла из охотничьих кладовых или угодий, расправы, известной под именем saro puktom (т. е. воцарения). Никаких других форм борьбы с хищениями, кроме жестокой расправы, в условиях дикого леса охотпик не имеет. Жгут виновника в его избушке, прищемляют связанного и раздетого догола вора за его волосы в расщеп стоящего дерева и так оставляют и т. п. В таких условиях колдовство являлось в прошлом сдерживающим и организующим стимулом во взаимоотношениях охотников друг к другу.

А вместе с тем отсутствие надлежащего обслуживания деревни медицинским персоналом,' а также

¹ Средний радиус ирачебного участка и Сысольском уезде 53 км. и Устъ-Куломском — 117 км. п Усть-Вымском — 57 км, и Ижмо-Печорском — 210 км. (Jugyd-tuj, окт. 1926, П. Кокании. Нюджст здравоохранения и санитарные показатели).

и культурно-просветительными организациями, недостаточность культурной работы на родном языке в связи с малым пока еще количеством коми культурных работников, отдаленность от населения русской интеллигенции в связи с общей культурной заброшенностью и примитивным хозяйством, нечеловеческий труд в условиях сурового Севера, — вот устои, на которых покоится жизненность колдовского мировоззрения. В соответствии с этим общий фронт культурной работы совместно с напряженной работой по изучению края, с поворотом хозяйственного уклада п сторону рациональных методов работы, усиление врачебного обслуживания — вот очередные, главные и даже единственные рычаги, которые смогут перевернуть несуразные воззрения на мир и на природу и дать новое мирпноззрение народу коми.

KURZE UEBERSICHT

Die Zauberkunst ist die urspriingliche Basis des Kultus. Die Zauberkunst, als Kultus, sleht in Verbindung mit der Wirtschaft, und die Mythe, als Vorstellung, schliesst sich an die Sprache. Auf einer gewissen Stufe der Entwicklung ist die Zauberkunst alien Volkern eigen. Nicht, dass die Zaubermeister die Zauberkunst zum Leben hervorgerufen haben, sondern, im Gegenteil, die zau- berische Weltanschauung hat die Zaubermeister erzeugt. Die Zauberkunst ist die einzig mogliche Form der Gemeindeeinrichtung auf der Stufe ties Jagerlebens in der Vergangenheit.

Die Zauberkunst ruht auf Prinzipen der parziomschen und similischen Magie. Das zauberische Heil und Verderben werden auf einem und demselben Prinzip aus-

gefiihrt. Daher stammt auch der Grundsatz von den un- vernichtbaren Folgen der Behexung.

«Schewa »-Behexung (Besessenheit) ist die Folge der schweren Lebensverhaltmsse. Die an «Schewa» Leiden- den, die biblischen Besessenen und mittelalterlichen Hexen sind Erscheinungen von derselben Ordnung. Die zwei- und dreifache Doppelung des Bewusstseins fiihrt an die psychische Veranderung des Geschlechts, die man bei den Paleaziaten und Ureinwohnern von Nord- Amerika findet. Das Wort «Schewa» wird mit Hilfe der japhetischen Sprachforschung erklart.

Die Beschadigung durch Einfluss (Hypnose) stellt sich dem Volk von Komi als ein traumatisches Erkranken vor. Die Vorstellung der Behexung unbelebter Gegen- stiinde ist die volkstiimliche Verallgemeinung aller Behe- xungerscheinungen, die durch Einfluss (Hypnose) wirken (vomidz).

Das zauberische Inventar umfiingt eigentlich das Inventar der Wirtschaft. Die l>esondere Rolle der Haus- gerate in der Zauberkunst ist der Beweis deren Zusam- menhangs mit der Wirtschaft, im Sinne die Sicherheit und im allgemeinen den Wohlstand zu schiitzen. Weitere Bekriiftigung dieser These findet man in den Ansichten auf die zauberische Natur des Brotes, der Tiere, der Kleidung u. s. w.

Das vorlogische Den ken ist die Basis der zauberischen Anschauungen. Das primitive Denken ist mit der Hand- lung verbunden. Eine unzerteilte Gemeinde ist das Vorbild des primitiven Denkens. Die autoritarische Gemeinde ist der Urgrund des Denkens, Umbildung und gleichzeitig entsteht auch die Idee vom Geiste-Doppelganger. Die Struktur der primitiven Gemeinde rechtfertigt das Prinzip: «der Wille ist der Grund einer Erscheinung». Die Gerate sincl urspriingliche Faktoren der sozialen Differenz. Der

Kampf mit der zauberischen Weltanschauung soli fur die Okonomisten und die Kulturtrager eine gemeinsame Aufgaben werden.

15 ноября 1926 r

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

Абай 53

анимизм 19, 241—252 артели 42. 47, 48 бабочка 109 баня 36. 67. 95. 160— 163. 192 безымянный палец 39 белье 230 бе(>еста 204 богородская трава 226 болото 239 бровь 92 брусника 94 бубенчик 192 вежлнвец 41 венец 93

веник 81, 98, 161 вереск 156, 201—203 веретено 189 вода 32, 50-54, 56, 91, 98. 157, 158, 164 водоворот 53, 211 водяной 187 возраст 86 волк 27. 30, 239 волосы 109, 113, 114, 118, 217, 219 воровство рубашки 75 ворона 29 вороний глаз (Paris quadrifolia L.) 88 ворота 215, 218 воцарение 267 встреча 94 вязки снопов 201 гагара 209, 239 гадание 213. 217—219, 223, 233 галстук 94 Гань-Иван 54 глаза 148 голубь 27 горностай 208 горох 94

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 121314 15 Следующая ⇒