Annotation 58 страница

Адъютант Кутузова М.И. Михайловский-Данилевский докладывает: „Побеги солдат… весьма участились после сдачи Москвы… В один день переловили их четыре тысячи“.239 Четыре тысячи дезертиров за один день?! И это из армии в 50–55 тысяч! Вдумайтесь: эти беглецы не собирались думать о дальнейшем противостоянии французам — и подобное явление было повальным. Если бы Наполеон просто не ушел обратно (ему же надо было продолжать управлять империей, он не простой генерал, его место — в Париже), то такую армию никогда бы не назвали „победившей“.

Сам Кутузов писал губернаторам Тулы, Владимира, Рязани и Тамбова: „мародерство в армии увеличивается и даже распространилось в губернии от театра войны“.240 О том же рапортовал он и Александру: „Заботу немалую делает мне мародерство“.241 Кутузов перешел к регулярной практике жестоких телесных наказаний-пыток. Только в один из дней 11 мародеров „прогнали шпицрутенами каждого через 1 000 человек по 3 раза“, а еще 14 человек — прогнали через 500 человек по 3 раза».242 Показательно, что этот документ (опубликованный еще в царское время) не включили в советское издание сборника документов, посвященного Кутузову.

Ситуация подчас доходила до комизма и позорного абсурда. Армия до того распустилась и привыкла грабить (да и проблема доставки всего необходимого не была должным образом налажена командованием), что в один день самому фельдмаршалу пришлось съехать из занимаемого им дома, потому что солдаты растащили крышу на дрова — причем именно в тот момент, когда он находился внутри и обедал. Об этом случае у нас есть документальное свидетельство генерал-майора Владимира Ивановича Левенштерна (1777–1858).243

Дисциплина упала окончательно — при появлении генералов солдаты часто не надевали мундир и оставались босыми.244 Еще больше проблем русская армия доставляла местным жителям: мародерство стало нормой, военнослужащие угоняли скот и птицу.245 Но и сами русские крестьяне и купцы платили им схожим отношением: не приносили «защитникам» еду в подарок, а привозили ее в Тарутинский лагерь и старались продать (отчего военный стан стал напоминать восточный базар).246

И, естественно, во весь период безделья в Тарутино русские патриотические офицеры продолжали читать европейские романы (знаменитых русских художественных сочинений тогда еще практически не было, а те, что были, не представляли интереса): «Книги были большею частию известных тогда писателей: Дюкре дю Мениля, Радклиф, Коцебу; помню также, что были „Жиль Блаз“, „Путешествие капитана Кука“ и много других».247

Во все время пребывания в лагере, когда необходимо было срочно предпринимать меры к борьбе с Наполеоном, к возвращению Москвы (однако и конкретных планов подобного наступления не было!) — или хотя бы к подготовке армии к холодному сезону, Кутузов бездействовал. Он много спал, забавлялся с молоденькими девицами и рассылал карательные отряды против бунтующих русских крестьян. Сами солдат называли его «темнейшим» (т. к. они просто не видели своего главнокомандующего).248

Главная квартира Тарутинского лагеря расположилась в Леташевке. Там не было ни помещичьей усадьбы, ни церкви. В итоге главные персонажи расположились непритязательно: Кутузов — в крестьянской избе, дежурный генерал П.П. Коновницын — в курной избушке, а комендант Главной квартиры полковник С.Х. Ставраков (1763–1819) — в овечьем сарае.249

Русское правительство в Петербурге боялось правдивых известий с фронта. Об этом факте не упоминают мои коллеги, но жена Кутузова состояла в переписке с госпожой де Сталь — и жаловалась, что Аракчеев постоянно вскрывает ее почту и читает все письма от мужа первым! Этот «слуга» царя даже не допускал личной встречи с ней курьеров из армии.250

Через некоторое время Наполеон отправляет в ставку Кутузова (замечу, что французы не сразу нашли русских, долго они не понимали, куда вообще пропала русская армия…) генерала графа Жака Александра Бернара Ло, маркиза де Лористона (1768–1828) с предложением к Александру I мира для России. В 1810–1811 гг. Ж.А. Лористон был посланником Франции в России и лучше других знал о внутренней ситуации. Многие невежественные или нечистоплотные авторы сочинений о 1812 годе выдают это за нечто неожиданное и экстраординарное. Но мы уже знаем из процитированных документов, что Наполеон:

— с первого дня своего правления (еще консулом) стремился к миру и союзу с Россией, всячески исправляя негативный имидж России во французском обществе;

— он вернул без размена (и за счет французской казны) пленных русских солдат (оставленных А.В. Суворовым…) и заключил мир с императором Павлом I;

— в 1805 году, отбив агрессию Александра от собственных границ, Наполеон не стал преследовать разбитую русскую армию после Аустерлица (надеялся на мир);

— после того как он разгромил русских под Фридландом, он не стал переходить фактически незащищенную границу России, а предложил и заключил мир и союз (1807 г.);

— когда он заметил, что Александр не очень хочет исполнять условия Тильзитского мира, он пригласил его в 1808 г. на свидание в Эрфурт (для укрепления отношений);

— Наполеон терпел все нарушения мира еще несколько лет: и уже перед новой войной посылал к Александру генерала Луи-Мари-Жака-Альмарика де Нарбонн-Лара с предложением не воевать;

— в Вильно он снова предложил заключить мир;

— после Смоленска Наполеон вновь великодушно отпустил пленного русского генерала: и передал с ним предложение о мире (если бы его заключили — русские не погибли бы в Бородинском сражении и в Москве).

Таким образом, это был всего лишь очередной акт никогда не меняемой Наполеоном политики, направленной к установлению мира. Двух точек зрения на сей счет быть не может. И то, что Кутузов не заключил перемирие, а Александр не пошел на мир весьма четко характеризует их отношение к собственному народу, армии, а также к т. н. «христианским заповедям». Они продолжили сеять смерть еще два года!

Узнав о визите высокого иностранного гостя Лористона, Кутузов страшно засуетился: примерно, как бы засуетился мелкий чиновник перед приездом крупного начальника. Он не нашел ничего лучшего, чем устроить «потемкинскую деревню». Доктор исторических наук Н.А. Троицкий совершенно справедливо замечает об этом: «Чтобы произвести на Лористона выгодное для России впечатление».251 Обычно ленивый Кутузов даже приоделся. Офицер его штаба А.А. Щербинин вспоминает: «Мы в первый раз увидели Кутузова в мундире и в шляпе. Эполеты он выпросил у Коновницына».252

По свидетельству адъютанта Кутузова: «армии велено было разложить множество огней. Казалось, что в лагере стояло 200 или более тысяч человек». Для большей помпы он распорядился «варить кашу с маслом и петь песни».253 Ничего не скажешь: большой полководческий талант. В советские годы Кутузов мог бы подрабатывать режиссером типовых пропагандистских фильмов о сытной и веселой жизни колхозников и строителей чего-нибудь.

Итак, русские солдаты спели перед иностранным гостем. Вообще же подобные представления мог устраивать человек, который боялся новых боев с Наполеоном: и поэтому изображал «грозные» и многочисленные войска. Но, очевидно, что ни Лористон, ни Наполеон в этот спектакль не поверили. В итоге Кутузов послал в Петербург сообщение о визите Лористона, но через самый неудобный дальний маршрут, и велев не сильно спешить. За неимением больших профессиональных талантов генерал ждал холодов (и понимал, что Наполеон когда-то в итоге должен вернуться в Париж!).

Я считаю необходимым предложить совершенно новую, основанную на фактах и логике, оценку реакции Кутузова на визит посланца Наполеона. Почему Кутузов не заключил перемирие с Наполеоном? Вопрос непраздный: гибли десятки тысяч русских солдат и крестьян, горели города, поместья, бунтовали крепостные — и все это, как прекрасно понимал Кутузов (мы это достоверно знаем из источников), было выгодно не России, а Англии. Ответ прост: если бы Кутузов заключил перемирие, то он автоматически из хитро и удобно придуманной роли «спасителя отечества» оказывался бы в роли банального уголовника, который, потерпев поражение, взял огромную сумму денег за «победу», сдал Москву, оставив там на сожжение около 30 000 русских раненных, колоссальный арсенал и лишив влиятельных аристократов собственности. Если помещики и москвичи уже возненавидели Ростопчина (который в итоге вынужден был уехать из России), то они могли бы сделать объектом своей ненависти и Кутузова (собственно, ропот уже начинался — нужно было только время!).

Кто-то может заметить, что подобное перемирие пошло бы вразрез с желаниями царя. Но Кутузов не погнушался нарушить эти интенции, оставив Москву, а затем на Березине (подставив адмирала П.В. Чичагова и провалив так называемый «петербургский план» Александра по окружению французской армии). Он разбивался в лепешку лести и услужливости только в присутствии монархов и начальства, а в столь сложных и опасных для него лично ситуациях он предпочитал действовать по принципу «война все спишет». Кутузов знал, что Александр не желал мира — и готов был положить любое количество жизней своих подданных на алтарь своей зависти к Наполеону. Фельдмаршалу нужно было дождаться одного: похолодания и полного осознания французами, что победно гоняться за русской армией не имеет никакого практического смысла.

Вообще же я призываю и коллег-историков и рядового читателя сделать усилие и постараться посмотреть незамутненным взглядом на уже въевшуюся ржавчину мифов о 1812 годе, о Кутузове и всех прочих. Чтобы, так сказать, лабораторно понять положение Кутузова после оставления Москвы и суть этого персонажа, представьте, что в сентябре Александр погибает от руки заговорщика (а недовольство царем в те месяцы зашкаливало) или от несчастного случая (кстати, напомню: несколькими годами позже его лягнула копытом лошадь — и он чуть не помер от гангрены…). Новый император (Константин или юный Николай — при сотне советов от Румянцева, от матери и других приближенных) заключает с Наполеоном мир. И хорошо еще, если получится сохранить трон, потому что гражданская крестьянская война в подобной ситуации междуцарствия могла спутать все карты. При таком раскладе Кутузов остается в образе бездарного и развратного генерала, повинного в гибели Москвы и десятков тысяч людей. И именно таким бы вы все его знали с детства (а детские ложные представления о мире выбить потом практически невозможно). И тогда уже на любой писк автора, пытающегося обелить Кутузова, вы бы этого автора называли «врагом родины» и обвиняли в «кощунстве» (хотя этот термин вообще неправомерно использовать в научном дискурсе). Без подобных интеллектуальные экзерсисов, без лабораторной научной (!) работы над каждым конкретным моментом, история никогда не сможет стать наукой, аналитически ценным предметом, а навсегда останется никчемным пересказом былин и сказок.

Я повторяю: как в бытовой жизни, так и в научном анализе мы постоянно должны сравнивать различные варианты действий. Иначе невозможно принять верное решение или оценить верность подобного решения в прошлом. На самом деле, те, кто повторяют бездарную фразу о том, что история не имеет сослагательного наклонения, сами не замечают, что на каждом шагу его используют! Любой самый примитивный автор обязательно напишет банальности, вроде «если бы русские приняли бой на границе — то не имели бы шансов», или «если бы перед Бородином Наполеон принял предложение маршала Л.Н. Даву сделать обход», или про варианты дороги для отступления армии Кутузова из Москвы — и так далее. Но таким писателям, которые сами не понимают, о чем пишут, совершенно недосягаемо попытаться проанализировать явление под новым, неожиданным, более масштабным и принципиальным углом зрения! Ржавчина мифологии и инертность парализуют мысль.

Итак, Наполеон продолжил свой курс на замирение. Он был полным победителем: и в военном смысле, и как занявший «древнюю столицу». Но Александр был психически неадекватен: и в эпоху беззакония, когда его власть была ограничена только убийством (дворцовым заговором), он мог себе позволить любое самодурство, а затем это самодурство и преступную политику сумел легко объявить «победой» (а кто мог возразить: дворяне под цензурой и угрозой ссылки, крепостные — вообще неграмотны, а ручной Синод еще и с паперти все это благословит). Представьте себе боксерский ринг: с одной стороны — честный и достойный борец, с другой — посланный хозяином раб. Раб повержен, но хозяин не признает поражения, а трусливо отсиживается где-то в комнатах за залом: он просто ждет, пока победитель уйдет с ринга (а затем его можно побить всей шайкой при выходе, напав со спины). Именно так повел себя русский царь. Здесь его личные интересы временно сошлись с личной выгодой Кутузова.

Наполеон в итоге добился перемирия (после новых поражений русских войск весной 1813 г.), но любой мир с Александром был временным явлением.

Теперь мы вновь обратимся к тому, что происходило не только в Москве или в Петербурге, но и в России в целом.

История войны 1812 года сегодня, к сожалению, погребена под завалом лжи и мифов: а главное, она скована фальсифицирующей концепцией, полностью подменяющей суть происходившего в 1812 году. Ни один историк до меня не говорил о гражданской войне в России в 1812 году, но я утверждаю: крестьянская война, гражданская война в России в 1812 году была более масштабным событием, нежели военные операции (а на пути от Малоярославца до Немана — уже практически невоенные). Кампания Наполеона происходила на фоне гражданской войны в России. Да, безусловно, его образ и эффектные имена маршалов, да и русских генералов, эполеты, плюмаж, яркие военные термины способствуют тому, чтобы относиться к крестьянским восстаниям в десятках губерний без информационного и эстетического интереса. Да, по неграмотности крестьяне не оставили нам текстов о той войне (зато есть огромный корпус официальных документов о сражениях регулярной армии с повстанцами — просто эти документы неудобны для официальной концепции 1812 года в России, а для западных историков они недоступны физически или в силу языкового барьера). Но наука диктует нам обязанность (!) быть объективными и подходить к сути с математической точки зрения.

Просто сравните: численность войск с обеих сторон, участвовавших, предположим, в единственном крупном Бородинском сражении (около 280 000 с обеих сторон, учитывая 19 000 отдыхающей гвардии Наполеона) с крестьянским населением нескольких бунтующих губерний России — а это миллионы! Сравните эти миллионы с боем при Малоярославце, в котором участвовали всего несколько дивизий или с авангардными боями, где счет шел лишь на полки или батальоны! А самое важное: армия Наполеон была в России всего считанные месяцы, вытянулась тончайшим «ручейком» по старому Смоленскому тракту (и еще меньшие «ручьи» на флангах) и вышла из России, а гражданская война охватила большую часть страны и затем, по сути, никуда не исчезла — вплоть до 1917 года. Нежелание Александра заниматься вопросами внутренней политики и последствия этого нежелания население России расхлебывает фактически два века!

Как мы уже видели из документов и первоисточников (а только они и имеют ценность), армия Кутузова практически не тревожила путешествие европейской армии, но зато помещик, рабовладелец (хозяин 6 567 крепостных рабов)254 Кутузов проявил колоссальную энергию, посылая карательные отряды (в несколько тысяч солдат!) подавлять восстания крестьян! Налицо две войны. Но пропаганда, начатая еще при Александре и завершенная «по Высочайшему повелению» Николая I, полностью заместила истинный смысл произошедшего. Да, да: история наука молодая, многие темы и явления еще не стали научными, а носят пропагандистский или технически-описательный характер. Еще многое придется переосмыслить и сформулировать заново (полностью). Так было и в физике, химии, биологии: от совершенно неверных представлений, длящихся веками и десятилетиями, мы пришли к верифицированной картине мира и адекватной типологизации предметов. Сегодня историки обязаны преодолеть инерцию своих заблуждений ради сохранения за историей статуса науки.

Итак, в 1812 году крестьянская (гражданская) война против крепостничества и царского режима охватила почти всю империю — 32 губернии (т. е. там, где были кровавые бои — менее серьезные волнения были повсеместно):255 это больше, чем во времена не так давно подавленной любимцем отечественных «патриотов» А.В. Суворовым пугачевщины! Таким образом, параллельно с одной войной происходила другая. Крестьянские бунты мгновенно вспыхнули как в центральных губерниях (Московская, Смоленская, Витебская, Могилевская, Минская), так и в отдаленных (Вологодская, Пермская, Тамбовская, Саратовская, Оренбургская).256

Я подчеркну: война крестьян против помещиков и режима имела несравнимо больший фронт, чем локальная кампания Наполеона! Восстание Дорогобужских крестьян в официальных документах даже называлось «революцией»!257 Крупнейший бунт (более 20 тысяч активных участников и, соответственно, до 100 тысяч так или иначе сопричастных!) произошел в 12 волостях Пермской губернии.258 А самым жестоким подавлением «прославилось» вооруженное восстание ратников Пензенского ополчения. Семь тысяч (это только наиболее активная часть!) ополченцев захватили город Инсар, посадили в тюрьму офицеров. Горожане поддержали крестьян: «Это не Пугачево: тогда вас не всех перевешали, а нынче уже не вывернетесь!», — предупредили бунтовщики дворян.259 Кутузов направил против повстанцев войска (которыми практически не тревожил Наполеона). После кровопролитных сражений (!), бунт был подавлен со средневековой (а то и первобытной) жестокостью. Документы свидетельствуют: плененным обезоруженным ратникам вырывали ноздри, глаза, до смерти секли палками — так расправлялись одни люди, которых называют «православными» с другими такими же260 (а как же «заповеди»?!).

В октябре Кутузов написал исправнику Боровского уезда Московской губернии подавить бунт крестьян села Тюнино и наказать их самым жестким образом.261 9 ноября фельдмаршал направил карательные войска для расправы над крестьянами села Романово на Смоленщине («крестьяне вышли из повиновения законной власти…»).262

А где же разрекламированные «партизаны»? Собственно — вот это и есть партизанская, народная война — но в реальности она велась против российских помещиков, царя и армии! Существование разного рода «кожиных» серьезными источниками не подтверждается, а документов о гражданской войне — тысячи! Нет никакого научного смысла путать бытовые убийства забредших в деревню отдельных мародеров или безоружных голодных солдат с каким-то массовым, осознанным (!) движением и явлением. Малозначительными нападениями крестьян на отдельных французских солдат как фактором войны 1812 года можно пренебречь по аналогии с погрешностью измерения.

Карательная деятельность Кутузова доходила до абсолютно позорных и абсурдных вещей. Помещица В.А. Хованская попросила (?!) главнокомандующего русской армией прислать отряд, чтобы усмирить бунт мужиков — и Кутузов 7 октября такой отряд к ней направил!263

Так кто был главный концептуальный, долговременный враг Кутузова — и чьим долговременным врагом был он сам? С кем он в реальности активно боролся? Кто такие, с точки зрения математической логики и продолженного времени, «оккупационные войска»? Теперь, зная об этих фактах, ответьте мне честно на вопрос: о какой «отечественной» войне против французов может идти речь?! Совершенно очевидно, что в 1812 году имела место гражданская война в России на фоне локальной русской кампании Наполеона (она же, с юридической точки зрения, 6-я антифранцузская коалиция, а для населения Литвы и вообще бывших польских земель — национально-освободительная война против российской оккупации), в которой он в ряде сражений победил русскую армию! У меня даже была идея назвать книгу «Гражданская война 1812 года» (возможно, если я посвящу специальное исследование теме противостояния сословий и этносов в 1812 году — я использую такое название).

Я повторяю: ученые не имеют права игнорировать масштабы и сравнительные математические показатели процессов! Исследователи 1812 года не имеют права пренебрежительно относиться к поступкам бунтующих русских крестьян в пользу эффектных картинок с ментиками и шляпами! Перефразируя известный слоган периодических изданий, мнение историка обязано совпадать с мнением документов! Нам необходимо выбраться из-под сгнившей робы имперской пропаганды двухсотлетней давности. И у меня нет никаких сомнений, что через несколько лет и исследовательская литература, и учебная примут именно предлагаемую мной концепцию событий 1812 года. Они не смогут сопротивляться логике и фактам в век свободного доступа публики к информации. Они не смогут и дальше потчевать аудиторию примитивными нелогичными мифами.

Отдельно замечу: гражданская война 1812 года в России была не просто крестьянской, не односторонней — и помещики видели в крепостных волнениях большую опасность, боялись вооружать крепостных, а бунты подавляли с помощью регулярной армии. Их культурно-эстетические миры априори не могли совпадать и носили в себе зерно раздора и враждебности. Еще до начала военных действий в июне в России уже тлела гражданская война.

На чем все держалось? На чем держалась власть сменяющих друг друга часто нелегитимных царей, которые не сумели даже создать единого свода законов, а их быт и вся придворная цивилизация были совершенно лишены связи с основной массой населения? На страхе перед карательными действиями армии, жандармов, на доносах (в том числе от попов, нарушавших тайну исповеди), на невежестве и обрядовом суеверии крестьян. Я напомню то, что большинство исследователей не упоминают или сами не могут уразуметь. Русская армия была элементом деклассированным. Рекрута в юности изымали из крестьян — зачастую на всю жизнь (за 25 лет он погибал или на поле боя, или от ужасных условий содержания). Армеец уже никак не был связан с общиной и даже с семьей. Солдаты были практически поголовно неграмотными, их сознание не развивалось. Поэтому они не гнушались воевать против собственного народа в 1812 году: как карательные отряды, посылаемые генералами, или просто дезертировав — и став мародерами.

Представим, как бы выглядело чествование памяти о 1812 годе, если бы официальные власти следовали бы за историческими реалиями. Например, можно было бы пригласить какого-нибудь иностранного художника, чтобы он создал «Панораму сражения русской армии со взбунтовавшимися русскими крестьянами». Опять-таки отмечали бы праздник «День битвы с восставшими ополченцами». На марках и открытках перевешанные офицеры, а в другой серии — уже наказанные крестьяне. Художники стиля соцреализма получили бы заказы написать портрет Кутузова в мудрой и одновременно героической позе, отдающего приказ послать карательный отряд (по записке-требованию помещицы). Особенно интересно было бы послушать речи чиновников. Видимо, они заявили, что, если бы желающим нормальных условий жизни и труда крестьянам не выдернули бы ноздри свои, то в их деревнях уже стояли бы лошади (читай — танки) парижан или миланцев из Великой армии. Особую остроту приобрели бы фразы типа «вспомним, братцы…» или «недаром помнит вся Россия».

Приходится продолжить мысль: а ведь Наполеон, «назначенный» «врагом» не убивал русских в Москве, в Можайске (и там сами власти заживо сожгли собственных раненых), он не сжигал города и села, он не торговал русскими крестьянами, не делал крестьянских дочек своими наложницами. Наполеон не посылал русских солдат умирать в далекой от них Австрии в 1805 году (как и в 1813–1814). Он всего лишь оборонялся: честно, открыто, используя только достойные профессиональные методы, не ведя неконвенциональную войну «из-за угла». Откройте карту головного мозга, прочитайте, сколько примерно нейронов и синапсов в нем орудует, оглянитесь на изобретения физиков и микробиологов нашего века: и поймите, что жить примитивными штампами, навязанными буффонной пропагандой позапрошлого века, просто недостойно представителей нашего вида!

Между тем в отношениях Наполеона с русскими солдатами были и совсем мирные — красивые истории. В Тильзите, в день ратификации договора (9 июля 1807 года), вдохновленный давно желаемым союзом с Россией, во время совместного парада русских и французских войск Наполеон изъявил желание наградить орденом Почетного легиона «самого храброго русского солдата». Выбор пал на правофлангового гренадера Преображенского полка Алексея Евдокимовича Лазарева (1775 (?) — 1825). Дальше для отсталого сословного строя России произошло абсолютно невозможное: Наполеон снял с себя орден Почетного легиона и надел его на Лазарева, приказав производить ему ежегодно по 1 200 франков. Наполеон сказал гренадеру: «Ты будешь помнить этот день, когда мы, твой государь и я, сделались друзьями». Затем, будучи послом в Петербурге, Арман де Коленкур приглашал Лазарева на свои балы и обеды и дарил ему ленты ордена Почетного легиона.264

В 1809 г. по повелению (самоуправство!) цесаревича и великого князя Константина Павловича, унтер-офицера лейб-гвардии Преображенского полка Алексея Лазарева лишили ордена Почетного легиона за «учиненные им дерзкие поступки против фельдфебеля Тиравина и разжаловали без суда в рядовые» (переведя в Азовский пехотный полк). Жизнь солдата, на которого однажды пала высокая милость, закончилась печально и банально. В июле 1819 г. у прапорщика Лазарева во время посещения знакомого в Санкт-Петербурге произошел конфликт с хозяйкой квартиры этого знакомого. Также досталось и случайному свидетелю конфликта. В результате причиненных побоев «чиновнику и мещанке» в октябре 1819 г. прапорщик Лазарев был предан военному суду; суд затянулся, свидетели меняли показания — в итоге 4 апреля 1825 года Лазарев застрелился. Вот такая отдельная человеческая история на фоне большой войны.

В 1812 году пропасть между сословиями в России была огромная и качественного свойства. Если некоторые авторы все же позволяют себе цитировать не очень симпатичную для красивой концепции фразу из манифеста Александра о возвращении ополченцев в их «первобытное» состояние после войны, то никто не желает видеть подобного же отношения к рабам и у «героя»-Кутузова. У него все было, так сказать, «расставлено по полочкам»: люди какого сорта и положения — где. Так, в официальном приказе по армиям от 10 сентября он распорядился: «…воины ополчения Московского одежд не переменяют, бород не бреют и, одним словом, остаются в прежнем своем состоянии, которое по исполнении сей священной обязанности возвратятся в свои домы».265

Прекрасный текст! Рабовладелец (хозяин более 6 тысяч крепостных) использует пропагандистский термин «священная обязанность»: т. е. положите жизни, отстаивая свои же цепи, а кто останется в живых — вернетесь опять крепостными, никто вам за защиту цепей воли не даст! Даже символ крепостного крестьянина — бороду — брить нельзя! Это свобода? Что же защищать, если ЧЕЛОВЕК не имеет права даже побриться? «Враг» доходит до таких запретов? И что за странная трактовка Писания (ну, если «обязанность» «священная»): в нем (если взять «первоисточник») где-то написано, что надо биться против других наций, отстаивать классовое неравенство и в каком-то стихе есть запрет на бритье бороды и смену одежды?

Вернемся, однако, к хронологическому описанию событий. Горят города, гибнут мирные жители и десятки тысяч солдат, а чем занимается виновник всех бедствий Александр? Он, простите, свистит (ну, и, конечно, усиленно молится). Дело в том, что у русского царя было хобби — художественный свист.266 Потому царь часто и предпочитал салоны военным плацам (хотя и показуху муштры также жаловал): офицеры над ним посмеивались, а вот дамочки с удовольствием аккомпанировали и вели с ним доверительные разговоры, как с подругой.267

Мы еще долго будем вынуждены разгребать завалы лжи — а она буквально во всем! Задумайтесь: какой образ первым встает в сознании не только обывателя, но даже многих «историков», когда они вспоминают войну 1812 года? К примеру — «партизан» Денис Давыдов (1784–1839), причем вместе с эффектным портретом в красном костюме. Но какой же он партизан? Это кадровый военный — подполковник Ахтырского гусарского полка, который по решению генерала П.И. Багратиона стал командовать «летучим» мобильным отрядом из всего лишь (!) 50 гусар и нескольких десятков казаков! Почему мы про него так наслышаны? Да потому что он просто-напросто отлично владел пером и написал книжку, а абсолютное большинство его «коллег» были фактически неграмотны! Но все же самое главное то, что его образ размножила мощнейшая и монструозная машина государственной пропаганды! Какой военный вред могли причинить Великой армии Наполеона эти несчастные 50 человек? Ответ очень прост: никакого достойного внимания ущерба!

Давайте обратимся к французским первоисточникам. Что мы из них должны были бы узнать, если бы написанное в отечественных «исследованиях» и учебниках являлось правдой (вот уж просто диверсионное оружие дезинформации по истории!)? Мы должны были бы прочитать в донесениях и письмах с фронта следующее: а) нас каждый день в новом сражении бьет русская армия под командованием храброго Кутузова на коне (причем верхом — хотя он не вылезал из брички или кровати); б) как только мы вошли в СССР, простите, в Россию (а это не предмет юмора: всем учащимся старшего поколения известен главный советский учебник по той эпохе, который назывался «Очерки истории СССР: период феодализма») началась патриотическая крестьянская война против нас; в) партизан Денис Давыдов победил нашу армию в 1812 году. Так вот ничего из этого вы не найдете в первоисточниках армии Наполеона (кто такой Давыдов солдаты и офицеры Наполеона не знали вообще: в тоннах материалов он не упоминается ни единым словом!). Про «патриотическое» движение французы писали — но речь шла о национально-освободительном движении, начавшемся против (!) империализма России в литовских областях и в Украине. Также кипы писем сообщают о том, как русские крестьяне пришли грабить дома москвичей после оставления города.

⇐ Предыдущая 131 132 133 134 135136137 138 139 140 Следующая ⇒