Торнбери‑Хаус, Беркли‑сквер 6 страница

– Должно быть, маму все это привело в ужас, – говорила Вивьен, расстегивая накидку. – Господь свидетель, она так громко кричала, когда меня вытаскивали из кареты.

Брови Кита взлетели вверх, и Вивьен поморщилась.

– Прости. Я так устала, что уже не соображаю, что говорю, – извинилась она.

Разумеется, мать пришла в ужас. Но где‑ то в глубине души у Вивьен отложилось воспоминание, как мать воющим клубком забилась в угол кареты, даже не попытавшись ей помочь.

В отличие от леди Торнбери.

Вивьен отогнала прочь немилосердное сравнение и сосредоточилась на брате. Кит криво улыбнулся и пожал плечами.

– Да уж, старушка, не думаю, что ты преувеличиваешь. По словам леди Торнбери, она взяла самую высокую ноту и не умолкала, пока доктор леди Т не влил ей в глотку изрядную порцию опия.

Вивьен бросила накидку на шезлонг, подтянула повыше ноги и уютно устроилась на пышных подушках.

– Но как, ради всего святого, Сайрусу удалось скрыть от слуг, что произошло, тем более что мама была в таком состоянии?

– Опять же леди Т. Ей хватило присутствия духа сразу после твоего похищения велеть ехать прямо к сэру Доминику. – Он негромко присвистнул. – Хвала Господу за нее и сэра Доминика. Не знаю, что бы произошло, не приди они тебе на помощь.

– Это верно, – сухо отозвалась Вивьен.

С таким видом, будто его поймали, когда он засовывал лягушек в туфли сестры, Кит осторожно присел на мягкую банкетку, стоявшую у туалетного столика Вивьен.

«Да, мой мальчик, пора тебе откровенно признаться в своих грехах».

– В общем, когда маму успокоили, – торопливо продолжил Кит, – они привезли ее домой и сразу уложили в постель. С тех пор она в ней и лежит, якобы с такой же простудой, что и у тебя. Только Дарнелл и миссис Хаммонд знают, что случилось на самом деле.

– Боже милостивый, – вздохнула Вивьен. – Просто катастрофа.

Будет чудо, если они сумеют обойтись без скандала. К счастью, старшие слуги работают в семье целую вечность и очень ей преданы. Вивьен, которая многие годы вела хозяйство, всегда следила, чтобы им как следует платили, обеспечивая эту преданность, даже если приходилось ради этого урезать свои расходы и экономить.

Кит сочувственно кивнул.

– Знаю. Но пока мы не слышали никаких сплетен. Сэр Доминик был весьма убедителен, рассказывая, как ужасно все может повернуться.

Тревога Вивьен слегка улеглась.

– Похоже, нам очень повезло – благодаря сэру Доминику и леди Торнбери.

И, конечно, Сент‑ Джорджу, но такими интимными подробностями своего освобождения она не собиралась делиться ни с кем, включая Кита.

– Кстати о везенье, – сурово добавила она. – Пора тебе…

Ей помешал стук в дверь.

– Войдите, – безропотно отозвалась она.

В комнату, приветливо улыбаясь, бочком втиснулась Сьюзен, ее камеристка, с подносом, груженным таким количеством кексов, лепешек и чая, что можно было накормить половину армии Веллингтона. Выглядели они невероятно аппетитно, несмотря на плотный завтрак, который Вивьен съела совсем недавно. Должно быть, причина в том, что она голодала два дня, – ей дали лишь кусок засохшего хлеба и заплесневелого сыра.

– Миледи, добро пожаловать домой, – радостно воскликнула Сьюзен, поставив поднос на письменный стол. Затем повернулась, внимательно осмотрела хозяйку, нахмурилась и обернулась к Киту. – Знаете, мастер Кит, думаю, вам лучше уйти и дать ее милости немного отдохнуть. Ей нужно лежать в постели и спать, а не болтать тут с вами.

Вивьен с трудом подавила раздражение. Сьюзен служила семье много лет и в тяжелые времена по‑ настоящему их поддерживала.

– Все в порядке, Сьюзен. Налей, пожалуйста, чаю, а когда захочу раздеться, я позвоню тебе.

Судя по виду Сьюзен, она была решительно не согласна, но все же чаю налила и наложила на две тарелки кексов и лепешек, что‑ то ворча себе под нос. Забрав накидку Вивьен, она направилась к двери, строго сказав:

– Пятнадцать минут, мастер Кит. Затем я вернусь и уложу ее милость в постель.

Кит, уже успевший набить рот, ответил обаятельной улыбкой. В любом другом случае Вивьен бы расхохоталась, но сейчас ей казалось, что все и вся вышли из‑ под ее контроля. Если бы она могла положиться на Сент‑ Джорджа… Он‑ то знал бы, что делать и как справиться с Китом. Он бы…

Стоп.

Нельзя позволить мыслям увлечь себя в таком рискованном направлении. Кроме того, он наверняка скоро вернется в свой полк (или чем он там действительно занимается), и этот кризис нужно снимать самостоятельно. В конце концов, она ведь обещала отцу на смертном одре, что присмотрит за Китом и мамой, и эта клятва стала основой ее жизни. Зачастую эта ноша давила на нее слишком тяжко, но папа был лучшим отцом в мире. Он на нее полагался, и она его не подведет.

Вивьен и Кит сидели друг напротив друга, и больше им никто не мог помешать выяснить правду. Брат это тоже понимал. Он аккуратно поставил тарелку, отряхнул руки и посмотрел на Вивьен с виноватым выражением, которое она видела на его лице бессчетное число раз.

Отставив чашку, Вивьен посмотрела брату в глаза и задала вопрос, который не покидал ее последние несколько часов.

– Кит, скажи, какое именно отношение имел к моему похищению ты?

Глава 11

Кровь отхлынула от лица юноши, оно сделалось иссиня‑ бледным. Взгляд метнулся в сторону, словно искал пути побега, но затем вернулся обратно к Вивьен. Его ярко‑ голубые глаза, так похожие на ее собственные, молили о понимании.

Внутри у Вивьен все скрутилось в тугой узел, стоило ей увидеть это безмолвное подтверждение вины. Несмотря на то, что мозг сопоставил факты с почти математической точностью, сердце наивно надеялось, что она ошибается. Глупая. Если в этом мире есть две вещи, в которых Кит преуспевает, так это делание долгов и попадание в передряги.

– О Кит, – с отчаянием выдохнула она. – Как ты мог?

Он упал перед ней на колени, схватив за руки.

– Все было не так, Виви! Я же понятия не имел, что тебя похитят! Мне даже в голову не пришло, что этот негодяй в самом деле выполнит свою угрозу! – Он судорожно стиснул ее руки. – Я бы скорее умер, чем позволил причинить тебе вред. Ты же знаешь!

Его глаза повлажнели, и на какой‑ то ужасный миг Вивьен словно отбросило назад, к горьким воспоминаниям. Кит не плакал со дня смерти папы. В тот кошмарный день он пролил много слез, сердце его было разбито утратой обожаемого отца, и сердце Вивьен, видевшей все это, тоже чуть не разбилось. Тогда она поклялась, что Киту больше никогда не придется плакать, если это будет зависеть от нее.

Да только на этот раз Вивьен понятия не имела, сумеет ли вытащить его из беды.

Дав гневу улечься (какой смысл злиться на Кита? ), она подняла его с пола и усадила рядом с собой. Она гладила брата по широкой спине, пока он пытался взять себя в руки, – как часто делала, пока он был мальчишкой. Затем положила руки ему на плечи и повернула лицом к себе.

– Это был тот ростовщик, да? Тот, о котором мы говорили на прошлой неделе?

Кит отвел глаза.

– Я… думаю, да.

– Кит, – предостерегла Вивьен.

Поморщившись, он посмотрел ей в глаза.

– Да, я почти уверен. После того как тебя увезли, я кучу времени потратил, чтобы его выследить. Найти не сумел, поэтому не могу быть уверен до конца, но скорее всего он. Прости, старушка, – подавленно произнес он. – Но ведь они не сделали тебе ничего плохого, да? В смысле, по‑ настоящему плохого. – Его глаза опять заблестели. – Пожалуйста, скажи, что с тобой ничего плохого не сделали.

– Все хорошо, – ответила Вивьен, рассеянно похлопывая его по руке и мысленно складывая уже известные ей кусочки головоломки. Она больше недели назад почувствовала, что с Китом что‑ то происходит. Она всегда умела это предчувствовать, и про маму тоже. Впрочем, особого труда это не представляло. Оба были заядлыми игроками и ужасными лжецами. А когда Кит отказался говорить, в чем дело, пришлось прибегнуть к неприятным мерам. Она обыскала его комнату и нашла там векселя на сумму свыше десяти тысяч фунтов, проигранных за карточным столом.

Сумма едва не сбила ее с ног, и как только он вернулся домой, Вивьен на него набросилась. Кит неохотно признался, что обратился к ростовщику, чтобы погасить долги. Услышав это, Вивьен закатила настоящий скандал. Кит выскочил из комнаты, но сначала потребовал, чтобы она перестала обращаться с ним, как с ребенком, и заявил, что сам все уладит. И вместо того чтобы настоять на своем и лично разобраться с ростовщиком, Вивьен решила, что он прав. Она баловала Кита всю жизнь, а ему давно пора брать на себя ответственность за свои ошибки.

Увы, она недооценила глубину его падения и преступные наклонности человека, владевшего векселями Кита.

– Ты разговаривал с ростовщиком после нашей ссоры? – спросила Вивьен.

– На следующий же день. Сказал, что он получит свои деньги через три дня. Он дал мне это время, но предупредил, что если я не заплачу, то расплачиваться придется моей семье. – Кит запустил руку в свои светлые растрепанные волосы. От волнения он выглядел больным. – Наверное, мне стоило пойти к Сайрусу, но ты же знаешь, как он реагирует. Если не угрожает сослать меня в деревню, то клянется, что запишет в пехотный полк и отправит на Пиренейский полуостров. Думаю, что в этот раз он бы так и поступил. Впрочем, я это заслужил, – с горечью добавил Кит.

– Никто никуда не уедет, – резко бросила Вивьен. Мысль о том, что ее ненаглядный беспомощный братишка окажется под дулами французских ружей, была непереносима. – И тебе нечего волноваться из‑ за Сайруса и его угроз, в особенности этой.

– Не знаю. Может быть, мне самое время…

– Нет, Кит. Тебе не удастся от этого увильнуть, и на войну ты тоже не пойдешь, – решительно сказала Вивьен. – И не пытайся увести разговор в сторону. Почему три дня?

– Что? А, ты имеешь в виду, три дня на то, чтобы заплатить? Ну, как раз ожидались скачки в…

Вивьен уронила голову на руки и вдавила кулаки в лоб.

– Ты этого не сделал.

Тяжелое молчание поведало ей правду. Если Кит и любил что‑ нибудь больше игорных клубов, так это беговые дорожки. Этого следовало ожидать, папа держал несколько чистокровок, но Сайрус продал их через месяц после его смерти. Еще ребенком Кит любил околачиваться в конюшнях и унаследовал отцовскую привязанность к лошадям. К несчастью, отцовские самодисциплину и самоконтроль он не унаследовал.

Вивьен потерла виски, мечтая забраться в постель и не разговаривать ни с кем хотя бы неделю. И никого не видеть. Но это не защитит ни ее, ни Кита, и неприятности сами собой не разрешатся. Она давным‑ давно усвоила, что все проблемы нужно ликвидировать сразу, иначе они разрастутся и выйдут из‑ под контроля.

Опустив руки на колени, Вивьен выпрямилась. Если она будет выглядеть спокойной и хладнокровной, станет выяснять только факты, не позволяя себе никаких эмоций, возможно, она и почувствует себя спокойной и хладнокровной.

– Сколько ты поставил на ту лошадь, Кит?

Он словно усох, и Вивьен внезапно показалось, что его отлично сидящий сюртук сделался на два размера больше, чем надо. Под ее взглядом Кит из крепкого и здорового молодого человека превратился в испуганного мальчишку.

Он молчал, и сердце в груди сжалось.

– Сколько? Говори, – потребовала она ледяными непослушными губами.

Он сглотнул.

– Двадцать тысяч.

Какое‑ то время слова не могли проникнуть сквозь туман усталости, будто навеки окутавший ее мозг.

– Двадцать тысяч? – повторила Вивьен, и собственный голос донесся откуда‑ то издалека. – Ты хочешь сказать, еще двадцать тысяч фунтов к тем десяти, что ты уже задолжал?

Кит с несчастным видом кивнул, и последняя тень надежды разлетелась в прах. После смерти папы жизнь ни дня не была легкой, но последние несколько лет Вивьен удавалось не подпускать к матери и Киту кредиторов, выигрывая за карточными столами вполне приличные и даже значительные суммы денег. Ей даже нравилась такая возможность проявить себя, нравилось напрягать мозги и блистать мастерством, бросая вызов лучшим игрокам светского общества. Садясь за игру, она забывала обо всем на свете, сосредоточив волю и разум на квадратном куске зеленого сукна. Беря верх над противниками, используя все свои таланты, она словно укрепляла контроль над хаосом в собственном семействе и частично улучшала свои финансовые обстоятельства.

Разумеется, Вивьен прилагала все усилия, чтобы самоуверенность не взяла верх над природной осторожностью. Начиная проигрывать крупные суммы (что случалось крайне редко), она всегда выходила из игры. Ей нравилось играть, нравилась власть, какую дарила игра, но она давным‑ давно дала себе клятву, что не позволит игре властвовать над собой.

Но тридцать тысяч фунтов? Даже она не сможет выиграть так много, тем более за указанный отрезок времени. Вивьен чувствовала себя совершенно беспомощной. Казалось, что она тонет в эгоистичном пренебрежении к последствиям, какое столь часто проявляли мать и Кит.

Она смотрела в огонь, но все чувства меркли под удушливой тяжестью, просочившейся в мозг и душу. Окружающий мир сузился до булавочной головки, все сосредоточилось на одном мучительном вопросе.

Как, во имя Господа, она сможет исправить это? Невозможно прибегнуть даже к последнему средству – обратиться за помощью к Сайрусу. Конечно, семейное состояние Блейков достаточно впечатляющее, но и у них нет такой суммы в свободном доступе, тем более что и у матушки имеются немалые долги. Разумеется, у леди Блейк есть денежное содержание, но она постоянно выходит за его рамки. Только выигрыши Вивьен за карточным столом позволяют скрывать масштаб проблемы от Сайруса.

Кроме того, Сайрус презирает страсть мамы и Кита к азартным играм, он и фартинга не даст, чтобы помочь им. Скорее предпочтет сослать маму в деревню, а Кита отправит на войну, чем отдаст на их прихоти столь трудно зарабатываемые деньги.

И в данную минуту Вивьен была почти склонна с ним согласиться.

– Виви, ч… что с тобой? Почему ты молчишь? – Испуганный голос Кита дрожал.

Она пыталась упорядочить мысли, пыталась вспомнить, что обожаемый младший братик так отчаянно в ней нуждается, но этот удушающий чувства туман не рассеивался. Будто кто‑ то снова насильно напоил ее опием: она осознавала опасность, но все чувства притупились, и она не могла думать и действовать, чтобы спастись самой и спасти других.

Брат схватил ее за плечо и заорал:

– Вивьен! Да что с тобой?

Сделав огромное судорожное усилие, словно сталкивала с груди надгробную плиту, Вивьен пришла в себя. Гнев и досада взметнулись очищающей волной, прорвавшейся сквозь свинцовую тяжесть в голове.

– Да, Кит, я тебя слышу, – рявкнула она. – И не нужно на меня орать. Я просто пытаюсь думать.

Он отшатнулся, испугавшись ее реакции. Вивьен безжалостно подавила привычный порыв утешить его. Ему нужно хотя бы уши надрать, хотя Кит заслуживает куда большего.

И все же его паника улеглась, краски вернулись на лицо. Он вскочил и заметался по комнате, длинные ноги быстро доносили его до дальнего окна и обратно. Вивьен позволила ему выпустить пар, радуясь тишине, а в мозгу уже смутно прорисовывался план.

После нескольких минут топтания дорожки по аксминстерскому ковру Кит остановился прямо перед ней с видом подавленным и смиренным. Вивьен выгнула бровь в безмолвном вопросе.

– Ты права, Виви. Я окончательно все запутал, и пора мне в этом признаться. Все это моя вина, и я сам все исправлю.

Вивьен едва не содрогнулась при мысли, что Кит будет что‑ то исправлять сам.

– И как ты намерен это сделать? – спросила она, против воли испытывая любопытство.

Он выпятил подбородок, как упрямый мальчишка, признающийся в глупой проделке.

– Сейчас же уеду на континент! Если получится, прямо вечером. Если меня тут не будет, то нет никакой возможности получить с меня деньги, так что ублюдку придется оставить тебя и всю семью в покое. Да! – воскликнул он, с каждой секундой все больше восхищаясь этой идеей. – Как раз то, что нужно! Если я просто исчезну, никто ничего не сможет сделать. И я не скажу тебе, куда еду, так что никто не сумеет взвалить вину на тебя или Сайруса!

Он засунул руку за жилет, приняв трагический вид. Похоже, Кит уже видел себя неким романтическим героем, готовым пожертвовать собой ради семьи.

– Понятно, – задумчиво кивнула Вивьен. – И ты, конечно, понимаешь, что там идет война. Интересно, куда же ты поедешь и как намерен туда добраться?

Губы Кита дернулись – он пытался придумать решение. Через несколько секунд глаза его загорелись.

– Я уеду в Египет! Всегда мечтал увидеть пирамиды и прокатиться по Нилу.

Вивьен вздохнула. Он так предсказуем! Даже ребенком любил фантазировать о великих восточных приключениях.

– А жить на что будешь?

Недолгое хмурое молчание. Затем Кит бросил на нее нерешительный взгляд.

– Ну, может быть, я смогу работать в одной из этих археологических экспедиций, которые вечно кто‑ то устраивает. Пробегусь до Королевского научного общества и поспрашиваю. В такой экспедиции из меня получится отличный секретарь и ассистент, тебе не кажется? – с надеждой улыбнулся он.

Вивьен потерла виски. Учитывая эксцентричность его фантазий, она бы не удивилась, если бы в окно влетела садовая фея и приземлилась на каминную полку.

– Кит, вряд ли это согласуется с твоим планом сбежать из Англии незаметно, а?

Глаза разочарованно потухли, но всего на секунду.

– Я знаю, – начал он, снова оживившись.

– Нет! – Вивьен хлопнула рукой. – Побег – нелепая мысль, и ты это знаешь. Кроме того, твое исчезновение проблему не решит. Твой ростовщик начнет допекать Сайруса, а тот платить откажется. Скандал поднимется неимоверный. И ты уже никогда не сможешь вернуться в Англию. Ты в самом деле этого хочешь?

У Кита снова сделался побитый вид, но впервые в жизни Вивьен было все равно. Она вскочила. Беспокойная потребность сделать хоть что‑ нибудь прогнала былую усталость. Кит в напряженном молчании следил, как она повторяет его путь, расхаживая из одного угла комнаты в другой.

Спустя несколько минут расплывчатый по началу план начал обретать четкие очертания. Рискованный, даже безрассудный, и перед тем как начинать действовать, придется тщательно обдумывать каждый шаг. Последствия, если все откроется, могут оказаться ужасными, но разве у нее есть выбор? Даже без учета похищения репутация Вивьен привлекала все более пристальное внимание. Многие считали ее любовь к игре в карты фривольной, и потребуется совсем немного, чтобы перейти черту. Если она хочет сберечь репутацию, обеспечить свою безопасность и спасти Кита от долговой тюрьмы, придется быть очень осторожной.

Вивьен остановилась перед братом.

– Кит, сколько ты должен заплатить этому человеку, чтобы избежать дальнейших преследований с его стороны?

Он потер подбородок.

– Полагаю, четырех‑ пяти тысяч хватит.

Вивьен вздохнула.

– Это большая разница. Так четыре или пять?

Он поморщился.

– Хватит и четырех. Он, конечно, не особенно склонен мне доверять, но немного лучше, чем ничего.

– И если мы отдадим их ему в течение недели, он не пойдет к Сайрусу?

– Да, – ответил Кит, с каждой секундой выглядящий все более уверенно. – Наверняка. Но как мы раздобудем такую крупную сумму? – Внезапно его глаза округлились. – Ты же не собираешься ставить на лошадь, Виви?

– Не будь идиотом, – отрезала она, усаживаясь в шезлонг.

Он криво улыбнулся. Гнев Вивьен растаял. Что в нем толку, особенно если учесть, что во многих смыслах это вина не только Кита? Его ужасно баловали всю жизнь, да к тому же он был таким хорошеньким мальчиком с дивным характером. Один лишь Сайрус много требовал от своего брата, но его открытое презрение только подталкивало Вивьен и мать еще сильнее баловать Кита. А теперь, конечно, все они страдают от последствий, но чего добьешься сетованиями и причитаниями?

– В нашей семье ты всегда была самой мозговитой, сестра. Но я все равно не понимаю, как мы наскребем даже такую сумму.

– Видишь ли, у меня есть план. В пятницу состоится ежегодный бал у Дарлингтонов. Ты знаешь, что на этом приеме всегда играют по‑ крупному. Если мне немного повезет, я смогу выиграть деньги, которые помогут нам придержать твоего ростовщика.

К этим деньгам Вивьен собиралась добавить кругленькую сумму, которую откладывала из своих выигрышей. Две тысячи фунтов – это не так уж много, но если она сумеет выиграть еще две за карточными столами, на какое‑ то время это их спасет. Ее убивала мысль о том, что из‑ за этого глупого долга придется выбросить на ветер честно заработанные деньги, но безопасность и репутация важнее.

Кит нахмурился.

– А потом? Это ненамного уменьшит мой долг.

– О следующем шаге будем волноваться после бала. – Пока Вивьен не собиралась рассказывать о следующей части своего плана. Он был настолько рискованным, что даже Кит наверняка начнет возражать. Лучше давать ему указания по мере необходимости.

– Ну, если ты так говоришь, Виви, – с сомнением произнес он.

– Кстати, чтобы ты не смел играть в карты или ставить на лошадей, или еще что‑ нибудь в этом роде. Я серьезно говорю, Кит, – угрожающим тоном произнесла она.

Он с самым покорным видом прижал руку к сердцу.

– Не буду, Виви. С этим покончено. Если хочешь знать, меня от этой жизни уже тошнит. Она кажется такой… – Он замолчал, в беспомощном жесте вскинув вверх руки.

– Бесполезной? – мягко подсказала Вивьен.

– Да.

Она взяла его за руку.

– Знаю, дорогой. Самое время тебе повзрослеть.

Кит стыдливо кивнул.

– Я просто не знаю, как к этому подступиться.

Сердце в груди мучительно сжалось.

– Попозже мы что‑ нибудь придумаем. Но ты должен кое‑ что сделать.

Он с готовностью кивнул.

– Пойдешь к ростовщику, – начала Вивьен, – и скажешь, что не меньше четырех тысяч фунтов ты заплатишь ему в субботу, а остальное в течение месяца.

– Хорошо. Правда, не знаю, поверит ли он мне.

– Скажи, что леди Вивьен Шоу дает свое слово. Я никогда его не нарушала и от долгов не уклонялась, не собираюсь делать этого и сейчас.

Если потребуется, она и драгоценности свои продаст.

Кит кивнул.

– А как насчет мамы? Сайрус жалуется на ее долги. Он сильно ругался из‑ за этого после твоего похищения. У мамы началась истерика, и она сказала, что он один во всем виноват. Что если бы он заплатил, все было бы прекрасно.

Вивьен потерла ноющие виски, решив, что боль поселилась у нее в черепе навсегда. Уже не в первый раз она гадала, думают ли о ней хоть когда‑ нибудь ее близкие.

Вряд ли.

– Этого я не знала, – устало произнесла она. – Только на прошлой неделе я предупреждала, чтобы она не тратила так много, но это все равно что уговаривать малыша не плакать, если он разбил коленку.

– Я с ней поговорю, – предложил Кит. – Ни к чему тебе еще и это, на тебя и так слишком много всего навалилось.

Вивьен встала. Теперь ей не терпелось избавиться от Кита. Избавиться от всех неприятностей в жизни. Она провела рукой по глазам, и на мгновенье из темноты вынырнул образ Адена Сент‑ Джорджа. На какой‑ то мимолетный миг сердце ее зарыдало, мечтая о силе и защите, которые она нашла в его объятиях.

– Вивьен? С тобой все хорошо?

Она опустила руку и вымученно улыбнулась.

– Да. Просто устала. Я поговорю с мамой днем, когда посплю. – Она наморщила носик. – А прямо сейчас это было бы просто невыносимо. Наверное, я ужасная дочь.

Кит крепко обнял ее.

– Ты лучшая дочь и лучшая сестра, о какой только можно мечтать. Никто из нас тебя не стоит.

Вивьен неубедительно засмеялась.

– В данный момент я готова с тобой согласиться. А теперь уходи, Кит. Увидимся вечером за обедом.

Брат подошел к двери, остановился и посмотрел на нее.

– Все будет хорошо, правда, Виви?

И она вновь услышала мольбу, какая звучала тысячи раз со дня смерти отца. Тысячи раз мама и Кит приходили к ней и просили все быстренько поправить.

– Да, Кит, – ответила Вивьен, как отвечала всегда. – Все будет хорошо.

Только на этот раз она не была в этом так уверена. На этот раз, если она не будет особенно осторожной и особенно искусной, они могут потерять все, что она с таким трудом пыталась сохранить все эти годы.

Глава 12

Аден хмурился, глядя на дворецкого своей матери, и упорно сопротивлялся настойчивым попыткам уговорить его перейти из холла в гостиную. Он не собирался устраиваться поудобнее и не собирался давать матери повод думать, что ему может быть удобно во время визитов на Дьюк‑ стрит. Существует единственная причина, по которой он здесь, – леди Вивьен. Она поедет на бал к Дарлингтонам, что означает – он тоже там будет. Прошло много лет с тех пор, как Аден в последний раз посетил подобный прием, а поскольку он ясно дал понять обществу, что относится к нему с презрением, теперь нужно было как‑ то объяснить, ради чего он свое отвращение преодолел.

Такой повод имелся – сопровождение вдовствующей матери. Блудный сын возвращается домой, для исполнения своего сыновнего долга.

И как бы сильно это ни уязвляло самолюбие, приходилось признать, что помощь матери ему необходима. Аден мог на память рассказать график морских перевозок, перечислить передвижения французских войск и назвать убежище каждого шпиона в Европе, но, будь оно все проклято, он не в состоянии удержать в голове запутанные светские отношения британской аристократии. Он покинул этот мир давным‑ давно, и только работа могла заставить его вернуться. Если хоть чуть‑ чуть повезет, пребывание здесь будет милосердно коротким, и он сумеет избежать неловких ситуаций.

Как, например, встречи с настоящим отцом. Когда‑ то прежде, еще до того как Аден поступил на военную службу, а потом в разведку, принц‑ регент приветствовал его с фальшивой сердечностью, видимо, даже не догадываясь о язвительных злобных сплетнях, какими шепотом обменивались светские господа и дамы, прикрываясь веерами или картами за игровыми столами. Однако Аден слишком хорошо помнил каждый оскорбительный взгляд или фразу. Матери было не легче – ей приходилось терпеть не только сплетни в обществе, но еще и едва сдерживаемый гнев оскорбленного супруга. Надо отдать ей должное, она сносила все это с достоинством и благородством, какими сын мог только восхищаться, пусть и против воли.

Он вытащил часы и снова посмотрел время. Глянул на дворецкого. Тот сочувственно вздохнул, безмолвно выражая свои соболезнования по поводу неизбежных задержек, непременно сопровождающих появление прекрасного пола.

С трудом удержавшись от смеха, Аден прислонился к перилам лестницы и рассеянно провел рукой в перчатке по их замысловатому узору. Расслабил плечи, позволил напряжению покинуть тело. Это наверняка будет длинный и мучительный вечер. А в следующие недели его ждет еще множество длинных мучительных вечеров, так что лучше сразу привыкать к этому.

Окончательно заскучав, он принялся лениво осматриваться. Неброская элегантность небольшого, но прекрасно обставленного городского дома матери его удивила. Он привык к удушающей роскоши фамильного особняка на Беркли‑ сквер. Ему пришлось посетить громадный домище в минувшем году, чтобы выразить соболезнования по поводу неожиданной кончины Торнбери. От воспоминаний по спине поползли мурашки. К счастью, мать Адена вскорости оттуда выехала, оставив особняк на Беркли‑ сквер Эдмунду, старшему сыну и наследнику, сводному брату Адена.

Эдмунд, в общем, человек неплохой. Он всегда относился к Адену с некой равнодушной добротой и приглашал останавливаться на Беркли‑ сквер всякий раз, когда он бывал в Лондоне. Но еще Эдмунд мог быть и нестерпимо напыщенным, к тому же он никогда не забывал, что его сводный брат на самом деле не Торнбери. С точки зрения новоиспеченного графа, чем меньше семья видится с вошедшей в поговорку черной овцой, тем лучше.

Аден был с ним в этом полностью согласен.

– Аден, почему ты в холле? Надеюсь, Паттерсон проявил к тебе должное почтение? – послышался с лестницы голос матери.

Аден поднял глаза. Она спускалась с лестницы – пусть уже не молодая, но никто бы не усомнился в том, что когда‑ то она была удивительная красавица. Ее манеры отличались изяществом и элегантностью, какие и не снились многим юным леди. Только вблизи, когда становились заметны морщинки вокруг глаз и рта и седые прядки в иссиня‑ черных волосах, можно было угадать ее возраст.

А если бы проницательный наблюдатель заглянул в ее темные глаза, он увидел бы печаль и усталость, как следствие глубоких драматических переживаний. Ошибок, которые нельзя ни забыть, ни простить, – во всяком случае, этого не смог сделать самый значимый для нее человек. Ее муж.

– Добрый вечер, мать, – отозвался Аден. Пусть вопросы остаются без ответов. Он давно привык скрывать от нее свои мысли и намерения, даже самые пустяковые. Постепенно это сформировало модель их отношений – вежливая сдержанность, которую ни один не стремился нарушить. Однако в последнее время, как показалось Адену, мать стали раздражать негласные границы, и это его неприятно удивляло.

Она остановилась на последней ступеньке и посмотрела ему в глаза. Выражение легкого неодобрения на прекрасном лице, оценивающий взгляд – все это по‑ прежнему имело над ним власть, выбивая из колеи.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒