Терри Пратчетт 4 страница

Вопрос прекрасно раскрыл Пети-Мети, верховный жрец. Он сказал:

– Перьякогтиноскрюкомнадзмеинымязыкомпревратилсявмертвецаламцадрицагопцаца!

Чуть погодя провели голосование.

Ночь застала ведущих каменщиков империи в трудах над новой статуей.

Продолговатой, с множеством ног.

* * *

Пальцы Верховного Демона выбили на столе короткую дробь. Нельзя сказать, что его печалила судьба Жакетльпальтотля, которому предстояло провести несколько столетий в одном из нижних кругов ада, наращивая новую телесную оболочку. Маленький мерзавец заслужил урок. Не заботило Астафгиала и развитие событий на вершине пирамиды. В конце концов, если говорить об исполнении желаний, суть этого бизнеса – позаботиться о том, чтобы клиент получил то, о чем просил, и это было бы последнее, чего ему в действительности хотелось.

Просто Верховному вдруг показалось, что он не владеет ситуацией.

Ощущение безусловно смехотворное. Всегда можно материализоваться и, лично разобравшись, навести порядок. Но Астафгиалу нравилось, когда людишки верили, будто все плохое в их жизни – просто удары судьбы. Эта вера – в числе немногих иных вещей – придавала ему бодрости.

Он снова повернулся к зеркалу. Чуть погодя нужно будет подрегулировать темпоральный контроль.

* * *

Только что – невыносимо душные, влажные джунгли Хапцапа, и вот...

– Я думал, мы вернемся в мою комнату, – плаксиво сказал Эрик.

– Я тоже так думал! – Ринсвинду пришлось поднять голос до крика, чтобы Эрик услышал его сквозь непонятный грохот.

– Щелкни пальцами еще разок, демон.

– Ни за что! Есть уйма мест хуже этого!

– Но тут жутко темно и жарко!

С этим Ринсвинду пришлось согласиться. Кроме того, здесь было тряско и шумно. Когда глаза чародея привыкли к черноте, он сумел разглядеть кое-где редкие пятнышки света. Тусклого и рассеянного света... похоже, они с Эриком находились внутри некой конструкции вроде лодки. Осязание со всей определенностью настаивало на том, что все вокруг них сработано плотницким топором, обоняние же рапортовало о крепком запахе опилок и клея. Если это был корабль, то его с великими муками спускали на воду с мощенных булыжником стапелей.

Резкий толчок швырнул Ринсвинда на шпангоут.

– Должен заметить, – сварливо сказал Эрик, – что если здесь живет самая прекрасная женщина на свете, то блудуар у нее мог бы быть и поприличней. Хоть бы пару-тройку подушек положила.

– Блудуар? – переспросил Ринсвинд.

– Ну да, блудуар, – самодовольно подтвердил Эрик. – Я читал. Где она возлежит.

– Скажи-ка, – промолвил Ринсвинд, – тебе никогда не хотелось срочно принять холодный душ и быстренько обежать вокруг стадиона?

– Никогда.

– Стоило бы попробовать.

Грохот резко оборвался.

Вдалеке что-то лязгнуло, словно захлопнулись огромные ворота. Ринсвинду почудились удаляющиеся голоса и смешок. Смешок был не из приятных – пакостное хихиканье, не предвещавшее ничего хорошего. И Ринсвинд отлично знал, кому.

Он перестал ломать голову над тем, каким образом очутился здесь: по-видимому, вмешались силы зла. Главное, пока ничего сверхстрашного с ним не происходило. Впрочем, это, вероятно, был лишь вопрос времени.

Он пошарил вокруг и что-то нащупал. Последующая инспекция при свете, падавшем из ближайшего отверстия, показала, что под руку Ринсвинду попалась веревочная лестница. Дальнейшее ощупывание то ли носа, то ли кормы корабельного корпуса (или что уж это было) выявило маленький круглый люк. Запертый изнутри на щеколду.

Ринсвинд пополз обратно к Эрику.

– Тут есть дверь, – прошептал он.

– Куда она выходит?

– По-моему, она стоит на месте, – ответил Ринсвинд.

– Узнай, куда она открывается, демон!

– Это не самая блестящая мысль, – осторожно возразил Ринсвинд.

– Приступай!

Ринсвинд мрачно подполз к люку и ухватился за щеколду.

Люк со скрипом открылся.

Далеко внизу – очень далеко внизу – поблескивала влажная брусчатка мостовой. Ветер с моря гнал по ней клочья утреннего тумана. С тихим вздохом Ринсвинд развернул лестницу.

Через пару минут они стояли на окутанной сумерками большой площади. В тумане проступали смутные очертания каких-то зданий.

– Где мы? – спросил Эрик.

– Хотел бы я знать!

– Так ты не знаешь?

– Понятия не имею.

Эрик сердито оглядел спеленатый туманом архитектурный ансамбль и буркнул:

– Гениальная мысль – искать первую красавицу всех времен на такой помойке!

Ринсвинду пришло в голову посмотреть, откуда они только что выкарабкались. Он поднял взгляд.

Над ними – очень высоко, – упираясь четырьмя массивными ногами в огромную платформу на колесах, возвышался самый натуральный громадный деревянный конь. Вернее, круп громадного деревянного коня.

Видимо, чувство юмора создателя этого монстра не позволило ему поместить дверь-люк в более достойное место.

Ринсвинд хмыкнул.

Кто-то кашлянул.

Чародей опустил взгляд.

Редеющий туман явил широкий круг вооруженных людей. Многие из них ухмылялись, и все поголовно держали одинаковые, серийного производства, а главное – острыедлинные копья.

Ринсвинд охнул.

Он опять задрал голову и посмотрел на люк. Поистине, добавить было нечего.

* * *

– Единственное, чего я не возьму в толк, – сказал начальник караула, – это почему вас всего двое. Мы ожидали по меньшей мере сотню. – Он с довольной улыбкой откинулся назад на табурете. Шлем с огромным султаном лежал у него на коленях.

– Эфебцы! Как есть эфебцы! – продолжал он. – Чего скалитесь? Мы тут не вчера родились! Всю ночь напролет – вжжик-вжжик, стук-стук, а потом – гоп-ля! – за воротами объявляется здоровущий деревянный коняга. Вот я и смекнул: занятно получается – здоровущий деревянный битюг, будь он неладен, с дырками для воздуха. Такие вот я примечаю нюансы, ясненько? С дырками длявоздуха. Трублю общий сбор, мы подымаемся ни свет ни заря, раньше обычного, и втаскиваем битюга в ворота, чего от нас и ждут, а потом тихохонько поджидаем, что эта скотина, так сказать, выкашляет. А теперь, – и начальник караула придвинул небритую физиономию к лицу Ринсвинда, – можете выбирать, ясненько? Верхнее сиденье или нижнее – это уж как угодно. А я замолвлю за вас словечко. Долг платежом красен.

– Какое сиденье? – спросил Ринсвинд, отшатываясь под ударом волны густого чесночного запаха.

– А на боевой триреме, – бодро ответствовал сержант. – Три сиденья, одно над другим, ясненько? На триреме. Тебя на годы приковывают к веслам, ясненько? Попадаешь на верхнее сиденье – значит, все время дышишь свежим воздухом, ну а угодишь вниз, – он ухмыльнулся, – тогда, понятное дело, нет. Выбор за вами, ребята. Не дурите, и тогда единственной вашей заботой будут чайки. Итак: почему вас всего двое?

Он опять выпрямился.

– Прошу прощения, – подал голос Эрик, – это, случайно, не Цорт?

– Цыть, щенок! Насмехаешься? Так есть еще квинкверемы, понял? Мало не покажется.

– Да нет же, сударь, нет! – ответил Эрик. – Изволите ли видеть, сударь, я молодой, неопытный, попал в дурную компанию и сбился с пути…

– Ну спасибо, – с горечью поблагодарил Ринсвинд. – Ты, конечно же, по чистой случайности изрисовал все вдоль и поперек магическими кругами, да? И...

– Сержант! Сержант! – в караулку ворвался солдат. Сержант поднял голову.

– Опять они, сержант! Теперь у самых ворот!

Сержант торжествующе усмехнулся, глядя на Ринсвинда.

– Ах, вот, значит, как? – сказал он. – Вы, стало быть, передовой отряд – засланный, к примеру, открыть ворота. Ну ладно. Сейчас мы сходим разберемся с вашими друзьями и сразу вернемся. Одна нога здесь, другая там. – Он ткнул пальцем в охранников. – А вы – ни шагу отсюда. Если попытаются удрать, покажите им, где раки зимуют.

Ринсвинд и Эрик остались наедине с охраной.

– Знаешь, что ты натворил? – спросил Эрик. – Всего-навсего закинул нас в эпоху цортанских войн! На тысячи лет в прошлое! Мы это в школе проходили – деревянного коня и все прочее! Как Еленор Прекрасную похитили из Эфеба – или, может быть, наоборот, эфебцы – и, чтоб вернуть ее, устроили осаду и все такое прочее. – Он помолчал. – Эй, выходит, я познакомлюсь с ней! – Он опять помолчал. – Ого!

Ринсвинд оглядывал помещение. Оно не производило впечатления древнего, но, с другой стороны, с чего бы? Ведь древним оно еще не стало. Любой момент времени имел лишь две ипостаси: «сейчас» – когда вы в него попадали, – и «тогда». Ринсвинд попытался припомнить то немногое, что знал из античной истории, но в голове бурлила каша из битв, одноглазых великанов и женщин, чья красота спускала на воду тысячи боевых кораблей.

– Ты что, не понимаешь? – прошипел Эрик, сверкая очками. – Они, должно быть, втащили коня в город раньше, чем там успели спрятаться солдаты! Мы знаем, что произойдет! Мы могли бы сколотить целое состояние!

– И как же именно?

– Ну... – мальчик замялся. – Например, играя на бегах.

– Отличная мысль, – похвалил Ринсвинд.

– Да, а еще...

– Нужно только удрать отсюда, потом выяснить, устраивают ли тут бега, а потом как следует поднапрячься и вспомнить клички лошадей, которые выигрывали забеги на цортанском ипподроме несколько тысячелетий назад.

Они опять мрачно уставились в пол. Главный недостаток путешествий во времени вот в чем: к ним никогда не бываешь готов. Ринсвинд пришел к выводу, что уповать ему, в общем-то, остается на одно: отыскать да Квермов Источник Юности, подсуетиться и прожить несколько тысяч лет, чтобы хорошенько подготовиться и отправить на тот свет собственного деда. Только этот единственный аспект путешествий во времени и был хоть сколько-то симпатичен Ринсвинду: ему всегда казалось, что его предки лучшего не заслуживают.

Однако вот что занятно – знаменитого деревянного коня, который помог осаждающим хитростью проникнуть в укрепленный город, он помнил. И ничего не помнил о том, что осаждающих было всего двое. В следующей мысли, посетившей чародея, была некоторая неизбежность.

– Прошу прощения, – обратился он к охраннику. – Эта... э-э... вторая деревянная штуковина за воротами... это, надо полагать, не конь?..

– Сами небось знаете, – отвечал охранник. – Вы же лазутчики!

– Даю голову на отсечение, эта штука поменьше и продолговатая! – сказал Ринсвинд. Лицо его при этом излучало невинное любопытство.

– Давай. Отсечем. С воображением у вас туговато, а, паразиты?

– Понятно. – Ринсвинд сложил руки на коленях.

– Только попробуй удрать, – предостерег охранник. – Ну давай, рискни. Рискни-рискни. Увидишь, что будет.

– Полагаю, ваши товарищи по оружию внесут эту вещь в город, – продолжал Ринсвинд.

– Может быть, – не стал спорить охранник.

Эрик захихикал.

Охранника вдруг осенило, что вдали поднялся страшный гвалт и крики. Кто-то попытался затрубить в рожок, но через несколько тактов сигнал с бульканьем захлебнулся.

– Да там, никак, приличная драчка, – заметил Ринсвинд. – Воины-герои зарабатывают в бою рыцарские шпоры, показывают чудеса храбрости, привлекают к себе внимание командиров и все такое прочее. А ты торчишь тут с нами.

– Я не могу оставить пост, – ответил охранник.

– Совершенно правильный подход, – подхватил Ринсвинд. – Плевать, что все остальные доблестно обороняют родной город и его женское население от захватчиков. Ты отсиживайся здесь, карауль нас. Молодчина! Тебе, вероятно, воздвигнут памятник на городской площади... если останется кому это сделать. «Он выполнил свой долг» – напишут на постаменте.

Солдат задумался. От главных ворот донесся страшный треск.

– Слышь, – без особой надежды сказал солдат, – мне бы на секундочку отбежать...

– Насчет нас не тревожься, – ободрил Ринсвинд. – Вот если бы у нас было оружие – другое дело, а так...

– Верно, – обрадовался солдат. – Спасибо!

Он робко улыбнулся чародею и поспешил на шум. Эрик посмотрел на Ринсвинда. В его взгляде светилось что-то вроде восхищения.

– Класс, – сказал он. – Здорово!

– Парень далеко пойдет, – заметил Ринсвинд. – Единственный здравомыслящий вояка, какого я видел. Ну, ладно. Бежим.

– Куда?

Ринсвинд вздохнул. Время от времени он брался разъяснять основы своей философии, и всякий раз впустую.

– Насчет куда ты не беспокойся, – сказал он. – По собственному опыту знаю: это улаживается само собой. Главное – отсюда.

* * *

Капитан осторожно высунул голову из-за баррикады и сердито поморщился.

– Сержант, это всего-навсего сундук, и небольшой, – сердито фыркнул он. – В него и двоим-то не влезть. Да и одному тоже.

– Прошу прощения, сэр, – возразил сержант. У него было лицо человека, чей мир за несколько коротких минут изменился до неузнаваемости. – Сейчас в нем самое малое четверо. Капрал Утилий со своим отделением. Я послал их открыть эту штуку, сэр.

– Вы пьяны, сержант?

– Еще нет, сэр, – с чувством ответил сержант.

– Сундуки не едят людей, сержант.

– А после он рассвирепел, сэр. Гляньте, что он сделал с воротами.

Капитан снова выглянул из-за сломанных бревен и саркастически осведомился:

– У него, конечно, выросли ноги, и он сам подошел сюда?

Сержант расплылся в улыбке. У него отлегло от сердца. Наконец-то они с капитаном работали на одной волне!

– Они и так при нем, сэр, – доложил он. – Ноги. Тьма тьмущая ножонок, сэр, будь они неладны.

Капитан гневно сверкнул глазами. Физиономия его подчиненного тотчас превратилась в непроницаемую маску, переходившую от сержанта к сержанту с тех незапамятных времен, когда одна протоамфибия велела другой, младшей по званию, набрать взвод тритонов и Взять Штурмом Прибрежную Полосу. Капитан, восемнадцати лет от роду, недавно закончил академию, с блеском выдержав экзамены по «Классической тактике», «Последним приказам» и «Азам ведения боя». Сержанту было пятьдесят пять, и образование ему заменяли сорок лет хождений в атаку и битв с гарпиями, людьми, циклопами, фуриями, а также внушающими непреодолимый ужас многоногими чудищами. Он обиделся.

– Ладно. Пойду взгляну на него поближе, сержант...

–... не слишком хорошая мысль, сэр, если мне будет позволено...

–... и тогда кому-то несдобровать.

Сержант козырнул.

– Так точно, сэр, – предрек он.

Капитан засопел и, перебравшись через баррикаду, направился туда, где посреди учиненного им погрома, безмолвный и неподвижный, стоял Сундук. Сержант между тем засел за самым толстым бревном, какое сумел найти, и с непоколебимой решимостью натянул шлем глубоко на уши.

* * *

Ринсвинд осторожно пробирался по улицам города. Эрик плелся следом.

– Мы идем искать Еленор? – спросил мальчик.

– Нет, – твердо сказал Ринсвинд. – Мы идем искать другие ворота. Чтобы выйти из города.

– Так нечестно!

– Она же на несколько тысяч лет старше тебя! Нет, я, конечно, понимаю, что значит обаяние зрелой женщины, но такие приключения всегда кончаются пшиком!

– Я требую, чтобы ты отвел меня к ней, – заныл Эрик. – Замри!

Ринсвинд остановился так резко, что Эрик налетел на него.

– Послушай, – сказал чародей, – мы угодили в самую гущу самой известной битвы в истории человечества, в любую минуту тысячи воинов сойдутся в смертельной схватке, а ты хочешь, чтобы я нашел эту перезрелую даму и сказал ей: «Тут вот мой дружок интересуется, может, вы бы согласились стать его девушкой»? Нет, нет и нет. – Ринсвинд на негнущихся ногах подошел к еще одним воротам в городской стене; они были поменьше главных, никем не охранялись, и в них была вделана плетеная калитка. Ринсвинд отодвинул засовы.

– То, что здесь происходит, не наше дело, – говорил он. – Мы еще даже не родились, мы не доросли до участия в сражении, нас это не касается, и больше мы не сделаем ничего, что могло бы исказить ход истории, понятно?

Он открыл калитку... и тем самым избавил армию Эфеба от необходимости постучаться – именно это собирались сделать эфебцы.

* * *

Весь день гремела битва. Позднее, занося этот факт в анналы, историки красочно и многословно расписывали похищения красавиц, мобилизацию флотов, постройку деревянных коней, поединки героев – и ни словом не обмолвились о роли Ринсвинда, Эрика и Сундука. От внимания эфебцев, однако, не ускользнула та радость, с какой защитники Цорта ринулись им навстречу... не столько движимые желанием вступить в бой, сколько чрезвычайно озабоченные тем, чтобы унести от кого-то ноги.

Ученым мужам не удалось подметить и еще один интересный факт из истории старохапцапских войн, а именно: в древности эти войны велись весьма примитивными средствами, не для широкой публики и с участием тольковоинов. Честно говоря, всем с самого начала было понятно, что в итоге та или иная сторона непременно одержит победу, горстку генералов-неудачников казнят, победителям выплатят огромную контрибуцию, все разойдутся по домам собирать урожай, а чертовой кукле придется решить, на чьей она стороне, вертихвостка.

Поэтому Цорт жил более или менее нормальной жизнью – горожане обходили дерущихся стороной или пытались продать им люля-кебаб. Наиболее предприимчивые начали разбирать деревянного коня на сувениры.

Ринсвинд не пытался постичь это. Устроившись за столиком уличного кафе, он наблюдал за вдохновенным сражением, которое кипело меж рыночных рядов, так что в крик торговца «Све-ежие оливки! Кому све-ежие оливки! » вплетались стоны раненых, а порой и грозный вопль «Па-аберегись! Рукопашная! »

Налетев на покупателя, солдаты рассыпались в извинениях – тяжелое зрелище! И того тяжелее оказалось всучить хозяину кафе монету с профилем человека, чей прапрапрапрапрадедушка еще не родился. К счастью, Ринсвинду удалось убедить его, что Будущее – это соседнее государство.

– И лимонад мальчику, – прибавил он.

– Родители разрешают мне пить вино, – заявил Эрик. – Один стаканчик можно.

– Ага, ага, – покивал Ринсвинд.

Хозяин деловито протер столик, размазав объедки и лужицы рецины в тонкую поблескивающую пленку.

– Желаете подкрепиться перед боем? – полюбопытствовал он.

– В некотором роде, – осторожно ответил Ринсвинд.

– На вашем месте я не стал бы тут разгуливать, – доверительно сообщил хозяин. – Говорят, эфебцев впустил в город какой-то штатский... я-то ничего не имею против эфебцев, они отличные ребята, – поспешно прибавил он: мимо как раз пробегали солдаты. – Говорят, какой-то чужак. Вот ведь подлость – использовать шпаков! Его ищут по всему городу. А найдут, так растолкуют ему, почем фунт изюма! – Он рубанул рукой воздух.

Ринсвинд завороженно уставился на эту руку.

– А словесный портрет у них есть?

– Нет, вряд ли.

– Ну что ж, удачи им, – сказал Ринсвинд куда бодрее.

– А что с мальчонкой?

– Ногу свело.

Когда хозяин кафе вернулся за стойку, Эрик прошипел:

– Кто тебя просил пинаться!

– Никто. Это был акт доброй воли.

На плечо Ринсвинду опустилась тяжелая рука. Он огляделся по сторонам, поднял глаза и увидел эфебского центуриона в сопровождении солдата. Солдат сказал:

– Это он, сержант. Год соли не видать!

– Кто бы мог подумать? – удивился сержант. Он зловеще ухмыльнулся Ринсвинду в лицо. – Подъем, браток. Начальство хочет потолковать с тобой.

* * *

Кто-то любит вспоминать Александра, кто-то – Геракла, Гектора, Лизандра и прочих прославленных и великих. Безопасности ради, в истории поливселенной в адрес каждого из мечемашцев с поуродованными ушами прозвучал свой комплимент (по крайней мере там и тогда, где и когда помянутый мечемашец мог его слышать). Забавно, каким уважением всегда пользуется полководец, выдвигающий стратегию типа «Ребята! пятьдесят тыщ рядовых на врага бего-ом марш! », в то время как более вдумчивого военачальника, задающего вопросы вроде «почему бы не построить большущего деревянного коня и не пробраться в город с черного хода, пока все будут толпиться вокруг этой штуковины, дожидаясь, чтобы мы вылезли из нее? », ставят лишь ступенькой выше салаги-рядового и не дают ему в долг.

Причина в том, что почти все полководцы первого типа – храбрецы. А трусы оказываются куда более сильными стратегами.

Ринсвинда притащили пред светлые очи эфебских военачальников, устроивших командный пункт на городской площади ради возможности наблюдать за штурмом центральной крепости, вознесенной над городом на головокружительно высоком холме. Впрочем, штаб располагался не слишком близко к объекту наблюдений – защитники крепости бросали камни.

Ринсвинда доставили во время обсуждения стратегических планов. Стороны достигли согласия, решив, что если бросить на штурм крепости действительно большие силы, то, возможно, под градом камней уцелеет довольно солдат, чтобы взять цитадель. (Вот вам суть военного мышления. )

При появлении Ринсвинда и Эрика несколько полководцев, одетых пышнее прочих, оторвались от обсуждения, окинули прибывших взглядом, красноречиво говорившим о том, что личинки мух и те представляют больший интерес, и вновь отвернулись. Единственный человек, который, казалось, обрадовался при виде пленных...

... вовсе не походил на воина. Его доспехи покрывали пятна, султан, венчавший шлем, время от времени, как видно, подменял малярную кисть, а сам шлемоносец, тощий и поджарый, напоминал не столько старого служаку, сколько ласку или куницу. В его лице чудилось нечто смутно знакомое. Ринсвинду оно показалось мужественным и красивым.

Впрочем, выражение «обрадовался при виде пленных» не вполне точно. Если честно, этот человек единственный признал их существование.

Удобно устроившись в кресле, он кормил Сундук бутербродами.

– Привет-привет, – хмуро бросил он. – Явились не запылились.

Поразительно, сколько информации можно втиснуть в пару слов. С тем же успехом можно было бы сказать: «Ночь выдалась длинная, все – от постройки деревянного коня до банно-прачечных мероприятий – приходится организовывать самому, толку от наших тупиц столько же, сколько от резинового молотка, вообще, я никогда сюда не рвался и в довершение всего – вы. Ну, здравствуйте».

Воин указал на Сундук. Тот выжидательно откинул крышку.

– Ваше? – спросил он.

– В некотором смысле, – осторожно ответил Ринсвинд. – Имейте в виду, что бы он ни натворил, возместить ущерб я не в состоянии.

– Занятная штука, верно? – сказал воин. – Мы наткнулись на него, когда он загонял в угол с полсотни цортанцев. Как по-вашему, зачем он это делал?

Ринсвинд скоренько подумал.

– У него потрясающая способность чуять, когда меня хотят обидеть, – пояснил он и сердито покосился на Сундук. Так смотрят на хитрого, коварного, злобного и вообще достойного всяческого порицания пса, который, имея за плечами многолетнюю практику кусания гостей, игриво выкатывается на шелудивой спине, прикидываясь Очаровательным Щеночком, дабы произвести благоприятное впечатление на бейлифа.

– Да? – Воин не слишком удивился. – Магия, верно?

– Да.

– Что-нибудь в древесине?

– Да.

– Тогда хорошо, что мы не построили коня из того же материала.

– Да.

– А в коня вы попали тоже по волшебству?

– Да.

– Так я и думал. – Он бросил Сундуку очередной бутерброд. – Откуда вы?

Ринсвинд решил сыграть в открытую и признался:

– Из будущего.

Это не произвело ожидаемого действия. Воин лишь кивнул.

– Ах вот как… – И спросил: – Мы победили?

– Да.

– Ага. Надо полагать, какие кони приходили первыми, вы не помните? – без особой надежды поинтересовался он.

– Нет.

– Как я и подозревал. Почему вы открыли нам ворота?

Ринсвинду пришло в голову, что отвечать «меня всегда восхищала политическая позиция Эфеба», как ни странно, не следует. Он решил вновь рискнуть и сказать правду. Этот новый подход стоил того, чтобы с ним экспериментировать.

– Я искал выход, – сознался он.

– Чтобы удрать.

– Да.

– Молодчина. При сложившихся обстоятельствах это только разумно. – Воин заметил Эрика, который глазел на командиров, столпившихся вокруг стола и увлеченных спором.

– Эй, паренек, – окликнул он. – Хочешь стать солдатом, когда вырастешь?

– Нет, сударь.

Воин повеселел.

– Умница!

– Я хочу быть евнухом, сударь, – прибавил Эрик.

Ринсвинд так резко повернул голову, словно кто-то дернул его за веревочку.

– Почему? – спросил он и тут же вместе с Эриком дал очевидный ответ.

– Евнухи целый день проводят в гареме, – медленно проскандировали они хором.

Капитан кашлянул.

– Вы наставник этого мальчугана? – спросил он.

– Нет.

– Как по-вашему, кто-нибудь уже объяснил ему...

– Нет.

– Может, приказать одному из моих центурионов поговорить с ним? Диву даешься, какая у этих пареньков цепкая память!

– Думаю, ему это было бы очень полезно, – сказал Ринсвинд.

Воин взял свой шлем, вздохнул, кивнул сержанту и разгладил складки на плаще. Плащ был грязный.

– Надо полагать, мне следует устроить вам знатный разнос.

– За что?

– Видимо, за то, что вы загубили военную кампанию.

– Загубили военную кампанию?

Воин вздохнул.

– Ну, ладно. Прогуляемся. Сержант! Прихватите еще пару людей, будьте добры.

В воздухе просвистел камень, пущенный с высоко вознесенных стен крепости, и разлетелся вдребезги.

– Эти – там, наверху – могут продержаться не одну неделю, будь им пусто! – мрачно прокомментировал воин, когда они в сопровождении Сундука, терпеливо трусившего следом, удалялись от холма. – Я – Эолостирай. Кто вы?

– Он – мой демон, – сообщил Эрик.

Эолостирай выгнул бровь, что означало крайнюю степень удивления.

– Да ну? Исчерпывающий ответ. Он, значит, умеет примчаться куда угодно?

– Умчаться у него лучше выходит, – отозвался Эрик.

– Пожалуй, – сказал Эолостирай. Он остановился возле какого-то здания и прошелся туда-сюда, держа руки в карманах и постукивая носком сандалии по каменным плитам.

– Видимо, здесь, сержант, – сказал он чуть погодя.

– Есть, сэр.

– Гляньте вон на ту компанию, – продолжал Эолостирай. Тем временем сержант со своими людьми начал с помощью импровизированного рычага поднимать каменные плиты. – Там, у стола. Признаю, ребята храбрые, но приглядитесь хорошенько! Они чересчур заняты – позируют для монументов, дабы увековечить себя в лавровом венке триумфатора, и хлопочут о том, чтобы историки занесли их имена на скрижали без ошибок. Черт возьми, мы годамиосаждали этот город! Как говорится, воевать так воевать. А на самом деле осада им нравится. В смысле – победителей не судят. Я же твержу одно: давайте заканчивать – и по домам.

– Нашли, сэр, – доложил сержант.

– Хорошо. – Эолостирай не оглянулся. – Ат-личненько. – Он потер руки. – Ну-с, давайте сделаем наше небольшое дело и будем гулять смело. Не составите мне компанию? Ваш любимец может оказаться весьма полезен.

– А что нужно делать? – с подозрением осведомился Ринсвинд.

– Кое с кем встретиться.

– Это опасно?

Крышу соседнего дома пробил булыжник.

– Да в общем, нет, – отозвался Эолостирай. – Стоять здесь опаснее. А уж если те, кто уцелеет, попытаются взять крепость штурмом – по всем, так сказать, правилам военного искусства...

Отверстие вело в туннель. Туннель, попетляв немного, привел к лестнице. Эолостирай вразвалку шел вперед, время от времени с сердцем пиная куски выпавшей каменной кладки, словно затаил на них какую-то личную обиду.

– Гм, – подал голос Ринсвинд, – а куда ведет этот туннель?

– А! Это всего-навсего тайный ход в самое сердце неприступной крепости.

– Знаете, я так и подумал, – сознался Ринсвинд. – У меня, видно, чутье на ходы. Наверху мы, вероятно, найдем всю цортанскую верхушку?

– Надеюсь, – сказал Эолостирай, деловито одолевая ступеньки.

– И мощную охрану?

– По моим представлениям, несколько десятков человек.

– Профессионалов высокого класса?

Эолостирай кивнул.

– Лучших из лучших.

– Вот, значит, куда мы идем, – протянул Ринсвинд, полный решимости выведать все о том, какие ужасы сулит план Эолостирая: так трогают языком больной зуб.

– Правильно.

– Все шестеро.

– Плюс, разумеется, ваш сундук.

– Ах, да, – Ринсвинд поморщился в темноте. Сержант осторожно похлопал его по плечу.

– За капитана не тревожьтесь, сударь, – успокоил он. – Капитан – лучший военный ум на материке.

– Откуда это известно? Кто-нибудь заглядывал ему в черепушку? – полюбопытствовал Ринсвинд.

– Понимаете, сударь, дело вот в чем: капитан любит все провернуть так, чтоб никто не пострадал, в первую голову он сам. Вот почему, сударь, он придумывает разные штуки – коня там к воротам подставить или подкупить кого. Да взять хоть вчерашний вечер. Мы переоделись в штатское, пошли в город и наклюкались в кабачке с одним из парней, что метут полы во дворце. И узнали про этот ход, понятно?

– Да, но тайные ходы! – сказал Ринсвинд. – На другом конце непременно окажутся часовые и все такое прочее.

– Нет, сударь. В этом туннеле держат щетки да тряпки.

Впереди в темноте что-то лязгнуло: Эолостирай споткнулся о швабру.

– Сержант!

– Сэр?

– Откройте дверь.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 Следующая ⇒