Chapter 5 1 страница

Сломанная нога является аргументом даже для родителей Адама, а потому тот уже неделю как не посещает школу. В какой-то степени для него это спокойствие, но дом - это не курорт, тут ему даже не рады, хотя в особенные дни (обычно, это праздники) пытаются сделать иллюзию обратного. Адам постоянно сидит за домашней работой и заучиванием нового материала. Ему это дается очень трудно, а потому чему помогает Джозеф, который как раз приносит еми самые задания и который всегда рад помочь своему лучшему другу. Так или иначе, Расселу не позволяют очень долго пребывать в их доме, а потому большую часть времени Флойд торчит в одиночестве с загибсованной ногой, которая, если не болела, обязательно чесалась. Вае это время Николас наблюдал за ним из своего окна и предпринимал редкие попытки заговорить, которые Адам либо не замечал, либо делал вид, что не замечает. Это раздражало Хейга, и тот решил пресечь это вредное поведение на корню одним лишь решительным жестом.

Однажды, ближе к вечеру, Ник по привычке разыскивал в окне Флойда. Он даже успел выучить, что тот начинает свою домашнюю работу в одно и то же время: в половину седьмого. В иное время до Адама нельзя было докричаться, так как тот уползал на кровать своего брата (на время болезни они поменялись местами, ведь забираться наверх со сломанной ногой - это идиотизм). Полседьмого, да. Так волнительно, что Хейг даже невольно подготавливается к этому, шутя про себя о том, что это уже напоминает свидание. Вот только странное, если исходить из намерений Ника. Он по привычке открывает окно и совршает будничную проверку:

- Флойд, ответь мне! - конечно же, праведная тишина, лишь можно было разглядеть, как брови этого Флойда сводятся к переносице от злости. Ник усмехается - это уже традиция. Но он собирается ее нарушить. - Адам Флойд, если ты не ответишь мне сейчас же, я не стану отвечать за себя! - для особого эффекта он ставит ногу на окно и совершает рывок наверх, забираясь на него. Невебральная угроза прыжка будоражит Адама, ведь тот знает, что под окнами Ника не мягкая трава, а не убранные инструменты для сада, и мягким падение не будет. Юноша открывает свое окно и выглядывает из него, без опаски, обычно всегда присутствующей.
- Ты совсем рехнулся?! Нельзя так поступать! - отлично, он попался на крючок. Теперь ему не сбежать. Николас хватается за оконную раму для учтойчивости.
- Адам, я всего лишь хочу узнать, почему ты убежал тогда... Ведь ты бы не гнил сейчас дома, если бы не это…. Да и по правде, нога же болит… Ох, мне жаль.
- Ой, да, тебе только сейчас захотелось узнать? Тебя совсем не волновала моя жизнь до тех пор, пока за нее не стал ответственен ты! - Адам осекся. - Частично… Прости, - все-таки, обвинять его Флойд не хотел. Он злился, но в его голове оставалась частица здравомыслия
- Пожалуйста, королева драмы, я всего лишь хочу узнать правду, - хорошо, что их окна были очень близко друг к другу - не приходилось кричать, пугая весь район своими разборками.
- Потому что... Потому что парень, который мне небезразличен, подходит и говорит мне, что пошел за первым встречным и просит у меня совета... Доволен?! - Адама пробивает на слезы и панику: признаваться в чувствах всегда волнительно, а тут это произошло вынужденно и именно с тем человеком, который стесняется своей ориентации и ненавидит ее.
- В смысле... В смысле, я тебе нравлюсь, что ли? - Николас, кажется, опешил, и это бесит Адама сильнее. Он едва удержался от того, чтобы не разбить свою руку о холодную стенку и не сидеть в гипсе весь как мумия.
- В том самом, да, я надеюсь, ты рад и твое эго удовлетворил этот концерт. До свидания, - Флойд пытается закрыть окно, но его действия прерывает чужой голос:
- Так разве... ээ... разве ты не с Джозефом? Как я могу тебе нравиться, когда у вас отношения? Это нехорошо, ты ведь знаешь? - и для религиозного парня вроде Адама это очень необычно, он же не мормон какой-нибудь. Да даже мормоны не заводят уже таких полигамных отношений, особенно однополых. Семья Адама не настолько хороша, чтобы быть мормонской.
- Что!? Нет! Джозеф мой друг! С чего вдруг тебе пришла в голову такая мысль? - ну вот, теперь Адам тоже ничего не понимает. И даже не представляет, как не понимал все...
- Он мне так сказал... - Флойд нервно выдохнул, контролируя приступ вырвавшихся наружу эмоций. Джозеф затирает всем, что они встречаются? Это невероятно, зачем это нужно?
- В смысле? В смысле он так сказал? Не может... не может такого быть! – это вызывает весьма противоречивые чувства. Неужели Джозеф его любит? Или защищает от чего-то? Или издевается? Или Ник лжет? Если он лжет, то Адам разрешит себе один смертный грех.
- Правда, Адам, зачем мне врать об этом? Он подошел ко мне и сказал держаться подальше, ведь ты его и он, видимо, жутко ревнует, - жизнь перестает быть легкой и однозначной.
***

Какими мучительными казались часы муторного ожидания. Юноша со сломанной ногой дожидается своего лучшего друга со школы, чтобы получить очередное домашнее задание. По правде говоря, ждет он его не ради этого. Лучи полуденного солнца почти не проникали в комнату, окна которой были затемнены с помощью белых классических жалюзи, и Адам чувствовал кожей ощутимый озноб холодного второго этажа. Это заставило его кожу покрыться мурашками и вновь пострадать от невозможности почесать сломанную конечность. По крайней мере, думал Адам, он не живет на чердаке: отопление там отсутствует как явление, и под крышей раннего декабря было всегда неприятно холодно, отчего поход за рождественскими украшениями превращался в ежегодную пытку. Отец Флойда все обещал заделать трещину и утеплить чердак как следует, но мужчина слишком много обещает и слишком мало выполняет. За идиллией даже не был слышен звук, и Адам не сразу осознал, что Джозеф наконец вернулся с занятий и позвонил в его дверной звонок. Ох, им многое нужно обсудить; от нетерпения и волнения рука Адама дрожит перед тем, как расположиться на ручке двери. За дверью показалось знакомое лицо с едва видимыми веснушками с уклоном в левую сторону лица и огненно-рыжая макушка с двумя большими кроличьими ушками. Волосы Рассела тоже завивались, но менее интенсивно, чем волосы Адама.

- Привет, - небрежно брошено Джозефом вместе с поднятым жестом приветствия. Видно, что сегодня школа особенно сильно его вымотала.
- Привет... что-то произошло? - Адам закрывает дверь и не сразу отходит, теребит ручку двери и свой собственный рукав, растягивая его до возмутительных размеров – ох видела бы это Патриция Флойд…
- Тест произошел. Он адски сложный, Адам, ты просто везунчик, раз не попал туда, - Адаму на нравилось, когда в устной речи всплывали религиозные эпитеты, а еще ему не нравилось, что переломы излишне романтизируют и уже кличут его " везунчиком". Ощути Джо на себе такое, то ни о какой везучести и речи бы не пошло.
Юноша жестом приглашает друга подняться наверх, дабы заняться монотонной зубрежкой. Как Джозефу удавалось не потерять интерес за все это время - тайна, ведь даже Адам не раз успел едва ли не умереть от скуки. Джозеф младше его, но этого никто никогда не видит: Рассел выше и физически более развит, а также он уже сейчас активно участвует в жизни школы и является перспективным юным бизнесменом. Для Адама же уготовлено свое скучное место - работа офисным планктоном, каким-нибудь юристом, лишь бы родителям не было стыдно сказать об образовании сына. Даже сейчас Джо выглядит как учитель, наставник. Он рассказывает темы с таким энтузиазмом, что теряет связь с реальным миром.
- Джо? Джо-о! Джозеф, ты с нами вообще? - Расселу обидно было от того, что его рассказ был прерван, но так удобного момента можно было ждать и до утра – уж слишком Джозеф увлекается своими монологами.
- Что-то случилось? – что вообще могло послужить причиной отказа от теории по донорно-акцепторному механизму химических связей?
- Определенно, - что ж, это заставляет парня заинтересоваться и полностью переключить внимание на Флойда, подвинув к нему кресло.
- Давай, ты можешь мне рассказать все что угодно, я же твой друг, - Джозефу стоит поубавить уверенности в том, что это говорят не о нем.
- Неужели ты… говорил Нику, что мы встречаемся? - Адам говорил медленно, вкрадчиво, совмещая зрительный контакт. В книжках говорят, что это помогает говорить правду.
- Что? Нет! Где ты такое услышал? - глаза Джозефа зеленые, светлые, с неестественным для кроликов вертикальным значком. Они выглядели невероятно честно, но они - самая настоящая лживая обложка: Джо достаточно поверить в свою ложь, чтобы стать неразоблачаемым чудовищем. Из него бы вышел отличный преступник, аферист или убийца.
- То есть, ты не делал этого? Но Ник сказал...
- Кто такой этот Ник? Сосед с весьма сомнительным прошлым? Да он наверняка стоит на учете полиции! Ты что, даже ему больше доверяешь, чем лучшему другу? - очевидные манипуляции, на которые Адам все-таки ведется. Ну не мог он не поверить этим честным глазам человека, которого знал всю жизнь. А возможно только думал, что знал.
- Тогда я могу сказать... эм... я официально запутался… - стыдливый взор Адама опускается к учебнику по химии и руки подтягивают его ближе в надежде замять эту тему парочкой абзацев нудной ерунды.

***

После Адаму позволили приходить в школу, правда он все еще хромал и был вынужден пользоваться костылями и добротой других людей. Те порой рады были сами помочь тонкому милому подростку, а порой они гневно ворчали и помогали лишь потому, что общественная совесть давила на них тяжелым грузом. Он все равно был рад, что никакие переломы не помешают ему получить знания: школу Адам не любил, но сам процесс учебы для него был прекрасен. По сути, ему просто не повезло с коллективом для того, чтобы школа стала любимым местом. Иногда в ней даже было уютнее дома, Адаму было совестно такое подмечать, но чем сильнее запрещаешь себе думать, тем громче твои мысли звучат в голове.
Однако эта самая школа не встретила его с распротертыми объятиями: тест по французскому, задиры... Лиам. Что тут делает Лиам? Он не ученик этого учебного заведения! Охрана не должна подпускать его, но он как-то проник внутрь, надев похожую, возможно, самодельную школьную форму. Лиам не часто появлялся на его глазах - видимо, ему было необходимо скрываться от школьного персонала. Но периодически он появлялся в компании того же Николаса: они вместе стояли между темно-синими шкафчиками и общались о чем-то, порой перешептываясь на ушко, они заходили вместе в мужскую уборную, и после этого Адам всегда замечал у Николаса заглушенный мятой запах сигаретного дыма. Это очень раздражало Адама, и тот хотел побыстрее наябедничать, чтобы Герца поскорее увели за пределы этой школы и никогда больше не пропускали. И у него выдался шанс.
Ник стал ходить на занятия по плаванию: сначала его заставляли через силу, а потом он и сам в это постепенно втянулся и теперь не пропускает ни одного урока. Зимой их начали подготавливать к грядущему чемпионату, и периодически они устраивали тренировочные заплывы на скорость, своеобразные школьные соревнования. На соревнования мог прийти любой школьник и не только, обычно в такие дни всегда созывают по флаерам, ярким плакатам, постепенно заполняющим своим цветом выдержанную в строгих тонах школу. Адам не мог пропустить такое зрелище: соревнования, плавание, Ник в одних долбанных плавках да подводных очках для пловцов. Честно говоря, Адам даже не умел пялиться скрытно: он весьма бесстыдно пожирал Николаса взглядом, осматривая каждую частицу его подкачанного тела, и мысленно пытался снять с него эти темно-синие, почти черные плавки. В них кожа Николаса выглядела особо бледной и фарфоровой, хотя в обыденности он был в меру загорелым от летней активности юношей. Возможно, Адам даже слишком идеализировал его кожу. Возможно, Адаму сейчас стоит постыдиться и убрать взгляд, потому что Ник заметил его в толпе и помахал рукой. Но Адам соображает поздно, но очень экспрессивно, подпрыгивая будто бы от ощущения паука на своем теле. Кровь быстро прилила к его щекам, заставляя щеки стыдливо пунцоветь, и это заметили... не Ник, но мальчишки старше года на два. И они решили посмеяться над " очевидным педиком" так громко и нагло, что ему пришлось убежать по-тихому в противоположный конец зала... где опять-таки сидел Лиам. Адам делал вид, что он его не замечает, но вот Герц так делать если и мог, то совершенно не хотел.
- Приве-ет, красавчик... Мне кажется, я не замечал, но у тебя такие стремные глаза... в смысле, как ты с ними живешь? Не поймешь, куда вообще ты смотришь... - и их вынужденная встреча началась с подколов, великолепно. Адам презрительно дернул носом и выдохнул воздух, контролируя злость.
- По-моему, очень легко проследить, куда я смотрю...

- Извини, ты обижен? Я не хотел тебя обижать. Я не умею подбирать слова, знаешь... у тебя охуенные глаза. В смысле, ни у кого таких больше нет. Это повод гордиться!
- Сложно гордиться плохим зрением... но спасибо, - Адаму редко делают комплимент по поводу его глаз, все обычно стараются не смотреть на них и выглядят очень удивленными, когда видят их впервые, а потому он мило и смущенно улыбнулся, принимая комплимент. Ладно, Лиам не очень плохой, просто непонятый, у него свой стиль... в конце концов, он не воспитан в такой же среде и больше подходит на стереотип американского подростка, нежели Адам. Адам вообще не очень умеет вписываться в стереотипы: он не слишком умен для ботаника, не слишком силен для спортсмена, его нет больше в кружке музыки и вообще его больше нигде нет... пришлось отказаться от клубной деятельности в угоду меньшей нервотрепки для всех. А ведь раньше с такими данными можно было не только на школьные мюзиклы надеяться, но и в актеры подавать смело: Флойд отлично исполнял главные роли, и если бы не постоянные пропуски, то о нем бы узнали многие люди.

На соревнованиях Ник получил серебро. Вернее, он занял второе место, серебро ему никто в рамках школы не даст. Но это отличный результат для парня, который толком плавать не умел вплоть до этого года: Хейг подавал большие надежды и стремительно попал в любимчики к тренеру. После соревнования Лиам спустился к Нику и быстро, очень быстро пошел с ним в раздевалку. Адама это напрягало, но куда больше он заволновался, когда раздевалку покинули все, кроме них двоих. Ревнивая тревога побудила его побежать к тренеру Николаса, чтобы разрешить ситуацию.

- Мистер Андерсон! Прошу, - Флойд прервал его разговор, чем вызвал неодобрительный взгляд в упор. Сердце упало в пятки, и Адам чуть не выронил слова.
- Т-там... там вас Хейг... З-зовет.. Кажется, - в груди отбивался ритм волнения, ведь врать всегда сложно.
- Ах, ну раз Хейг... подождите пожалуйста, - он лучисто улыбается собеседникам в лице молодого парня из клуба журналистики и женщины на высоченных шпильках, а после уходит в раздевалку к Нику. Как оказалось, весьма вовремя, ибо Лиам его чуть не раздел. Адам не знал, что происходило внутри, но после он увидел очень быстро удирающего парня с белыми, заплетенными в хвост волосами.
- Я знаю, что это был ты, сука! - крикнул он Адаму, убегая так быстро, как только мог, чтобы не попасться охране. Что ж, теперь Лиама тут не будет. Возможно, что и спокойной жизни Флойду больше не видать.

Подобным был наполнен целый месяц. Лиам появлялся в школе все реже и реже, в итоге пропав навсегда в один день. Это безусловно нравилось Адаму, ведь теперь Николас не акцентировал внимания на этом лисе, не выходил откуда-то прокуренным и немного потрепанным. Близилось Рождество и все в школе об этом говорило: хор собирался выступать на неделе, постепенно коридоры заполняли прекрасные украшения, все кружки пытались продвигать свою деятельность интересными рождественскими проектами, а также запустилась благотворительность. Однако нагрузка на учеников не уменьшилась, и приближался главный экзамен семестра. Даже рождественская не могла избавить атмосферу школы от повисшего в ней напряжения. Адаму пришлось вкалывать с усердием, ведь сломанная нога оказала медвежью услугу в подготовке к экзамену. Благо, всегда мог помочь Джозеф Рассел - умный и терпеливый друг, который весьма доходчиво объясняет и всегда готов оказать поддержку. Адам думал над тем, чтобы остаться с ним в библиотеке между вторым и третьим уроком, садясь перед партой урока всемирной истории - первого на сегодня. Парта была немного об шарпана, но довольно чиста. Еще никто не успел за сегодня оставить на ней свой оскорбительный след. Учитель, на удивление, в классе отсутствовал долго, его не было даже со звонком - редкая и довольно нетипичная для этой школы ситуация. Однако минут через 10 ожидания в кабинет вошел молодой историк в вязаном свитере персикового цвета и с ухоженной хипстерской бородкой, которую он, по слухам, старательно причесывает каждое утро минут по двадцать. Он медленно заходит в класс и встает на своем месте, задумчтиво опустив голову и с шумом стукнув учебником о парту. Ребята, не успевшие заткнуться с его прибытием, замолчали в момент этого глухого громкого стука.

- Неприятно такое сообщать под Рождество, ребята, - учитель был сосредоточен, однако его глаза глядели сквозь очки в пустоту. Напряжение учителя передалось его ученикам.

- Сегодня нам сообщили ужасные новости, друзья. Отец вашего одноклассника скончался сегодня утром... Теперь его дух в руках Господа Бога. Прошу, отнеситесь с пониманием к этому, смерть - это всегда потеря. Траурный вечер назначен на пятницу в восемь вечера, и... - он тяжело вздохнул, пытаясь перебороть собственное волнение, - Давайте же помолимся за их семью, за их отца, чтобы тот смог беспрепятственно попасть в объятия Господне

Адам тяжело переносит разговоры о смерти - когда-то он сам был близок к ней. Странно, но учитель не уточняет, чью семью посетило горе. Флойд проходится взглядом по одноклассникам, стараясь разыскать опечаленное лицо, но встречал лишь недоумение и волнение вокруг. Все ученики сидели на своих местах и оглядывались нервозно, все, кроме...

Николаса Хейга. Его парта была пуста, Адам даже не заметил этого по началу, ведь они не общались уже давно и на истории сидели далеко друг от друга. Ника не было сегодня в школе, он единственный, кто пропустил историю в этот день... В ушах Адама зазвенело, а по телу прошелся озноб. От волнения он нервно вдыхает, шепча: " О боже, Ник". По щекам невольно начали скатываться слезы, они опадали на губы и вызывали тошноту.

- Адам, Адам, все в порядке? - учитель знал, что это не его родитель погиб, а потому был обескуражен столь бурной реакцией. Но осудить Адама не мог никто - половина так и вовсе считала, что это говорят о его отце.

- Тебе нужно выйти? Рассел, пожалуйста, помоги ему дойти до кабинета медсестры, она... поможет, - учитель в принципе хорошо знал Адама, ведь тот старался посещать много гуманитарных наук и был хорошим учеником. Он также знал, что у Адама проблемы со здоровьем, и перенапряжение может грозить обмороком. Сам же Адам об этом не думал. В коридоре вместе с другом, он ощущал пустоту внутри. Он вообще ни о чем не думал. Он смотрел в лицо Джозефа, и тот видел, насколько юноша был бледен.

- Он... он ушел, - только и смог сказать Адам прежде, чем истерика накрыла его с головой, и он плюхнулся на пол, укрыв голову своими руками.

- В лучший мир, - Джо не знал, что делать с Адамом. Он не маленький, ему нет необходимости объяснять значение смерти и нельзя было украсить это. Он мог лишь с сожалением смотреть на то, как Адам убивался по чужому отцу, которого никогда не знал, и по парню, который наверняка также был убит горем.

Он не появлялся все оставшееся до рождества время. Его не было в школе: парта на задней части ряда была все так же пуста. На Адама временно перестали обращать внимание хулиганы, однако они понимали его беззащитность. Адам сам это прекрасно понимал, и вел себя тише мыши. Ему было не до разборок: близился первый итоговый экзамен семестра за половину года, необходимо было готовиться, но как он мог готовиться, когда Ник исчез?

Его не было дома - Адам искал, преданно ходил к нему каждый день, но ему никто не открывал. В его комнате всегда была тишина и полумрак: Раньше Адам любил исподтишка смотреть за его жизнью, но сейчас там скорее пахнет смертью. Адам пошел на крайние меры: он начал узнавать адреса людей, с которыми Николас имел когда-то какие-либо взаимноотношения. Николас либо отсутствовал как таковой, либо был у них когда-то, но ушел рано утром или вечером. Круг подозреваемых сужался, и в итоге не осталось никого, кто мог бы его пригреть, кроме его дальней родственницы, которая жила в соседнем городе на другой стороне берега Бронкса. Добраться туда было нелегко и стоило денег, потому Адаму приходилось копить карманные и не питаться ничем. Джозеф сильно протестовал, но Адам объяснил, как сильно ему важны эти деньги. Нужные деньги собрались к Рождеству.

В рождественский вечер в семье Флойдов начиналась постоянная курьма: должны были приехать родственники, родство которых было едва различимым. Некоторые из них даже не придерживались католичества и для них это была обычная традиция, правда, слишком суровая и идеализированная благодаря Аврааму Флойду - отцу семейства. Это был отличный вечер, чтобы сбежать, ведь внимание каждого человека здесь было рассредоточено и Адам мог беспрепятственно покинуть дом, подобрав идеальный момент. Под вечер, когда детей отправили спать, а взрослые продолжали развлекаться, Адам осторожно достал из-под своей кровати заранее свитую веревку из белья. Он старательно настаивал один ее конец на ручку кровати, а другим примерялся для удачного спуска. Он так сильно этим увлекся, как не заметил, что кто-то вошел.

- Что ты тут делаешь? - голос брата испугал Адама, и тот случайно ударился головой о стену.

- Мэт! Б-боже... разве ты не должен был играть с Куртом в той комнате?

- Честно говоря, я пришел сюда, чтобы взять карты.

- У тебя что, есть карты? - возмутительная вещь в этом доме, однако. Тем более для такого юнца, как Мэттью.

- А у тебя веревка из тряпок для побега. Ты прямо выходец из сериала про плохих подростков, - Мэттью смеется над ним, доставая из коробки с его шприцами колоду карт. Эта коробка была чем-то личным и только Мэт к ней притрагивался. Это была его первая коробка со шприцами для введения инсулина.

- Давай сделаем вид, что мы не видели друг-друга? - Адам предлагает хорошую сделку, которая сможет спасти его шкуру.

- Ну-у, твой грех посильнее будет, сын мой.

- А за двадцатку?

- По рукам, - Мэт улыбается, а Адам думает о еще одних голодных днях в школе. Он осторожно перелезает через окно, вцепившись в ткань мертвой хваткой, а Мэттью помогал ему удерживать веревку, потому что Адам не моряк и узлы вить, увы, не умеет. Когда Адам достигает носками земли, они салютуют друг-другу, и старший убегает в направлении к автобусному вокзалу.

- Стой, ты что, так пойдешь?! - брат пытался отговорить Адама от побега в домашней одежде не по зимней моде, но того уже сложно было остановить без привлечения внимания взрослых.
На него обращали внимание слишком много людей. Ну а как же, в северном штате, в декабре, в шортах, носках и футболке... к нему подходили и сочувствующе помогали помощь, но Адам наотрез отказывался. Он просто ждал своего автобуса, а после - когда он заполнится. Он даже не ощущал холода, хотя его кожа давно покрылась мелкими мурашками, а руки нервно двигались, синтезируя необходимое тепло. Чтобы из Маунт-Вернона прибыть в Йонкерс необходимо минут двадцать езды на автобусе с учетом немногочисленных остановок. Мало, конечно, но хватит ли времени? Как быстро спохватятся в доме Адама, когда обнаружат его отсутствие и веревку из старых футболок и постельного белья? Вызовут ли они полицию? Что ждет Адама после его побега, и почему он раньше об этом не думал? Все это - мысли, которые Флойд старательно отводил от себя. Он давил шею внутреннему параноику, он набрался смелости, чтобы не думать о последствиях и идти к цели любыми доступными методами.

В автобусе можно было уснуть: в его салоне работала печка и было достаточно тепло, чтобы его пластиковые окна быстро запотевали. Адам слушал музыку в наушниках, которые откуда-то притащил Мэт и которые Адам у него тихо позаимствовал. Там были многие из тех песен, что рекомендовал ему Джозеф. Там даже была музыка, которая нравилась самому Николасу. Слушать ее сейчас было особенно вдохновляюще. Адам лениво повернулся к окну и протер рукой испарину, заглядывая в сумрак вечера. Они уже были на мосту, стояли в пробке. А еще оказывается, что если слушать музыку в транспорте, то можно почувствовать себя героем фильма. Адам смотрит сквозь круглые очки в темноту, рассматривает билборды, людей... один из них даже похож на Николаса спиной... как-то подозрительно похож. Адам в изумлении припадает к стеклу, закрывая руками вид на салон автобуса по краям, чтобы свет не отражался бликами от стекла. Это точно был Ник! Адам не был бы так уверен, если бы благоразумно не надел свои очки. Он подскакивает, слегка толкая собой пухлую женщину лет сорока подле себя, роняет тревожное " извините! " и бежит к водителю.

- Прошу прощения! Вы можете остановить меня тут?!

- Парень, если ты не заметил, автобус находится в движении, - вернее, он стоит в пробки, но технически он в пути. - Проспал остановку? И почему ты так одет? Ты что, с самого лета спал здесь? - своим видом Флойд вызывал лишь вопросы, на которые у того не было никакого времени.

- Прошу, сэр, пропустите меня, это необходимо, - усатый водитель закатывает глаза и со вздохом открывает для юноши механическую дверь, из которой последний выпрыгивает со счастливым " спасибо! "

Как подойти к Николасу? К нему было сложно подойти даже в школьной столовой, и речи идти не могло о легкой беседе на долбанном МОСТУ. Но Адам слишком долго искал, слишком много волновался. Он просто подошел и просто выпалил:

- Где тебя носило все эти дни?! - Николас вздрогнул, услышав вместо сигналов и звука шин голос, знакомый голос, сердитый, громкий и взволнованный. Он зачем-то вытирает свое лицо прежде, чем повернуться к Адаму.

- Какое тебе до этого дело, Флойд? - его дыхание было сбитым, голос неоднородным. Он будто бы плакал все это время.

- Я искал тебя все эти дни! - вместе со словами изо рта вырывались клубни водяного пара, вызванные разницей температур внутри и снаружи.

- А зачем ты... Стоп, какого хера ты голый? - ну сложно было заметить красную кожу замерзающего парня.

- Не переводи тему, Ник! Где ты был? Я искал тебя, я, блин, успел обойти всех твоих знакомых...

- И решил поискать меня на мосту? Да ты не я смотрю, в меня не веришь, - он грустно усмехается, роняя сигарету вниз.

- Нет. Я ехал к твоей тете в Йонкерс...

- Какого черта ты ехал к моей тете в Йонкерс? Даже я, блядь, не знал, что она там живет, - ну это Ник, конечно, приукрасил. Он знал, что она там живет, просто он видел ее так редко, что едва ли помнил об этом.

- Так или иначе, что ты тут делаешь, Ник? В такую ночь негоже сидеть одному на мосту.

- Адам, ты католик. Пиздуй праздновать свое Рождество... - он тяжело вздыхает и отворачивается ко всем собачьим, да и не только собачьим чертям.

- Я ехал сюда не для этого! Я экономил на ланчах не для того, чтобы идти и праздновать еще одно убожеское Рождество... Прошу, прости меня, Господь.

- Убожеское? Адам, такое говорить нельзя, - Даже Ник это отлично понимает.

- Я в курсе, я в курсе!

- Разве Рождество оно не, ну, важное? - это же Рождество, рождение Иисуса Христа, для каждого христианина этот праздник невероятно важен и может сравниться разве что с пасхой.

- Разумеется, это очень важный праздник... к нему всегда готовятся...

- Ну вот и что ты не идешь и не празднуешь? - Николас пытается переубедить этого придурка и отослать от себя подальше.

- Я... Я ненавижу Рождество в моей семье... его... Портят. Мой отец вечно орет на меня, родственники часто ссорятся, я сам не понимаю, зачем они каждый год вновь встречаются, я... я всегда мечтал об обычном американском рождестве, а получал какой-то напыщенный фарс, понимаешь?

- Возможно, понимаю, - они молча смотрели на то, как снег покрывает замерзший Бронкс. Постепенно Адам начал замерзать, и Ник как-то сам отдал ему свою куртку.

- А почему ты... не празднуешь Рождество? - Ник смеется с этого глупого, наивного вопроса.

- Ну... Мой отец умер от рака, моя мать сбежала от меня к подруге, забив на своего сына, мой блядский парень бросил меня... в мой собственный день рождения. Представляешь, круто, да? Я даже не могу отпраздновать день рождения, ведь все празднуют Рождество! - в его голосе звучит боль, печаль и злоба. Он полностью разбит.

- Если у тебя день рождения приходится на Рождество, это о многом говорит... Ник, он наверняка выбрал тебя.

- Или просто захотел отнять дни рождения, - усмешка, которая вызывала улыбку и у самого Адама. Ух, ты же не любил религиозные шутки, нет?

Они много говорили о своих жизненных проблемах, опасно сидя на скользкой жерди моста. Адам даже предложил Нику спраздновать его день рождения так, вдвоем. Однако до дома они и близко не дошли: еще не покинув моста Николас завалился в обморок от собственного поганого образа жизни. Адам был в полнейшей панике, потому что думал, что Ник получил обморожение, и вернул ему кофту. Адам пытался выйти к трассе и подловить попутку, но его игнорировала каждая мимо проезжающая машина. Возможно, они считали, что он бомж, или сбежал из приюта, что почти одно и то же. Пришлось бедному и несчастному пареньку тащить на себе весьма плотного, спортивного тинейджера: Адаму сложно было даже поднять его и усадить к себе на спину так, чтобы Ник не падал как мертвая туша, ему пришлось нести эту тушу до самого конца моста. Там ребят обнаружила некая семья, которая как раз направлялась в Маунт-Вернон на рождественский ужин. Они с радостью приняли мальчишек, которые выглядели по-настоящему нуждающимися в помощи и совсем безобидными.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒