Об авторе 4 страница

Лэнгдон вынужден был усмехнуться. – Да, действительно, я бы немного скучал по тебе.

Она погладила его колено. – Прекратите мечтать, профессор, и приступайте к работе.

Лэнгдон неохотно повернул глаза к морщинистому лицу Данте Алигьери, который безучастно смотрел со стола перед ним. Мягко, Лэнгдон поднял гипсовую маску и перевернул ее в руках, пристально вглядываясь в вогнутую внутреннюю сторону на первую строчку написанного по спирали текста:

«Вы, одержимые игрой ума…»

Лэнгдон сомневался, что в данный момент он был таким.

Тем не менее, он принялся за работу.

За триста километров впереди несущегося поезда, на якоре в Адриатическом море по-прежнему стояла яхта Мендасиум. Находившийся на одной из нижних палуб помощник Ноултон услышал тихий стук костяшек о стену своей застеклённой каюты и нажав кнопку под рабочим столом, превратил непрозрачное стекло в прозрачное. По ту сторону материализовалась невысокая смуглая фигура.

Хозяин.

Он выглядел мрачным.

Без единого слова он вошел, запер дверь каюты и щелкнул переключателем, который снова превратил стеклянную комнату в непрозрачную. От него пахло алкоголем.

– Видео, которое оставил нам Зобрист, – сказал хозяин.

– Вы уверены, сэр?

– Я хочу видеть его. Сейчас.

Глава 63

Роберт Лэнгдон наконец закончил расшифровывать и переносить спиральный текст с посмертной маски на бумагу, и они могли проанализировать его более тщательно. Сиенна и доктор Феррис столпились поблизости, стараясь помочь, а Лэнгдон приложил все усилия, чтобы не обращать внимание на продолжающееся почесывание Ферриса и его затрудненное дыхание.

Он в порядке, – сказал себе Лэнгдон, сосредотачивая свое внимание на стихе перед ним.

– Вы, одержимые игрой ума,

Постигнете сокрытое ученье

За пеленою странного стиха.

– Как я упоминал ранее, – начал Лэнгдон, – первая строфа поэмы Зобриста дословно взята из Дантового Ада – как предостережение читателю о том, что слова имеют более глубокий смысл.

Аллегорический труд Данте был столь насыщен скрытыми суждениями о религии, политике и философии, что Лэнгдон часто предлагал своим студентам изучать этого итальянского поэта так же серьёзно, как Библию – читая между строк и стремясь понять глубинный смысл.

– Исследователи средневековых аллегорий, – продолжал Лэнгдон, – обычно подразделяют предмет своего анализа на две категории: «текст» и «образ», причём текст – это буквальное содержание труда, а образ – символическое послание.

– Хорошо, – с жаром сказал Феррис. – То, что поэма начинается с этих строк…

– Предполагает, – продолжила Сиенна, – что поверхностное прочтение может выявить только часть истории. Истинное значение может быть скрыто.

– Да, что-то вроде этого. – Лэнгдон снова посмотрел на текст и продолжил читать вслух.

– Ищи в Венеции предательского дожа,

Что обезглавливал мечом коней

Да кости вырывал слепым во смертном ложе.

– Что ж, – сказал Лэнгдон, – не уверен насчет лошадей без головы и костей слепца, но похоже, мы должны отыскать конкретного дожа.

– Могилу дожа… я полагаю? – спросила Сиенна.

– Или же статую или портрет? – ответил Лэнгдон. – Дожей уже как столетиями не существует.

Венецианские дожи были наподобие герцогов в других итальянских городах-державах, и более чем сотня их правили Венецией на протяжении тысячи лет, начиная с 697 года нашей эры. Их родословная прервалась в конце восемнадцатого века с завоеванием Наполеона, но их слава и власть до сих пор оставались предметом восхищения историков.

– Как вам может быть известно, – сказал Лэнгдон, – две наиболее популярные туристические достопримечательности Венеции – Дворец дожей и Собор святого Марка – были построены дожами и для дожей. Многие из них похоронены прямо там.

– А знаешь ли ты, – спросила Сиенна, глядя на стих, – был ли дож, который считался особенно опасным?

Лэнгдон присмотрелся к проблемной строке. Искать в Венеции предательского дожа. – Не знаю ни одного, но в поэме ведь не слово «опасный», а «предательский». Есть разница, по крайней мере, в мире Данте. Предательство – один из семи смертных грехов – худший из них, по существу, за него наказывают в последнем, девятом круге ада.

По определению Данте, предательство направлено на того, кого любят. Известнейший в истории пример этого греха – предательство Иудой любимого им Иисуса, это деяние Данте считал столь гнусным, что отправил Иуду в самое глубинное ядро ада – место, названное Иудеккой, по имени его самого нечестивого обитателя.

– Хорошо, – сказал Феррис, – итак, мы ищем дожа, совершившего акт предательства.

Сиенна кивнула в знак согласия.

– Это позволит нам ограничить перечень возможного. – Она остановилась, вглядываясь в текст. – Но вот следующая строка… о доже, отрубавшем коням головы? – она подняла глаза на Лэнгдона. – Был такой дож, что рубил головы лошадям?

Образ, который Сиенна пробудила в Лэнгдоне, напомнил ему жуткую сцену из «Крёстного отца».

– Не припомню. Но согласно тому же тексту, он ещё «вырывал кости у слепых». – Тут он взглянул на Ферриса. – У вас ведь телефон с интернетом?

Феррис быстро достал телефон и показал распухшие прыщеватые кончики своих пальцев. – Пожалуй, мне трудно будет управиться.

– Я справлюсь, – сказала Сиенна, взяв его телефон. – Я поищу венецианских дожей, связанных с обезглавленными лошадьми и костями слепого. Она быстро начала печатать на крошечной клавиатуре.

Лэнгдон просмотрел поэму еще раз, и затем продолжил читать вслух.

Колени преклони ко злату в музеоне мест святых,

К земле прильни своим ты ухом

И слушай звук струящейся воды.

– Никогда не слышал слова «музеон» – сказал Феррис.

– Это старинное слово, означающее храм, оберегаемый музами, – ответил Лэнгдон. – Во времена древних греков музеон был местом, где просвещённые умы собирались обмениваться мыслями, обсуждать литературу, музыку и живопись. Первый музеон был построен Птолемеем в Александрийской библиотеке за много веков до рождества Христова, а затем появились сотни таких по всему миру.

– Доктор Брукс, – сказал Феррис, с надеждой глядя на Сиенну. – Вы не могли бы посмотреть, есть ли в Венеции музеоны?

– Вообще-то, их там дюжина, – сказал Лэнгдон с шутливой улыбкой. – Только теперь они называются музеями.

– А-а… – осознал Феррис, – надо понимать, нам придется копнуть в сети поглубже.

Сиенна всё набирала что-то на телефоне, без проблем делая одновременно и другое дело – ведя список. – Ладно, будем искать музей, где можно найти дожа, который отрубал лошадям головы и вырывал кости у слепых. Роберт, есть какой-то конкретный музей, где стоило бы поискать?

Лэнгдон уже раздумывал над наиболее известными музеями Венеции – Галереей академии, Ка’Реццонико, Палаццо Грасси, коллекцией Пегги Гуггенхайм, музеем Коррера – но, казалось, ни один из них не подходит под описание.

Он снова посмотрел на текст.

Колени преклони ко злату в музеоне мест святых…

Лэнгдон хитро улыбнулся.

– В Венеции и впрямь есть один музей, который в точности подпадает под «музеон мест святых».

И Феррис, и Сиенна смотрели на него с ожиданием.

– Собор святого Марка, – сообщил он. – Самая большая церковь Венеции.

Феррис выглядел неуверенно.

– Церковь – это музей?

Лэнгдон кивнул.

– И Ватикан в том же смысле – музей. И вот ещё что, внутреннее убранство собора Св. Марка славится тем, что всё там украшено цельными золотыми плитками.

– Музеон с позолотой, – воскликнула Сиенна с искренним оживлением.

Лэнгдон кивнул, не сомневаясь, что собор святого Марка – тот позолоченный храм, что упоминается в стихах. Веками венецианцы называли его La Chiesa d’Oro – Золотой церковью – и Лэнгдон считал ее интерьер наиболее ослепительным среди всех церквей в мире.

– В стихах говорится: там «преклонить колени», – добавил Феррис. – А церковь вполне логичное место для этого.

Сиенна снова яростно печатала.

– Я добавила собор в поиск. Должно быть, это то место, где нам необходимо искать дожа.

Лэнгдон знал, что они много чего найдут о дожах в соборе Св. Марка, который, по существу, был усыпальницей дожей. Вернувшись к тексту поэмы, он ощутил надежду.

Колени преклони ко злату в музеоне мест святых,

К земле прильни своим ты ухом

И слушай звук струящейся воды.

Струящаяся вода? – представил Лэнгдон. Под собором Св. Марка есть вода? Дурацкий вопрос, подумал он. Вода есть под всем городом. Каждое здание в Венеции медленно погружается в воду и протекает. Лэнгдон представил базилику и попытался предположить, где внутри, став на колени, можно было услышать струящуюся воду. Ну, услышим мы ее… и что дальше?

Лэнгдон вернулся к поэме и закончил читать вслух.

Иди во глубь, в затопленный дворец.

Ведь там, во тьме, хтоничный монстр ждёт

Во глубине кроваво-красных вод

Лагуны, что не отражает звёзд.

– Хорошо, – сказал Лэнгдон, встревоженный представленными образами, – по всей видимости, мы следуем за струящейся водой… к какому-то затопленному дворцу.

Феррис беспокойно почесал лицо.

– Что за хтоничный монстр?

– Подземный, – предположила Сиенна, пальцы которой все еще порхали над телефоном. – «Хтонический» означает «под землей».

– Частично верно, – сказал Лэнгдон. – Хотя это слово имеет еще один исторический подтекст – обычно оно связано с мифами и монстрами. Хтонические божества – это целая группа богов и монстров, к примеру Эринии, Геката и Медуза. Их так называют потому, что они проживают в подземном мире и ассоциируются с адом. – Лэнгдон замолчал. – Исторически, они вышли из-под земли и пришли в надземный мир, чтобы сеять хаос среди человечества.

Затем последовало длительное молчание, и Лэнгдон почувствовал, что они думают об одном и том же. Этим хтоничным монстром может быть только… чума Зобриста.

Ведь там, во тьме, хтоничный монстр ждёт

Во глубине кроваво-красных вод

Лагуны, что не отражает звёзд.

– В любом случае, – сказал Лэнгдон, пытаясь мыслить логически, – очевидно мы ищем подземное место, что, по крайней мере, объясняет последнюю строчку стиха: «лагуна, что не отражает звёзд».

– Верно подмечено, – сказала Сиенна, оторвав взгляд от телефона Ферриса. – Если лагуна находится под землей, в ней не отражается небо. Но есть ли в Венеции такие лагуны?

– Мне о них не известно, – ответил Лэнгдон. – Но в городе, построенном на воде, вероятно, возможностей не счесть.

– Что если эта лагуна внутренняя? – вдруг спросила Сиенна, глядя на обоих. – В поэме говорится о «тьме затопленного дворца». Ты ведь уже говорил, что Дворец дожей соединяется с базиликой, верно? Значит, в этих строениях есть многое из того, о чем упоминает поэма – музеон мест святых, дворец, связь с дожами – и всё это находится прямо в главной лагуне Венеции, на уровне моря.

Лэнгдон раздумывал об этом.

– Думаешь, «затопленный дворец» – это Дворец дожей?

– Разве нет? В поэме нам сначала велят преклонить колени в базилике Св. Марка, затем последовать звуку струящейся воды. Может, звуки воды ведут к месту вблизи Дворца дожей. Это может быть затопленный фундамент или вроде того.

Лэнгдон много раз бывал во Дворце дожей и знал, что он огромен. Будучи протяжённой системой сооружений, этот дворец вмещал крупномасштабный музей и был поистине лабиринтом из служебных помещений, квартир и внутренних дворов, и с такой обширной сетью тюремных камер, что размещались они в нескольких зданиях.

– Возможно, ты права, – сказал Лэнгдон, – но поиск вслепую в этом дворце займет дни. Я предлагаю сделать в точности, как говорится в стихах. Сначала мы пойдем в собор святого Марка и найдем могилу или статую предательского дожа, а затем опустимся на колени.

– А потом? – спросила Сиенна.

– А потом, – сказал Лэнгдон, вздохнув, – будем вовсю молиться, чтобы услышать струящуюся воду… и она нас куда-нибудь да приведёт.

В наступившем молчании Лэнгдон вообразил озабоченное лицо Элизабет Сински таким, каким видел его в своих галлюцинациях, где она звала его с другого берега. Времени мало. Ищи и обрящешь! Интересно, где сейчас Сински, если с ней всё в порядке. Те солдаты в чёрном, вне сомнений, теперь уже осознали, что Лэнгдон с Сиенной ускользнули. Сколько времени им понадобится, чтобы до нас добраться?

Вернувшись взором к поэме, Лэнгдон стряхнул с себя накатившую было усталость. Он обратил внимание на последнюю стихотворную строку, и ему пришла в голову ещё одна мысль. Он сомневался, стоит ли её высказать. Лагуна, что не отражает звёзд. Вероятно, это не имело отношения к их поискам, но всё же он решил этой мыслью поделиться.

– Есть ещё одно соображение, достойное упоминания.

Сиенна оторвала взгляд от телефона.

– Три части Божественной комедии, – сказал Лэнгдон, – Ад, Чистилище и Рай – заканчиваются одним и тем же словом.

Сиенна выглядела удивленной.

– Что это за слово? – спросил Феррис.

Лэнгдон указал в конец переписанного им текста.

– То самое слово, что и завершает эту поэму – «звёзды». – Он поднял посмертную маску Данте и указал в самый центр закрученного спиралью текста.

Лагуна, что не отражает звёзд.

– И ещё, – продолжал Лэнгдон, – в заключении «Ада» мы видим, как Данте прислушивается к звуку струящейся воды в расщелине, и идёт на него через проём… что позволяет ему выбраться из ада.

Феррис слегка побледнел.

– Иисусе.

В тот самый момент купе пронзил оглушающий порыв воздуха – «Серебряная стрела» входила в горный туннель.

В наступившей темноте Лэнгдон закрыл глаза и попытался мысленно расслабиться. Может, Зобрист был и психопат, подумал он, но у него явно был утончённый взгляд на Данте.

Глава 64

Лоуренс Ноултон почувствовал, что волна облегчения нахлынула на него.

Хозяин решил просмотреть видео Зобриста.

Ноултон фактически нырнул за темно-красной флешкой и вставил ее в свой компьютер, готовый посмотреть ее вместе со своим боссом. Бремя причудливого девятиминутного сообщения Зобриста преследовала помощника, и он стремился, чтобы еще кто-нибудь посмотрел это.

Это больше не будет висеть на мне.

Ноултон задержал дыхание и нажал кнопку воспроизведения.

Экран потемнел, и звуки спокойного плеска воды заполнили каюту. Камера перемещалась сквозь красноватый туман подземной пещеры, и хотя хозяин не подавал виду, Ноултон ощутил, что он был столь же встревожен, сколь и изумлен.

Камера приостановила свое движение вперед и наклонилась вниз у поверхности лагуны, где погрузилась под воду, нырнув на несколько футов, чтобы показать полированную титановую пластину, прикрепленную к полу.

В ЭТОМ МЕСТЕ, В ЭТО ВРЕМЯ, МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА.

Хозяин слегка вздрогнул. – Завтра, – прошептал он, следя за датой. – И мы знаем, где может находиться «это место»?

Ноултон покачал головой.

Камера теперь сдвинулась влево, показывая под водой полиэтиленовый мешок со студенистой, желто-коричневой жидкостью.

– Что это, ради бога?! – хозяин выдвинул стул и уселся в нем, уставившись на колеблющийся пузырь, подвешенный как привязанный воздушный шар под водой.

Неловкое молчание повисло в комнате, по мере того как продолжалось видео. Скоро экран потемнел, и затем странная тень с клювообразным носом появилась на стене пещеры и начала говорить на своем загадочном языке.

– Я Тень..

Уйдя под землю, я должен буду говорить с миром из глубин земли, заточенный в эту мрачную пещеру, где кроваво-красные воды собираются в лагуне, которая не отражает звезд.

Но это – мой рай… прекрасное чрево для моего хрупкого ребенка.

Ад.

Хозяин поднял голову и посмотрел.

– Ад?

Ноултон пожал плечами.

– Я же говорил, что это вызывает беспокойство.

Хозяин снова пристально смотрел на экран.

Тень с клювовидным носом продолжала говорить в течение нескольких минут, рассказывая о чуме, о необходимости чистки населения Земли, о своей выдающейся роли в будущем, о своей битве с непросвещенными душами, которые пытались его остановить и о тех немногих верных, кто понимает, что эти неотложные действия – единственный путь спасти планету.

Независимо от того, за что была война, Ноултон все утро задавался вопросом, может ли Консорциум бороться не на той стороне.

Голос продолжил.

– Я подделал шедевр спасения, но до сих пор все мои усилия были вознаграждены не горном и лаврами, а лишь угрозой смерти.

Я не боюсь смерти… смерть превращает провидцев в мучеников… преобразуя благородные идеи в могущественное движение.

Иисус. Сократ. Мартин Лютер Кинг.

Скоро я присоединюсь к ним.

Шедевр, который я создал, это работа самого Господа… дар Того, кто наполнил меня разумом, орудиями и храбростью, необходимыми, чтобы выковать такое творение.

Теперь этот день наступает.

Ад спит подо мной, готовясь выпрыгнуть из своей водянистой утробы… под заботливым взглядом подземного чудовища и всех его фурий.

Несмотря на добродетель моих поступков, как и вы, я подвержен греху. Даже я повинен в наиболее опасном из семи грехов – в том единственном искушении, которого лишь немногие могут избежать.

В гордыне.

Записывая это самое сообщение, я поддался искушению Гордыни… и сделал все, чтобы мир узнал о моей работе.

А почему бы нет?

Человечество должно знать источник своего спасения… имя того, кто запечатал разверзшиеся врата ада навсегда!

С каждым часом последствия становятся все более неизбежными. Расчеты – такие же неумолимые, как закон притяжения – не подлежат обсуждению. Тот же экспоненциальный расцвет человеческой жизни, который чуть не уничтожил человечество, приведет к его освобождению. Красота живого организма – будь она благой или губительной – подчиняется закону Божьему по уникальному замыслу.

Плодитесь и размножайтесь.

И я сражаюсь с огнем… с помощью огня.

– Достаточно, – прервал хозяин с таким спокойствием, что Ноултон едва расслышал его.

– Сэр?

– Остановите видео.

Ноултон нажал на паузу воспроизведения.

– Сэр, конец – фактически самая пугающая часть.

– Я достаточно увидел. – Хозяин выглядел больным. он несколько секунд расхаживал по кабине, а затем резко развернулся. – Нам нужно установить контакт с FS-2080.

Ноултон решил действовать.

FS-2080 было кодовое название одного из доверенных деловых партнеров хозяина – того самого партнера, который направил Зобриста в Консорциум как клиента. Хозяин в этот самый монент нисколько не сомневался, упрекая себя за то, что положился на мнение FS-2080; рекомендация Бертрана Зобриста как клиента внесла хаос в изящно структурированный мир Консорциума.

FS-2080 – причина этого кризиса.

Растущая цепь бедствий, окружающая Зобриста, казалось, только множилась, не просто для Консорциума, но вполне возможно… для всего мира.

– Нам необходимо раскрыть истинные намерения Зобриста, – провозгласил хозяин. – Я хочу точно знать, что он создал и реальна ли эта угроза.

Ноултон знал, что, если у кого-то есть ответы на эти вопросы, то это у FS-2080. Никто не знал Бертрана Зобриста лучше. Настало время для Консорциума, чтобы нарушить протокол и оценить, насколько безумна может быть организация, которая невольно поддерживала его в прошлом году.

Ноултон взвесил возможные последствия прямой связи с FS-2080. Простое инициирование контакта содержало определенный риск.

– Очевидно, сэр, – сказал Ноултон, – если вы обратитесь к FS-2080, то нужно будет сделать это очень деликатно.

Глаза хозяина вспыхнули от гнева, когда он вытащил свой сотовый телефон. – Деликатность оставим в прошлом.

Сидя со своими двумя попутчиками в частной каюте «Серебряной стрелы», человек в галстуке Пейсли и очках Plume Paris изо всех сил пытался не поцарапать ухудшающуюся сыпь. Боль в его груди, казалось, тоже усилилась.

Когда наконец поезд появился из туннеля, человек в упор смотрел на Лэнгдона, который медленно открыл глаза, очевидно отвлекаясь от далеких мыслей. Рядом с ним Сиенна начала следить за сотовым телефоном человека, пока поезд не помчался сквозь туннель, в то время как не было никакого сигнала.

Сиенна, казалось, стремилась продолжить интернет-поиск, но прежде, чем она добралась до телефона, он внезапно начал вибрировать, испуская серию отрывистых звуков.

Хорошо зная этот звонок, человек с сыпью сразу же схватил телефон и посмотрел на светящийся экран, прилагая все усилия, чтобы скрыть удивление.

– Извините, – сказал он, поднимаясь. – Больная мать. Нужно ответить.

Сиенна и Лэнгдон кивнули в знак понимания, когда мужчина извинился и вышел из купе, быстро двигаясь вдоль коридора по направлению к ближайшей уборной.

Человек с сыпью запер дверь уборной, отвечая на телефонный звонок.

– Алло?

Голос на линии был серьезным.

– Это – хозяин.

Глава 64

Лоуренс Ноултон почувствовал, что волна облегчения нахлынула на него.

Хозяин решил просмотреть видео Зобриста.

Это больше не будет висеть на мне.

Ноултон задержал дыхание и нажал кнопку воспроизведения.

В ЭТОМ МЕСТЕ, В ЭТО ВРЕМЯ, МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА.

Ноултон покачал головой.

Я Тень..

Но это – мой рай… прекрасное чрево для моего хрупкого ребенка.

Ад.

Хозяин поднял голову и посмотрел.

– Ад?

Ноултон пожал плечами.

– Я же говорил, что это вызывает беспокойство.

Хозяин снова пристально смотрел на экран.

Голос продолжил.

Я подделал шедевр спасения, но до сих пор все мои усилия были вознаграждены не горном и лаврами, а лишь угрозой смерти.

Иисус. Сократ. Мартин Лютер Кинг.

Скоро я присоединюсь к ним.

Теперь этот день наступает.

В гордыне.

Записывая это самое сообщение, я поддался искушению Гордыни… и сделал все, чтобы мир узнал о моей работе.

А почему бы нет?

Плодитесь и размножайтесь.

И я сражаюсь с огнем… с помощью огня.

– Достаточно, – прервал хозяин с таким спокойствием, что Ноултон едва расслышал его.

– Сэр?

– Остановите видео.

Ноултон нажал на паузу воспроизведения. – Сэр, конец – фактически самая пугающая часть.

Ноултон решил действовать.

FS-2080 – причина этого кризиса.

– Очевидно, сэр, – сказал Ноултон, – если вы обратитесь к FS-2080, то нужно будет сделать это очень деликатно.

Глаза хозяина вспыхнули от гнева, когда он вытащил свой сотовый телефон. – Деликатность оставим в прошлом.

– Извините, – сказал он, поднимаясь. – Больная мать. Нужно ответить.

Человек с сыпью запер дверь уборной, отвечая на телефонный звонок.

– Алло?

Голос на линии был серьезным.

– Это – хозяин.

Глава 65

Размер уборной в «Серебряной стреле» был не больше, чем на коммерческом авиалайнере, там с трудом хватало места, чтобы развернуться. Человек с кожной сыпью закончил телефонный звонок хозяину и положил в карман свой телефон.

Земля сместилась, понял он. Весь пейзаж внезапно перевернулся, и ему потребовалось мгновение, чтобы сориентироваться.

Мои друзья теперь – мои враги.

Человек ослабил узел галстука Пейсли и уставился на свое прыщавое лицо в зеркале. Он выглядел хуже, чем он думал. При этом лицо мало волновало его, по сравнению с болью в груди.

Нерешительно, он расстегнул несколько пуговиц и открыл ворот рубашки.

Он обратил свой взгляд к зеркалу… и изучил голую грудь.

Боже.

Черная зона разрасталась.

Кожа в центре его груди была глубокого синевато-черного оттенка. Темная область вчера вечером была размером с мяч для гольфа, но теперь выросла до размеров апельсина. Он мягко коснулся нежной плоти и вздрогнул.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒