Об авторе 3 страница

Человек по-прежнему выглядел растерянным из-за того, что Лэнгдон не помнит некоторых вещей. – Роберт, вы звонили мне прошлой ночью, чтобы сказать, что назначили встречу с директором музея по имени Игнацио Бузони. Потом вы исчезли. Вы никогда не звонили. Когда я услышал, что Игнацио Бузони был найден мертвым, я забеспокоился. Я был здесь, разыскивая тебя, все утро. Я видел активность полиции снаружи Палаццо Веккьо и пока пытался понять, что произошло, случайно увидел, как вы выползали из крошечных дверей с… – Он посмотрел на Сиенну, очевидно, не зная, как ее назвать.

– Сиенна, – представилась она. – Брукс.

– Извините… с доктором Брукс. Я следил за вами, чтобы понять, какого черта вы делали.

– Я видел тебя в церкви Керчи молящегося. Не так ли?

– Да! Я пытался выяснить, что вы делаете, но это не имело никакого смысла. Вы казались вышедшим из церкви, как член группы и я последовал за вами. Когда я увидел, что вы крадетесь в баптистерий, я решил, что пора вам противостоять. Я заплатил экскурсоводу, чтобы остаться на несколько минут в одиночестве.

– Смелый шаг, – заметил Лэнгдон, – если вы предполагали, что я могу обернуться.

Человек покачал головой. – Что-то подсказало мне, что вы никогда бы так не сделали. Профессор Роберт Лэнгдон? Я знал, что было некое другое толкование. Но амнезия? Невероятно. Я бы никогда не предположил этого.

Человек с сыпью начал нервно чесаться. – Слушайте, у нас только пять минут. Мы должны убираться отсюда сейчас же. Если я нашел вас, то люди, которые пытаются убить вас, тоже могут найти. Происходит много такого, чего вы не понимаете. Нам нужно в Венецию. Немедленно. Хитрость будет в том, чтобы покинуть Флоренцию незамеченными. Люди, которые схватили доктора Сински… которые преследуют вас… у них глаза повсюду. – Он двинулся к двери.

Лэнгдон стоял на своем, собираясь получить ответы на свои вопросы. – Кто эти солдаты в черных костюмах? Почему они пытаются убить меня?

– Долгая история, – сказал человек, – я объясню по дороге.

Лэнгдон нахмурился, ему не очень понравился этот ответ. Он знаком показал Сиенне и отвел ее в сторону, разговаривая с ней приглушенным тоном. – Ты доверяешь ему? Что ты думаешь?

Сиенна посмотрела на Лэнгдона, как будто он был сумасшедшим, и спросила. – Что я думаю? Я думаю, что он из Всемирной организации здравоохранения! Я думаю, что он – наш лучший вариант для получения ответов!

– А сыпь?

Сиена пожала плечами. – Это точно, как он сказал – острый контактный дерматит.

– А если это не то, что он сказал? – прошептал Лэнгдон. – Если это… что-то другое?

– Что-то другое? – Она недоверчиво посмотрела на него. – Роберт, это не чума, если ты об этом. Ради всего святого, он врач. Если бы у него была смертельная болезнь, и он бы знал об инфекции, то не мог бы безрассудно заражать мир.

– А что, если он не знает, что у него чума?

Сиенна скривила губы, задумавшись на мгновение. – Тогда я боюсь, что ты и я уже обмануты… наряду со всеми в общем смысле.

– Ты знаешь, над твоим врачебным тактом можно немного поработать.

– Просто быть честным. – Сиенна вручила Лэнгдону пакет с посмертной маской. – Ты можешь нести нашего маленького друга.

Когда они вдвоем возвратились к доктору Феррису, то заметили, как он заканчивал какой-то тайный телефонный звонок.

– Я просто позвонил своему водителю, – сказал человек. – Он встретит нас впереди у – Резко прервавшись, доктор Феррис уставился вниз на руку Лэнгдона и впервые увидел мертвое лицо Данте Алигьери.

– Иисусе! – выкрикнул Феррис, отшатнувшись. – Что это, черт возьми, такое?!

– Длинная история, – ответил Лэнгдон. – Объясню по пути.

Глава 60

Нью-йоркский редактор Джонас Фокмен проснулся от звонка линии домашнего офиса. Он перевернулся на спину и проверил часы: 4: 28.

В мире книгоиздания ночные чрезвычайные ситуации были так же редки как ночной успех. Расстроенный Фокмен выскользнул из кровати и поспешил по коридору в свой офис.

– Алло? – Голос на линии был знакомым глубоким баритоном. – Джонас, слава Богу ты дома. Это – Роберт. Я надеюсь, что не разбудил тебя.

– Конечно, ты разбудил меня! Сейчас четыре утра!

– Извини, я за границей.

Что они в Гарварде не знают о часовых поясах?

– У меня кое-какие проблемы, Джонас, и мне нужна поддержка. – Голос Лэнгдона звучал напряженно. – Понадобилась твоя корпоративная карта Нет Джетс.

– Нет Джетс? – Фокмен недоверчиво засмеялся. – Роберт, мы книгоиздатели. У нас нет доступа к частным самолетам.

– Мы оба знаем, что ты лжешь, мой друг.

Фокмен вздохнул. – Хорошо, позволь мне перефразировать. У нас нет доступа к частным самолетам для авторов томов по религиозной истории. Если ты хочешь написать «Пятьдесят оттенков иконографии», мы можем поговорить.

– Джонас, сколько бы не стоил полет, я заплачу тебе. Обещаю. Я когда-либо нарушал обещания?

Разве ты не пропустил крайний срок сдачи в прошлый раз на три года? Однако Фокмен почувствовал безотлагательность тона Лэнгдона. – Скажи мне, что происходит. Я попытаюсь помочь.

– У меня нет времени объяснять, но мне действительно нужно, чтобы ты сделал это для меня. Это – вопрос жизни и смерти.

Фокмен работал с Лэнгдоном достаточно долго, и был знаком с его специфическим чувством юмора, но он не слышал и тени шутки в тревожном тоне Лэнгдона в тот момент. Человек весьма серьезен. Фокмен выдохнул и решился. Руководитель моей финансовой службы замучает меня. Тридцать секунд спустя Фокмен записывал детали определенного запроса на полет Лэнгдона.

– Все в порядке? – спросил Лэнгдон, очевидно ощущая колебание редактора и удивление относительно деталей запроса.

– Да, я просто думал, что ты в Штатах, – сказал Фокмен. – Я удивлен, что ты в Италии.

– Да и я тоже, – сказал Лэнгдон. – Еще раз спасибо, Джонас. Сейчас я направляюсь в аэропорт.

Американский операционный центр Нет Джетс расположен в Колумбусе, Огайо, с круглосуточной группой поддержки полета по требованию.

Сервисный представитель владельца Деб Киэр только что приняла звонок от небольшого корпоративного заказчика в Нью-Йорке. – Одну минуту, сэр, – сказала она, регулируя наушники и печатая на терминале. – Технически это считается европейским полетом Нет Джетс, но я смогу помочь вам в этом вопросе. – Она быстро перевела Нет Джетс на европейскую систему, настроенную на Пасу-де-Аркуш, Португалия, и проверила текущее расположение их самолетов в самой Италии и вокруг нее.

– Хорошо, сэр, – сказала она, – похоже, что есть самолет Citation Excel, базирующийся в Монако, который мы сможем направить во Флоренцию чуть менее чем через час. Это устроит г-на Лэнгдона?

– Будем надеяться, – ответил представитель издательства несколько устало и немного раздраженно. – Мы признательны за это.

– Рада помочь, – сказала Деб. – А г-н Лэнгдон хотел бы полететь в Женеву?

– Очевидно.

Деб продолжала печатать. – Все в порядке, – сказала она наконец. – Г-ну Лэнгдону пришло подтверждение из Тассиньяно, авиационного агентства в Лукке, которая приблизительно в пятидесяти милях к западу от Флоренции. Он будет отбывать в одиннадцать двадцать утра по местному времени. Г-н Лэнгдон должен быть в агентстве за десять минут до взлета. Вы не запрашивали наземный транспорт, никакого питания на борту, и вы дали мне информацию о его паспорте, таким образом, у нас есть все данные. Будет что-нибудь еще?

– Новая работа? – он сказал со смехом. – Спасибо. Вы были очень любезны.

– Рада была помочь. Спокойной ночи. – Деб закончила звонок и возвратилась к экрану, чтобы закончить резервирование. Она ввела данные паспорта Роберта Лэнгдона и собиралась продолжить, когда на экране высветился сигнал тревоги. Деб прочитала сообщение, и ее глаза расширились от удивления.

Должно быть, ошибка.

Она снова попыталась ввести данные паспорта Лэнгдона. Снова выскочило мерцающее предупреждение. Такое же предупреждение появилось бы и на компьютере любой авиакомпании мира, попытайся Лэнгдон заказать билет на самолёт.

Деб Киэр на мгновение застыла, не веря в произошедшее. Она знала, что Нет Джетс очень серьезно относится к частной информации клиентов, и всё же, это предупреждение перекрывало все их внутренние порядки относительно личной конфиденциальности.

Деб Киэр немедленно позвонила руководству.

Агент Брюдер захлопнул свой мобильный телефон и начал собирать своих людей назад в фургоны.

– Лэнгдон в движении, – объявил он. – Он садится в частный самолет на Женеву. Взлет менее чем через час из аэропорта Лукки, в пятидесяти милях к западу. Если мы поторопимся, то сможем добраться туда прежде, чем он взлетит.

В тот же самое время арендованный Фиат седан мчался на север по Виа деи Панзани, оставляя площадь Дуомо и пробиваясь к флорентийскому вокзалу Санта-Марии Новеллы.

На заднем сиденье, низко пригнувшись, расположились Лэнгдон и Сиенна, а доктор Феррис сидел впереди с водителем. Резервирование Нет Джетс было идеей Сиенны. При благополучных обстоятельствах это направило бы по ложному следу, и позволило бы троим из них благополучно пройти через Флорентийский вокзал, который иначе был бы несомненно напичкан полицией. К счастью до Венеции было два часа езды поездом, и на местных поездах не требовалось никакого паспорта.

Лэнгдон посмотрел на Сиенну, которая, казалось, изучала доктора Ферриса с беспокойством. Человек страдал от очевидной боли, он тяжело дышал и как будто испытывал неудобство при каждом вдохе.

Я надеюсь, что она права насчет его болезни, подумал Лэнгдон, оглядывая сыпь человека и представляя все микробы, витающие вокруг в тесном небольшом автомобиле. Даже кончики его пальцев выглядели опухшими и красными. Лэнгдон подавил беспокойство в своих мыслях и выглянул в окно.

Подъезжая к вокзалу, они миновали гранд-отель Бальони, в котором часто проводились конференции по живописи, ежегодно посещаемые Лэнгдоном. При виде его Лэнгдон осознал, что ему предстоит такое, чего он в жизни не делал.

Я покидаю Флоренцию, так и не зайдя взглянуть на Давида.

Молча извинившись перед Микеланджело, Лэнгдон обратил свой взор на вокзал впереди… а мысли – на Венецию.

Глава 61

Лэнгдон собирается в Женеву?

Доктор Элизабет Сински чувствовала себя все хуже и хуже, неловко раскачиваясь на заднем сиденье фургона, который теперь мчался из Флоренции, направляясь на запад к частному аэродрому за пределами города.

Ехать в Женеву не имеет никакого смысла, говорила Сински себе.

Единственная связь с Женевой заключалась в том, что там находилась штаб-квартира ВОЗ. Лэнгдон ищет меня там? Но это бессмыслеено, учитывая то, что он знает, что я здесь, во Флоренции.

Другая мысль внезапно возникла у нее.

Господи… неужели Зобрист наметил в жертвы Женеву?

Зобрист был человеком, настроенным на символику, и создание «эпицентра» в штабе Всемирной организации здравоохранения по общему признанию было некоторой элегантностью по отношению к ней, учитывая сражение в течение года с Сински. С другой стороны, если Зобрист искал восприимчивую температуру вспышки для чумы, Женева не годилась для этого. Относительно других столиц город был географически изолирован и довольно холодным в это время года. Большинство эпидемий пустило корни в переполненной, более теплой среде. Женева располагалась на высоте более чем тысячу футов над уровнем моря, и едва ли была подходящим местом для начала пандемии. Независимо от того, насколько Зобрист презирает меня.

Так что оставался вопрос – зачем туда едет Лэнгдон? Странное место назначения для поездки американского профессора пополнило собой перечень его эксцентричных выходок, начавшихся прошлым вечером, и несмотря на все усилия, Сински тщетно пыталась найти им разумное объяснение.

На чьей он стороне?

Хотя Сински знала Лэнгдона всего пару дней, обычно она умела уловить характер человека, и ей не верилось, что такой, как Лэнгдон польстился бы на деньги. И тем не менее, вчера вечером он порвал договорённости с нами. А теперь он напоминал вышедшего из подчинения агента. Может его как-нибудь убедили, что в извращённых деяниях Зобриста есть какой-то смысл?

Мысль заставила ее похолодеть.

Нет, уверяла она себя. Его репутация мне хорошо известна; он выше этого.

Сински познакомилась с Лэнгдоном за четыре дня до этого вечера, было это в салоне переоборудованного транспортного самолёта С-130, который для Всемирной организации здравоохранения служил передвижным координационным центром.

Чуть позже семи вечера самолёт приземлился на аэродроме Хенском, не дальше 25 километров от Кембриджа, штат Массачусетс. Сински толком не знала, чего ожидать от знаменитого учёного, с которым она связалась по телефону, но была приятно удивлена, когда он уверенным шагом поднялся по трапу в хвостовую часть самолёта и поприветствовал её неподдельной улыбкой.

– Доктор Сински, я полагаю? – Лэнгдон твердо пожал ей руку.

– Профессор, считаю за честь встретиться с вами.

– Для меня тоже честь. Спасибо за все, что вы делаете.

Лэнгдон оказался рослым мужчиной, с приятной наружностью и низким голосом. Сински невольно предположила, что его тогдашний наряд – твидовый пиджак, широкие брюки цвета хаки и ботинки без шнурков – объяснялся тем, что он так ходит на занятия – это было объяснимо, ведь его буквально без предупреждения перехватили с кампуса. И ещё он он выглядел моложе и стройнее, чем она предполагала, что лишь напоминало самой Элизабет о её возрасте. Она чуть ли не в матери ему годилась.

Она устало улыбнулась. – Спасибо, что пришли, профессор.

Лэнгдон указал на помощника, не обладающего чувством юмора, которого Сински послала его забрать. – Ваш друг не оставил мне выбора.

– Хорошо. За это я ему плачу.

– Красивый амулет, – сказал Лэнгдон, глядя на ее ожерелье. – Лазурит?

Сински кивнула и глянула на свой амулет из голубого камня, выполненного в виде змеи, обвивающей вертикальный жезл. – Современный символ медицины. Уверена, вы знаете, что он называется кадуцей.

Внезапно Лэнгдон поднял глаза, словно собирался ей что-то сказать.

Она ждала. Да?

Очевидно, поразмыслив о своем порыве, он вежливо улыбнулся и сменил тему. – Итак, почему я здесь?

Элизабет указала жестом на импровизированную зону для совещаний вокруг стола из нержавеющей стали. – Садитесь, пожалуйста. Мне нужно, чтобы вы кое-что посмотрели.

Лэнгдон неторопливо направился к столу, и Элизабет отметила, что хотя профессор во виду и заинтригован грядущей встречей, в нём совсем не заметно настороженности. Явно человек самодостаточный. Она подумала, сохранит ли он свой безмятежный вид, узнав, зачем его сюда пригласили.

Дав Лэнгдону устроиться, Элизабет затем без вводных слов продемонстрировала предмет, который она со своей группой конфисковала из депозитной ячейки банка во Флоренции менее двенадцати часов назад.

Лэнгдон изучал маленький резной цилиндр в течение долгого времени, прежде чем кратко изложить ей то, что она уже и так знала. Объект был древней цилиндрической печатью, которая могла использоваться для графики. На нем было ужасно отвратительное изображение трехголового сатаны, а также единственное слово: saligia.

– Saligia, – сказал Лэнгдон, – латинское мнемоническое обозначение для –

– Семи смертных грехов, – сказала Элизабет. – Да, мы искали его.

– Хорошо… – голос Лэнгдона был озадаченным. – Есть какие-то причины, почему вы хотели мне это показать?

– Вообще-то есть, – Сински взяла у него цилиндр и стала сильно его трясти, гоняя взад-вперёд шарик генератора.

Лэнгдон, похоже, был озадачен её действиями, но не успел он спросить, что она затевает, как торец цилиндра засветился и она направила его на гладкую пластину на стене переоборудованного самолёта.

Лэнгдон тихо присвистнул и повернулся к спроецированной картине.

– «Карта Ада» Боттичелли, – объявил Лэнгдон. – Основывается на аде Данте. Хотя я предполагаю, что вы, вероятно, уже знаете это.

Элизабет кивнула. Она и ее команда опознали картину с помощью Интернета, и Сински была удивлена, когда обнаружила, что картина принадлежит кисти Боттичелли, художнику известному прежде всего благодаря его светлым, идеализированным шедеврам «Рождение Венеры» и «Весна». Сински любила оба эти творения, несмотря на то, что они изображали плодородие и создание жизни, что только напоминало ей о ее собственной трагической невозможности забеременеть – единственном значительном горе в ее успешной в остальном жизни.

– Я надеялась, – сказала Сински, – что вы сможете рассказать мне о символике, скрытой в этой картине.

Впервые за ночь Лэнгдон выглядел раздраженным. – Вот почему вы пригласили меня сюда? Я думал, вы сказали, что это крайняя необходимость.

– Не смешите меня.

Лэнгдон терпеливо вздохнул. – Доктор Сински, вообще-то, если вы хотите разузнать о конкретной картине, вам стоит связаться с музеем, в котором хранится оригинал. В этом случае это Ватиканская апостольская библиотека. В Ватикане есть много прекрасных иконописцев, которые…

– Ватикан ненавидит меня.

Лэнгдон посмотрел с удивлением. – Вас тоже? Я думал, что я единственный.

Она грустно улыбнулась. – ВОЗ твердо уверена, что, распространение доступной контрацепции – один из ключей к всеобщему здоровью, как в борьбе с болезнями, передающимися половым путем, подобно СПИДу, так и для контроля за рождаемостью.

– А Ватикан считает иначе.

– Именно. Они потратили огромное количество сил и денег, убеждая третьи страны, что контрацепция – это зло.

– О да, – сказал Лэнгдон с понимающей улыбкой. – Кто, как не группа восьмидесятилетних мужчин, связанных обетом целибата, лучше расскажет миру, как заниматься сексом?

С каждой секундой профессор нравился Сински все больше и больше.

Она встряхнула цилиндр, чтобы перезарядить его и затем снова спроектировала изображение на стену. – Профессор, присмотритесь внимательнее.

Лэнгдон подошел к изображению, изучая его, затем придвинулся еще ближе. Внезапно он резко остановился. – Странно. Картина была изменена.

Это не заняло у него много времени. – Да, это так и я хочу, чтобы вы сказали мне, что означают эти изменения.

Лэнгдон затих, просматривая все изображение целиком, делая паузу, чтобы охватить взглядом десять букв, которые образовали слово catrovacer… и затем маска чумы… и также странная цитата по краю о «глазах смерти. »

– Кто это сделал? – спросил Лэнгдон. – Откуда она у вас?

– На самом деле, чем меньше вы знаете, тем лучше. Я лишь надеюсь, что вы сможете проанализировать эти изменения и сказать нам, что они означают. – Она указала на стол в углу.

– Здесь? Прямо сейчас?

Она кивнула. – Я знаю, что это навязчиво, но я даже не могу объяснить, насколько это важно для нас. – Она сделала паузу. – Возможно, это вопрос жизни и смерти.

Лэнгдон посмотрел на нее с беспокойством. – Для расшифровки этого может потребоваться время, но я полагаю, если это настолько важно для вас –

– Спасибо, – прервала его Сински прежде, чем он поменял свое мнение. – Есть кто-нибудь, кому надо позвонить?

Лэнгдон покачал головой и сказал, что планировал спокойно провести выходные в одиночестве.

Прекрасно. Сински подождала, пока он устроился за своим столом с проектором, бумагой, карандашом и ноутбуком с безопасной спутниковой связью. Лэнгдона глубоко озадачил вопрос, почему ВОЗ заинтересовалась видоизмененной живописью Боттичелли, но он покорно принялся за работу.

Доктор Сински полагала, что он будет изучать картину в течении нескольких часов без какого-либо результата, поэтому она устроилась, чтобы выполнить свою работу. Время от времени она слышала, как он трясет проектор и строчит в блокноте. Не прошло и десяти минут как Лэнгдон отложил карандаш и сказал: – Cerca trova.

Сински посмотрела вокруг. – Что?

– Cerca trova, – повторил он. – Ищи и обрящещь. Вот что значит этот код.

Сински поспешила и села рядом с ним, слушая с восхищением объяснение Лэнгдона, как уровни ада Данте расположились не в том порядке, и если поменять их в надлежащей последовательности, они образуют итальянскую фразу cerca trova.

Ищи и обрящешь? Сински удивилась. Это и есть послание этого помешанного ко мне? Фраза звучала, как прямой вызов. Беспокойные воспоминания о последних словах сумасшедшего во время их встречи в Совете по международным отношениям всплыли в ее голове: Как оказалось, наш танец уже начался.

– Вы побледнели, – сказал Лэнгдон, вдумчиво глядя на нее. – Я полагаю, это не то сообщение, которое вы ожидали?

Сински наморщила лоб, поправляя амулет на шее. – Не совсем так. Скажите мне… вы полагаете, что эта карта ада предлагает мне что-то искать?

– Да. Cerca trova.

– И она указывает, где мне искать?

Лэнгдон погладил свой подбородок, а другой член ВОЗ начала ходить вокруг, пытаясь осмыслить информацию. – Не явно… нет, хотя у меня есть довольно неплохая идея, где вы захотите начать.

– Скажите мне, – потребовала Сински более настойчиво, чем ожидал Лэнгдон.

– Ну хорошо, что вы думаете о Флоренции, Италия?

Сински стиснула зубы, прилагая все усилия, чтобы не реагировать. Ее сотрудникам, однако, это не удалось. Все они обменялись удивленными взглядами. Один схватил телефон и начал звонить. Другой поспешил через дверь в переднюю часть самолета.

Лэнгдон выглядел изумленным. – Это из-за того, что я сказал?

Безусловно, подумала Сински. – Что заставило вас назвать Флоренцию?

– Cerca trova, – ответил он, быстро излагая давнюю тайну, касающуюся фрески Вазари в Палаццо Веккьо.

Это Флоренция, подумала Сински, услышав уже достаточно. Очевидно, это не простое совпадение, что ее заклятый враг спрыгнул с крыши и разбился не далее чем в трех кварталах от Палаццо Веккьо во Флоренции.

– Профессор, – сказала она, – когда я показала вам свой амулет раньше и назвала его кадуцей, вы замолчали, словно хотели мне что-то сказать, но поколебавшись, кажется, изменили свое мнение. Что вы собирались мне сообщить?

Лэнгдон покачал головой. – Ничего. Это глупо. Иногда преподаватель во мне может быть немного самоуверенным.

Сински посмотрела ему в глаза. – Я спросила, потому, что хочу знать, что могу доверять вам. Что вы хотели сказать?

Лэнгдон сглотнул и прочистил горло. – Не то, чтобы это было важно, но вы сказали, что ваш амулет – это древний символ медицины, и это верно. Но когда вы назвали его кадуцей, вы допустили всеобщую ошибку. Кадуцей имеет две змеи вокруг жезла и крылья вверху. Ваш амулет состоит из одной змеи и не имеет крыльев. Этот символ называется..

– Жезл Асклепия.

Лэнгдон склонил голову от удивления. – Да. Именно.

– Я знаю. Я проверяла вашу правдивость.

– Прошу прощения?

– Мне было любопытно знать, скажете ли вы мне правду, несмотря на то, что она может поставить меня в неловкое положение.

– Звучит так, как будто я не прошел проверку.

– Не повторяйте своих ошибок. Полная честность – единственный путь, при котором вы и я сможем сотрудничать в этом вопросе.

– Сотрудничать? Разве мы не закончили?

– Нет, профессор. Мне необходимо, чтобы вы поехали во Флоренцию и помогли мне кое-что отыскать.

Лэнгдон смотрел с недоверием. – Сегодня вечером?

– Боюсь, что так. Я должна предупредить вас, что ситуация действительно критическая.

Лэнгдон покачал головой. – Не имеет значения, что вы мне скажете. Я не хочу лететь во Флоренцию.

– Также как и я, – сказала она хмуро. – Но, к сожалению, наше время истекает.

Глава 62

Полуденное солнце вспыхивало на гладкой крыше итальянского высокоскоростного поезда «Frecciargento». Он мчался на север, совершая изящную дугу через тосканские поля. Несмотря на путешествие вдаль от Флоренции со скоростью 174 мили в час, поезд «серебряная стрела» был почти бесшумным, его мягкий монотонный стук и мерное покачивание оказывали почти успокоительный эффект на тех, кто ехал на нем.

Для Роберта Лэнгдона последний час был расплывчатым.

Теперь, в салоне высокоскоростного поезда, Лэнгдон, Сиенна и доктор Феррис сидели в одном из частных, сидячих купе «Серебряной стрелы» – небольшом купе бизнес-класса, с четырьмя кожаными сиденьями и складным столом. Феррис арендовал все купе, используя свою кредитную карту, наряду с ассортиментом бутербродов и минеральной водой, на которую жадно набросились Лэнгдон и Сиенна после уборки туалета рядом с их частным купе.

Как только они втроем устроились для двухчасовой поездки на поезде в Венецию, доктор Феррис немедленно направил свой пристальный взгляд на посмертную маску Данте, которая лежала на столе между ними в закрытом пакете. – Мы обязательно должны выяснить, куда в Венеции приведет нас эта маска.

– И как можно быстрее, – добавила Сиенна с безотлагательностью в голосе. – Вероятно, это наша единственная надежда на предотвращение чумы Зобриста.

– Держи, – сказал Лэнгдон, защищая рукой маску. – Вы обещали, что, как только мы благополучно окажемся на борту этого поезда, вы ответите мне на некоторые вопросы о последних нескольких днях. До сих пор все, что я знаю, – то, что ВОЗ приняла меня на работу в Кембридже, чтобы помочь расшифровать версию карты Зобриста. Кроме этого, вы ничего не сказали мне.

Доктор Феррис неловко переместился и снова начал царапать сыпь на лице и шее. – Я вижу, что вы расстроены, – сказал он. – Я уверен, что это печально не помнить то, что произошло, но говоря с медицинской точки зрения… – Он посмотрел на Сиенну для подтверждения и затем продолжил. – Я настоятельно рекомендую вам не расходовать энергию, пытаясь вспомнить специфические особенности, которые вы не можете помнить. Жертвам амнезии лучше, чтобы забытое прошлое оставалось забытым.

– Оставить всё как есть!? – Лэнгдон ощутил растущее негодование. – Пропади оно пропадом! Мне нужны ответы на кое-какие вопросы! Ваша организация затащила меня в Италию, где в меня стреляли, и я потерял несколько дней жизни! Я хочу знать, что произошло!

– Роберт, – вмешалась Сиенна, ее спокойная манера говорить была очевидной попыткой успокоить его. – Доктор Феррис прав. Это определенно повредило бы твоему здоровью, внезапно перегружать тебя информацией. Подумай о крошечных обрывках, которые ты действительно помнишь – седая женщина, «ищи и обрящешь», корчащиеся тела с карты ада – эти образы заполонили твое сознание чередой спутанных, не поддающихся контролю воспоминаний, которые почти вывели тебя из строя. Если доктор Феррис начнет подробно излагать события прошлых нескольких дней, то он почти наверняка всколыхнет и другие воспоминания, и твои галлюцинации могут повториться снова и снова. Ретроградная амнезия – серьезное заболевание. Вызов неуместных воспоминаний может чрезвычайно подорвать психику.

Об этом Лэнгдон не подумал.

– Должно быть, у вас сильное ощущение непонимания происходящего, – добавил Феррис, – но в данный момент нам нужен в неприкосновенности ваш рассудок – с тем, чтобы мы могли продвинуться дальше. Нам совершенно необходимо выяснить, что пытается сообщить маска.

Сиенна кивнула.

– Кажется, доктора сошлись во мнении, – мысленно отметил Лэнгдон.

Лэнгдон тихо сидел, пытаясь побороть чувство неопределенности. Это было странное ощущение: встретить абсолютно незнакомого человека и понимать, что на самом деле ты знаешь его несколько дней. Затем снова Лэнгдона посетила мысль, что в его глазах есть что-то знакомое.

– Профессор, – сочувственно сказал Феррис, – я вижу, что вы не уверены, стоит ли мне верить, и это можно понять, учитывая через что вы прошли. Одним из распространенных побочных эффектов амнезии является небольшая паранойя и недоверие.

Это имеет смысл, – подумал Лэнгдон, учитывая, что я не могу доверять даже собственному разуму.

– Говоря о паранойе, – пошутила Сиенна, явно пытаясь разрядить обстановку. – Увидев вашу сыпь, Роберт подумал, что вы подхватили черную чуму.

Опухшие глаза Ферриса расширились, и он рассмеялся вслух. – Эта сыпь? Поверьте мне, профессор, я бы не смог лечить чуму антигистамином, отпускаемым без рецепта. – Он вытащил маленький тюбик с лекарством из своего кармана и бросил его Лэнгдону. Конечно же, это был полупустой тюбик антиаллергического крема против зуда.

– Извините за это, – сказал Лэнгдон, чувствуя себя дураком. – Длинный день.

– Не беспокойтесь, – сказал Феррис.

Лэнгдон повернулся к окну, наблюдая, как блеклые тона итальянской провинции соединяются в спокойном коллаже. Виноградники и фермы встречались теперь всё реже, равнины сменились подножием гор Апеннинского полуострова. Скоро поезд будет пробираться извилистым горным перевалом, а потом опять снизится, прокладывая путь на восток, к Адриатическому морю.

Я направляюсь в Венецию, – подумал он. Искать чуму.

Этот странный день создавал у Лэнгдона впечатление, будто он движется через пейзаж с одними только раплывчатыми очертаниями, без каких-либо деталей. Похоже на сон. Ирония была в том, что от кошмара люди обычно пробуждаются… Лэнгдон же проснулся, чтобы увидеть кошмар.

– Лира за твои мысли, – прошептала Сиенна позади него.

Лэнгдон взглянул на неё, вымученно улыбнувшись. – Всё представляю себе, как я проснусь дома и окажется, что всё это дурной сон.

Сиенна скромно склонила голову. – И ты бы не скучал по мне, если бы проснулся и понял, что я была нереальной?

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒