Примечание к части 3 страница

* * *

— Ты в своём уме? — взрывается Чунмён, когда они пересекают порог собственной комнаты. Крис выглядит совершенно невозмутимым, будто его решение — самое правильное из всех, будто оно единственное, которое вообще может существовать. — Ты хочешь, чтобы он ещё больше возненавидел нас?

— Вот поэтому с ним будешь говорить в основном ты.

— Нет.

— Это не обсуждается, Чунмён.

— Хоть на секунду подумай о том, что ты будешь делать, если у тебя заберут меня.

— Со временем привыкну, — дёргает плечом Крис, начиная стягивать с себя свитер.

— А… вот оно как, — усмехается Чунмён, мельком взглянув на фотографию, что стоит на комоде в углу комнаты. — Тогда начинай привыкать прямо сейчас.

— Мён… — угрожающе начинает альфа, смотря на открывающего двери омегу.

— Впервые я действительно жалею о том, что согласился когда-то связать с тобой свою жизнь.

* * *

— Чунмён? — удивлённо смотрит на старшего Чондэ, когда они в обед возвращаются домой. Чанёль сзади настороженно следит за действиями омеги, который что-то готовит. Вот так просто — приходит неожиданно, спокойно начинает готовить им ужин и не говорит ни слова. Пак скидывает ботинки, с пометкой в будущем отнести их в ванную и всё же смыть кровь, но куда большее внимание всё-таки приковывает мужчина, обжигаясь о сковороду.

Мён вздрагивает, когда путь к плите ему рукой загораживает молодой волк, заглядывая прямо в разноцветные глаза.

— Что случилось?

— Будьте готовы к нападению. Не знаю на кого именно и когда, но постарайтесь хорошо следить за Бэкхёном и Минсоком, — отвечает старший, вновь открывая себе путь к плите, отодвинув руку Пака. Чанёль откровенно ничего не понимает, переглядывается с Чондэ и вздрагивает от входящего вызова на домашний телефон, уходя в гостиную.

Звонит Даниэль, очень искренне извиняется за испорченный выходной и вызывает в отделение. Чондэ о чём-то тихо шепчется со старшим на кухне, пока Чанёль начинает собираться — принятие душа, линзы, после чистая одежда, первая, что попадётся под руку. В отделение он выезжает уже через полчаса, останавливаясь на парковке и замирая с рукой на руле.

Нападение. На Бэкхёна и Минсока. Точная дата — неизвестна, причины тоже, только догадки, что одна за одной крутятся в голове. Догадки, которые каждые несколько секунд пугают и одновременно с этим злят. Чанёль даже не замечает, когда Даниэль садится в его машину. Прокуроры, по факту, не должны ездить на места преступлений, но следователь время от времени брал его с собой ещё со времён стажерства, поэтому такие поездки вошли в привычку.

И когда через несколько минут Чанёль стоит перед разгрызанными почти полностью телами, он понимает — первый сигнал о приближении войны. Войны, которая закончится чьей-то смертью. Волк внутри тихо рычит и скалится, когда работники скорой помощи начинают убирать тела с красного, залитого кровью, снега. Пак точно не знает, сколько он смотрит на лужи и капли красноты, которая почти растворяется перед глазами, сознание немного покрывается плёнкой, а внутренняя ярость поднимается сразу в глотке, першит и заставляет волка кашлять в рукав собственного пальто.

— Не знаю, что это были за люди, да и люди ли вы вообще, но для нашего городка это впервые за несколько десятков лет, — тихо говорит, встающий рядом с напарником Даниэль, нервно закуривая и оглядываясь по сторонам. Чанёль продолжает молчать, а потом также молча разворачивается и направляется к машине. Убийц они не найдут, потому что убийцы не являются людьми, а кто запрёт волков за решётками? Пак уверен, что это первое и далеко не последнее убийство. В их городке вообще мало кто слышал о здешних волках — они остаются легендами и не более, ими пугают маленьких детей, темнотой, в которой они скрываются, пугают даже взрослых, но теперь волки пришли в их город, пусть они ещё в начале, но скоро кровавые трупы будут валяться на самих улицах. Уверенность в этом бежит по крови гневом, разливаясь где-то в груди. — Есть предположения?

Предположения есть, предположения вместе с пониманием того, куда постепенно будет ударять Крис. Чанёль с детства любил людей, тянулся к ним и в итоге обрёл жизнь, в которой прижился настолько, что не учёл одного — за его спиной стая, что ненавидит его. За его спиной Чунмён, который потерял эту стаю несколько часов назад. За его спиной Бэкхён и люди, последних из которых он не знает, как защитить.

* * *

Патологоанатомы, которые открывают замки пакетов с трупами на собственных столах, задыхаются от запаха крови, что вырывается наружу. Чанёль ведёт носом, сдерживая тошноту в глотке и наблюдая за тем, как испуганные видом тел люди просто не знают с чего начать. Даниэль стоит рядом, с кем-то тихо разговаривает, а потом вновь пытается обратиться к парню, который его игнорирует уже второй час.

— Только не говори мне, что ты до сих пор веришь в слова своего подопечного о том, что его спасли волки?

— Всякое может быть.

— Да на наших улицах никогда не было этих тварей, с чего бы им приходить сейчас? — негодует следователь, сдерживая рвотный позыв и покидая морг. Чанёль выходит следом, потирая переносицу и чувствуя, как линзы сходят со зрачков. Блядство.

— Может, все легенды, которые рассказывали бабушки своим внукам вовсе не легенды? А напуганные с детства дети не зря боятся до сих пор ночью выходить на улицу?

— То есть ты считаешь, что нам нужно искать животных?

— И что? — сквозь зубы выдыхает Чанёль. — Посадишь их за решётку?

— Их можно усыпить, — уверенный в своих словах отвечает Даниэль, вызывая на губах прокурора лишь усмешку.

— А если там стая? Они сильнее, быстрее и кровожаднее людей, разве…

— Отряд наших лучших бойцов и…

— Десятки смертей при попытке захвата лесных тварей.

— Говоришь так, будто сталкивался с ними уже.

— Мою мать порвали на две части волки, разбросав её останки по лесу.

Даниэль удивлённо охает, тем самым выронив сигарету из рук, пока Чанёль направляется подальше от него, садится в машину и тут же заводит её, выезжая со стоянки. В голове куча разрешений этой проблемы, но ни одна из них не приводит к окончательному решению — как раз и навсегда избавить город от, как оказывается, совсем не пушистых лесных зверей.

Бэкхён удивлённо приоткрывает рот, когда видит на пороге их кондитерской знакомую фигуру. Сегодня они работают в ночь, при виде хмурого лица и сжимающихся кулаков, у парня резко сводит травмированное плечо. Чанёль будто пьяный, идёт до стойки и опирается на неё руками, тут же укладывая голову на них. Бён даже слова проронить не может, пока сзади не появляется Чонин.

— О, смотрю дела с утра идут не очень.

— Два трупа на краю города, которые разорваны почти на куски, — басит Пак, поднимая голову и видя испуганный взгляд Кима, что решает удалиться обратно на кухню.

Бэкхён поджимает губы, протирая салфетками кофейные чашки и отставляя последнюю в сторону.

— Что будешь делать? — почему Чанёль в чужих глазах не видит страха, он не понимает, может сознание даёт глазам слепоту из-за слишком долгих и тяжёлых мыслей, а может…

— Пытаться остановить. —… Бён за несколько недель просто привык к тому, что его обычно спокойная жизнь сейчас просто пышет фейерверками из страхов и ужасов. В этих ужасах всегда волки, всегда кровь и Бэкхён как мантру порой мысленно твердит о том, что скоро всё будет хорошо.

Когда-то он хотел сняться в боевике, а настоящий боевик разворачивается прямо перед глазами и парень пытается выбраться из него как можно скорее, но… как и в их городе за углом каждого дома — тупик. Он уже даже не будет кричать, если на него нападут, просто тело настолько устало от порой слишком сильного напряжения.

— Ты не сможешь сделать этого в одиночку.

— Но у меня нет выбора, а Чондэ убьют тут же, как только он сцепится с кем-то, кто сильнее омег и бет.

— Хочешь помереть первым? Героически, как в старых рассказах? — Чанёль немного не понимает резкой смены настроения человека, айкая, когда его хватают за воротник пальто и тащат на кухню, подальше от глаз посетителей и лишних ушей. Сехун аж перестаёт мешать кипящий в воде маргарин для заварных пирожных, когда парочка останавливается посреди кухни. — Если ты только посмеешь сдохнуть, защищая меня или этот город — я найду тебя на том свете, верну к жизни, а потом снова грохну, потому что это нихрена не смешно! — у Чонина из рук выпадает лопатка, которой он насыпал сахар в бисквит, Чанёль растерянно и удивлённо смотрит в чужие, горящие праведным гневом глаза. Наверное, впервые он видит настолько злого Бэкхёна, потому что обычно человек кажется более отстранённым, их разговоры не длятся больше нескольких минут, а их постоянная спутница — тишина. Но Сехун, что наблюдает за картиной, знает такого Бёна и почему-то улыбается, потому что именно этот парень — настоящий Бэкхён, прямо перед Паком. Старший показывает свои эмоции, свою скрытую агрессию, которая и является его главной спутницей после того, как наивный парень превратился в уверенного в себе человека. Человек активно жестикулирует, почти орёт, смотря в чужие глаза. Бён наконец-то полностью подпускает к себе Пака, разрушая перед ним свою последнюю стену. — Я никогда не стрелял, но возьму дедушкино военное ружьё и застрелю этих ублюдков собственными руками, понял меня?

— Бэк…

— Заткнись, прошу тебя.

Осознание всплеска собственных эмоций медленно доходит до туго соображающего мозга. Бэкхён осекается, тут же потухая и остужая внутренний огонь, понимая, что всё — это конец. Все люди, которые проходили мимо него когда-то не заслуживали должного внимания, не заслуживали слов в свою сторону, не заслуживали тёплой улыбкой или злости из-за какой-то никчёмной заботы. Его эмоции видели только Сехун и Чонин, а теперь их увидел Чанёль, что до сих пор в шоке, кажется.

— Боже, поверить не могу, что наорал на человека! — взмах чужих рук и отворачивающийся от него парень, заставляет Пака отмереть. Сехун уже хочет сделать шаг, когда Чонин останавливает его, хватая за запястье.

У Бёна спирает дыхание от неожиданных объятий сзади. Чанёль утыкается носом в его затылок, крепко обнимая за плечи и замирая так на несколько минут.

— Обещаю, что выживу и вернусь к тебе. Обещаю не умирать, — шепчет тихо Чанёль, а Бэкхён чувствует мурашки, поджимая губы и не позволяя себе оборачиваться. Он вот только недавно совсем нашёл человека, пусть и на половину, к которому ему хочется идти, к которому ему хочется прикасаться и впервые за последние года полностью открыть душу, покрытую пылью. Бэкхён не хочет терять Чанёля, он тонет в своих мыслях и вспоминает белоснежного волка, что спас ему жизнь три раза. Он не стоит того, чтобы волк лишался из-за него жизни, как и не хочет отпускать Пака на бойню, которая точно будет.

У Бёна внутри новые чувства и ощущения, он путается в них и поворачивается, слишком неожиданно обнимая Чанёля за талию, утыкаясь носом куда-то в плечо.

— Я верю, что ты спасёшь этот город и этих людей только потому, что они не заслуживают такой смерти, пусть даже некоторые из них те ещё ублюдки.

Звонящий в кармане телефон ненадолго отводит мысли от человека, что немного отстраняется. Бён смотрит на серьёзное лицо перед собой и делает шаг назад, впервые чувствуя запоздалый стыд за свои эмоции.

— Даниэль звонил, — оповещает всех на кухне Чанёль, убирая телефон в карман пальто. — Ещё два трупа.

* * *

— Они будто постепенно приближаются к городу, — озвучивает свои мысли Даниэль, выдыхая и жмурясь от холодного ветра, что бьёт их на въезде в город у первых домов. Начинает смеркаться, Чанёль поднимает голову к темнеющему небу, снова сжимая кулаки в карманах пальто и выдыхая сквозь зубы. Четыре трупа за весь день уже слишком. Слишком для года, конец которого пахнет кровью, а не весельем. СМИ ещё не успели добраться до этих происшествий, но это лишь вопрос времени, когда город охватит паника.

Пак возвращается домой ближе к девяти, устало скидывает ботинки и вешает пальто в прихожей, натыкаясь на Чунмёна, сидящего в тёмной гостиной. Даже лампа, что стоит на тумбочке рядом с диваном, не включена.

— Почему ты…

— Началось, да? — Чанёль хочет включить свет, но рука дёргается, когда он снова слышит резкий голос старшего. — Не включай.

— Где Чондэ?

— Уехал к Минсоку, — омега поднимается со своего места, задевает ногой край дивана и останавливается около окна, что выходит на улицу, на которой сейчас тихо как никогда. — Почему ты не с Бэкхёном?

— Он сегодня работает, не буду ему мешать, да и ты тут один, как я могу…

— Отец рассказывал мне, что когда-то сошедший с ума волк, когда его любимого человека убили, начал от безумия грызть жителей ближайшей к лесу деревни.

Чанёль осторожно опускается в кресло, ослабляя галстук и продолжая смотреть на тёмный силуэт. Чунмён кажется слишком хрупким в темноте, будто коснёшься и тут же сломается. Чанёль слышит тяжёлое дыхание и слышит, как старший глотает собственные слёзы.

— Этот случай прозвали кровавым штормом, потому что около 70% людей тогда погибло, как и со временем деревня. — Омега поворачивается к младшему, опираясь руками на подоконник и смотря на блеснувшие в темноте карие глаза. — Город у вас больше, людей, соответственно тоже, но чем больше людей, тем больше трупов, а завтра на главных заголовках газет будет светиться таинственные смерти, о которых полиция ничего годного сказать не сможет. Что будешь делать?

Пака настигает чувство дежавю, он поджимает губы и трёт собственную шею, отводя взгляд.

— Я спрашиваю, потому что даже я не знаю, как это остановить — мстительный Крис хуже любого из безумных волков. Меня он не послушает, если вообще хочет видеть, ведь своими словами я…

— Если перебить стаю волков?

— Ты не сможешь в одиночку перебить всех, Чанёль, это невозможно.

— У меня есть Чондэ, ты и…

— Это всё, Чанёль, больше никто не сможет тебе помочь, обычные люди не справятся с волками.

Чёртова безысходность. Она оседает противной тошнотой в глотке Чунмёна, потому что он думает, думает, думает. Думает, чем это всё может обернуться, думает о Крисе, который, кажется, совсем потерял рассудок, раз уже не ценит то, что у него есть и собственную ненависть к людям ставит превыше своего омеги.

— Кто тогда остановил волка?

— Насколько я помню, местные врачи ошиблись с диагнозом, сразу же сообщив о смерти. Года были не те для отличной медицины, аппаратов тогда не было, сердцебиение мало у кого восстанавливалось.

— Но он выжил?

— Он проснулся в одной комнате с горой трупов, не понимая что происходит и слушая без конца пронзительный вой. Когда он вышел, зверь уже был на конце деревни, оставалось несколько улиц до того, как город полностью вымер бы.

— Я не вижу другого выхода, как перебить всю стаю.

— Сколько раз тебе повторять, — Чанёль вздрагивает, когда старший садится перед ним на колени, заключая его ладони в свои и крепко сжимая. — Ты не сможешь сделать это один, Чондэ убьют быстрее, чем ты моргнёшь, Минсок и Бэкхён будут следующими, тебя оставят на десерт и…

— Не проверю — не узнаю.

— Ты идиот? — нервно смеётся Чунмён сквозь влажные от слёз глаза, утыкаясь губами в чужие пальцы и пытаясь оттеснить в душе чувство страха за молодого волка, который всё ещё иногда думает, что жизнь проще, чем кажется. — Крис может убить даже меня, даже не посмотрит кого рвёт на части и пойдёт дальше.

— Ты говорил про любовь, и я видел, как он тебя любит.

— Он любит, но стая и собственная гордость для него немного важнее.

— Немного? — Чанёль хмыкает, ловя взглядом чужую усмешку и поглаживая старшего по щеке.

На следующее утро снова звонок от Даниэля с просьбой приехать. Этой ночью волки впервые бесповоротно вошли в их город с одной лишь мыслью — умертвить всё, что так дорого их любимому младшему брату.

VIII

— Здравствуйте! — с широкой улыбкой здоровается с прибывшими посетителями Бэкхён, неся разнос с грязной посудой на кухню. Жизнь в их маленьком заведении в последние несколько дней кипит. Постояльцы заходят каждый день, по одному или сразу компанией. Бён только и успевает, что немного перекусить, а потом отправляется готовить новые булочки, рецепт которых сам придумал вчера.

Чонин разговаривает с компанией молодых людей в зале, советует что-то из меню, предлагает напитки и неловко смеётся, когда ему делают комплимент. Сехун мешает в кастрюле заливку для пирожных, наблюдая за тем, как сливки приобретают цвет тростникового сахара. Бэкхён слышит весёлый смех, доносящийся буквально отовсюду, понимая, что настроение немного поднимается. Но ему немного мешает беспокойство, с которым он живёт уже третий день. Сегодня 29 декабря, почти через сутки наступит новый год, а по телевизору без конца трещат о зверских убийствах, что начались в их городке прямо в канун. Бён поджимает губы, слушая новости перед сном и отключая телевизор, печатая сообщение Чанёлю с постоянным вопросом: как ты?

Почти до конца зажившее плечо тянет по ночам и не даёт спать. Бэкхён заворачивается в одеяло, спускается на кухню и долго мешает в кружке кофе, смотря на тёмные разводы по белой поверхности. Такими же разводами в лёгких оседает страх, он смешивается с воздухом и порой Бён вскакивает уже начиная засыпать. Кислорода не хватает, парень задыхается и пытается сглотнуть неприятные ощущения. Чанёль не приходит к нему и от этого страх темноты почему-то возрастает по ночам.

Этой ночью всё немного иначе — снова вскочив от требований лёгкими воздуха, он долго сидит на кровати. Вглядывается в тени, которые медленно ползут по комнате, слушает лай соседских собак и вздрагивает от стука, доносящегося из прихожей. Страх колет пятки и кончики пальцев, когда он резко открывает дверь, увидев на пороге собственного дома Чанёля. Тот уставший, даже волчий жар не спасает от холода, щёки красные. Бэкхён ничего не говорит, только крепче кутается в тонкий плед и выдыхает, чувствуя, как его обнимают крепкие руки. Они снова стоят в молчании, Пак дышит им, ничего не говорит и еле как скидывает ботинки, продолжая держать хрупкое тело в своих руках.

От него пахнет чем-то слишком… горьким. Волк утыкается носом в его волосы и, стягивая с лица очки, отбрасывает их куда-то на пол.

Чуть позже, когда они сидят уже в гостиной, Чанёль сам зажигает камин, с минуту смотрит на трепыхающийся огонь и садится возле ног парня на пол, вздрогнув от тёплых пальцев в волосах.

— Ты же чувствуешь это, да? — вдруг тихо спрашивает Пак, немного поворачиваясь к Бёну и смотря снизу вверх на обеспокоенное лицо. — Чувствуешь, что что-то непоправимое должно случиться?

— Чувствую, и мне это не нравится, — шепчет Бэкхён, переводя взгляд на огонь в камине. У него предвкушение чего-то слишком сильного, оно порой захлёстывает и мешает спать. В какой-то момент он обрёл новых друзей и человека, которого ему хочется видеть постоянно. В какой-то момент он влюбился и не знал что делать.

Но теперь он сидит в собственной гостиной и не знает, как избежать тысячи смертей. Ровно пятьдесят трупов за последние несколько дней и страх людей, которые теперь уже точно бояться выходить на улицу даже в светлое время суток. В их кондитерской слышится весёлый смех, который пропитан страхом.

— Иди сюда. — Бэкхён покорно опускается на пол, перелезает через ногу волка и устраивается спиной у того на груди. Впервые за последние несколько дней они настолько близко. Чанёль чувствует чужое ровное дыхание грудью, вдыхает запах волос, что пахнут корицей и мечтает просидеть так вечно, в тепле и комфорте, в спокойствие, которого так не хватает. — Обещай, что если с тобой случится, ты будешь звать меня на помощь.

Бён немного удивлённо поворачивает голову, случайно утыкаясь носом в острый подбородок, что колется щетиной.

— Но ведь…

— Каждый день я думаю о том, что ты можешь быть следующим, каждый день хочу возвращаться к тебе и знать, что ты в безопасности. Пускай, даже месяца ещё не прошло, пускай этот год кончается не слишком хорошо, и я не буду сейчас говорить о любви, потому что то, что я чувствую… совсем не то.

— Чанёль.

— Обещай, что позовёшь, когда твоей жизни будет угрожать опасность.

— Не факт же, что…

— Бэкхён, — слишком серьёзно смотрит на человека волк, от чего первого пробирает дрожь.

— Обещаю.

Тихое обещание тонет в тишине комнаты, прерываемой только треском дров. Впервые за последние дни Бэкхён засыпает нормально и не теряет воздух из лёгких.

* * *

— Полагаю, убийц пустили сами жители дома, потому что дверь не взломана, а окна целы… — Чанёль морщится от мигающей неподалёку полицейской машины, наблюдая за тем, как на очередном месте убийства собираются зеваки. Они смотрят заинтересованно, охают при виде трупов и шепчутся, шепчутся, шепчутся.

Решение проблемы — 0%. План — 0%. Группа — 0%. Пак по-прежнему мечется в собственных мыслях, и каждый вечер разговаривает с Чунмёном. Иногда к ним подключается Чондэ, но это бывает недолго — младший уходит спать раньше них.

Чунмён рассказывает многое. Говорит об их жизни с Крисом, вспоминает всё это тёплой улыбкой и как будто совсем не злиться на вожака, что забыл его. Чанёль думал, что альфа хотя бы попытается забрать Кима обратно, но ничего подобного. Прошла почти неделя, полиция пытается поймать преступников, рыщет в городе, лесу, но ничего не находит. Чанёля рвёт от мыслей, мыслей, которые так ими и остаются. Пак проклинает своё бездействие, но Чунмён останавливает его каждый раз, как он собирается бежать навстречу верной смерти.

31 декабря ровно в 9: 00 утра что-то меняется. Именно в этот день морозы окончательно устраиваются в их городе. Пак даже запахивает полы пальто, отправляясь на очередное место убийства. Центр города, десятки людей, окружающие окровавленные трупы и плач детей, который Чанёль слышит, пробираясь под жёлтой лентой. Город окончательно задыхается в крови, а комендантский час вводится с началом сумерек. Даниэль рядом курит вторую сигарету подряд, проклинает чёртовых зверей, но почему-то так и не суётся в лес, туда, где их поджидают настоящие звери. Чанёль помнит дорогу к знакомому дому, помнит и не хочет вести людей на смерть, даже если в руках у них будет по два-три автомата. Оборотни — одни из самых выносливых существ, они способны сражаться даже поодиночке.

День пролетает так незаметно, что Пак около получаса сидит в машине около своего дома и курит. Впервые в жизни поддаётся совету Даниэля, который говорил ему, мол, никотин немного успокаивает нервы. Не помогает. Сигарета тухнет, как только касается заезженного снега. Чунмён встречает его на пороге прихожей, одетый и почему-то слишком напуганный.

— Только не паникуй.

— Чунмён?

— Давай мы сядем и я…

— Чунмён, что случилось?

— Бэкхён пропал. Утром.

У Чанёля мир рушится внутри. Он стоит, словно вросший в блядский пол своей прихожей, смотря в виноватые глаза старшего. Утром… утром, когда он только поехал на работу.

— А позвонить? — рычит волк, уверенно направляясь к перепуганной омеге. — Позвонить и сказать, сообщить?!

— Я сам только недавно узнал, Сехун позвонил, они целый день его искали и не нашли, думали, может, устал ото всех и снова сидит где-нибудь один, даже в мороз, но… Чанёль, постой! Чанёль!

Белый волк быстро сбегает с лестницы собственного дома, направляясь в центр. Волчий вой сотрясает город, пугая людей, которые тут же бегут по домам. Чанёль прибегает к знакомому дому ровно через пять минут, забегает за угол и снова встаёт на две ноги, резко дёргая ручку двери на себя и вбегая в дом, который встречает его тишиной. Только отголоски знакомого запаха и кофе. Комнаты прибраны, запаха Бёна становится мало, как только Пак впускает в дом сквозняк. Он ходит по дому несколько минут, а потом снова срывается на бег, лапами разгребая снег и добегая до кондитерской, которая тоже закрыта.

Сехун и Чонин походу сегодня её вообще не открывали. Волк дёргает мордой, принюхивается, поднимая голову и наблюдая на двери табличку: Закрыто по техническим причинам. Приносим свои извинения.

— Чанёль! — Чунмён догоняет его в тот момент, когда волк уже хочет двигаться дальше. — От того, что ты бегаешь по городу ничего не поменяется. Нужно найти Чонина с Сехуном и спросить у них о…

Зверь тихо скулит, без конца пытается унюхать родной запах и шарит по носу снегом, рыча от прикосновения к своей голове. Он не хочет искать Сехуна и Чонина, он не чувствует родного запаха, не чувствует вообще ничего, он не заметил, что его человек пропал и, возможно, не услышал зова помощи. Не услышал, не пришёл, не спас. Чунмён жмурится от очередного пронзительного воя и ему ничего не остаётся, как обращаться на бегу, пытаясь угнаться за младшим.

Тот бежит в сторону леса, поглощаемый яростью и страхом за того, кого не смог защитить. Старший почти хватает его, но поскальзывается и переворачивается на скользкой дороге прямо около входа в город. Приходится мысленно материться, и подниматься, отряхиваясь. Собственную шерсть покалывает холодом, покрывает инеем, пока он направляется к Сехуну и Чонину, что зачем-то останавливаются у дома первого.

— О, Чун… почему ты голый? — осекается Ким, смотря на омегу, что выхватывает из его рук пальто и натягивая на обнажённое тело.

— Глупый вопрос, учитывая, что Чанёль сейчас несётся к собственной смерти и проклинает нас за то, что мы ничего не сказали.

Сехун долго роется в багажнике, а потом закрывает его, хлопая и направляясь в машину, садясь на водительское сидение.

— Поехали, — машет рукой младший, поворачивая ключ в замке зажигания и слушая скрип шин, когда машину заносит на занесённом снегом льду. Чунмён цепляется за ручку двери и клянется больше никогда не садиться с ними машину.

* * *

Чанёль пробирается сквозь кусты и деревья, улавливает шорох в листве и поднимает голову. Ничего. Лес настолько спокойный, что хочется разбудить его. Хочется сделать так, чтобы все лесные твари помогли ему найти человека. Пак петляет между деревьями, в итоге оказываясь около дома, в котором когда-то жил. Там никого нет, Чанёль не чувствует запаха псины, не чувствует ничего, кроме запаха хвои — любимый запах Чунмёна. Выбегая из дома и сбегая по ступенькам вниз, волк быстро соображает и пытается понять, куда могли волчьи ублюдки забрать Бэкхёна. Куда, в какую часть леса.

Осознание резко доходит до мозга.

Бег ускоряется, дыхание тяжёлое, пар растворяется в воздухе, пока белый волк по оврагам и замёрзшим болотам бежит туда, где впервые его нашли Крис и Чунмён. Лес начинает сгущаться, снега становится больше и где-то через десять километров он слышит чужой вой. Вой как минимум трёх волков, что доносится с поляны. За ней ещё через километр проходит трасса, и когда зверь останавливается, подходя ближе и выглядывая, он хочет разорвать всех, кто находится в его поле зрения. Нюх улавливает запах человеческой крови и Чанёль наконец-то видит Бэкхёна, что безвольной куклой держится на чужих руках. Парень в одном чёрном пуловере, джинсах и ботинках. Несколько омег садят его около дерева и отходят, когда на поляну выходит Крис.

— Чанёлли, я знаю, что ты тут, — на распев своим глухим голос произносит альфа, присаживаясь рядом с человеком, который болезненно морщится и приоткрывает глаза. — Твоё сокровище у меня в руках, такое податливое сейчас и красивое, что аж глаза радуются.

Пак скалится, клацает зубами и выходит из своего укрытия, выходя на открытую поляну, которую укрывает уже притоптанный снег. Здесь часто проходят охотники или рыболовы, направляющиеся к реке. Чанёль смотрит на Бёна, видит разбитую губу, несколько порезов на открытых ключицах и уже собирается броситься, как путь ему преграждают три беты — самые слабенькие из всей стаи. Волка останавливают не они, а блеснувшее в свете сумерек лезвие, скользящее по белой коже.

Бэкхён тихо стонет от боли в затёкшей шее и холода, что сковывает всё тело. Чанёль слишком внимательно следит за тем, как человек немного поднимает голову и пропускает тот момент, когда его сбивают с лап. Снова, как несколько дней назад. Только теперь он улетает в сугроб, задыхаясь от попадающего в морду снега и зубов, что вонзаются в то место, которое не так давно затянулось. Бён дёргает головой в сторону, слыша громкий скулёж и окончательно приходя в себя, вздрагивая от ножа, что всё ещё приставлен к горлу.

— Чт…

— Тихо, — поворачивая голову к нему, шепчет Крис, скалясь и утыкаясь кончиком лезвия прямо под подбородком, заставляя парня поднять голову. Бэкхён задыхается от картины, что предстаёт перед ним, как только зрение фокусируется на волках. — Мы же не хотим, чтобы Чанёль отвлекался, не правда ли?

Бён с ужасом наблюдает за тем, как волки, которые многим меньше Пака, но берут количеством, набрасываются на него, валяя по холодному уже примятому снегу. Бэкхён дёргается, когда острие немного входит в кожу, морщась от боли и стараясь пошевелить хотя бы руками — бесполезно.

Чанёль ненавидит бет и омег своей уже точно бывшей стаи, раз за разом, вдох за вдохом пытаясь отбить атаки, которых слишком много. Он только оборачивается на самого младшего омегу, как в его бок вгрызается другой. Волчий вой расходится вибрацией по верхушкам деревьев, заставляя птиц, сидящих там, подняться в небо. Пак рычит и впивается зубами в глотку самого старшего, скуля от чужих зубов, что смыкаются на его хвосте. Кровь и снег перемешиваются в какую-то единую картину, что плывёт перед волчьим взглядом от боли.

В тот момент, когда молодой альфа поворачивает морду к сидящим возле дерева, мимо него, сбивая с ног сразу трёх почти пролетает Чондэ, вызывая у младших бет дикий вой боли, когда зубы ещё одного предателя буквально вырывают кусок мяса с чужого бока.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 Следующая ⇒