Примечание к части

III

20 декабря, 9: 45

Бэкхён с замиранием сердца ждёт своей очереди в больнице. Сегодня ему снимут швы и всё будет нормально. Сидящий рядом ребёнок играет в какую-то игрушку на телефоне, Бён не видит, но звук раздражает, поэтому пытается абстрагироваться и уйти куда-нибудь в забытье на пару минут. Жаль, что Минсок не работает.

— Бэкхён! — или работает. — Иди сюда.

Под недовольные взгляды ждущих, он проходит в свободный кабинет, где Ким уже надевает перчатки. Сегодня старший выглядит как-то иначе… волосы, в отличие от последней встречи уложены, сам он весь светится и выглядит настолько счастливым, что Бён ловит его настроение, улыбаясь и наблюдая за тем, как Минсок порхает от одного стола к другому.

Снятие швов и смена пластыря занимает около двадцати минут, блондин старается быть аккуратным, а потом довольно хлопает в ладоши, растрёпывая волосы на голове Бёна, за что получает недовольный взгляд уже в свою сторону.

— Прости, — смеётся и улыбается глазами Минсок, стягивая перчатки, а затем и халат, — просто у меня уже третье свидание и я не могу нарадоваться.

— О, встретил свою любовь? — понимающе кивает Бён, натягивая обратно кардиган, а затем и пальто.

— Ну, громко сказано. Просто хорошего парня и… а, вот и он, — Бэкхён оборачивается через плечо и замечает… своего спасителя. Чондэ осторожно закрывает дверь и улыбается, держа в руках пакет с чем-то сладким, Бён за версту чует заварное пирожное и лишь улыбается в шарф, наблюдая, как пальцы чужих рук переплетаются вместе.

— Умно. Забрать себе моего спасителя — очень умно, Минсок-хён, — Ким лишь показывает язык и поворачивается к Чондэ, поправляя воротник его куртки. Они выглядят слишком милыми и нежными, аура счастья и заботы почти что сбивает с ног, Бэкхён снова улыбается. Когда-то и он мечтал выглядеть вот так, и выглядел… но недолго. Все парни, что у него были, ревновали его к кондитерской, либо оказывались идиотами, либо… Бён до сих пор не мог понять, где свернул не туда.

— Пойдёмте, мне нужно закрыть кабинет.

Бэкхён не собирается ждать парочку, спускается со ступенек и смотрит на часы. Сегодня Сехун дал ему выходной и заниматься целый день ему нечем, если только походить по магазинам в поисках новых гирлянд для кондитерской и дома. Дорога до торгового центра на автобусе занимает минут пятнадцать, Бён машинально хватается за плечо, когда его толкают. Ему кажется, что затянувшаяся кожа вот-вот опять разойдётся и тогда снова придётся накладывать швы, но мысли об этом вылетают тут же при выходе из автобуса.

Скоро Рождество, поэтому улицы ещё со вчерашнего дня начали украшать. Бэкхён смотрит на выглядывающее на белом небе солнце и немного морщится, слыша хруст снега под ногами и заходя в супермаркет. Он большой, с множеством отделов, как продуктовыми, так и хозяйственными. Вообще, в двадцатых числах декабря уже у всех стоит ёлка, но Бён настолько погряз в своей кондитерской, что не заметил… его дом до сих пор не украшен, как и любимая кондитерская. Он даже не знает, что дарить Сехуну и Чонину, можно ещё на празднование пригласить Минсока, но об этом он подумает позже, когда извиниться перед тем, в кого въехал тележкой. Опять.

— И снова столкновение, благо, что без чая, — уголки чужих губ дёргаются, а Бэкхён давит из себя неловкую улыбку. Слишком часто они сталкиваются в последнее время.

— Простите-и… — не успевает исправить себя Бён, смотря в смеющиеся глаза. Именно сейчас Чанёль не кажется ледяным, не кажется таким, каким был в зале суда. Наверное, тот день парень точно запомнит надолго, потому что когда ты видишь человека в одном образе, а потом совершенно в другом, шаблон как-то рвётся.

— Странно видеть тебя здесь в такую рань, я думал ты в кондитерской, — зачем ты вообще обо мне думал, хочется спросить Бэкхёну, но он вовремя прикусывает язык и лишь кивает.

— Сехун дал мне выходной, а я вовремя вспомнил, что у меня дома нет ни ёлки, ни украшений, — обречённый вздох вновь вызывает улыбку на лице прокурора, который разворачивается и встаёт рядом.

— Пройдёмся?

Бэкхён не знает почему, может это приближающееся Рождество так влияет, или просто он давно не ходил в магазин с кем-то, но именно обычный поход в магазин превращается в маленький кусочек хорошего воспоминания. Чанёль оказывается тёплым, он громко смеётся, когда они заходят в раздел с детскими игрушками — Бэкхёну иногда нравится просто гулять среди десятков машинок, кукол и прочего хлама, который хранится у него на чердаке. После они идут именно за рождественскими игрушками и, кажется, Бён скупает половину товара, решая, что ёлка в этом году у него будет самая красивая и самая живая. Чанёль тоже выбирает игрушки, рассматривает красные шары, потом идёт смотреть гирлянды, да так и пропадает у стенда, пока его не оттаскивают в отдел с мишурой, где всё блестит и пестрит в глазах.

Как итог: на кассе они оказываются спустя три часа, нагруженные и продуктами и прочими мелочами до такой степени, что это всё не умещается в шесть пакетов. Кассирша смотрит на них как на умалишённых, когда Бён икает с того, что Чанёль ловко поймал бутылку вина, падающую с ленты. Пак рассказывает, что раньше, когда они с другом только переехали в этот город, под Рождество очень часто ходили в магазины, потом по несколько часов проводили на кухне и вот уже на Рождество отдыхали, отмечая праздник в своей дуэтной компании. Бэкхён не задаёт лишних вопросов, кивает, смеётся над очередной забавной шуткой и хватается за ручки двух пакетов. Рождество он празднует всегда в компании Сехуна и Чонина, потому что родители почти не приезжают, что не так уж и расстраивает, ведь почти всю свою жизнь он прожил с бабушкой.

И через полчаса, когда они ехали в машине (Чанёль любезно предложил подвезти, ибо на такси было бы дороговато со всем этим багажом), Бэкхён понял, что сходил бы в магазин так ещё раз. Чтобы с улыбками и общим весельем, чтобы выбирать не одному, а советоваться с кем-нибудь. Неожиданное одиночество вдруг снова затопило внутренности, заставляя парня мысленно захлёбываться и погружаться в мысли, из которых он порой не знал выхода. В это Рождество он снова будет в компании парочки, одной, очень милой и счастливой. Пусть он говорил себе, что отношения подождут, порой всё равно хотелось немного тепла, совсем не дружеского… Бэкхён был искренне рад за людей, которые окружали его, но у него не было всего этого.

У него был волк, что ждал его каждый вечер неподалёку от дома. Волк, чья шерсть пахла, который целовал его в щёку, пускай по своему, по-волчьи. Бён ценил даже эти чёртовы моменты, в душе надеясь, что когда-нибудь и у него будет тот, с кем он будет лежать вечером на диване и смотреть чёртов телевизор, который он никогда не любил. Отношения с кем-либо, конечно же, снова откладывались в дальний ящик.

— Бэкхён-а! — второй раз за день слышать голос Минсока кажется глюком, но нет, старший действительно рядом, идёт навстречу и машет рукой в очередном приветствии, пока Бён сгребает пакеты в охапку, ставя их на ступеньках.

— Хён, — Бён улыбается, сверкая порозовевшими от мороза щеками и тихо кашляя в шарф. Чанёль, вставший рядом заставляет Кимов немного притормозить, но, уже подойдя ближе, Бэкхён с удивлением смотрит на то, как Пак пожимает руку Чондэ, а затем здоровается с Минсоком. — Вы знакомы?

— Есть такое, — отвечает парень, стоящий рядом с медбратом, начиная почти скалиться, отчего по телу Бёна бегут мурашки. Чанёль рядом тихо рыкает и это тоже не ускользает от внимания парня, но он решает сильно не заморачиваться на этом, хотя атмосфера вмиг меняется. Будто что-то идёт не так, будто он попал туда, куда не следует. — Бэкхён, пакеты.

— А, да, — спохватывается Бён, цепляясь за ручки двух пакетов пальцами и оборачиваясь к Чанёлю, с надеждой поблагодарить и отпустить восвояси, но прокурор почему-то думает по-другому, потому что берёт третий и подталкивает Бэка к дверям собственного дома, совсем как волк когда-то.

— Я помогу, идём. Приятно было повидаться.

— Нам тоже! — кричит Минсок, пока Чондэ его утаскивает дальше.

Бэкхён не решается спросить, он лишь вздрагивает, когда на пороге его дома у него забирают пакеты, унося в кухню, и решительно пытается разобраться в том, что происходит. Слишком много событий за жалкие две недели. Слишком много новых лиц и информации.

— Что-то не так? — Бён поднимает голову, задумчиво стягивая с себя шарф и замирая с вытянутой в сторону рукой, потому что Пак снова слишком близко, подошёл почти вплотную, светит своим обеспокоенным взглядом, в котором Бэкхён тонет. Снова.

— Да нет… просто, вы не ладите с Чондэ? — Чанёль хмыкает, качая головой и поправляя ворот своего пальто, кидая короткий взгляд в зеркало, висящее сбоку.

— Просто некоторые недомолвки, всё в порядке.

Бэкхён провожает Пака до двери и прощается с ним, наблюдая за тем, как Чанёль захлопывает багажник и садится за руль, перед этим отдав ему честь правой рукой. Это вызывает улыбку, и Бён не сразу замечает, что тапочки, в которые он сунул ноги по прибытии домой, уже все в снегу.

— Блять.

* * *

Время летит быстро и, по правде говоря, Бэкхёну это не нравится. Чонин, на первую просьбу о живой ёлке только мычит в трубку и говорит, что у него есть варианты. Бён не ожидает, что её привезут уже к вечеру. На улице начинается метель, когда младший уходит, говоря о том, что поставил её ровно и теперь она полностью в распоряжении старшего.

Бэкхён долго сидит в кресле и смотрит на неё, потом глядит на игрушки и думает, что украсить лучше сегодня, потому что в следующие дни у него может не быть времени. Украшение ёлки — самая лучшая и яркая часть этого праздника, обычно они делали это с бабушкой, под треск камина и скрипящую музыку старого радио, которое умерло вместе с женщиной. Сегодня же Бён один, он разжигает камин и снова смотрит на высокую, почти до потолка, ель. Решив, что для начала ему пригодится горячий чай, парень шлёпает тапочками по полу в сторону кухни, притормаживая на пути около входной двери, в которую отчаянно кто-то скребётся. Бэкхён знает кто, открывает дверь и плюётся прилетевшим в лицо снегом.

— Заходи, — волк неуверенно смотрит, принюхивается, а потом снова поднимает взгляд, на что Бён только шире распахивает дверь. Животное неуверенно заходит и в маленькой прихожей кажется поистине большим, в итоге — путь до кухни сменяется путём до ванной, потому что зверю нужно вытереть лапы, из-за которых уже на полу остаются мелкие мокрые следы. Бэкхён уже говорил, что он немного того? Так вот, он немного того, раз вытирает лапы волку и подталкивает в сторону гостиной. Хотя… лучше уж провести время в неплохой тёплой компании, чем одному всё украшать.

Волк усаживается рядом с креслом, стоящим прямо напротив живого дерева, пока Бён всё-таки не отказывает себе в чае, а после, с дымящейся кружкой в руках, он останавливается рядом с волком.

— Ну что, будешь мне помогать? — пальцы быстро пробегаются по мягкой шерсти, пока Бэкхён полноценно приветствует своего друга, целуя животное в лоб и поправляя высокий ворот свитера.

Пусть даже в его гостиной сейчас сидит волк, пусть он ничего не понимает в украшении рождественских ёлок, но тот факт, что сейчас он не один немного согревает душу, как и камин, который трещит по знакомому, слишком по-домашнему. На часах ещё десять, но Бэкхён уверен, что как только он закончит, будет больше. Лесной зверь, уже к одиннадцати начинает зевать и укладывается на лапы, продолжая наблюдать за тем, как человек вешает всякие игрушки на зелёное дерево, на верхушку ели вешается какая-то странная и потрёпанная игрушка в виде ангела, а гирлянды сверкают очень ярко и разноцветно, радуя глаз Бёну, который заканчивает около полуночи. Парень немного отходит, вставая рядом с волком и кивая на своё творение.

— Вроде неплохо, как думаешь? — животное что-то тихо бурчит и по обычаю тыкается носом в человеческое колено. Бэкхён даже забывает о том, что сегодня ему сняли швы, покалывание в плече даёт напоминание, что руку по-прежнему нельзя напрягать. Бён закатывает глаза, шаркая тапочками до кухни и выпивая на ночь обезболивающее. — Можешь идти к дивану, если хочешь, — улыбается парень, трепля животное по шерсти и направляясь в сторону ванной. — Я переоденусь и приду.

Как не странно, когда он возвращается, зверь действительно находится около дивана, лежит перед камином, греясь и уже почти засыпая, резко подняв голову, когда рядом слышится тихий писк.

— Чёртово кресло, — тихо шипит Бэкхён, пробираясь вместе с пледом к дивану и падая на него так громко, как только может. Тело, после долгих дневных передвижений тут же расслабляется, а сон накрывает постепенно, слишком медленно, даже после энергичного дня. Бён пару минут смотрит в потолок, а потом поворачивает голову.

— Не спишь ещё, волчара? — парень опускает руку с дивана, касаясь пальцами мягкой шерсти и думая, как это всё выглядит со стороны. Наверное, забавно. — Давай жить вместе? Ты и я. И никто нам не будет нужен, помру, как говорит сейчас молодёжь, словно старая одинокая женщина с сорока кошками, вот только ты у меня будешь вместо этих кошек.

Волк ворочается, немного изворачиваясь и касаясь носом чужой ладони. Этот вечер самый лёгкий и тёплый за все последние, да и день был тоже неплохой, если вспомнить Чанёля, смех которого до сих пор звоном отдаётся в голове. Шершавый язык, касающийся собственной кожи заставляет вздрогнуть, совсем неручной зверь как-то аккуратно и осторожно вылизывает его пальцы, иногда поднимаясь к запястью и касаясь почти что самым кончиком чувствительной кожи.

— Возбудить меня хочешь, извращенец? — смеётся Бён, удобнее укладываясь на боку и морщась от тянущей боли в плече, он так долго на нём не спал, что, кажется, и бок, и плечо уже отвыкли. Бэкхён наблюдает за тем, как волк продолжает своё странное занятие и слегка двигает пальцами уже влажной руки, даже не замечая, как засыпает.

Уже во сне он чувствует, как его гладят по волосам и целуют где-то за ухом, пожалуй, этот сон можно назвать самым приятным из всех, что ему снились. Ему тепло, комфортно и уютно, одиночество стирается из памяти под гнетом лёгких прикосновений. Он даже не ворочается как обычно… если только немного, потому что на утро просыпается головой на волчьем теле, цепляясь пальцами за белую шерсть. Кажется, диван для него оказался слишком узким в отличие от собственной кровати, которая в два раза больше.

— Ой, — резко подскакивая с чужого бока, хрипит парень, смотря в недоумённые разноцветные глаза. — Прости.

Скорее всего, животному не было даже тяжело, но не извиниться - дурной тон… Дурной тон. Перед волком. Бэкхён-а, психушка ждёт, зовёт и заманивает своим прекрасным пением.

— Ты, наверное, есть хочешь? — при упоминании еды белоснежный хвост дёргается, а Бён улыбается и, продолжая сидеть, закутывается в плед, сонно щурясь от яркого света, льющегося с окна и ещё не потухшего камина. — Сейчас я немного проснусь и накормлю.

Но, кажется, волка совсем не устраивает такой расклад, потому что он начинает тыкаться носом в чужую щёку, получая в ответ лишь тихий смех и звонкое чихание на собственное ухо. Бэкхён даже не знает каким образом его валят на спину, почти подминают под себя, а потом…

— Ты точно не извращенец? — щурится парень, смотря сначала в голубой глаз, а потом в карий. — Волки вообще бывают извращенцами? — зверь только ведёт носом на глупый вопрос, снова целует щёку и скользит носом на подбородок, оглаживая его. Бён смеётся от того, что шерсть щекочет ещё слишком чувствительную после сна кожу, сильнее кутается в плед вместе с шеей и натыкается не недовольный взгляд. — Что, ни разу не отказывали тебе, волчара? — сталкивая с себя животное, спрашивает у того Бэкхён, чмокая обиженное существо в нос и поднимаясь, шествуя в сторону кухни.

* * *

— Либо у тебя появился парень, либо я не знаю почему ты такой счастливый, — щурится Сехун, мешая в чашке свой утренний кофе и морально готовясь к рабочему дню. Бэкхён лишь закатывает глаза, смотря на Чонина, что надевает фартук официанта и суёт в карман блокнот с ручкой, прихорашиваясь перед зеркалом, которое висит около книжного шкафа. Сегодня среда, до Рождества четыре дня, а значит можно работать и работать, чтобы потом отдохнуть спокойно, встретить праздник в кругу близких и так далее по списку. Там уже новый год и родители, что обещали приехать после.

Бён видится с ними не так уж часто — только по праздникам и на свой день рождения, но последнее он не считает праздником, поэтому каждый раз говорит маме, что приезжать не нужно. Тратить деньги и время на дорогу слишком дорого для одного дня, хотя, по правде, Бэкхён очень скучает. Родители в его детстве всегда были увлечены работой, чтобы обеспечить его, воспитанием занималась бабушка, учила его всему бабушка, маму он также видел только по праздникам. И так всю жизнь, даже старший брат свалил куда-то в Австралию, о нём Бён так вообще давно не слышал.

— Опа-опа, прямо с утра твой…

— Он не мой, — шипит на младшего Бэкхён, удобнее усаживаясь на стуле и немного опешивая, когда Чанёль направляется прямо к нему. Сегодня прокурор одет не так официально: нет костюма и галстука, есть только чёрная водолазка с высоким воротом, зимняя куртка и джинсы, заправленные в ботинки. Бён даже немного заглядывается, после поднимая взгляд и вздрагивая. — Доброго… утра.

— Утро добрым не бывает, — хмыкает криво Чанёль, а потом, повернув голову, оглядывает зал, раздумывая, куда бы ему опустить свою пятую точку. И только когда Пак почти совсем отворачивается от него, Бэкхён замечает на чужой шее царапину, пусть она не глубокая, но чертит путь из-под уха, до, кажется, шеи. Бён проглатывает свой вопрос, когда Чанёль оборачивается обратно. — Эрл Грей, пожалуйста, мистер бариста.

Бён хочет отшутиться, что он больше кондитер, но видя настрой стоящего перед ним человека, просто кивает и говорит, что принесет, как только будет всё готово.

— А тортик? — недовольно кричит из кухни Сехун, заставляя Пака остановиться и улыбнуться.

— В другой раз, Сехун-а, прости.

Бэкхён начинает делать чай в тот момент, когда в кондитерскую начинают заходить люди. Та же пожилая пара и несколько девушек, что застенчиво хихикают, проходя мимо столика прокурора. Тот даже не поднимает на них взгляда, крутит в руках салфетку и без конца поправляет ворот водолазки. Бёну не нравится чужое настроение, пусть это не его дело, пусть Чанёль ему никто, но, не видя улыбку, которая втёрлась в мозг, у самого Бэкхёна падает настроение.

— Да, давай, подними своему парню настроение.

— Сейчас кому-то выковырят глаз венчиком, — шипит старший, дописывая своё маленькое пожелание и кладя его прямо под чашку на блюдце. Чанёль лишь благодарно кивает и с недоумением смотрит на розовый листок, снова подняв голову. — Маленькое пожелание, — слабо улыбается Бён, кланяясь и направляясь обратно за стойку, мечтая поскорее после Рождества приступить уже к приготовлению тортов и пирожных, а не кофе и чая.

Чанёль осторожно убирает чашку, вытащив бумажку и бегая взглядом по чёрным буквам.

Не хмурься, мне нравится твоя улыбка. Хорошего дня, прокурор Пак.

Когда Пак оборачивается, Бэкхён о чём-то разговаривает с Чонином за стойкой, поэтому Чанёлю остаётся лишь сложить маленькую бумажку маленьким квадратом и спрятать в кошелёк. Вот только на лице расползается какая-то слишком дурацкая улыбка, и в следующий раз повернувшись, Пак ловит взглядом улыбку, что трогает чужие тонкие губы.

* * *

— Падла! — рычит молодой волк, как только видит младшего в поле своего зрения. Волчонок становится точно за вожаком, подпирает его стул боком и довольно смотрит на труды лап своих, замечая по всей шее старшего царапины.

— Будь уважительнее, — хмурится альфа, утыкаясь губами в сцепленный замок пальцев.

— А то что? Выгоните? Снова? Вам не надоело?

— Ты постоянно нарушаешь устои стаи.

— А, вот оно как. То, что мы с Чондэ живём среди людей вот уже несколько лет — вас не смущает, а то, что я близко общаюсь с человеком, вас…

— Голос.

— Да пошли вы, — молодой альфа резко встаёт со стула, опрокидывая его и направляясь к двери.

— Вернись на место! Это приказ!

— В аду горите со своими приказами, — рычит волк, хлопая дверью и заставляя младшего омегу их семьи вздрогнуть. Тот ожидал совсем не такого поворота событий. — И со своими омегами тоже!

* * *

Всегда приятно возвращаться к человеку, который тебя ждёт, который обнимет, поцелует, и ты забудешь сразу обо всём. Наверное, именно поэтому волк тихо скулит и скребётся в уже знакомую дверь когтями, с замиранием сердца ожидая её открытия.

— О, волчара, — Бэкхён появляется на пороге с кружкой горячего шоколада, оглядывая улицу и пропуская животное в дом. Паленья в камине тихо трещат, пока Бён провожает взглядом волка, что выглядит сегодня мрачнее обычного. Парень даже не успевает удивиться наглости, когда животное просто ложится снова около дивана, почти сворачиваясь клубком перед камином. Хотя с такой тушей… — Что у тебя случилось, эй? — Бён опускается на диван, запутываясь пальцами в белой шерсти и не понимая чужого настроения. Обычно волк к нему приходил не таким унылым, обычно он ластился к рукам, но сегодня… животное немного приподнимается, кладёт голову на колени человека, и, закрывая глаза, дёргает носом, таким образом, прося его погладить.

Бэкхён ничего не понимает, впервые жалеет о том, что не может разговаривать со зверями, но всё равно ласково гладит волка, перебирает белую шерсть и пытается понять, что с ним не так. Этот вечер он планировал провести в обществе книги, может двух, потому что волка он не дождался в обычное для него время.

Но теперь волк тут, греет его ноги большой тушей и почти скулит, смотря в глаза человека. День у его знакомых, кажется, не задался с самого утра, поэтому Бэкхён решает повременить с книгой. Он сползает на пол к своему ночному гостю, тихо шипит, когда неаккуратно приземляется на больное плечо и лежит, согнувшись почти две минуты, ожидая пока боль уйдёт. Волчара тихо скулит ему куда-то в плечо, касается носом уха и как будто просит перевернуться. С трудом, Бёну удаётся лечь на спину. Кожа даже под полувером ощущает горячее дыхание, и Бэкхён немного задыхается, когда на его живот укладывается большая голова.

— Вот и что мне с тобой делать, не говорящий ты мой? — вздыхает человек, возобновляя поглаживания и наблюдая за тем, как животное постепенно отключается у него в руках. Почитать книгу сегодня не получится, на часах уже одиннадцать, один бок приятно греет камин, поэтому Бёну остаётся только закрыть глаза и засыпать под тихое сопение волка на своём животе и под треск поленьев в камине.

Наверное, это лучше, чем чтение книги в одиночку.

* * *

Кажется, скоро утро с волком станет привычным. Слишком привычным, потому что Бэкхён просыпается в тепле, снова зарывшись носом в шерсть, которая сию же секунду заставляет его чесаться. Тихий чих будит сонное животное, что лениво поднимает голову и тут же укладывает её обратно.

— Эй, сонное царство, просыпайся, — осторожно толкая волка в бок, бурчит Бён, хотя сам ещё даже не открыл глаза. В гостиной по-прежнему тепло, парень зевает и тут же открывает глаза. Вставать именно сейчас так лень, поэтому он упорно не двигается до той минуты, пока не начинает двигаться сам волк, уползая из-под рук и отряхиваясь где-то рядом. — Будь ты человеком, я бы заставил себя пнуть, но… эй, — чужая лапа упирается прямо в пяту точку, пока Бэкхён пытается осмыслить, как его поняли. — Встаю-встаю.

Вставать и правда приходится, потому что сегодня четверг, а обычно к концу недели посетителей становится всё больше. На ходу поправляя домашнюю футболку, Бён потягивается и идёт умываться, замечая, что у него появляется хвостик. Волк ходит за ним повсюду, останавливает его только туалет и то… не очень-то.

— Теперь я на сто процентов уверен, что ты извращенец, — ворчит парень, переодевая домашнюю одежду. Он стягивает футболку и бредёт к шкафу в поисках чего-то тёплого, находя там только вязаный белый пуловер, выбора особо нет.

Уже на пороге, когда он затягивает шарф вокруг шеи, оборачивается на волка, что подходит ближе, вскидывая морду и ожидая открытия двери. Как только родимая открывается, животное тут же срывается с места, а Бэкхён не понимает к чему такая спешка, но лишь спокойно закрывает дверь и спускается. День, кажется, будет долгим.

* * *

В этот раз Сехун разрешает помочь себе на кухне. Они вместе делают бисквиты для тортов и пирожных, украшают множество десертов и убирают все заготовки в холодильник до прихода посетителей.

— Там это… — Чонин входит в кухню, смотря на Бёна, и тот тут же выходит в зал. Чанёль снова идёт к нему, но на этот раз улыбается, кладёт несколько купюр на стойку и по традиции заказывает Эрл Грей. Бэкхён снова отмечает свободный стиль в одежде и думает, что такой Пак ему нравится больше.

— Останешься у нас позавтракать? — спрашивает парень у прокурора, когда тот уже думает пойти и занять себе место.

— Останешься с ним навсегда! — доносится с кухни трагичный голос Сехуна, и Бён почти пробивает головой меню.

— Неплохая пародия на мультик, но я останусь, — Пак снова улыбается и возобновляет свой путь до своего любимого места. — Только, Бэкхён, — парень тут же оборачивается, собираясь уже заходить на кухню. — Не слишком сладко, пожалуйста.

— Да! Сладкое и живое будет на десерт!

— Сейчас я кому-то глаз ложкой выдерну!

Чанёль тихо смеётся на небольшую перепалку двух друзей и утыкается взглядом в телефон, ожидая своего заказа, когда видит входящих в помещении знакомых до безобразия лиц. Те даже не замечают его — два парня и девушка, проходят мимо к дальнему столику, усаживаясь там и с приветливыми улыбками встречая Чонина, что подносит меню. Пак выдыхает, повернув голову и наблюдая за тем, как Бён готовит ему чай. Пока всё спокойно, он может выдохнуть, но сидящая неподалёку компания всё равно заставляет ногти впиться в кожу собственных ладоней.

— Ваш чай, — Чанёль вздрагивает, вновь повернув голову, и вот теперь они точно сталкиваются нос к носу, потому что Пак чувствует чужой запах — ваниль и миндаль, собственная голова немного кружится, когда Бэкхён смущённо улыбается и оставляет ложку на блюдце. — Скоро принесу круассаны.

Пак, наверное, впервые в жизни пытается насильно успокоить собственный пульс. Он снова видит утреннее пожелание и аккуратно достаёт его, бегая взглядом по чёрным буквам.

Приятного дня, прокурор Пак. Тебе очень идёт такой стиль одежды.

Чанёль улыбается и убирает очередное послание в кошелек, повернув голову туда, откуда доносится громкий смех. Три пары глаз, что встречают его взгляд. Три пары глаз, которые тут же переводят взгляды на Бёна, что ставит перед ним тарелку с круассанами. Если бы у Пака был пистолет, он бы прострелил им глаза прямо сейчас.

* * *

Бэкхён не знает, что именно, но что-то точно идёт не так. Он целый день крутится то на кухне, то за барной стойкой, помогая Сехуну и время от времени делая посетителям кофе или чай. Чанёль ушёл около одиннадцати утра, поблагодарив за завтрак. Выглядел он, честно говоря, не очень.

И Бён не знает почему, но снова чувствует на себе липкие взгляды. Вот только в отличие от тех, самых первых после нападения… они не вызывают ничего, кроме страха. Он лезет в глотку и остаётся там комом, ползёт по венам. Бэкхёну хочется избавиться от блядского чувства преследования, но оно остаётся с ним почти до конца вечера, только когда они начинают закрываться, а на улице темнеет, всё пропадает.

Когда спустя два часа он выходит на улицу, то видит Минсока, что стоит неподалёку от их заведения. Старший топчется на месте, гребёт носками ботинок снег и выглядит настолько потерянным, что Бён быстрым шагом направляется к нему, по дороге окрикивая и заставляя Кима вздрогнуть.

Минсок реально выглядит как-то неважно: синяки под глазами, дрожащие, скорее всего от холода губы и шарф, намотанный на шею поверх куртки еле как. Бэкхён с сочувствием смотрит на парня, а потом улыбается и предлагает немного прогуляться.

В ходе прогулки Бён узнаёт, что старший поругался с Чондэ. Рассказывает об обычном вечере, который они по традиции проводили вместе, а потом младшему кто-то позвонил, и он тут же начал собираться. На все вопросы отвечал скомкано, нехотя, в итоге психанул и сказал ложиться спать.

— Может проблемы в семье? — задумчиво протянул Бэкхён, останавливаясь напротив своего дома и видя в окне макушку ёлки, игрушка на которой светилась в свете уличных фонарей, что дотрагивались своими лучами до его окон.

— У него нет семьи, насколько я знаю. Он просто ушёл и всё, а мне сиди и думай, либо я идиот и что-то сделал не так, либо конец нашим так и не начавшимся отношениям, — старший в очередной раз поднимает голову к небу, сдувая снежинки, которые стремятся приземлиться прямо на него. — Что мне…

— Пойдём ко мне, — улыбается Бэкхён. — Выпьем чаю, посидим, поговорим.

Минсок пару секунд мерит его взглядом, а потом лишь пожимает плечами и направляется вслед за младшим, что открывает двери своего дома и пропускает его вперёд. Бэкхён, видя мельтешение позади, тут же спохватывается.

— Я скоро приду, нужно на задний двор сбегать, раздевайся и будь как дома, — дверь тут же закрывается, а Минсоку ничего не остаётся, как последовать мелким указаниям и стягивать с себя верхнюю одежду, попутно скидывая ботинки.

Бэкхён тем временем сбегает по ступенькам вниз, чуть не поскальзываясь и цепляясь за перила, тут же сворачивая за угол дома. Волк ошивается рядом с кустом, обнюхивает его и поворачивает морду в тот момент, когда парень садится перед ним на колени и подзывает к себе. Снег холодный и мокрый, тает под чужими коленями, впитывается в джинсы и заставляет немного морщиться, но Бён быстро забывает об этом, когда в его щёку тыкается чужой нос.

— Прости, у моего друга проблемы, так что тебя приглашу только позже, — Бэкхёну кажется, что разноцветные глаза светятся обидой и недовольством, но лишь треплет животное за ушами и целует в лоб. — Обещаю, что накормлю и согрею, веришь? — зверь только виляет хвостом и ведёт носом, будто приказывая возвращаться к гостям, которые ему помешали, и он хочет поскорее от них избавиться.

Бён улыбается, снова треплет волчару по голове и встаёт, оттряхивая колени. Когда он заходит в дом, Минсок стоит напротив ёлки, разглядывает яркие игрушки и чему-то улыбается, поворачиваясь в тот момент, когда в комнату заходит младший.

— А я уже второе своё Рождество буду праздновать один, так как дядя умер в прошлом году, — Бэкхён не знает, что ему нужно сказать на это, только тихо прочищает горло, откашливаясь в кулак, а потом берёт старшего за руку, ведя на кухню и предлагая чай или кофе различных сортов. Минсок с восторгом смотрит на множество банок, жуёт рукав пуловера и не может выбрать, в итоге прося Бёна выбрать и заварить на свой вкус.

— К слову о Рождестве, — вспоминает младший, когда насыпает сухой чай в заварной чайник, после убирая всё на место и мельком интересуясь о добавлении сахара. — Мы уже третий год отмечаем его у меня, можешь приходить, так сказать, официальное приглашение на наш семейный праздник.

— Правда? — светится от счастья Минсок, цепляясь пальцами за края стола и после радостно хлопая в ладоши. — Обязательно приду, но… — парень ненадолго грузится. — Подарки, нужно тогда купить подарки.

— Необязательно, — ставя кружки с чаем на разнос, смеётся Бэкхён, направляясь в сторону гостиной и по пути выключая свет на кухне носом, дотрагиваясь им до выключателя, что, очень кстати, находится на уровне его глаз.

Минсок начинает щебетать о том, что он будет очень рад и счастлив, давно хотелось почувствовать семейное тепло в кругу близких друзей, пусть и общаются они не так уж часто. Бён смотрит на улыбающегося старшего и разжигает тем временем камин, подкладывая новых дров и думая о том, что он почти супергерой — вновь спасает человека от одиночества на Рождество. Ким, оказывается, очень любит поговорить, что оказывается на руку — Бэкхён больше любит слушать.

Минсок рассказывает в первую очередь о Чондэ, долго, с мягкой улыбкой на пухлых губах, припоминает достоинства и недостатки, несмотря на всю свою обиду, кипящую внутри, вспоминает хорошие моменты и говорит о любви, которая скоро полностью устаканится в его сердце. Бён слушает с такой же мягкой улыбкой, забираясь в кресло с ногами и иногда делая глоток постепенно остывающего чая. Старшего интересно слушать, он рассказывает о детстве, о весёлых случаях на работе, говорит о пациентах, которых тоже очень любит.

Разговор идёт час, два, три… Бэкхён начинает клевать носом, когда видит, что Минсок уже лежит, а не сидит, по-прежнему улыбается и смотрит на люстру в виде цветов, что висит под потолком.

— Знаешь, несмотря на все обиды и злость, любимых надо прощать и любить так же, как ты любил их до этого, — Бён хочет возразить и заикнуться о высоте боли и её виде, но старший засыпает, поэтому парень только накрывает его пледом и шаркает тапочками до прихожей.

Недовольная морда волка заставляет тихо рассмеяться.

— Пойдём, только быстро, — зверь даже носом не воротит, хотя хотел, было видно, хочет уже побежать в гостиную, но видит незнакомца и инстинктивно оскаливается, вздрогнув и резко повернув голову на лёгкое прикосновение к голове. — Сегодня спим в моей комнате.

И вот уже засыпая, на грани сна и реальности, Бэкхён смотрит в окно на медленно падающий снег, спускает руку с кровати, зарывшись пальцами в белую шерсть и думает, что даже пусть он ночует в своём доме с волком, который его может загрызть в любой момент, пусть он с ним разговаривает и кормит его… Бён чувствует себя настолько защищённым, с кем не чувствовал такого никогда. Ни один человек не мог дать ему то чувство безопасности, на которое Бэкхён рассчитывал.

Этой ночью ему снится Чанёль и его пушистый белый друг, они почему-то недовольны, смотрят друг на друга и рычат, а Бён не знает к кому из них подойти первому. Сон резко прерывается на той минуте, когда он подскакивает от чужого крика, доносящего с дверей собственной спальни.

— Это что, волк?! — оказывается, Минсок знает, что такое высокие ноты.

— Скажи, что я сплю, — расчесывая пальцами собственные волосы, вот уже раз десятый судорожно шепчет старший, поглядывая на животное, которое в углу доедает свой утренний стейк.

— Хватит уже страдать, — закатывает глаза Бён, ставя перед Кимом кружку с ромашковым чаем и наливая себе кофе, от которого идёт чудесный аромат свежемолотого и корицы. Может, он настолько привык к волку, что не видит в этом уже психиатрии, он просто забил на это, да и вообще, какая к чёрту разница какое животное, если оно не кусается, с удовольствием принимает поглаживания и…

— Бэкхён, это ненормально.

— Ненормально трахаться на потолке, — сквозь зубы выдыхает Бэкхён, смотря на волчару, что ложится возле своей тарелки в углу и довольно потягивается. Он больше похож на домашнюю собаку, просто очень большую и более пушистую. — Давай так, — Минсок вздрагивает, когда чужая кружка громко ставится на стол. — Рот на замке и никому, понял? А то я скажу «фас» и мой домашний питомец… — видя, как расширяются глаза Кима от ужаса, Бэкхён начинает смеяться. — Да шучу я, никого он не тронет, он же ручной почти.

— И всё-таки… — неуверенно смотрит на зверя Минсок, а потом, несмотря на собственный страх и замирающее сердце, подходит к волку. Бён внимательно следит за тем, как старший присаживается на корточки и тянет руку к мягкому загривку, получая в ответ только недовольную морду и от ворот поворот. — Злюка. Я просто не хочу, чтобы тебя покусали или, не дай Бог, загрызли.

— Ты видел сегодня то, как я с ним сплю в одной комнате.

— Ну да, а ещё он вылизывал твою руку, когда я зашёл, — бурчит Минсок и внимательным взглядом провожает животное на выход. Бэкхён слышит, как входная дверь дома открывается и остаётся только догадываться, как волк это провернул, но через минуту по паркету уже не цокают когти, а Бён спокойно садится пить свой кофе. — Надеюсь, всё будет хорошо.

— Ты просто параноик, забудь и никому не говори.

— Да меня за больного посчитают!

— Вот и хорошо.

— Сомнительно.

* * *

— Ты сегодня один на кухне? — удивляется Чанёль, стягивая с шеи шарф и останавливаясь рядом со стойкой. Бэкхён только слабо улыбается и зевает, если бы не крик Минсока, он поспал бы ещё полчасика и встал бодрым, но нет… — Как плечо?

— В порядке, — Бэкхён не говорит, что оно ещё тянет и немного мешает, когда он ложится спать, но это лучше, чем две недели назад и он рад, что идёт на поправку, хотя обезболивающее иногда по утрам закидывается в горло по несколько таблеток.

— Мне по традиции и, если можно, те самые круассаны, — кивает Чанёль, внимательно следя за тонкими пальцами, что вбивают его заказ в эркипер. Пак не сводит взгляда даже тогда, когда Бэкхён берётся за заварку чая, а потом поднимает взгляд и чуть не роняет чайник.

— Бэкхённи, — сегодня в официантах Исин — милый китаец, который очень любит их булочки с корицей. Плюс в том, что Чжан ещё и кондитер, правда, так и не занялся самой профессией серьёзно, ему проще разносить заказы и время от времени помогать Бёну. Бэкхён ценит такого сотрудника, ещё одна прелесть в их кондитерской, что окрашивает мрачные будни в яркий цвет. — А куда девать вчерашние пирожные?

— Они ещё не засохли? — поворачивается к старшему Бён и тихо шипит, когда кипяток из заварного чайника попадает на его пальцы. — Сука.

Чанёль даже моргнуть не успевает, как доселе незнакомый ему парень хватает руки Бёна в свои и рассматривает их на наличие мелких ожогов. Бэкхёну и эта черта нравится в китайце — Син очень заботливый, а ещё до ужаса милый, ярый трудоголик, просто мечта любого работодателя, если честно.

— Всё в порядке, Исин, — смеётся парень, пока чужие тёплые пальцы оглаживают собственные, а старший поднимает взгляд. Именно в этот момент в кондитерскую заходят новые посетители, и Бэкхён улыбается шире. — Правда, всё в порядке, иди, тебя ждут.

Чанёль смотрит на то, как китаец уносится в сторону новоприбывших и хмыкает, поворачивая голову обратно. Бёна током бьёт, когда покрасневшей кожи на его пальцах касаются тёплым прикосновением. Он поднимает взгляд и да, снова тонет, в дёрнувшемся уголке губ и улыбающихся глазах, которые смотрят прямо на него. Сколько длится это чёртово прикосновение, Бэкхён не знает, но ощутимо вздрагивает, когда рядом снова оказывается Исин. Приятное прикосновение медленно ускользает из пальцев, а Чанёль говорит о том, что подождёт свой заказ за столиком.

— Твой друг? — Бён прочищает горло и кивает, ставя чашку с чаем на разнос и уходя на кухню делать круассаны. Чизкейк заказывают позже и Бэкхён счастлив быть на своей любимой кухне среди муки, яиц, сахарной пудры и множества кремов. Плечо слабо ноет, когда он ставит замешивать тесто на свежие пирожные, но эта слабая боль - ничто по сравнению с любимым делом, которое забирает всё твое свободное время, что летит очень быстро.

Уже вечером, когда он присаживается за стойку, понимает как устали ноги и руки. Тело хочет в мягкую кровать, но парень смотрит на часы — 19: 40, ещё как минимум полтора часа до закрытия.

— Тихо-тихо, что ж вы так… — Бэкхён переводит взгляд на вход в кондитерскую, замечая там запыхавшегося Чондэ, что смотрит на него взглядом утопающего. Если честно, Бён не понимает, что творится вокруг до того момента, пока его не хватают за руку и слёзно просят сказать, где Минсок.

— А… я… да, — лишь может выдавить парень, удивляясь такой упёртости и слишком огромной решимости в карих глазах. — Он у меня… — Минсок и правда остался у него с утра, сказал, что подождёт, отлежится, а потом уже поедет домой, когда встретит его с работы. Чондэ выглядит каким-то замученным, потрёпанным и слишком счастливым одновременно, весь его вид как-то не укладывается в голове.

— Мне просто нужно попросить прощения, — отчаянно и тихо объясняет своё поведение Ким, склоняя голову и утыкаясь лбом в чужие пальцы. Бэкхён всё ещё немного в шоке, поэтому не сразу отходит, поднимая голову младшего и смотря в блестящие от непролитых слёз глаза. — Пожалуйста, Бэкхён, дай адрес.

Бён без лишних мыслей пишет собственный адрес на бумаге и отдаёт его Чондэ, хотя вспоминает, что около его дома они виделись относительно недавно. Тот светится так, будто выиграл лотерею, или много золота… или всё разом.

— Спасибо, — чужой поцелуй покалывает холодом кончики пальцев.

* * *

Несколько часов назад

— Ты идиот? — взрывается старший, ища взглядом то, чем можно приложить друга.

— Что? Почему?

— Кто бросает своего человека? — чёрные глаза тенью скользят по удивлённому лицу и до младшего доходит.

— Я…

— Если ты выбрал его, то будь с ним до конца, не важно, что случится, не столь важно, какая опасность будет угрожать вам, ты должен его защитить!

— Ты знаешь, что вожак сказал и…

— Да плевать, ты должен защищать его так, будто он твоя жизнь. Где ты просрал своё чувство ответственности за собственный выбор?

— Хён, я же…

— Собрал шмотки и пулей к нему.

— Но…

— Быстро!

* * *

Когда Минсок открывает дверь, без какой-либо левой мысли, даже забыв спросить кто пришёл, его буквально сшибают потоком зимнего ветра и в контраст с этим тёплыми объятьями.

— Прости, прости, прости. Мин… — старший недоумённо смотрит в карие глаза напротив и только сейчас понимает, что они лежат на полу прихожей Бэкхёна, с открытой дверью и залетающим в дом снегом.

— Идиот, — улыбается Минсок, обнимая парня за шею и притягивая ближе к себе, уткнувшись носом в крепкое плечо. Чондэ сжимает его в своих руках настолько сильно, что, кажется, сломает рёбра.

Плевать. Минсок готов быть поломанным ради таких моментов тысячу или миллион раз.

Пришедший вечером Бён застаёт парочку на кухне. Минсок тихо смеётся, когда Чондэ щекочет его шею свои дыханием, а Бэкхён только закатывает глаза, постукивая пальцами по косяку. Двое тут же оборачиваются, откашливаясь и немного отстраняясь друг от друга.

— Идите и лобызайтесь в другом месте, — Минсок смеётся и переплетает свои пальцы с пальцами Чондэ, уводя его в прихожую. Они прощаются с широкими улыбками на лицах, старший поправляет шапку на голове младшего и эта картина настолько пропитывается идиллией, что после того, как закрывает дверь, Бэкхён делает пару шагов назад и сползает по стене вниз.

Ни одно прикосновение за весь день не смогло перебить тепло Чанёля. Его прикосновение колется маленькими невидимыми искорками на кончиках пальцев, пока Бён думает, думает, думает. Человек после нескольких встреч может начать нравится, Бэкхён с ужасом осознаёт, что да — Пак ему нравится и это добавляет в его копилку ещё одну проблему. Он сказал себе, что в ближайшие пару лет никаких отношений, никаких влюбленностей и прочего бреда, который ежеминутно крутят по ящику в любых фильмах. Бён клятвенно обещал себе потратить все силы на работу, но теперь… он сидит в собственной прихожей, с ещё более отчаянным желанием чьих-нибудь тёплых объятий, потому что морозы скоро ударят слишком сильно, а грелкой ему служит только волк, что скребётся в двери его дома.

Холодный сквозняк проникает под толстовку, когда зверь заходит в прихожую, будто случайно лапой закрывая дверь. Он смотрит пристально, подходит ближе и поддевает носом чужую голову, заставляя парня поднять её. Бэкхён смотрит в разноцветные глаза и мечтает, чтобы вот прямо сейчас у лесного белоснежного короля появились руки. Бэкхён зарывается носом в белую шерсть и тяжело вздыхает. Вот так… совсем незаметно и слишком резко собственная симпатия жрёт изнутри, проникает под кожу вместе с ярким смехом, что крутится на повторе в мозге.

— Почему животные не могут превращаться в людей? — с искренним сожалением шепчет Бён, гладя животное по загривку и отстраняясь. Разноцветные глаза, смотрящие прямо в душу, и осторожный поцелуй в щёку, Бэкхён улыбается. — Пойдем, поужинаем, а то сегодня даже перекусить я так и не успел.

И, наверное, впервые в жизни Бэкхён сам засыпает на полу, под треск камина и тихое цоканье над ухом. Книга остаётся лежать где-то на животе, пока мягкое тело лесного зверя служит подушкой. Бён даже сам не понимает, как отрубается, просто от тепла и уюта тело расслабляется, мозг отключается почти сразу и мысли о том, не тяжело ли приходится его другу под его головой, отходят на задний план.

Волк ещё долго лежит, подняв голову и рассматривая уже знакомый интерьер. Гирлянды ещё не зажигаются по ночам, поэтому свет идёт только от камина, кидая свои блики на человеческое лицо. Бэкхён спит крепко, размеренно дышит и в какой-то момент сжимает в пальцах тёплый плед, резко дёрнувшись, волчья морда тут же поворачивается к нему. Влажный нос касается человеческой щеки, и тонкие пальцы разжимаются сами собой, пока зверь вдыхает приятный сладкий аромат с волос человека.

Спокойной ночи, Бэкхён.

Парень во сне слышит знакомый голос, но видит перед собой лишь темноту, прямо во сне будто теряя сознание, но не чувствуя опустошения или усталости.

Я буду хранить твой сон.

Голос глухой, прорывается сквозь толщу темноты и достигает слуха. Бэкхён не знает почему, но накатывающая паника резко, словно отлив уходит, а на её место встаёт что-то тёплое, комфортное, парень пытается мыслить логически и поймать в свои пальцы это тепло, но крепкий сон настигает его раньше, чем он успевает хотя бы протянуть руку.

* * *

У него никогда не было много друзей. Один, два, а то и вообще не было. Единственные его друзья за последние годы — Сехун и Чонин, которые знают о нём абсолютно всё. В последнее время Минсок стал тоже немного ближе, потому что он полная бёновская противоположность. Минсок улыбчивый и энергичный, такие люди подзаряжают Бэкхёна, ему хватит пары друзей для того, чтобы он был счастлив, потому что так же, как он любит своих друзей, Бён любит одиночество.

Наверное, это началось, когда он переехал уже полноценно к бабушке — друзей не было, а детство, проведённое за книгами, помнилось одним из самых счастливых времён. В школе он был старостой, но сильной дружбы с одноклассниками не заведёшь, когда ты новенький на третьем году старшей школы. Оставалось только вкладывать силы в школьные проекты, олимпиады и прочий шлак, который потом стал не нужен. Колледж, как и школа, естественно, был окончен с отличием. Диплом повара-кондитера и полная специализация на второе, чтобы помогать бабушке.

Бэкхён помнит каждую минуту проведённую с ней, он любил её рассказы о дедушке, который погиб на войне, любил её сладкие булочки и рассказы о лесе. Бэкхён помнит, как в двенадцать он выходил по утрам на улицу летом, бродил по тротуарам, встречая широкой улыбкой яркое солнце, встающее из-за горизонта. Он утопал в этой утренней магии, тонул в книжных страницах и научился отпускать людей так быстро, как только мог. Его лучшие друзья забыли о нём тут же, как только он уехал. В новой школе, как говорилось ранее, не сложилось, а заводить новые знакомства, чтобы потом разочароваться, не хотелось. С пессимизмом по жизни, с негативным настроем почти на всё, Бён научился ценить яркие моменты жизни, научился улыбаться людям в ответ и очень любил наблюдать за движениями последних. Когда он ехал в автобусе, шёл по улице или сидел у бабушки в кондитерской. Они все были разные, с разными жизнями и эмоциями, кто-то делился злостью, кто-то радостью, кто-то печалью. Бэкхён сторонился людей так же, как любил улавливать что-то светлое в каждом человеке. Это давало ему заряд на весь оставшийся день.

В его жизни было всего три раза, когда он встречался с кем-то. Первой была Тэён — красавица их старшей школы и, конечно же, как и все парни, Бён попал под её ослепительное влияние. Отношения длились недолго, всего два месяца, окончившись тем, что его назвали бесчувственным бревном. Тогда было не совсем понятно за что, но Бэкхён унывал не слишком долго — переезд сделал своё дело, Тэён забылась быстро и безболезненно, особой любви, как оказывается, не было.

Вторым был парень, что увидел красивого мальчика в кондитерской и решил, что зелёный свет дан. Бён тогда даже не задумывался о том, что может встречаться с парнем. За ним ухаживали, дарили какие-то безделушки, водили по городу и делали всё так, будто он самая настоящая дама. К слову, Бэкхён мог поблагодарить того парня, потому что тот научил его таким вещам как снятие усталости через алкоголь, секс и сигареты, а ещё научил материться, за что Бён готов воздвигнуть ему памятник.

Третьим и, кажется, последним был Мино — этакий плохой парень их колледжа, который всё мечтал нагнуть местного тихого мальчика-зайчика. Бэкхён не давался долго, отбивал все ухаживания и долго посылал куда подальше, а потом сам не заметил, как сдался. Мино научил его большему, чем второй парень со своим длинным букетно-конфетным периодом. Мино научил его получать удовольствие в крепких руках, научил целоваться так, как ни одна проститутка (а таких не одна в их городе, Бён точно знает, спасибо тому же Мино) в их городе не целуется. Бэкхён только после этих отношений начал полноценно ценить себя, своё тело, свой характер, и уже позже понял, что очень любит поцелуи. Запястья были слабыми местами, парень готов был разложиться прямо перед ногами тех, кто хоть раз хватал его за эрогенное место на руках. Мино просёк фишку быстро, а потом… Бён понял, что устал. Вот так, в один прекрасный момент устал от людей и вечного шума вокруг. Домашний парень, который когда-то в одночасье вырвался в шум одногодок, понял, что это не для него. Мино стал слишком прилипчивым, стал навязываться, за что получил уже в глаз от Сехуна — тогда они с младшим только познакомились. Тогда бабушки уже не было в живых и младший каким-то странным образом, слишком притёрся к жизни Бёна. Помогал во всём, помогал с кондитерской, отвадил нерадивого ухажёра и стал словно младшим братом, который порвёт за тебя любого.

Бэкхён благодарен ему до сих пор, но с ухода Мино собственный мозг и тело охладели к отношениям и сексу. Трахаться как прежде уже не хотелось, если раньше он и засматривался на симпатичных парней или девушек, тогда он даже не поднимал головы в общественном транспорте. Сехун говорил, что так нельзя, нельзя ставить на себе крест и опускать руки, но Бён решил, что лучше повременит, а потом найдёт того, кого полюбит. Планы на любовь — идиотизм чистого вида. Сексуально тело не реагировало, только несколько раз; в душе же хотелось спокойной жизни с тем, кого он сможет полюбить первый раз в своей жизни.

— О чём задумался?

— Твою мать! — на всю улицу заорал парень, оборачиваясь и понимая, что своим криком напугал Чанёля, недоумённо смотрящего сквозь стёкла чёрных очков. Снова.

— Прости, я не хотел… — начал вдруг оправдываться Пак, натыкаясь на всё такие же испуганные глаза.

Сердце в бёновской груди стучало как бешеное, что говорить, он даже не заметил, как дошёл до кондитерской, не то, чтобы заметить Чанёля у её входа.

— Прости, я правда не хотел напугать, — Бэкхён лишь машет рукой, сглатывая комок в горле и поправляя шарф. Ему надо хотя бы смотреть, куда он идёт, а не то набредёт на ещё одного маньяка, и его волк, который благополучно ушёл утром до его пробуждения, точно не спасёт.

— Ничего, просто я вспоминал старые времена и не заметил.

— О, что-то хорошее? — интересуется Пак, придерживая дверь для парня и пропуская того первым. Бён не хочет акцентировать на этом внимание, поэтому кивает и стягивает по пути к стойке шарф. Сегодня он выспался, пусть и не помнит, что снилось, но настроение хорошее, плюсом, если также не обращать внимания на уход зверя, что обычно остаётся с ним до выхода. — Тебе чем-нибудь помочь?

Бэкхён оборачивается настолько резко, что Чанёль почти врезается в него, машинально сделав шаг назад. Сердце, при виде растерянного взгляда сквозь тёмные стёкла, снова заходится в бешеном пульсе, отчего хочется долбануть по нему рукой. Или топором. Второе эффективнее, думает кондитер, оглядывая прокурора с ног до головы и замечая, что сегодня тот снова в своём обычном костюме, в драповом чёрном пальто и с портфелем в руке.

— Да нет, — улыбается Бён, заходя на кухню и спрашивая уже оттуда. — Тебе как обычно чай?

— Изменю своей традиции и закажу кофе, — Чанёль улыбается на удивлённый взгляд Бэкхёна, который выглядывает из-за шкафа с посудой. — Сироп на твой вкус.

Парень возвращается спустя минуту с разносом, на котором стоят чашки, включает кофе-машину и выдыхает, наблюдая за тем, как Пак присаживается около окна, также изменяя своей традиции. День начинается поистине странно — ещё только 8: 00, а он уже на рабочем месте, Чанёль, который рушит свои системы, и солнце, что не выглядывало из-за туч уже несколько дней. Бэкхён замечает это только тогда, когда собирается нести кофе, Пак сидит прямо под солнечными лучами, будто светится весь и задумчиво подпирает кулаком щёку, подняв голову, когда перед ним опускают чашку с напитком, что пахнет миндалём.

— Надеюсь, понравится, — улыбается Бён, завязывая на себе фартук и уже собираясь возвращаться на кухню, но тёплая ладонь неожиданно цепляется за его запястье, колени вмиг подкашиваются и парень пересиливает себя, чтобы не выдернуть свою руку из слабого захвата. Это будет неуважительно и странно, поэтому, он терпит, терпит, терпит. Пульс нарастает с каждой секундой и Чанёль, до этого вглядывающийся в его напряжённое лицо, просто отпускает руку Бэкхёна, кивая на стул, стоящий напротив.

— Я просто хотел предложить посидеть со мной немного, ты ведь ещё не собираешься открываться? — Бён как-то неуверенно сглатывает и кивает, мягко опускаясь на стул и тут же жмурясь от солнечных лучей. Они вдвоём, одни в пустой кондитерской сидят и просто молчат. Молчат минуту, пятую, восьмую… Бэкхён сбивается со счёта, когда Чанёль вдруг снова начинает говорить. — Я думал, что не найду такого места, где мне будет спокойно, но я нашёл… — парень заворожено смотрит в глаза прокурора, сглатывая и комкая в пальцах салфетку. Фраза будто обращена к нему, но скорее всего Пак имеет ввиду его кондитерскую, поэтому стучащее в горле сердце снова возвращается на своё законное место.

Подумать только, ещё месяц назад он придерживался одного взгляда, а теперь кидает этот взгляд на парня напротив и хочет провалиться сквозь землю. Вот и планы на любовь, Бён Бэкхён, начинай креститься.

— Спасибо тебе, — улыбается Чанёль и его улыбка приятно греет бёновскую душу, рассыпаясь тысячами мягких осколков.

Через час Бэкхён открывает кафе, прокурор что-то говорит о том, что пора ехать и поправляет пальто на своих плечах, сгребая со стула портфель. В кафе вваливается какая-то компания шумных подростков и только сейчас Бён понимает, что сегодня будет насыщенный день — суббота, одним словом.

— О, дяденька прокурор! — машет Паку девушка из только что пришедшей компании, а Бэкхён поднимает удивлённый взгляд, не понимая, откуда… — Вы были круты на прошлом суде, я прямо всё! — Чанёль может только улыбнуться на это, он идёт мимо нескольких столиков прямо к выходу, не замечая препятствия, которое вырастает у него на пути. Высокий парень, ростом примерно с него смотрит угрюмо и как-то злобно. Бэкхён с замиранием сердца следит за каждым движением горе-парня той дурочки, что нашла время восхищаться другим человеком на глазах у своего кавалера.

— Можно пройти? — Бён передёргивает плечами от ледяного голоса и перед глазами тут же встаёт момент, когда Чанёль стоял перед ним на суде. Голос точно такой же, холодный, пробирающий до мурашек.

— А если нет? — кривит губы подросток, сверкая рядом белоснежных зубов и неожиданно, что для Бэкхёна, что для Чанёля, толкает последнего в плечо, от чего тот, не ожидавший такого действия просто делает пару шагов назад и врезается ногами в стол, не успевая поймать очки, которые падают на пол. Бён тут же идёт к месту разборки, желая треснуть нерадивой молодёжи по лбу и… жизнь вместе с телом замирают в тот момент, когда Бён видит разноцветные глаза. Голубой и карий, что смотрят на него со злостью, но совсем не в его сторону.

— Эй, Дживон, ты чё делаешь? — недовольно верещит девушка рядом, пытаясь сдвинуть своего парня с места, но…

— Дживон кажется слишком тупой для понимания того, что к старшим надо относиться уважительно, — молодой парень даже не реагирует на разноцветные глаза, продолжая смотреть нахально и ожидая, когда его случайный собеседник кинется на него.

Чанёль почти готов это сделать, тихо рычит и почти делает шаг вперёд, но тут же останавливается, когда путь ему преграждает Бэкхён, смотрящий упрямо, с шоком на дне тёмных глаз. Пак сразу остужается, наливающийся злостью взгляд наполняется растерянностью, а Бён стоит и ничего не может сказать, потому что глаза слишком знакомые, слишком… волчьи.

— Что встали около входа, а? — слышится недовольный голос Чонина, а зашедшая компания под ручку уводит неудавшегося супермачо за один из самых дальних столиков. Бэкхён всё ещё держит руку на чужой груди, не в силах просто оторвать своего взгляда. Такие же глаза смотрят на него каждый вечер, только эмоции у них другие, более нежные, не такие растерянные. — Ещё одни. Отомрите уже.

Пак откашливается в кулак, обходя Бёна и тут же поднимая очки, направившись прямо на выход.

— Чанёль… — окликает парня Бэкхён, но поздно… дверь закрывается, дунув на владельца кондитерской своим холодным утренним дыханием.

— Не знаю, что между вами произошло, но не стой столбом, пожалуйста.

Примечание к части

ПОНЕСЛАААСЬ РОДИМАЯ.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 Следующая ⇒