Заключительная. 13 страница

Всё это заняло всего секунду, а Лене казалось, что целую вечность. Она не могла понять, с чего вдруг она не развернулась в тот же момент и не врезала нахалу под дых. Она просто чувствовала что-то. Что-то, что останавливало, что старательно готовило её к тому, кого она может увидеть позади себя. Сглотнув, уже собираясь повернуться, она вдруг почувствовала, как к её уху приближается тёплое, нет, даже горячее, ощутимо пахнущее крепким кофе дыхание:

- Потанцуем? – Сердце упало куда-то вниз, куда-то вглубь, куда-то, откуда выбраться ему вряд ли суждено. Низкий, близкий, невыносимо знакомый голос, озвучивший сие предложение, заставил вздрогнуть и ощутить резкий прилив крови к вискам. Уши, кажется, заложило ещё сильнее.

- Потанцуем. – От охватившего её напряжения она, кажется, даже услышала треск вмиг пересохших губ, когда она произнесла это простое, само собой разумеющееся слово.

Тёплые руки тут же медленно повернули её на сто восемьдесят градусов.

- Ну, здравствуй, Лена, - на таком знакомом, ничуть не испорченном парой новых морщинок вдоль высокого смуглого лба лице не было ни тени улыбки. Мужчина был спокоен, то говорил как-то сбивчиво, это «Лена» получилось у него каким-то хрипловатым, каким-то вымученным, и первый её взгляд на мужское лицо, которым она исследовала каждую его чуть изменившуюся чёрточку, был каким-то излишне пристальным, излишне жадным. На какой-то короткий миг он выдал всю гамму эмоций, которую она испытала с момента прикосновения до момента, когда их взгляды, наконец, встретились. Это ни с чем не сравнимо. Это, наверное, шампанское виновато. Это – галлюцинация. И, будто спохватившись, почувствовав охватившую тело слабость, она, преодолев ком, подступивший к горлу, отозвалась, придав взгляду необоснованную твёрдость:

- Здравствуй…те, дяденька, - Что это? Неужели это – сарказм в её голосе? Она не меняется. А взгляд – серьёзный, даже осуждающий. А тело дрожит – совсем не умеет врать. Сомкнув руки на её пояснице, он приблизил Лену к себе, чувствуя, как растекается по телу растворённый в кофе, а теперь и в крови, французский коньяк. Или это - не коньяк? Да какая, по сути, разница…

Её руки, спустя пару-тройку секунд, видимо, после коротких раздумий, всё-таки потянулись к его плечам. А глаза упираются в кадык и выше, ну никак, не поднимаются. Молчание.

«Останусь снегом на щеке,

Останусь светом вдалеке.

Я для тебя останусь светом…»

Он, уже без прежней нерешительности, опустил взгляд на её лицо, на её напряжённое, ничего не выражающее лицо, бегло исследовал его и, пользуясь тем, что идёт проигрыш, и его слова не смешаются со словами исполнительницы песни, спросил, судорожно перебирая варианты, чем именно вызван такой отсутствующий взгляд его партнёрши по танцу, направленный куда-то в сторону и вниз.

- Как твои дела?

Третьякова, совершенно неожиданно для него усмехнувшись, подняла на него насмешливый взгляд диковатого подростка.

- Не родила пока, как видите, - чёрт, что же всё-таки в ней изменилось? Она и прежде была колючей, но сейчас эта колкость в её голосе была какой-то вынужденной, как будто она заставляет себя грубить и ёрничать. Это так на неё не похоже. Раньше ей не приходилось заставлять себя, а сейчас в её голосе слышится то ли тревога, то ли растерянность.

- И я нормально, - он улыбнулся. Виноват. Виноват, чёрт возьми. Исчез, не сказав ни слова, оставил сухую записочку и металлическую зажигалку, пусть и дорогую, но всё же безделицу. – Мы снова на «Вы»?

- Как хочешь. – Отвернулась.

- Значит, всё-таки на «ты». – Он снова не смог сдержать улыбки. Всё та же Ленка. Колючая, но такая близкая, такая притягательная, когда злится. – Уже хорошо.

- Да зашибись просто, - теперь, кажется, она себя уже не заставляла. Теперь колкости сыпались из её уст сами собой, и она, не поворачивая к нему лица, подметала светлый ламинат серо-зелёным взглядом.

Теперь Виталий, сдержанно улыбаясь чему-то, просто молчал, бережно держа в своих руках фигурку, которая всё время манила к себе, даже находясь в сотнях километров от него, бережно даря этой фигурке своё тепло, хотя тепла в этом зале было более, чем достаточно. Единственное чувство, которое наполняло сейчас всё его существо – это чувство спокойствия, будто то, о чём он полтора года заставлял себя не думать, просто и закономерно влилось снова в его порядком стабилизировавшуюся жизнь. Он был рад хотя бы тому, что имеет возможность прикоснуться к мыслям. Не каждый ведь может к ним прикоснуться, правда? А он – счастливчик. Он смог, так как именно эта девочка была его мыслями. Пусть не всегда осознанными, но всегда присутствующими фоном в его подсознании все эти долгие полтора года.

Явился! Явился - не запылился. Жарко в этом зале, очень жарко, явно кондиционеры работают не на полную мощность. Голос у него совсем не изменился, а лицо – совсем чуть-чуть повзрослело. Не постарело, нет, именно повзрослело – и улыбается он ещё взрослее, чем раньше. По Ленкиному телу гуляли какие-то странные мурашки: такое ощущение, что они все разной температуры. Горячие мурашки пробегали по груди, по ногам, и, что самое неприятное, даже по лицу. А холодные – бегали по пояснице, по поверхности ладоней, по животу, в-общем, по всем частям тела, которые так или иначе касались тела этого высокого нежданного гостя из прошлого.

Уехал, просто исчез, чтобы потом напоминать ей о себе, будто в насмешку, случайными подарками и сомнительными весточками. Бред какой-то.

А теперь снова появился, причём появился там, где не ждала, там, где она даже не предполагала встретиться с нагло выдранным куском своего прошлого. И этот кусочек паззла совершенно никак не вязался с остальной картинкой, новой картинкой, которую она умудрилась искусно собрать за эти полтора года.

Но, Господи, как он пахнет. Пахнет так, будто никуда не уходил, как бы глупо это ни звучало. Грубости сами вылетают, хотя она даже и не пытается их сдерживать.

Не сумев сдержать странный порыв, подкреплённый лёгким головокружением от выпитого шампанского, повернула лицо и уткнулась носом в его плечо, позволяя большим рукам крепче обнять себя за талию, и вместе раствориться в плавающей в воздухе музыке.

-«Останусь пеплом на губах,

Останусь пламенем в глазах,

В твоих руках – дыханьем ветра…

Останусь снегом на щеке,

Останусь светом вдалеке,

Я для тебя останусь светом».

Он знал, что это произойдёт, будто предвидел. Именно поэтому, когда её нос уткнулся в его плечо, он будто был готов к резкому уколу, пронзившему жизненно важную мышцу в левой половине грудной клетки, и, лишь спокойно улыбнувшись, едва касаясь, бережно провёл рукой по скрытой под чёрной хлопчатобумажной тканью чуть сутулой спине. Ох, уж этот кофе с коньяком…

Глава 23.

Музыка закончилась, и Лена, шумно вдохнув горячий воздух, отстранилась от мужской груди, упершись ладонями в чёрный пиджак, который был надет Виталием поверх чёрной же рубашки.

- Лен, не уходи, - практически прохрипел мужчина, задержав рукой её ладонь на своей груди.

Третьякова, выдохнув, прочистила горло, прокашлявшись, и, немного нервно вытянув из-под мужской ладони свою ладонь, отозвалась, блуждая взглядом по залу:

- Мне надо.

- Что «надо»? – Приподнял в удивлении брови Виталий, почувствовав холод от того, что она убрала свои руки с его груди.

- Курить хочется, - по-прежнему не смотрела ему в лицо девушка, как будто ища взглядом кого-то в зале.

- Так в чём проблема? Пойдём, выйдем, покуришь. – Не хотелось позволять ей уйти, он будто боялся, что она уйдёт, и он останется здесь один.

- У меня сигарет нет, - в голосе едва различимы нервные нотки, бегающий взгляд старательно прячется под длинной светлой чёлкой.

- У меня есть, - тёплая, невидимая, но слышимая в голосе улыбка, во взгляде - ожидание.

Лена послала-таки ему в лицо недоверчивый взгляд.

- Только я не лёгкие курю, - придирчиво, даже задиристо, отозвалась она, складывая руки на груди.

- И я не лёгкие, - усмехнулся он, доставая из кармана пиджака вишнёвый Captain Black.

Лена, поджав губы, спрятала непроизвольную улыбку, и, пожав плечами, бросила ещё один осторожный взгляд в мужское лицо. – Ну, что, идём?

- Идём, - она, продолжая держать руки сложенными на груди, направилась в сторону выхода из зала.

На улице было холодно.

Сигаретный дым приятно щекотал ноздри, а тишина, которая царила на крыльце у входа в помещение выставочного комплекса, почему-то совершенно не смущала. Лена стояла и вдыхала в лёгкие долгожданные глотки никотина с вишнёвым привкусом.

Он молча смотрел. Он ни разу ещё не видел, как она курит. И, пусть для него женское курение было всегда отталкивающим явлением, сейчас его взгляд внимательно, если не сказать завороженно, следил за тем, как она медленно выпускает изо рта струйки дыма сквозь приоткрытые бледные губы.

Она стояла в одной рубашке на морозе, он только сейчас вспомнил об этом и спохватился. Оперативно сняв с себя плотный пиджак, он накинул ей его на плечи, и Лена, от неожиданности, повернула к нему своё лицо, направив ему в глаза быстрый, немного вопрошающий взгляд.

- Замёрзнешь, - он чуть сжал ладонями её плечи, плотнее прижимая пиджак к её телу, но, увидев, как она в тот же момент покосилась на его ладонь, которая покоилась у неё на плече, тут же убрал руки.

- Спасибо, - она не стала язвить, не стала пренебрегать его заботой, и даже не потому, что не хотела его обидеть, она, в принципе, даже немного хотела это сделать – именно поэтому она вела себя так отстранённо (тот небольшой срыв в зале, когда она позволила себе прижаться к его плечу на какие-то пару минут, не в счёт), а потому, что ей действительно было очень холодно.

Снова воцарилось молчание – то ли разговаривать было не о чем, то ли слишком о многом нужно было поговорить.

- Как работа? – глупый, абсолютно не интересующий её вопрос, но ничего умнее придумать она не смогла – внутренняя расшатанность и колючие мурашки где-то в районе гортани мешали сосредоточиться.

Мужчина, кашлянув, отозвался, глядя куда-то вперёд, туда, куда, по его предположению был направлен внимательный Ленкин взгляд:

- Её очень много, и она меня радует. А ты как? Чем занимаешься, учишься где-то? – Теперь он смотрел уже на неё. Он чувствовал себя так, будто заново знакомится с давно знакомым человеком, просто чтобы она снова почувствовала, что он ей какой-никакой, а всё-таки друг, а не чужой человек. Хотя, какой он ей, к чёртовой матери, не чужой? Давно уже чужой. Давно уже покинувший её жизнь и оставивший о себе лишь короткие воспоминания чужак.

- Я – превосходно. Заочно в универе учусь, криминалом не занимаюсь, приводов в милицию не имею, - насмешливо отозвалась Лена, затягиваясь в очередной раз.

- Учишься заочно, криминалом не занимаешься, а чем тогда занимаешься всё свободное время? – Улыбнулся Виталий, радуясь тому, что она хотя бы пытается поддержать разговор. Хотелось сказать, как сильно он желал этой встречи с ней и как её, встречи этой, боялся, но язык не поворачивался, выдавая вместо этого абсолютно глупые, никому не нужные вопросы.

- Пою я. Играю в группе, - приподняла брови чуть вверх девушка, после чего прищурилась и выпустила через нос две струйки белоснежного дыма.

- О, - заметно было, что он приятно удивлён. Творчество. Это очень хорошо для неё, это намного лучше глупых шатаний по городу и пьянок в компании неблагополучных друзей. – Интересный поворот, - он улыбнулся.

Третьякова, докурив тёмно-коричневую пахучую сигарету, выбросила её на землю, перебросив через перила крыльца.

- Да куда уж интересней. У меня вообще новая жизнь началась после… - Осеклась.

- После того, как ты закончила школу? – Он, кажется, без труда догадался, что именно она хотела сказать, но, чтобы избавить её от неловкости, предложил более приемлемый вариант, Лена, поджав губы от непроизвольного воспоминания, сложила руки на груди. Виталий же был почему-то очень рад, что она делит свою жизнь на периоды согласно его присутствию в этой самой жизни. Неизвестно почему, но ему казалось это довольно значимым.

- Ну да, - охотно согласилась с предположением Третьякова. Больше не нашла, что сказать, осознавая, что он и так понял, после чего именно на самом деле изменилась её жизнь.

- Тебе нравится твоя новая жизнь? – Осторожно поинтересовался Виталий, глядя на профиль её лица.

Лена, чувствуя себя вполне уверенной в себе, однако, ощущала странную слабость в теле, будто кто-то враз взял и вынул из неё элементарную способность злиться и обижаться.

- Очень нравится, - почти не соврала она, по-прежнему не глядя в лицо собеседнику. Поправив края пиджака, она поёжилась, пытаясь согреться. Глаза её блестели отражённым лунным светом, а чётко очерченные губы были плотно сжаты, будто она сдерживает что-то, что беспрестанно стремится быть сказанным.

- То есть, мне лучше в неё не возвращаться? – Немного картинная фраза. Но от того не менее искренняя, ведь это было тем самым, что он так хотел узнать от неё, тем, что может снова разделить его жизнь на «до» и «после», когда он, казалось, наконец сумел связать два этих отрезка своей жизни воедино. Виталий говорил спокойно, сосредоточенно, беспристрастно, так, чтобы его эмоции не могли повлиять на её ответ. Очень хотелось дотронуться до неё. Нельзя.

А ей хотелось улыбнуться. Вот так, абсолютно неожиданно, абсолютно глупо хотелось улыбнуться. Не к месту сейчас будет её улыбка, не будет она соответствовать серьёзности его вопроса, тону, которым он задал этот самый вопрос.

Лена, втянув носом обжигающий морозный воздух, приподняла уголок губ и чуть повернула своё лицо к стоящему рядом собеседнику:

- Я не знаю, как лучше. А у тебя получится? - в её глазах он тут же различил те самые искорки, которые так запали ему в душу ещё в самом начале их знакомства. Она осталась той же Ленкой, только что-то в ней взрослое появилось, что-то, убеждающее в том, что она – не просто подросток-сорванец. Та взрослость, которую он отметил ещё полтора года назад в её взгляде, осталась той же, и, наверное, поэтому её взгляд казался ему абсолютно тем же, что и тогда, и это не могло его не радовать.

Прищурив глаза, он покачал головой из стороны в сторону, внимательно глядя на её светлое остренькое лицо:

- Вряд ли, - он поджал губы. Легко улыбнулся.

- Ну, тогда не надо уходить, раз уж всё равно не получится, - пожала плечом с таким видом, будто ей, в принципе, всё равно. Но на лице застыло какое-то неопределённое выражение, с едва-едва намечающейся, будто сдерживаемой, улыбкой.

- Значит, снова друзья? – Улыбнулся уже чуть шире. Протянул руку. Потом, увидев её вопросительное выражение лица, поправил себя: - То есть, всё ещё друзья?

- Друзья, - всё-таки улыбнулась, пожала в ответ протянутую смуглую, приятно-тёплую широкую ладонь.

Когда они вернулись в зал, вечеринка продолжала набирать обороты.

- Ты ещё долго здесь будешь? – услышала Лена сквозь громкую музыку, раздающуюся в зале. Виталий шёл позади неё, и она с трудом услышала его голос.

- Если честно, хотелось бы уже домой, - сморщила нос Третьякова, засунув руки в карманы брюк, остановившись в начале зала. Повернулась лицом к мужчине, и, перемявшись с пятки на носок, поинтересовалась: - А ты?

- Я как раз собирался уезжать. С журналистами уже пообщался, кофе выпил и тебя вот увидел, - улыбнулся он, добавил: – Двумя словами, вечер удался. – Теперь уже улыбнулась Лена. И Виталий, на секунду сжав губы, продолжил: - Я тебя подвезу?

Лена, оглянувшись на танцующих гостей вечера, снова повернулась к Виталию. Внимательно посмотрела в его лицо и ответила:

- Только мне Серёжу надо предупредить, - снова оглянулась.

Такое ощущение, что на голову вылили ушат ледяной воды. Виталий, кашлянув в кулак, засунул ладони в карманы пиджака.

- Конечно. – Сам не понимая, почему, почувствовал неприятное жжение под ключицей. Мужское имя, прозвучавшее из уст девушки, которую он упорно представлял себе одинокой, ни от кого не зависящей девчонкой, которая находится в постоянном поиске, которая, кажется, не может связать себя узами отношений с кем-либо, и, наверное, поэтому ассоциировалась у него с птицей в свободном полёте, подействовало на него отрезвляюще. Сам не знал, на что он рассчитывал, но уж точно не на то, что его взбалмошная и непостоянная, но уже такая взрослая Ленка уже успела найти свою вторую половинку... – Я буду ждать тебя в машине. – Тон голоса был чуть ниже, пожалуй, чем следовало бы.

- Окей, - Третьякова вроде бы и заметила перемену в настроении своего вновь обретённого друга, но виду не подала. Да и, собственно, не поняла, по какому поводу его голос стал таким бесцветным.

С трудом найдя в толпе явно довольного продюсера, она почти искренне убедила его в том, что она безумно устала за сегодняшний долгий день.

Тот, разумеется, расспрашивать и уговаривать басистку остаться не стал, и, лишь напомнив своей подопечной о завтрашней репетиции, по-отечески поцеловал в щёку, что было в их дружном коллективе обычным делом.

Но спокойно удалиться с этого праздника жизни ей не удалось – на её пути к выходу из зала внезапно возникли весёлая Лерка и взвинченная Женька.

- О, а вот и наша звезда-звездунья, - улыбнулась во все тридцать два белоснежных зуба звонкоголосая Лера, - мне тут ЕвгенияСанна уже отчиталась, что ты с каким-то дядечкой обнималась.

- Ага, и обнималась, и целовалась, и вообще неизвестно чем занималась, - хмыкнула Третьякова, абсолютно не удивляясь тому, что Женька уже успела напеть Лере все подробности её танца с Виталием. – Она тебе после нескольких бокалов шампанского ещё и не то расскажет, - Лена, сложив руки на груди, усмехнулась.

- Ой, вот только не надо тут меня дурочкой выставлять, Леныч, - улыбнулась рыжая, - я всё видела, видела, как вы друг на друга посмотрели, а потом как он тебя обнимал, тоже видела. Вы знакомы, да?

- Типа того. – Лена уже, казалось, теряла терпение. Хотелось поскорее из этого шумного рассадника сплетен. Дышать тут вообще не представлялось возможным – кондиционеры, видимо, выдохлись за то время, пока она курила на крыльце. – Ещё вопросы?

- О, да у нас вообще много вопросов, - протянула Лерка, хватая Третьякову под руку, собираясь увести её к столику, за которым расположились «Ранетки».

- Лер, я, вообще-то, уже ухожу, - сморщила нос Третьякова, тактично высвобождая руку из-под Леркиной руки. – Всё завтра, окей?

- Смотри, тебя никто за язык не тянул, - покачала головой Женя, хитро сощурившись, - иди уже.

- Ох, ты ж, спасибо за разрешение, - закатила глаза Лена, по-доброму усмехнувшись. - Выспишься и не вспомнишь. – И, подмигнув, зашагала к выходу.

Виталий сидел в автомобиле и в ожидании постукивал пальцами по кожаному рулю. Покалывание в подушечках пальцев тревожным симптомом сигнализировало о нервном напряжении, сковавшем его тело. Лены всё не было. Видимо, «Серёжа» отпускать не хочет. В очередной раз залепив ладонью по рулю, спустя секунду, сообразил, что Лена понятия не имеет, что у него - новая машина. Она, наверняка, выйдя из комплекса, будет искать чёрную «Тойоту». И стоило ему вспомнить об этом, как передняя боковая дверь открылась, и на пассажирское сидение рывком опустилась девчонка в чёрной дутой куртке и свивающей до затылка шапке.

- Быстро ты, - не без сарказма в голосе заметил Виталий, заводя машину.

- Как умею, - не без удивления его странному тону отозвалась резковато Лена, снимая надетую через плечо кожаную сумку.

- Машину, наверное, долго искала? – Немного смягчил напряжённый тон мужчина, трогаясь с места. Взгляд его был направлен аккурат на дорогу.

- Да нет, с чего это, - пожала плечами Ленка, расстёгивая куртку, - серебристая машина тут одна, - она усмехнулась, размыкая молнию, удивляясь, зачем вообще её застёгивала, до машины-то было всего ничего дойти.

- А откуда ты знала, что машина серебристая? – Виталий искренне удивился, и, оторвав взгляд от дороги, взглянул на копошащуюся на сидении Ленку, которая стаскивала с головы опять же неизвестно зачем надетую шапку. – Я ведь её купил уже после… Ну, в смысле, тогда же ещё «Тойота» была. – Сдержанно кашлянул Виталий, прочищая горло. Чуть крепче сжал ладони на руле.

- На выпускном – уже не «Тойота», - хмыкнула Лена, даже не пытаясь улыбнуться, слишком уж ярким было всплывшее воспоминание того состояния, которое вызвал в ней тот «таинственный» букет. Поняв, что произнесла это чуть нервнее, чем следовало бы, сжала губы и отвернулась к окну.

Виталий снова бросил в её сторону немного шокированный взгляд – откуда она знает?

- А как ты узнала, что это был я? Ты меня видела? – Он искренне удивился осведомлённости своей юной подруги, и, честно сказать, немного, нет, даже много, раздосадован, почувствовав себя при этом полнейшим идиотом. Конспиратор, блин.

- Мне не надо было видеть, чтобы догадаться, - всё также в окно ответила Лена, поёжившись. – Не видела, к сожалению.

За окном мелькали тёмные ночные улицы, освещаемые то редким светом тусклых фонарей, то блистающие великолепием красочных сверкающих витрин круглосуточных магазинов.

- К сожалению? – Виталий невольно улыбнулся. Она, даже не поворачиваясь, услышала эту улыбку в его голосе и реакция её не заставила себя ждать:

- Не обольщайся, - она снова усмехнулась куда-то в окно. Потом, повернувшись к нему лицом, добавила язвительным тоном: - Если бы увидела, то чистеньким ты вряд ли бы ушёл. Красочный фингал бы я тебе обеспечила.

- Тебе настолько не понравился букет? – Решил обернуть всё в шутку мужчина, почти искренне улыбнувшись и поворачивая руль.

- Букет-то, конечно, ничего, - усмехнувшись, снова отвернулась к окну она. – Ладно, закрыли тему.

Некоторое время ещё молчали. Проехав по Некрасовской, свернули в переулок. Ещё поворот, ещё поворот – тёмная улица, пара разбитых фонарей. Ехали, будто в тоннеле. И, видимо, спасительная темнота подействовала на мужчину благоприятно, он, собравшись, наконец, с мыслями, произнёс:

- Я на съёмки уезжал.

Лене не нужна была непроглядная тьма, чтобы набраться смелости и высказать всё, что она думала о том его хамском отъезде.

- А попрощаться было не айс? А, ну да, мы ведь занятые такие. – Повернула лицо к нему, блеснула в тусклом свете фар стеклянным взглядом.

- Да не в занятости дело, - закатил глаза, вздохнув, Виталий, в полной мере ощущая сейчас всю глупость поступка полуторагодовалой давности. – Я подумал, что будет лучше, если я просто уеду. Ну, без всяких там прощаний и соплей. – Крепче сжал руль. Снова.

То, с каким возмущением она подняла скрытые под светлой чёлкой брови, не сулило их разговору ничего хорошего:

- Это ты где сопли видел?!

- Блин, ну не так я выразился, - легонько стукнул с досадой по рулю ладонью мужчина. – Просто я знаю, что у тебя из-за меня проблемы начались, что ты даже в школу не ходила из-за этого, и я подумал…

Она не дала ему закончить свою мысль:

- Ёлки, опять двадцать пять! Все почему-то думают, что только они знают, как будет лучше для меня, а я сама – совсем идиотка. Весело, - она хлопнула ладонями по собственным коленям и упёрлась взглядом в дорогу. – Да плевать я хотела на эту дуру, я из-за родителей тогда в школу не пошла, они из командировки явились. – Неизвестно откуда градом посыпались воспоминания той весны.

- Чёрт, - он снова сжал пальцы на руле.

- Слава Богу, мы прозрели, - хмыкнула с сарказмом Третьякова, складывая руки на груди.

Снова молчание. Но на этот раз оно надолго не затянулось. Лена, чувствуя, что злость и раздражение теперь уже точно окончательно сошли на нет, смягчилась: - И как фильм? Успешно?

Виталий, словно удивившись, совершенно отвыкнув от частых смен её настроения, приподнял брови, повернув к ней лицо. Но, заметив, что на её губах намечается непонятно чему посвященная улыбка, улыбнулся сам:

- Нормально. Не то, чтобы бомба, но и не третий сорт, - он иронично усмехнулся.

Третьякова проводила взглядом проехавшую мимо «БМВ» и снова повернула лицо к Виталию:

- А сейчас?

- Сейчас лучше, график плотный, завтра снова на съёмки, в Подмосковье. – Он прищурил глаза, либо внимательнее вглядываясь в дорогу, либо старательно сдерживая неизвестно откуда взявшееся настойчивое желание закурить.

Лена, потерев подушечками пальцев пульсирующий висок, спросила:

- Надолго?

- Полторы недели, - мягко улыбнулся, не переставая при этом, однако, чувствовать неприятное напряжение.

- М-м, - протянула она, взглянув в окно.

- А ты как жила эти полтора года? – Явно заинтересованный, немного напряженный вопрос.

- Сумбурно, - усмехнулась Третьякова, глядя прямо перед собой. – С группой альбом писали, саундтрек к сериалу этому делали, в фестивалях участвовали, в этом году, вот, в университет поступили с девчонками все вместе, Серёжа нам с этим делом очень помог.

И тут он ответил тем же бесцветным голосом, что и тогда в зале, когда они вернулись, чтобы попрощаться с остальными, что не могла не заметить Лена:

- Как интересно. Так вы альбом уже записали? – Господи, да что у него с голосом? Что за ледяная хрипотца проскальзывает в его интонации?

- Ага, - он не мог понять, чему так лучезарно заулыбалась Ленка, сведя края куртки на груди, кутаясь.

- А на каком музыкальном инструменте играешь? – От её улыбки стало чуть теплее, и лёд в его голосе, видимо, именно из-за этого, мгновенно растаял.

- Не поверишь, - она усмехнулась, хитровато взглянув в его грустноватые глаза. – На басу.

- Ха! – Он широко улыбнулся, - ну, ты и кадр, Елена Николаевна, - он начал постукивать пальцами по рулю, - а помнишь, что ты говорила о бас-гитаре всего полтора года назад? Не стыдно сейчас? – Он усмехнулся, сверля её синим взглядом.

- Ни капельки, - беспечно пожав плечами, улыбнулась Лена, замечая, что они уже подъезжают к её родной многоэтажке. Надо же, помнит.

- Я почему-то и не сомневался, - он добродушно усмехнулся. Он изо всех сил прогонял напряжение, но оно всё-таки настойчиво кололо его где-то в районе лопаток.

- Ну да, у меня же ни стыда, ни совести, и всё такое прочее, - усмехнулась она, хлопая ладонями по коленям, как только машина остановилась возле её подъезда.

Виталий с ухмылкой пожал плечами.

Лена сидела на месте, хотя машина уже давно остановилась. Ей казалось глупым просто так взять и выйти, после такой знаменательной встречи. Чувство незавершённости терзало её, и ей казалось, что если он сейчас чего-то не скажет или чего-то не спросит, то их пути снова разойдутся. Глупое чувство, но от того почему-то не менее пугающее.

А идти домой всё-таки надо. Нажала на дверную ручку, дверца щелкнула. И в тот же момент на Ленкину руку, опирающуюся о сидение, легла широкая мужская ладонь. Вены и артерии покрылись колючим, горячим инеем, а в животе расплылось блаженное тепло. Она быстро повернула голову, чтобы встретиться глазами с обеспокоенным синеглазым взглядом.

- Лен, подожди, - всё продолжал удерживать её руку он, хотя и так было понятно, что она никуда не сбежит. Другой рукой он достал из кармана пиджака какую-то картонку. – Здесь мой телефон. Я всегда буду рад тебя услышать. И увидеть. Я никуда больше не денусь, – вроде бы обыкновенные, абсолютно нормальные человеческие слова, а от них по коже пробежала целая стая щекочущих мурашек. Лена, чуть влажноватой ладонью приняв протянутую ей визитку, слабо улыбнулась – на большее не хватило эмоций – все они сейчас сосредоточились где-то в районе солнечного сплетения.

- Спасибо, - она осторожно вытянула свою ладонь из под его ладони и, почувствовав на тыльной поверхности кисти влажноватый холодок, поспешила вылезти из авто. – Спокойной ночи. – Бросила она на выходе.

- Спокойной ночи, - услышала она себе в спину хрипловатый, почему-то с проскальзывающими грустными нотками непривычно низкий мужской голос. И только сейчас вспомнила о своем невольном открытии, сделанном ею буквально какой-то десяток минут назад, и, наклонившись, снова заглянув в салон, поспешила успокоить явно озабоченного чем-то мужчину:

- Да, кстати. Серёжа – наш продюсер. Он нам как второй отец, - она улыбнулась немного хитроватой улыбкой, что подействовало на Виталия, как новый ушат воды – только на этот раз горячей. Он ухмыльнулся, понимая, что его раскусила совсем ещё юная девчонка. Докатился. – Спокойной ночи, - заметив слишком явно проступившее на его лице облегчение, усмехнулась Третьякова, захлопывая дверь авто, и направилась к подъезду.

Уже через минуту серебристая «Митсубиси» тронулась с места, а в динамиках её автомагнитолы заиграла какая-то позитивная мелодия.

Глава 24.

Этой ночью он почти не спал – просто не мог сомкнуть глаз. В крови бурлил адреналин, или ещё какой-то сумасшедший гормон, он в них, в гормонах этих, разбирался плохо. Но своё состояние он мог объяснить только разгулом гормонов, о существовании которых он в последнее время и думать забыл. А подкрепила его состояние полуночная смс-ка, которую он получил, поднимаясь домой по ступенькам.

«Спокойной ночи) Л. Т. » - высветилось на экране мобильника, и, разумеется, после этого ни о какой «спокойной» ночи не могло быть и речи. Ворочался в кровати он довольно долго. Выкурил четыре пахучие сигареты, и только после этого ему удалось уснуть. Борясь с бессонницей, он думал о многом, многое анализировал, строил планы. А потом послал всё это к чёртовой матери и убедил себя в том, что всё будет так, как надо, и никак иначе. Завтрашний отъезд с сегодняшнего вечера перестал казаться Виталию спасением от столичной суеты, теперь он представлял собой противную преграду, неприятную досадную ситуацию. Ну, работа есть работа, в конце концов, именно благодаря ей его жизнь в течении прошедших полутора лет не казалась ему нудной пустышкой. Твёрдо решив, что не позволит этим полутора неделям хоть на миллиметр отдалить его от забрезжившей на горизонте надежды, он, наконец, уснул.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 121314 15 16 Следующая ⇒