Продолжение следует. 2 страница

Словно ведомая гравитационной тягой, я прикоснулась к его шершавой поверхности. В то же мгновение, когда мои пальцы вступили в контакт, меня накрыло волной шума. Это всё равно что нырнуть в реку голосов, где мой голос был лишь капелькой в общей какофонии, переплетаясь с остальными. Тут уже не было меня. Не было Кассандры, дочери Рикса, бесполезного лича страха. Лишь река мучительных криков в бездне темноты.

В тенях бушевали кружащие водовороты страшных, печальных, мучительных криков, нахлёстывавшихся друг на друга. Звуки Ада переполнили моё тело тёмным восторгом, мощной силой, которая вибрировала на коже, проносилась по позвоночнику. Может, это и ужасало меня, но я нуждалась в этом — в избавлении от собственных мыслей.

Мощный разряд ужаса окутал меня, увлекая в свои глубины, пока не осталось ничего, кроме меня и чёрного потока криков. А потом, буквально на долю секунды, я вспомнила имя: Кассандра. Я заставила себя перекатывать эту идею в своём сознании, медленно собирая частицы себя в реке. Я была агентом ФБР. Мне нравилось печенье Орео, хип-хоп, и я не могла отличить дорогое вино от дешёвого, а значит мне нравилось пить всё подряд. Мне нравилось смотреть танцевальные видео и запоем читать исторические романы про мускулистых шотландских лэрдов. В старшей школе я вела дневник с вырезками фотографий кинозвёзд, на которых я хотела походить — Одри Хепбёрн, Грейс Келли. Я была пикси, фейри-полукровкой. Меня три раза жалили пчёлы, и у меня аллергия на бананы. Я была профайлером. Моей первой влюблённостью был паренёк по прозвищу Блейз, который пользовался подводкой для глаз и играл на гитаре. Я была личом страха. И подменышем.

Я пришла сюда в поисках женщины, которая породила меня на свет.

Где я? Я каким-то образом переместилась внутрь Камня? Пространство вокруг меня пульсировало жизнью, и Камень словно связал меня с остальным городом... и не только с тем Лондоном, который существовал теперь, но с древним Лондоном, со слоями его истории. Я впитывала столетия лондонского ужаса. Я начала тонуть в гвалте бестелесных воплей.

Я испустила в реку визг «Мама! », но крики заглушили мой голос. Я искала её, искала связь с женщиной, которую разлучили с дочерью. Я нащупывала то чувство потери.

Где-то в этом потоке тихое причитание с плачем выделилось на фоне остального, и я чувствовала связь, нечто общее. Генетическая связь? Общая потеря? Я знала лишь то, что это связь. Я попыталась соприкоснуться с голосом, сказать, что я хочу помочь, спросить, как я могу вытащить её оттуда. Но крик лишь продолжался, источая печаль и страх.

В следующее мгновение я осознала, что лежу на сером ковре, тяжело дыша, и по моему лицу катятся слёзы. Боль обжигала ту мою руку, которой я пробила стекло. Заставив себя посмотреть на неё, я ощутила тошноту при виде ран, тянувшихся по моему предплечью. Как минимум одна из них была глубокой и сочилась кровью. Нетвёрдо поднявшись на ноги, я схватила спортивную ветровку с вешалки, чтобы зажать рану. Я покосилась на разбитую витрину, на мою кровь, которая стекала по зазубренным осколкам стекла. Хоть я уже не прикасалась к Камню, голоса до сих пор воевали в моём сознании. Крики мучимых душ, и один вопль, который завывал громче всех — тот, что был связан со мной. Что с ней случилось? Мне надо узнать.

Кое-как подойдя к одной из металлических стоек с вешалками, я уставилась в отражение и стала искать какое-нибудь безопасное место.

Глава 4

Я лежала на кровати в хостеле, мечтая о сне, но голоса, эхом отдающиеся в моей голове, продолжали будить меня. Каждый раз, когда я задрёмывала на несколько минут, крики превращались в кошмары. В моём сознании вставали образы — мужчины и женщины стоят на берегу реки в белых одеждах, и их крики пронзают воздух. Прежняя Кассандра поставила бы себе диагноз «слуховые галлюцинации и психоз на фоне стресса», но Прежняя Кассандра не знала правды. Она не знала о существовании магии. Через несколько секунд сна мои глаза снова распахивались, и я крепче куталась в одеяло.

Постепенно у меня сформировалась теория о Камне. Он ощущался живым, как пульсирующее звено живого города. Не его сердце, а часть мозга — сознательное существо. Лондонский Камень был подобен амигдале города — древней части мозга, которая говорила нам, должны ли мы бежать или драться. И употребив огромную дозу лондонского ужаса, я каким-то образом испортила свой мозг. Как? Я не знала. Видимо, в универе я прогуливала предмет «Магические Камни и их Влияние на Мозг».

Несколько часов я крутилась в кровати с бока на бок, а потом схватила телефон и посмотрела на время. Полчетвёртого. Сколько я пробыла в камне? Минуты? Часы? Ощущалось это как несколько дней.

Я отбросила одеяло и встала с постели; мой разум бушевал. Сколько я не спала? Слишком долго.

Даже если я не знала, что Камень делал с моим мозгом, я знала, какой эффект оказывала бессонница. Мой таламус (центральная переключательная станция мозга) просто перегорит. Все функции префронтальной коры (регулирование эмоций, способность к планированию, оценка реальности) пойдут псу под хвост. Затем мой мозг начнёт питаться собственными нейронами и синаптическими связями, тогда как мои эмоции полностью возьмут верх.

То есть, мне надо поспать, иначе я довольно быстро скачусь в безумие. Моргнув, я взяла куртку. Само собой, мне надо больше вина, чтобы заглушить бл*дские крики в моей голове. Ровно столько, чтобы я отрубилась.

Быстро надев джинсы и кожаную куртку, я выбралась через тёмное лобби хостела на прохладный ночной воздух. В это время суток город погружался в тишину, и это тревожило меня. Без отвлечения мне нечего слушать, кроме эха криков в моей голове. Что, чёрт возьми, эта штука сделала со мной? Мне казалось, будто токсины из Камня просочились в моё сознание и отравляли меня. Но конечно, в этом не было смысла.

Я поспешила перейти улицу к круглосуточному супермаркету «Теско». Когда двери открылись передо мной, флуоресцентные лампы в магазине показались ослепляющими. Моя голова раскалывалась, перед глазами плавали какие-то фигуры. Я поморгала, чтобы привести мысли в порядок.

Передо мной находился лабиринт продуктов — бобовые, белый хлеб, замороженные товары. Казалось, что я часами бродила между полок как потерянная. А потом я нашла то, что искала. Секция с алкоголем. Я просматривала ассортимент, пока не нашла самую дешёвую бутылку — она называлась просто «Французское Вино» за 2 фунта 99 центов. Отлично. Мне надо лишь приглушить крики и усыпить себя. Выпивка вовсе не должна быть хорошей.

Я взяла с полки две бутылки и пошла к кассе.

Молодая женщина за прилавком хмуро посмотрела на меня. Я знала, что она видела: растрёпанную и полубезумную с виду женщину, которая покупала дешёвое вино почти в четыре утра. Мне было всё равно. Если бы она слышала крики в моей голове и знала то, что известно мне, она бы вообще три бутылки купила.

Я приложила карту. Когда та пикнула, я схватила пластиковый пакет с кассы. Спеша обратно в хостел и вытаскивая ключ-карту от номера, я постаралась заблокировать голоса, которые волнами накатывали на мой череп.

Добравшись до своего номера, я откупорила первую бутылку и сделала большой глоток. Затем ещё один, стараясь заглотить как можно больше дешевого вина. К счастью для меня, я вовсе не была знатоком вина, так что «Французское Вино» за 2, 99 фунта казалось вполне неплохим. Хотя становилось ясно, что оно меркло в сравнении с кларетом Лероя, да и неопределённая этикетка начинала меня беспокоить. Может, стоило раскошелиться на что-нибудь подороже, чтобы не чувствовать себя совсем алкашкой. Хотя я бы всё равно не почувствовала бы разницы, и дешёвое дерьмо делало свою работу.

Когда я осушила половину бутылки, голоса в моём сознании начали стихать. Тусклая комната в хостеле накренилась и повернулась, мой разум опустел и притупился. Я пошарила в сумке, вытащила ручку и нацарапала на этикетке вина слово «Шикарное».

Резкие крики стихли до тихого рёва, а в голове не осталось лишь приглушённое ощущение страдания. И тут я наконец-то уснула прямо в одежде.

***

— Могу я вам помочь? — молодая блондинка смотрела на меня из-за прилавка в спортивном магазине, и её глаза выдавали все мысли. Основной посыл сводился к «выглядишь ты дерьмово».

Я посмотрела на себя, заметила джинсы с расстёгнутой ширинкой, футболку с пятнами горчицы... «Когда, чёрт возьми, я ела горчицу? Пожалуйста, скажите мне, что я не нажралась сосисок из уличного киоска... »

Я попыталась незаметно застегнуть ширинку, уже осматривая витрину. Белая ткань наполовину прикрывала её, заслоняя зазубренную дыру в стекле. Нижняя половина Лондонского Камня всё ещё выглядывала из-под ткани, вибрируя странной силой, которая манила меня. Мне нужно снова прикоснуться к нему, услышать тот один крик.

Может, я просто скажу, что сущность моей матери задержалась в том камне, заточённая и одинокая. Когда я шагнула ближе к Камню, крики сделались оглушающими.

Выглядывая из-за угла небольшого стеклянного холодильника со спортивными напитками, продавщица прищурилась. Наверное, задавалась вопросом, не надо ли вызвать полицию. Подозревала ли она, что это я пробила стекло? Смесь крови и горчицы пятнала повязку на моём запястье.

Я посмотрела ей в глаза.

— Просто ищу бутылку воды, — я открыла холодильник и достала бутылку. — Вот.

Мои руки дрожали, когда я поставила её на прилавок. Крики всё ещё эхом отдавались в моём сознании, бушующие эмоции затмевали мои мысли.

Я выдавила из себя улыбку.

— Мне нравится поддерживать водный баланс, — это прозвучало нормально?

Нет. Это определённо не прозвучало нормально.

***

Поздно ночью я снова пробралась в магазин, дрожа и чувствуя подступавшую к горлу тошноту. Когда я ела в последний раз? Вот уйду из магазина и найду себе еду. Что угодно, только не уличные сосиски.

Лондонский камень маячил в витрине, маня меня ближе. Я не могла объяснить, почему пришла. Эта штука ужасала меня, переполняла мою голову теми кошмарными криками. И всё же я жаждала ощутить тот тёмный восторг, который охватывал моё тело, когда я прикасалась к нему — та сила была столь мощной, что заглушала мои мысли. Мне просто нужно, чтобы крики были достаточно громкими. Чистый ужас, а не воспоминания, которые преследовали мой разум. Прикасаясь к Камню всего на несколько секунд, я терялась в нахлынувших потоках криков. Это ощущалось как свобода — тёмный, дионисийский экстаз. Древние знали важность этого чувства, этой свободы от преследовавших нас мыслей.

Более того, это связывало меня с моей матерью. Я слышала там её голос, завывавший поверх остальных. Я не могла сказать, что сильнее влекло меня к камню: потребность в этой разрядке или отчаянная жажда связи с мамой.

Я шатко подошла ближе, пока не встала перед стеклом, занавешенным тканью. Я протянула руку, убрала материю, посмотрела на грубую поверхность известняка и ощутила тягу в своём теле. Мои пальцы дрожали, когда я потянулась к зазубренной дыре.

Конечно, мне не стоило касаться камня, но я хотела вновь затеряться в тех криках. Словно услышав мои сомнения, сила камня хлынула в моё сознание рекой воплей. Буквально на секунду я слилась с Камнем, а через него и с другим присутствием: мужским духом. Над гладкой поверхностью поднялись образы: сильная рука, сжимающая меч, лезвие, разрубающее шею женщины у реки. Те же руки капают красный воск на сложенный пергамент и скрепляют его печаткой с изображением кипарисового дерева. Затем те же мощные ладони поднимают клинок и вонзают в нежную плоть пониже рёбер женщины; я почувствовала, как смертоносный восторг убийцы наполняет моё тело силой. Затем яблочный сад, висящий на ветке красный и соблазнительный фрукт, кожица которого чернеет и гниёт на моих глазах.

Моя рука задрожала ещё сильнее, и стекло пронзило кожу на моём запястье. Шок боли вернул меня в настоящее, и я отдёрнула руку, заставляя себя отступить.

«Бл*дь». Мне надо прекратить это. В данный момент я уже не знала, что происходит, но это не к добру.

Я отпрянула, и моя кровь закапала на пол. Крики, которые манили меня к зеркалу, звали обратно, умоляли о милосердии. И в их воплях звенело два слова: Владычица Ужаса.

***

Я моргнула от ослепительно яркого освещения в «Теско». Продавец сердито посмотрела на мои ноги, и я покачнулась перед прилавком, не сразу сообразив, почему. Я выперлась из хостела, одетая в золотистое коктейльное платье и шлёпки. Платье было усеяно крошками, и на нём виднелось пятно — наверное, от вина. Мне правда надо начать смотреться в зеркало перед выходом на улицу, иначе они перестанут продавать мне виски, но чёртовы крики в голове продолжали отвлекать меня.

— Они удобные, — сказала я. — Шлёпки.

Сердито посмотрев на меня, женщина за прилавком взяла вторую бутылку виски и пробила её.

Я уже приготовила банкноты, пока она пробивала третью бутылку, и сунула их продавщице. Мне не терпелось вернуться в свой номер, приглушить крики в голове и погрузиться в глубокий сон.

Может, я навещу Камень всего один раз перед отходом ко сну, вновь услышу свою маму. Может, в этот раз она не будет кричать.

***

Я стояла в ванной хостела и смотрела в зеркало. Камень смотрел на меня в ответ, виднеясь в отражении стеклянной витрины. Если я потянусь через отражение, то смогу к нему прикоснуться. Услышу ли я вновь голос своей матери? Смогу ли я её освободить? Это был бы интересный эксперимент: большая часть моего тела в грязной общественной уборной, моя рука на Лондонском Камне в миле отсюда, а моя душа сливается с ним. Я поднесла виски к губам и сделала большой глоток, упиваясь приятным жжением в горле.

Который час? Может, часа три ночи? С другой стороны, на поверхности известняка уже начинал подниматься красноватый дневной свет, окрашивавший его розовыми оттенками. Должно быть, уже рассвет. Где-то в другом измерении психически адекватная Кассандра вышла бы на пробежку в парк, съела грейпфрут на завтрак и порадовалась тому, что живёт на свете.

Мой телефон завибрировал — наверное, опять Скарлетт. Я проигнорировала его, уставившись на Камень. Мой разум ощущался тяжёлым, вялым от виски.

Я противилась желанию вновь прикоснуться к Камню, позволила его образу исчезнуть, и моё отражение вернулось, уставившись на меня. Мои бледно-розовые волосы спадали на плечи жидкими прядями, под налившимися кровью глазами залегли пурпурные мешки. Я выглядела как полное дерьмо. «Бесполезная».

Где-то в глубине моего сознания голос кричал мне убираться из города, подальше от этого ужасного камня, пока не стало слишком поздно. Пока Кассандра Лидделл не исчезла навсегда.

***

— Касс, пожалуйста, — произнесла Скарлетт. — О чём ты говоришь?

Лёжа на спине, я прижимала телефон к уху и раздражалась, что она этого не понимает.

— Я сказала, что нашла свою мать. То, что от неё осталось. Она в амигдале города, — я пыталась замаскировать дрожь в голосе, заплетающийся язык. Может, мне стоило позвонить ей после того, как виски выветрится. С другой стороны, если я протрезвею, тогда вернутся крики.

— Чего, блин? — переспросила она.

— Амигдала — это где живёт страх. Я слышала голос моей матери в Камне, — ну что тут такого сложного?

— Касс, милая. Твоя мать мертва. Что ты...?

— Да не та мать! Не женщина, которая меня воспитала. Я говорю о своей биологической матери. Я нашла её. Она в Лондонском Камне, по крайней мере, там находится её дух. И когда я прикасаюсь к нему... я чувствую силу. Ужас и силу. Это что-то значит. Это типа... типа резервуара ужасных вещей. Страх и ужас, как древняя часть мозга. Так?

Несколько долгих секунд ответом мне служило молчание.

— Касс, я прямо сейчас куплю тебе билет. Я хочу, чтобы ты вернулась сюда. О чём бы ты ни говорила, мы с этим разберёмся.

— Я не вернусь! Пока не разберусь, как моя мама связана с Камнем, и для чего он предназначен. Я слышу её крики, словно она там. Или её дух заточён там. Ты знаешь, что я имею в виду? Но мне нужна твоя помощь, Скарлетт, мне нужно всё, что у ЦРУ есть по Лондонскому Камню. Это какой-то артефакт фейри или инструмент. Это важно.

— Касс, эта линия не защищена.

Я махнула рукой.

— Да кто, по-твоему, нас прослушивает? Фейри? У них даже телефонов нет, что уж говорить про прослушку. Их технологии остановились в железном веке. Поверь мне. И всё равно у них есть более серьёзные причины для беспокойства.

— Я сейчас готова повесить трубку, — сказала она. — Я знала, что ты перенесла немало дерьма, но ты ставишь под угрозу интересы национальной безопасности. Не говоря уж о моей работе. Тебе надо выпить кофе, протрезветь и сесть на рейс обратно в Штаты. А потом, может быть, записаться к психотерапевту или типа того. Не знаю. Ты лучше разбираешься во всём этом дерьме, чем я, но мне кажется, что если бы я несла невнятный бред, ты бы отправила меня к психотерапевту.

Моя злость вспыхнула.

— Невнятный бред? Я только что дала тебе важную частицу информации — камень полон мучимых душ. А ты говоришь, что мне нужна психотерапия? Ты мне больше не доверяешь?

— Может, когда ты протрезвеешь, это будет иметь больше смысла, а так нет, я не особенно доверяю твоим суждениям. Единственная причина, по которой я ещё не повесила трубку — это то, что твои слова настолько бредовые, что ты даже не выдаёшь ничего полезного. Я бы сама прилетела в Лондон и увезла тебя домой, но у меня тут кризис и два мёртвых агента. Так что мне надо, чтобы ты поспала, выпила кофе и убралась к чёрту из Лондона.

— Я, может, и пьяная, да, но это из-за криков. Моя работа здесь. В Лондоне. Камень — место древней силы.

— В данный момент ты явно работаешь не лучшим образом, Касс, иначе у тебя не заплетался бы язык.

— Я не вернусь, Скарлетт. И если ты не собираешься мне помогать, то ты для меня бесполезна, — я оборвала вызов, дрожа всем телом, затем выбросила телефон в окно. Я смотрела, как он кувыркается в воздухе, а потом разбивается о тёмную улицу внизу. В этом городе я сменила много телефонов. Может, пора уже перестать покупать новые.

***

Я сидела в одном нижнем белье на краю кровати и смотрела на отражение Камня в своём последнем карманном зеркале. Я смотрела на него налитыми кровью глазами, пытаясь оторваться. Я вслепую поискала виски, но чёртова бутылка оказалась пустой. Сколько же бутылок я выпила за последние несколько дней?

Вяло моргнув, я осмотрела комнату, пока не заметила магазинный пакет, в котором ещё стояла одна бутылка. Я выдохнула с облегчением. Ещё одна есть. Я перевела заворожённый взгляд на Камень. Откуда он взялся?

Отражение замерцало, изменилось, и я моргнула, когда оно устаканилось, показав образ высокого известнякового булыжника в окружении высокой травы, белых анемонов, колокольчиков и одуванчиков. Камень выглядел иным, более крупным, но я его всё равно узнала. Лондонский Камень.

Изображение снова замерцало, показывая древний город: Лондонский Камень возвышался над грязной улицей, и по обеим её сторонам выстроились деревянные дома с красными черепичными крышами. На поверхность камня присел ворон, взъерошивший пёрышки. Мимо Камня проходили женщины в белых платьях с высоко собранными кудрями.

Я смотрела на Камень сквозь время, века назад. Как такое возможно?

Изображение замерцало, здания стали выше и темнее... но их окутало пламя. Великий город горел. Огонь ревел над зданиями, воздух переполнился дымом и пеплом. Люди бежали по земляным улицам, широко раскрыв глаза от ужаса. Это был Великий Лондонский Пожар, и Камень находился в его центре, и его поверхность сияла серебристой силой.

И тогда я начала понимать, почему я ощущала такую связь с камнем.

Как и я, Камень был личом страха.

***

Кассирша в «Теско» подозрительно посмотрела на меня, когда я аккуратно выложила содержимое корзинки на ленту. В этот раз я надела нормальную обувь и застегнула ширинку, так что у женщины не было причин на меня коситься, но она всё равно это делала.

Шесть, восемь, десять, четырнадцать... зеркал разных форм и размеров.

— И для чего это всё? — спросила она. — Для какой-то вечеринки?

— Ага. Зеркальная вечеринка у меня, — ладно, крики и алкоголь делали меня немного раздражительной.

Одно из зеркал на ленте кассы мигнуло, и на поверхности промелькнул Лондонский Камень. Я крепко стиснула зубы и разорвала связь с отражением. Женщина, похоже, не заметила.

Я прочла смазанный бейджик на её футболке.

— Джулия, можно как-нибудь побыстрее? Это важно.

***

Я расставила вокруг себя зеркала, и в них мерцали образы. Камень под ночным небом, и дома вокруг него покосившиеся и бедняцкие. Камень посреди оживлённой улицы, и рядом вол тащит телегу. Камень в буре, молния освещает небо, дождь хлещет по земле. Камень в церкви, затем на фоне зелени. В каждом образе он выглядел иначе, его размер менялся, поверхность старела с годами. Но суть оставалась прежней.

Я сидела посреди зеркал, глядя на мерцающие стёкла вокруг себя. Я баюкала почти пустую бутылку, уже не зная, что ищу. Мой взгляд привлекло движение, и я повернула голову.

Фейри, стоящие вокруг Камня. Некоторые с крыльями, другие с рогами из металла или кости. Вокруг них кружил туман, и я не видела лиц. Лишь редкие проблески зубов и ладоней... мужчины с красными зубами и когтями, кровь капала с их губ и кончиков пальцев.

У их ног лежала юная фейри, её лицо было залито слезами и кровью. Мужские руки (были ли они теми же сильными руками, что я видела в отражениях? ) держали факел перед её испуганным лицом. Он ткнул огнём в тело девушки, воспламеняя её платье. Моё сердце сжалось, когда она задёргалась, широко раскрыв рот в беззвучном крике. Мои глаза защипало от слёз, и я готова была поклясться, что её крики доносились сквозь отражение.

Желчь подступила к моему горлу. Отпрянув, я швырнула зеркало в стену и смотрела, как оно разбивается на осколки.

Вокруг меня отражения замерцали, показывая комнату, мои дикие глаза, моё грязное лицо.

В других зеркалах моё отражение улыбалось, глаза потемнели от удовольствия. Кассандра, Владычица Ужаса.

***

Я стояла на тускло освещённой Кэннон-стрит, уставившись на Лондонский Камень сквозь железную решётку. Безопаснее держаться по эту сторону Камня. Я не хотела чувствовать тягу прикоснуться к нему, питаться теми веками ужаса. Откуда-то с тёмных и петляющих улиц Лондона доносилась песня какого-то мужика. Пьяный мужик пел. Счастливый пьяница.

Позади меня раздались шаги, но я не потрудилась повернуть голову, пока голос мужчины не нарушил мою концентрацию.

— Ты в порядке, милая?

Я повернулась и хмуро посмотрела на дородного мужчину в футболке с логотипом футбольного клуба Миллуолл. В его руке плескалась пинта пива.

— Я в норме. Просто фейри заточили душу моей мамы в камне, и она взывает ко мне. Кажется, она несчастна.

Он нахмурил лоб и задумчиво хлебнул пива, после чего вытер рот тыльной стороной ладони.

— Кажется, такое уже случалось. С камнем.

— Точно.

Я подняла бутылку, шутливо отсалютовав мужчине, и допила последний глоток виски, чувствуя, как капли успокаивающей жидкости прикасаются к моему языку, стекают по горлу, и мой разум ещё чуточку утихает. Я позволила бутылке упасть на тротуар, и она откатилась в сторону. Игнорируя мужчину, я присела и прикоснулась к металлической решётке, проведя пальцами по изогнутым линиям. Я уже не знала, что я чувствовала.

Глава 5

— Кассандра? Кассандра, поговори со мной!

Низкий голос пробился в мой сон без сновидений, и я почувствовала сильную руку на своём плече.

Я лежала на спине... возможно, на полу. Как только я приоткрыла глаза и впустила лёгкий жемчужный свет, мой мозг начал раскалываться. Кажется, он пытался сбежать из моего черепа. Я попыталась что-то сказать, но выдавила лишь тихий стон.

— Слава Богу, — голос окрасился облегчением, и я не сразу поняла, что он принадлежит Габриэлю.

Мои веки затрепетали, приоткрывшись, и я тут же пожалела об этом. Яркий утренний свет пронзил мой череп как горячая кочерга.

— Свет, — прохныкала я.

Он тихо выругался, вставая, затем задёрнул шторы.

Я осмотрелась по сторонам и осознала, что лежу возле пустой бутылки виски и собственной разбросанной одежды. Если бы мне не казалось, что я умираю, я могла бы смутиться из-за чёрных скомканных трусиков на полу. С задёрнутыми шторами комната погрузилась в тень. Габриэль прошёл мимо моего безвольного тела, и я услышала, как он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Через минуту он вернулся, присел возле меня и протянул стакан воды.

Он нахмурил лоб, в ореховых глазах проступило беспокойство.

— Сесть сможешь?

— Я в норме, — подавляя тошноту в нутре, я медленно села и потянулась к стакану. Схватив его, я едва не разлила содержимое, потому что мои пальцы дрожали. Сжав стакан сильнее, я сделала маленький глоток. Для моего пересохшего горла вода показалась блаженством, но в следующее мгновение тошнота усилилась. Я протянула стакан обратно Габриэлю и улеглась на пол, надеясь, что теперь он уйдёт и оставит меня умирать. К своему ужасу я обнаружила, что спала в куче разбросанных кукурузных палочек с сырным вкусом, и некоторые из них запутались в моих волосах. Оранжевые специи от палочек покрывали мои пальцы, а новый телефон валялся среди мусора. Когда, чёрт возьми, я купила новый телефон? Я этого не помнила, но разбивать и покупать телефоны стало почти привычкой в Лондоне.

Габриэль пристально смотрел на меня.

— В норме, говоришь?

Я тяжело сглотнула, и во рту был такой вкус, будто там что-то сдохло.

— Я часто сплю в продуктах с сырным вкусом. Они прогоняют кошмары. Старое суеверие фейри.

Видимо, со смертью придётся подождать, потому что Габриэль решительно настроился меня оживить. Он пошёл к моему чемодану, и я слушала, как он там копается, содрогаясь при мысли о том, как он шарится в моих тампонах и блеске для губ, визуально придающем объём.

Через несколько секунд Габриэль вернулся ко мне, держа на ладони две белые таблетки.

— К счастью для тебя, я нашёл парацетамол, — он положил таблетки мне в руку. — Фокус в том, чтобы принять их перед сном. Подавляет похмелье.

Я проглотила таблетки.

— Спасибо. Ну, хотя бы меня не стошнило, — не дай Бог лишиться последнего достоинства. Я вытряхнула сырный порошок из волос.

— Наверное, тебе стало бы лучше, если бы тебя стошнило.

Я слабо кивнула.

— Верно. Можешь помочь мне подняться?

Присев рядом, он обнял меня одной рукой за плечи, другой поддержал за спину. Медленно и осторожно он помог мне встать. Я пошатнулась, мир вокруг всё ещё покачивался. Тошнота подступила к горлу, и я снова подавила её. Плохо уже то, что Габриэль нашёл меня на полу рядом с разбросанными трусиками и кукурузными палочками; я не хотела ещё и окатить его рвотой.

Я села на краю постели, окинув взглядом комнату.

— Бл*дь.

— Да уж, я тоже на своём веку бывал в запоях, но ты вывела это на новый уровень. Ты делаешь алкогольные запои прямо-таки произведением искусства.

Осколки зеркала усеивали ковёр, вместе с ними валялось несколько пакетов и горы грязной одежды. Я видела всего одно или два целых зеркала. Я смутно помнила, как купила их, но не припоминала, как разбила. Что я в них увидела?

Я с трудом сглотнула, стараясь думать сквозь туман в голове. Я определённо помнила, как разбила зеркало, увидев...

Мой разум отпрянул от этого воспоминания. Пока что нет.

Я сделала глубокий вдох, впервые осознав, как сильно я воняла. Ещё один пункт в списке полного унижения.

— Кажется, мне надо в душ.

— Иди, — согласился Габриэль. — Я принесу тебе что-нибудь поесть.

Я застонала так, словно он только что пригрозил мне ужасной пыткой, но ничего не сказала. Я не в том положении, чтобы спорить. Я побрела к двери общественной ванны, хрустя разбитым стеклом под ногами.

***

После душа я почистила зубы в ванной, заполненной паром, и впервые осознала, чего не хватает. Крики. Я больше их не слышала и едва не зарыдала от облегчения, вызванного этим открытием. Воспоминания о них всё ещё шептали в глубинах моего разума, и я была почти уверена, что никогда этого не забуду. Но они уже не вибрировали в моём черепе. Может, виски простерилизовало мой мозг.

Помывшись, я замоталась в белый банный халат и открыла дверь в свой катастрофичный номер хостела. Габриэль сидел на стуле в углу комнаты, у его ног находился пакет с продуктами. На шаткий столик рядом с собой он поставил тарелку с двумя круассанами и стакан из Старбакса.

— Ты выглядишь получше, — сказал он.

— Ага. Думаю, часть алкоголя вышла через кожу с паром, — обезболивающие уже начали работать над пульсацией в черепе.

Он нахмурился.

— Я нашёл три пустые бутылки из-под виски. Как долго продлился этот запой?

— Не уверена, что я могу ответить на этот вопрос, — пробормотала я, предпочтя не упоминать три другие бутылки, которые он не нашёл.

— Что случилось, Кассандра? Я понимаю уйти в загул на ночь, может, на две, но это же перебор.

Я сощурилась, пытаясь найти способ объяснить это всё.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒