Олег Михайлович Боровских 15 страница

Вот так едешь и слушаешь разговоры " цивильной" публики, которая обсуждает свои планы на выходные. Кто-то собирается на рыбалку ехать, кто-то ещё как-то будет время убивать. А тут, так мечталось бы завалиться на диван с книгой в руке — или расслабиться у телевизора, — век бы не видать тех рыбалок, или восхождений в горы!

Рядом кто-то зятя обсуждает, кто-то тёщу костерит, кто-то невестку. Тот не так посмотрел, та не так носки постирала… ****ь — ну возьми сам постирай, мать твою за ногу! Что ж вы грызёте-то друг друга, словно пауки в банке?!.. А здесь ноги опухли и ноют — надо срочно выбирать время, провести один день на солнышке (ночью ведь холодно), лёжа на охапке веток, чтоб ногам отдых дать. Иначе — труба.

Искупаться бы надо на речке, да опасно рисковать — кто меня от воспаления лёгких лечить станет? Я среди людей — как в пустыне. Один как перст — в поистине бесконечном, космическом одиночестве. И уже плохо понимаю проблемы окружающих, даже не по себе становится от мысли — неужели я, доведись мне стать " нормальным", окажусь столь же мелочным и мнительным, замкнутым на каких-то копеечных проблемах?..

А лес — он как-то очищает душу, успокаивает нервы. Темнота, заросли, ночные шорохи — всё это незримым пологом укрывает тебя от многомиллионной оравы " братьев по разуму". Ты как бы сливаешься с природой и грешным образом начинаешь мечтать о том, чтобы люди догрызлись уж до конца (раз ни на что иное не способны), до тотальной войны, после которой природа отдохнёт от засилья человеческого, а людей станет столь мало, что они начнут искать друг друга, научатся ценить друг друга — и будут жить хоть в каком-то, пусть даже вынужденном единении с природой, не губя её, хотя бы по причине своей малочисленности…

Тайга — узловая станция. От неё отходит ветка на Томск. Этот город когда-то был крупнейшим в Сибири. Да и сейчас считается культурным центром этого огромного края. Здесь находится старейший в Сибири университет. Но, Транссиб прошёл несколько южнее — и город сдал позиции промышленно-экономического лидера (хотя и захолустьем его не назовёшь). Саму же Томскую область, можно назвать Васюганским краем. Огромная по площади котловина, примерно с Германию величиной, занята Васюганскими болотами, являющимися таким уникальным " производителем" всевозможного комарья, гнуса и мошкары, что в этих местах даже элементарное животноводство сопряжено с громадными трудностями. Насекомые буквально зажирают скот. Учёные, на полном серьёзе, работают над выведением такой породы " гнусоустойчивых" коров, которые могли бы выжить в этом аду.

От Тайги идёт электричка до Мариинска. Оттуда — на Боготол. Станции Мариинск и Боготол, кишат милицией — как бродячий пёс блохами. Опять проезжаем кромку лагерного края… Вообще, если вспомнить какие территории остались в составе России после распада Советского Союза, то приходится констатировать, что отечество наше, свободно-суверенно-демократическое, чуть ли не на половину состоит из лагерных краёв. Не Россия, а Лагерия. И хотя население России в два раза меньше чем население СССР, для всех этих лагерей находятся сидельцы. Не слыхать, чтобы где-то происходили закрытия зон. Стоит ли после этого удивляться, что по уровню дикости во взаимоотношениях друг с другом, русские почти не знают себе равных? Когда папуасы перестанут друг дружку кушать — мы выйдем на прочное первое место в мире, по уровню самопожирания и " внутринациональной" ненависти.

От Боготола ходят электрички на Ачинск. Кстати, когда, будучи в Польше, я говорил что призван был в армию из-под Боготола, поляки никак не могли уяснить себе, что последняя буква в названии этого города — " л". Всё время произносили " Боготов", на славянский лад, абсолютно не врубаясь в особенности татарско-сибирской топонимики. А когда спрашивали, что такое " край" и насколько этот край далёк от Польши — я просто не знал что ответить, потому что у этих людей в голове не укладывались представления о российских расстояниях. Какой-то местный умник заявил, что Красноярский край — это очень далеко от польских границ: " Как две Польши! " Поляки закачали головами, заохали. Я с трудом удержался от смеха. Две Польши — это от польской границы даже до Москвы не доедешь, какая уж там Сибирь!

Объяснять же, что Красноярский край — это такая административная единица, которая простирается от монголо-тувинских степей на юге, до вечных льдов Арктики на севере — было делом почти бессмысленным. Другой вопрос, что в гигантском, прекрасном и богатейшем ресурсами Красноярском крае, нет ни одной, хорошей на взгляд поляка автодороги. Самые лучшие шоссе в районе Красноярска, по качеству могут сравниться лишь с такими польскими дорогами, которые ведут от основных трасс к отдалённым сёлам.

Ачинск — это узел. Здесь от магистральной линии Москва-Владивосток, отходят две ветки. Одна — на север, к Лесосибирску. Другая — на юг, к Абакану. Абакан — это Хакассия, западная часть Минусинской котловины, которая отличается особым микроклиматом. Там растут яблоки и арбузы. В те края бежало в своё время немало староверов. Знаменитое семейство Лыковых, обитало примерно в том же районе. Там, в ложбинах среди Саянских гор, и сейчас немало мест, где наверняка живут люди подобные Лыковым. А на север от Ачинска, в сторону Лесосибирска и далее до пределов тундры — сплошная тайга и болота, комары, гнус, мошкара. Я одно время подумывал об уходе в тайгу — либо к югу, либо к северу от Ачинска.

Из Ачинска идут электрички на Красноярск. От Красноярска — до Канска. От Канска — на Тайшет. Оттуда — до Нижнеудинска. Между прочим — никакого Верхнеудинска не существует. До революции Улан-Удэ назывался Верхнеудинск. Из Нижнеудинска еду до Тулуна. От Тулуна — до станции Зима. Это название (как и в случае со станцией Тайга) вполне себя оправдывает. Хотя линия здесь опускается к югу, климат становится всё суровее. Тут уже зона вечной мерзлоты — которая заходит даже в Монголию. Берёзки здесь напоминают центральнорусскую лещину — растут так же пучком и ненамного толще. Видимо тут холоднее потому, что вся эта местность — одно большое нагорье, высоко поднятое над уровнем моря. Из-за разницы в климате, иные, не слишком шурупящие в географии красноярцы, полагают, что Иркутск лежит к северу от Красноярска; хотя как раз наоборот — это Красноярск значительно севернее Иркутска. Ну и конечно, не следует путать Иркутск с Якутском — действительно лежащим далеко на север от Транссиба.

Впрочем, при всей суровости климата Приангарья, край этот до революции был одним из самых богатых в России. В годы гражданской войны, местное население было у большевиков на плохом счету — слишком мало тут было нищеты, слишком зажиточными были селяне и хуторяне. Это ещё раз свидетельствует о том, что нет плохой земли — есть плохие хозяева. Нет " депрессивных" районов — есть депрессивная власть. Именно те края царской России, в которых не было крепостного права, как раз и отличались зажиточностью — хоть и располагались обычно в наихудших климатических условиях (Сибирь, Архангельское поморье…). Везде можно жить прилично — если власть не виснет гирями на руках у своих граждан.

От станции Зима идут электрички на Черемхово. Оттуда — на Иркутск. От Иркутска — на Слюдянку. Здесь уже начинается Байкал. Озеро красивое, хоть и зверски студёное. Но — будь оно теплее, наверняка было бы загажено. Очаровательный пейзаж паскуднейшим образом портят убогие деревянные строения посёлков, раскинувшихся вдоль берегов. Почему-то тут не принято красить деревянные строения в весёлые цвета — как это делается в других северных странах: в Норвегии, Швеции, Исландии и даже Гренландии. А без покраски древесина быстро чернеет (особенно по берегам рек и озёр — от постоянно наползающих холодных туманов) и строения приобретают безобразно-убогий вид.

От Слюдянки еду до Улан-Удэ. Проезжаю станцию Мысовую. Мысовая — это город Бабушкин. Здесь, на берегу Байкала, был расстрелян революционер Бабушкин — вместе со своей командой. Вообще, на берегу Байкала, в Гражданскую войну, много кого расстреливали и рубили. Эо ж так романтично — расстрелять (изрубить) на берегу Байкала!..

Между Мысовой и Улан-Удэ, состав некоторое время идёт вдоль Селенги. Селенга — красивейшая река из всех, виденных мной за всю мою жизнь. Ни Волга, ни Дон, ни Днепр, ни Кубань, с ней рядом не валялись. И опять же, возможно, своей красотой Селенга обязана именно суровому климату и особенностям религиозных воззрений бурят и монголов, которые никогда не купались (только обмазывали тело жиром) и не ловили рыбу (она ведь не может даже кричать, звать на помощь, её ловить — великий грех! ), не занимались земледелием (даже сапоги носили с загнутыми вверх носами — дабы " не поранить землю". Великий грех — тревожить сон земли! ), не отводили от реки никаких каналов, не распахивали её берега.

Волга и Днепр сегодня превращены в систему водохранилищ, так что и представить уже трудно — какие они из себя, в " естественном" виде. Один сплошной разлив, от края до края, до невозможности загаженный — так, что эти водохранилища уже и спускать побаиваются: как бы эпидемии в окрестностях не породить! Дон и Кубань тоже перегорожены — пусть и в меньшей степени. Зато в не меньшей степени загажены водами, которые, будучи отведёнными в оросительные каналы, возвращаются в реку почти мёртвыми от всякой химии и грязи.

Может когда-нибудь придут к власти в России умные люди, которые создадут на Селенге один из центров мирового туризма. Но пока приходится с недоумением глядеть на рекламные фото, воспевающие виды таких рек как Тибр, или Иордан — которые следовало бы по справедливости именовать ручьями, а не реками. На одних только открытках и марках с видами Селенги, можно было бы неплохо зарабатывать. Недаром ещё Гумбольдт говорил, что красоты Крыма не могут идти ни в какое сравнение с красотами Байкала. А Селенга впадает именно в Байкал, образуя довольно большую дельту, кишащую всякой уникальной живностью. Но может оно и к лучшему, что туда пока не ринулись туристы со всего света? Люди уже и так немало хороших мест поиспакостили.

Кстати — именно по Селенге, в 1920-22 годах, проходила государственная граница между Советской Россией и Дальневосточной республикой. Хотя вообще-то, исконная граница Забайкалья находится западнее. До революции она проходила в районе Слюдянки. Но в двадцатые годы мало считались с чьими-то исконными границами, нравами и обычаями.

В 1920 году, гражданская война на основной части России, практически была окончена (я не говорю о спорадических крестьянских восстаниях, ещё долго сотрясавших отдельные районы). Из Мурманска и Архангельска ушли англичане и американцы. Под Петроградом потерпел поражение Юденич, преданный эстонцами (которые, в качестве иудиных тридцати сребренников, получили от Ленина Ивангород, Изборск и Печоры-Псковские, на которые пытаются сегодня претендовать). На юге шли повальные расстрелы наиболее глупых врангелевцев, не пожелавших эвакуироваться из Крыма за границу (а также вчерашних союзников большевиков — махновцев). Красная армия освобождала, от такой гадости как независимость, Азербайджан и Армению (Грузия была на очереди). На востоке был расстрелян Колчак. Заодно была возвращена в Москву большая часть " золотого запаса". Красная армия вышла к Селенге.

Но, на западе готовились к наступлению поляки, которых усиленно накачивали оружием и инструкторами французы (не считая присутствовавших там белогвардейских формирований). Английские подводные лодки фланировали у самого Кронштадта, порой топя боевые корабли большевиков. В самой России царила кошмарная разруха, усугубляемая шизоидными экспериментами новых властителей (известно, что на территориях подконтрольных белогвардейцам, хаоса и дебилизма было заметно меньше). Уже появились признаки надвигающегося голода. Дальний Восток в это время, частично находился под японской оккупацией, законность которой активно оспаривалась англичанами и американцами. И Япония, и Великобритания, и Соединённые Штаты, имели в этих краях своих князьков-ставленников. В такой ситуации Советской России опасно было соваться в этот змеиный клубок, рискуя нарваться на открытый конфликт с японцами, либо англо-саксами. Тогда Ленин сделал ход конём — циничный, рисковый и гениальный: он провозгласил (устами своих ставленников, разумеется) Дальний Восток независимым " буферным" государством. И эту независимость Советская Россия тут же признала. Разумеется, туда были посланы военные инструктора, оружие, деньги, " добровольцы". Конечно, терять Дальний Восток по-настоящему, в планы Москвы не входило. Более того — уже в 1921 году, когда Волга вымирала от кошмарного голодомора (совершенно искусственного — волжских крестьян разорили продразвёрстками, а из Сибири хлеб трудно было подвезти из-за полного бардака на транспорте), корабли Советской России доставляли оружие (в том числе артиллерию) в Южный Китай (в провинцию Гуандун, ставшую оплотом просоветского мятежа) и в Турцию (Кемалю Ататюрку — чтобы ему было сподручнее уничтожать православных греков). Ленин замахивался широко, не брезговал ничем и не останавливался ни перед какими затратами.

Но ведь потеря Прибалтики, Финляндии, западных районов Украины и Белоруссии, тоже не входила в планы Москвы. Я уж не говорю о раздавленных революциях в Баварии, Венгрии, Словакии, о том же Ататюрке в Турции, который, заключив выгодный мир с греками, перестал быть послушной марионеткой Москвы (то же самое — Чан Кайши в Китае, пришедший к власти благодаря широчайшей военно-финансовой поддержке большевиков). При всех наполеоновских планах Ленина, при всей его чудовищной готовности заплатить какими угодно жертвами за распространение своей идеологии по всему миру — ему удавалось далеко не всё задуманное и замыслы его нередко терпели крах, или по крайней мере, откладывались на потом, до лучших времён. Дальневосточная республика — единственная часть собственно России, у которой появился тогда реальный шанс на независимость от Советов. Всё-таки Дальний Восток не познал великого террора 1918 года, военного коммунизма 1919 года и голода 1921 года. Учитывая богатейшие природные ресурсы, можно было на что-то надеяться. Ведь самое главное — независимость Дальневосточной республики была официально признана. То есть — произошло то, о чём могли лишь мечтать антикоммунистические силы на Украине, в Белоруссии, Средней Азии, в том же Крыму наконец. " Остров Крым" — это фантастика, мечта. Никто не позволил бы стать Крыму " русским Тайванем" — не те ресурсы у Крыма, не те амбиции у Троцкого. А вот Дальний Восток — тут можно было на что-то надеяться.

Но — большевики хорошо знали чего хотели, в отличие от разнородных сил, им противостоявших. Всё-таки великая вещь — единоначалие. Печальная, но эффективная. К тому же, играя в демократию, местные большевики допустили в созданное ими правительство представителей других партий — например, меньшевиков и эсеров. А те и рот разинули, и ноги раздвинули — обрадовались.

Командование войсками Дальневосточной республики (" Народно-Освободительная армия ДВР" ) было поручено талантливому военачальнику Василию Блюхеру, которого Чан Кайши называл " Богом войны". Гражданскую власть возглавили Постышев и Краснощёков. Последний — весьма колоритная личность. Александр Краснощёков — это псевдоним. Настоящее и полное имя — Абрам Моисеевич Краснощёк. Родился в Чернобыле (да-да, том самом). Жил в Германии, потом в Нью-Йорке (где работал портным), затем — в Чикаго, где основал " рабочий университет". Был другом Троцкого и хорошо знал Ленина. Именно он, в предельно короткие сроки, буквально с нуля, создал правительство Дальневосточной республики и всю " сопутствующую инфраструктуру". И он же открыл доступ в правительство ДВР представителям других партий, помимо большевиков. Его " либерализм" постепенно начал вызывать всё большие и большие подозрения — как у местных, так и у московских коммунистов. Поначалу Ленин и Троцкий за него заступались, но потом появились признаки того, что Краснощёков ведёт дело к реальной независимости Дальневосточной республики от Москвы. И признаки эти становились столь явными, что в конце 1921 года Краснощёков был срочно смещён со своего поста и отозван в Россию. В Москве его назначили наркомом финансов. Однако уже в 1923 году он был арестован и в 1924 году приговорён к 6 годам пребывания в одиночке Лефортовской тюрьмы — за хищения государственных средств (весь срок не сидел, попал под амнистию). В 1937 году Краснощёкова расстреляли. Погребён он в Донском монастыре.

Первой (временной) столицей ДВР был провозглашён Верхнеудинск (современный Улан-Удэ). Позже столица переехала в Читу. Правда, в Хабаровске было сформировано другое, " белое" правительство Дальнего Востока. Но оно не получило такой всесторонней поддержки от японцев, англичан и американцев, как читинское правительство — от Москвы. Сформировав боеспособную армию, Блюхер двинул её на восток. Забайкалье было очищено от японцев и казаков Семёнова (до сих пор в Монголии живёт немало потомков эмигрировавших туда семёновцев). На все протесты японцев, в Москве лицемерно разводили руками — дескать, мы тут ни при чём, это всё внутренние дела Дальневосточной республики…

Убедившись, что в горно-таёжном краю весьма сложно победить партизан, которым потоком идёт помощь из России, японцы и англичане с американцами, сделали попытку " развести" Дальний Восток с Москвой (получился же такой фокус с турками и китайцами), официально признав независимость ДВР. Но тут ситуация была иная. Интервенты плохо понимали с кем имеют дело. " Восточный поход" продолжался. Войска Блюхера заняли Хабаровск. Партизаны уничтожили японский гарнизон в Николаевске-на-Амуре, — ночью забросали гранатами дома, занятые японцами (" николаевский инцидент" использовавшийся японцами как предлог для оккупации Северного Сахалина до 1925 года). Недалеко уж было и до Владивостока. Однако белогвардейцы, опираясь на войска Каппеля (остатки армии Колчака, прорвавшиеся в результате " ледового похода" в Маньчжурию, а оттуда — в Приморье), сделали последнее усилие. Отбросив в сторону всю пустопорожнюю демагогию о независимости Дальнего Востока, они провозгласили поход на Москву. Энтузиазм принёс неплохие результаты — войска " буферной" республики были отброшены. В 1922 году белые части вступили в Хабаровск и Николаевск-на-Амуре. Москва забеспокоилась. Помощь Дальнему Востоку была увеличена. Под Волочаевкой войска " Народно-Освободительной армии" прорвали фронт белых, после чего заняли Хабаровск. Началось наступление на Приморье. Несколько раз Япония отчаянными демаршами усаживала за стол переговоров противоборствующие стороны (англичане и американцы самоустранились от участия в дальневосточных делах). Но — сила солому ломит. После сражения под Спасском, японцы начали эвакуацию. Войска ДВР вступили во Владивосток. Всё было кончено. Разумеется, вскоре после этого, " трудящиеся массы выразили горячее желание воссоединить Дальний Восток с Советской Россией". Понятно, что Москва " пошла навстречу чаяниям трудового народа". В конце 1922 года ДВР вошла в состав РСФСР. Официальная пропаганда принялась льстить дальневосточникам (впрочем — казаков это не касалось), приписывая все их победы над войсками " интервентов и белогвардейцев" не тотальной помощи из России, а исключительному мужеству и приверженности к большевизму местных жителей. На Дальнем Востоке, вплоть до 1938 года, существовала как бы своя, " Особая Дальневосточная" армия, которой долгое время командовал Блюхер. Постышеву, взамен Дальнего Востока, позволили рулить Украиной.

Впоследствии ежовский вал репрессий, накрыл и Блюхера — которого забили насмерть на допросах. Надо признать, это был редчайший случай, когда высокопоставленный обвиняемый не сломался, не каялся, колотя себя в грудь, не признавался в шпионаже в пользу папуасов или инопланетян. Интересно — умирая от пыток, вспоминал ли этот человек о том, что когда-то был, по сути дела, военным диктатором обширного государства, каковое поднёс своим будущим палачам на блюдечке с золотой каёмочкой?

Верно говорят: лучше быть первым парнем на деревне, чем последним — в городе. Судьба давала Блюхеру шанс, стать дальневосточным Ататюрком или Маннергеймом. От таких шансов отворачиваться нельзя…

Между прочим — политика определённого задабривания дальневосточников, в принципе, продолжалась во всё время существования советской власти. Дальний Восток всегда очень хорошо снабжался — в сравнении с другими регионами Советского Союза. Более того — там существовали послабления, просто немыслимые для СССР.

" Чего автобусы не ходят? "

— " Да опять шофера бастуют! "

" Мы так и сказали — вы пульмана с продуктами во Вьетнам отправляете, а за нами смотрите, чтобы мы в карманах чего-нибудь не унесли? Так грузите их сами!.. "

В детстве, в Комсомольске-на-Амуре, я такие речи слышал своими ушами. И только попав " на запад", уразумел, насколько подобные разговоры были необычны для того времени. Тогда только в Донбассе изредка случались забастовки шахтёров. Но там само слово " забастовка" никто вслух не произносил (не то что уж в лицо администрации какие-то требования предъявлять! ). Просто приходили на рабочие места — и не работали, " намекая" на наличие проблем (и эти намёки властью очень хорошо понимались). КГБ потом шерстило шахты густейшим гребнем, выискивая зачинщиков.

Во времена Хрущёва, в Комсомольске-на-Амуре, выработалась своего рода " традиция" — как только начинали ощущаться перебои в снабжении, на шею памятника Ленину вешалась дохлая кошка с надписью: " При Ленине родилась, при Сталине выросла, при Хрущёве — сдохла". Как ни странно — это помогало. Магазины наполнялись продуктами, а по производствам проходила волна лекций, на которых " трудящимся разъяснялась линия партии и причины временных отдельных недостатков в организации снабжения продовольствием населения" …

Помнят ли сегодня на Дальнем Востоке о периоде независимости 1920-22 годов? В принципе — да, помнят. Время от времени кто-нибудь из политиков выдвигает лозунг о воссоздании ДВР — даже совместно с Якутией. Такие разговоры были особенно популярны в период президентства Ельцина, когда Япония и Китай особенно нагло претендовали на ряд пограничных территорий, а Кремль явно прогибался. Достаточно сказать, что знаменитый остров Даманский, был подарен Китаю (правда, ещё до Ельцина). Китайцы сначала назвали его Чженьбаодао (впрочем, " дао" можно не произносить — это окончание в переводе означает " остров" ), а потом засыпали протоку, отделяющую его от китайского берега — и, таким образом, остров прекратил своё существование, став частью китайского берега Уссури.

Но не думаю, что превращение российского Дальнего Востока в независимое государство — вещь реальная. Правда, дальневосточники ощущают некоторую оторванность от собственно России, которую именуют " западом". " Там, на западе" … " Откуда-то с запада" …

В представлениях о расстояниях на этом самом " западе", многие удивительно несведущи. " Свердловск? Да это считай Подмосковье!.. "

В своё время, бывший губернатор Приморья Наздратенко, возмущённо говорил, что вот он, дескать, сумел сохранить население в Приморье, а из Мурманской области столько народу уехало, что там всего 300 тысяч населения осталось: " Здесь, под Москвой, не суметь население сохранить!.. "

Сказать про Мурманскую область — " под Москвой" — мог только дальневосточник.

Впрочем — многие ли москвичи знают что-то о восточных районах России? Бывший полпред президента на Дальнем Востоке, Константин Пуликовский, сетовал на то, что губернатор Чукотки Роман Абрамович, закупил сою на Кубани — для птицеферм своего региона — в то время как ту же сою, некуда девать в Амурской области. Абрамович тогда (по словам Пуликовского) сильно удивился — ему никто никогда не говорил, что на юге Дальнего Востока растут соя, рис, виноград, арбузы…

Несмотря на то, что всё русское население на Дальнем Востоке пришлое, дальневосточники относятся к жителям остальной России чуточку свысока (впрочем — в каком регионе не считают себя чуть лучше других? ). Если приезжий сделает что-то не так, про него могут сказать: " Ну что вы хотите — это же западник!.. " Порой можно услышать такие выражения: " А где он живёт — в России, или на Дальнем Востоке?.. " Среди местных жителей (а также среди выходцев из Восточной Сибири) много людей с необычными для Центральной России фамилиями, оканчивающимися на " их", или " ых". Например: Косых, Седых, Тонких… Такие фамилии иногда путают с польскими, но в Польше и на Западной Украине я таких как раз и не встречал. Объесняется всё очень просто. Если в России обычно говорили: " чей? " — и следовал ответ: " Иванов", " Петров", " Сидоров"; то в восточных регионах говорили: " Из каких? ", или " Каких будешь? " — и следовал ответ: " Из Петровых", Донских", " Боровских". Так и записывали. Что поделаешь — далеко от Москвы и Питера лежат Сибирь и Дальний Восток. До иных мест, в прошлом, годами из столицы добираться приходилось. Неудивительно, что в чём-то появились какие-то отличия (вон в Германии какие крохотные, по российским меркам, расстояния. И какая при этом значительная разница между диалектами разных германских земель! Европейцы порой поражаются тому, что русские — будь то жители Камчатки, или Смоленска — понимают друг друга без переводчика). А за рекой Горбица в Забайкалье, вообще была уже заграница — дальше начиналась китайская (точнее — маньчжурская) территория. Однако маньчжуры, триста лет правившие Китаем и никогда не ощущавшие себя там в полной безопасности, держали китайцев в жёсткой узде, не позволяя им самовольно осваивать новые земли. Страшась быть ассимилированными китайцами, они издали указ, запрещающий последним селиться в собственно Маньчжурии (область Дунбэй). Приамурье как раз и являлось как бы продолжением Маньчжурии. Тем более, что к северу от Амура для китайцев слишком холодно. Кстати — несмотря на все превентивные меры маньчжуров, избежать ассимиляции им не удалось. Китайцы всегда ассимилировали и растворяли в своей среде любых захватчиков, будь то гунны, чжурчжени, монголы, маньчжуры, или кто-то иной — подобно неисчислимой стае муравьёв, уничтожающих без следа и остатка любое существо, оказавшееся в муравейнике и не успевшее из него выбраться.

Таким образом, сумев в семнадцатом веке заставить Россию уступить им Приморье и Приамурье, маньчжуры сами не смогли эти территории освоить — и не позволили это сделать китайцам. Огромные (и достаточно плодородные, вполне доступные для жизни — особенно на взгляд русских людей) пространства, два века представляли собой, по сути, ничейную землю. В результате, здесь начали происходить процессы, аналогичные тем, которые, в своё время, имели место в районе днепровских порогов и донских плавней. То есть, там начало оседать немало людей с сомнительным прошлым. Прежде всего, это были русские. Китайцы, если и проникали, то лишь на сезон — золотишка намыть, женьшеня промыслить…

Уже со времён церковного раскола и протопопа Аввакума (а это — допетровские времена) Забайкалье стало местом всероссийской ссылки (Аввакум был одним из первых ссыльных — причём, за ним в ссылку последовала и жена с детьми). А жизнь в ссылке не могла быть приятной. Естественно, какой-то ручеёк беглецов постоянно утекал за Горбицу. Так формировалось население, аналогичное казакам. Сами себя эти люди именовали гуранами. Гураны — это разновидность горных коз. Забавно на первый взгляд, что люди звали себя по имени этих животных. Но дело в том, что козы эти считались символом вольных существ, ни от кого не зависимых и недоступных для хищников на своих горных вершинах. " Вольные, как гураны" — примерно так можно объяснить смысл самонаименования приамурских новопоселенцев. Они усвоили кое-какие бытовые особенности окрестных народов. Например — у них вошёл в моду чай без сахара, с молоком и солью (по сути — бульон; туда и масло кидают, и бублики, и всё что захотят). Стало формироваться мировоззрение, отличное от менталитета жителей России. Возможно, в конце концов, гураны стали бы отдельной нацией. Но (как и в случае с казаками Дона, Кубани, Урала, Днепра, Терека) этот процесс не успел завершиться, так как в девятнадцатом веке Российская империя сумела вырвать Приамурье (а вскоре после этого и Приморье) из рук дряхлеющей и впадающей в маразм, маньчжурской династии Цин. Родина настигла своих сыновей — как это не раз случалось в истории постоянно расширявшейся России. Гураны " автоматически" зачислялись в разряд казаков. До сих пор кое-где на Амуре и Аргуни можно встретить людей, которые в первую очередь называют себя гуранами — а уж потом русскими. Как-то я прочёл в одной из газет, что в Чечне, среди наёмников разных национальностей, сражавшихся на стороне боевиков, попался даже один гуран. Но это уж совсем непонятное мне извращение — воевать против русских, на стороне чеченских мусульман…

Сегодня Дальний Восток, в экономическом плане, всё больше отдаляется от Центральной России, всё сильнее зависит от Китая, Японии, Южной Кореи и некоторых иных стран. Оно и понятно — колонии всегда рано или поздно добиваются независимости, или поглощаются соседними государствами. Удержать окраины в составе той или иной страны, можно лишь в том случае, если они экономически составляют единое целое с этой самой страной, не ощущают себя отдельно лежащими колониями, сырьевыми придатками. Например, как бы ни были далеки от Вашингтона Калифорния и Аляска, они не ощущают своей оторванности от США, не чувствуют себя сырьевыми придатками Америки — потому что стоят на том же уровне культурно-экономического развития, имеют тот же уровень жизни, что и другие штаты (притом, что в Вашингтоне преобладает негритянское население, в Калифорнии — испаноязычное, а на Аляске — эскимосы, алеуты и белые американцы). Поэтому Соединённым Штатам (по крайней мере — на сегодняшний день) распад не грозит. Про российский Дальний Восток нельзя сказать, что он ощущает себя единым целым с основной территорией страны. В Голливуде уже вышел в прокат фильм, в котором благородные американцы защищают от китайских посягательств Дальневосточную республику. Сказка ложь, да в ней намёк…

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒