Заключительная глава 8 страница

Бекхен заснул довольно быстро, и, пока он спал, ему ничего не снилось, потому что его разум и тело слишком устали, чтобы делать другие вещи, кроме того, как полностью отключиться, но в разгар бессознательности, он услышал приглушенный шепот:

– Горит… горит… здесь жарко… Б-бэкхен, жарко!

Часть

Горит. Горит.

Независимо от того, что Бэкхен подсознательно слышал бедственный зов Чанеля, он не в силах был что-либо предпринять, потому что потерялся во сне.

Мальчик не мог точно определить место, где находился сейчас. Само здание было незнакомым, но мебель внутри отдаленно напоминала ту, что стояла в его предыдущем доме, в котором он жил вместе со своим отцом. Когда Бэкхен посмотрел вниз, он удивился, увидев на себе грязную футбольную форму и босые ноги. Из любопытства, юноша решил пошевелить пальцами, которых, к удивлению, было восемь или девять, и Бэкхен подумал, что все это выглядело странно (но он был во сне, так что в контексте нет ничего необычного). Коридор, по которому шел парень, казался бесконечным, и с середины пути с каждым новым шагом стены начали сужаться, а потолок возвышаться. Но, опять-таки, в этом не было ничего загадочного.

Как только Бэкхен услышал, что кто-то позвал его по имени, он сразу же поднял глаза и увидел своего отца, державшего новую пару футбольных кроссовок, его первую, на самом деле. «Папа! » – вскрикнул мальчик и помчался к фигуре в конце коридора. Но неожиданно Бэкхен осознал, что передвигаться стало труднее. Он посмотрел вниз и не увидел своих ног. Юноша передвигался на коленках, потому что нижняя часть была ампутирована.

– Папа! – закричал он.

Но все было бесполезно. Силуэт отца исчез, и огонь заполнил коридор. Бэкхена вдруг окружили разъяренные демоны, и он, потеряв равновесие, упал.

«Бэкхен! Бэкхен! »

Бэкхен открыл глаза, – пламени не было. Он очутился в тихом, белом, безусловно незнакомом месте. Пронизанный страхом воспоминаний об ампутированных ногах, мальчик попытался встать и тут же обнаружил, что нижняя часть тела снова была цела. Однако на этот раз на голове был закреплен механизм, а рядом стояли люди в белых халатах и перешептывались между собой. Бэкхен был привязан к стулу для допросов.

– Он сумасшедший. Он опасен не только для окружающих, но и для самого себя.

Глаза Бэкхена расширились, когда «доктора» взяли острые инструменты и начали приближаться к нему, но прежде, чем ощутить мучительную боль, Бэк почувствовал, как стало невыносимо жарко. Мальчик открыл глаза (во сне) и увидел, что все присутствующие были обезглавлены, а помещение вдруг загорелось. Все буквально тонуло в пламени, и Бэкхен оказался в ловушке. Он не мог двигаться.

Первое, что сорвалось с уст, когда Бэк внезапно очнулся, было «Чанель! ». Его сон испарился в воздухе, а сам он проснулся в настоящем кошмаре. Комнату окутал дым, и он был настолько густым, что невозможно было разглядеть даже собственные ноги, а из-за попадающего в легкие токсина дышать и вовсе было почти невозможно. Весь дом был в огне, и пламя казалось настолько ярким, что Бэкхен уже не знал, где выход и был ли он вообще.

Все, в чем он был уверен – Чанель здесь.

– Бэкхен! – закричал младший и указал на закрытую дверь. – Мы должны выйти! Бэкхен должен уйти отсюда!

– Чанель… – закашлял Бэк и сделал тщетную попытку подняться.

Однако ноги словно парализовало, или, казалось, будто их просто не было. Положив обе руки на плечи Чанеля, он взглянул вниз и увидел, к своему неверию, что деревянные балки упали на его конечности. Бэкхен бы закричал, но он не мог даже вздохнуть, чтобы издать хоть какой-либо звук. А дым становился все гуще, заставлял слезы выйти наружу, размыть и без того неясную картину происходящего.

– Чанель, ты должен идти без меня, – почти шепотом произнес старший, мысленно надеясь, что все это лишь ночной кошмар.

Пак отрицательно замотал головой.

– Нет! Чанель пойдет только с Бэкхеном!

Бэкхен снова начал кашлять; кажется, его легкие были подожжены изнутри, а горло стало настолько сухим, что он не мог больше вдыхать. Тем не менее, ради Чанеля парень попытался встать, потому что младший ощущал такую же боль из-за Бэкхена. Ребята вместе откинули деревянную балку в сторону, и в следующую секунду, сквозь огонь и дым Бэк заметил ожоги на руках брата и его обугленные щеки, ставшие теперь черно-розовыми.

– Чанель, – простонал Бэкхен и, схватив младшего за рубашку, резко приблизил его к себе так близко, что они оказались лицом к лицу в этой пропасти ада. Бэк слышал, как снаружи кричали люди, чувствовал, как пламя облизывало кожу, пока он тихо шептал, – Чанель, ты можешь уйти без меня. Ничего страшного.

Пак быстро покачал головой и прислонился лбом ко лбу старшего брата, пальцами слегка касаясь его щеки.

– Чанель никуда не уйдет без Бэкхена. Я… – прохрипел он мягко, – я не боюсь… если я с тобой.

Бэкхен невольно улыбнулся этим словам, но прежде, чем успеть что-либо ответить, он потерял сознание и упал в руки своего сводного брата.

– Бэкхен? Бэкхен! – закричал Чанель.

Когда все его попытки разбудить старшего провалились, младший просунул одну руку под шею Бэка, а другую – под колени. Ель попытался поднять брата, но ноги были сейчас слишком слабы, а также существовал предел того, как долго он сможет идти прежде, чем потеряет сознание от такого количества дыма в легких и высокой температуры. Но Чанель пробовал снова и снова, пока Бэкхен не был прижат к его груди, а сам он уверено не стоял на двух ногах.

Пот стекал по его обугленному лицу, и Чанель кричал «помогите! » в огонь, как будто кто-то мог ему ответить. Любой нормальный человек использовал бы шанс и побежал сквозь пламя, но в подобных ситуация Чанель только терялся, и в его голову не могла проникнуть хоть какая-нибудь мысль о том, что за пределами дома безопасно. Для него эта комната стала ловушкой, словно сейчас они находились заточенными в белых стенах клиники.

Он крутил головой из стороны в сторону, ходил из угла в угол, как вдруг часть деревянного потолка начала обрушиваться.

– На помощь! Кто-нибудь, пожалуйста! – кричал он хриплым голосом снова и снова.

Чанель опустился на колени и притянул Бэкхена ближе к себе, инстинктивно прикрывая его тело от падающих обломков.

– Бэкхен… – заплакал он, аккуратно касаясь щеки брата.

Тогда он услышал шум снаружи, крики людей, и мысли вдруг встали на свои места. Чанель положил Бэкхена на пол и накинул на себя одеяло, чтобы пламя не добралось до его тела сразу, а затем взял горящий, длинный кусок дерева с пола. Мальчик замахнулся на ближайшую дверь, дерево треснуло и развалилось, пока не рухнуло совсем.

Показался свет.

Пожарные, которые приехали слишком поздно, вытаскивали шланг из машины, вместо того, чтобы ворваться внутрь и спасти ребят. Чанель использовал свои оставшиеся силы, снова поднял Бэкхена и, шатаясь, вышел из горящего дома, но не успел он и опомниться, как медработники вырвали брата из его рук.

– Бэкхен! – закричал он хрипло, когда старшего укладывали на носилки, а на самого Чанеля надевали наручники и вели в сторону полицейской машины.

– Это он? – спросил полицейский у мужчины в очках, и тот положительно кивнул.

– Верно, этот мальчик и есть сбежавший пациент.

– В первую очередь, мы должны оказать ему медицинскую помощь.

– В этом нет необходимости, – ответил мужчина, – мы имеем медицинский пункт в клинике. Мы немедленно обеспечим ему необходимый уход, а остальное я оставляю вам, офицер.

– Бэкхен! – закричал Чанель, когда машина скорой помощи уже превратилась в точку на горизонте, а его поместили в белый фургон и взяли под стражу учреждения.

«Пак Чанель, сбежавший пациент из психиатрической больницы Сеула, может столкнуться с серьезными последствиями за сопротивление при аресте, поджог частной собственности и похищение своего сводного брата, Бен Бэкхена. »

– Как его сводный брат? Еще не очнулся?

– Может быть, так даже лучше – пусть не высовывается какое-то время, по крайней мере, пока все это не уляжется.

– Пак Чанель, есть ли что-нибудь, что вы хотели бы сказать в свою защиту по инциденту, произошедшему два дня назад? – адвокат сидел рядом с Чанелем, который тупо смотрел в открытый блокнот. Мужчина воспринял молчание как знак того, что мальчик не имел ничего, что мог бы заявить в свою защиту и набросал несколько заметок на лист бумаги. – Очень хорошо. Чтобы вам вообще хотелось сказать?

– Это все вина Чанеля, да? – тихо бормотал мальчик, пока его глаза наполнялись слезами. – Чанель виноват в том, что Бэкхену больно, правда? – он плотно схватил карандаш и долго смотрел на свой блокнот, страницы которого покрывались солеными каплями. После того, как он был задержан, в больнице ему забинтовали верхнюю часть тела, обработали ожоги, а также побрили волосы, так что у Чанеля больше не было длинных и вьющихся прядей. На руках было бесчисленное множество ран, так что конечности полностью перевязали, и Чанель еле мог держать карандаш, стараясь то и дело не выронить его. Также, на правой щеке, в месте, где огонь глубоко прожег кожу, проходил длинный шрам.

После инцидента Чанель стал тихим. Он отказался отвечать людям, которые посещали его и спрашивали о Бэкхене. Если бы он остался один, он бы только и делал, что часами тупо смотрел в свой блокнот, будто забыв, как писать и отчаянно пытаясь это вспомнить.

– Никто не виноват, пока мы не найдем все ответы, – адвокат пытался успокоить Чанеля, но тот только покачал головой.

– Это вина Чанеля в том, что Бэкхен больше не может ходить и играть в футбол, да?

«Глупый, глупый, глупый… Чанель. »

Он сжал в кулаки свои короткие волосы и заплакал.

– Мне очень жаль, миссис Бен. Я знал, что он попал в неприятности, поэтому написал ему и выяснил, где он находится. Бэкхен сказал, что ему с чем-то нужна помощь, так что я поехал к ребятам и хотел забрать их обоих обратно, – сказал Чонин маме Бэкхена, когда они стояли в коридоре у двери палаты, где мальчику делали операцию. – Но было уже слишком поздно…

Когда женщина пошла разговаривать с врачом, оставив Чонина одного, парень прислонился спиной к ближайшей стене и задался вопросом, что было бы, окажись он там немного раньше. Рискнул бы он зайти в горящий дом, чтобы спасти Бэкхена? Достаточно ли он храбр для этого? Подобные мысли служили главной причиной, по которой он не мог смотреть в лицо бессознательного друга.

Если бы только он пришел немного раньше…

Чонин мысленно вернулся в прошлое, чтобы пересмотреть всю ситуацию.

Он вышел на автобусной остановке, в одной миле от города, в котором предположительно находился Бэкхен. По пути туда парень подслушал двух женщин, которые говорили о человеке, сбежавшем из психиатрической больницы, и о людях, одетых в белое, которые искали этого его. Чонин тут же поспешил найти адрес Бэкхена, но вдруг столкнулся с мужчиной в необычных очках.

Незнакомец, казалось, спешил куда-то, так что мальчик только кивнул в знак извинения. Тем не менее, он оглянулся прежде, чем тот скрылся за углом, чтобы еще раз убедиться – ему не показалось, и мужчина действительно нес свинцовые трубы. Чонин не посчитал его странным, пока не пришел на место преступления. К тому времени парень добрался до дома, но так как он еще горел, спасатели оттолкнули Чонина в сторону, чтобы потушить пожар. Юноша был там, когда Чанель вышел из горящего здания вместе с Бэкхеном на руках (и парень облегченно выдохнул при виде своего друга, пусть и в таком состоянии), но он не был достаточно смел, чтобы подбежать к ребятам.

Тогда Чонин случайно повернул голову и заметил человека в необычных очках, который беседовал с одним из офицеров, который надевал наручники на Чанеля и отводил его к служебной машине. Когда на месте преступления фактически никого не осталось, Чонин услышал, как странный незнакомец сказал властям, что Чанель специально разжег пламя около кухни.

Однако забавным во всей этой ситуации было то, что Чонин видел пожар, и то, что воспламенился дом с задней части.

Часть

– Эй, как ты, Бэкйонс? – с улыбкой спросил Чонин, пододвигая стул ближе к своему госпитализированному другу.

То время, что прошло с инцидента, сейчас казалось лишь несколькими часами, и Чонин отчасти был очень рад, что когда Бэкхен открыл глаза, он был первым, кто увидел, как мальчик приходит в себя.

Чонин не мог оставить кровать Бэкхена, пусть он и пришел навестить его слишком поздно, а врачи настаивали, чтобы юноша сегодня возвращался домой. Разумеется, это было что-то вроде преданности, но было также и предательство, которое поселилось внутри парня. Он думал, что если бы приехал немного раньше, то предотвратил бы все, или, если бы был достаточно храбр и бросился в огонь, Чанелю не потребовалось бы так много времени, чтобы вынести Бэкхена.

Юноша задавался вопросом: как же Чанель набрался храбрости, чтобы выйти из горящего дома с человеком, который весил столько же, сколько и он, на своих руках? Как смог рискнуть всем, чтобы спасти кого-то еще? Может быть, думал Чонин, может быть, рискуя, не будучи умным, означало, что он рискнул любя?

Мысли Чонина прервал внезапно поднимающийся на локтях Бэкхен.

– Осторожней, – сказал он, – все беспокоятся о тебе. Ты в порядке?

Бэк огляделся и застонал, а после, почувствовав онемение в лице, начал потирать его руками.

– Кажется, будто меня отправили в нокаут кирпичом, – пробормотал парень, массируя череп, который болел больше всего. – Как долго я был в отключке? Где Чанель?

Чонину не хватило духа ответить на второй вопрос хоть с унцией правды, поэтому он решил обмолвиться только о первом.

– Где-то пару дней. На самом деле, есть две новости: хорошая – Чанель в порядке, а плохая… ну… – он нахмурился, не в состоянии встретиться взглядом с Бэкхеном, но его друг неожиданно скинул с себя одеяло и увидел перевязанные конечности. – … ты сломал ноги. Тебя срочно отправили в операционную и…

– Что?

– Ты не сможешь больше играть в футбол, Бэк. У тебя внутри что-то вроде металлических стержней, и врачи сказали, что нужно полностью отказаться от физических нагрузок.

– … Что? – снова спросил Бэкхен, глядя на приятеля с недоверием.

Чонин шумно выдохнул воздух, встал и взял с прикроватного столика лист бумаги. Он начал читать с него диагноз Бэкхена насмешливым тоном, чтобы поднять другу настроение. Когда парень закончил, то положил документ на свое место и вновь вздохнул, присаживаясь на стул.

– Эй… но ведь никто не знает, может быть, ты будешь иметь возможность бегать снова и станешь чудо-случаем, о котором после будут говорить все врачи, м?

Чонин улыбнулся, но Бэкхен не смог ответить тем же. В ту ночь Бэк плакал несколько часов подряд, пропитывая своими слезами рубашку друга.

Через неделю, суд снова возобновил дело, чтобы определить судьбу Чанеля. Этого не должно было происходить так скоро, но когда должностные лица получили подписанное прошение от одной старшей школы, сражающейся за честь мальчика, судья решил провести заседание, чтобы разобраться во всем раз и навсегда.

За двадцать четыре часа до возобновления дела, действующий адвокат Чанеля попросил записи наблюдения психиатрической больницы, чтобы изучить их и понять: имел ли мальчик неукротимый характер в учреждении. Персонал неохотно отдал ленту, на которой, в основном, были съемки пустых и тихих коридоров.

Был один момент, однако, в котором Чанель вырывался из комнаты, пытаясь отбиться от врачей, преграждающих путь, кулаками и ногами. Адвокат принес ленту в полицейский участок и продолжил искать новый материал.

До сих пор, все найденное не было в пользу Чанеля.

Когда настал день судебного заседания, основной персонал психиатрической клиники занял один конец комнаты. Чанель сидел между двумя мужчинами, одетыми в белое, а его запястья были скрещены за спиной. Также он выглядел голодным и измученным – его выдавали темно-фиолетовые мешки под глазами и странное покачивание из стороны в сторону. Казалось, будто мужчины держали лишь оболочку человеческого существа.

Бэкхен попал в зал через другую дверь, в сопровождении матери, которая толкала вперед инвалидное кресло сына. На полпути по дорожке, мальчик попросил маму остановиться и самостоятельно продолжил крутить колеса, пока не оказался на своем месте за деревянным подиумом. Когда подошли адвокаты, в зале суда появилась густая, ощутимая напряженность в воздухе, которую разрушил Чонин, когда откашлялся.

В первый раз за две недели, Бэкхен и Чанель видели друг друга по разные стороны комнаты.

Глаза младшего расширились, и он хотел выкрикнуть имя брата, но Бэк отвернулся, а его мама визуально прикрыла собой сына.

Бэкхен закусил нижнюю губу и старался не сводить взгляд с судьи, ожидая начала заседания.

В течение нескольких минут, адвокат, настаивающий на аресте Чанеля, давал показания, направленные против мальчика, показывал записи и просил высказаться свидетелей, чтобы объяснить, как и почему Чанель был арестован несколько раз прежде. Адвокат назвал поведение мальчика жестоким и невменяемым, и, по его мнению, именно это заставило Чанеля похитить Бэкхена и подвергнуть своего сводного брата серьезной опасности. В качестве заключения, юрист продемонстрировал ленты наблюдения с поведением Чанеля перед его побегом из психиатрической больницы.

– Пациент Пак Чанель не имел слов, которые хотел бы сказать в свою защиту на допросе, только лишь повторял, – я цитирую, – это все вина Чанеля, да? Чанель виноват в том, что Бэкхену больно, правда? Пациент говорил это в течение двух недель.

Адвокат продолжил показывать видеозапись из клиники, на которой подтверждалась дерзость Чанеля, побег из больницы, а затем на экране появились фотографии поджога, что был совершен в районе неподалеку. Допрошенные люди утверждали, что Чанель сумасшедший и должен быть задержан.

Когда настала очередь обороняющей стороны, юрист, маленькая девушка по имени Ким Тэён, поднялась со стула, и все мужчины в зале захихикали. Судя по всему, она была определенно новичком и, вероятно, это дело было ее самым первым. Не обращая внимания на тихое перешептывание, Тэён поправила оправу своих очков и собрала в стопку бумаги. Ее голос был тихим, но достаточно ясным.

– Я хотела бы указать на некоторые недостатки в ленте, показанной ранее, – начала девушка.

Когда запись воспроизвели снова, она остановила ее на одном моменте, где дверь в комнату Чанеля была распахнута настежь. Девушка указала на руку, еле видневшуюся из проема, пальцы которой были в чем-то, очень похожем на кровь.

– Пациент Пак Чанель был найден на месте происшествия с тяжелыми травмами на лице и туловище.

– Вы обвиняете больницу в злоупотреблениях, мисс? – спросил мужчина в очках.

– Да, – сказала она, прижимая бумаги к груди. – Я принесла ленту в полицейский участок для исследования на то, была ли запись отредактирована, и они обнаружили, что несколько моментов действительно вырезаны из первоначального варианта. Здесь Вы можете заметить… что пропущено несколько секунд, которые заставляют Вас поверить, будто одно событие произошло за другим.

– Это абсурд.

– Продолжайте, – приказал судья.

Тэён откашлялась и указала на другую фигуру в комнате с Чанелем.

– Кроме того, судя по бейджику на правой стороне груди, мы видим еще одного пациента с господином Пак Чанелем.

– Это был наш сотрудник, – пробормотал мужчина.

– Наоборот, сотрудники носят свои бейджики слева, а все остальные – справа. Я получила разрешение от семьи пациента, так что она может присутствовать здесь с нами сегодня для дачи показаний, – Тэён указала на другую девушку, одетую в белое, как Чанель, которая поднималась на подиум с опущенной головой.

– Мисс Хван Миён? – спросил адвокат. – Пожалуйста, расскажите нам, что произошло в ту ночь, когда Вы и Пак Чанель находились в одной комнате с врачами больницы.

Миён медленно подняла голову, ее лицо было бледное, как полотно. Она молчала, поджав губы, когда переводила взгляд с Тэён на Чанеля. Девушка опустила глаза и отрицательно покачала головой.
Мужчина в очках усмехнулся.

– Она не говорит, так как взята под стражу здесь, Ваша честь. Очевидно, она умственно отсталая и не может сказать что-либо о произошедшем.

– Она может, – прервал его Чанель, глядя на Миён и мягко продолжая, – она может говорить.

«Здорово, Чанель! И как ты только помнишь названия всех этих цветов? Ты, наверное, очень умный, да? »

Когда Миён подняла голову от удивления, Чанель смотрел на нее в течение долгого времени, и девушка на мгновенье отвела взгляд. Она вновь поджала сухие губы прежде, чем начать говорить настолько робко и тихо, что у нее еле получалось быть громче вентилятора в зале.

– О-они затащили нас в комнату… они привязали меня к стулу и делали всякие… ужасные вещи… и Чанель… Чанель старался их остановить и…

– Ложь, она говорит ложь, Ваша честь! – заорал мужчина в очках, осуждающе указывая на вмиг съежившуюся девушку.

– И..? – спросила Тэён у свидетельницы, не сводя с нее глаз. – И что они сделали тогда, Миён-шши?

– Они сказали… Чанелю… что убьют его брата, если он расскажет кому-либо об этом.

Люди, которые присутствовали в зале, в шоке начали бормотать и перешептываться между собой. Судья заставил их замолчать и обратился к одинаково потрясенным сотрудникам, которые молча стояли, не зная, что ответить. Даже адвокат, казалось, был в ужасе, но все равно пытался собрать все показания, чтобы выступить против защищающей стороны.

– Ваша честь, – начал другой юрист, – пациент совершил поджог, подверг опасности нескольких сельских жителей и отправил в больницу своего сводного брата. Конечно, такого рода агрессивное поведение не может рассматриваться, как здравомыслящее.

– На самом деле, – начала Тэён, – наш свидетель Ким Чонин сказал, что пожар начался не на кухне, и уж тем более не был подстроен Пак Чанелем. Если рассматривать ситуацию с логической точки зрения, то все это не имеет смысла: зачем Чанелю нарочно запирать себя и своего брата в горящем доме, а после выносить Бэкхена из пламени, не смотря на то, что мальчик был без сознания. Врачи свидетельствуют, что еще несколько минут, и он вместе с Бен Бэкхеном погибли бы в огне. После дальнейшего расследования, полицейские обнаружили, что пожар был вызван неисправностью печки в задней комнате дома. И мне интересно, почему господин Ким Чонин был свидетелем того, что один из сотрудников учреждения торопился куда-то, неся в руке… свинцовую трубу?

Новая волна молчания обрушилась на зал суда.

– Вот петиция всех студентов из класса Чанеля, в которой говорится о том, что он всегда был примерным учеником. Также, у меня есть рукописное заявление от иностранного студента по обмену по имени Лухан, который утверждает, что Чанель спас его от прыжка со школьной крыши, – Тэён подняла бумагу с несколькими различными подписями и письмо из Китая.

Когда первая часть заседания закончилась, адвокатам дали несколько минут, чтобы поговорить со свидетелями. Однако Тэён оказалась смелее и потребовала встречу с Чанелем в отдельной комнате.

Сидя за столом напротив мальчика, девушка заметила, что он беспрерывно смотрел на брошь в виде цветка, прикрепленную к груди. Тэён должна была начать расспрашивать Чанеля о том, что он собирается сказать дальше, но ей стало любопытно узнать, какой он на самом деле.

– Ты знаешь, что это за цветы? – спросила она ласково, указывая на брошь.

Юноша кивнул.

– «Дыхание ребенка. »

– Говорят, что они – символ счастья, – улыбаясь, мягко произнесла Тэён.

Чанель медленно покачал головой.

– Только… – прохрипел он и посмотрел куда-то в сторону. – Только иногда. Это означает… Это означает смерть… Это означает р-разлуку… – тихо сказал он, глядя так, будто что-то вспомнил, – это означает разлуку и смерть, – он открыл рот и, задумавшись, облизнул губы. – А… А роза означает любовь… это значит любовь… – он осторожно протянул руку и трепетно коснулся рубиново-красной розы в середине броши, окруженную «дыханием ребенка». – Если есть роза… это означает… я люблю тебя до смерти.

Тэён слегка улыбнулась, увидев блестящие слезы в уголках глазах мальчика.

– Бэкхен… – начал Чанель, – Бэкхен – это роза… иногда я – разлука и смерть... но с Бэкхеном… я… что-то большее.

– Должно быть, ты любишь его.

– До смерти.

Когда разговор был окончен, Тэён пришлось потратить еще несколько секунд, чтобы поправить макияж, потому что слезы немного размазали ее светлую подводку для глаз. После, она была вызвана в зал суда на завершение заседания.

Она заняла свое место и увидела людей, бормочущих что-то возле подиума судьи, пока мужчина не объявил сплетни вслух.

– Свидетель Бен Бэкхен отказался давать показания. Заседание будет продолжаться в его отсутствие…

Часть

– Ваша честь, я хотела бы попросить у Вас дать мне еще десять минут, – сказала Тэён, бросив взгляд на дверь.

Судья отказывался предоставить дополнительное время, но когда девушка настояла на том, что это действительно очень важно, он все же согласился. Тэён выбежала из зала суда так быстро, что высокие каблуки на туфлях едва не отправили ее кататься по грубому ковру. В коридоре и почти во всех остальных комнатах, которые она успела проверить, было пусто. Однако вдалеке адвокат все же увидела знакомое инвалидное кресло, в котором сидел и смотрел в окно мальчик, окутанный тяжелым безмолвием.

Она хотела как можно тише подойти к Бэкхену, но ковер вдруг сменился мраморной плиткой, и звук каблуков сообщил юноше о чьем-то приближении. Должно быть, этот факт привлек его внимание, потому что мальчик оглянулся и посмотрел назад. Судя по взгляду, его разозлило то, что кто-то решился нарушить его молчание.

– Подожди, – сказала Тэён именно тогда, когда Бэкхен собирался начать крутить колеса инвалидного кресла, – я просто хотела с тобой поговорить.

– Я не хочу ни о чем говорить, – с горечью произнес он.

Девушка убрала выбившуюся прядь каштановых волос за ухо и взялась за ручку на инвалидной коляски, – Бэкхен был вынужден остаться. Он обязан был это сделать. После того, что Тэён услышала от Чанеля, у нее не укладывалось в голове то, как этот ребенок сможет воссоединиться со своей семьей, если единственный человек, который должен заботиться о нем, вдруг повернулся спиной.

– Я знаю, что ты расстроен. Это, должно быть, очень тяжело – переживать то, что переживаешь ты, Бэкхен, – сказала она, надеясь, что юноша не против отсутствия официальности, – но прямо сейчас Чанель нуждается в тебе.

– Нет, это неправда.

Тэён поджала губы, не зная, как реагировать, когда вдруг увидела в отражении стекла напротив влажные от слез щеки Бэкхена, которые он отчаянно пытался скрыть. Она не понимала, по каким причинам мальчик вел себя подобным образом, и кто вбил в его голову, что он не нужен Чанелю, что из всех людей он не нуждался именно в нем.

– Чанель боролся всю свою жизнь, и никто прежде его не поддерживал. Разве сейчас не время, чтобы кто-нибудь стоял рядом с ним и помог выиграть сражение, которое он не может выиграть в одиночку? Особенно ты. Он любит тебя.

– Как он может? – спросил мальчик, икнув. – Ему было лучше без меня. Я был тем, кто…

Он замолчал, когда услышал, как какой-то человек в коридоре позвал Тэён. Он предположил, что кто-то специально подослал девушку, ведь она не проделала бы весь этот путь сюда по собственной воле, чтобы поговорить о том, о чем она не имела даже малейшего представления. Тэён была просто чужой, как она могла знать о чувствах Чанеля или Бэкхена?

Юноша прикусил нижнюю губу и зажмурился, чувствуя смущение и удушливость, как если бы что-то отягощало его плечи, что-то, что он хотел бы поскорее сбросить. Чем больше он молчал, тем больше мучился, пока не осознал, что все ниже и ниже опускается в яму жалости к самому себе.

– Бэкхен, Чанель не может выиграть без тебя, – тихо сказала Тэён и сжала плечо мальчика прежде, чем направилась в сторону зала заседания.

Когда Тэён ушла, Бэкхен почувствовал якорь, обмотавший сердце и тянувший его вниз к желудку. Он медленно выдохнул и попытался очистить свою голову, но в этот момент даже слезы, цепляясь за ресницы, казались невероятно тяжелыми.

Наверное, Тэён думала, что мальчик был расстроен из-за потери ног и из-за того, что Чанель губит свое будущее. Все это, конечно, очень огорчало, но никогда еще Бэкхен не обвинял своего сводного брата в случившимся. Во всяком случае, Чанель спас его. Они могли бы задохнуться и сгореть заживо в том доме, но Ёль смог вытащить его из обваливающегося дома используя одну лишь мотивацию.

Бэкхену пришлось подумать над тем, что могло быть этой самой мотивацией, ведь он разрушил жизнь Чанеля с самого начала, и если бы младший не встретил его, он, скорее всего, не был бы в подобной ситуации. Ничего бы не случилось, если бы они не встретились.

Ничего бы не случилось.

Бэкхен не встретил бы Чанеля. Он не знал бы жизни за пределами футбола. Он не знал бы имена тех глупых цветов, и он определенно не чувствовал бы себя неловко, называя их глупыми прямо сейчас. Поэтому, возможно, даже если это звучит эгоистично, Бэкхен имел бы лучший исход событий, не встреть он Чанеля… может быть. Но затем он подумал, что младший брат всегда ценил его присутствие.

Чанель нуждался в нем.

Потребовалось время для того, чтобы Бэкхен развернул инвалидное кресло, потому что он все еще не был уверен в принципе работы этой проклятой штуки, но когда изменить направление все же получилось, юноша начал толкать колеса в сторону зала заседания и молил Бога, чтобы не было слишком поздно. Когда он оказался на другом конце коридора, кресло-коляска застряла в разделительной линии между плиткой и ковром и перевернулась, выбросив мальчика на пол. Бэкхен упал с большим шумом.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8910 11 12 Следующая ⇒