Заключительная глава 7 страница

Он не стал размышлять над тем, чем занимаются эти мужчины, но их разговор побудил в нем интерес. Когда мальчик услышал, как один из них описывал пациента «с вьющимися волосами и большими глазами», он понял, что речь шла о Чанеле.

– Он перелез через забор и понесся, словно ветер, – сказал один сотрудник другому.

– Сумасшедший, что ли?

– Конечно, сумасшедший! Его исчезновение пытались держать в секрете вместе с полицией, так как он сбежал всего два дня назад.

Двое мужчин болтали между собой, пока Бэкхен стоял со взглядом, приклеенным к воротам, а Чонин кричал в трубку из-за того, что его друг не отвечал.

Бэк знал, что должен был вернуться и потребовать объяснений от учреждения, но он посчитал, что если Чанель сбежал, то он все еще мог быть потерянным, голодным и замерзшим. Если он уже не в бегах, тогда где же он? Бэкхен вышел с территории больницы с затуманенным рассудком и огляделся.

Вокруг километры деревьев, пустые дороги без какого-либо намека на цивилизацию, и даже если был какой-либо поселок, Бэкхен не знал, попросил бы Чанель о помощи.

Он не мог бежать. Ноги подвели юношу, когда он нуждался в них больше всего, ведь все так внезапно обрушилось. Конечно, он действительно не знал, может быть в клинике был другой пациент с «вьющимися волосами и большими глазами», но в данный момент эта фраза имела огромный смысл для Бэкхена. Сейчас все имело смысл, и вес каждых кусочков, собранных вместе в голове, был настолько тяжелым, что мальчик упал на колени.

Бэкхен представил, что Чанель потерялся где-то и не в состоянии найти дорогу домой. Не было никакой возможности просто дождаться автобуса или другого общественного транспорта. Если бы он имел телефон, он бы позвонил ему. Чанель бы обязательно позвонил Бэкхену.

Мальчик поднялся на шатких ногах и поинтересовался: а если он позвонит в полицию? Нет никаких сомнений, что младшего вернут в клинику, и все станет еще сложнее. Если он позвонит кому-нибудь из знакомых, они должны будут потратить несколько часов, чтобы приехать в Сеул, но к тому времени наступит темнота.

Бэкхен бесцельно шел, выкрикивая имя брата повсюду, надеясь, что эхо донесет звук его голоса до младшего.

«Если бы я был Чанелем, куда бы я пошел в первую очередь? »

Все вокруг неожиданно смазалось, и только один путь был четким и ясным. Там почти не было дороги, так что автомобили ездили нечасто. Бэкхену было страшно, но он знал, что должен доверять своим инстинктам. Мальчик прошел несколько километров, пока его выносливость не исчерпалась полностью. Солнце было невыносимо горячим, а вокруг, казалось, летали тысячи гудящих москитов, и Бэкхену то и дело приходилось хлопать по своей шее, чтобы его не укусили.

Он так хотел пить, и, к счастью, увидел неподалеку дым, предполагая, что если там есть люди, у них должен быть источник воды.

Эта область не была похожа на город, который он себе представлял. Она была похожа на сельскую местность, и юноша учитывал тот факт, что Сеул очень большой и имел также маленькие райончики в пределах, так что, вероятно, это все еще была Корея.

Как он и ожидал, здесь были небольшие и немногочисленные дома с темными крышами и бедными воротами, которые выглядели так, будто строили их несколько веков назад.

Никаких следов Чанеля.

Бэкхен вздохнул и опустил голову – из-за истощения все вокруг казалось нечетким. Следующая вещь, которую он понял: его сбил кто-то, и он упал на землю. Однако прежде, чем мальчик почувствовал боль, незнакомец, толкнувший его, помог подняться.

– Ох, мне очень жаль, – сказал мужчина, – я очень спешил и не заметил тебя.

Незнакомец начал осматривать Бэкхена, но тот сказал, что все в порядке, спросив только, почему мужчина так торопился. Тот ответил, что с ним также было еще несколько человек, стремившихся в том же направлении.

– Там мальчик, который был найден в лесу. Соседи говорят, что он сумасшедший, и что он сбежал.

Глаза Бэкхена расширились, и он помчался за человеком к маленькому домику с развевающимся дымом. Когда он ворвался во дворик, то увидел небольшую толпу людей, окружившую мальчика на крыльце. Нельзя ошибиться: этим мальчиком был Чанель.

– Чанель! – закричал Бэкхен, срываясь с места, протискиваясь через присутствующих и падая рядом с телом брата.

Он схватил его за руки, зажав мягкие и холодные ладони между своими собственными. Лицо Чанеля было мрачным, с царапинами, ранами и синяком вокруг левого глаза.

– Все в порядке, – сказала старая леди, сидящая на крыльце, – он просто потерял сознание.

Бэкхен прислонился лбом к тыльной стороне руки Чанеля, опровергая сплетни людей вокруг о том, что его брат сумасшедший, и о том, что стоит заявить в полицию.

– Он не сумасшедший! – закричал мальчик. – Пожалуйста! Оставьте его в покое! Просто оставьте его в покое, он не сделал ничего плохого никому из вас… Он не сумасшедший…

Когда слезы потекли по его щекам, люди замолчали, и большинство из них вышло со двора. Бэкхен чувствовал сожаление, потому что он никогда не предполагал, что они встретятся именно так. Старший думал, они вместе откроют подарки на Рождество и будут играть в аркады…

– Ты знаешь его? – спросила старушка, протирая мокрым полотенцем лоб Чанеля.

Бэкхен всхлипнул и кивнул после длительной паузы.

«Почему, Чанель? Почему ты не просыпаешься?

Ведь сейчас я здесь…

Я здесь…»

Часть

Этой ночью грозовые тучи довольно быстро сменили собой розовые, оранжевые и фиолетовые заплатки рассвета на небесах. Бэкхен понял, что тоже попал в беду, когда взглянул на свой мобильный телефон и обнаружили около шестнадцати пропущенных звонков с минутными интервалами от мамы. Он отказался придумывать какое-либо оправдание, поэтому просто решил не перезванивать (ожидая ярость в чистом виде, как только перешагнет порог собственного дома).

Когда погода стала еще мрачнее, соседи рассеялись, и дом мог показаться совсем заброшенным, если бы не пожилая леди, которая сидела на крыльце и обмахивалась газетой.

– Вам лучше остаться на ночь, потому что, я думаю, скоро начнется дождь.

Бэкхен поднял глаза на женщину, крепче прижал к себе Чанеля и медленно кивнул. Все, что ему удалось сказать, это простое «спасибо», даже если он и хотел быть немного более искренним к такому удивительно доброму человеку. Пусть хозяйка и не говорила много с момента, как в ее доме оказались два посторонних мальчика, все же она отличалась от остальных горожан, быстро осудивших и обвинивших Чанеля в сумасшествии.

Судя по тишине окрестности, Бэкхен также предположил, что пожилая леди, или кто-нибудь еще, пока не позвонили в полицию, но он знал, что все может измениться уже на утро.

В течение того времени, что Бэкхен сидел с Чанелем в темноте, он не обращал внимания на собственную обессиленность и голод, потому что боялся, что если вдруг младший откроет глаза, ему может понадобиться поддержка, и будет жаль, если в этот момент Бэкхен будет спать или есть. Он хотел, чтобы Чанель проснулся, зная, что его брат рядом с ним физически, а не успокаивает лишь словами и горькой надеждой на то, что завтра не наступит. Он хотел, чтобы Чанель знал, что Бэкхен любит его даже тогда, когда он спит, потому что младший не получил этого чувства достаточно пока рос.

Бэкхену было бесконечно жаль за то, что осталось так много недосказанного, за то, что не было достаточно времени, чтобы признаться в чем-то важном не через письма и звонки. Даже если Чанель спал, и Бэкхен имел прекрасную возможность сказать некоторые вещи вслух, он по-прежнему не мог набраться смелости для этого и продолжал держать мысли в своей голове.

«Я так скучал по тебе. Жизнь без тебя стала другой. Я прошу прощение за все, что сделал и за все то, что мог бы сделать для тебя в будущем. Я очень счастлив, что ты мой брат, Пак Чанель. »

Он даже не заметил, как пожилая леди покинула крыльцо небольшого домика, в котором, к счастью, была еще одна свободная комнатка, достаточно просторная для двоих человек. Бэкхен слишком много отвлекался на свои мысли. Он не хотел уходить с крыльца вместе с Чанелем, в основном, потому что погода была приятно прохладной, а полы оставались достаточно теплыми, чтобы сохранить уют.

Бэкхен вздохнул и придвинулся к Чанелю. Бицепс одной руки парень решил использовать в качестве подушки, а другой он осторожно поправил одеяло младшего брата. Вероятно, сейчас Ёль мечтал о чем-то сладком, потому что Бэк мельком заметил улыбку на его лице, но он решил не представлять, что это может быть. Зная Чанеля, это могло быть что угодно, потому что иногда он улыбался случайным и странным вещам.

Склад ума Чанеля был как у ребенка: в отличие от своих сверстников, мир был для него бесконечно лучшим местом в любое время, и Бэкхен только сейчас начал понимать его. Раньше он имел обыкновение думать, что Ёль был незрелым, но в действительности же, он научил Бэка важным вещам, научил его жизни больше, чем он мог надеяться узнать о ней.

Чанель – думал Бэкхен, – был удивительным. Он знал так мало и так много одновременно, и теперь, осознавая это, Бэкхен чувствовал себя большим ребенком в присутствии своего брата, чем когда-либо прежде. Он хотел, чтобы Чанель обнимал его, успокаивал, был его опорой, помогающей двигаться дальше, просто был с ним, когда его сердце просило об этом.

Не смотря на сильное желание, он понимал, что это вряд ли случится, но странным образом быстро с этим смирился.

Когда Бэкхен услышал первые дождевые капли, коснувшиеся земли, он понял, что несколько раз за последний час, убаюканный тихим сопением Чанеля, проваливался в сон. Парень медленно открыл глаза и первое, что он увидел, было ухо Чанеля, скрученное хрящевой оболочкой и немного больше обычного, что напомнило старшему о слоне Дамбо. Он взглядом прошелся от контура скул Чанеля до синяка, покрывающего левую бровь.

Сердце неприятно защемило при виде омраченного царапинами и повреждениями лица Ёля. Откуда были эти раны, Бэкхен не знал, но он предположил, что младший мог споткнуться и упасть, может быть, в кучу листьев, скрывающих острые камни и ветки.

– Неуклюжий идиот, – пробормотал себе под нос старший.

Независимо от смысла сказанного, слова Бэкхена были наполнены любовью, что росла в течение долгого времени. Почему он говорил с бессознательным Чанелем, было выше его понимания, но что-то убедило его совесть, что, так или иначе, Ёль мог услышать его.

Когда дождь потихоньку начал прекращаться, Бэкхен заснул, свернувшись калачиком, потому что одеяло было достаточным только для одного человека. Хоть пол и оставался теплым, между двумя и тремя часами ночи погода была беспощадна. Между тремя и четырьмя утра, Бэкхену снилось, что он бежит по широкому полю, ведет футбольный мяч и видит Чанеля на другом конце. Недостающий фон вдруг материализовался в огромный Колизей с ликующими поклонниками. Фанаты выкрикивали его имя (Бэкхен! Бэкхен! ), когда он собирался забить гол и бросился навстречу своему брату. Он должен был отвести правую ногу назад, чтобы сделать удар в один из самых подходящих моментов, но парень продолжил бежать к Чанелю и в итоге прыгнул в его объятья. Толпа исчезла. Поле сузилось. Он был дома.

Ресничками хлоп. Хлоп, хлоп. Хлоп, хлоп, хлоп. Хлоп.

Когда Чанель открыл глаза, первые несколько секунд он часто моргал, стараясь привыкнуть к свету и новому виду крыши над головой. Он не мог вспомнить многого, особенно то, как очутился здесь.

Тело казалось невероятно тяжелым, когда мальчик пытался подняться с жесткого пола на локтях, поэтому он почти сразу отказался пересиливать себя и снова улегся, принявшись из такого положения вертеть головой. Чанель остановился на левой стороне, когда увидел лицо Бэкхена. Старший брат был так близко, что их кончики носа почти соприкоснулись. Чанель оставался совершенно неподвижен какое-то время, пытаясь погрузиться в реальность и понять, мерещиться ли ему присутствие Бэкхена или нет. Но это мгновенное состояние растерянности было действительно мгновенным. Улыбка расцвела на лице мальчика, и он с трудом подавил желание разбудить Бэка на случай, если все это лишь сон.

Медленно, очень медленно Чанель повернулся на бок, не заботясь о ноющей боли в костях и пятках, напоминающей о всех несчастьях, случившихся за последние несколько месяцев. Сейчас все было хорошо, потому что Бэкхен был здесь.

Свернувшись клубочком, Бэкхен выглядел замерзшим, и Чанель не мог не заметить этого, поэтому накрыл старшего своим одеялом и улыбнулся, но на этот раз его улыбка не была широкой и неприятной, как обычно, она была всего лишь милой и нежной, как улыбка старшего брата, приглядывающего за младшим.

Можно было смело сказать, что Чанель помнил и лелеял в памяти все моменты, когда Бэкхен заботился о нем, убеждался, что он был сытым и довольным. Однако старший всегда думал, что Ёль не воспринимает его поступки должным образом.

Младший положил голову на вытянутую руку, тем самым имитируя позу Бэкхена. Они были лицом к лицу теперь, и Чанель очень-очень долго любовался деликатными, но идеальными чертами лица парня напротив. Все, начиная от глаз Бэкхена до его розовых губ, было невероятно привлекательным.

Чанель решил наклониться, ближе и ближе, пока его губы не ощутили губы Бэкхена. Он едва коснулся их, как тут же почувствовал растекающееся по телу тепло, заставляющее его сердце стучать чуть быстрее обычного. В общем, юноша был не уверен, что это было нормально, но ему понравилось целовать Бэкхена, так что он сделал это снова, на этот раз надавив губами чуть сильнее. В голове было удивительно пусто, мелькала лишь одна мысль: «Я скучал по Бэкхену». Это и стало мотивацией и причиной, по которой Чанель осмелился на такой шаг. Он невинно связал поцелуй с проявлением своей привязанности.

Чем больше он целовал, тем больше он мог показать Бэкхену, что любит его.

Кажется, было очень плохо, что его глаза оставались открытыми, когда он неуклюже целовал Бэкхена в третий раз, и, когда его губы коснулись других губ, он уже смотрел в широко распахнутые глаза своего старшего брата…

Прошли полные две секунды.

– Что за черт! – вскрикнул Бэкхен, ногами отталкивая от себя Чанеля.

Оказалось, что Бэкхен ударил Чанеля в очень важную мужскую область и отправил его кататься по полу. Бэк понятия не имел, что происходит, а Чанель тем временем попытался подняться, скрутив ноги, как кренделек, и сжимая руками пульсирующую промежность, потому что – Господи Боже, – он никогда в жизни не чувствовал такой острой боли.

– Это была твоя вина. Ты не должен был… ц-целовать меня, – фыркнул Бэкхен, мягко ударяя кулачком по попе младшего.

Его тон был явно сердитым, но румянец на щеках мог убедить любого, что на самом деле, он был сердит лишь глубоко (глубоко, глубоко, глубоко-о-о-о) внутри и только хотел использовать это как предлог, чтобы скрыть свое смущение.

По большей части он был рад видеть, что Чанель оправился. Его цвет лица улучшился, и на нем мелькала знакомая улыбка, по которой он так скучал (ему казалось, будто он не видел ее годы, когда в действительности, всего несколько месяцев).

Они какое-то время болтали ни о чем (просто потому что Бэкхен был все еще немного смущен, чтобы начать обниматься или что-нибудь в этом роде, особенно после того, как он проснулся в такой близости с Чанелем), а затем старший затронул самую главную тему:

– Почему ты… сбежал… из поликлиники, Чанель?

Улыбка на лице младшего исчезла, как выбрасываемое фитилем пламя свечи, и мальчик бесстрастно уставился на своего брата.

– Я-я… Они не разрешали мне увидеть Бэкхена.

Бэк медленно кивнул, пытаясь собраться, и неловко улыбнулся.

– Мы должны вернуться завтра. Они собираются искать тебя, и может возникнуть много проблем… если мы не вернем тебя…

– Н-нет… – заикался Чанель, отталкиваясь от пола ногами, и отодвигаясь от Бэкхена все дальше, пока спиной не уперся в стену. Он покачал головой, в его глазах ясно виднелся страх – младший выглядел так, будто увидел приведение.

– Чанель…

– Нет! – захныкал юноша, плотно прикрывая уши руками, чтобы заглушить голос Бэкхена; он весь дрожал, и большие капли слез покатились по его щекам. – Чанель не хочет возвращаться!

Бэкхен был в недоумении после этих слов, параллельно становясь свидетелем того, как его сводный брат рушится перед ним, всхлипывает и усиленно вдавливает себя в стену, как будто… как будто он уже делал это раньше, как будто он пытался уйти от демонов, желающих заполучить его. Он потянулся рукой к Чанелю, но кисть повисла в воздухе, потому что Бэкхен не знал, как правильно его утешить. Он не знал, какие слова сказать. Он никогда не был хорош в выражении своих эмоций, особенно, когда дело касалось Чанеля. Бэкхен был так близок, чтобы дотронуться до волос Ёля, но его рука опустилась вниз, потому что ему стало страшно из-за того, что младший может вырваться и закричать.

Чанель икнул и заскулил еще громче.

– О-они сказали, что убьют Бэкхена, если я кому-нибудь расскажу. Они сказали, что никогда не позволят Чанелю увидеть Б-бэкхена снова…

Бэкхен почувствовал ком в горле.

– Не расскажешь никому что, Чанель?

– Нет…

– Чанель, поговори со мной…

Прежде, чем услышать что-либо в ответ, Бэкхен решился и коснулся макушки Чанеля, пропуская сквозь пальцы каштановые пряди. Он погладил его по голове, спустился к щеке и осторожно отодвинул младшего от стены свободной рукой.

– Все в порядке, Чанель… Я здесь, сейчас. Я здесь, – наконец-то осмелился произнести старший.

Часть

«Вы можете все забыть. Забыть, забыть, забыть. Когда Вы оставите все воспоминания позади, станет легче, никто не подумает, что Вы сошли с ума. »

Чанель проходил мимо одной комнаты наблюдения за пациентами в поликлинике, когда вдруг услышал мужской голос. Работники больницы считали, что Чанель был послушным и безвредным ребенком, поэтому никогда не требовали от него прохождения жесткого лечения и не контролировали каждый его шаг. Даже сейчас, в шесть часов вечера, он без сопровождения прогуливался из комнаты отдыха.

В одной руке Чанель держал «Чокопай», крошки которого прилипли к нижней губе и подбородку. Добрая женщина сказала ему, что «Чокопай» – своеобразная награда за то, что он был хорошим всю неделю и не вызывал проблем. Чанель знал, что происходило, если пациенты вызывали проблемы, потому что несколько раз видел, как из-за деструктивного поведения, врачи вкалывали что-то провинившимся, а после, по ночам, он слышал стоны и проклятия через стены, независимо от того, какой толщины они были.

Так что, это оставалось загадкой для Чанеля: почему же те звуки доносились из комнаты вечером, когда пациенты еще даже не были в своих постелях. Он оглянулся и никого не увидел в коридоре. Как правило, были несколько пациентов, которые ходили с сотрудниками, и еще несколько, которым давалась свобода в подобных прогулках, – как, например, Чанелю, – но на этот раз было пусто, и даже свет в коридоре казался тусклее обычного.

Любопытство одолело Чанеля, и он вплотную прислонил ухо к двери, чтобы подслушать.

– Вы в ловушке. Если Вы хотите избежать этого, Вы должны оставить все позади.

Чанель услышал голос, который странно гипнотизировал уши. Он думал, что уже слышал его прежде, и тогда вспомнил, что человек, сидящий в комнате, очевидно, был одним из врачей, отвечающий за психиатрическое лечение. Он был терапевтом, которого пациенты звали доктор Чон.

Он наклонился ближе и тут же вскрикнул, когда услышал оглушительный вопль в комнате. К сожалению, у Чанеля не было времени, чтобы взять себя в руки, так как тяжелая дверь резко открылась, и на него уставился человек в очках с холодным, каменным взглядом. В комнате находились еще два сотрудника, одетые в белое, находящиеся за главным врачом, но внимание Чанеля не было направлено на них, он смотрел на девушку, привязанную к стулу для допросов и на ее пятна обугленной черной кожи.

Чанель знал ее. Он часто видел ее на уличных прогулках. Он знал ее как Хван Миён, как девушку, которая хотела закончить жизнь самоубийством после того, как ее младший братик в течение нескольких месяцев был госпитализирован с огромным количеством ожогов. Чанель всегда думал, что это немного странно, почему учреждение посчитало ее жестокой, когда обычно она была кроткой и застенчивой; Чанель обменялся с ней словом или двумя несколько дней назад, и девушка сказала, что он довольно неплохо разбирается в цветах. Она нравилась ему.

И вот она здесь, ее конечности привязаны к стулу для допросов, а рот заклеен скотчем. Ее волосы прилипли к коже из-за чрезмерного потоотделения, и она испуганно смотрела на Чанеля, но буквально через секунду потеряла сознание, ее глаза закатились, и голова упала в одну сторону.

Чанель сделал шаг назад, его ум был не в состоянии обработать то, что произошло и то, что он увидел. Мальчик не знал точно, что врачи делали с девушкой, но он почему-то рассердился. Его сердце бешено забилось в груди, и удары, казалось, каждый раз только усиливались. Несмотря на то, как он был сердит (Чанель никогда не чувствовал столько ярости за всю свою жизнь), он также был сильно напуган, так что мальчик сделал несколько шагов назад до тех пор, пока спиной не почувствовал стену.

Мужчина в очках бросил бессвязные фразы двум своим коллегам, которые тут же схватили Чанеля и потащили в комнату, где находилась Миён. Он не был уверен, что произошло после того, как дверь захлопнулась, потому что это было невероятно страшными, пугающими воспоминаниями Чанеля, которые он хотел подавить.

Он продолжал слышать голос в своей голове: «Не вспоминай этого… забудь все то, что видел… Забудь это».

Чанель проснулся на следующее утро с острой головной болью. Мальчик сел на кровати, но так как он не мог пошевелить ногами и руками, он осмотрел себя и увидел, что был в смирительной рубашке.

«Не используй это против нас… не пытайся вспомнить то, что видел… Забудь это. »

Он видел приближающегося человека в очках, а затем почувствовал укол в предплечье, и как прохладные волны потекли по венам. Через минуту, или чуть позже, ощущение прохлады сменилось на что-то горячее, и боль в ногах была настолько невыносимой, что он начал трястись в кровати и кричать что-то нечленораздельное. Чанель покрылся холодным потом, его зрачки расширились, он чувствовал боль, которую никогда не чувствовал раньше, а потом внезапный всплеск сонливости взял мальчика в плен.

«Забудь это. »

– Чанель? Чанель?

Бэкхен с явным беспокойством в глазах осторожно тряс Чанеля за плечи. Старший пальцами мягко провел по синяку брата, спускаясь к скулам, отслеживая каждую рану, которую обнаружил на бледной коже.

– Кто это сделал с тобой? Расскажи мне, Чанель, и мы сможем воспользоваться этим, чтобы защитить тебя.

Чанель прижал ладони к ушам и съежился, плотно закрыв глаза, потому что он не мог вспомнить. Память словно уничтожила, очистила все эти моменты, или, может быть, была подвержена заклинанию изменения. Все, что он помнил, это стук в груди, страх, мучительный страх, что заставил его проснуться однажды ночью и убежать.

– Бэкхен, я боюсь… Чанелли боится.

Бэкхен не знал точно, почему он боялся, но чувствовал, что не было ничего, что он мог бы сделать сейчас, кроме как обнять своего брата и утешить его. Он держал его в объятьях в течение всей ночи, пока Чанель не смог снова заснуть.

Бэкхен проснулся на следующее утро, когда пожилая хозяйка разбудила его и тревожно сообщила:

– Люди из учреждения здесь. Они ищут твоего брата.

Бэкхен не слышал полицейские сирены, поэтому он догадался, что поликлиника послала на поиски некоторых своих сотрудников, чтобы обыскать ближайшие окрестности городов и улицы. По словам женщины, они проверяли каждый дом на наличие сумасшедшего пациента, поэтому было очевидно, что, скорее всего, один или два вчерашних свидетеля указали на местонахождение Чанеля. Бэкхен быстро разбудил брата и сказал ему поспешить и спрятаться в шкафу.

Все еще полусонный, Чанель неуверенно поднялся и послушно направился к гардеробу, поудобней расположился и заклевал носом, как только Бэкхен начал прикрывать его одеждой.

– Все будет в порядке, Чанель, только… т-с-с, – заверил старший, прижимая палец к губам, чтобы дать сигнал о том, что нужно оставаться тихим, а после он закрыл дверь как раз вовремя, потому что несколько мужчин уже вошли через парадную дверь.

– Он был здесь прошлой ночью, – сказала старушка, раздувая огонь в очаге; ее игра была настолько убедительной, что Бэкхен был удивлен тому, как легко и просто она могла говорить подобное. – Я накормила его супом, и он побежал в том направлении, – хозяйка пальцем указала на противоположную от учреждения дорогу.

Мужчина в очках перевел взгляд на Бэкхена, глупо стоявшего в одном из дверных проемов, и спросил:

– Кто ты такой?

– Мой внук, – быстро ответила старушка, – здесь нет ничего, что могло бы Вас заинтересовать, поэтому уйдите, пока я не вызвала полицию.

Мужчины заворчали и решили покинуть дом, как было велено, но человек в очках напоследок повернулся и посмотрел на Бэкхена еще раз, отмечая, что выражение его лица изменилось, когда между ними произошел зрительный контакт.

Бэкхен возненавидел то, как этот мужчина своего рода насмехался над ним, неотрывно смотрел на него и даже не шевелил мышцами лица, как будто знал, что Чанель все еще здесь, но ждал подходящего момента, чтобы сделать ход. Когда сотрудники больницы ушли, Бэкхен, наконец, выдохнул кислород, который какое-то время был заточен в легких, как в ловушке.

– На плите стоит суп, – начала старушка, не глядя на Бэкхена, – он еще теплый, это для тебя и твоего брата.

Бэкхен медленно кивнул и сказал «спасибо», бросив взгляд на искры в очаге прежде, чем пойти за Чанелем и помочь ему выйти из шкафа. Когда он открыл дверь, то обнаружил своего брата спящим, прижавшимся к одной стороне. Бэкхен был поражен тому, как Чанель мог так много спать, когда они оба были в опасности.

– Что? Бен Бэкхен, ты сейчас в самом глубоком дерьме, и я не собираюсь тебе помогать, черт подери!

Бэкхен поморщился и отвел телефон подальше от уха, пока Чонин ругался и кричал на него. Он ожидал подобной реакции, когда объяснял, что произошло в эти дни.

– Я же предупредил тебя, что это все странно прозвучит.

– Так, дай-ка я проясню все еще разок, ладно? Чанель попал в психиатрическую больницу, а затем ты сказал, что там с ним что-то случилось, он как-то сбежал оттуда, и сейчас, когда его разыскивают, ты держишь его в заложниках, верно?

– Как-то так, – небрежно сказал Бэкхен, поднося ложку супа ко рту Чанеля, так как он все еще был полусонный и по некоторым причинам не мог глотать правильно (поэтому он был в нагрудничке), – но я не держу его в заложниках, идиот, я просто…

– Похитил его?

– Ну…

– Твою мать, так ты его похитил, ты похитил своего брата.

– Успокойся, блин, ладно? Я держу все под контролем, я лишь хочу, чтобы ты помог мне в последний раз и сказал моей маме, что пока я живу у тебя.

– Слишком поздно, Бэкачу. Она приходила и спрашивала, где ты был сегодня утром, и я сказал ей, что не имею понятия.

«Дерьмо. Скорее всего, вся гребаная полиция уже ищет меня. »

– Я вернусь к вечеру с Чанелем, так что не беспокойся об этом, ладно?

– Бэкка? Хоть ты и мой лучший друг, но ты так чертовски глуп иногда.

– Слушай, иди в задницу.

– …

– Алло?

– Я не слышу тебя; в заднице, знаешь ли, плохо связь ловит, ага, – спровоцировал Чонин.

Бэкхен вздохнул.

После он отложил телефон в сторону и посмотрел на Чанеля, который уже самостоятельно ел суп.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Бэкхен и проверил лоб младшего на наличие температуры, так как прошлой ночью они фактически спали на улице.

– Чешется, – улыбнулся Ёль, почесывая комариные укусы на шее и щеке.

Бэкхен вздохнул на этот раз с облегчение, потому что он был рад, что Чанель, так или иначе, возвращается к своему нормальному состоянию, хотя он был более тихим, чем обычно. Он предположил, что, возможно, это потому что Чанель устал, о чем говорили темные круги под глазами и бледное лицо. Но еще страннее было то, что у младшего не было лихорадки.

С такой светлой кожей, синяки и царапины на лице Чанеля были еще более заметными, и Бэкхен думал, что это можно будет использовать в качестве доказательства против учреждения в суде, поскольку у них теперь есть адвокат, который пытается вернуть Чанеля домой. Чтобы Чанель не скрывался до конца своих дней, Бэк знал, что нужно было что-то делать с людьми в поликлинике, потому что все это имело скрытый смысл: жуткая женщина во дворе, подозрительный секретарь, страх Чанеля из-за ничего, знаки, мужчина в очках…

– Чанель, мы собираемся домой сегодня, так что ты должен хорошо покушать, ладно? – сказал старший, развязывая узелок нагрудничка, и улыбнулся, когда его брат кивнул.

– Чанель вернется домой с Бэкхеном?

Бэкхен утвердительно покачал головой, а потом зевнул, потому что он не выспался, так как всю ночь утешал Чанеля, и вздремнуть сейчас казалось для него замечательной идеей. Съев суп, Бэк дал Ёлю лист бумаги и ручку, которую нашел в комнате, и сказал ему заняться чем-нибудь, пока он отдохнет.

Хозяйка дома зашла и сказала ребятам, что она собирается в продуктовый магазин и спросила Чанеля, не хочет ли он пойти вместе с ней. Чанель отрицательно покачал головой и решил остаться вместе с Бэкхеном, параллельно практикуясь в написании коротких заметок.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒