ЭЛЛА БОРИСОВНА 4 страница

– Боже правый! Я думал, меня уже ничем нельзя удивить, я столько повидал, но это! Истинный шедевр! Элла, вы волшебница!

– Нет, просто я люблю готовить, – улыбнулась довольная хозяйка дома.

Когда Элла подала форшмак, извинившись, что подает прямо на чугунной сковородке, Махотин втянул носом воздух.

– Пахнет потрясающе, а эта корочка выглядит просто фантастически.

– Погоди, ты это попробуй! – сказала, глотая слюни, Люба.

Кроме салата был подан еще соус, похожий на тартар, где кроме микроскопически нарезанных пикулей был еще укроп.

Дамы с интересом смотрели на Махотина. Он, уже проникшись доверием к кулинарным талантам хозяйки, с детским любопытством и восторгом следил за тем, как Элла большой ложкой подхватила кусок неведомого блюда и положила ему на тарелку.

– Возьмите соус, но сперва попробуйте, может, соус и не понадобится.

Он взял кусочек на вилку и отправил в рот.

– О боже! – воскликнул он. – О боже! Так не бывает!

Элла не успела еще положить кусок Любе, как Вячеслав Алексеевич уже умял свою порцию и с виновато‑ выжидательной миной уставился на Эллу.

Она тут же положила ему еще.

– Элка, он сейчас все слопает, дай мне скорее и себе положи!

Себе Элла положила совсем чуть‑ чуть. Люба ела медленно, наслаждаясь каждым кусочком.

Все остальное съел Махотин и еще выскреб со сковородки присохшую корочку.

– Неправдоподобно! – сказал он. – Вы простите меня, я как с цепи сорвался! Никогда нигде не ел ничего подобного.

Элла сияла.

– Боже мой, Элла, из чего это приготовлено?

– Элка, не говори ему! – со смехом потребовала Люба. – Я когда‑ то ему рассказывала об этом чуде, так он такую рожу скроил: какая, мол, гадость! А ты меня научишь?

– Нет, Элла, не учите ее, у нее все равно так не получится, в это надо вложить еще душу и талант, а моя жена к кулинарии относится чисто потребительски и потому испортит самый лучший рецепт! – веселился Махотин. – Как, еще и десерт? Нет, это невероятно! Вы чудо! Любочка, давай выпьем за Эллу!

– С удовольствием! За тебя, Эллочка!

– А еще я бы предложил выпить за жуликоватых издателей, благодаря которым мы встретились! Дайте поцеловать вашу ручку, кудесница.

– Вот что значит ублажить мужика, – хохотала Люба, – смотри, как он распелся! Да твое счастье, что я не умею так готовить, ты бы в дверь не пролез при такой кормежке и был бы способен вести разве что какое‑ нибудь кулинарное ток‑ шоу!

– Что? – словно протрезвел сразу Вячеслав Алексеевич. – Элла, вы можете вот сейчас рассказать мне, как вы делали этот чудо‑ форшмак?

– Зачем? – хором воскликнули женщины.

– Надо!

Они переглянулись.

– Элла, прошу вас!

– Ну ладно, – пожала плечами Элла. – Надо взять вареное мясо, вареную картошку, пропустить все это через мясорубку и добавить несоленую жирненькую селедку, ее тоже через мясорубку, положить сметану и замесить такое вот тесто, попробовать, и если все нормально… Понимаете, вкус селедки не должен чувствоваться, он должен ощущаться только где‑ то… на горизонте, что ли… ну я не знаю, как сказать, но, думаю, хорошая хозяйка меня поймет… Потом смазываете сковородку сливочным маслом, лучше чугунную, выкладываете тесто, придаете форму, ножичком делаете надрезы, ну как на котлетах, и в духовку, пока корка не зарумянится. Вот и все!

– Грандиозно! Особенно про горизонт! Люба, ты уловила мою мысль?

– Более или менее!

– Вы о чем? – растерянно спросила Элла.

– Простите, дамы, я вас оставлю на пять минут, вы позволите мне пройти в другую комнату?

– Пожалуйста. Любка, в чем дело?

Люба таинственно улыбнулась и развела руками:

– Я могу только догадываться.

Вячеслав Алексеевич вернулся почти сразу:

– Его нет в Москве. Все откладывается. Так, что тут у нас, десерт? Выглядит в высшей степени аппетитно, но, что бы я теперь ни ел, я буду мечтать о вашем форшмаке. Как из таких достаточно грубых продуктов получается такая воздушная, я бы даже сказал, изысканная прелесть? Дайте ручку поцеловать!

– Славка, смотри, приревную и никогда уже не приведу тебя к Элле! – шутливо пригрозила Люба.

– Отлично! – хлопнул в ладоши Махотин. – Тогда я буду тайно к ней ходить, под покровом темноты, и один есть форшмак!

Оставшееся время они провели весело и мило.

Уже собираясь уходить, Люба спросила:

– Элка, ну форшмак требует тонкости и таланта, я поняла, а как у тебя такие фантастические котлеты получались, это можешь сказать?

– Могу, конечно. Во‑ первых, ни в коем случае не класть яйцо, и, во‑ вторых, если ты подаешь котлеты с пылу с жару, то в каждую, когда лепишь, положи маленький кусочек льда, ну а если льда нет, то кусочек сливочного масла, вот и весь секрет.

– Но как же без яйца? Они не развалятся?

– У меня никогда не разваливаются.

– Боюсь, мне даже примитивные котлеты не одолеть, – вздохнула Люба. – В другой раз позови нас на котлеты!

– Ничего подобного! – закричал Махотин. – Никаких котлет, только форшмак!

– В другой раз я сделаю для вас одного форшмак, а для Любы котлеты, чтобы вам не пришлось таскаться ко мне под покровом ночи, – засмеялась чрезвычайно довольная Элла.

– И тебе не лень готовить два обеда? – поразилась Люба.

– Господи, да что стоит сделать несколько котлет? Четверть часа!

– Она не только талантлива и красива, она еще и грандиозно добра! Элла, я ваш преданный поклонник на веки вечные!

С этим они удалились.

У Эллы на душе было необычайно тепло и приятно. Давно так не было.

Прошло два дня, Эллу мучила совесть. Она так и не позвонила Мише. Но ей не хотелось его видеть. Она знала, что он примчится и придется готовить ему «курицу в полете», а сейчас ей это было противно. Но она все‑ таки решила, что позвонит ему, когда вернется из Туниса. А то он начнет расспрашивать, охать, вздыхать, и ей сразу станет скучно. Но в этот момент зазвонил телефон. Только бы не Миша, подумала она, забыв, что он ведь не знает о ее возвращении.

– Элла Борисовна? – спросил незнакомый мужской голос с той единственной в мире интонацией, по которой она сразу опознала одессита.

– Да!

– Элла Борисовна, мне рекомендовал обратиться к вам Вячеслав Алексеевич Махотин.

– Слушаю вас!

– Видите ли, тут такое дело…

– Вам нужна консультация по авторскому праву?

– Что? По какому авторскому праву?

– Ну я же занимаюсь авторским правом.

– Ах да, он что‑ то об этом говорил. Нет, меня интересует совсем другое. Мне нужно с вами познакомиться.

– Зачем? – удивилась Элла. Неужто Махотин решил заняться сводничеством? Никогда бы не подумала!

– Видите ли, у нас есть идея одного шоу…

– Шоу? – еще больше удивилась Элла. – А я тут при чем?

– У вас, кстати, потрясающий голос, об этом он не говорил… А слух у вас есть?

– Слух?

– Ну да, музыкальный слух! – уже начал раздражаться собеседник.

– Послушайте, зачем вам мой музыкальный слух? Я вообще ничего не понимаю!

– А вам что, Махотин ничего не сказал?

– Господи, о чем?

– Моя фамилия Пузайцер, Аркадий Пузайцер.

Час от часу не легче! Вот только Аркадия

Пузайцера мне и не хватало!

– Простите, но я не слышала о вас.

– Мадам, вы одесситка? Не отпирайтесь, я это слышу!

– Ну я тоже сразу поняла, что вы из Одессы, но все‑ таки что вам от меня нужно?

– Мне нужно с вами увидеться! Вернее сказать, посмотреть на вас!

– Да зачем на меня смотреть?

– А вы хотите, чтобы я не глядя взял вас в наше шоу?

– Господи помилуй! Какое, к черту, шоу? – разозлилась Элла. – Я юрист и ни в каких шоу сроду не участвовала.

– Но хотите?

– Да боже упаси, зачем?

– Махотин сказал, что вы далеки от мировых стандартов, но это нам и нужно!

– Извините, но, по‑ моему, это какой‑ то бред! Или вы не в состоянии складно изложить ваши мысли!

– Ой, ратуйте, эта дама так разговаривает с Аркадием Пузайцером, я в восторге! Слушайте, давайте сегодня встретимся. Приезжайте в Останкино, я вам выпишу пропуск!

– Никуда я не поеду! Я вообще ничего не понимаю!

В разговор ворвался женский голос.

– Аркаш, дай мне трубку! – потребовал он. – Элла Борисовна, простите! Дело в том, что у нас на канале задумано новое кулинарное шоу, и Махотин предложил вашу кандидатуру на роль ведущей. Мы заинтересовались и хотим познакомиться с вами. Теперь вам все понятно?

– Теперь да. Но я… я вам не подойду.

– Ах боженька! – опять раздался голос Пузайцера. – Подойдете или нет, решать не вам! Короче, сейчас за вами приедут! Мы не можем терять время, нам дорога каждая минута. Вы где живете?

– У метро «Профсоюзная», – машинально ответила Элла, совершенно сбитая с толку.

– Хорошо. У вас есть мобильный?

– Да.

– Записываю!

– Но послушайте…

– Мадам, я не понимаю, вы хотите вести шоу?

– Нет, не хочу!

– Почему? – поразился Пузайцер.

– Потому что это не мое… Я не умею!

– Вы готовить умеете?

– Готовить – да, а вести шоу – нет.

– Ой, мама моя, это же надо сперва житного хлеба накушаться, как говорил мой дед Пиня Пузайцер. А вы пробовали?

– Что?

– Вести шоу.

– Нет!

– Так откуда ж вы, мадам, знаете, можете вы это или нет? Махотин настоящий телевизионный зубр, и если он сказал, что вы сможете, значит, сможете! У него глаз‑ алмаз, чтоб вы знали! Короче, самое позднее через полтора часа за вами приедет машина! Давайте ваши координаты и не кобеньтесь. Все равно я от вас не отстану, это ж надо знать Аркадия Пузайцера! Чем вы рискуете? Если не подойдете – что ж, как говорится, извините за беспокойство, а если подойдете… Вы представляете себе, что можете стать звездой, как Андрей Макаревич!

– Но Андрей Макаревич сначала стал звездой, а потом уж…

– Ну ладно, пусть не Макаревич… – легко согласился Пузайцер. – Но все равно. И потом, за это еще платят деньги, учтите! К тому же Махотин сказал, что вы красивая одинокая дама. Так у вас женихи будут со всех концов страны, из ближнего и дальнего зарубежья!

Элла расхохоталась. Ей вдруг стало весело. А чем черт не шутит!

– Ладно, земляк, так и быть, присылайте машину!

– От это другой разговор! – возликовал Пузайцер. – Я таки умею находить аргументы, вы так не считаете?

– Считаю, считаю!

– Только еще два слова! Не надо наводить марафет!

– То есть?

– Ну красить глаза и все прочее, у нас классные гримеры! И вообще, нам надо вас увидеть в первозданном виде. Это понятно?

– Это понятно.

Пока она ждала машину, в голове у нее был полный сумбур. И в чувствах тоже. Но потом она сказала себе: Элла Борисовна, ты и вправду ничем не рискуешь. Скорее всего, ты им не подойдешь, так чего волноваться? Кто возьмет такую толстую корову на телевидение? Это ведь будет антирекламой. Смотрите, мол, она хорошо готовит и вон на что стала похожа… Конечно, они тебя не возьмут, но зато побываешь на телевидении, это уже само по себе интересно. Ну скажут они тебе, что ты им не годишься, что с того? Ты и сама знаешь, что не годишься, так в чем проблема? Все равно, хуже чем в венском аэропорту тебе не будет, когда мать через двадцать с лишним лет воскликнула: «Элка, какая ты толстая! » А вот Махотину я явно понравилась, раз он меня им рекомендовал, пусть даже не я ему понравилась, а форшмак… Краситься не нужно, а вот одеться прилично надо. Она задумалась, а потом надела темно‑ коричневые брюки, такую же водолазку и бархатистый бежевый пиджак, купленный в Вене. Придирчиво себя осмотрев, она переоделась в черные брюки с черной рубашкой – любимый свой туалет. Простенько и со вкусом.

Машина пришла раньше обещанного.

В Останкине ее встречал высокий, тощий мужчина в бейсболке, из‑ под которой свисал на спину длинный хвост.

– Рад знакомству! Пузайцер! – представился он.

Элла так удивилась, что даже рот открыла. Она представляла себе Пузайцера толстым коротышкой с огромной потной лысиной.

Он повел ее бесконечными коридорами, где время от времени пробегали собаки и кошки, где полы были покрыты драным линолеумом, а из туалета, мимо которого они прошли, здорово воняло.

– Вы небось думали, тут мраморный дворец, – усмехнулся Пузайцер, словно угадав ее мысли. – Смотрите под ноги, а то можно и навернуться! Но это все мура! Послушайте, а вы где жили в Одессе?

– На Пушкинской.

– А Витьку Шебу вы не знали?

– Что? – поперхнулась Элла.

– Я ж говорю, у меня глаз‑ алмаз! Вы были Витькиной зазнобой, я вас сразу узнал. Мы его уважали, Шебу! Крутой был парень. Царствие ему небесное!

Элла открыла было рот сказать, что он жив‑ здоров, но промолчала. Витька, тот Витька, и вправду уже мертв, и царствие ему небесное!

– Эх, как наши девчонки вам завидовали… Слушайте, а вы ведь учились в школе Столярского?

– Я ее бросила задолго до Витьки.

– Неважно! Значит, слух у вас таки есть!

Но тут они пришли.

Через три часа бесконечных мук ее отпустили, не дав никакого ответа. Как только все закончилось, казалось, к ней потеряли всякий интерес. Я им не подошла, решила Элла, и слава богу. Это же дурдом! Выйдя в коридор, она поняла, что никогда не найдет выход и будет блуждать тут, как герой Фарады из фильма «Чародеи». Она решительно толкнула дверь.

– Господин Пузайцер, я не хочу погибнуть в ваших коридорах, проводите меня! – Она сама себе удивилась, обычно была застенчива.

– Ах да, конечно! Линда, проводи!

Совсем юная девица со звучным именем Линда выбежала за дверь и на бешеной скорости понеслась по коридору. Элла едва за ней поспевала. Я как вдова Грицацуева, которая бежит за Бендером, успела она подумать, и эта мысль была ей неприятна.

– Линда! – крикнула она вслед девчонке.

Та замерла.

– Я не могу так бежать!

Линда что‑ то пробурчала себе под нос, возможно обругала Эллу или, наоборот, извинилась, но пошла медленнее.

Наконец она остановилась у лифта:

– Вот тут спуститесь, нажмите на кнопку «П». Знаете, я боюсь этих коридоров и бегаю по ним как оглашенная, вы извините, до свидания. – И она припустила бегом, только пятки сверкали.

Да, подумала Элла, выйдя наконец на улицу, изнанка телевидения мне совсем не понравилась. И слава богу, меня все равно не возьмут, а значит, наплевали и забыли! Я никому не буду про это рассказывать! Но как я устала, ужас просто! Совсем нет сил. Надо поймать такси, а то ноги дрожат. Едва она ступила на проезжую часть, как рядом с ней затормозил джип темно‑ вишневого цвета. Элла собралась уже подбежать к нему, но тут же поняла, что этот джип ее не повезет. Водитель вылез и захлопнул дверцу.

Тут она его узнала. Это был Воронцов. И в ту же минуту он заметил ее.

– Здравствуйте, – расплылся он в улыбке. – Вы меня узнали?

– Да, да, конечно! Здравствуйте!

– Простите, кажется, вы Алла…

– Элла.

– Извините, ради бога. Нам не удалось и словом перемолвиться у Махотиных, вы рано ушли, просто как Золушка с бала сбежали…

Элла смутилась. Он так ей нравился!

– Элла, вы спешите?

– Ну, в общем, да…

– Какая жалость. А что, если я вам позвоню, это возможно?

– Почему бы нет? – И она торопливо вытащила из сумочки свою визитную карточку.

– О, спасибо. А вы тут по делам были?

– Да.

– Мне Слава говорил, что вы прекрасный юрист.

Элла пожала плечами. Не скажешь ведь в ответ «да, я прекрасный юрист! ».

– Элла, а что, если… вы не могли бы подождать меня, ну максимум полчаса, и мы где‑ нибудь поужинали бы…

– Нет, спасибо, я очень устала, хочу поймать такси и ехать домой.

– А вы посидите пока в моей машине, там удобно, можете даже вздремнуть. Просто, раз уж мы так встретились, не хочется упускать вас снова…

Она не успела опомниться, как он открыл дверцу, помог ей сесть, показал, как открыть окно, где лежит бутылка с минералкой.

– Только не вздумайте убежать, как Золушка, а то машину угонят, а это будет жалко. Ну все, я пошел! Скоро вернусь!

Элла опомнилась, когда его след простыл. Ну ничего себе хватка у этого типа! Но какое обаяние! Неужто я ему понравилась? Видимо, да, иначе зачем ему запихивать меня в свою машину? Вероятно, ему надоела его балерина, хотя она такая хорошенькая… А я? Я толстая корова и могу проложить путь к сердцу только через желудок. Но я не буду! Пусть ест «курицу в полете»! И вдруг ее окатило жаркой волной восторга. Нет, все это неспроста! Чтобы человека в один день пригласили на телевидение – и тут же такая встреча… И не просто встреча, а, по‑ видимому, с продолжением… Значит, получится все! Все‑ все! И на телевидение возьмут, и любовь… Да, любовь! Я теперь совсем свободна для настоящей любви, а он такой подходящий объект… Любка говорила, что он очень известный режиссер‑ документалист и оператор. Снимает всяких экзотических зверей и птиц для Би‑ би‑ си… Это так романтично! Да, все получится, я знаю. Теперь, когда счеты с прошлым окончены, у меня начнется новая жизнь… счастливая… После ареста Витьки вся моя жизнь была окрашена в серые тона. В ней не было вкуса, запаха и цвета. А теперь будет! И не стану я готовить ему «курицу в полете»! Я так его накормлю! И сама я больше не буду курицей! Хотя если ты родилась курицей… Ничего, я тоже отправлюсь в полет, вот прямо сегодня и отправлюсь. Захочет он зайти ко мне, пусть! Захочет повезти меня к себе, пусть! Я на все согласна, я не могу больше жить этой серой, невкусной жизнью… И все теперь будет отлично! Если он позовет меня с собой в Африку, или на Крайний Север, или попросту на край света, я поеду! Все брошу и поеду! Посмотрю мир… И буду рядом с любимым. И ему станет хорошо в этой жизни. Наверное, ему плохо сейчас, если он решил за мной приударить. Ему показалось, что я тихая пристань? Но это он ошибается! На тихой пристани, как и в тихом омуте, такие черти водятся! Просто он еще не знает, что такое курица в полете…

Ее счастливые размышления были прерваны резким звуком открывшейся дверцы. Она радостно повернула голову. Перед ней стояла молодая девушка, по виду топ‑ модель, с искаженным от злобы лицом.

– Вы что тут делаете? – прошипела она.

– Я? Я жду…

– Ждешь? И кого ты ждешь, корова?

– Послушайте…

– Ничего не желаю слушать! Выметайся!

– Да кто вы такая?

– А ты кто?

– Не все ли равно? Просто хозяин машины…

– Димка? Сукин сын! Давай‑ давай, вываливай свои окорока, я сама тут покараулю! Ишь расположилась! Вали отсюда, говядина!

Вот этого Элла уже стерпеть не могла. Почему‑ то слово «говядина» показалось ей смертельно обидным. Она сорвала с ноги туфлю и хлопнула ею девушку по лбу. Несильно, но решительно. Та опешила, но лишь на мгновение.

– Ах ты сука жирная! Я тебе покажу! – завопила она, с нечеловеческой силой вцепившись в Эллину брючину. Элла продолжала колотить ее туфлей. К счастью, к ним подбежал милиционер, дежуривший у входа в телецентр:

– Эй, гражданочки, что вы делаете, совсем с ума спятили? Перестаньте, кому говорю! Ай, ты что делаешь, скаженная! – Девица лягнула его ногой в пылу драки.

Но тут Элла нащупала рукой бутылку с минералкой. Девица на долю секунды отвлеклась на милиционера. Тогда Элла в мгновение ока открыла бутылку и плеснула водой в беснующуюся девицу. Та с визгом метнулась в сторону, но милиционер успел схватить ее. И поскольку он, видимо, наблюдал всю сцену с самого начала, понял, что первой напала девица, то, забыв про Эллу, поволок ее куда‑ то. Вокруг уже собралась толпа.

Хорошо, что он забыл про меня, подумала Элла. Но зря, милиционер вскоре вернулся:

– Гражданочка, пройдемте!

– Куда? Зачем?

– Так вы же потерпевшая! Надо заявление написать.

– Никуда я не пойду! И заявление писать не буду. Отпустите эту идиотку, у меня к ней претензий нет.

– Но она нарушила общественный порядок в непосредственной близости от… объекта…

– Послушайте, но это просто бабья разборка, и все. Отпустите ее, а со мной лучше не связывайтесь, я юрист!

– Значит, у вас к ней претензий нет?

– Нет!

– А если я ее отпущу, а она опять на вас накинется?

– Я опять ее оболью, у меня еще вода осталась!

– Решительная дама! – заметил кто‑ то из собравшихся зевак.

И тут появился хозяин джипа:

– Что тут происходит? Элла, что случилось?

Элла выскочила из машины:

– Сержант вам все объяснит, всего наилучшего! – И она побежала прочь, оставив открытой дверцу машины. Он не смог кинуться за ней. А она поймала такси и, плюхнувшись на сиденье, крикнула: – На Профсоюзную!

Жизнь не удалась. Жизнь определенно не удалась! И с этим ничего уже не поделаешь, против судьбы не попрешь. Тридцать шесть скоро, а жизнь пуста, как… пустыня. Отвратительная тавтология, но куда денешься? Ни семьи, ни детей, ни любви… Любовник, правда, есть, но лучше б его и не было. Его присутствие в жизни так минимально, что без него вполне можно обойтись. А что сегодня было? Непристойная сцена с дракой на улице Королева, 19, где рухнули разом все мечты. Интересно, у этого загорелого хмыря хватит смелости позвонить и извиниться? Хотя зачем это нужно? Он же попытается как‑ то загладить свою невольную вину, начнет приглашать на ужин, а в ресторане, куда он меня поведет, обязательно окажется еще какая‑ то его баба. Два раза я его видела, и оба раза были бабы… Балерина, топ‑ модель… Что это его вдруг ко мне потянуло? Надоели худые красотки‑ молодки? Кости щупать обрыдло? Захотелось чего‑ то помягче, чтоб было за что подержаться? Фиг ему! Господи, скорей бы слинять на недельку в Тунис! Теплое море, солнышко, веселые, загорелые лица – и никаких забот. Машка старается каждый год на недельку съездить в Тунис, ей там нравится. Вот и мне понравится! Хотя Машка нормальная, в отличие от меня. У нее нормальная, любящая мать, которая все время должна знать, где находится ее обожаемая дочь, она то и дело звонит ей на мобильник… Машка говорила, что мамины звонки не раз ломали ей кайф и она договорилась с ней, что будет перед свиданием звонить и предупреждать: «Мама, я в порядке, но ты мне два часа не звони, я отключу телефон». И Роза Савельевна этим вполне удовлетворяется. Она понимает, что женщине в таком возрасте нужно иногда… отключать телефон. А моя матушка ни разу за эти дни даже не позвонила. Ни разу! Машкиной первой любовью был гениальный физик, который сделал в Америке грандиозную научную карьеру, а моей первой, и единственной, любовью был малолетний преступник, достигший совершеннолетия на зоне. Правда, впоследствии он одумался, но мне от этой любви осталось только кольцо… И полная пустота в душе, такая пустота, что ветры свищут. Наверное, если бы не наша встреча в Вене, с этим новым мертвым Витькой, такой пустоты не было бы… Он жил бы в душе несчастным, заблудшим, любящим и любимым, я бы вспоминала о нем с болью в сердце, а так… Я идиотка, я должна была бы радоваться, что он жив, здоров и благополучен, а я? Я же никому на свете не нужна… Разве что Машке да клиентам фирмы. Я состоялась только как юрист. Вероятно, это немало, но… Мне мало, мне чудовищно мало! Мне нужна любовь… да такая, чтобы страсти в клочья, чтобы жизнь на нее положить… Хотя кому это в наше время нужно? Мужчинам уж точно не требуется. Их мечта – женщина с кнопкой. Нажал на кнопку – пришла, нажал еще раз – ушла… Вон этот Воронцов… Пришел в гости с бабой, положил глаз на другую. Встретил эту другую случайно, так тут же возникла третья и учинила скандал с дракой… Черт знает что! Хотя вспомнить, как ловко я действовала, приятно. В мгновение ока сорвала с ноги туфлю и бац ее по башке, а потом еще водой облила! Ну и вид у нее был, как у мокрой курицы… Кайф! На сей раз курицей была не я! И больше я курицей не буду! Я вообще вычеркну из своего лексикона слово «курица». И никогда не стану готовить «курицу в полете». Никогда!

Зазвонил телефон. Она решительно взяла трубку, чтобы послать куда подальше этого чертова бабника. Но звонила Машка:

– Элка, путевки у меня на руках! Послезавтра ни свет ни заря летим! Из Домодедова! Так что приезжай завтра ко мне ночевать.

– Слава богу! – выдохнула Элла.

– Что – слава богу? – насторожилась Машка.

– Ничего, просто я рада, что мы уже летим. Хочется к морю.

– Элка, у тебя что‑ то случилось?

– Да так, ерунда, расскажу в самолете, посмеешься.

– Но у тебя какой‑ то очень деловой голос.

– Я тут приняла кое‑ какие решения, расскажу! Слушай, а веревочку надо брать?

– Какую веревочку?

– Ну чтобы натянуть на балконе, купальники сушить?

– Не надо, там сушилки стоят. Прищепочки я возьму сама, у меня маленькие.

– А шампунь брать?

– Ну вообще‑ то там дают, но я всегда беру свой, там противный.

– А фен?

– Фен есть в номере. Ладно, Элка, я что‑ то сегодня устала.

– Ты завтра еще работаешь?

– В салоне уже нет, но надо с утра сделать массаж одной клиентке, у нее вечером важная встреча. Целую.

– Пока!

Рано утром ее разбудил телефонный звонок. Она глянула на часы – восемь. И кто это в такую рань?

– Алло, – сонным голосом пробормотала она.

– Элла, я вас разбудил?

Она сразу узнала его, сердце подпрыгнуло, но она ведь больше не курица!

– Да, разбудили, а кто это?

– Элла, я хочу извиниться за вчерашнее.

– А, это вы… герой‑ любовник! – хмыкнула она, сама себе удивляясь. – Еще минута – и я бы оставила ваш чертов джип без присмотра. А то, знаете ли, в чужом пиру похмелье…

– Умоляю, простите!

– Прощаю! Всего наилучшего.

И она бестрепетной рукой швырнула трубку. Но бестрепетной была только рука. Сердце здорово колотилось. У него по телефону такой сексуальный голос… Но мне это не нужно. Я молодец, послала его…

Телефон зазвонил снова.

– Алло!

– Элла, вы заняты сегодня?

– Да!

– Но вы же в отпуске!

– Кто вам сказал? – крайне удивилась она.

– Разведка донесла, – усмехнулся он.

Странно, подумала Элла, Махотины улетели отдыхать на Сейшельские острова. Это он просто берет меня на пушку.

– Не выдумывайте. И что вам от меня нужно?

– Ну вообще‑ то многое… Но на данный момент хочу предложить вам съездить за город.

– Зачем?

– Погулять по осеннему лесу, в этом году прорва грибов. Вы любите собирать грибы?

– Нет, я не умею. Я выросла в Одессе.

– О, тогда вы, наверное, потрясающая кулинарка.

– Нет, я вообще умею готовить только… – Она хотела сказать «курицу в полете», но произнесла: – Только картошку с селедкой.

– Как это? – заинтересовался он.

– Очень просто! Варится картошка, и покупается селедка, желательно уже почищенная, знаете, в таких пластиковых пачечках.

– О, в таком случае я приглашаю вас к себе и угощу своим фирменным блюдом. Если понравится, дам рецепт. Чрезвычайно просто и вполне вкусно.

– Дмитрий… простите, не помню вашего отчества…

– Не надо отчества, просто Дмитрий. Лучше просто Митя.

– Вчерашняя девица называла вас Димой.

– Предпочитаю имя Митя.

– Так вот, Митя. Я завтра ни свет ни заря улетаю, и сегодня у меня еще куча дел.

– Улетаете? – у него упал голос, а у нее екнуло сердце. – Далеко ли? Надолго?

– Нет, всего на неделю. Отдыхать.

– И вы не выкроете часок‑ другой, чтобы попробовать мое фирменное блюдо?

– Уж сегодня точно нет. Мне совсем не улыбается, чтобы в разгар обещанной трапезы в окно влетела еще какая‑ нибудь балерина на помеле!

– Она не балерина, – засмеялся он.

– Это несущественно. Так что всего наилучшего, Дмитрий!

И она положила трубку уже далеко не бестрепетной рукой. Но была горда собой чрезвычайно. Наглец! За город поедем, а лучше приходи ко мне домой. Я тебе, дуре, сварганю какую‑ нибудь пакость, а ты, растроганная, вымоешь посуду, а может, и приберешь в квартире, а я тебя за это трахну, и очень кстати, что ты завтра куда‑ то улетишь. За неделю я смотаюсь из Москвы снимать носорогов или бегемотов и, глядя на них, буду нежно вспоминать о тебе, дорогая Элла. Фиг вам, Дмитрий Михайлович, фиг, фиг! Нате‑ ка, выкусите! И чтобы уберечься от соблазна, она сняла трубку. Пусть теперь звонит сколько влезет! А она взялась за утюг. Вещи надо сложить как можно скорее и ехать к Машке, что называется, от греха подальше. И она стала думать о том, что в Тунисе непременно купит себе такую же шикарную дорожную сумку, как у Машки.

Вдруг заверещал мобильник. Машка!

– Привет, что у тебя с телефоном? Нельзя же два часа трепаться!

– Ой, у меня, наверное, трубка плохо лежит, – смутилась Элла.

– Растяпа, я звоню, звоню… Наш рейс переносится на час дня. Это хреново, но ничего не поделаешь.

– Значит, день, считай, пропал?

– Если не будет задержек, то ничего страшного. Разница – три часа, считай, что мы вылетим в десять по‑ ихнему, прилетим где‑ то около двух, в три будем в гостинице, нормально! Искупаться, во всяком случае, успеем! Зато можно нормально спать ночь.

– Тогда я к тебе с чемоданом не потащусь. Встретимся в Домодедове!

– Да ну, Элка, глупости! Все равно надо рано встать, в Домодедове быть за два часа, то есть в одиннадцать, и зачем тратиться на два такси?

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒