Кэти Роберт 21 страница

Остальные в комнате могут подумать, что они тоже получают доступ к этому, но их единственная роль здесь сегодня вечером – усилить ее удовольствие.

Я наклоняюсь и наматываю ее волосы на кулак, дергая, пока она не смотрит вверх, в темноту, окружающую помост.

– Они наблюдают. Жадные до любых кусочков тебя, которые мы им позволим. Сегодня вечером

они будут гоняться за своим удовольствием, вспоминая, как я трахал тебя.

– Хорошо, – стонет она. – Сильнее.

Я грубо смеюсь и повинуюсь. Трахаю ее резкими движениями, даже когда я удерживаю ее на месте. Невозможно спрятаться от того факта, что мы выставлены на всеобщее обозрение, и от того, как она сжимается вокруг меня, она наслаждается каждым моментом.

А потом она испытывает оргазм, ее крики резкие и требовательные. Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не последовать за ней, но сегодняшний вечер посвящен ей. Не мне. Я делаю медленный вдох и выхожу из нее, чтобы засунуть свой член обратно в штаны. Затем я поднимаю ее и перекидываю через плечо. Визг Персефоны заставляет меня сдержать ухмылку. Я медленно поворачиваюсь по кругу. – Надеюсь, вам понравилось шоу. Оно окончено.

– Понравилось! – Кричит кто‑ то из зрителей. Это звучит немного похоже на Гермес.

Я качаю головой и спускаюсь с помоста, смех Персефоны доносится позади нас. Она звучит такой чертовски счастливой, этот звук идеально сочетается с теплом в моей груди. Я подхожу к трону и опускаюсь на него.

Это наше королевство, наш трон.

Персефона все еще немного смеется, устраиваясь у меня на коленях.

– «Надеюсь, вам понравилось шоу. Оно окончено». Серьезно?

– Кратко и по существу.

– Мм‑ хмм. – Она сдвигается, чтобы оседлать меня. – Я собирался предложить второй трон

здесь, внизу.

Я слегка сжимаю ее бедра, позволяя ей направлять.

– Человек, который создал этот, все еще живет в нижнем городе. Я могу заказать, если хочешь.

– Нет. – Она проводит ладонью по моим штанам. – Мне нравится делиться. Это дает мне доступ

к тебе. – Персефона наклоняется, пока ее губы не касаются моего уха. – Ты не кончил, чтобы я могла трахнуть тебя на этом троне, Аид?

– Да.

Она снова смеется. Боги, я люблю ее смех.

– Ненасытный.

– Только для тебя. – Я провожу руками по ее бокам. – Я люблю тебя, маленькая сирена.

– Я тоже тебя люблю. – Она целует меня, медленным, чувсвенным поцелуем, от которого

комната кружится на несколько долгих мгновений. Персефона запускает руки в мои волосы и улыбается мне в губы. – И хорошо, что ты такой же ненасытный, как и я, потому что я еще далеко не закончила с тобой.

Материал принадлежит группе

https: //vk. com/ink_lingi

Копирование материалов строго запрещено.

Скоро:

Электрический идол

– Принеси мне ее сердце.

– Да, ты это уже говорила. – Я не отрываю взгляда от телефона, пока моя мама

расхаживает из одного конца комнаты в другой, ее юбка развевается вокруг ног. Зная ее, она выбрала свою одежду сегодня, чтобы максимально подчеркнуть свои драматические воланы.

Она ничто иное, как артистка шоу‑ бизнеса.

– И все же ты все еще сидишь здесь.

Она разворачивается на своих высоких каблуках и смотрит на меня сверху вниз. Ей пятьдесят, и хотя она сдерет с меня шкуру заживо за то, что я сказала это публично, ни одна морщинка или седой волос не выдают ее. Она тратит целое состояние, чтобы сохранить свою кожу гладкой, а волосы – идеальными ледяными светлыми. Не говоря уже о бесчисленных часах, проведенных с ее личным тренером, чтобы добиться тела, за которое двадцатилетние убили бы. И все это во имя ее титула, Афродиты. Когда у кого‑ то есть роль богини любви, он должен соответствовать определенным ожиданиям.

К несчастью для всех, моя мать принимает близко к сердцу воспроизведение репутации оригинальной Афродиты. В конце концов, богиня не была известна своим ровным темпераментом, а моя мать еще хуже, чем ее тезка.

– Эрос, положи этот чертов телефон и послушай меня.

– Я слушаю. – Мой скучающий тон выдает мое иссякающее терпение, но я бы хотел

перемотать всю драматизацию вперед, туда, где она говорит мне, что она хочет сделать, и я позабочусь об этом, чтобы она могла держать свои руки белыми, как лилия. – Тебе придется быть более конкретной, мама. Ты буквально хочешь ее сердце?

Она издает звук, подозрительно похожий на шипение.

– Ты такой маленький засранец.

Называй меня по титулу или вообще никак. Это Афродита, которую она больше никому не показывает на Олимпе. Только я получаю сомнительную привилегию быть свидетелем того, каким чудовищем на самом деле является моя мать.

Но с другой стороны, я не из тех, кто бросает камни.

Я делаю вид, что выключаю свой телефон и уделяю ей все свое внимание.

– Ты собираешься отправить меня с очередным своим маленьким поручением, так почему бы

тебе не позвать и не одарить меня милой улыбкой, прежде чем спрашивать меня снова – на этот раз с более подробной информацией.

Другой человек вздрогнул бы перед лицом моего мягкого тона с угрозой насилия под ним. Афродита только смеется.

– Эрос, дорогой, ты действительно перегибаешь палку. Ты очень хорошо знаешь, что я хочу ее

настоящее сердце. После того, что Деметра устроила прошлой осенью, больше ничего не получится. С Аидом в своем углу и новым непроверенным Зевсом она бросает свой вес вокруг, как будто она не что иное, как прославленный фермер.

Учитывая, что Деметра отвечает за обеспечение того, чтобы весь Олимп был накормлен, а Афродита в основном занимается организацией брака скучных олимпийцев с другими скучными олимпийцами, можно утверждать, что Деметра должна быть главной.

Однако Олимп работает не так. Что бы ни думала моя мать, в этом городе никогда не будет одного правителя. Вместо этого мы получаем Тринадцать. Зевс, Посейдон, Аид, Афродита, Деметра, Артемида, Гефест, Арес, Афина, Гермес, Дионис и Аполлон. И, конечно же, Гера, хотя этот титул будет незанят до тех пор, пока новый Зевс не женится на ком‑ нибудь и не займет эту должность.

Вот на чем должна сосредоточиться моя мать. Она устроила все три брака для последнего Зевса – ублюдок продолжал убивать своих жен, что вполне устраивало мою мать, так как она любит свадьбы и ненавидит все, что за ними следует. Она должна была бы с пеной у рта выставлять напоказ достойных людей Олимпа перед новым Зевсом.

Вместо этого она слишком сосредоточена на своей мести. Это чертовски раздражает.

– Как дела у Зевса в последнее время? – Еще несколько месяцев назад он был Персеем, но

имена – это первое, что приносится в жертву на алтаре Тринадцати. Часть меня задается вопросом, беспокоит ли его это. Я позволил этой мысли ускользнуть. Персей – не моя проблема. Он был наследником Зевса всю свою жизнь. Он знал, что получит титул, когда умрет его отец. Если это произошло немного раньше, чем кто‑ либо ожидал… Ну, это тоже не моя проблема. Я не убивал этого засранца.

– Не меняй тему, – огрызается она. – С тех пор как Персефона сбежала и переспала с Аидом,

баланс сил на Олимпе нарушен. Кто‑ то должен проверить Деметру, и если никто другой не вмешается, тогда нам придется это сделать.

– Ты имеешь в виду, что мне придется. Возможно, ты требуешь сердечности, но мы оба знаем,

что всю работу делаю я. – Дело даже не в том, что я против этого, хотя я стараюсь свести убийства к минимуму. Это грязно, и у меня нет никакого желания, чтобы кто‑ то начал требовать моей головы. Гораздо проще убрать противника с помощью хорошо развитого слуха или просто наблюдать за ним до тех пор, пока его собственные действия не станут поводом для его падения. Олимп до краев наполнен грехом, если кто‑ то верит в такого рода вещи, и никто в сияющем круге Тринадцати не лишен изрядной доли пороков.

Кроме, очевидно, дочерей Деметры.

Я присматривал за ними в течение нескольких месяцев, с тех пор как старый Зевс решил, что хочет Персефону для себя. Я фыркаю. За все то хорошее, что он сделал. Он привел ее прямо в объятия Аида, что, в свою очередь, вывело Аида из тени нижнего города. Никто этого не предвидел.

Но суть в том, что оставшиеся три дочери Деметры старательно рисуют внутри линий. Они не пьют слишком много, не употребляют наркотики, не встречаются и не спят с теми, с кем не должны. Самое скандальное, что кто‑ либо из них сделал за последние два месяца, – это когда Каллисто, старшая, напала на парня, который схватил ее младшую сестру за задницу в баре. Это был великолепный захват. В одну секунду он с вожделением смотрел на Эвридику, а в следующую она ударила его кулаком в горло, повалив на задницу, и сказала ему что‑ то на ухо, отчего он приобрел болезненный оттенок зеленого.

Если бы у меня был выбор, я бы не пересекал дорогу Каллисто. Я лучше, чем она, но у нее есть ярость, которая делает ее непредсказуемой. Непредсказуемость делает ее опасной.

– Эрос. – Мама щелкает пальцами перед моим лицом. – Перестань витать в облакахи сделай это

для меня.

Я вздыхаю.

– Какая дочь?

– Дочь, по которой никто, кроме ее матери, не будет скучать. – Она медленно улыбается, ее

голубые глаза становятся ледяными. – Психея.

Годы тренировок сводят мою реакцию к минимуму. Я должен был знать, что Психея будет ее выбором. Каллисто – это дикая карта, и она может как навредить репутации Деметры, так и помочь ей. Персефона неприкасаема как темная королева Аида нижнего города. Остаются Психея и Эвридика. Эвридика мила и настолько близка к невинности, насколько кто‑ то может быть на Олимпе, даже несмотря на ее недавнее разбитое сердце. Кроме того, она порхает туда‑ сюда через реку Стикс и проводит слишком много времени во владениях Аида, чтобы рисковать связываться с ним.

Психея?

Она – нечто совершенно иное. Она играет в эту игру и играет в нее хорошо, сама того не замечая. Она ведет себя так непритязательно, но я наблюдаю за ней достаточно долго, чтобы заметить, что она никогда не делает ни одного движения случайно. Конечно, я не могу этого доказать, но я думаю, что у нее в голове такой же здравый смысл, как и у ее матери. ‑

– Дочь, по которой никто не будет скучать? – Я поднимаю брови. – Или повод наказать дочь

Деметроу, которая получает больше прессы, чем ты?

Она усмехается.

– Она толстая девчонка с небольшим стилем и без содержания. Единственная причина, по

которой MuseWatch и другие сайты следят за ней повсюду, заключается в том, что она новинка. Она даже близко не дотягивает до моей лиги.

Я не спорю с ней, потому что в этом нет смысла, но правда в том, что Психея великолепна и имеет стиль, который задает тенденции так, как Афродита может только мечтать. В этом‑ то и заключается проблема. Моя мать решила убить двух зайцев одним выстрелом.

– Причина не имеет значения. – Она упирает руки в бедра. – Я хочу, чтобы об этом

позаботились, Эрос. Ты должен сделать это для меня.

Что‑ то кольнуло у меня в груди, но я не обращаю на это внимания. Если бы я верил в души, я бы давно пожертвовал своей. На Олимпе есть цена за власть, и с матерью в Тринадцати у меня никогда не было шанса на невинность. Я не скорблю о потере, не тогда, когда я так безмерно наслаждаюсь ее преимуществами. Означает ли это, что иногда мне приходится выполнять эти маленькие поручения для моей матери? Это достаточно маленькая цена, которую нужно заплатить.

– Я прослежу, чтобы все было сделано.

– До конца месяца.

Это совсем не дает мне много времени. Я подавляю вспышку негодования и киваю.

– Я прослежу, чтобы все было сделано.

– Хорошо. – Она разворачивается, ее юбка снова драматично вздымается вокруг ног, и выходит

из комнаты.

Это моя мать, все в порядке. Здесь для провозглашения мести и обременения требованиями, но когда приходит время действительно выполнять работу, ей внезапно нужно где‑ то быть.

Это просто к лучшему. Я хорош в том, что делаю, потому что знаю, когда нужно бросаться в глаза, а когда лететь незаметно. Афродита не умела бы быть утонченной, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Я жду целых тридцать секунд, прежде чем вскакиваю на ноги и иду к своей входной двери. Если она передумает и вернется, чтобы излить еще какую‑ нибудь чушь, она разозлится, обнаружив, что моя дверь заперта, но мне не нравится, когда меня прерывают, как только я приступаю к планированию.

И, честно говоря, моей матери полезно время от времени терпеть неудачи.

Я спускаюсь на первый этаж и щелкаю замком, а затем запираю дверь в свою квартиру для пущей убедительности. Затем я направляюсь через комнаты в безопасную часть. О, технически это не безопасная комната, даже если мне нравится называть ее таковой. Я использую ее для хранения вещей, которые не хочу, чтобы любопытные гости – или Гермес – попали в их руки. Она по меньшей мере дюжину раз пыталась проникнуть туда, и до сих пор моя охрана держалась, но я слишком хорошо понимаю, что в конце концов она может одержать верх. Тем не менее, это лучший вариант, доступный для меня.

Как только я запираю эту дверь, я сажусь за свой компьютер и обдумываю свои варианты. Это было бы намного проще, если бы Афродита просто хотела создать несмертельный пример Психеи. Возможно, она и создает себе репутацию влиятельного человека своим тихим способом, но репутацию легко сжечь дотла. Я делал это десятки раз за эти годы и, без сомнения, буду делать это еще много раз. Все, что для этого требуется, – это немного терпения и умение играть в долгую игру.

Но нет, моя мать хочет получить ее настоящее сердце. Какая она Злая Королева. Я качаю головой и открываю свои файлы о сестрах Деметроу. У меня есть досье на всех Тринадцать и их ближайших родственников, а также близких друзей, но Деметра – относительно новое дополнение. Она существует уже более десяти лет, и с тех пор ее дочери стали чем‑ то вроде фаворитов среди папарацци‑ олимпийцев. Не проходит и недели, чтобы какая‑ нибудь информация о них не появлялась на сайте онлайн‑ сплетен MuseWatch.

Я просматриваю самые последние статьи, если их можно так назвать. Персефона ненадолго навестила свою семью в прошлые выходные и вызвала настоящий переполох, потому что привела с собой своего нового мужа. Союз Аида и Деметры – это то, чего никто не ожидал, и это подпитывает паранойю моей матери. Она держала последнего Зевса на поводке, но его сын не клюнул на приманку, которой она продолжает болтать перед ним. Это ее беспокоит.

Я останавливаюсь на фотографии Психеи и Персефоны, которые вместе ходят по магазинам. Кажется, они всегда ходят по магазинам. Этого достаточно, чтобы кто‑ то, кто не обращает пристального внимания, предположил, что они так же сосредоточены на внешности, власти и деньгах, как и остальные из тех, кто окружает Тринадцать. Каждый, у кого есть хоть немного, хочет большего, чем то, что у него есть, и все они готовы тащить других вниз, чтобы пробиться выше, ближе к Тринадцати.

Но тогда, если бы это было правдой, Персефона Деметроу не отважилась бы отправиться в нижний город, чтобы попытаться избежать от брака с Зевсом.

Психея бы ей не помогла.

Даже я не знаю точно, что произошло той ночью, но я знаю, что Психея была вовлечена – и это было не для того, чтобы сыграть роль рациональной стороны, убеждающей ее сестру в том, что этот брак улучшит положение их семьи. Если бы они были любой другой семьей, Психея воспользовалась бы отсутствием своей сестры и поставила бы себя перед Зевсом в качестве кандидата на роль новой Геры.

Я изучаю ее изображение. У нее длинные темные волосы и пухлые полные губы, которые она, кажется, никогда не красит ярким цветом. Есть причина, по которой она стала чем‑ то вроде законодателя моды на Олимпе. Она никогда не говорит об этом открыто, но через неделю она наденет брюки с высокой талией и укороченный топ с воланами, и в течение двух недель я вижу этот образ повсюду. Тот факт, что у нее большие размеры, только заставляет людей присматриваться к ней повнимательнее. Она, кажется, чувствует себя комфортно в своем теле, и такие вещи чертовски сексуальны.

Или это было бы так, если бы я интересовался кем‑ то вроде Психеи Деметроу.

Я чертыхаюсь и закрываю окно. Неважно, чертовски ли она сексуальна, или я уважаю то, как она так эффективно уклонялась от игр власти с тех пор, как ее семья появилась на сцене. У моей матери есть задача, и я знаю последствия неудачи.

Ссыльные последствия..

Возможно, я и не люблю Олимп большую часть дней, но это мой дом. Обычно угроза изгнания была бы чушью собачьей – покинуть этот город нелегко, и это для людей, которые действительно хотят уехать, – но когда твоя мать – одна из Тринадцати, все возможно.

Лучше не думать об этом слишком тщательно. Я позабочусь об этой задаче, а затем найду нескольких партнеров и потеряю себя в течение недели, трахаясь, выпивая и делая все, что нужно, чтобы полностью отключиться. Точно так же, как я всегда это делал.

Я уже знаю, как заманить Психею. Может, она и не играет в силовые игры, но у нее есть слабое место шириной в милю. С очередным проклятием я беру свой телефон.

Отвечает звонкий женский голос.

– Эрос, мой любимый маленький бог секса. Это мой счастливый день.

– Гермес.

Она вздыхает.

– Бизнес есть бизнес, значит?

– Если бы это было личное, ты бы вломилась в мой дом и съела мою еду. Но полагаю, что в

последнее ты слишком занята, делая то же самое с домом Аида. – За эти годы мы с ней несколько раз встречались, но в конце концов перешли к чему‑ то похожему на дружбу. Я не обязательно доверяю ей – в конце концов, ее титул практически главный шпион, – но она мне нравится.

– Не злись только потому, что Аид запретил тебе входить в его секс‑ темницу. Ты бы сделал то

же самое на его месте.

Она права, но это не значит, что я собираюсь это признать. Когда Аид исключил меня, он исключил мой главный способ, чтобы выпустить пар.

– У меня есть сообщение, которое я хотел бы, чтобы ты передала, но оно деликатное по своей

природе.

Пауза.

– Хорошо, ты привлек мое внимание. Перестань играть с моими эмоциями и скажи мне, что ты

задумал.

Я позволяю себе усмехнуться, когда набрасываю то, что мне от нее нужно. Роль Гермеса в Тринадцати – немного посланника, немного шпиона, немного агента хаоса для ее собственного развлечения. Ее единственная настоящая преданность – Дионису, и даже тогда я не уверен, что эта дружба сохранится, если все станет по‑ настоящему напряженным. Он не моя цель, поэтому я не сомневаюсь, что она сделает именно так, как я прошу.

Когда я заканчиваю, она весело смеется.

– Эрос, хитрый ты повеса. Я доставлю сообщение к утру. – Она вешает трубку, прежде чем я

успеваю ответить.

Я со вздохом откидываюсь на спинку стула и потираю грудь. Независимо от моих личных мыслей по этому поводу, все приходит в движении.

Психея Деметроу умрет до конца недели.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 17 18 19 2021