ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 4 страница

Ее голос дрогнул, и Дэнни уставился на нее.

– Что ты наделала? Капитан не слушает свое сердце. Он работает с приказами и протоколами.

Она подумала о пространстве молитвы и о людях, которые повстречались на ее пути: Джаз, Макс, Матильда, Дэнни. Никто из них не верил в Бога в ее понимании, но все они доказали, что являются созданиями с поразительным сердцем.

И это было не случайно. Совсем не случайно.

– Просто подожди, – сказала она Дэнни, задыхаясь. – Вот увидишь.

Он посмотрел ей в глаза и прочел в них решимость. Вздохнув, он обнял ее за талию. Они оба затаили дыхание в ожидании.

Радио фыркнуло.

– Послушай, Агнес. Я не знаю, сумасшедшая ты или… или просто… Но если у тебя нет какой‑ то альтернативы, вы сами по себе. Все мы. Прием.

– Но у меня есть альтернатива, – выдохнула она в микрофон. – Я могу отвести вас в безопасное место, на землю, защищенную лесом с одной стороны и каньоном с другой. Землю, которую инфекция едва коснулась. Человеческая инфекция там была… сдержана. Это самое безопасное место в мире для ваших отставших. Там все еще летают птицы, капитан.

Дэнни напрягся.

– Ты прав в том, что мы все сами по себе в этом мире, – продолжила она. – Но Бог дал нам дар, и то, что мы встретились в Гиле, не было ошибкой. В глубине души, я думаю, ты это уже знаешь. Вот почему ты оставил мне способ связаться с тобой.

Она убрала палец с кнопки, чувствуя себя подвешенной над какой‑ то огромной бездной.

– Прием, – напомнил ей Дэнни.

– Прием.

В долгом молчании Бенни встряхнулся, заставляя себя встать. Шурша тканью, он исчез из палатки в ночи.

– Это место – Ред‑ Крик? Ты уверена, что там хватит места для трехсот новичков?

Она закрыла глаза, молясь.

– Да. Я уверена.

– Каковы временные рамки? – выпалил он в ответ. – Когда мы тебе нужны? Прием.

Слезы, которыми еще несколько мгновений назад были полны ее глаза, теперь катились по лицу. Большими пальцами Дэнни нежно смахнул их.

– Ты сделала это, – прошептал он в шоке и восторге, его лицо было близко. – Ты спасла Иезекииля.

Она изо всех сил старалась говорить ровным голосом по рации.

– Разбуди своих людей и приходи прямо сейчас с инсулином, иначе будет слишком поздно для Зика. Прием.

– А если он тем временем умрет, ты выполнишь свою часть сделки? Прием.

Агнес открыла рот, чтобы ответить, но все силы покинули ее. Она поняла, что не спала целую вечность, что ее глаза высохли в глазницах. У нее ничего не осталось.

Дэнни осторожно вынул рацию из ее рук.

– Капитан, это Дэнни. Мы все равно заключим сделку, даже если Зик умрет. Как далеко ты от больницы? Прием.

– Возможно, мы доберемся до вас к утру. Но поймите, если это какая‑ то уловка, я буду очень недоволен. От меня зависит триста человек. Дай мне поговорить с Агнес, пусть она подтвердит. Прием.

– Я могу спасти твоих людей, капитан. – Как бы она ни устала, благословенное облегчение разлилось внутри нее, стоило ей произнести эти слова вслух. – Приведи их ко мне, и я спасу их всех.

– Конец связи, – сказал Дэнни, его глаза блестели от растущего возбуждения.

– Конец связи.

Она рухнула рядом с Зиком. Она прижалась лбом ко лбу брата, желая, чтобы ее мысли просочились в его голову. Она хотела, чтобы он знал, что это – ещё не конец света.

– Помощь идет, братец, – сказала она. – Не нужно бояться темноты.

– 54‑

БЕТ

Легко идти по жизни, избегая самых важных вопросов.

Хаос заставляет нас спросить: «Кто я? Какова форма моей души? »

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Решение оставить Пророка умирать на дороге Холдена далось легко.

Он послал на смерть триста доверчивых, верных и невинных детей, и Бет читала его дневники. Она знала, как жестоко он злоупотребил своей властью.

«Теперь никому не дозволено носить красный цвет», – говорил он, и как же его, вероятно, возбуждало, когда триста человек повиновались его приказу, кланяясь, как будто он был самим Богом.

«Никакой музыки», – сказал он, и они подчинялись.

«Никаких лекарств», – приказал он, и они слушались.

«Идите в Подземный храм, – прошептал он самое главное своё проклятие. – Даже если это убьет вас, идите! »

И это их действительно убило.

– Ты презренный человек! – Она с трудом поднялась на ноги.

Его рот открылся, как у рыбы, лицо быстро побелело. Она думала, что он умрет прямо сейчас, в эту же секунду. Но он набрал полную грудь воздуха и потянулся к подолу ее платья. Бет с отвращением отмахнулась от него.

– Спаси меня, дитя. Позови своих родителей. Скажи им…

«Он не узнает меня, – поняла она. – Он устроил мою свадьбу, но я не заслуживала его внимания. Он послал меня на смерть, и все же…»

Эта мысль показалась ей отвратительной. Невыносимый.

– Посмотри на меня! – раздался ее голос. – Кто я?

Он растерянно заморгал. Она посмотрела вниз на его ноги и увидела, что они были раздавлены, как тело мыши в пружинном капкане.

– Ты одна из верующих, хвала Господу! Тебя зовут…

Он долго молчал, прежде чем его глаза загорелись узнаванием.

– Агнес! – Он посмотрел на нее с отчаянной надеждой. – Ты разве не Агнес?

Бет закричала, делая вдох за выдохом, в то время как глаза Пророка остекленели от ужаса. Она чувствовала себя дикаркой. Как он посмел забыть ее? Удосужился ли он когда‑ нибудь вообще узнать ее имя?

Грудь Пророка быстро вздымалась и опускалась, мышцы шеи напрягались после каждого вдоха.

– Ты должен был молиться, чтобы Агнес нашла тебя, – выплюнула Бет. – Она бы спасла твою никчемную жизнь. Но я этого не сделаю.

Она ожидала, что Пророк Ред‑ Крика начнет спорить. Кричать или обвинять. Но он только закрыл глаза и начал судорожно, тихонько всхлипывать.

Бет твердо решила не обращать внимания на плач взрослого мужчины. И все же она снова вспомнила его дневник… как интимно было читать его личные мысли. Хотя Пророк и не знал этого, но в той церкви у них было что‑ то общее, и с каждым его жалким стоном она чувствовала, что слабеет.

«Я не понимаю, – написал он после того, как его чудеса иссякли. – Почему мой Бог не улыбается мне? Чем я заслужил его равнодушие? »

Пусть он и был мерзким созданием, но он чувствовал себя покинутым и убитым горем.

И это чувство Бет могла понять.

«Почему Агнес это не волнует? – когда‑ то писала она. – Почему она меня больше не любит? »

Одиночество зияло в ее груди, как смертельная рана. Она думала, что больше всего на свете хочет увидеть мир Извне, но это было не так. Она больше всего хотела вернуть свою семью.

Пророк пробормотал что‑ то невнятное. Она подошла ближе.

Вблизи его дыхание было кислым. Без плаща его живот был виден и уязвим.

– Ты совершенно права. – Он попытался заговорить. – Я ничего не стою. Я думал, что после апокалипсиса Бог снова улыбнется мне. – Он потянулся к ее руке, сжал ее. – Но Бог разозлился. Бог ухмыльнулся. Он убил их, Агнес. Он превратил их в красный камень.

Сердце Бет ожесточилось.

– Но не тебя, потому что ты сбежал.

– Это было безнадежно! – Дикие глаза закатились. – Они были так больны… я ничего не мог поделать, – его пальцы сжались вокруг ее запястья. – Так почему бы просто…

Бет соскребла его руку, как слизь. Пророк Роллинз, Мэттью Джеймсон, мистер Хирн… все они покинули своих людей, когда те больше всего нуждались в них. Она не могла придумать ничего более презренного.

Роллинс застонал в отчаянии, слепо нащупывая ее. Вне пределов его досягаемости она подтянула колени к груди и начала раскачиваться взад‑ вперед.

Глядя в темноту Пророка – его немолодую, удручающе мужественную темноту – свет Агнес сиял в памяти Бет все ярче. Яркий, как солнце.

С внезапной уверенностью она поняла, что сестра вернется, если узнает, как сильно нуждается в ней. Чтобы вернуться в Ред‑ Крик, она свернёт горы.

Но даже если она никогда не вернется домой, Кори будет ждать вечно, благородно надеясь. Вот как сиял его свет.

«А как насчет моего? »

Она уставилась на белую руку Пророка. Он все еще нащупывал ее, но рывками, его движения замедлялись.

– Тебе следовало остаться в бункере, Роллинс. Может быть, это было безнадежно, но ты должен был остаться.

Казалось невозможным, что она когда‑ нибудь доберется до сестры. Но в темноте Бет видела, что ее жизнь – это череда решений, действий и бездействий. Она честно призналась Кори, что вышла замуж за его отца из страха. Из страха она наделала много глупостей. Ни одна из них не закончилась хорошо. На самом деле, вспоминая это последнее адское лето своего существования, она гордилась только теми моментами, когда выплевывала страх… когда проклинала его и плевала ему в глаза.

Так что Бет знала, что ей лучше перетащить ее сожаления в Ред‑ Крик, поднять трубку телефона, и попробовать ещё раз. Иначе что отделяло ее от патриархов?

Она еще раз посмотрела на темную дорогу, думая о том, что ей придется продолжать мечтать о чудесах, которые ждут Извне – прекрасной одежде, друзьям, свободе делать свой собственный выбор.

Бет вздохнула.

Она надеялась, что, в конце концов, узнает все эти чудеса. Но не сегодня. И не завтра.

Она неохотно сжала дрожащую руку Пророка, давая ему понять, что она не из тех, кто бросает человека – любого человека – умирать на дороге в одиночестве.

– 55‑

АГНЕС

Бог не дает большего дара, чем возможность учиться у тех,

кто совершенно иной.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Агнес проснулась от громкого грохота, механической какофонии: звук десятков грузовиков, катящихся по иссушённой поверхности пустыни.

Капитан был уже близко.

Лицо Дэнни находилось в нескольких дюймах от ее собственного. Они заснули вместе, прижавшись друг к другу, как страницы в книге.

Она осторожно высвободилась из‑ под руки Дэнни. Они не целовались с той ночи, когда Зик пропустил первую дозу инсулина. Но их тела помнили. Даже во сне они тянулись друг к другу.

Земля под ней задрожала при приближении такого количества скрипящих колес и рычащих двигателей. Агнес никогда не слышала ничего подобного.

Она встряхнула Дэнни, пытаясь разбудить.

– Они уже идут. Бери куртку.

Она сунула ноги в ботинки и поцеловала Зика в щеку – его кожа была сухой, как газетная бумага.

Она размяла затекшую, забинтованную руку и вышла, чтобы встретить рассвет.

Снаружи над разрушенным полем больницы расцвел дневной свет. Он пах как утро в пустыне, как бесконечные мили проносящегося ветра. Они с Дэнни стояли на вершине холма, прислушиваясь, как грохот превращается в рев. Грузовики жевали землю, а двигатели пыхтели воздухом. Легкий ветерок донес до них сильный запах выхлопных газов, и Агнес прикрыла нос рукой.

Через мгновение караван беженцев поднимется на вершину холма.

– Три сотни чужаков, и я обещала им всем приют, – пробормотала она.

Дэнни повернулся к ней.

– Ты уверена, что хочешь вернуться в Ред‑ Крик?

«Я могу спасти твоих людей, – сказала она капитану. – Я могу спасти их всех».

– Бет там, – сказала она. – И это самое безопасное место для Чужаков. Я искренне в это верю.

Губы Дэнни дрогнули.

– Тебе больше не нужно называть нас Чужаками. Ты – одна из нас.

– Ты так думаешь?

– Не существует никакой официальной церемонии, никаких бумаг. Всё, что нужно, – любить некоторых из нас.

Что‑ то в его голосе заставило Агнес поднять глаза.

Дэнни уставился на нее встревоженными глазами. У Агнес внутри всё скрутилось в тугой узел.

Он судорожно сглотнул.

– Агнес, разве ты не знаешь, что я…

Но тут появился караван.

От этого зрелища у Агнес перехватило дыхание. Десятки легковых автомобилей, фургонов, передвижных домов, а также темные грузовики военного образца карабкались по красно‑ желтой земле, как гигантские черные жуки. Они ехали плотным строем и как‑ то торжественно, как похоронная процессия. Агнес не могла себе представить, как капитан все это координировал. Ее внутренности расслабились, когда она подумала, что это будет грандиозное предприятие – вернуть всех этих людей домой.

– Выжившие, – пробормотал Дэнни себе под нос. – Они все выжили, как и мы.

Да. Все они с историями, воспоминаниями и горем, накатывающими на красный хрустальный прилив Петры. И эти выжившие, как она надеялась, однажды станут сеянцами нового Ред‑ Крика.

Машины замедлили ход, разворачиваясь веером, чтобы припарковаться на стоянке, в полях. Двигатели выключались. Окна опускались.

Потом появились люди.

Глаза Агнес жаждали увидеть других людей, и она не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела. Материализовались походные стулья, палатки и юрты. Люди приветствовали друг друга. Пожимали друг другу руки или обнимались. Кто‑ то зажег переносной мангал.

Бет с удовольствием посмотрела бы на это.

После стольких лет Агнес наконец‑ то создала мир, о котором мечтала. Новый и лучший мир, переполненный людьми, которые никогда не знали оков Ред‑ Крика. Души, которые, как Макс, Дэнни и Джаз, могли бы показать ей, что значит быть свободной.

Она услышала радостное тявканье маленькой собачки и увидела, как ее дразнят маленькие дети. Странное напряжение охватило ее грудь, когда она задумалась, во что играют дети‑ Чужаки вместо игры в Апокалипсис.

Иезекииль.

Она быстро огляделась в поисках капитана.

– Рация, – напомнил ей Дэнни.

– Капитан, это Агнес. Видишь наши палатки? Прием.

Спокойный, ровный тон, которым она говорила, доставлял ей удовольствие, несмотря на то, что ее рвало от одних только нервов.

– Мы тебя видим. Сейчас займемся лекарствами. Конец связи.

Слова не сразу дошли до неё. А потом словно гора свалилась с ее плеч. Она прижалась к Дэнни, вдыхая его приятный свежий аромат. Он вскрикнул и подхватил ее на руки, кружа в воздухе.

– Разве я не говорил тебе, что все будет хорошо? – прокричал Дэнни. – Разве нет?

Ей нравился звук его смеха, ощущение его груди. И ее сердце пело, как звезды в пространстве молитвы, потому что её младший брат, слава Богу, не умрет раньше старшей сестры.

Капитан принес лекарство.

Зик будет жить.

Нависнув над Зиком, Агнес и Матильда встретились взглядами.

– Спасибо тебе за это.

– О, милая, не благодари меня. – Матильда потянулась через торс Зика, чтобы коснуться ее щеки. – Это все благодаря тебе.

Агнес напряглась, наблюдая, как инсулин поступает в капельницу. Он не проснется сразу, но Агнес хотела быть именно здесь. Она устроилась у его кровати, подперев рукой подбородок, думая обо всех тех людях, которые так много работали, чтобы дать ему шанс на жизнь.

В конце концов, когда послеполуденные тени удлинились, она уснула.

– Агнес?

Иезекииль.

Его глаза открыты, он держит ее за руку. Она любила каждый импульс, оживлявший его пальцы, тепло его ладони.

– Агнес, я жив?

Она не будет плакать. Не сейчас. Луч света озарил палатку, когда Матильда тихонько скользнула внутрь, чтобы добавить еще лекарства в его капельницу.

– Ты жив и будешь жить еще долго, – сказала Агнес. – И ещё, Зик. У меня хорошие новости.

Он поднял брови. На его лице заострились скулы, которых она никогда раньше не видела.

– Мы возвращаемся в Ред‑ Крик. Чтобы спасти твоего брата и сестер, если получится.

– Неужели? – прошептал он. – Ты серьезно?

– Да.

Он в изнеможении закрыл опухшие глаза.

Она не хотела, чтобы он снова заснул, но ему нужно было отдохнуть. И капитан принес ей гигантский запас инсулина, самый большой, который она когда‑ либо видела. Зик будет в порядке еще очень долго.

Она прислушивалась к далеким голосам, доносившимся из долины внизу, к запаху дыма от костра и готовящегося ужина. В конце концов, мир ещё не рухнул.

Матильда подтолкнула ее к выходу из палатки.

– Расскажи им новости, Агнес.

Она поднялась в воздух и увидела капитана и остальных, которые пили из своих фляг и тихо переговаривались.

Выражение ее лица сказало им все, что им нужно было знать. Джаз заплакала от облегчения, а Макс сунул в рот зубочистку и принялся с удовольствием её жевать. Подмигивание Дэнни было таким же интимным, как поцелуй.

Капитан тоже удовлетворенно кивнул и снял темные очки.

– Мои выжившие боятся, Агнес.

Она взяла себя в руки.

– Я понимаю. Но в этом нет необходимости. Ред‑ Крик, возможно, самое безопасное место на земле.

Завитки шрамов вокруг его глаз напряглись.

– Мне нужно знать, что ты говоришь чистую правду. Ты дала много обещаний.

Она посмотрела в открытые глаза капитана. Ответственность и тревога придавали им оттенок отчаяния.

Триста человек. Триста жизней.

– Капитан, я всегда говорю правду.

– Ты не знаешь, через что прошли эти люди. Они потеряли семью из‑ за вируса. Потеряли дома. Они измучены, голодны, напуганы. Среди нас есть женщина, которая вот‑ вот родит ребенка. Им всем нужно во что‑ то верить, чтобы продолжать жить.

«Ребенок», – с удивлением подумала Агнес.

– В Ред‑ Крик стоит верить. – Она понизила голос. – За всем этим каким‑ то образом стоит Бог.

– Полагаю, теперь ты скажешь, что он действует лишь ему понятными путями? – сухо сказал капитан.

Она улыбнулась.

– Обычно он так и делает. Но на этот раз послание было ясным, как кристалл. Ред‑ Крик – это укрытие от бури.

Его глаза расширились, на лице появилось скептическое выражение. Он боялся надеяться. Но надежда была, и Агнес решила, что пока этого вполне достаточно. Чужак или правоверный, агностик или верующий, это человеческое состояние – быть изголодавшимся по вере, ищущим. Самая большая ложь, которую когда‑ либо говорил Пророк, заключалась в том, что совершенное послушание порождает совершенную веру. Потому что вера никогда не была совершенной. Было лишь несовершенное существование, а его не достигнешь через послушание. Иногда вера лучше всего обнаруживалась в мятеже.

– Это новый мир, капитан. Мы можем сделать Ред‑ Крик добрым местом, безопасным убежищем для всех, кто в нем нуждается. Мы можем построить город нашей мечты.

Он протянул руку, но Агнес не смогла ее пожать из‑ за раны.

Вместо этого она встала на цыпочки и поцеловала его в заросшую щетиной щеку.

– Да благословит Вас Господь за то, что вы пришли.

Он прикоснулся к тому месту, которое она поцеловала, на мгновение смутившись.

Снизу она слышала, как путешественники разговаривают, смеются, и их голоса подхватывает ветер.

– Мне пора возвращаться, – сказал капитан.

Когда он ушел, Агнес упала в объятия Дэнни, Макса и Джаз. Они прижались друг к другу, сплетаясь руками и ногами. Ее наполнила глубокая тишина, мирная и сильная. В ее душе сложился долгожданный кусочек головоломки, и после всей этой борьбы, всего этого времени, она была, наконец, – наконец‑ то! – полной.

Девушка, ставшая цельной, в свете своей несовершенной веры.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

– 56‑

АГНЕС

В конце концов, каждый должен спросить:

чем я готов пожертвовать, чтобы сделать мир лучше?

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Агнес не была уверена, что ночь перед возвращением в Ред‑ Крик станет для нее последней на земле, но подозревала, что это так.

Матильда предупредила ее, чтобы она держалась подальше от пространства молитвы. Но ей придется воспользоваться им, чтобы попытаться спасти людей в бункере. Она не хотела умирать – не тогда, когда было так много, ради чего жить: новый город, который нужно построить, ее любовь к Дэнни, которую нужно исследовать, и Зик, который растет с каждым днем. Но если бы она могла обменять свою жизнь на семью? Она согласится на эту сделку в мгновение ока. В этом был какой‑ то элементарный смысл: дыхание за дыхание. Жизнь за жизнь. Песня за песню.

Но что ей делать с книгой, которую она написала на последних страницах дневника Бет? Она заполнила каждое пустое место своими мыслями о Боге, Петре, о своем опыте в пространстве молитвы. И не только ее мысли.

Некоторые, как она поняла по мурашкам на руках, были святыми.

Дэнни. Он сохранит ее письмо в безопасности. И если случится самое худшее, он будет знать, что с ним делать… как вернуть его в мир.

Пока Зик мирно спал в их палатке, Агнес пересекла палаточный лагерь.

Все триста ее людей разбили палатки на травянистом лугу на окраине Холдена. Путь из «Милосердия» был мучительно медленным: два дня пыльного путешествия на грузовиках и внедорожниках. Капитан был измотан до предела. Теперь он беспокоился, потому что еды становилось все меньше, а беременная Чужачка приближалась к сроку родов.

Агнес предупредила капитана, что в Ред‑ Крике не будет изобилия еды, но в домах верующих она найдется. К тому же, какая‑ то группа могла обыскать Уолмарт, заправочные станции, продуктовые магазины.

А когда они, наконец, устроятся, то смогут засеять поля семенами надежды. Ей снились тыквы, люцерна, кукуруза – даже фруктовые деревья. Через год или два земля может процветать.

Так много палаток, раскинутых под звездами. Так много спящих Чужаков. Гуляя, она любила отблески тлеющих костров, обрывки ночного смеха. Ее глаза наполнились слезами.

Ее народ.

Было бы очень трудно попрощаться.

Агнес зашуршала палаткой Дэнни. Когда он не ответил, она вошла сама.

– Агнес? – Он вслепую нащупал очки. – Что‑ то случилось?

Она села, скрестив ноги, рядом со спальным мешком, от которого приятно пахло парнем. Она хорошо знала его запах. Всякий раз, когда они вываливались из капитанского «Хаммера», стремясь размять ноги, они направлялись прямиком в укромное местечко – дерево, канаву, русло реки – и там начинались поцелуи. Прижимаясь и обнимаясь, крадучись, хотя Джаз подмигивала и хихикала, давая ей понять, что она знает.

Какая бы сила ни притягивала их, она только усиливалась, когда они шептали друг другу глупые секреты и заветные мечты. Особенно им нравилось спорить о существовании Бога – почти греховное развлечение.

«Если Бога нет, то кто же создал этот мир? »

«Ну, есть теория, которая называется «Теория Большого взрыва»…»

«Ты думаешь, что Бог не может сделать взрыв? »

«Я не говорю, что Бог не может, просто нет никаких доказательств, что это сделал Бог».

«А как насчет правильного и неправильного? Откуда это взялось? »

Какими бы жаркими ни были споры, они всегда заканчивались новыми поцелуями. И это было похоже на слияние, соединение, радость. Иногда казалось, что они делят одну великолепную кожу.

В палатке, Дэнни изо всех сил старался сесть. Она протянула ему очки – он действительно был слеп, как летучая мышь, – и он обхватил колени длинными руками.

– Что случилось, Агнес?

Она показала ему свою книгу.

– Я собиралась с мыслями. Но завтра я не знаю, что произойдет. Я хочу, чтобы ты держал эту рукопись в безопасности.

Дэнни пристально посмотрел на неё.

– Ты думаешь, что завтра умрешь.

Палатка колыхалась на ночном ветру.

– Матильда велела мне держаться подальше от пространства молитвы, – тихо сказала она. – Но я не могу.

– А почему нет, черт возьми?

– Ты же слышал Бет. Она думает, что я могу спасти свою семью. Как еще я могу это сделать, Дэнни?

Он бросил на нее вызывающий взгляд.

– Итак, твой план состоит в том, чтобы… что? Воскресить их?

– Они не мертвы. Просто заражены.

Он всплеснул руками.

– Это все равно что умереть, и ты это знаешь!

– Может быть, – спокойно ответила она. – Это мы еще посмотрим.

Он встал и начал сердито перебирать свои вещи.

Она держала книгу в здоровой руке. Матильда обещала, что, как только они устроятся, она вправит сломанные кости в правой руке, чтобы костяшки пальцев зажили должным образом. Но Агнес не знала, проживет ли она так долго.

– Что ты делаешь, Дэнни?

Трубки, провода, пузырьки с таблетками, иглы, резиновые пакеты, эти химически‑ синие пакеты со льдом. Он запихивал их в рюкзак, пока тот не стал выглядеть так, будто вот‑ вот лопнет.

Агнес ущипнула себя за переносицу.

– Дэнни. Скажи мне, что ты позаботишься об этой книге. Это очень важно. Пожалуйста.

Он повернулся к ней, его взгляд был жестким.

– Разве имеет значение, что я не верю, что ты можешь помочь своей семье? Что ты можешь убить себя напрасно?

– Нет, – честно ответила она.

Он раздраженно фыркнул.

– Конечно, я присмотрю за твоей книгой. Но ты не умрешь.

Она прищурилась.

– Ты ведь не станешь меня останавливать?

Он сухо рассмеялся.

– Как только ты решишь что‑ то сделать, никто не сможет тебя остановить.

– Тогда почему ты так уверен?..

– Агнес, – твердо сказал он. – У тебя есть твоя вера. А у меня – своя.

– Тебе все еще снятся кошмары, – сказала она с пониманием.

Его взгляд скользнул в сторону.

– И они всегда заканчиваются одинаково.

– Плохо? – спросила она, больше беспокоясь за него, чем за себя. Сострадание – забавная штука, мощное противоядие даже от смертельного страха.

Он опустил голову.

– Я никогда не бываю достаточно хорош. Никогда не бываю достаточно быстрым или умным.

Она тихо сказала:

– Твой кошмар… он может не иметь ко мне никакого отношения.

– Мы оба знаем, что это всегда было из‑ за тебя.

Его голос звучал так сокрушенно, что на мгновение она пожалела о времени, которое они провели, целуясь и любя. Но если она начнет сожалеть о чем‑ то столь чудесном, как это, она потеряет нить, которая все распутала. Когда дело касалось любви, не было никаких сожалений.

Агнес с дрожью протянула ему свою книгу… с другой стороны – дневник Бет. Это было все равно что отдать ему пустой холодильник для лекарств, когда она была пленницей Ред‑ Крика.

Он придвинулся ближе и обхватил ее лицо ладонями.

– Я люблю тебя. Я влюблен в тебя. Пожалуйста, скажи, что ты тоже меня любишь.

Она отстранилась. Она действительно любила его, но сказать ему сейчас, в эту, возможно, последнюю ночь на Земле… было ли это состраданием? Добротой?

Его лицо исказилось от печали и удивления. И, увидев это, она рассыпалась в прах. С самого начала их души узнали что‑ то друг в друге. Неправильно это или нет, но она не могла оттолкнуть его.

Она прижалась к нему, позволив его подбородку легко опуститься на ее голову.

– Прости, – сказала Агнес. – Конечно, я люблю тебя. Ты был так терпелив со мной на каждом шагу. Я никогда не думала, что мужчина может быть таким, как ты: внимательным, бескорыстным и добрым.

– Не настолько бескорыстным, – пробормотал он и обнял ее за талию.

Она поцеловала его, и это произошло снова: мощное слияние, которое потрясло каждый нерв в ее теле. Это было похоже на стояние посреди пространства молитвы… только на этот раз они сами гудели, вибрируя. Священные существа, двое, вместе.

Воздух разорвал пронзительный крик.

Агнес отпрыгнула от Дэнни, думая: «Красные твари. Что, если одна из них пробралась в лагерь, несмотря на колючую проволоку, которую натянул капитан? »

– Все в порядке, – успокоил Дэнни. – Мама сказала, что у Эмбер сегодня могут начаться схватки.

Роды. Все ее тело напряглось от полузабытого страха. Рождение означало кровь, боль и – слишком часто – смерть. Она представила себе зубастые камни кладбища семьи Кинг.

– Здоровые женщины теперь почти никогда не умирают при родах, – сказал Дэнни, прочитав выражение ее лица.

– Ты серьезно?

– Да.

Она выдохнула.

– Слава Богу.

– Слава науке. – Он печально усмехнулся. Затем его лицо снова стало серьезным. – Агнес. Я имел в виду то, что сказал. Я не позволю тебе умереть.

– Просто оставь книгу себе, – сказала она. – По‑ моему, кое‑ что из этого даже неплохо.

Он протянул руку и потрогал ленту в ее волосах.

– Мне не терпится обсудить это с тобой позже.

Покидая его палатку, Агнес испытывала муки сожаления о тех годах, которые она могла бы разделить с ним. Она вытерла глаза, потрясенная силой чувств. Она была глубоко благодарна Богу за то, что он дал ей возможность испытать этот новый вид любви до конца. Хотя, конечно, Дэнни сказал бы, что Бог никогда ничего им не давал. Он сказал бы, что они создали каждую унцию этого сами. В книге, которую она написала, Агнес пыталась объяснить, что, как это ни парадоксально, обе истории происхождения были одинаково правдивы. Истина – в глазах верующего.

Под звездами она остановилась, чтобы позволить своему духу петь, потому что даже в такой тяжёлый час рождался ребенок.

Ребенок, открывающий новую эру.

– 57‑

АГНЕС

Ненависть к женщинам – это заразная болезнь.

Я видела, как она разрывает семьи, сердца, умы.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Агнес вышла из палатки еще до рассвета, пока остальная часть их разношерстного каравана беженцев спала. Она одолжила у капитана грузовик, но не стала подниматься на нем до самого холма. По причинам, которые она не могла объяснить, она хотела пройти последнюю милю пешком и преодолеть последний крутой холм до Ред‑ Крика и его железных ворот в одиночку.

Под рассветным небом воздух пах домом, соснами и мускусным лесным суглинком. После стольких лет в пустыне, вид такого количества вечнозеленых растений был сладким облегчением.

И все же Агнес чувствовала себя неуютно. Она нервничала из‑ за возвращения домой больше, чем ожидала. Воспоминания Ред‑ Крика преследовали ее, как призраки: отец хлестнул Бет по лицу; Пророк выстрелил из пистолета в зараженную собаку; лестница бункера, такая ужасающе темная.

Она никогда не имела значения здесь… женщины никогда не имели значения. Но теперь она вернулась не просто женщиной. Она вернулась Пророком, полным решимости спасти невинных от разрушительного действия вируса.

Если бы в бункере сливались в Гнёзда только взрослые люди, она оставила бы их на произвол судьбы. Каждый из них был причастен к чудовищу, в которое превратился Ред‑ Крик. Но дети… у них никогда не было даже шанса.

Агнес позаботится о том, чтобы близнецы и Сэм снова жили в лучшем мире, даже если это убьет ее.

Как было написано в Книге пророка Иезекииля: я удалю от них их каменное сердце и дам им сердце из плоти.

– Аминь. – Она запыхалась, приближаясь к вершине холма. – Аминь.

Она добралась до ворот, железных, ржавых, ненавистных. Она приложила руку к металлу, впитывая его холод. Сквозь железные прутья она увидела жутко пустынные улицы. Она стиснула зубы, собираясь с мыслями.

Тишину нарушил топот ног. Она обернулась и увидела оленя с красной шкурой, сияющего, как живой драгоценный камень. С удивлением, но не со страхом, она рассматривала его. Может быть, это олень, которого она видела в ту ночь, когда они с Зиком сбежали?

– Ты меня знаешь?

Алые глаза горели голодом. Олень ускорился, торопясь заразить ее, как того требовала его извращенная биология. Взяв себя в руки, она вызвала пространство молитвы.

Копыта оленя с визгом остановились.

Агнес рассматривала его изможденное тело. Петра сохранила животному жизнь, но оно так и не нашло своего Гнезда. Он блуждал по кругу.

Она шагнула к нему, вытянув вперед пылающие руки.

Испугавшись, он попятился назад.

– Мне жаль, что ты так и не нашел свое гнездышко, – сказала она, и это прозвучало убедительно.

Полосатая шея животного вытянулась.

– Ты же знаешь, что я – лекарство. Я узнала это во время испытания Богом.

Но олень не хотел, чтобы его лечили. Он цеплялся за свою красную жизнь, такую холодную и твердую. Он поднял голову, фыркнул и бросился в лес.

Агнес неохотно отключилась. Она любила тепло и связь пространства молитвы. Она будет скучать по нему, если умрет. Она мало что знала о загробной жизни, но полагала, что нельзя взять с собой свои дары, так же как нельзя забрать любовь.

По ее затылку пробежали мурашки.

– Агнес.

По другую сторону ворот стояла Бет.

На ней было светло‑ голубое платье, волосы аккуратно заплетены в косу. Она выглядела худой, измученной и еще более красивой, чем когда‑ либо.

Агнес хотела подбежать к ней, но ноги налились свинцом. Она чувствовала себя виноватой за те секреты, которые хранила, за то, что ее окончательно бросили. Какой была жизнь Бет после этого? Какие ужасы пережила она одна?

– Агнес? – голос Бет был тихим и неуверенным, как у ребенка.

Агнес побежала. Она проковыляла через сломанные ворота, протягивая руку к сестре – человеку, который знал ее лучше всех на свете. Они обняли друг друга, дрожа, трясясь и бормоча.

Она верила, что ее сестра мертва – она горевала о ней – и поэтому было чудесно обнимать ее сейчас – чудесно, как воскрешение.

Но кто кого воскресил?

Если бы не голосовая почта Бет, она бы никогда не вернулась в Ред‑ Крик. Если бы не Бет, она могла бы потерять Иезекииля.

– Я получила твое сообщение, – прошептала Агнес ей на ухо. – Спасибо.

– Получила? Ты правда получила? – Голос Бет звучал изумленно.

– Это спасло меня, Бет. Ты спасла меня.

Бет закрыла свой тонкий носик обеими руками, прижалась головой к шее Агнес и зарыдала. Агнес страдала, потому что сестра нуждалась в ней, тосковала по ней… но никогда по‑ настоящему не ожидала ее возвращения. И все же каким‑ то образом они обе выбрались из туннеля на свет. Они были дочерьми Ред‑ Крика, но также и дочерьми Сары Шайнер – девушки, которая набралась смелости бежать к свободе. И они были дочерьми Евы, распахнувшими Врата Эдема и шагнувшими в незнакомый новый мир.

Слова песни «О благодать» сонно проносились в ее голове.

«Когда‑ то я был потерян, но теперь я нашелся…»

– Кошмар почти закончился, – пообещала она Бет. – Мы почти в самом конце.

Она долго обнимала сестру, вдыхая запах ее чистых волос, чувствуя ее теплую щеку, пушистую, как у ребенка.

В объятиях сестры Агнес вернулась домой.

– 58‑

БЕТ

Прощение – это недооцененная, часто игнорируемая сила.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Находясь в безопасности в объятиях сестры, Бет не смогла бы вырваться, даже если бы захотела. От Агнес пахло пылью, потом и выхлопными газами. И все же обнимать ее было все равно что погружаться в сон. Тепло сестры и ее глаза были такими же, как всегда.

Агнес отстранилась первой. Как изголодавшийся по комфорту ребенок, Бет жаждала, чтобы ее снова обняли. Ей хотелось протянуть руку и погладить атласную ленту, вплетенную в волосы Агнес. Ей хотелось поцеловать ее, поблагодарить за благословение, которое она ей дала.

– Пророк здесь, – сказала Агнес, заставив ее замолчать. – Я чувствую его. – Ее глаза с пугающей быстротой метнулись к лицу Бет. – Почему он не в бункере?

– Я нашла его на дороге. – Бет съежилась под безжалостным взглядом сестры. Она ошиблась насчет глаз. Они не были такими же.

– Я сбила его грузовиком мистера Кинга, – объяснила она. – Мы держим его в церкви. Кори говорит, что он не представляет угрозы. Во всяком случае, теперь.

Взгляд Агнессы был прикован к церковному шпилю.

– Отведи меня к нему.

– А ты не думаешь… может быть, лучше к бункеру? Агнес, ты можешь спасти детей?

– Да. Но сначала я должна увидеть Пророка, – сказала она. – Он должен ответить за свои преступления.

Бет удивилась свирепой незнакомке‑ сестре, которая сейчас стояла перед ней. Где она нашла эту уверенность, эту решительность?

Туча закрыла солнце, и мрачное предчувствие поселилось в ее сердце.

Она стиснула зубы, решив быть рядом с Агнес, что бы ни случилось дальше.

Кори сидел в дальней части церкви, его ноги непочтительно лежали на скамье. Всю неделю он играл в сторожевого пса и тюремного сторожа. Он не смел выпускать коварного Пророка из поля зрения, разве что запирая его в кабинете на ночь.

Когда Бет вошла в церковь вместе с Агнес, Кори сделал судорожный вдох.

– Твою ж мать! – Он вскочил на ноги, но тут же попятился. – Я имею в виду, святые угодники, Агнес. Мы так долго тебя ждали!

Сапоги Агнес со щелчком остановились.

– Кори Джеймсон. Я никогда не думала, что это будешь ты. Спасибо, что помог моей сестре. Где Роллинз?

Он ткнул большим пальцем.

– Я починил старое кресло‑ качалку, поставил на нее колеса. Она за кафедрой.

– Он что‑ нибудь сказал?

Кори ошеломленно покачал головой.

– Он не произнес ни слова с тех пор, как оказался здесь. Весь день он просто… пялится.

– Хорошо. – Агнес кивнула, как будто это что‑ то значило.

Кори и Бет обменялись взглядами.

Неужели ее сестра сошла с ума в пустыне?

По дороге в церковь она заявила, что с Иезекиилем все в порядке, и что она привела с собой группу Чужаков. Но Бет вообще никого не видела. Только Агнес, идущую впереди.

Бет погасила свои сомнения, словно они были дурно пахнущим пламенем. Она верила в сестру. Она должна была верить. И вообще, сговор с Богом должен был изменить человека.

«Моя сестра – пророк». Она с трудом могла в это поверить.

Агнес направилась к главному алтарю церкви. Бет и Кори последовали за ней. Все трое стояли под висящим бронзовым крестом, глядя сверху вниз на убийцу в его импровизированном инвалидном кресле.

Роллинс не обратил на них внимания. Даже не пошевелился.

Медленно и осторожно Агнес начала разматывать бинты, которыми была перевязана ее рука.

– Ты помнишь меня?

Он бросил на нее быстрый взгляд. Отвел глаза.

Плечи Бет напряглись, вспомнив, как бесило ее то, что он не узнал ее на дороге. Она не хотела видеть эту новую Агнес в ярости.

– Все в порядке. – Агнес опустилась на колени рядом с ним, достаточно близко, чтобы коснуться жестких волос на его предплечье. Бет почувствовала, как Кори напрягся. – Меня зовут Агнес, Джейкоб. Моя сестра говорит, что сбила тебя машиной. – Ее тон оставался мягким, почти ласковым. – Что ты делал на дороге, пока твои люди оставались в ловушке?

– Мои жены зовут меня Иаков, – ответил Пророк хриплым от негодования голосом. – Можешь звать меня пророк Роллинз. Теперь я тебя вспомнил. Ты – та девушка, которая сбежала от Вознесения.

– Она бежала ото лжи, – выплюнула Бет. – Она бежала от верной смерти, несчастный ты…

Агнес подняла руку, на костяшках которой виднелась темно‑ фиолетовая полоса синяков.

Бет глубоко вздохнула, и Кори положил руку ей на плечо, прошептав:

– Погоди.

Агнес взяла руку Пророка в свою распухшую ладонь.

– Я так рада, что ты меня помнишь. У нас много общего.

В сердце Бет вспыхнул гнев. Как смеет ее сестра сравнивать себя с этим чудовищем?

– Бог открыл нам обоим свое присутствие. Для меня божественность проявляется в звуках, которые слышу только я. Самые нежные, самые любящие песни.

– Ты лжешь, – неуверенно сказал Роллинс. – Я могу исцеляться одним прикосновением. Я изгоняю демонов из тела. Я получал прямые послания от Самого Господа…

– Нет. – Агнес покачала головой. – Больше никакой лжи. Я верю, что когда‑ то у тебя была какая‑ то сила. Но Бог никогда не говорил с тобой. Он не мог этого сделать, потому что ты провалил испытание.

Глаза Пророка расширились.

– Какое испытание? О чем ты говоришь? – Он умоляюще посмотрел на Кори, единственного мужчину в комнате. – Убери от меня эту сумасшедшую!

Роллинс попытался вырвать свою руку из руки Агнес, но она не ослабила хватку. С таким же успехом Пророк мог попасть в железный капкан.

«Хорошо, – подумала Бет. – Не дай ему сорваться с крючка».

– Джейкоб, я понимаю. Для меня это испытание было ужасным. Я чуть не провалила его. – Агнес погладила ленту здоровой рукой, словно это успокаивало ее. – Но когда ты потерял свою силу, ты выместил свое разочарование на своем народе? Когда ты отправил их в бункер, ты пытался отомстить Богу?

В ее голосе не было злости, только печаль.

– Нет. – Его голос был хриплым. – Я пытался привлечь его внимание. Я подумал, если бы он увидел, насколько многим я готов пожертвовать…

Кори со свистом втянул воздух сквозь зубы.

– Бог отвергает всесожжения, – мягко сказала Агнес. – Ты же знаешь.

Его глаза, полные благоговения и ужаса, были прикованы к ее лицу. Она крепко держала его за руку и, казалось, собиралась с мыслями. Наблюдая за ней, Бет почувствовала укол настоящего страха.

– Роллинз. – В отчаянии взорвался Кори. – Куда ушел мой отец, когда покинул бункер? Ты собирался встретиться с ним? Ты не знаешь, где он?

– Мэттью? – Пророк моргнул, глядя на Кори. – Он умыл руки и покинул это место. Сказал, что все это было ошибкой. Я был червем, сказал он, я жил в грязи и утащил его за собой. Я не знаю, куда он пошел.

– Но тогда… – Бет наблюдала, как Кори борется с этой новой информацией. – Он хоть пытался спасти моих матерей, моих братьев?

Равнодушный взгляд.

– Он ушел. Это все, что я знаю.

– Нет. – В голосе Кори звучала паника. – Это не может быть все.

Бет коснулась его руки.

– Возможно, мы никогда не узнаем, что было у него на сердце. Ты совсем не похож на него. Вот что важно.

Он обнял ее, прижимая к себе. Агнес тактично отвела глаза.

– Я немного поспал в лесу, – мечтательно продолжал Пророк. – А потом, однажды ночью, я решил уйти. Искать новое счастье. Посмотреть мир.

Бет захотелось пнуть его за тоску в голосе. Пророк мог уйти, когда ему вздумается. Он и его дед – они изобрели смертоносные законы Ред‑ Крика. Что давало этим людям право считать, что они, как никто другой, заслуживают второго шанса?

Мечтательный взгляд испарился.

– Но что ты здесь делаешь, девочка? Почему ты вернулась?

Агнес сжала его руку, хотя ей, должно быть, было больно.

– Я пришла простить тебя. – Она испуганно понизила голос. – Джейкоб, ты прощен.

Пророк воспринял эти слова как удар. Его бело‑ рыбья кожа стала мертвенно‑ бледной.

Бет вытаращила глаза.

– Ты не можешь этого сделать, Агнес! Ты не можешь простить то, что он сделал!

– Я никогда не смогу простить этого преступления. – Она повернулась к Бет, ее глаза блестели, как расплавленный металл. – Но я могу простить этого человека. И я прощаю.

Пока она говорила, воздух в церкви изменился. Свет, льющийся через открытую дверь, незаметно смягчился, и атмосфера стала туманной. Впервые в жизни Бет увидела красоту в церкви. Увидела, как свет мерцает в сложном контрасте с тенями, перемещаясь и танцуя по твердой древесине, как листья на лесной подстилке.

Рука Кори, обхватившая ее за талию, напряглась.

Пророк рыдал над своей рукой, все еще переплетенной с рукой Агнес.

А затем в церковь вошел незнакомец.

Чужак, держащий за руку Иезекииля.

– 59‑

АГНЕС

Любовь, прежде всего, бросает вызов любящим.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

– Агнес. – Дэнни взвалил на плечо свой невероятно тяжелый рюкзак. – Как ты могла уйти, не попрощавшись? И кто это, черт возьми?

Зик тоже впился в нее взглядом, пока Бенни карабкался по его спине, как по дереву. Затем он заметил Пророка.

– О нет, – простонал Зик. – О нет, О нет!

Агнес поспешила к нему, на бегу снова обернув руку бинтами.

Прижав голову Зика к своему плечу, она сердито посмотрела на Дэнни.

– Как ты мог?

Дэнни стоял на своем.

– Извини, но мы идем с тобой.

Хотя Агнес все еще собиралась встретить конец в одиночестве, она была благодарна судьбе за то, что в последний раз увидела их лица. Ощущение ее смерти обвилось вокруг горла, как гнетущая рука. Даже с Бет и Кори она чувствовала себя одинокой.

Она посмотрела на дверь, и Дэнни заметил ее полный надежды, нерешительный взгляд.

– Макс и Джаз помогают капитану, – мягко сказал он.

– А Матильда?

– Моя мать с Эмбер и ее ребенком. – Он сглотнул, и она увидела повторяющийся кошмар в его глазах, как луна отражается в воде. – Так что, как видишь, остались только мы.

– Но я пришел, – сказал Зик. – Макс велел мне остаться, но я хотел быть с тобой.

– Иезекииль, – прошептала Бет, нерешительно шагнув к нему.

Зик протянул руки вверх, и она подняла его, словно он был еще маленьким, уткнувшись носом в его нос.

– Ты можешь пойти со мной к двери бункера, но не дальше, – сказала Агнес Дэнни.

Отвергнутый Пророк плакал, всхлипывая. Невозможно было понять, насколько сильно он сожалел о сделанном выборе и насколько сожалел о результате. Но сейчас этот человек ничего для нее не значил. Он был всего лишь пятном на деревянном полу.

Из‑ за спины Агнес послышался быстрый шепот:

– Бет, я должен остаться. Может, мне остаться? Чтобы убедиться, что Пророк не…

– Да. – В голосе сестры звучало облегчение. – Кто‑ то же должен.

– Я хотел увидеть чудо, – пробормотал Кори.

– Я знаю, – сладко сказала Бет. – Я тебе все расскажу.

– Будь осторожна.

«Кори действительно любит ее», – удивилась Агнес.

Дэнни шагнул вперед.

– Меня зовут Дэнни. Ты, должно быть, Бет, и…?

Кори протянул ему руку.

– Кори Джеймсон. Добро пожаловать в Ред‑ Крик, Дэнни.

Агнес почувствовала, что сестра ищет ее взглядом. Но она избегала его. Сейчас у нее не хватит духу объяснять свои отношения с Дэнни.

Ее правая рука пульсировала, а внутри бушевала буря.

«Тебе лучше поторопиться».

Она расправила плечи и выпрямила спину.

– Пора идти.

Они шли через луга и поля, мимо озера, к траве, где был зарыт бункер. Это была страна детства Агнес, царство широкого белого неба и усеянных пчелами полян. Надежда засела в ее груди, как семя.

– Дэнни. – Она остановилась на заросшем сорняками холме. Солнце играло на его волосах, и она подумала, что он никогда не выглядел таким красивым. – Мне нужно, чтобы вы с Зиком подождали здесь.

Его глаза потемнели.

– Мы подождем, – ответил за него Зик. – Мы подождем близнецов и Сэма.

Бенни спрыгнул с его плеч. Он игриво катался по золотисто‑ желтой траве.

– Скоро увидимся, – сказал Дэнни.

Агнес открыла было рот, чтобы поправить его, но решила промолчать.

Она сосредоточилась на закопанном в землю люке.

– Бет, тебе тоже лучше подождать.

Девушка ответила не сразу. Агнес оторвала взгляд от манящей бездны, и вид лица сестры, залитого слезами, потряс ее.

– Я думала, ты мне доверяешь, – пробормотала Бет.

Дэнни оттащил Зика на небольшое расстояние, давая им возможность побыть наедине. Бенни вприпрыжку следовал за своим мальчиком, следя глазами за бабочкой‑ капустницей.

– Я только хочу…

– Защитить меня, я знаю, – усмехнулась она. – Агнес, как ты можешь снова закрываться от меня?

Агнес закатила глаза к небу. Никто и вполовину не сводил ее с ума так, как сестра.

– Это слишком опасно, Бет. Любой, кто спустится в бункер, не вернется.

Зеленые глаза сузились.

– Откуда ты это знаешь?

Агнес пожала плечами.

– Я в это верю. Я подозреваю это.

– Ладно. – Она скрестила руки на груди руками. – Но я все равно пойду с тобой.

«Невыносимая».

Агнес уперла руки в бока.

– Ты хочешь умереть? Вот так?

Бет раздраженно улыбнулась.

– Я не собираюсь умирать.

– Откуда ты знаешь? – потребовала она ответа.

Бет поджала губы, и Агнес вспомнила свою сестру упрямым, озорным ребенком.

– Я не могу умереть там, внизу, потому что ничего не видела Извне. У меня нет татуировки, я никогда не летала на самолете, и я не знаю, что там можно посмотреть. Нет, сегодня я не умру. – Она решительно покачала головой. – Не получится.

Первым побуждением Агнес было поспорить, но что‑ то в тоне сестры – какой бы раздражающей она ни была – заставило ее остановиться. В конце концов, она знала свою судьбу. Неужели это так безумно – думать, что Бет может знать свою?

– Агнес. Твои ладони.

Она посмотрела вниз. Хотя она и не входила сознательно в пространство молитвы, ее руки ярко светились, обнажая каждую связку и вену.

«У меня не так много времени».

Она протянула сестре здоровую руку с вытянутым мизинцем. На лице сестры отразилось облегчение.

– Больше никаких секретов, – сказала Бет.

– Больше никаких секретов, – пообещала Агнес.

– Бет. – Вдруг стало трудно дышать. Она была такой горячей. Как в лихорадке. – Послушай. Когда я скажу тебе закрыть глаза, ты это сделаешь. Пообещай мне.

Бет кивнула, широко раскрыв глаза.

Руки Агнес вспыхнули ярче. Она засунула их в карманы. Дэнни и Зик стояли неподвижно, наблюдая за ними.

Зик поднял руку, словно прощаясь.

«Я не увижу, как он вырастет, – запаниковала Агнес. – Я никогда не узнаю, каким человеком он станет».

Но в глубине души она знала, что с ним все будет в порядке. У него будет Бет и его семья Чужаков.

Агнес и Бет подошли к краю бункера, повернули скрипучую рукоятку и распахнули железный люк. Лестница уходила вниз, исчезая в жутких тенях.

Агнес бросила последний взгляд на небо. Оно было утренне‑ голубым, с лавандовой позолотой по краям. Она видела точно такой же оттенок тысячи раз по утрам. Но этот будет последним.

Спускаясь по лестнице с Бет за спиной, она была ужасно рада, что ей не пришлось идти в душную темноту одной.

– 60‑

АГНЕС

Хотела бы я сказать тебе, что перед концом я не боялась.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Гнездо, как малиновый лес, заполнило бункер. Над головой качалась на шнуре одинокая лампочка. Агнес учуяла гнилую еду, человеческие экскременты и само Гнездо, пахнувшее, как немытые волосы. Инстинктивно она огляделась в поисках детей. Бет впилась ногтями в руку Агнес.

– Что это? Почему они так сливаются воедино?

Агнес вспомнила теории своих друзей‑ Чужаков, которые они шептали у ночных костров. Джаз считала, что человечество нарушило естественный мир, подтолкнуло его к вымиранию. Дэнни верил, что вирус – это биологическая аберрация, которую наука скоро возьмет под контроль. Макс просто сказал: «Иногда случается всякое дерьмо».

Возможно, мир никогда не узнает правды. Непонимание путей Божьих было тем местом, где рождался страх… и неверные толкования, как преднамеренные, так и нет.

Но там же начиналась и красота. Жгучая человеческая потребность в вере.

Она вытерла пот со лба.

– Никто не знает, почему они гнездятся вместе. Бет, когда все это, наконец, закончится, тебе придется разобраться в этом по‑ своему. Так будет со всеми.

Агнес потерла виски. Она чувствовала, как громоподобный голос Бога нарастает, готовясь заговорить в этой комнате, полной красных конечностей и твердых, как драгоценные камни, шкур.

– Я никогда не рассказывала тебе о Саре Шайнер, – настойчиво повторила Агнес. – Но в нашей истории что‑ то есть. Нечто важное…

Глаза Бет заблестели.

– Я все знаю о Саре. Я нашла ее имя в Книге Рождений. Мне было интересно, что случилось с ней после того, как она сбежала.

Агнес втянула в себя зловонный воздух.

– У нее была правнучка. Я нашла ее…

В Гнезде, которое уничтожил отряд «Гори».

В ее сознании эта маленькая девочка олицетворяла всю боль, которую причинил вирус. Что бы ни случилось сегодня, у Петры были рваные раны, которые, возможно, никогда полностью не заживут. Но она хотела, чтобы Бет знала: одна женщина в их семье преуспела в том, чтобы устроить свою жизнь Извне.

Жар пространства молитвы пронесся по телу Агнес, как сухой ветер. Она согнулась пополам и застонала.

– Агнес? Что случилось?

Пепел к пеплу, прах к праху.

– Давай найдем детей. – У нее тошнотворно закружилась голова. – Я хочу попрощаться.

Они медленно продвигались вдоль периметра Гнезда, изучая лицо за лицом.

Бет и Агнес боролись с паникой. Хрустальные шкуры ощетинивались всякий раз, когда они подходили слишком близко. Они должны были быть осторожны, чтобы не зацепиться платьями за окаменевший ноготь; должны были быть осторожны, чтобы ужас не взял верх над ними.

Было слишком легко упасть на землю и никогда больше не встать.

– Вторая миссис Хирн и ее сын Джейкоб; малыш Джо Кинг; Джереми Сейлз; Пейшенс Кинг; Анджела Роллинз… – голос ее дрогнул. – Боже милостивый, Агнес, все эти дети!

Пространство молитвы давило на ребра Агнес, как шар тепла, расширяясь во все стороны. Пот стекал по носу. Она никогда не чувствовала себя такой подавленной. Она ненавидела эту комнату с низким потолком, темноту и сырость. Она всегда хотела только неба, свободы и Зика…

– О, Агнес, – выдохнула Бет. – Смотри.

Сначала маленькие, сбившиеся в кучу тела выглядели так же, как и все остальные. Снова красные руки и ноги, склоненные головы, пустые глаза. Но двое из них скрутились очень крепко, между ними не было ни дюйма пространства, а третье наполовину склонилось над ними… словно защищая, укрывая.

Она узнала туфли того, третьего тела. Они были из потертой коричневой кожи.

Они принадлежали Сэму.

Дети.

Их маленькие тела дрожали, как листья на ветвях огромного дерева. Агнес прикрыла рот рукой.

– Сэм пытался защитить их. – Бет опустилась на колени, подоткнув под себя юбку. – Даже когда он был болен сам.

Прежде чем Агнес успела остановить ее, Бет обхватила руками троих окаменевших детей.

Она вспомнила, как учила близнецов заплетать волосы в косы, как дразнила Сэма за то, что он начистил ботинки, как радовалась, когда, наконец, испекли хлебные палочки. Маленькие мгновения счастья, мерцающие, как светлячки, в их темной, трудной жизни.

Теперь пространство молитвы закружилось внутри нее, как живое существо. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного: как нечто отдельное, чуждое. Но пространство молитвы всегда было чужим. Временным подарком.

Бог собирался заговорить.

Тревога охватила ее. Что, если она упадет в обморок раньше, чем успеет спасти свою семью?

– Что же мне делать? – воскликнула она. – Как мне их спасти?

«Агнес, – прогремел голос. – Поцелуй».

Точно.

– Бет, закрой глаза.

Сестра уткнулась головой в ее руку. Затем Агнес прижалась губами к жесткой, ощетинившейся щеке Сэма. Она целовала его, как делала это миллион раз, изливая в него всю свою любовь, свою надежду, свой жар.

Выдыхая.

Пространство молитвы стремительно покинуло ее тело. Ее поцелуй превратился в призрачный ветер, мерцающую тепловую волну. Впервые она смогла увидеть свою силу.

Она услышала пластинку своей матери:

«Благодать научила мое сердце бояться, и благодать облегчила мои страхи…»

Пространство молитвы хаотично кружилось по комнате, сплетая и лаская твердые, как драгоценные камни, шкуры, заключенные в объятия Гнездовья.

«Как драгоценна была эта благодать в тот час, когда я впервые поверил…»

Агнес плакала, глядя, как пространство молитвы покидает ее, испытывая одновременно благоговейный трепет и чувство утраты.

Гнездо в бункере завибрировало быстрее и сильнее. Она слышала, как стучат зубы и кости, чувствовала, как дрожит земля под ногами. Рядом с ней, как перегретое стекло, капало незнакомое лицо.

– Бет, – выдохнула она. – Не смотри.

Шкуры искажались, скручивались и падали, как маски, разбиваясь о земляной пол. Люди расходились и отползали друг от друга, сбрасывая шкуры из драгоценных камней. Висячая лампочка ярко горела, поглощая электрическое тепло. Затем она сорвалась с цепи и упала. Агнес крепко держалась за свою семью.

Бункер превратился в настоящий тигель.

Бет закричала.

– Держи глаза закрытыми!

Казалось, это длится вечно, хаос треска, разрывов, таяния.

Она подняла голову и увидела горячий, мерцающий ветер, парящий между Гнездом и потолком. Затем он грациозно понесся вверх по лестнице, закручиваясь в замысловатых вихрях, вверх и наружу.

В мир.

– Спасибо, – прошептала она пространству молитвы; той силе, которая вела ее, защищала, поддерживала. – До свидания.

Она знала, что это будет продолжаться до тех пор, пока каждое Гнездо на земле не почувствует поцелуй. Она закрыла глаза, представляя себе миллионы зараженных людей и животных, которыми был усеян мир. Пространство молитвы будет мчаться по поверхности Земли, как лесной пожар, сжигая шрамы инфекции, подготавливая землю к преобразованию во что‑ то новое, что‑ то лучшее.

Таково было ее пророчество: мир может стать лучше.

Агнес почувствовала усталость. Она так устала.

Она была почти рада, когда, наконец, почувствовала, что отключается.

Месяц назад они с Зиком сбежали с умирающей родной звезды, как два осколка заблудшего света. Вполне уместно, что она вернулась за чудесным пламенем перед бесконечной темнотой.

Она открыла глаза в последний раз.

В закате растворяющегося Гнезда она увидела Бога.

Не услышала, не почувствовала, не догадалась… а увидела.

Каждая тайна была раскрыта: причина вируса, зло Пророка, даже причина тех сладких мгновений любви. Все это было частью одной и той же истории, одной и той же универсальной ткани, мерцающей человеческими историями, как звезды.

«Красота. Такая красота».

Она держалась за Бет и детей так долго, как только могла, глубоко впитывая веру. Наконец, спокойствие осело в ее сознании, как снежный сугроб, благословенно прохладное.

– Агнес? – закричала Бет. – Агнес?!

Но она ничего не слышала.

Для Агнес, наконец, наступило любящее молчание и удивительная благодать.

– 61‑

БЕТ

Что мы будем помнить, когда красный сон закончится?

Какие уроки мы усвоим?

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Бет собирала последние личные вещи: расческу, зубную щетку, одежду, которую Джаз дала ей в дорогу.

Сексуальную одежду Чужачки, которая, как надеялась Бет, однажды продемонстрирует ее татуировку.

Она наконец‑ то уезжала из города. Навсегда.

Она тщательно выбрала наряд для ухода: разноцветная цыганская повязка на голову, красная майка, джинсовые шорты и шлепанцы. Ей нравилось ощущать воздух на пальцах ног. И макияж она тоже любила. Тушь для ресниц, подводка для глаз, румяна. Джаз научила ее играть с цветом и тенью.

Близнецы, оба в футболках и джинсах, хотели помочь ей собрать вещи. Но каждый раз, когда она давала им задание, они начинали возиться со своими Нинтендо.

Бет не была уверена, что когда‑ нибудь сможет вернуться домой. Радио сообщило, что почтовая служба продолжает бороться, и что поезда, самолеты и автобусы будут выведены из строя в течение многих лет. Если она хочет уехать далеко, то должна планировать свое долгое отсутствие.

И она действительно хотела уйти далеко. Они с Кори уже все спланировали. Они проедут через всю страну, останавливаясь везде, где им вздумается.

Застегивая молнию на сумке, она почувствовала волнение, пульсирующее в животе.

Увидеть, наконец, мир за пределами Ред‑ Крика…

Но, конечно, он больше не назывался Ред‑ Крик. В эти дни эта земля была известна как Лощина Бенни. Иезекииль, как и многие другие, выдвинул свою идею на голосование. Лощина Бенни победила. Люди понятия не имели, что они назвали свой город в честь ленивого рыжего кота.

Многие Чужаки хотели назвать город в честь Агнес, но капитан решил, что это вызовет слишком много вопросов. Люди захотели бы услышать историю города, названного в честь девочки‑ подростка, а пока эта история оставалась их тайной.

Агнес в бункере стала тем, о чем все шептались. Легендой, мифом.

– Бет! – крикнул Кори с крыльца. – Ты еще не готова?

Взволнованная, она поцеловала головы близнецов.

– А мы не можем пойти с тобой? – взмолилась Мэри. – Мы тоже хотим приключений!

– Ты ведь еще учишься в школе, помнишь? Кори! Помоги мне найти Сэма. Потом я буду готова идти.

– Я никак не могу найти этого парня, – раздраженно сказал Кори, вертя ключи на пальце. – У него пропеллер в заднице.

– Ну, сегодня всё дело в пчёлах. – Дэнни появился на пороге их дома, держа за шкирку одного очень угрюмого подростка. За последние два года Сэм вырос как бобовый стебель. Теперь припухлость портила его нижнюю губу.

Бет бросилась к двери.

– Что случилось?

– Его ужалила одна из пчел мистера Маллена. Джаз привела его в клинику.

Бет поцеловала обиженного мальчика в щеку, не обращая внимания на его протесты.

Потом она крепко обняла Дэнни за шею.

– Я так рада тебя видеть.

Дэнни проводил каждый час бодрствования, помогая матери лечить пациентов в том, что раньше было хижиной акушерки. Они превратили эту старую лачугу в полноценное медицинское учреждение с полом, кроватями и электрическим освещением.

– Ты слишком худой. – Бет ущипнула его за запястье. – Я думала, что мы все должны откармливаться.

Дэнни устало улыбнулся.

– Поверь мне: я стараюсь.

Кори фыркнул.

– Это правда. Я видел, сколько этот парень может проглотить.

В течение нескольких месяцев после странных событий в бункере жизнь в Лощине Бенни балансировала на грани катастрофы.

Еды просто не хватало.

Чужаки добывали пищу в круглосуточных магазинах, в то время как другие, такие как Кори и Бет, мололи желуди в зерно и обрабатывали луга в пахотные земли. Опасаясь за свою жизнь, они работали до изнеможения.

Затем, ранней весной, поля стали плодородными, и жизнь наладилась. Пересаженные яблони, только что начавшие распускаться, выстроились вдоль церковной дороги. Вскоре фермеры ожидали урожая гороха и кукурузы.

Джаз утверждала, что предсказала все это. Той же весной она вывела поистине великолепный урожай бабочек‑ монархов.

Примерно в то же время жизнь Извне тоже улучшилась. Сотовая связь ожила, и как только появились сайты социальных сетей, Дэнни разослал шквал сообщений, объявляющих, что Лощина Бенни, процветающая безопасная гавань, будет приветствовать всех мирных мигрантов, ищущих дом.

Это, по его словам, исполнило великую мечту Агнес: увидеть, как распахиваются ворота Ред‑ Крика.

Сначала никто не пришел. Бет видела, как разочарование вытравило морщинки вокруг глаз Дэнни. Он хотел, чтобы люди увидели новый мир, который он помог создать. Он хотел, чтобы тот рос. Даже в первые дни, когда они были на грани голодной смерти, он всегда представлял себе, что Лощина Бенни станет процветающим городом в пустыне.

В те дни, Бет тоже чувствовал себя больной от беспокойства и надежды. Но она думала не о долгосрочной устойчивости Лощины.

Она думала о детях.

Из всех верующих в бункере выжили только дети. Никто не знал, почему взрослые погибли, в то время как дети открыли глаза и проснулись. Кинги, Херны, маленькие Джеймсоны, даже Магда выбрались вместе с Сэмом и близнецами. Но все их родители умерли… все до единого. Бет никогда не забудет, как они просто расплавились, как перегретое стекло.

Она так и не смогла опознать останки своих собственных родителей. Во всяком случае, не было времени ни на похороны, ни на скорбь. Все сироты нуждались в заботе. Ночной воздух был наполнен воплями детей, потерявших единственную жизнь, которую они когда‑ либо знали. Они молили о патриархах, о соблюдении законов, о своих мамах и папах.

Ночной кошмар. Бет не хотелось об этом думать.

Вместо этого она предпочитала помнить первые несколько новых семей, которые просочились в их безопасное убежище после того, как Дэнни отправил свои сообщения. Вентимильи привезли пять дойных коров; Розенштейны установили новую электрическую сеть; Маллены были экспертами по сельскому хозяйству в пустыне; а Буазы были семьей опытных школьных учителей, идеально подходящей для общины, где так много детей нуждалось в образовании.

Теперь город процветал, давая убежище четырем сотням крепких и растущих жителей.

– Вы слышали сегодняшнее сообщение? – Дэнни понизил голос, чтобы дети не услышали. – Прошло шестьсот дней, и не было ни одного сообщения о новой инфекции. С тех пор, как…

Ему не нужно было заканчивать. С того дня, как Бет и Агнес спустились в бункер, новых инфекций не было. Ни одной.

Люди утверждали, что в тот день инфицированные люди – как дети, так и взрослые – чудесным образом выздоровели. Во всем мире лихорадка остыла. Все, кто находился одной ногой в могиле, поправились.

Еще более странным было то, что через неделю после того, как Агнес и Бет спустились вниз, многие из Гнезд ожили… разморозились, как в сказке.

Это были счастливчики.

Миллионы окаменели, забившись в Гнезда из красного мрамора. Эти Гнезда навсегда останутся их пристанищем: пожарные команды были выведены из строя, и люди могли быть заключены в тюрьму за причинение вреда любому человеческому Гнезду.

«Они будут стоять как мемориалы красному времени, – объявила по радио женщина‑ политик. – Мы никогда не должны забывать о тех, кого потеряли, и о том, как нам повезло, что мы выжили».

Бет повернулась к Дэнни.

– Как ты думаешь, когда они наконец поймут, что все кончено?

– О, это никогда не кончится, – сказал он. – Мы были очень близки к вымиранию. Мы все еще близки. В большинстве мест не осталось никакой популяции птиц, и это наносит ущерб миру насекомых, который наносит ущерб всему человечеству…

Кори поднял руку.

– Избавь нас от урока естествознания, док. Нам пора отправляться в путь.

Бет смотрела в окно на их луг, где кучка ребятишек играла в догонялки. Ее ошеломило, что при всей науке в мире никто по‑ настоящему не понимал, как появился такой странный вирус, и почему так много людей внезапно вылечились.

– Может быть, нам стоит как‑ нибудь рассказать кому‑ нибудь, – вслух подумала она. – Возможно, кто‑ то должен знать, кто это сделал.

Дэнни выглядел огорченным.

– Пока нет. Что, если мир не готов услышать это?

Все замолчали.

Они все еще боролись с тем, что видели в бункере. Чудеса делают это – разрушают человека, изменяют его видение. Бет думала, что они будут бороться с тем, что они видели деяние Агнес, с их собственной точки зрения, до конца своих дней.

Она сменила тему разговора.

– Зик. – Ей нравилось так его называть. – Он в церкви?

Дэнни кивнул.

– А то. Готовится к воскресенью. Дню Господню, или как там у вас называется…

– После всего, что случилось, ты все еще не веришь? – спросила Бет, улыбаясь.

Он покачал головой.

– Боюсь, что нет.

Кори в притворном изумлении хлопнул себя по лбу.

– Ты, должно быть, потратил тысячу часов, помогая нам построить новую церковь. – Он помолчал, становясь все серьезнее. – И всё то, что мы делаем ради любви.

Дэнни пожал плечами.

– Церковь делает людей счастливыми. Вот что важно. – Он пристально посмотрел на Бет. – Ты ведь собираешься попрощаться перед отъездом?

Она нахмурилась.

– Конечно.

Кори взял ее за руку.

– Нам лучше поторопиться. Я хочу знать, как будет выглядеть Техас завтра в это же время.

Бет оглянулась. Сэм молотил пакетик чипсов, а близнецы были погружены в свои электронные игры. Так много изменилось – и так мало.

– Всем до свидания, – крикнула она. – Пожелайте мне удачи.

Близнецы бросились обнимать ее в последний раз.

– Прощай, Кори! До свидания, Бет! Присылайте подарки!

Вытирая слезы, она позволила Кори помочь ей забраться в грузовик.

Пора было отправляться в церковь.

– 62‑

БЕТ

Горе также может быть богатой почвой для тех,

кто достаточно храбр, чтобы сажать в неё семена.

АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ

Бет ужасно нервничала, входя в церковь.

Даже теперь, когда она была восстановлена, обновлена, девушка никогда не заходила внутрь. Присматривание за Кори, который чуть не умер, навсегда разрушило для нее церкви.

Если этого было недостаточно, то было то, что сделал Пророк.

В тот день, когда Гнездо растаяло, она поспешила за ошеломленными детьми вверх по лестнице бункера, планируя укрыть их в здании церкви. К тому времени, как она вышла, вдалеке клубился дым, и Кори уже бежал к ним.

Пророк принес себя в жертву на своей кафедре. Огонь быстро охватил стены, потолок, шпиль. Пламя рисовало ей картину разорения и отчаяния, которые она никогда не забудет.

Она крепко держала Кори за руку.

– Мне кажется, я что‑ то забыла.

– Расслабься, – успокоил он ее. – Это всего лишь нервы.

Бет огляделась вокруг, отмечая каждую перемену. Десятки окон пропускали свет, и ни один зловещий крест не болтался под потолком. Спасенные дети украсили стены фресками: изображениями Агнес и Бет, сияющих в самом сердце бункера, или изображениями их родителей и домов, которые они потеряли. А книги – так много книг! Переполненный вестибюль, тома Чужаков по каждому предмету, кропотливо собранные в небольшую, но растущую библиотеку.

А за кафедрой, грызя кончик карандаша, сидела Агнес.

Сердце Бет наполнилось гордостью.

Ее сестра заплела волосы в обычную косу, перевитую алой лентой. Но она сменила сарафан на джинсы и белую футболку, а ботинки – на белые кроссовки.

Агнес выступала в роли неофициального проповедника Лощины. Хотя Бет не посещала службы, она читала все проповеди в газете. Каждую неделю эти слова поражали ее. Чужаки и ветераны Ред‑ Крика покидали церковь, полные волнения, полные песен.

Бенни дремал в лучах солнечного света, а Зик суетился вокруг скамей, раскладывая псалмы. Теперь к его руке постоянно был прикреплён глюкометр, считывающий кровь каждую минуту дня. Когда Бет впервые увидела, что на телефоне Агнес появились цифры уровня глюкозы в его крови, она заплакала. С помощью технологий Чужаков его жизнь была в тысячу раз безопаснее, чем в Ред‑ Крике Пророка. И Зику это нравилось, потому что ему больше не нужно было колоть палец, чтобы проверить уровень.

Когда Агнес захотелось побыть наедине с работой, она попросила Макса пригласить Зика поиграть. Мальчик‑ Чужак учил его и других детей играть в футбол.

– Как продвигается проповедь на этой неделе? – крикнул Кори в солнечную тишину.

Вздрогнув, Агнес выронила карандаш. Увидев его, она улыбнулась.

– Она называется «благословения несовершенной Веры», Кори Джеймсон, и продвигается очень медленно, если хочешь знать.

Ее глаза встретились с глазами Бет, и выражение ее лица изменилось. Она проворно спрыгнула с помоста.

Они неуверенно смотрели друг на друга. Агнес знала, что Бет не любит бывать в церкви. Слишком много воспоминаний. Она также знала, что Бет уезжает – возможно, навсегда.

Агнес заключила ее в теплые объятия. От нее пахло Библией, в которую она часто зарывалась носом, и ярким солнцем.

– Я боялась, что ты не попрощаешься, – проворчала Агнес. – Я подумала, что ты можешь улизнуть.

Бет нахмурилась.

– Ты уверена, что я тебе больше не нужна? Я боюсь, что подведу тебя, уходя.

Кори пристально посмотрел на Бет.

Но Агнес только покачала головой.

– Ты что, шутишь? Тебе давно пора уходить. Лощина слишком мала для тебя.

Слова теснились у нее на языке. Ей так много хотелось сказать, но она никак не могла собраться с мыслями. Она молча вытянула вперед мизинец. Резкие глаза сестры смягчились, когда они взялись за руки.

Вздрогнув, Бет поняла, что забыла.

Дэнни.

Она так и не поблагодарила его как следует за то, что он спас жизнь ее сестре.

Она всегда хотела этого, но ей было противно вспоминать тот день в бункере. Поэтому она все откладывала, пока не стало слишком поздно.

После того, как Бет вытащила Агнес из этой разваливающейся печи – дети кричали, отчаянно пытаясь выбраться – она не могла остаться, чтобы посмотреть, как умирает ее сестра. Она должна была вернуться за близнецами, Сэмом и всеми остальными детьми, которые проснулись потерянными, пойманными в ловушку, напуганными. Это была самая тяжелая, самая мучительная работа, которую она когда‑ либо делала.

После того как все дети были пересчитаны, она стала искать Агнес.

Дэнни оттащил ее в тень и окружил десятками синих пластиковых пакетов, от которых веяло холодом. Позже Бет узнала, что это одноразовые пакеты со льдом. Они охладили ее температуру тела, но этого было недостаточно, чтобы привести ее в чувство. Бет вскрикнула, когда Дэнни положил обе ладони ей на грудь, сильно надавив.

– Перестань ее мучить! – кричала она. – Просто прекрати это!

– Бет, нет! – Зик обвил руками ее за талию, удерживая. – Это лекарство! Это же лекарство!

С посеревшим лицом Дэнни пытался запустить капельницу. Бет не нравилось, когда ее мертвую сестру кололи. Следы от уколов покрывали ее запястья, кисти, предплечья. Наконец, катетер стал в вену, и лицо Дэнни прояснилось.

– Это поможет, – объяснил он.

Остальную часть истории она узнала только позже. Бет пошла утешать истеричных детей, которые кричали и угрожали убежать обратно в разрушающийся бункер, чтобы найти своих родителей. Ей оставалось только молиться, чтобы с сестрой все было в порядке.

С ней было не все в порядке… по крайней мере, недолгое время. Сердце Агнес замерло, когда Бет ушла. Дэнни сделал ей укол адреналина в бедро. Когда оно снова остановилось, он сделал еще один.

Он никогда не сдавался.

Наконец, прибыли Матильда и капитан на военной машине. За дело взялась медсестра.

Но в глубине души Бет всегда знала, что именно неутомимый Дэнни спас жизнь Агнес. С помощью медицины, а не молитвы. С помощью уколов, льда и навыков, которые он изучал в книгах.

В тот день мальчик‑ Чужак, который любил ее сестру, сотворил свое собственное чудо.

Бет запрыгнула на пассажирское сиденье грузовика мистера Кинга.

– Поедем посмотрим, – сказала она. – Великое Извне.

Кори включил первую передачу. Она бросила последний взгляд на безоблачное небо своего дома.

– Как ты думаешь, на что это будет похоже?

Она пожала плечами – привычка чужаков, которую она переняла.

– Даже не знаю. Я принимаю эту тайну.

Когда знакомый пейзаж проплыл мимо, она подумала об Агнес. Интересно, что видела ее сестра в бункере, что она узнала? Сразу после этого в ее глазах появилось какое‑ то выражение, тайна повисла на ее губах, как воспоминание о поцелуе. Если что‑ то и было открыто, Агнес никогда не говорила об этом Бет и не проповедовала в своих проповедях. Может быть, она даже не помнила этого.

И действительно, пока они ехали вниз по холму к Холдену, Бет думала, что забвение было бы лучше. Лично она в любой день предпочла бы загадки чудесам. Была красота в тайне – в вере, освобожденной от железной ловушки доктрины.

Возбуждение снова запорхало бабочками в ее животе.

Они вырулили в мир Извне.

– Веди машину быстрее, Кори, пожалуйста. Я так много хочу увидеть.

– Понял, – сказал он.

И они ускорились навстречу свету.

– 63‑

АГНЕС

Чтобы создать справедливое общество,

мы никогда не должны терять из виду это видение.

Никогда не забывать этот сон.

АГНЕС, СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Вскоре после того, как Бет и Кори уехали, Агнес вышла из церкви, чтобы посмотреть на ворота.

Ветер ласкал ее лицо, обнаженные руки. Над головой пролетел здоровый ястреб, распростерший крылья, словно пытаясь ухватиться за небо.

В бункере она потеряла пространство молитвы, свою прямую связь с Богом. Она больше не слышала ни жужжания земли, ни шепота сосен. Ничего не было слышно. И хотя она мельком видела его лицо, когда молилась каждую ночь, она не могла вызвать его сейчас. Потеря отзывалась бездонной болью, которая никогда не прекращалась. Поздно ночью, когда на глаза наворачивались слезы, она прижималась к Дэнни. В полусне он обнимал ее, бормоча что‑ то, напоминая ей обо всей оставшейся красоте.

«Новая жизнь… новый дом… свобода, – шептал он. – Агнес, наконец‑ то ты свободна».

Но иногда у неё случались предчувствия. Как сейчас.

Бет ушла, но кто‑ то новый уже был в пути. Она знала это с кристальной уверенностью.

Она смотрела на ярко освещенную дорогу, наблюдая и выжидая.

Маленькая фигурка появилась на горизонте, осторожно пробираясь к ней. Ребенок, лет девяти‑ десяти.

Агнес прикрыла глаза ладонью. Девочка несла трость, вырезанную из ветки. Рюкзак казался огромным и сгибал ее. Она шла одна.

Агнес поспешила вниз по дороге, чтобы встретиться с ней. Девочка споткнулась и остановилась, пошатываясь под тяжестью рюкзака. Ее щеки были сильно загорелыми, лоб перепачкан грязью. Конский хвост был спутан и нечесан. Тем не менее, ее умные карие глаза блестели, как капли росы.

– Я тебя знаю, – сказала девочка.

– Да. – Агнес осторожно взяла ее за руку. – Я тоже тебя знаю.

Девочка взяла ее за руку. Вместе они медленно поднимались в гору. Агнес не очень удивилась, увидев этого ребенка, но удивилась, как она выжила.

– Меня зовут Оливия, – сказала девочка. – Мне приснилось, что ты меня поцеловала. Спасла меня от пожара.

Агнес остановилась.

– Что?

Она серьезно кивнула, ее глаза глубоко запали от недоедания.

– Твое благословение защитило меня, когда другие сгорели. Так мне сказали звезды. – Она замолчала в нерешительности. – Прости, что я так долго не приходила. Меня приютила семья. Они не поняли, когда я сказала, что должна найти тебя. Не думаю, что они верили, что ты существуешь на самом деле.

Агнес опустилась на колени, чтобы лучше видеть правнучку Сары Шайнер.

– Оливия. – Ее пульс участился. – Ты сказала, что звезды рассказали тебе обо мне. Как… как они звучали?

Она наклонила голову, размышляя.

– Серебряные, как колокольчики. Они поют всю ночь. Все поет, знаешь ли.

Агнес даже не заметила, как заплакала. Слезы ручьями текли по ее лицу, и казалось, что они текли всегда.

– Да, я знаю. Я тоже когда‑ то их слышала. Я называла это пространством молитвы.

Оливия коснулась щеки Агнес.

– Не грусти, Агнес.

– Ты знаешь, как меня зовут?

Она серьезно кивнула.

– Я знаю ужасно много всего.

Мозг Агнес работал быстро. Все должно было измениться. На ее попечение был послан новый пророк. Пророк не разрушения, как она сама, а обновления. Агнес была свидетельницей конца света; этот ребенок сыграет свою роль в его возрождении.

Но сначала она должна повзрослеть. Ей понадобятся образование и защита, питание после многих лет лишений. Ей нужна была гавань, свободная от осуждения – безопасное место, где можно смеяться, играть и слушать вечные песни Бога.

Агнес спрятала улыбку за рукой, думая о том, как удивится Дэнни, когда узнает, что они станут опекунами.

Родителями.

Оливия внимательно наблюдала за ней, тонко чувствуя любой намек на недоверие или неприятие. Агнес обхватила ее маленькое костлявое тело руками и прижала к себе. Ребенок медленно расслабился в ее объятиях.

– Добро пожаловать в Лощину Бенни, Оливия, – прошептала она, пораженная этой новой и неожиданной благодатью. – Добро пожаловать домой.

Агнес крепко зажмурилась, охваченная обжигающим ветром надежды и горя.

В своих объятиях она держала обещание пространства молитвы и веры, которую проповедовала каждое воскресенье. Миры могли заканчиваться в огне или в реках слез, но всегда был новый мир, ожидающий, поднимающийся… и делающий глубокий вдох, чтобы петь.

[1] Соответствует диапазону от 4, 0 до 7, 1 ммоль/л.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 17 18 19 2021