ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ 4 страница

Джаз отошла, чтобы попрактиковаться в йоге на гранитных ступенях – дисциплине, которая, казалось, состояла из выкручивания тела в странные формы с названиями животных. Агнес пожалела, что не осталась посмотреть на нее – тогда им с Зиком не пришлось бы присутствовать при этой жуткой ссоре.

Они стояли за дверью с ведрами, в которых плескалась вода, не зная, что делать. Сердитые мужские голоса напомнили ей о доме. Агнес подавила желание грызть ногти.

– Она только что приехала, как ты мог поручить ей свою работу? – вопил Дэнни. – Да что с тобой такое, черт возьми?

– Почему ты нападаешь на меня?

– Там небезопасно, вот почему, и с ней маленький ребенок.

Зик бросил на Агнес мрачный взгляд. Ему не нравилось, когда его называли маленьким ребенком.

– Мы не видели ни одного зараженного, – сказал Макс. – Так что могло случиться?

– Да что угодно! И ты знаешь, что она не такая, как мы. Она ничего не знает о мире.

Первым побуждением Агнес было отвернуться и сделать вид, что она ничего не слышала. Но тогда она будет вести себя точно так же, как та девушка, которой она была в Ред‑ Крике – бледное существо, которое слушалось приказов и старалось держаться подальше от всех, а не как новая девушка, которой она надеялась стать.

Может быть, Агнес и не читала столько книг, как Чужаки, но она знала, что нужно бежать из бункера, не так ли?

Что еще важнее, Иезекииль наблюдал за ними. Его глаза говорили: «Видишь? Послушай, что эти язычники думают о нас».

Агнес собралась с духом и открыла дверь.

– Оставь его в покое, Дэнни. Я сама вызвалась пойти.

Макс закатил глаза.

– Спасибо. Именно об этом я и говорил.

Дэнни уставился на нее налитыми кровью глазами, озадаченный и злой.

Что ж, она тоже может рассердиться. В Ред‑ Крике это было запрещено, она была вынуждена вести себя мягко и легко. Но здесь она не должна была позволить всему идти своим чередом.

– Я не такая слабая, как ты думаешь, – сказала она Дэнни. – Ты жалуешься, что здесь нет кондиционера? Да у нас никогда не было кондиционирования воздуха. – Она щелкнула пальцами. – Или посудомоечной машины, или стиральной, или лапши быстрого приготовления с порошкообразным сыром. Я была на ногах по двенадцать часов в день и думаю, что смогу справиться с походом к колодцу, большое тебе спасибо.

Оба мальчика выглядели пристыженными. Агнес протолкнулась мимо Дэнни, чтобы поставить ведра, и Зик последовал за ней.

– Агнес…, ‑ начал Дэнни.

Но Зик бросил на него полный презрения взгляд, и мальчик‑ Чужак снова замолчал.

Каким бы сильным он ни казался раньше, за ужином Зик выглядел потерянным. Его взгляд не фокусировался, и он не выказывал никакого аппетита, даже к макаронам. Наблюдая за ним, Агнес нахмурилась.

Дэнни попытался его растормошить.

– Слушай… а ты не хочешь научиться зашивать раны? У меня в рюкзаке есть человеческая рука, ну, пластиковая, просто для тренировки. Как думаешь?

Дэнни посмотрел на Агнес, ожидая одобрения, но она не встретила его нетерпеливого взгляда. Она все время слышала, как он говорит: «Она не такая, как мы. Она ничего не знает о мире».

Но она понимала, что он пытается отвлечь Иезекииля. Она толкнула брата локтем.

– Ну что? Что ты на это скажешь? Было бы интересно узнать, как зашивать рану?

Зик печально уставился в свою миску, как будто ничего не слышал.

Острая боль пронзила сердце Агнес, когда она поняла, как много он потерял.

«Я никогда не смогу загладить свою вину перед ним. Никогда».

– У тебя есть любимый фильм, Зик? – спросила Джаз. – Ты когда‑ нибудь смотрел… телевизор?

Джаз быстро покраснела, вспомнив строгие правила Ред‑ Крика.

– Нет, – мрачно ответил он. – Фильмы – это грех.

– Подожди секунду, – вмешался Макс, к большому раздражению Агнес. Как бы она ни любила Джаз, она не была особой поклонницей ее парня. Он казался ей грубым и ленивым. – Ты хочешь сказать, что никогда не смотрел фильмы про Бэтмена? Супермена? Человека‑ паука? Аквамена? Капитана Америку? Мстителей?

Зик покачал головой, его глаза настороженно блеснули.

– Ничего себе! – Макс хлопнул себя по лбу. – Настоящий грех в том, что такой парень, как ты, всю свою жизнь был лишен классики. Нам так много нужно тебе рассказать, чувак.

Агнес боролась с желанием ущипнуть себя за переносицу, желая, чтобы Макс хотя бы попытался говорить с ним как с ребенком. Она поняла только половину слов, слетевших с его губ, а Зик наверняка поймет и меньше.

Глаза Зика сузились.

– Бэтмен – это кто‑ то вроде Сатаны?

Вилка Матильды замерла на полпути ко рту, и все головы повернулись к Максу. Агнес затаила дыхание.

– Ну. – Чужак откинулся на спинку стула и сунул в рот зубочистку. – Бэтмен действительно живет в подземной пещере, но вся его деятельность – это борьба за справедливость для угнетенных. Он больше похож на крутого Спасителя, если ты понимаешь, о чем я говорю.

К ее полному изумлению, Зик жадно закивал.

– Спасителя? Как и Иисус?

Макс разразился хохотом.

– Иисус в кожаном костюме летучей мыши? Знаешь, может быть. Но дело в том, что у Бэтмена нет никаких сверхспособностей. Просто куча наличных и жгучее желание спасти невинных граждан Готэма. – Страсть оживила лицо Макса. – Это делает его более или менее похожим на обычных людей вроде нас. Вот в чем вопрос.

Агнес заметила, как Дэнни раздраженно закатил глаза.

Но Зик смотрел на Макса так, словно тот был вторым пришествием.

– Откуда ты столько всего знаешь?

– Я просто видел много фильмов, вот и все. – Затем, внезапно смутившись, Макс добавил: – Если хочешь, я могу показать тебе один после ужина.

– О, я не знаю…, ‑ начала было Агнес, но осеклась.

Зик улыбался.

Улыбаясь так ярко и широко, как могло бы быть дома, в своем трейлере, разговаривая с Сэмом. Агнес прикусила губу, разрываясь между надеждой и горем, обещанием и потерей.

Матильда подмигнула ей. «Все хорошо, – казалось, говорила она. – Пусть мальчик растет».

Агнес посмотрела на Макса по‑ новому.

Дэнни кашлянул.

– Эй. Опять этот кот.

Рыжий полосатый кот забрел на кухню с голодным выражением в глазах и спутанной шерстью.

Джаз легонько хлопнула Макса по плечу.

– Я же говорила, что мне не привиделось.

– Бедняжка, должно быть, прятался, – сказала Матильда. – Наверное, кто‑ то забыл забрать его, когда эвакуировался.

Зик вскочил на ноги.

– Кто мог забыть его? Он такой красивый!

Кот направился прямо к Зику. В Ред‑ Крик никогда не пускали домашних животных. Зик нетерпеливо протянул руку, чтобы погладить покрытую пылью голову.

– А кошки любят макароны? Кстати, как его зовут?

– На нем нет ошейника, – сказала Матильда. – Не хочешь дать ему имя?

Зик глубоко вздохнул, и Агнес спрятала улыбку. Он не сможет долго противостоять Чужакам. Их мир был слишком интересен.

– Бенни, – объявил Зик. – Его будут звать Бенни.

Глаза Дэнни нашли Агнес. Она чуть не улыбнулась ему, но тут же вспомнила, как он сказал: «Она не такая, как мы».

Его обнадеживающая улыбка исчезла.

Матильда отложила вилку.

– А теперь я должна спросить: сколько инсулина у вас с Зиком осталось?

Зик напрягся, и Агнес сжала его плечо.

– На несколько недель хватит.

Матильда отхлебнула воды.

– Больница Милосердия находится примерно в пятидесяти милях к западу. Через несколько дней мы должны заправиться и поехать туда.

Агнес нервно теребила корочку на ладони.

– Вы уверены, что у них есть его лекарство? Оно не закончится?

Матильда кивнула.

– Последнее, что я слышала, они там надолго. В конце концов, кто‑ то же должен присматривать за отставшими.

– Ты диабетик, парень? – спросил Макс у Зика. – Какой тип?

– Первый, – ответила за него Агнес.

Первый тип, как она поняла от Матильды, был аутоиммунным заболеванием. Медсестра много раз говорила ей, что в этом нет ничьей вины. Ни ее, ни Зика, ни даже Бога.

Зик, который никогда раньше не слышал слова «диабет», только моргнул.

– Моему двоюродному брату в колледже диагностировали первый тип, – продолжал Макс. – Никаких проблем, кроме того, что он всегда хотел стать астронавтом, а людей с диабетом в космос не пускают.

– А что такое астронавт? – спросил Зик.

Снова по комнате пробежали взгляды, и Дэнни поморщился. Агнес старалась не выглядеть слишком любопытной… она тоже не знала, что такое астронавт.

– Ну, знаешь, – сказал Макс. – Ребята, которые ходят по Луне.

– На Луне есть люди?

– Ну, иногда, – пробормотала Джаз.

Лицо Зика побагровело. Он выглядел разъяренным, недоверчивым и преданным. Агнес знала, что он чувствует. Люди, гуляющие по Луне… это была такая невероятная история. Если эти Чужаки лгут, как он может снова смеяться вместе с ними? А если они не лгут… что ж, это значит, что он лишен чуда познания того, что люди ходят по Луне. В каком‑ то смысле это было еще хуже.

Агнес сцепила руки на коленях; она хотела помочь – спасти его – но не могла; она не сомневалась, что Чужаки могут ходить по Луне, если захотят, и смутно думала, что когда‑ нибудь ей захочется услышать все об этом. Но не сегодня. Мир и так рос слишком быстро.

– Ты лжешь, – прорычал Зик. – На Луне не может быть людей, потому что Бог никогда этого не допустит! Пророк так сказал… Никогда!

Проповедь о зле технологий. Агнес могла бы пересказать ее дословно.

По словам Пророка, Чужаки делали вид, что обладают силой, которой Бог никогда не позволит им обладать. Например, способностью путешествовать среди звезд.

Агнес хотела обнять обезумевшего брата, но Матильда опередила ее. Она обняла заикающегося, плачущего мальчика и зашептала ему на ухо.

– Думаю, Зику пора спать, – спокойно сказала женщина. – Но, может быть, сначала почитаем сказку на ночь? Как насчёт книги о высадке на Луну?

Чужаки выжидающе смотрели на Агнес, ожидая, что она решит. Дэнни держался особенно тихо.

«Она не такая, как мы».

Это было правдой, но от этого не было менее больно.

– Можете почитать ему, – прошептала Агнес. – Все, что угодно, лишь бы это было правдой.

Когда Зик вышел из комнаты, она уставилась прямо перед собой, а Чужаки заерзали на стульях, чувствуя себя неловко. Она говорила себе: «Я не должна плакать. Я не должна плакать».

И каким‑ то чудом ей удалось.

Когда вечером Агнес легла спать, то обнаружила Зика, свернувшегося калачиком в спальном мешке и прижимающего к груди книгу. Овечка была приговорена провести ночь на холодном полу.

Агнес стало любопытно, и она достала фонарик: «Луна, для детей! »

Должно быть, это был способ Матильды доказать, что Чужаки не лгуны и что, как бы невероятно это ни звучало, люди действительно ходили по Луне.

Судя по всему, в толстых белых костюмах и стеклянных шлемах.

Зик резко открыл глаза.

– Агнес?

Позади нее скрипнула на петлях дверь. Бенни.

Зик сел.

– А он может спать со мной? Пожалуйста?

Агнес улыбнулась.

– Тебе лучше спросить его самого.

Кот выразительно мяукнул.

– Он хочет остаться, – твердо сказал Зик. – Просто закрой дверь. На всякий случай.

– Ох, Зик, а если ему понадобится в туалет или еще куда‑ нибудь?

– Он может воспользоваться ведром.

Агнес сомневалась, что с кошками пройдёт такой фокус, но ее брат настаивал. Тем не менее, она была рада видеть, что он принял нечто от Чужаков… пусть даже это «нечто» было таким грязным и пушистым.

– Ладно. Но обещай, что будешь спать.

Он уложил кота в постель. Агнес разгладила одеяло по бокам. Все было так же, как дома, за исключением того, что было ужасно тихо без других шуршащих и разговаривающих детей.

В течение многих лет она заботилась о своих братьях и сестрах, как мать, завязывая шнурки и целуя ушибы. Ее горло горело, она знала, каково им было, когда она исчезла.

Сначала они не поверили бы в это. Близнецы крепче держались бы за своих матерчатых кукол. Уверенный, методичный Сэм скажет им, чтобы они не беспокоились, что они, вероятно, только что расстались. Он бродил бы среди других семей, спрашивая: «Вы не видели Агнес? А вы? » Он не поверит ребятам Кинга, когда они скажут, что ее там нет. Он подумает, что они просто дурачат его.

Другие дети – они поверят в нее.

Они будут верить вплоть до того момента, когда Пророк прикажет им молиться за уничтожение ее души.

Она закрыла лицо руками.

Зик открыл глаза. На какое‑ то безумное мгновение ей показалось, что он понимает ее боль. Но он все еще был маленьким мальчиком, который пытался избавиться от мыслей о прошлом доме.

– Агнес, почему отец солгал насчет Луны? – Для него это была ложь, которая все распутала.

Она вздохнула.

– Может, отец и не знал.

– А Пророк знал?

Она колебалась.

– Зик. Пророк лгал нам. Каждому из нас. Он знал.

Мальчик выглядел разбитым, и у нее заныло в груди.

– Ты скучаешь по брату и сестрам, но это нормально, – прошептала она. – Утрата – это тоже способ любить.

– Ты не скучаешь по ним, – упрекнул он. – Не так сильно, как я.

– Каждую минуту я думаю о них. Но я также должна думать о тебе. О твоем будущем.

Зик ничего не сказал.

– Помнишь Мэттью?

Долгая, упрямая пауза

– Блаженны скорбящие, – произнес он с напускным спокойствием.

– Ибо они утешатся, – продолжила она. – У тебя все еще есть вера. Это ты должен сохранить.

Бенни ткнулся своей маленькой головой в ладонь Зика, умоляя его погладить.

– Мы никогда больше не вернемся домой.

Не вопрос. Утверждение.

– Домой идти не к чему, – ответила Агнес.

Она погасила фонарь и свернулась калачиком в спальном мешке вместе с ним, «Луной, для детей! » и Бенни, чьи глаза светились желтым в темноте. Зик долго плакал тем тихим, приглушенным голосом, которому учишься, когда растешь в трейлере, полном людей.

Их маленький жестяной дом – он был в миллионе миль отсюда, так же далек, как Луна.

Она представила себе этот дом на склоне холма, заброшенный и пустой.

«Блаженны скорбящие, ибо они утешатся», – повторяла она про себя, погружаясь в тревожные сны. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

– 32‑

БЕТ

Горе строящему город на крови

и созидающему крепости неправдою!

Аввакум 2: 12

– Ты дурак, Кори Джеймсон, – сказала Бет после того, как он в тысячный раз объявил, что отправится в ад за предательство Пророка.

Его голова покоилась у нее на коленях. Он поднял на нее свои голубые глаза, взгляд его был полон неприкрытой боли. Она сорвалась, но это была не совсем ее вина. Они провели в церкви три дня, забившись между скамьями и питаясь только тем, что она нашла в подвале: разбавленное вино, черствые крекеры, заплесневелый сыр. Она могла бы пойти за добавкой, но Кори не мог вынести разлуки даже на мгновение… с тех пор, как запах гнили начал клубиться вокруг него, как туча смертельных мух.

В течение трех ужасных дней она делала все, чтобы помочь ему. Она промывала его рану мылом и уксусом, но края все еще скручивались, становясь болезненно зелеными. Когда вены под ними стали черными, как чернила, она облила рану кипятком, оглушая себя его мучительными криками. Она ухаживала за ним, как могла, но это не имело значения.

Лихорадка не отступала. Он явно умирал. Она не могла винить его за то, что он не хочет встретить конец в одиночестве.

– Почему я такой дурак? – спросил он.

Она беспомощно махнула рукой, понимая, что не может сказать правду. Больно, когда твоя вера разбита вдребезги… больно, как при смерти, а он уже был на краю. Почему она должна делать его последние дни еще более мучительными?

По крайней мере, дети ничего не знали. Эта мысль неслась к ней, как метеор, неудержимая. Что бы ни случилось с ними после того, как они с Кори ушли, им никогда не приходилось задумываться о том, что вся их жизнь построена на лжи.

Кори фыркнул.

– Я не понимаю, что с тобой такое. Ты жестока и угрюма, хотя это я пострадал. Я не понимаю, с чего ты начинаешь вести себя так…

– Я ненавижу это место, ясно? – крикнула она, и его глаза расширились. – Ненавижу эту церковь! Я не могу дышать, зная…

– Что? Что ты можешь знать?!

Это был вызов, и он сработал. Мысли о детях, которые она так отчаянно старалась не допускать, толкнули ее на край пропасти.

Она взорвалась.

– Чертовски больше, чем ты! Я имею в виду, что ты нарушил законы Ред‑ Крика. Какая разница? Они были придуманы только для того, чтобы мучить нас.

– Бет… – предупредил Кори.

– Не говори так, – прошипела она. – Только не говори мне сдерживать душу слабой женщины. Я читала дневники Пророка и его деда, эти ужасные люди лгали своему народу почти восемьдесят лет.

– Что ты сделала?

Она слегка покраснела.

– Я хотела понять, как Джейкоб Роллинс мог заманить верующих в эту… эту гробницу. Кори, я не думаю, что они когда‑ нибудь выйдут снова. Только вопрос времени, когда Тоби или Магда распространят свою болезнь.

Она ненавидела картины, которые рисовал ее разум. Сэм с твердой как камень кожей и близнецы…

«Остановись, – приказала она себе. – Остановись или закричишь».

– Они ждут Бога, – сказал Кори. – Это полная противоположность смерти. Мне не следовало сбегать…

Она заставила себя посмотреть ему в лицо, которое осунулось до самых костей. Она вспомнила, как они впервые поцеловались на краю каньона. Каким жизнерадостным, золотым и откровенно дерзким он был.

– Я хочу быть человеком веры, – сказал он ей, пока ветер пустыни развевал его волосы. – Но не сейчас.

А потом он поцеловал ее, чиркнув спичкой, от которой по всему ее телу разлетелись искры. Они не могли расстаться до заката, когда холод заставил их вернуться домой, и после этого они уже не могли держаться порознь.

В церкви от странной смеси тоски и печали у нее закружилась голова.

– Кори, Ред‑ Крик – это не то, что ты думаешь.

Дневники были спрятаны в рюкзаке, который она нашла. Она чувствовала ненависть внутри этих страниц, тлеющую, как угли.

– Тогда расскажи мне.

– Ты уверен, что хочешь знать?

В его молчании она почувствовала трещину – тонкую трещину в его вере. Но, скорее всего, она никогда до него не доберется. У неё просто не было времени.

«Мне так повезло, что я его не люблю».

Если бы она его любила, а он бы стал отрицать правдивость ее рассказа – а он, несомненно, так и сделает – ее сердце разбилось бы вдребезги.

– Не вздумай меня прерывать. Как бы безумно ни звучал рассказ. Если ты скажешь хоть слово, Кори, я не буду говорить с тобой до конца твоей жизни.

Последовала долгая неловкая пауза.

– Я не имею в виду, что ты…

Кори посмотрел на нее.

– Ты можешь сказать это.

– Хорошо. – Они встретились глазами. – Мы оба знаем, что ты умираешь.

– Верно, – сказал Кори, одарив ее своей самой сексуальной улыбкой.

Бет поймала еще одно смутное воспоминание мальчика, которым он был – раздражающим, бесящим, неотразимым – и почувствовала, что готова расплакаться.

«Не думай о прошлом и не думай о детях. Не думай о том, что случится после его смерти… как тогда ты будешь по‑ настоящему одинока».

Она набралась храбрости и начала:

– Давным‑ давно жил на свете молодой охотник по имени Иеремия. Он был очарователен и красив, но беден, как земля. Ему удалось найти себе жену, дочь фермера, которая следовала за ним по всему Западу, пока он продавал шкуры. Но он всегда верил, что его судьба – стать Пророком, потому что он родился с особой силой.

Она рискнула взглянуть на Кори. Его лицо оставалось бесстрастным.

Она продолжала:

– Сила была… странная. Он слышал, как гудит земля и поют звезды. Он держал это в секрете, потому что не хотел показаться глупым. Больше всего на свете он хотел, чтобы его уважали, боялись… и почитали.

Бет могла представить его себе: этот молодой Пророк с зарождающейся силой, точно такой же, как у ее сестры; она видела, как воздух, должно быть, мерцал вокруг него, как он был очарователен и мил, когда пытался.

Не то чтобы Агнес когда‑ нибудь пыталась быть очаровательной. Она была слишком хороша… слишком ответственна.

– В любом случае, ничего примечательного в жизни Иеремии не случилось бы, если бы не девушка, дочь констебля из городка под названием Гила. Иеремия подрабатывал случайными заработками. Строил заборы, стелил крыши. Ему было тридцать два года. Девушке было всего четырнадцать, но он все равно влюбился в нее. Когда он не смог перестать хотеть ее, он решил, что Бог хочет, чтобы он украл ее.

Голос Бет стал слабым и тонким. Она могла так легко скользнуть в кожу этой девушки и почувствовать то, что чувствовала сама.

– Он похитил ее среди ночи. Зная, что ее отец не остановится ни перед чем, чтобы повесить его, он бежал. Но у него была проблема. Ни одна посторонняя церковь не позволит ему жениться на этой девушке, потому что жениться более чем на одной женщине – преступление Чужаков.

Кори фыркнул.

– Но мы‑ то лучше знаем, верно? Многожёнство – Божья воля.

– Откуда ты знаешь? – спросила Бет. – Кроме того, что Пророк говорил тебе это снова и снова?

– Это заставляет людей чувствовать себя святыми, – сказал Кори. – Мужчин и женщин.

– Нет, – отрезала она. – Это заставляет мужчин чувствовать себя святыми, а женщин – никчемными. Каково это, когда женщине говорят, что один мужчина стоит шестерых женщин? Говоря как шестая жена, я могу тебе сказать. Это похоже на ад.

Кори дернулся, как будто она ударила его ножом. Тень пробежала по его лицу, и из Бет словно выпустили весь воздух.

Она страстно хотела Кори. Но она вышла замуж за его отца. Согласно церковным обрядам, она будет замужем за ним вечно. Даже после смерти.

– Прости, что перебил. Пожалуйста, не останавливайся.

Она подняла палец.

– На первый раз прощаю.

Он кивнул, соглашаясь.

– В любом случае. Иеремия убедил себя, что Бог хочет, чтобы он женился на этой девушке, но Бог был лишь предлогом. Слышать землю, деревья, звезды – все это выворачивало его наизнанку. Это делало его эгоистичным, ведь он считал достойным лишь себя.

«С юных лет я знал, что должен быть величайшим человеком на свете», – писал он.

– Иеремии удалось уйти от закона. В конце концов, он добрался до места, где земля пела громче, чем где‑ либо еще. Место силы.

Эту часть она тоже могла себе представить. Юный Иеремия улыбался при виде фантастической земли, защищенной с одной стороны лесом, а с другой – каньоном.

– Иеремия совершил свою вторую брачную церемонию на земле, где планировал построить свою церковь. – Бет сглотнула. – Девушку звали Сара Шайнер. Хотя она плакала, умоляя вернуть ее домой, то, чего она хотела, никогда не имело значения.

«Она была ничтожным созданием, но прекрасным. Ее величайший грех состоял в том, что она не смогла увидеть мою силу такой, какой она была… знаком того, что Бог поддержал мою волю».

Кори не шевелился.

– Но вот в чем загвоздка. Где‑ то во время их первой брачной ночи сила Иеремии исчезла. Он не слышал, как гудит земля, даже когда опустился на колени. Звезды не пели. Женившись на Саре, он потерял свой дар. Из‑ за этого сила покинула его… Хотя он никогда не связывал это с похищением Он вымещал свое разочарование на Саре. В конце концов, она больше не могла этого выносить. Много лет спустя она бежала, как Агарь, в пустыню. Иеремия поклялся, что все ее потомки будут вечно страдать от ее позора. На протяжении десятилетий Иеремия молился о том, чтобы его сила вернулась, в то время как он накапливал все больше жен и последователей. Но земля больше не издавала ни звука. В последние годы своей жизни он гнил изнутри. Судя по тому, как он писал… – она беспомощно развела руками. – В конце концов, Иеремия сошел с ума.

Она многозначительно посмотрела на Кори.

– Дело в том, что Бог никогда не говорил с ним напрямую. Ни разу за всю свою жизнь. И Иеремия до самой смерти оставался жалким, ненавистным человеком. Он подумывал о том, чтобы загнать своих людей за край каньона или заставить их принять яд… но он этого не сделал. Он цеплялся за последнюю надежду: что один из его сыновей родится с силой, которую он потерял.

Ее голос упал до шепота.

– Но этого так и не произошло. А вот у внука – да. Его звали Джейкоб Роллинс.

Кори глубоко вздохнул. Она украдкой взглянула на его лицо, опасаясь, что он скорее будет драться, чем услышит, как поносят его Пророка. К ее удивлению, он выглядел печальным.

Ей тоже было грустно. Но правду нужно было рассказать.

– Как и его дед, Джейкоб стремился стать самым титулованным, самым ужасным человеком, на которого только был способен, продолжая всю ложь Ред‑ Крика и добавляя кое‑ что из своей собственной. Насколько я знаю, он даже сам во всё поверил. Люди, похоже, убеждают себя в том, что они хотят быть праведными.

– Джейкоб долго сохранял свою силу. Затем он начал избивать одну из своих менее послушных жен – свою четвертую жену – и сила исчезла. Он лишился ее, как и его дед.

Она опустила глаза, внезапно почувствовав усталость.

– Бет, посмотри на меня.

Она вспомнила все случаи, когда избегала смотреть на него: в те дни, когда ее называли шлюхой, а потом еще раз, в день свадьбы.

Теперь она чувствовала отчаянное желание не бежать… или отрицать, уклоняться. Она посмотрела ему прямо в глаза, как это сделала бы Агнес.

Его губы дрогнули.

Она моргнула.

– Ты не расстроен?

– Я читал дневники, пока ты спала, – признался он. – В общем, я уже знал эту историю. – Его голос стал жестче. – Эти «Пророки» были парой грязных ублюдков.

Она толкнула его.

– Тогда зачем ты заставил меня рассказать об этом? Почему ты поднял такой шум?

– Бет, ты лучше, чем кто‑ либо другой, знаешь, что я никогда не мог оставаться верным, как бы мне этого ни хотелось. Думаю… потому что в глубине души я всегда знал, что должно быть что‑ то не так с любым местом, которое будет держать нас порознь. Раньше мне снились ужасные кошмары…

– Но когда я просыпался, то думал, что совершенное послушание порождает совершенную веру. – Он облизнул губы. – Мне нужно было услышать, как кто‑ то скажет вслух, что Пророк солгал. – Он нежно посмотрел на нее. – Я должен был догадаться, что именно ты, в конце концов, это скажешь.

Она прикусила губу.

– Тебе помогло, когда ты услышал это, сказанное вслух?

– Я все еще боюсь ада, – сказал он. – Я все еще вижу озеро огня, ясное, как день.

Она чуть не сказала: «Тебе нужно время». Но у Кори Джеймсона не было времени.

– Я боялась, что ты мне не поверишь, потому что ты мужчина, – призналась она. – После Пророков я думала, что все мужчины в душе могут быть разрушителями.

– Пророки были сумасшедшими, – горячо сказал он. – Вся эта чушь насчет магической силы и слышимости звезд – очевидно, они были не в своем уме.

– Кори, – медленно произнесла она. – Эта часть была правдой.

Он усмехнулся.

Бет знала, как безумно это звучит. Но она помнила, как отличалась ее сестра, как рассказывала ей истории о мистических, невозможных звуках.

– Я серьезно, – сказала она. – Моя сестра тоже слышала звезды.

Он повернулся к ней лицом.

– Какая? Из близнецов?

Она разинула рот. Как могла Агнес так долго оставаться незамеченной в этом месте, которое считалось пристанищем духовной мудрости?

– Нет, Агнес. – Она произнесла это имя как молитву. Она могла бы поклясться, что церковь встала по стойке смирно. Прислушивалась.

И кто знает? Может, так оно и было.

– Ладно, ладно, – сказал Кори. – Пророки, безусловно, верили в свои силы… и, черт возьми, может быть, именно поэтому их власть над верующими всегда была такой сильной. Но, Бет, ты кое‑ что упустила.

Она отвела взгляд, потому что упустила одну деталь из своего рассказа. Учитывая его положение, она считала, что так будет лучше.

«Не нужно, Кори. Просто оставь это в покое».

– Сила Джейкоба отличалась от силы его деда, – Кори пристально смотрел на нее, заставляя чувствовать себя виноватой и немного испуганной. – Она была уникальной.

– Это не имеет значения, – сказала она в панике. – Он потерял ее, помнишь? Она исчезла.

Он приближался, как крушение поезда. Исказившееся лицо Кори и беспомощное страдание в его глазах. Он был силен, пока играл в свою игру, пытаясь выжать из нее правду, как воду из тряпки. Но теперь правда вышла наружу. Игра окончена.

– Если то, что ты говоришь об Агнес, правда… – задумчиво произнес он. – Тогда Иеремия мог слышать звезды, а Пророк – наш пророк – мог исцелять прикосновением. Он написал об этом в своей книге. – Его голос сорвался. – Он мог бы исцелить меня. Разве нет?

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒