Дорогие читатели, вы прочитали большую половину романа «БИНДИ», но это еще не конец! Продолжение ищите в интернет-магазине «ПРИЗРАЧНЫЕ МИРЫ». 7 страница

- Майя без сознания. – Маркус присаживается где-то рядом, я слышу его голос слишком близко. – Но врач уже выходил к нам. Это хороший врач, очень хороший. Он сказал, что с ней все будет в порядке.

Я процеживаю сквозь зубы, потому что больше не могу терпеть того, как они со мной успокаивающе разговаривают:

- Алистер утверждает, что этот зверь спустил ее с лестницы!

Маркус и Лукас дружно бросают на беднягу Шеридана не самые одобрительные взгляды. Он сглатывает, я сглатываю вслед за ним, когда ловлю его взор. Я знаю, что случилось. Я знаю, что муж Майи должен стать ее бывшим мужем. Как такие люди, как он, живут? Как они начинают каждый свой новый день? Чем они оправдывают свою жестокость?

- Да-а, но… - уже без прежней уверенности продолжает мой друг Ферраро. – Главное заключается в том, что Майя не сильно пострадала. Она счастливица, – он решается на робкую улыбку, – однозначно в рубашке родилась.

Не в силах сидеть и ждать, я вскакиваю. Маркус намеревается меня удержать, но я пресекаю все его попытки. По коридору, стены которого окрашены в холодные цвета, то и дело снуют люди: доктора, интерны и кто там еще… Среди них я – не могу себе места найти. Хожу то в одну сторону, то в другую. Сложив ладони, как для молитвы, подношу их к губам. Думаю, думаю, думаю. Отец Майи – тот еще ублюдок, разве можно с этим спорить?

Когда я прохожу мимо парней, Алистер вдруг заговаривает:

- Наши адвокаты общались с полицейскими. Мать твоей… – он осекается, – она поначалу долго отрицала о том, что знает об издевательствах над своей дочерью. Им пришлось схитрить, и только после она рассказала, что была осведомлена о некоторых передрягах между Майей и…

Он щелкает пальцами, так как забыл имя. Лукас подсказывает:

- Джей-Джаешем.

- Точно, – кивает Алистер. – Отец ее, к слову, почти сразу признался, что был в курсе всего, но не мог представить, насколько плачевно все на самом деле.

Я кричу:

- Ложь!

Это привлекает ко мне внимание медперсонала. Я оглядываюсь на них, но размышления мои далеки отсюда. Как же мне хочется своими руками задушить всех, кто причастен к мучениям Майи. Как же мне, бл**ь, хочется!

Лукас подходит ближе, спрятав предварительно руки в карманы брюк. Он заглядывает мне в глаза, вскидывает высоко брови и, говоря медленно, доводит до моего сведения:

- Родители Майи и Джея в полицейском участке. Они уже были здесь, но наверняка придут снова. Пожалуйста, не набрасывайся на них.

Я нетерпеливо взмахиваю руками. Внутри у меня уже полыхает огонь, Лукасу вряд ли удастся его потушить.

- Скажи-ка, почему? Защищаешь их, да? Ради своего дела? Ради своего гребаного бизнеса?!

Мы снова идем по кругу. Пока Алистер возводит голову кверху, а Маркус отворачивается, Лукас активно жестикулирует, он готов ругаться со мной.

- Дейл, да нет у тебя никаких доказательств в том, что виноват в этом кто-кто еще, кроме ее мужа!

Его крики приковывают к нам всеобщие взгляды. Я отвечаю сдержаннее, отойдя на шаг, но в голосе у меня не меньше презрения, чем было полминуты назад.

- Ее мудака. Ее мудака, Лукас. Давай называть вещи своими именами.

Вторя Маркусу, я тоже поворачиваюсь к Блэнкеншипу спиной. В конце концов, отхожу к окну. Оно открыто. Ласковый летний ветер немного приводит меня в чувство. Вспоминаю безысходное выражение лица Майи вчера – когда мы виделись с ней последний раз. Я буду с ней, буду бороться за нее, какой бы, впоследствии, диагноз не поставил ей доктор. Просто мне страшно. Мне страшно, что какая-то богатая мерзкая сволочь считает, что может калечить, бить, унижать, сокрушать людей. Мне страшно из-за того, что мерзавец, считающий себя всевластным, может испортить жизнь молодой девушке. Майя разведется с ним. Не для меня. Не для общего со мной будущего. Майя разведется с ним, и я сделаю все возможное для этого, чтобы она выдохнула и жила спокойно, счастливо. Но… однажды он женится снова. И что потом? Другая его жена так же будет страдать.

Откуда берется эта гадость? Эта грязь. Почему Джей позволяет себе так относиться к Майе? Почему когда-то мы втроем – я, Лукас и Марк – позволили себе быть дерьмом по отношению к девочке-подростку? Ева простила нас. Но кто может гарантировать, что когда-то она забудет об этом? А как Майе жить с этим после? В действительности, я себя не простил до сих пор. И ненавижу себя не меньше, чем ненавижу Джея.

Раздается тяжелая рок-мелодия. Не помню, чей телефон звонит так – Лукаса или Маркуса. Но когда на вызов отвечают, голос Блэнкеншипа отсеивает сомнения. До меня доносятся обрывки фраз, что-то вроде: «…Наши адвокаты могут в этом помочь ей…» и «… Сколько времени это займет?... ». Я слышу далеко не все. Что-то заставляет меня стоять здесь – у окна, – смотреть на красивый, ухоженный двор клиники и прогуливающихся по нему больных в сопровождении медсестер и медбратьев.

Не слежу за временем. Когда же уже объявят какие-то новости о состоянии Майи? Ждать невозможно. Все душит: стены, люди, их разговоры, смех. Все раздражает. Я не могу уйти и не могу остаться. Это делает меня раздраженным. Ну, и, разумеется, вечерняя попойка сказывается. Для чего я, нахрен, столько выпил? Голова раскалывается. Нужно попросить у дежурного врача что-нибудь против похмелья… Я повернулся, и уже было собрался шагать к лифту, как увидел, что ко мне направляется Лукас. За ним увязались Алистер и Маркус, словно свита.

Немного растерянно на них глядя, я молча задаюсь вопросом, почему выражения их лиц несколько воинственны и решительны. Мотнув головой, я выгибаю бровь. Снимаю свой серый пиджак, перебрасываю его через плечо и придерживаю указательным пальцем левой руки.

- Может, вы уже что-нибудь скажете? – не выдержав, киваю подбородком на Лукаса.

Еще пару мгновений он продолжает хранить молчание, но затем вздыхает и касается языком верхней губы.

- Ладно, – говорит с нескрываемой осторожностью друг, – только пообещай, что не будешь бурно реагировать.

- Я не могу тебе этого обещать.

- Де-е-ейл!.. – стонет Маркус разочарованно и недовольно в ответ на мое упрямство.

Оставив это без комментариев, я ожидающим взглядом смотрю на Лукаса. Тот поджимает губы, делает, вероятно, собственные выводы, и лишь потом встает рядом со мной. Возможно, ему кажется, что сообщить мне вести, стоя напротив, он не сможет.

- Я договорился со следователем, чтобы он связался со мной, если узнает что-то важное…

- Короче! – требую.

- Выяснилось, что Нил Уардас три года назад почти объявил себя банкротом, однако Нариндер Диредди, отец Джея, помог старому товарищу. Он дал ему большую сумму без возврата. Взамен он попросил…

- …выдать за своего сына Майю, – я без труда догадываюсь об этом.

Лукас подтверждает мои подозрения.

- Да, все верно. Нил буквально пятнадцать минут назад дал новые показания: он сказал, что знал о том, что приходится терпеть его дочери, но он испугался, что в случае развода Майя с Джеем будет вынужден продать весь бизнес, чтобы рассчитаться с Нариндером.

Представления о Майе, всеми брошенной и практически проданной своим же отцом, сводят с ума. Я не могу это переварить. Я не могу понять. Для меня это слишком. Во всем есть какая-то грань. Есть черты, за которые переступать нельзя. Но находятся люди, которые рушат даже эти законы! И когда они оказываются нашими близкими… Что может быть хуже?

Развернувшись опять, я хватаюсь одной рукой за подоконник из светлого дерева, отшвыриваю куда-то налево пиджак и бью освободившейся рукой по проклятому дереву. Бью, бью и бью! Представляю рожи Джея, Нила и Нариндера и бью! Сжимаю ладонь в кулак и не сдерживаю себя ни на секунду! Лукас и его команда пытаются меня оттащить. Вождь образовавшейся шайки кричит на меня, просит, чтобы я угомонился.

- Все нормально, я справлюсь! – тяжело дыша, не разрешает вмешиваться взбунтовавшемуся персоналу больницы. – Ты слышишь меня? – говорит он мне громко, эмоционально. – Дейл, наши адвокаты займутся разводом, я обещаю! Посмотри на меня, посмотри! Не только этого мудака привлекут к уголовной ответственности, но и его отца и ее отца. Посмотри на меня, Дейл! – рычит Лукас, хватаясь сильнее за мои плечи. – Все будет хорошо. С ней все относительно хорошо...

Лукас обрывает свою пылкую речь, поскольку я, выдохшись, замираю. Смотрю перед собой – подоконник из светло-кремового частично превратился в красный. Кровь. Так много крови. Голова, будто в тумане. То ли Марк, то ли Алистер зовет медсестру для оказания мне помощи.

Я смотрю на тыльную сторону правой ладони – все костяшки напрочь перебиты, кожа стерта, виднеются кости… Не знаю, зачем касаюсь этой рукой своего лица, тем самым, размазывая кровь по щеке.

Идиот…

ГЛАВА 12

{Дейл}

Каран доедает овощной салат с добавлением специй и кунжута. Жаль, что спиртное можно распивать только в номере, я бы не отказался от двойной порции виски со льдом. Каран смотрит в свою тарелку, уплетая, по-видимому, вкусное блюдо. А я смотрю в сторону, наблюдаю за другими посетителями ресторана и поглядываю в окно, расположенное впереди, через два столика от нашего. Бессонная ночь, полная раздумий, напоминает о себе все чаще. Я только и делаю, что протираю глаза. Мне становится как-то неудобно перед своим спутником. Наш с Алистером гид прекрасный воспитанный человек, и он не станет бросаться замечаниями в мою сторону. Однако я сам не удовлетворен участью давить зевки – один за другим.

- Тебе нужно успокоиться, – говорит безмятежным голосом Каран, подозвав к себе официанта.

Индийский парнишка почти что подбегает к нам в ту же секунду. Приятель заказывает чайник масала-чая. *1* Когда официант отправляется на кухню, а его помощник принимается убирать наш стол, Каран поворачивается ко мне и произносит с широкой улыбкой:

- Все дело в индийской воде, Дейл, – он поднимает руку немного вверх и двигает пальцами, что характерно для всех местных, когда разговор идет о чем-то хорошем или приятном. – Нигде в мире не приготовят наши напитки так, как на их родине. Вот вы, англичане, пьете чай с молоком. Я согласен, – положив одну ладонь на колено, а другую – на сердце, гид выпячивает подбородок, – этот рецепт по праву принадлежит вам, а мы его у вас позаимствовали. – В следующее мгновение он вновь сладостно улыбается, точно ребенок. – Но, согласись же, друг, что у нас он получается вкуснее. А знаешь, в чем секрет? В индийской воде, в индийском молоке, – Каран загибает пальцы, – в индийской душе…

На последних словах он рассмеялся и без особой силы двинул мне рукой по плечу. Откинувшись потом на стуле, приятель поправил сначала чалму на голове, а затем покрутил обручальное кольцо на безымянном пальце. Я слабо ему улыбнулся, чтобы тот не обижался на меня. Я, правда, внимательно его слушал. Он помогает мне немного забыться, а мне именно это сейчас и нужно. У Карана, как и у других здешних людей, есть во взгляде искренность и некая бескорыстная доброта, непонятная западному человеку.

- Ладно, брат, – он хлопает своей ладонью по моей, – извини, что я такой разговорчивый. Просто хочу помочь.

- У тебя получается.

- Правда?

- Угу. Мне как-то легче не думать о том, сколько всего нам еще предстоит.

Каран снова касается своей чалмы. Наверное, потому что нервничает. Не знает, как меня поддержать. Это заметно по его бегающим глазам.

- Их брак точно расторгнут?

Я со стопроцентной уверенностью киваю головой.

- Это даже не обсуждается. Возможно, того урода выпустят, дадут условный срок. У него ведь папа – миллионер. Но у Майи есть все законные основания, чтобы уйти от мужа. И даже общественность встанет на ее сторону.

Каран сглатывает губы в трубочку. Я играюсь с запонками.

- Черт! Мы ведь идем вперед! Прогресс… Почему так происходит?

Я пожимаю плечами, а у самого сердце саднит. Болит ужасно. И я никак с этой болью справиться не могу.

- Я не знаю. Не знаю.

- По телефону ты мне сказал, что отец Майи – соучастник преступления. Верно? То есть, он признался, что он и отец его зятя, можно сказать, были заодно? Я лично не знаком с господином Диредди, но наслышан о его принципиальности и жесткости. Выходит, он потребует у господина Уардаса долг? Теперь их семье точно пришел конец. Знаешь, а со стороны казалось – идиллия!

Я свожу брови вместе. Вздохнув, глотаю горечь в горле. Горечь от воспоминаний и того, с каким почему-то уважением Каран отзывается о богатых выродках Нью-Дели.

- Почему ты их так называешь?

В ответ на мой суровый тон Каран оторопело засмеялся.

- Что? В чем дело, Дейл?

- Я сижу тут и рассказываю тебе, на какие поступки способны ради денег те монстры, которых ты зовешь господами, – долго не отвожу взора от своего собеседника, и он ведет себя так же.

А потом все же опускает голову, качает ею из стороны в сторону, прибывая в некоторой обескураженности. Из его груди вырывается растерянный вздох.

- Извини, Дейл, я не хотел обидеть тебя, – Каран вскидывает на меня взгляд.

Он собирается сказать что-то еще, но на мой телефон приходит сообщение, поэтому я отвлекаюсь. Месседж от Лукаса:

{«Нариндер и Нил потребовали связаться с их адвокатами. Видел, что пишут газеты? Они теперь лютые враги. По всей видимости, Нилу придется продать все, что у него есть, чтобы рассчитаться с родственником». }

Пальцы в спешке набирают ответ:

{«Почему ты не звонишь? »}

Лукас: {«Не могу звонить. Майя не может предстать перед судом, поэтому за нее отвечает наш адвокат, представляющий ее интересы. Ты же понимаешь, это все может затянуться на очень долгое время. Единственный плюс: Майя при таком печальном раскладе может во всем этом не участвовать». }

Лукас: {«Думаю, Майе бы лучше вообще уехать из Индии. Не знаю, захочет ли она быть рядом с родителями в такой сложный период? Может, у нее есть родственники в Европе или Америке? »}

Я ей не позволю остаться. Она поедет со мной.

Дейл: {«Я заберу ее с собой. А ваши с Лео дела в Индии, надеюсь, тоже закончены? »}

Я напрочь забыл о работе из-за того, что произошло.

Лукас: {«Это неразумно, Дейл.

Мы будем искать других инвесторов, но в следующем году. Я не стану спутывать личные проблемы и бизнес в один клубок». }

Я поднимаю глаза на Карана. Он ожидающе на меня смотрит. Его взгляд метнулся вправо – возле нас показался официант, поставил на стол чайник, две чашки, сахарницу и печенье, как угощение. Прежде чем уйти, парень поклонился с подносом в руке.

- Я не подумал, что задену тебя, – рассуждает Каран.

Собеседник протирает лицо руками.

- Все в порядке. Я в последнее время просто все воспринимаю слишком близко к сердцу.

Каран улыбается грустновато и чуть-чуть понимающе.

- Сердце ведь у тебя не просто кровь по венам гонит. Оно все чувствует. И ему больно.

Даже словами описать сложно, как оно у меня бьется каждый раз, когда я вспоминаю о Майе. А я думаю о ней практически постоянно. Мне нужно ответить Лукасу, нужно переключиться на диалог с ним, но его заявление о неразумности моего решения напрягает. Я просто проигнорирую это. Я должен, иначе, выявив уязвимое место, он будет на него давить.

{«А как же контракт? »}

Лукас: {«Юристы «Wardas Industry» уже написали мне письмо с извинениями. Они выдвигают корпорацию на продажу, расторгают с нами связь и обещают выплатить в качестве компенсации в полтора раза больше денег». }

{«Тебя это устраивает? »}

Лукас: {«Нет, меня не устраивает, что столько времени потрачено впустую». }

Я откладываю телефон слева от себя. Каран наливает мне в маленький стеклянный стакан, вроде рюмки, чай. Но я не притрагиваюсь к горячему напитку, а вместо этого выпиваю всю воду в бокале. Опустошив его, вожу пальцами по ножке хрупкой емкости. В последние дни я часто анализирую слова Лукаса. Мы с ним лучшие друзья, но у каждого своя жизнь: он думает о том, что важно для него, а я – о том, что важно для меня. Это логично. Элементарно. И все равно меня не покидает ощущение, что Лукас в какой-то степени считает меня виноватым в состоявшемся провале. Мне хочется спросить у него об этом, но вряд ли хватит духу. Знаю ведь, что это не так. Что все это глупости. Я никогда раньше не отличался тем, чтобы накручивать себя, зацикливаться на чем-то. И все-таки не могу избавиться от мысли, что наша дружба дала трещину. Может, совсем маленькую и невидимую, но делать вид, что ее вовсе нет, не получится.

Я собирался бросить его бизнес. Но я хотел уйти ради любви, а не по другим причинам. Все в мире, в конце концов, сводится к чувствам, лишающим рассудка. Разве повод у меня был не достаточно основательным?

Каран, отпивая заказанную им масалу, отгоняет от меня беспокоящие мысли.

- О чем же ты так сосредоточенно думаешь? – он говорит, тихо и добродушно посмеиваясь.

Недопонимание между ним и мной рассеялось.

- Я переписывался с Лукасом и вспомнил, что хотел оставить его фабрику еще перед тем, как Майя попала в больницу, – положив локти на стол, подпираю сложенными ладонями подбородок. – Какая-то у вас волшебная страна, – слегка прикрыл глаза и сумрачно улыбнулся, – в первый раз прилетел в Индию – влюбился, во второй – встретил ее снова, и вся жизнь опять кувырком пошла.

Каран адресует мне меланхоличную усмешку и опускает взгляд на свой стаканчик с масала-чаем. Ему, видимо, нечего на это сказать. Вообще-то, сегодня, когда я рассказал ему все обо мне и Майе, он был удивлен и не сильно рад. Индийская девушка, европейский мужчина… Ясно, что ему не претит мысль, что я хочу быть с женщиной, разделяющей его веру, религию, традиции, взгляды на жизнь. Он, в общем, так и сказал в начале вечера:

- У меня такое чувство, будто из моего дома британец – человек со свободными нравами – уводит сестру. Хотя, ты знаешь, у меня нет сестры.

Я не воспринял это как оскорбление, но будет враньем сказать, что мне было радостно слышать такое от старого товарища. В принципе, было бы по-идиотски ожидать от него другой реакции. Думаю, он отреагировал относительно бесконфликтно, поскольку представляет, в каком аду находилась Майя все это время. И все же это не значит, что Каран собирается прыгать до потолка и танцевать, имея в виду мои намерения, касательно Майи Диредди.

Ненавижу Джея за то, что она носит его фамилию. Растолковать мои чувства сейчас нелегко, но я и ее ненавижу. За это. За то, что ее фамилия – не Мёрфи. За то, что она принадлежит не мне. Эта ненависть негромкая, слабая, кратковременная. Иногда она возникает, поглощая маленькую часть моего сердца, а потом отступает обратно.

Словно рождение и смерть волны в океане.

У столика рядом еще пять минут назад сидели двое мужчин, говорящих на прекрасном английском, но я расслышал австралийский акцент. Они, наверное, не просто посетители ресторана, но и гости «Лилы». Однако они уже освободили места, и их только что заняла молодая супружеская пара. Скорее всего, это так. Индийцы. У него аккуратная прическа, длинная широкая рубаха с разнообразными узорами и узкие черные брюки под ней. А она так красива, что сложно оторвать взгляд. Длинные черные волосы рассыпаны по плечам, на одно из которых накинут конец бордово-фиолетового сари, украшенного золотом и стразами. В центр объемных серег в виде ракушек помещена драгоценная черная жемчужина. Эта девушка так красива, грациозна, юна. И напомнила мне о Майе.

Я должен идти.

Я хочу быть с ней.

****

Лукас вымотан. На его плечи свалилось еще больше проблем. Прошедший день изрядно его помотал. Сидя рядом со мной в коридоре больницы, он смотрит прямо перед собой, в пустую стену напротив. Я вторю ему, положив на колени локти и скрестив ладони. Изредка я поглядываю на него, хочу выразить благодарность за то, что пришел сюда, хотя не должен был. Знаю, что он сделал это, чтобы поддержать меня. Лукас мог бы отдыхать в отеле, подобно Алистеру и Маркусу. Но приехал в клинику, узнав, что я здесь.

- Спасибо за то, что не оставил Майю, – вместо целого вороха слов, я произношу то, что считаю более верным. – Я… очень тебе благодарен за это… правда.

Он продолжает избегать моего взгляда, но искривляет уголок губ и посылает мне добрую усмешку.

- Не за что.

- Нет, серьезно. Я не ожидал, что ты дашь ей своего адвоката. Лукас, я все возмещу! Я хочу сам его оплатить, ладно?

Он, наконец, поворачивает свое лицо в мою сторону. Его левая рука поднимается и, ложась на мое плечо, слегка его сдавливает.

- Не говори глупостей. Ты же мне, как брат.

В следующую минуту он обнимает меня и хлопает дружески по спине. Я всегда чувствовал его поддержку и никогда не переставал считать другом. Просто в определенный момент ему были непонятны мои действия. И холод, проскочивший между нами, сменился прежним теплом.

- Я знаю, – смотрю на него, – но это принципиально.

- Ты же понимаешь, – Блэнкеншип взмахивает ладонью, – что даже, если Майя решит уехать из Дели или из Индии вообще, адвокату придется остаться и защищать ее интересы дальше? Я имею в виду, семья вряд ли возьмется платить юристу для того, чтобы тот настаивал на разводе до самого конца? У них нет на это теперь денег, желания – тоже нет.

Жаль, что здесь курить нельзя. Так хочется.

Проклятье!

- Я и не хочу, чтобы они платили. Я все сделаю сам. Нельзя, к тому же, доверять развод Майи с мужем местному адвокату. Пусть действует доверенный человек, который видит и смотрит на ситуацию адекватно.

Лукас опускает свои руки вниз, прислоняет затылок к стене. Я же прохожусь ладонями по волосам и вновь ощущаю жуткую злость – на скулах заходили крутые желваки. Порой пробирает таким чувством отвращения! Просто взрывная волна ярости накатывает... Приходят в голову мысли все рушить, все разваливать. Чтобы стало легче. Почему двое людей, любящих друг друга, вынуждены расстаться из-за глупейших предрассудков? Я люблю Майю, и мне все равно на то, что она иной религии и национальности. Она важна для меня.

Почему для кого-то нормально – управлять чужой жизнью? Когда большие деньги стали настолько влиятельной деталью существования, что за них готовы продать человека? Родную дочь!

- Я все еще не могу поверить во все это.

- Я тоже, – говорит Лукас. – Но, наверное, прошло пока слишком мало времени.

Мы иногда перекидываемся фразами в ожидании лечащего врача Майи. Нужно переговорить с доктором, узнать о состоянии ее пациентки и, возможно, мне разрешат с ней увидеться. Медсестра сказала, что врач скоро подойдет, только он, похоже, не торопится.

- Они все время отрывают меня от дел, – вдруг Лукас нарушает пятиминутное молчание, – вызывают в участок. Из-за того, что в день происшествия я и Алистер были рядом с Нилом, комиссар считает, что мы можем знать больше, чем говорим. – Он устало вздыхает. – По-моему, мы с Шериданом доказали всей полиции участка, что у нас нет никакой новой информации для них. Готовься, – Лукас лениво поворачивает голову ко мне. – Может быть, тебя тоже вызовут. Сегодня комиссару стало любопытно, почему чертов Нил Уардас устроил званый ужин именно для нас, когда другие партнеры никогда даже не были у него дома?

Гадские переживания и раздумья поселились у меня в душе и в моей голове. Положение дел привело к этому. К сожалению, до какой-то поры мне не вынуть изнутри ужас последних дней, не забыть ночные кошмары. Если меня вызовут к копам, я уверен, все лишь удвоится. Станет хуже.

- Иногда я даже жалею о том, что мы здесь, – внезапно признается Лукас. Мое сердце пропускает удар. Друг уточняет: – В Индии. Знаю, если бы ты не оказался здесь, то не встретил бы снова Майю. Но с другой стороны – время все расставило на свои места, не сомневайся. Расстояние слишком коварно. Три года – не срок.

Он вглядывается своими «морскими» глазами в мое лицо.

- Ты бы ее забыл – через пять, десять, пятнадцать лет.

Приподняв брови и недовольно качнув головой, я замечаю без эмоционально и полушепотом:

- Мне слишком часто об этом говорят.

- Но ты в это не веришь? – Я все еще чувствую на себе взгляд Лукаса.

- Нет.

_______________

*1* – Чай масала — напиток родом с Индийского субконтинента, получаемый путём заваривания чая со смесью индийских специй и трав.

ГЛАВА 13

{Дейл}

{…Пожалуйста, оставьте сообщение после звукового сигнала. }

- Массуд… привет! Я пытаюсь дозвониться до тебя уже третий день. Перезвони, когда услышишь это. Все очень серьезно. Наверное, ты слышал уже, что произошло с Майей? Бороться с прессой было бесполезно, и теперь о случившемся трубят все СМИ. За пределами Индии – тоже. – Я делаю глубокий вздох, когда водитель поворачивает [«Бентли»]. Автомобиль выезжает на широкую автостраду. – Мне бы сейчас очень понадобилась твоя помощь, Массуд. Меня не пускают к Майе в палату. По здешним правилам так не принято Я ведь ей не родственник. Мать Майи часто приезжает в больницу, но из-за моей просьбы увидеться с ее дочерью она повздорила со мной на глазах у всего персонала. – Сжимаю во вспотевшей ладони смартфон. Все дается с трудом – каждое слово. – Мой друг Маркус едва увел меня оттуда, но мне больше не позволено даже подниматься на этаж отделения, где лежит Майя. Я хочу ее увидеть, Массуд. Пожалуйста, приезжай, помоги мне. Я знаю, ты сможешь все уладить.

Ни к чему, завершив говорить, дышать в трубку пару секунд. Но я не могу нажать на «отбой». Когда все-таки отрываю трубку от уха, бросаю ее рядом с собой на сиденье. Дышу так, будто пробежал только что стометровку. Руки сами ложатся на голову, а та откидывается назад. Я закрываю плотно глаза, забыв, что позади водителя, возле меня сидит Алистер. В конце концов, я начинаю понимать, что он на меня смотрит. А потом, не выдержав, Шеридан открывает рот:

- Надеюсь, скоро кончится твоя июльская депрессия, и мы улетим обратно в Рим. Никогда, к слову, не думал, что так сильно буду желать оказаться в Италии. – Он уставился на меня с кривой ухмылкой. – Кто же мог знать, что я попаду в Индию, да?

Я шиплю на него, чтобы заткнулся. Алистер представляет, что настроение мое – на нуле.

- Дейл, умоляю, включи уже свои мозги! Контракт с «Wardas Industry» разорван, так? – ирландец разводит руками. – Нас ждут в Риме. У нас полно работы! Ты понимаешь это? Репутацию компании никак не красит расторжение договора, а при каких обстоятельствах подобная мера была принята – дело десятое.

Я закатываю глаза, и он, заметив, дополняет все вышесказанное:

- Можешь думать обо мне, что хочешь…

- Спасибо! – грубо вставляю.

- … но для меня имеет значение, какова моя цена на мировом рынке. Ты подбиваешь мой престиж и мою кадровую стоимость!

Алистер внезапно сорвался на крик, что меня несколько удивило. Сев к нему лицом, я шокировано вскидываю брови. Шеридан хмыкает, принимается поправлять запонки.

- Не ожидал, что я обвиню тебя? Лукас не смог бы тебе этого сказать, ну, а я твоим другом не являюсь, знаешь ли…

Он то поднимает глаза, то опускает их, выискивая на своем темно-сером костюме невидимые пылинки.

- В чем ты меня обвиняешь?

- Дейл, – Алистер одаривает фирменной усмешкой, – думаю, ты и сам понимаешь, что мы были с Лукасом правы. Тебе не стоило укрываться с ней где-либо, тебе вообще не нужно было встречаться с ней. Никогда. Еще повезло, что не просочилась информация о том, что ты – «тайный любовник».

Я и не собираюсь себя оправдывать, но из уст Шеридана все звучит намного хуже.

- Я бы ее не отпустил. Она сбежала, – удается мне выдавить. – Она не должна была сбегать.

- А что потом? – наседает Алистер. – Ты уверен, что смог бы справиться с этим миром? Ты здесь – никто. У индийцев – свои кумиры, ты не входишь в их число, прости.

Его ехидство мне точно никак не поможет. Правда, брошенная им в лицо, как бы ни была ужасна, имеет место быть. Я понял это слишком поздно. Я не сумел обуздать свои эмоции.

- Кумиры, которые бьют женщин… – Я не хотел говорить ничего в ответ, само вырвалось.

Краем глаза вижу, как Алистер наблюдает за проплывающими в окне машины броскими улицами Нью-Дели. Он сжимает кулак, подносит его к губам. Его глаза принимаются блуждать по салону, он открывает в рот, чтобы продолжить меня бранить, как ребенка. И все-таки что-то его останавливает – вновь отворачивается.

- Ты обещал, – через минуту негромко отзывается Шеридан. – Мы в последний раз здесь. Пустят тебя к Майе сейчас или нет – мы все равно улетаем, не забыл? У нас самолет вечером.

Чем скорее [«Бэнтли»] приближается к клинике, тем больше дыр становится в моем сердце. Так страшно и так волнительно. Снова услышать «нет» равносильно смерти. Что страшнее конца жизни? Прожить ее без любимой.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒