Дорогие читатели, вы прочитали большую половину романа «БИНДИ», но это еще не конец! Продолжение ищите в интернет-магазине «ПРИЗРАЧНЫЕ МИРЫ». 6 страница

- Если этого не хватит, – говорю слегка ошарашенному администратору, – там еще. Возмещу весь ущерб. Только оставьте меня в покое.

Управляющий мотелем и молодой паренек за его спиной во все глаза смотрят на то, что стало с номером. Справившись с собой, менеджер выпрямляет спину и интересуется деловым тоном:

- С вами была девушка. Где она? Мы предполагаем, что она – индианка?..

- С ней все в порядке, – произношу с сухой интонацией и закрываю перед их лицом дверь.

Мне нет никакой разницы, что эти двое обо мне подумают. Главное, чтобы они не смекнули вызвать копов. Перед тем, как пройти к Майе в ванную, я хватаю с ковра телефон и набираю номер Алистера.

Подписание договора не должно состояться.

____________

*1* – Дилли Хаат – это рынок ремесленных изделий под открытым небом в Дели. Рынком представлены 62 ремесленные мастерские, в которых ремесленники со всех уголком огромной страны собираются, чтобы продать и продемонстрировать свои изделия.

ГЛАВА 10

{Майя}

Я раньше никогда не видела, чтобы Дейл курил. Для меня необычно наблюдать за тем, как после разрушающих действий с номером отеля, в котором мы находимся, он вышел на тесный балкончик и поджег сигарету. Он бросил пачку и зажигалку куда-то влево, это все упало ему прямо под ноги. Дейл Мёрфи нервно оттолкнул их краем туфли от себя.

Постаравшись быть сдержанной и, насколько возможно, милой, я отмечаю:

- Я, честно говоря, и не знала, что ты куришь.

Не знаю, почему я улыбаюсь. Может, потому что хочу хоть как-то отогнать от себя дурные мысли. Я надела блузку обратно, но ожерелье уже не вернуть. Оно испорчено, жемчуг закатился наверняка подо все существующие щели в комнате. Я просто не хочу думать, что будет, когда об этом узнает Джей. Я не хочу размышлять на тему, а понимал ли Дейл в порыве ярости, что вообще делает? То есть, соображал ли он хотя бы на один процент из ста, когда срывал с меня мангалсутру. Это очень важно для нас – для индийцев. Только, чтобы отойти от этой и других не самых приятных мыслей, я пытаюсь поговорить с Дейлом. Так бы мне хотелось верить в сказку, как три-четыре года назад, например. Я перестала быть наивной и мечтающей. В какой-то момент все стало ясно, как белый день: я не могу больше принимать никаких решений. Это тяжело – терять надежду, но еще тяжелее – жить с этим. Просыпаться каждый день и осознавать, что жизнь не приносит ни радости, ни удовольствия.

Дейл на меня не смотрит. Он говорит с горечью в голосе, и я увидела, как шевельнулся его кадык:

- Контракт подписан.

Я и забыла, что буквально пару минут назад, пока я еще была в ванной, Дейл кому-то звонил. Он с кем-то ругался. Вероятно, со своим партнером. Я видела его в тот вечер, когда они посетили дом моих родителей. Только имени не помню.

Не знаю, что сказать. Мы оба с ним с высоты третьего этажа смотрим вниз. Отсюда видны станция метро Питампура, телебашня и большой базар. Здесь, в северной части города много нищих, и они постоянно норовят войти на рынок, однако охрана работает очень хорошо. Мы с Массудом бывали в Дилли Хаат пару раз за всю жизнь – территория базара очень чистая и ухоженная, а для Индии такое и, правда, редкость.

Левая рука Дейла свисает с балкона, я стою рядом и хочу соединить наши ладони, но в последний момент передумываю. Вздохнув, я вновь оглядываю многолюдную, оживленную улицу. По ней мерным шагом идут две молодые девушки, на которых только юбка от сари, конец которой они накинули сверху на плечи. Ни топа, ни майки они не надели – так раньше было принято у индианок, еще до колонизации. Кто-то на этих девчонок показывает пальцами – в основном, это туристы. Кто-то просто не обращает внимания – в основном, это местные. Я же думаю о том, как сложилась бы моя жизнь, родись я в другой стране? Встретилась бы я тогда с Дейлом? А вдруг нет… Что для меня самой важнее – свобода или любовь? Что важнее для любой восточной девушки – семья или вольная жизнь?

- Поговори со мной, – прошу я, все так же на него не глядя.

Дейл докуривает сигарету до середины и бросает ее с балкона, не затушив. Затем он наклоняется, чтобы вновь схватить зажигалку и пачку, выуживает оттуда еще одну «раковую палку» и зажимает ее между зубами. Щелкает зажигалкой, после снова швырнув ее к ногам.

- Пожалуйста.

Сощурившись, он втягивает в себя никотин.

- Почему ты такая спокойная? – повернув, наконец, ко мне лицо, спрашивает Дейл.

Ему трудно говорить. Заметно, как он старается держать себя в руках, совладать с собой. В голове вновь мелькает вопрос о свободе или семье, словно двадцать пятый кадр. Я не могу перестать думать об этом. Мы – восточные женщины, не рождены ли для того, чтобы быть для мужчин и их матерей слугами? В Индии до сих пор, несмотря на двадцать первый век, прогресс и прочее, прочее, убивают новорожденных девочек. Только потому, что они – девочки. Каждая семья делает это по своим соображениям, у всех есть свои причины и оправдания. Но этого нельзя объяснить или понять. Да, в Индии много людей, смотрящих на мир свежим взглядом, по-современному, но их ничтожно мало по сравнению с теми, кто уважает обычаи так же, как это делали сотни и тысячи лет тому назад.

- Ты бы понял меня, если бы тоже потерял надежду.

Я опускаю голову, глядя на свои сплетенные пальцы. Неожиданно Дейл касается рукой моего подбородка и поднимает лицо.

- Но у тебя же есть я. Почему ты не доверяешь мне? Почему ты не доверилась мне тогда? Неужели ты думаешь, я позволю тебе уйти вновь к этому ублюдку?! Позволю обидеть тебя снова?!

Я некоторое время смотрю в его красивые голубые глаза, не двигаясь и не моргая. Но после я убираю его ладонь и захожу в комнату под изучающим взглядом парня.

- Дейл, – говорю перед этим, – ты не понимаешь. Для тебя все просто.

Он оставляет балкон вслед за мной и опять не может контролировать эмоции. Я предполагала, что именно так все и будет. Но он, действительно, не может понять меня полностью, не находясь в моей шкуре.

- Ничего НЕ просто! Но мы должны выбраться из этого, и я пытаюсь что-то делать для этого, в то время как ты смирилась со своим положением!

На мгновение он пропадает за стеклянной перегородкой, но только, чтобы выкинуть сигарету. Когда Дейл появляется передо мной вновь, он размахивает руками и разговаривает громче, экспрессивнее:

- Ты покорно приняла то, что с тобой происходит, а я так не могу, тебе понятно?! Так что не стоит бросаться резкими словами о том, кому из нас здесь просто, и для кого из нас!

Он тяжело дышит, закончив монолог. Хотел Дейл того или нет, но ему удалось вывести меня из равновесия. Я тоже не хочу извинять его хлесткие высказывания в свой адрес. Подхожу к нему ближе и даю себе установку, выдержать взгляд Дейла, не сводя глаз от него ни на минуту.

- Кажется, ты себя совсем не слышишь, – я не кричу, но голос мой, точно скрипит. – Индия – не Англия и не Италия. Здесь ты не можешь делать то, что тебе заблагорассудится! Твои намерения, Дейл, – что три года назад, что сейчас – ошибочны…

Он берется перебить меня, и при этом сбрасывает с одиноко стоящей тумбы около кровати статуэтку. Удивительно, что она оставалась целой до этого.

- А что, по-твоему, правильно? Терпеть побои от мужа – морального урода? Что, на твой счет, верно? Закрыть глаза на правду и продолжать существовать без толики уважения к себе?

Дейл покраснел. Он так зол, что мне самой страшно. Неосознанно я опять от него отшатываюсь. Только полчаса назад Дейл хотел меня обнять, а сейчас – готов убить. Мы выросли в разных мирах, нам нелегко осмыслить слова друг друга.

- Ты готов потерять свою семью? – спрашиваю у него, не сумев сдержать слезы.

Вскинув ладонь, я вытираю щеки от них.

- Какую семью? – цинично вопрошает он, спрятав руки в карманах брюк. – Ту, которая знает о выходках своего зятя, но молчит?

Я ошарашенно раскрываю широко глаза, но Дейл не дает мне вставить и слова.

- Брось! Думаешь, я не догадался? Мне это не составило труда.

От его грубо брошенной фразы я плачу сильнее. Закрываю руками рот, чтобы не разрыдаться при нем. Зажмуриваюсь. Как бы хотелось, чтобы все это было неправдой. Но он не ошибся. Именно поэтому мне больнее, чем от ударов Джея. Я концентрируюсь исключительно на своих чувствах, потому для меня внезапны прикосновения рук Дейла. Отпрянув от него, я отодвигаюсь к стене. Я не хочу на него смотреть, обнимаю себя руками. Он все равно подходит ближе, оказывается совсем рядом. Его горячие ладони касаются моего лица. В ином случае я бы задержала дыхание от удовольствия, но сейчас желаю причинить ему боль. Пускай Дейл и не виноват в том, что я переживаю. Я поднимаю руки вверх и со всей злости отталкиваю от себя парня. Он шумно выдыхает, его аквамариновые глаза искрятся. Никаких передышек и возможности подумать: я бью его по груди, бью изо всех сил, не жалея его. Будто он – моя проблема; будто он должен страдать. Толкаю и плачу. Ударяю и плачу. Это не прекращается до тех самых пор, пока Дейл не решает меня остановить. Он позволил мне отыграться на нем, но теперь крепко держит мои запястья. Я сглатываю. Проходят примерно две долгие минуты, прежде чем я затихаю.

- Все будет хорошо, слышишь? – Дейл склоняется ко мне, сталкивает наши лбы друг с другом. – Я все решу. Ты не вернешься к нему. Он больше… не посмеет мучить тебя.

Я быстро и долго киваю. Активно. Не могу прекратить дергать головой и реветь. Наверное, для того, чтобы забыться. Я знаю, что его обещания нереальны. В курсе ли Дейл – неизвестно. А может, он чрезмерно самоуверен…

Где-то в другом конце номера заиграла мелодия телефона. Мой выключен, это звонит смартфон Дейла. Он нехотя отпускает меня и направляется к двери. Его мобильный каким-то образом оказался почти полностью спрятан под тяжелым красочным ковром. Последний телефонный разговор закончился тем, что Дейл запустил в стену свой гаджет. Мёрфи отвечает на вызов, но перед этим пару секунд задумчиво глядит на дисплей. Он показывает мне указательный палец, как бы говоря подождать его минуту, а затем скрывается в ванной. Оттуда теперь снова доносятся маты, ругань, ор. Секунд двадцать царит тишина, но после все начинается опять.

И опять, и опять.

{Дейл}

Я не на шутку зверею, потому что иначе с Алистером невозможно. Он просто не понимает меня. Отключаюсь. И готов смыть свой телефон в унитазе. Но в следующее мгновение на него поступает новый звонок – от Лукаса Блэнкеншипа. Нет, говорить еще и с ним! … Нет уж... Я не перенесу столько нареканий и обвинений в один день.

Не беру трубку, Лукас сбрасывает. Но потом набирает снова. На третий раз я больше не выдерживаю.

- Что?

- Где вы, Дейл?

- Чего?

- Я спрашиваю, где вы? – друг рычит.

Я представляю, как он стискивает зубы, говоря со мной. Мне слышен характерный звук разблокировки автомобильных дверей, а затем, как одна из них громко хлопает. Лукас заводит двигатель.

- Я сейчас приеду, мы все обсудим.

- Не нужно никуда приезжать, – почему-то мой голос кажется мне поникшим. – Я не доверяю ни тебе, ни Алистеру. Я рассказывал ему только что о том, что муж Майи ее избивает, но ему плевать! Это не просто моя прихоть, моя влюбленность – да называй, как хочешь! Он. Ее. Бьет.

Лукас ругается себе под нос, но это никак меня не касается. Скорее, ситуация на дорогах Нью-Дели не радует. Впрочем, как обычно.

- Алистер мне об этом рассказал, – тише и спокойнее доводит до моего сведения Блэнкеншип. – Но ты же взрослый человек, Дейл. Ты ведь понимаешь, что ситуация усложнится, если ты не поступишь верно?

Я сжимаю свободную ладонь в кулак. Как же я устал, что все мне говорят о какой-то правильности! Как же задолбало то, что даже собственные друзья меня не понимают!

- Ты серьезно говоришь мне об осложнениях? В данном случае, Лукас? Я сказал о систематических избиваниях со стороны ее мужа. Я видел синяки и… Вы с Алистером, похоже, вообще меня не слушаете. Черт с вами.

Наверное, следует оборвать вызов, закончив нашу напряженную беседу своими словами, но Лукас бросается переубеждать меня дальше, подкидывая все новые и новые доводы, подтверждающие, как он считает, его правоту.

- Ты в курсе, что в этой стране делают с изменницами? Их убивают. Кроме того, перепасть может и тебе. Нет, разумеется, такой акт не является законным, но, поверь, нарушение правил в Индии – повсюду. Скажут, что человек пропал, а выбор уже за тобой – верить или не верить. Это все очень серьезно, Дейл! Ты подвергаешь риску и себя, и Майю. Она окажется в гораздо худшем положении, если ты ее не отпустишь.

Не знаю, слышно ли Лукасу, как облокотившись спиной о дверь, я шепчу едва слышно:

- Не могу… Не могу…

Как я сумею осознанно отвезти Майю к тому мудаку? Как я могу позволить ей снова страдать?

- То есть, по-твоему, пускай он бьет ее и дальше?

Не имею понятия, как это предложение вырвалось из моего горла, миновав ком размером с футбольный мяч.

- Дейл…

- Нет, скажи.

- Дейл, послушай же…

- А если бы на месте Майи была Ева?

Еще какое-то время после этого вопроса Лукас на связи, но через секунды три или четыре он отключается. Я уже было поворачиваю ручку двери, но тут он снова звонит.

- Ты издеваешься? – Да, я реагирую остро на перепады его настроения.

- Дейл, отпусти ее. Ты создаешь очень опасную ситуацию.

Подойдя к стойке с раковиной, я довольно долго смотрю на свое отражение в зеркале. Оскал молодого мужчины по ту сторону пугает меня самого.

- Значит, беспокоишься за свою компанию, Лукас? Или Лео присылает тебе четкие указания из Рима?

Я отчетливо слышу, как Блэнкеншип срывает злость, ударив по чему-то – вероятнее всего, по приборной панели.

- Я беспокоюсь за своего дебильного друга, которого могут убить! Включи мозги, идиот! Я просто… не знаю, как разговаривать с тобой, чтобы ты понял! Дейл, ваши судьбы – это не игрушка. Отпусти ее, отвези на ближайший проспект, пусть Майя возьмет такси и едет домой, а потом…

План Лукаса разбивается о мое категорическое несогласие с ним.

- Пошел ты в ж**у! – я ору и сметаю с полки под зеркалом находившиеся на ней банные принадлежности.

У меня болит ладонь. Кажется, я порезался еще в спальне. Но это ерунда. Это все абсолютно неважно по сравнению с тем, что ежедневно довелось испытывать Майе.

Моей Майе.

Моей.

- Не перебивай меня, – рычит в трубку Лукас и продолжает без зазрения совести: - Потом мы что-нибудь придумаем. Мы посоветуемся с нашими адвокатами. Помнишь, ты говорил, что вы с Алистером наняли гида? С ним можно проконсультироваться насчет этой ситуации. Наверняка он знает лучше, как быть, к кому обращаться…

Я закрываю глаза и дышу размеренно. Все. Этот пустой диалог пора заканчивать.

- Ты слышишь себя?

- Да! – орет Лукас не своим голосом. – И это логично!

- Будь твоя Ева на месте Майи, ты бы доверился здравому смыслу и логике?

Я уже готов к тому, что он снова разъединится, но этого не происходит. Блэнкеншип всего-навсего молчит. Возможно, он думает. Возможно, он размышляет над моими словами. Потому что я прав.

- Дейл.

- Лукас, – говорю в ответ.

Понимаю, что ему нечем мне противостоять. В этой словесной борьбе победитель один. И это не он. Каким бы ни был итог, если ты любишь человека, ты не позволишь ему мучиться – еще хоть день, час или минуту.

А я Майю люблю.

- Я верну тебе все деньги, Лукас.

- О чем ты?

Он прочищает горло. В его машине заработал звуковой зуммер – Лукас поворачивает.

- Заплачу неустойку и разберусь с родителями, но я больше не готов на тебя работать. Никто из нас троих, включая Маркуса, не может похвастаться образцовой жизнью и безукоризненными поступками. Но я не могу принять то, что ты считаешь свои чувства серьезными, а мои – нет.

Я держусь о край раковины левой ладонью, правой прижимаю телефон к уху. Лукас тяжело вздыхает. Я не знаю, какое у него в данный момент выражение лица, но воображаю, что он выглядит раздосадованным и переутомившимся. Проведя рукой по волосам, все-таки надвигаюсь в сторону двери.

- Мне нужно идти.

Лукас говорит со мной в унисон:

- Я помогу тебе. Обещаю, что помогу тебе.

- Но я все равно брошу твой бизнес, – произношу не без труда, остановившись на миг перед преградой из белого дерева.

Лукас отвечает не быстро:

- Я знаю.

Затем он опять завершает вызов, но, мне кажется, что теперь он не станет звонить повторно. Я выхожу в комнату и заранее подыскиваю нужные слова, которые бы смогли приподнять дух Майе. Мне так нужно, чтобы она мне доверяла. Осмотревшись, я выбегаю на балкон, потом снова шарю глазами по номеру, зачем-то врываюсь в ванную, как будто Майя могла бы спрятаться там.

Не может быть…. Нет. Нет и нет!

Я должен признаться себе в очевидном, однако сил для этого не хватает. Кожа покрывается мурашками, из горла вырывается свистящее дыхание вперемешку с полнейшим отчаянием.

Она ушла.

****

Администратор за стойкой – одному из которых я сунул денег – несколько огорошен. Минуту назад при других гостях-иностранцах я схватил его за воротник полосатой рубашки. Позволил я себе это не потому, что здесь нет и, наверное, никогда не было охраны, а потому, что бешенство и гнев во мне преобладали над трезвостью ума. Взвесив все «за» и «против», я все-таки отпустил его и заставил себя выдохнуть. После того, как менеджер отдал ключи молодой парочке, я вновь вернулся к своему вопросу, на который ответ не получен.

- Со мной была девушка. – Без прелюдий. – Я спрашиваю снова: где она?

Мужчина напротив протирает потный лоб платком, поджимает губы и говорит мне то же самое, что пять минут назад.

- Сэр, был большой наплыв клиентов, я мог не заметить…

- Да мне плевать! – Знаю, что перехожу границы, но бью по деревянной стойке рукой.

Удар пришелся такой мощный, что некоторые вещи на нем взлетают не очень высоко в воздух. Они падают обратно, однако какие-то оказываются уже за стойкой. Вдруг в приоткрытой двери чуть справа высовывается лицо второго администратора. Испуганным голосом он лепечет:

- Мистер… Эта девушка выбежала отсюда. Она не попросила вызвать такси, просто убежала.

В довершение густоволосый мужчина открывает дверь шире и указывает рукой на выход из мотеля. В считанные секунды я вылетаю из дешевой гостиницы. Черт, я же без машины, как я буду ее искать?! Здесь невозможно поймать такси, значит, Майя недалеко ушла. Я перехожу дорогу, иду вдоль рынка. Много людей. Так много людей! Ужасно жарко и хочется пить, но единственное, о чем я могу думать – это желание увидеть среди уймы народа в пестрых нарядах ее черную длинную блузу и голубые простые джинсы. Я расталкиваю людей – и мне приходится делать это, – когда оказываюсь возле другого рынка. Понятия не имею, как он зовется, но на площади рядом какое-то шествие. Черт возьми! Снова какой-то праздник.

Мои мысли путаются, пока посреди всего этого безумия, разукрашенных лиц, оглушительных песен и пронзительных голосов я ищу одного-единственного человека.

Майя, где же ты? В толпе все толкаются. Меня тоже не миновала эта участь. Я оказываюсь то в одном ряду, то в другом, и просто хочу выбраться отсюда, но не получается. Кто-то, заметив меня в многочисленном сборище празднующих, говорит другому. Через пару мгновений несколько десятков человек то воздевают руки к небу, то хлопают меня ими по плечу. Хаос, в конце концов, окончательно запутывает мое сознание. Я уже и не знаю, в какой части квартала нахожусь. Толпа несет меня по облитому водой асфальту, ноги повинуются, потому что у меня попросту нет другого выхода. Я пытаюсь что-то им сказать, но, вероятно, большинство из них либо не знают английского, либо не слышат меня из-за всеобщего, неумолкающего шума. Впереди появляется что-то синее, люди принимаются орать громче и интенсивнее. Я не сразу понял, что в другой движущейся навстречу колонне символом выступает один из образов индийских богов. У него множество рук, странная прическа, ярко накрашенные глаза и губы, слишком много румян на щеках. Причем, вполне ясно, что это – мужчина. Я осматриваюсь, поворачиваюсь в разные стороны, хоть сделать это нелегко. Все стало еще более сумасшедшим, мне нужно отсюда выбраться. Целая орава индийцев сплотилась вокруг меня, ускользнуть из нее практически не является возможным. К счастью, какой-то старик в традиционной одежде и с чалмой на голове хватает меня под локоть. Он кричит на тех, кто заграждает ему путь, хотя и не требуется – люди сами расступаются перед ним. Когда мы оказываемся вне радующейся толпы, у меня появляется шанс его разглядеть: густая седая борода, маленькое хрупкое тело, смуглая-смуглая кожа; на моем спасителе надета желтая рубаха и длинная белая простыня, обернутая вокруг бедер, представляющая собой что-то вроде широких штанов.

Приложив сложенные ладони к груди, я благодарю его. И тут в мою затуманенную голову приходит мысль, что мотель, в котором мы с Майей были, расположен напротив метро… Она поехала на метро! Знаю, скорее всего, ее уже нет в подземке, но я суматошно прошу старика указать мне, где я сейчас, и как пройти к метрополитену около рынка Далли Хаат. Он не знает английского, но я показываю ему жестами. И в итоге мы, к большому счастью, понимаем друг друга, старик с радостью помогает мне и кивает ладонью прямо, составляя для меня маршрут. Жаль, что у меня больше не осталось денег, чтобы отблагодарить его. Но, прежде чем уйти, я снимаю с запястья дорогие часы и отдаю их ему. Старик широко улыбается мне беззубым ртом, но качает отрицательно головой и машет руками, как бы говоря, что не возьмет. Я раскрываю его ладонь, кладу туда часы, еще раз говорю «спасибо» и убегаю. Бегу долго, быстро, как лань. Только бы догнать ее.

Мою Майю.

Дыхание сбивается только, когда оказываюсь у лестницы, ведущей в подземный переход. Сердце вот-вот вырвется из груди, но позиций я не сдаю. Я не могу все бросить, я обязан верить в нас за нас двоих. Она снова сбежала, а я ведь так просил. Я… Разве для нее не было очевидным, как я умолял? Глазами, взглядом, голосом. Всем своим естеством.

Оплатив в терминале билет на поездку, я прохожу через турникет, срываюсь к эскалатору, спускаюсь рывком вниз по двигающимся ступеням. На перроне я хожу взад и вперед, желая увидеть знакомое лицо. Рассудок кричит мне, что все это бред: если Майя и спустилась сюда, то поезд давно уже ее увез.

От меня.

Ее нигде нет. Я так надеялся встретить ее на станции, пытался высмотреть черты ее бесподобного лица в каждой индийской девушке. Искал хоть намек на одежду, в которой она сегодня. Но голос разума, будь он неладен, восторжествовал. Я возвратился наверх, вышел обратно через турникеты и, глядя себе под ноги побрел к выходу в город с унылой физиономией – в последнем уверен.

Кто-то коснулся моего плеча, и тогда я резко развернулся. На долю секунды надежда снова проснулась, но, увы, рядом оказалась немолодая женщина. Поправив очки на носу в невидимой оправе, она говорит мне:

- Сэр, извините, но я не смогла пройти мимо. – Она указывает на мое предплечье. – У вас идет кровь.

Я опускаю взгляд вниз. И правда, место выше локтя кровоточит, белоснежная рубашка в этой области окрасилась в красно-алый цвет. А теперь я еще и осознал, что оставил пиджак в номере отеля. Х*ен с ним…

- Все в порядке, – говорю, глядя не на лицо собеседницы с бинди на лбу, а на то, как она сжимает ремень своей вместительной темно-коричневой сумки.

Я отвожу от нее глаза и продолжаю неспешными шагами двигаться вперед. Эта женщина просто не представляет, в каком состоянии мое сердце.

Она бы точно ужаснулась.

ГЛАВА 11

{Дейл}

Алкоголь, которого я выпил вчера немало, дает знать о себе каждую минуту. Я уверен, что выгляжу весьма паршиво, но это сейчас отнюдь не главное. Голова раскалывается, так что я рад, что не за рулем. Алистер воспользовался машиной, которую мы арендовали, раньше меня. Он забрал и водителя, поэтому отель предложил мне альтернативный вариант.

Я прохожусь по волосам руками – снова и снова, снова и снова. Конца этому нет. Сжимаю и разжимаю пальцы. Мне нужно прийти в себя. Все не так уж плохо. Лучше, чем могло бы быть. Он не убил ее. Он ее покалечил, но не убил.

Животное.

Ублюдок.

Выродок.

От нетерпения и скопившейся злости прошу у водителя с особой резкостью:

- Вы можете ехать быстрее?!

- Впереди… – начинает говорить он, но я прерываю его: взмахиваю раздраженно рукой и рявкаю:

- Что? Снова перегородила путь уставшая корова? Или стадо баранов?!

Таксист, держащий обе ладони на руле старой, потрепанной машины, тяжело вздыхает. Не следовало все-таки мне говорить с ним так грубо. Он пожилой, и я чувствую стыд. Однако не спешу извиняться.

- Нет, господин, – отвечает он менее охотливо. – Класс маленьких учеников во главе с учительницей переходят дорогу.

Чтобы не показаться еще бо́ льшим придурком, приходится сцепить зубы.

- Почему же так долго?

- Их много, – седовласый индиец пожимает хрупкими плечами.

Из коротких рукавов рубашки, потерявшей цвет, выглядывают худые-худые руки. На миг забыв о своей проблеме, я задумываюсь о том, как давно этот человек плотно обедал в последний раз? А его семья? Не знаю, что такое во мне просыпается, но когда, наконец, водитель тормозит свой желтый автомобиль у клиники доктора Капура, я достаю из бумажника в несколько раз больше денег, чем должен ему за поездку. Отдав их индийцу, я выхожу из машины. Он, как и предполагалась, окликает меня. Склонившись у окна пассажирского сиденья, я искренне прошу прощения за свое поведение. Заглядываю в темные глаза старика. Кожа у него, впрочем, лишь немного светлее, чем эти насыщенно-каштановые глаза, наполненные мудростью. Он хочет отдать мне лишние, на его взгляд, купюры, но я качаю головой и выпрямляюсь. Прежде чем вступить на каменную дорожку и стремительно направиться к центральному входу больницы, я машу таксисту рукой в знак прощания.

Наш гид Каран когда-то сказал мне, что в Индии, если болеет родственник, делают пожертвования бедным – якобы это способствует выздоровлению человека. Перед тем, как ехать сюда, я снял деньги с карточки. Времени готовить и раздавать еду у меня нет. Но я не был уверен, что гнев, овладевший мной, не станет помехой для добрых дел. Порой я бываю дерзок и не контролирую себя. Знаю, что это никак не повлияло на нынешнее положение Майи. Но если и есть там кто-то наверху, хочу, чтобы он знал: я всей душой желаю, чтобы с Майей все было хорошо. Господи, я просто не переживу… Не стоило уходить в ванную. Да, я чувствую свою вину! Я виню себя. Мне было необходимо хоть как-то помочь Майе, пусть я и считаю это глубоким предрассудком. Мир, в котором она живет, слишком далек от моего сознания. И все же я готов совершить что угодно – что угодно! – лишь бы она хорошо себя чувствовала, и не было никаких осложнений.

Медицинский работник у стойки регистрации подсказал, что травматологическое отделение находится на четвертом этаже. Я бегу к лифту так быстро, что чуть не поскальзываюсь. Инцидент с водителем – единственные несколько минут за сегодня, когда я медлил. Мне сложно даже дождаться, когда широкая кабина остановится. Если бы кто-то спросил, сколько приблизительно человек едут со мной, во что они одеты, женщины это или мужчины – я бы не ответил. Я не вижу ничего, не замечаю ничего. Точно слепой, двигаться которому помогает трость – в моем случае, цель.

Когда створки, наконец, разошлись, я стремглав выбежал из лифта. Длинный коридор… И, только свернув, вижу скопление народа. Среди незнакомцев я замечаю Алистера и своих лучший друзей. Они видят меня, прекращают разговоры, поворачиваются в мою сторону. Я не сбавляю темпа, широкими шагами уничтожаю немалое расстояние между нами. У меня накопились вопросы, и мне хочется обо всем спросить. Парням известно, каким несдержанным иногда я могу быть, поэтому, прежде чем я открою рот, Лукас говорит первым.

Блэнкеншип выставляет руку перед собой, обращаясь ко мне:

- Пожалуйста, будь спокоен. Мы и сами узнали обо всем, потому что в то время проводили переговоры с Нилом.

Я сжимаю ладони в кулаки. Снова. Ничего не могу поделать с собой.

- Ее мужа уже арестовали. Он не сознавался, – говорит, облизнув губы, Шеридан, – но служанка Майи выдала его. Она все видела.

Закрываю крепко глаза, делая глубокие размеренные вдохи и выдохи. Если бы Джей был бы сейчас здесь, отсюда его бы потом увезли на каталке. И, вернее всего, что к патологоанатому.

Я сейчас довольно уязвим, Маркусу об этом известно. Он берет меня под локоть и отводит в сторону. Я не открываю глаз, просто чувствую, как Ферраро сажает меня в коридорное кресло. Руки сами беспомощно опускаются на мягкие подлокотники.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒