Дорогие читатели, вы прочитали большую половину романа «БИНДИ», но это еще не конец! Продолжение ищите в интернет-магазине «ПРИЗРАЧНЫЕ МИРЫ». 5 страница

В апартаментах с высокими серыми потолками вся мебель из темного дерева. Софа, на которой расположился Лукас, облачена в кожу совершенно черного цвета. Это очень гармонирует и с его костюмом, и с настроением. Лукас так смотрит на меня, будто готов сожрать. Ну, с учетом того, что им наплел Алистер… Рядом с моим другом Блэнкеншипом сидит, по всей видимости, помощник его партнера, Лео Моска. А возле моего второго лучшего друга, Маркуса восседает еще один незнакомый мне парень. Я не знаю, кто он. Бизнес-консультант? Наверное. Марк разместился напротив Лукаса Блэнкеншипа, он бесцеремонно закинул ноги на журнальный столик между двумя диванами и скрестил лодыжки. Ферраро в своем фирменном стиле под названием: «Хорошие манеры – для неудачников».

Я не заметил, присутствует ли в переговорной акустическая система, но откуда-то – возможно, из чьего-то айпода – льется песня «Red, Red Wine» Нила Даймонда. Алистер Шеридан отворачивается от окна, убрав руку от жалюзи, и все внимание парней сосредотачивается на мне, когда я закрываю за собой широкую дверь с декоративной отделкой. Перед тем, как войти я остановил на ней взгляд, но ничего перед собой не видел. Просто заставлял себя сосредоточиться и суметь выстоять перед нажимом тех, кто не может меня понять.

- Дейл! – восклицает Маркус, выбросив руку вверх.

Незнакомые ребята кивают головой в знак приветствия. Алистер закатывает глаза, а Лукас выдает черствое:

- Здравствуй.

Мой друг. Это мой друг. И я его серьезно подвожу. Он имеет право на нечуткость по отношению ко мне. Спрятанные в карманах ладони сжимаются в кулаки. Ясное дело, они все приехали. Будь эта сделка частью чего-то невероятно важного для меня, я поступил бы так же. Несомненно. В чем я хочу переубедить их – четверых парней с туго затянутыми галстуками на шее и одного идиота, пришедшего на встречу в свободной гавайской рубашке. Маркус счастливо улыбается и продолжает пить свой коктейль. Я поигрываю желваками в ожидании, что нас ждет дальше. И тут Лукас кивает рукой, на запястье которой надеты часы в золотой оболочке, на место рядом с Ферраро.

- Присаживайся.

Я прохожу вперед, не удержавшись от ироничного замечания:

- Какой теплый прием.

Маркус пытается пошутить и разрядить обстановку:

- Я тоже так подумал. Когда увидел твое лицо, сразу захотелось тебя обнять.

Бросаю на него беглый взгляд, лишенный вообще какого-либо веселья. Глубоко вздыхаю. Кажется, от этого вздрагивает каждая клетка в моем организме. Не хочу здесь быть. Чересчур темно и напряженно. Приспешник Лукаса берет из бара стакан и хрустальный штоф с янтарной жидкостью внутри. Высокий и худощавый паренек лет двадцати восьми наполняет стакан с резными гранями до половины и не спеша подталкивает его ко мне. Наши взгляды с ним встречаются. Вероятно, он ощутил, что мои холодные глаза могут сейчас превратить его теплое тело в камень.

Не хочу быть здесь, черт возьми!

- Я не буду пить, − отрезаю четко. – Я прекрасно понимаю, зачем вы приехали. И это очень хорошо, что ты здесь, − смотрю на Лукаса, а он не сводит от меня взора ни на секунду.

Высокие резкие скулы Блэнкеншипа побелели, а губы плотно сжались. Я киваю, словно самому себе, прежде чем продолжить:

- Да… Я… Я хочу покинуть проект, Лукас.

Реально с трудом получилось выдавить это. Я прикусил нижнюю губу почти до крови, но все же решился сказать то, что хотел.

- Ты просто дубина, Мёрфи! – позади не сдерживающий себя Алистер покрывает меня матом, от которого любая школьница, смутившись, покрылась бы румянцем.

Блэнкеншип вскидывает ладонь – и Шеридан замолкает, как по команде.

- Ты любишь Еву. Ты должен меня понять.

Не знаю, почему я взялся продолжать эту беседу, а не просто вышел вон, но упорное молчание лучшего друга приводит меня в некоторое замешательство. Теперь даже Маркус не вставляет свои красноречивые комментарии. Но, наверное, я был бы им рад в этом случае.

Лукас сглатывает, опускает взгляд на свои ладони со сплетенными пальцами. Когда он не злится, а что-то тщательно обдумывает, означает, что я в полной заднице. Я подписал контракт. Я не могу его нарушить. Если я бросаю их всех нафиг, то мне нужны деньги, которые я должен заплатить компании Лукаса и Лео в качестве неустойки. Проклятье-е-е!.. У меня у самого этих денег попросту нет. Они есть у моего отца, они есть у моей матери. Родители не выпишут мне чек на такую сумму, потому что… Все потому, что они не позволят своему единственному сыну оставить место в процветающей корпорации. Они хотели, чтобы я работал на Лукаса. Это, проще говоря, была идея отца. Пора уже признать, что я – марионетка в руках людей, которые произвели меня на свет.

Маркус вдруг встревает в мои довольно печальные рассуждения:

- Послушайте, откройте кто-нибудь окна или включите кондиционер. Он, что не работает?

Голос, который я до этого не слышал, отвечает:

- В этом конференц-зале – нет, а остальные уже заняты.

- Черт, − ругается Ферраро и ставит бокал для мартини на полированный стол из темно-коричневого дерева. – Открой окно, Шеридан!

Он приказывает это Алистеру в шуточной манере. Те немного бранятся – тоже без особой серьезности. Вспоминают времена учебы в университете, а мне лишь остается сжимать до боли зубы. Но все-таки я не выдерживаю.

- Хватит! – вскакиваю с места.

Мой громкий неожиданный протест, по всей видимости, всех чуть испугал. Даже Лукаса. Я ныряю пятерней в волосы и собираю корни в кулак, пока не ощущаю острую-острую боль.

- Перестань, Марк! – я высказываю другу претензии, хотя, в принципе, он даже ни в чем не виноват передо мной.

Но отчаяние с головой поглотило меня. Безысходность каждую секунду о себе напоминает. У меня нет возможности слышать беззаботный голос Ферраро, тогда как я представляю, в какой яме оказался.

- Я же просто попросил открыть окно, − озадаченно говорит он мне уже в другом тоне – обиженном, ущемленном.

Я сдерживаю себя, чтобы не вылить на него очередную порцию собственной душевной грязи, но выходит у меня явно плохо.

- Хватит! Маркус, твою мать, я не могу слушать то, как ты спокойно, миролюбиво и с задором разговариваешь и осознавать, что ты зависишь только от самого себя. Я не могу даже думать о том, что ты дал отпор отцу, а я – не смог. Бизнес – моя стихия, но в семье мое мнение мало что значит. Ты отлично понимаешь, о чем я! – Я бросаю это ему в лицо, то приближаясь к Марку, то отдаляясь от него.

Стоять на месте – не выход. Меня всего колотит.

- Ты – тоже винтик в компании Лукаса, − я указываю рукой на Блэнкеншипа, вставшего со своего места, − но ты – лишь актер, сыгравший в нескольких рекламных роликах для продвижения его марки. Все! – Я выставляю ладони перед собой. – Никто на тебя не давит. Твои предки смирились с тем, что ты – одинокий волк. Люби, кого хочешь. Спи, с кем хочешь. Будь, кем хочешь. Мне до тебя, как до Юпитера, черт подери! – срываюсь на крик. Дыхание такое тяжелое и быстрое – боюсь, мое сердце однозначно в зоне риска. – И я не могу слышать то, как ты весел и бодр! Я умираю, зная, что она, − отвожу руку назад и киваю ею на дверь позади себя, − не моя. Твой оживленный настрой… − Не договорив, упираю ладонь в бедро, и приказываю себе выдохнуть, успокоиться.

Это совсем нелегко.

Маркус около моей мерзкой фигуры оказывается в течение нескольких мгновений. Они, кстати говоря, показались мне вечностью. Шаги Марка отдавались отбойным молотком в голове. Его проницательные зелено-карие глаза внимательно изучают мои. Он не сразу начинает говорить, но когда делает это, я чувствую себя еще большим мерзавцем, чем две секунды до этого.

- И я тоже слетал с катушек от факта, что {она} – не моя, но я с этим справился. – Нужно быть последним кретином, чтобы напомнить Маркусу о Еве при Лукасе. Эти трое пережили горькую историю, мне ли не знать… − Иногда, Дейл, быть весельчаком – значит, примерить образ, который спасает тебя, когда хочется сдохнуть.

Последнее слово Марк особенно выделяет, хотя свою речь он произнес так тихо, чтобы было слышно только нам с ним. В отличие от меня, Ферраро смог контролировать свои эмоции. Он обходит меня и выходит из переговорной, оставляя среди четверых мужчин, вряд ли готовых возобновить нашу «милую» беседу.

ГЛАВА 9

{Майя}

- Ты же понимаешь, что вечно так продолжаться не может? – говорит мне Сирша, мой гинеколог.

Она дает мне переодеться за ширмой, садится за рабочий стол и принимается что-то писать в моей медицинской карте. Знаю, что помогать бесконечно она мне не будет, но я счастлива от того, что Сирша вошла в мое положение.

Мы с ней подружились до моего замужества. Она сама предложила привозить мне противозачаточные из Германии, где часто бывает по работе и не только. Ее отец – немец, мать – индианка. Не сложно понять, в каких отношениях мама Сирши со своей семьей, после того, как сделала выбор в пользу избранника. Они живут в Мюнхене больше тридцати лет, а их дочь – моя спасительница – заключила контракт на четыре года с местной клиникой.

Если бы я могла купить таблетки в любой аптеке или же мне бы смог выписать их другой врач, проблем бы не было. Но в Индии такие вещи не приветствуются. И, тем более, ни один врач не возьмет на себя ответственность лишить наследника одного из богатейших людей Дели. Я в капкане, и только Сирша хоть как-то упрощает мне жизнь. Она даже не берет с меня денег, хотя я все равно оставляю их каждый раз в ее кабинете перед уходом. Она рискует ради меня своей карьерой. Я безмерно ей благодарна за это.

- Сейчас я могу думать только о том, что у меня есть очередная баночка с

контрацептивами, которые мне абсолютно подходят. А впрочем, появись у меня волосы на теле, лишний вес или что-то еще, быть может, так было бы лучше…

Если бы Джей перестал обращать внимания на меня, я была бы искренне счастлива.

Выйдя к Сирше, я сажусь в кресло напротив нее. Прибывая не в самом хорошем настроении, пытаюсь улыбаться и трясу пузрьком в руке. Молодая женщина-врач поправляет очки на носу, а затем тяжело вздыхает.

- Я не могу на это смотреть. На твои синяки.

Привыкшая к такому положению вещей, я лишь веду плечом.

- Для тебя это уже не столь странно и дико, как было раньше. Разве ты еще не поняла, что в этой стране многие женщины только в кино видели настоящую любовь и доброе отношение?..

Это был риторический вопрос, после которого Сирша сбрасывает очки в черной оправе на стол. Она кладет ручку на бумаги и откидывается в своем вращающемся бежевом кресле.

- Но это не есть нормально, Майя…

Ее прерывает телефонный звонок. Она пару секунд мнется, но потом все-таки хватает смартфон со стола и отвечает на вызов. Несколько минут, разговаривая с собеседником на немецком, отменный гинеколог поглядывает на меня с извиняющейся улыбкой. Я осматриваю ее кабинет, отделанный без единого теплого оттенка. Я столько раз уже была здесь, но от скуки вновь пытаюсь понять, что белее: рабочий стол врача или кресло, в котором я сижу. В конце концов, добрая беседа завершается, и Сирша обращает все внимание на меня, но я понимаю, что она потеряла мысль.

Это меня вполне устраивает. Я не хочу снова начинать разговор, который никуда не приводит из раза в раз. Вылететь из страны я не могу одна, без сопровождения члена семьи. К сожалению, мой отец запретил Массуду тесно общаться со мной. Он считает, что мой кузен подает мне плохой пример. Нет, у меня замечательный брат. Жаль только, что он живет сейчас так далеко от меня. Мне его жутко не хватает…

Моя сумка лежит на кушетке у двери. Поднявшись, я закидываю коричневый ремешок на плечо и, взглянув на Сиршу, я вижу, что она беспокоится обо мне с еще большей силой.

- Ты не хочешь меня дослушать?

- Это все бесполезно, – я развожу руками в стороны. – А еще меня ждет водитель. Если я не спущусь через пять минут, он позвонит Джею, а тот станет донимать меня звонками.

Ее карие глаза наполняются слезами. Уже не впервые она провожает меня с откровенной, ничем не прикрытой грустью. Я вижу ее лицо и понимаю по нему, что, в общем-то, она договорила бы, что хотела. Но обе мы понимаем: это все безрезультатно. Я не верю больше ни в высшую справедливость, ни в судьбу. Быть может, все зависит от меня самой, но вот только… от меня самой мало что зависит. Я должна полагаться на родителей, однако они мне теперь – не опора. И я не хочу звонить Массуду, просить его приехать сюда, просить его впутываться в неприятности, из которых вряд ли ему удастся меня вытащить.

Мы с Сиршей обе думаем об одном и том же. Вдруг она задает мне вопрос, который я прокрутила в голове в данную секунду:

- Майя, ты точно не можешь обратиться к кому-нибудь за помощью? Подумай очень-очень хорошо.

****

{Дейл}

У центрального входа статуя слона, на которой держится несколько колонн, полностью мной изучена. Опершись спиной на каменную стену позади, я предпочитаю рассматривать произведение искусства, гостей «Лилы», служащих отеля, но только бы не видеть, как Алистер Шеридан садится на заднее сиденье автомобиля. Вскоре шофер привезет его к ресторану, где вместе и Нилом Уардасом будет подписан договор о взаимном сотрудничестве. Я бы вообще не вышел сюда, если бы разговор с Лукасом не затянулся. Но мой друг Блэнкеншип со своей свитой уже отправился к господину, мать его, Нилу. Алистер испачкал галстук, ему пришлось вернуться в номер, чтобы переодеть его. Не знаю, почему я не вошел в здание гостиницы сразу после того, как машина Лукаса двинулась с места. Теперь я стою здесь, точно дурак, в ожидании чего?.. Контракт будет подписан. Все зависит не только от Шеридана. Он уже ничем не сможет мне помочь. Более того, он ясно дал понять, что я обязан выкинуть из головы Майю. Впрочем, быть может, Алистер прав? Она – замужняя женщина. А если, она, и вправду, счастлива? Я не могу настолько эгоистично разрушить ее жизнь. Это нечестно.

Водитель [Bentley] отошел, прежде перекинувшись парой слов с моим коллегой. Алистер опустил стекло, и я смотрю, как он поправляет свой серый галстук в черную полоску. Иногда партнер бросает на меня беглые взгляды. Кажется, он и сам чувствует какую-то вину передо мной. Хотя, если откровенно, вся ответственность лежит на мне. Это я влюбился – а не он. Нужно начать думать здраво: ради моих чувств никто не станет жертвовать карьерой или делом жизни. Я ведь уже немаленький, но продолжаю верить во всякую чушь. Мне двадцать пять лет, пора стать жестким, непреклонным… и забыть о {ней}.

Достаточно.

Я уже было собирался войти внутрь, как вдруг прямо за арендованным мной и Алистером «Бентли» тормозит ярко-желтый «Амбассадор» с шашкой на крыше – вид индийского частного такси. Стекла машины опущены, и с заднего сиденья мне дает знаки девушка. До меня не сразу доходит, что это Майя. Когда, наконец, я все понял, тут же перевожу взгляд на Алистера, печатающего что-то в своем телефоне. Майя встревожена, это заметно по выражению ее лица. Я должен был выкинуть ее из головы, но получается все совсем иначе. Не знаю, радоваться или расстраиваться тому, что она сама приехала ко мне. Но все, что я делаю дальше, не имеет никакого отношения к жесткому, здравомыслящему Дейлу Мёрфи. Я пытаюсь неприметно жестикулировать: «говорю руками» о том, что сейчас войду в отель и прошу ее подождать несколько минут. Майя кивает, после чего я с быстро бьющимся сердцем направляюсь к стойке администрации. Такое ощущение, будто приходится ждать целую вечность, пока наш водитель закончит все дела. К счастью, он все же садится за руль, а автомобиль трогается. Алистер напрягает челюсть. Отсюда я могу видеть, как компаньон, словно сопротивляется сам себе, чтобы не повернуться и не посмотреть на меня снова.

Когда «Бентли» скрывается с поля зрения, я практически бегу к желтому такси. Майя подается вперед, кладет ладонь на нижнюю раму окна. Она обеспокоенно осматривается, пока я не загораживаю ей весь вид своим телом. Я склоняюсь над ней и машинально касаюсь рукой ее лица. Кожа под моими пальцами – в точности, как шелк. Это было не специально, я просто не смог сдержаться. Так хотелось до нее дотронуться. Мой голос дрожит, когда я порывисто спрашиваю:

- Господи, Майя, что ты здесь делаешь?!

Таксист изредка на нас поглядывает, барабаня по рулю пальцами. Вероятнее всего, она немало ему заплатила, но он все равно не думал, что придется где-то долго стоять. А потом, прежде чем моя любимая успевает ответить, сзади останавливается другое авто и начинает сигналить. Таксист просит нас поспешить.

- Меня не должны здесь видеть, – бегло говорит индианка. – Это очень опасно. Садись в машину. Нам нужно поговорить.

Майя отодвигается, предоставляя мне свободное место, и, недолго думая, я юркаю в салон. Машина медленно выезжает с территории отеля. Обернувшись, наблюдаю за тем, как дворецкий и сотрудники «Лилы» уже торопятся обслужить новых гостей.

Прилив адреналина лишает меня всякого рассудка. Майя боязливо смотрит по сторонам, а затем говорит водителю что-то на хинди. Он ей отвечает, кивнув головой. Сразу за этим тонированные стекла в «Амбассадоре» поднимаются, пряча нас от богатых районов Нью-Дели, проносящихся за окнами.

Я дышу часто и быстро, этого никак нельзя скрыть. Спустя три года мы с ней, наконец-то, снова наедине. В это очень тяжело поверить. На какое-то время даже наступает ступор, я не могу ничего поделать с тем, что просто глазею на нее. Так же, как и она на меня. Из украшений на Майе сегодня только маленькие золотые серьги и брачное ожерелье. Никаких браслетов, руки не разукрашены хной, лицо свободно от бинди и прочих красок в волосах. Она такая естественная, такая… моя. Ей идет современная одежда: джинсы и длинная черная блузка. Мне нравится в ней все. Все, кроме этой ужасной цепочки. Я ненавижу то, что она напоминает о статусе Майи. Эмоции, с которыми тяжело совладать, и чувства, которых сдержать невозможно, делают свое дело. Я встречаюсь с взглядом взволнованных и несколько испуганных шоколадных глаз, нахожу в них разрешение поступить так, как считаю нужным. Я не медлю ни секунды: перемещаюсь на сиденье ближе к ней, обхватываю талию одной рукой, а другую запускаю в волосы, сжимая их в кулаке. Она дает начало этому безудержному поцелую, обнимая меня крепко. Я не знаю точно, в какой момент мы становимся частью друг друга – тогда ли, когда я засунул язык Майе в рот или тогда, когда она закинула ногу мне на бедро? Я целую ее так страстно, насколько меня вообще хватает. Любовь к ней граничит с некоторой одержимостью. Я, наверное, должен быть нежным, но ничего не выходит. Хочется делать ей больно, за то, что бросила меня. За то, что не верила в нас.

От каждого прикосновения к Майе я ощущаю дрожь внутри, ощущаю такую сладость! Но она неожиданно прерывает будоражащее душу безумие между нами. Оставаясь в запредельной близости от меня, она говорит тихо, хмуря брови:

- Нет, так нельзя. Это опасно, неправильно… – Спустя короткое мгновение, Майя выдыхает мое имя: – Дейл…

Это заставляет меня вспыхнуть огнем, и мы становимся большими безумцами, чем минутой раньше. Будь моя воля, я сорвал бы с нее чертову блузку. Она сама не может удержаться от касания к пуговицам моей белоснежной рубашки. Мы прерываем жгучие поцелуи, потому что нам не хватает воздуха. Я чувствую, как ее аккуратные тонкие пальцы грубо хватаются за серебристые пуговицы. Она борется с собой, но итог один – напряжение между нами, пробегающее током по моей коже. Она тоже чувствует это?

- Я люблю тебя, – шепчу ей в волосы, с трудом отвлекшись от сладких губ. – Я тебя очень люблю.

- Я знаю.

Посмотрев на меня, тяжело сглотнув, Майя ровно садится, бросив немного встревоженный и смущенный взгляд на таксиста. Отнесшись с пониманием к ее небезосновательным переживаниям, я вытаскиваю из бумажника несколько купюр. Подвинувшись вперед, засовываю деньги в передний карман светло-серой футболки индийца. Его широкие ноздри раздуваются. Я заметил, что он не очень доволен происходящим, но все же говорю ему:

- Ты ничего не видел. Тебе понятно?

Таксист молчит. Управляя машиной одной рукой, другой он достает доллары из своей одежды. Майя берет меня за руку, ее короткие ногти впиваются в кожу на тыльной стороне моей ладони.

- Понятно? – настаиваю твердо.

Нехотя, но темнокожий мужчина кивает. Пружинки его кудрявых волос подпрыгивают, когда «Амбассадор» круто поворачивает направо.

- Впереди пробка, – объясняет он.

Задумавшись, я смотрю в красивое лицо Майи. Я, наклонившись, целую ее в лоб. Не хочу больше терять эту девушку.

- Отвези нас туда, где много людей. Где мы будем незаметны.

Майя качает головой, как бы отсеивая эту идею.

- Мы все равно будем заметны, Дейл. Ты же европеец.

Прикусив нижнюю губу, я продолжаю разрабатывать данную мысль, но все-таки стою на своем.

- Поедем к Дилли Хаат. *1* Я что-нибудь придумаю.

Водитель неохотно кивает. На дорогах – как и обычно, хаос. Прежде чем мы достигаем места назначения, наш шофер ругается с добрым десятком других таких же, как он. Очень много шума, сигнала клаксонов, перебегающие когда угодно и где угодно дорогу – люди. Но стоит мне взглянуть на Майю, как беспорядок снаружи перестает иметь всякое значение. Более того – я о нем вовсе забываю. Важно только, что {она} со мной. В моих руках.

****

Администратор гребаного дешевого мотеля с императорским названием потребовал документы Майи. Он, видите ли, не мог позволить ей войти в номер со мной, потому что здесь так не принято. Менеджер позвал помощника, и вместе они пытались решить проблему, но делали все только хуже. Моя девочка была как на иголках – и это не преувеличение. Нужно было доставать кошелек раньше, но я почему-то не представлял, что в самом центре Индии могут до сих пор так строго соблюдаться правила. Я положил на стойку администрации около пятисот долларов, и не прошло и трех минут, как нам отдали ключ от номера.

Я не оглядываю комнату. Довольствуюсь лишь тем, что здесь нет противного запаха. Майя выключает постоянно вибрирующий телефон. Я хочу ее. Я хотел ее очень долго, но знаю, что мы здесь не для этого. Самое главное – поговорить, все выяснить. Не просто так она рисковала и приехала ко мне в отель.

- Я вынуждена была обмануть водителя, – объясняется девушка, взмахнув ладонью, что держит цепко смартфон. – Зашла в торговый центр, а потом сбежала через запасной выход, поймала такси и примчалась к тебе.

Я снимаю свой пиджак и бросаю на двухместную кровать, около которой стоит Майя. Она дрожит. Сумка с ее хрупких плеч падает на пол. Касаюсь ее скул нежно-нежно, идеально гладкая кожа оливкового цвета покрывается румянцем. Розовые от природы губы приоткрыты. Мне снова хочется поцеловать их, но, крепко зажмурившись, я заставляю себя сконцентрироваться.

- Не возвращайся к нему, – почти умоляю на выдохе.

Одному Богу известно, как мне сложно просить ее об этом. Потому что я уже знаю ответ – она не согласится.

- Пожалуйста, пожалуйста, – я спускаю ладони вниз и сжимаю в них края ее черной блузы, – не уходи к нему. Останься со мной. Стань моей.

Я чувствую, как уткнувшись лбом в мою ключицу, Майя качает отрицательно головой.

- Дейл, он имеет слишком большое влияние на меня, у него даже мой паспорт. Мне кажется, я перестала принадлежать самой себе.

Она поднимает глаза цвета жареного миндаля вверх.

- Я так хочу, чтобы это закончилось…

Вероятно, последний ублюдок на планете – это я, потому что мне так и не терпится спросить, спит ли Майя с ним. Просто задать вопрос прямо, без намеков, но я не могу. И это, наверное, дает мне еще хоть какие-то шансы не испытывать к себе самому омерзения.

Она отходит к окну, обнимает себя руками. В номере не наблюдается кондиционера, есть только работающий вентилятор на потолке. Здесь душно. Но наш непростой разговор внес в комнату прохладу.

- Компания моего отца собирается инвестировать много денег в компанию твоего друга, – слышу ее студеный голос.

Мне даже не хочется что-либо отвечать на это. Факт остается фактом. Как-нибудь оказать воздействие на решение Лукаса я не могу, я пытался.

- Давай не будем об этом…

- Дейл, все очень серьезно! – развернувшись, Майя на меня кричит.

- Зачем ты тогда пришла? – произношу громко, ей в тон.

Она прикладывает руку к голове, будто дурно себя чувствует.

- Не знаю. Я сама не знаю.

Схватив с пола сумку, она уверенно быстрым шагом направляется к двери, но я действую оперативно – перехватываю ее у самого выхода. Хватаю за локоть, запираю дверь на замок и иду вперед, наступая на нее, принуждая смотреть мне в глаза. Хочет, не хочет – безразлично.

- Я тебе не дам уйти, уяснила? Пока не поговорим, пока во всем не разберемся, я не выпущу тебя отсюда, Майя.

Да, на роль «Мистера Совершенство» я не подхожу, но плевать. Я хочу лишь одного, чтобы она мне доверилась. И все. Разве я прошу многого? Немного успокоившись, беру ее в очередной раз за руку. Мы оба выдыхаем так, словно ранее задержали воздух на долгое время. Я веду ладонью вверх под рукавом блузки, тот задирается. В общем-то, ничего особенного… Я задаюсь целью продолжить, однако внезапно…

- Что это? – Майя принимается вырываться, но я держу крепко и обнажаю ее предплечье полностью.

Синяки. Тут везде синяки.

- ЧТО ЭТО? – реву, не чувствуя никаких тормозов.

Майя кидается в слезы. Свободной ладонью она закрывает лицо, отказываясь отвечать мне. Взбесившись, я силком притягиваю ее к себе и срываю блузку. Брачное ожерелье рвется, черный и золотистый жемчуг вместе с медальоном падают вниз, рассыпаясь по ковру. Майя не пытается прикрыться, ввергнутая в шок. Вот, что происходит, когда правда ускользает от меня – я становлюсь неуправляемым зверем.

Ее руки опущены. Она стоит передо мной в лифчике и джинсах. Такая хрупкая, маленькая, такая красивая и… избитая. Изувеченная им. Не знаю. Не понимаю, как мне на это смотреть. Ссадины, синяки, кровоподтеки, порезы на тонкой смуглой коже. Этот… как назвать эту сволочь? Человеком – нельзя. Животным – не совсем правильно. Как назвать ее законного мужа? Подлая тварь!

Не могу. Не могу видеть. Отшатываюсь назад. Образы встают перед глазами. Меня тошнит от представлений того, как он ее бьет. Нет. Нет-нет-нет. Он так с ней поступить не мог. Ну, не позволительно кому бы то ни было трогать Майю! Разве она заслуживает?

Ну, разве, мать вашу, заслуживает?!

Я упираюсь стеной в стеллаж. Нащупываю рядом с ним высокую тумбу: на ней стоит лампа и две декоративные вазы. Может, что-то еще… Хрен его знает. Но все летит на пол. Без разбора. Я рушу все, ломаю, бросаю в стену с правой стороны какие-то предметы, что попадаются мне в руки. В дверь ванной комнаты прилетает торшер. Он ломается тут же от сильного столкновения.

Наступила зловещая тишина. Ужасающая. И я не сразу осознал, что кричу. Все это время я орал, словно умалишенный. Я не сразу увидел Майю, стоящую посреди комнаты, плачущую и закрывающую уши ладонями. Моя девочка. Она перестает жмуриться, когда в дверь стучат.

- У вас все хорошо? – звучит из коридора по-английски. – Сэр? Мисс? Эй… Что там у вас происходит?

Я медленным шагом подхожу к Майе, проигнорировав менеджера за дверью. Меня удивляет, почему она отшатывается? Почему не желает моих объятий?

- Я не посмею тебя обидеть, – объясняю с нескрываемой дрожью в голосе.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. Я так сильно зол! Я так остро ненавижу весь мир, родителей Майи, родителей ее мужа и, в особенности, его самого.

ТВАРЬ! ТВАРЬ! ТВАРЬ!

Как он посмел? Как у него… рука поднялась?

Я не отвечаю за свои действия. Отвращение, ярость, жажда мести ослепляют меня. Я бью ногой по изножью кровати. Странно, что мои туфли не становятся месивом – ведь я не жалею ни их, ни себя. В дверь стучат настойчивее. Майя плачет сильнее. Кажется, теперь с той стороны двое мужчины. Они болтают на хинди, временами обращаясь ко мне.

Нужно отдышаться. Хожу, как тигр в клетке. Из угла в угол. Из угла в угол! Уперев ладони в бедра. Мысли в голове разбегаются, пытаюсь ухватиться за одну – какую-нибудь, но ни черта не выходит. Бл**ь! Что за фигня происходит со мной! С нами! Да за что это все?..

Я ныряю пятерней в свои всколоченные волосы, а затем, постаравшись не напугать пуще прежнего, завожу любимую в ванную комнату. Закрываю за ней дверь. Краем глаза я замечаю на ней царапины, кое-какие погрешности, которых, по-моему, не было до нашего прихода.

Жарко. Моей душе жарко. Моему сердцу тесно в грудной клетке. Боже, как же я зол, кто бы знал!.. Пиджак. Где мой пиджак? Я нахожу его в купе сломанных вещей. Достаю из внутреннего кармана бумажник, а после извлекаю из него всю наличку. Здесь больше двух тысяч американских долларов и пару сотен британских фунтов. Я открываю дверь номера настежь и сую в руки деньги менеджеру.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒