Дорогие читатели, вы прочитали большую половину романа «БИНДИ», но это еще не конец! Продолжение ищите в интернет-магазине «ПРИЗРАЧНЫЕ МИРЫ». 4 страница

Мне достаточно скоро подают заказ: тыквенные оладьи по-индийски с базиликом, сырники с шоколадной помадкой, индийское йогуртовое парфе, чашку крепкого кофе и стакана ласси из авокадо. Я думал, что порции будут маленькими, но просчитался. Не уверен, что съем так много. На всякий случай уточняю у официанта про карри – я просил не добавлять эту специю в оладьи. Молодой мужчина в соответствующей ресторану [«Qube»] униформе машет руками, убеждая меня, что все в порядке. Пожелав приятного аппетита, он входит обратно в здание заведения. В общем-то, в [«Qube»] можно пообедать только внутри – современное стеклянное здание, интернациональная и индийская кухня, еда, которую готовят в присутствии гостей… Однако есть преимущество в уик-эндах в «Лиле». Лишь по субботам и воскресеньям, служащие данного ресторана выставляют столики со стульями на улицу, а у официантов прибавляется работа: им приходится выносить заказы и сюда тоже.

Утром мне звонил Лукас, и мне не хватило смелости рассказать ему правду. Поэтому я сказал то, что является ложью только наполовину: все хорошо, договор практически подписан. И этому вряд ли может что-то помешать, если не вмешаюсь я. Я могу все испортить в любом случае – даст Майя согласие быть со мной или не даст – уже не будет иметь значения, когда ее отцу и ее мужу станут известны мои чувства к ней.

Проклятье! Да все я понимаю! В жизни так много чего несправедливого, неправильного, дерьмового. Кто-то идет наперекор законам, а кто-то живет дальше, засунув поглубже свои мечты. Я просто… ее полюбил. И все. Вот тогда, когда увидел. Почти сразу. Это происходит, и этому объяснения нет. Поначалу я не понимал, что означает моя удивительная привязанность к Майе. Казалось, меня притягивает запретность, экзотика, ощущение риска. Но потом я в точности осознал, что не могу без нее существовать. Мне было хреново все эти годы без Майи. Она отвернулась от меня, потому что не верила в нас. Но я верил. И я – полный козел, однако, несмотря на ее замужество, хочу отбить Майю. Она должна согласиться. Она обязана дать нам шанс.

Хотя бы один, Господи Боже… Хотя бы один-единственный шанс.

Я столько заказал, но есть что-то совсем не хочется. Вздохнув, откидываюсь назад и приближаю к губам белоснежную чашку с кофе. Горячий напиток обжигает горло. Сомкнув веки, я вспоминаю красивейшие карамельные глаза. Такие родные. Я не верю своему счастью: могу видеть Майю; теперь я знаю, где она. В ее взгляде читалось, что чувства ко мне тогда были неподдельные, поэтому я утвердился в том, что небезразличен ей и сейчас.

Когда мы впервые встретились, она была слишком юной, я – слишком наивным. Позади остались три года, но кажется, что целая жизнь. Долгая жизнь без Майи. Непостоянные девушки сменяли одна другую, с помощью них я пытался заполнить пустоту. Мне не хватало поцелуев, которые она мне дарила в безлюдных переулках Дели. Мне не хватало вечерних разговоров, в которых семнадцатилетняя девушка раскрывалась, демонстрируя то, насколько она умна и начитана.

Внезапно под зонтиком появляется сонная морда Алистера. Я поднимаю на него взгляд, встречаясь не только с хмурыми серыми глаза Шеридана, но и лучами ослепляющего солнца со стороны. Жмурюсь. Алистер бросает на столик телефон, пачку [«Lucky Strike»] и сам присаживается напротив меня. Он вяло поднимает руку вверх, к нему тут же подлетает официант, у которого ирландец просит кофе и парочку тостов с джемом или медом. Когда член персонала испаряется, подходит тут же другой и оставляет на нашем столе пепельницу. Шеридан поправляет белую футболку-поло и только после поднимает на меня глаза цвета густого тумана. Свои каштановые волосы после сна он решил не причесывать – короткостриженые пряди торчат в разные стороны.

- Я знаю, что подвожу тебя, − говорю Алистеру и отвожу взгляд. – Подвожу всех вас.

Он фыркает. Получается у него это апатично.

- Правда, что ли?

- Шеридан, слушай…

Он медленно кладет локти на стол и наклоняется ближе. Все его движения очень неторопливы, словно Алистер еще не проснулся.

- Нет, Мёрфи, послушай-ка ты: нельзя взять и все перечеркнуть лишь потому, что хочешь развлечься…

Он не договаривает − я в резкой форме перебиваю его.

- Я люблю ее!

Похоже, я сказал это довольно громко, поскольку посетители за некоторыми столиками прерывают свои разговоры и заостряют внимание на нас. Я пожимаю губы и вскидываю ладони в извиняющейся манере, что заставляет их отвернуться.

Я перевожу взор на Алистера. Он огорошен. Нахмуренная озадаченная физионмия изучает меня. Он ничего не знал обо мне и Майе, поэтому его эта новость ввергла в шок.

- Ты полюбил ее за один вечер?! – почти с истерикой требует ответа компаньон.

Я вздыхаю и провожу по лицу руками.

- Нет… Мы познакомились три года назад. Майе было семнадцать. Мы встретились на большом праздновании в честь независимости Индии. Я… я был с тяжелым рюкзаком за спиной, реально чуть ли не падал с ног, а потом… потом в толпе увидил ее. Подошел к ней, мы разговарились. Майя была с лучшей подругой, а где-то недалеко «дежурил» ее двоюродный брат Массуд. В последствии именно он устраивал нам тайные свидания, прикрывал Майю перед ее родителями.

Алистер задает вопрос, который, вероятно, его больше всего интересует:

- У вас был секс?

Я качаю головой, отвечая совершенно честно.

- Нет. Мы говорили обо всем на свете, ходили в кино, целовались. Тогда мне казалось, что у нас все получится. Я увезу ее с собой, ведь Майя с детства жила в Европе вместе со своей тетей и кузеном Массудом, получала школьное образование в Лондоне. В то лето она вернулась домой на каникулы. Осенью ей исполнилось восемнадцать, − прикрываю глаза и опускаю голову, поддавшись воспоминаниям о давно минувших днях, − Майя поступила в колледж.

- В Лондоне? – догадавшись, говорит Алистер.

Я киваю, попутно сглатывая ком, вставший костью в горле.

- Она оборвала со мной все связи еще в Дели, за пару дней до моего отъезда в Рим. У меня есть предположение, что в то время Майю поставили перед фактом неизбежного в будущем брака с Джеем.

Алистер в некотором непонимании качает головой.

- В смысле, она послала тебя?

- Ну, если выражаться так грубо, то да. Послала.

Шеридан шутит, но его интонация лишена глумления:

- Я бы тоже тебя послал.

Мы вместе прыскаем со смеху, однако между нами возникло какое-то молчаливое перемирие. Похоже, он просто вникнул в мою ситуацию. Понял, почему я настроен так, а не иначе.

- Она не хотела выходить замуж за Джея. Она вообще не хотела выходить замуж в таком раннем возрасте. Перед нею открывался весь мир, который она любила и любит. Но они – ее родители – из-за гребаных обычаев все уничтожили. Я знаю, − подсаживаюсь ближе к столику и смотрю Алистеру в глаза, − что Майя несчастна. Я должен ее спасти.

Шеридан грустно смеется.

- Ничего ты не должен, Мёрфи… − Он закидывает голову назад и, кажется, задумывается на пару секунд. Оставаясь в этой же позе, изрекает: − Может, Майя не хочет, чтобы ты ее спасал? А вдруг, − предполагает собеседник, − она реально счастлива? Ну, вдруг она полюбила его?

Я уверена в том, что во мне доминирует эгоизм. И все-таки отвечаю так, как подсказывает мне моя интуиция:

- Нет.

- Нет? – Шеридан поднимает голову и выгибает бровь.

- Нет.

- Ты убежден?

Помолчав немного, я выдыхаю со словами:

- Да. Да, я убежден.

Тем временем, официант приносит Алистеру кофе и тосты. Тот благодарит парня чайвыми, вытянутыми из бумажника. Отодвигает тарелку с, так называемым, десертом и, сделав пару глотков черного кофе, закуривает сигарету. Шеридан сильно затягивается, а затем выпускает дым в сторону. Он смотрит туда же, размышляя. Никогда бы не подумал, что у нас может состояться беседа, подобная дружеской.

Алистер прекращает предаваться раздумьям, когда его телефон на столе вибрирует. Мы оба смотрим на экран, на нем высвечивается имя Нила Уардаса. Ирландец поднимает вопросительный взгляд за меня, как будто он даст все решать мне. Если бы у меня были такие полномочия, я бы не стал связываться с Нилом – я бы нашел других инвесторов. Возможно, не таких влиятельных, но…

В конце концов, Алистер пропускает звонок отца Майи. Дисплей оповещает о пропущенном звонке, а позже мы с Шериданом не спускаем друг с друга глаз. По крайней мере, я ему благодарен за то, что он думает о том, как поступить. За то, что он не воспринимет мою историю, как что-то ничтожное и недостойное ни внимания, ни потери потенциального акционера.

ГЛАВА 7

{Майя}

Головная боль только усиливается. Я выпила обезболивающее, но никакого эффекта нет. Одна мысль не дает мне покоя, пульсирует в сознании, от нее никуда не деться. Она стала причиной ночного кошмара, в котором я бежала в полной безызвестности, кто я такая и куда направляюсь. Все было черным черно, я не могла остановиться… Однако под ногами не было видно земли. Словно я бежала по воздуху. Мне давно не было так страшно, так жутко. Тот факт, что я тщетно пыталась вспомнить, кем являюсь, во сне меня терзал больше, чем не унимающаяся боль.

Дейлу не стоило возвращаться в мою жизнь. Я совсем не ожидала встретить его прошлым вечером в доме у своих родителей. К счастью, Джаеш не заметил напряжения между мной и Дейлом. Его настойчивые взгляды невозможно было игнорировать, но Джаеш, будто ослеп. Если бы не так, то случилось ужасное. Я не хочу даже думать об этом.

Уже больше пятнадцати минут не отвожу взгляда от двустворчатых гигантских дверей, расположенных напротив не менее чудовищно огромной кровати. У меня нет сил, чтобы встать с этого чертового дивана у подножия постели. Я могу только смотреть на проклятые белые двери, на которых изготовлены вручную росписи золотой краской. Блуждаю глазами по красивейшим узорам, как будто в них спрятана какая-то тайна. Как будто это может мне помочь.

Я смирилась. Я ведь смирилась! Зачем Дейл вернулся? Зачем ему было нужно вновь расшатывать мой мир, который я едва-едва восстановила. Да, мне приходится жить в строгости, держаться традиций, моя свекровь ненавидит меня и вряд ли однажды Джаеш захочет уехать из Нью-Дели куда-то на Запад – но это мой удел. Я не смогла переубедить отца не выдавать меня замуж. Я не смогла убедить мать в неверности ее решений, касательно меня. Я оборвала связи с Дейлом, глубоко-глубоко в душе надеясь, что пока буду учиться в колледже, появится план, с помощью которого я обрету новую себя и больше не буду обременена назойливой опекой семьи. И все же я не осмелилась ослушаться родителей, и потом настал момент, когда меня заставили перевестись на дистанционную форму обучения.

Шикарная золотая клетка, в которой я нахожусь, давит со всех сторон. Комнаты здесь просторные, потолки высокие – а я задыхаюсь. О чем я думала, когда три года тому назад мысленно обнадеживала нас с Дейлом? Жизнь в Европе так увлекла меня, мне было так хорошо там, поэтому, когда я увидела в принципиальной и нравственной Индии человека из другого – полюбившегося мне – мира, не сумела отказаться от искушения познакомиться с ним ближе. Клянусь, я и не предполагала, что дело может так далеко зайти! Сейчас же я даже жалею, что мы не были с Дейлом близки… Плевать на последствия, я часто мечтала о том, чтобы он был моим первым. Именно он – тот человек, в которого я влюбилась. Но не незнакомец, выбранный для меня отцом и матерью. Джей-Джаеш все же остался для меня незнакомцем, которого я так и не смогла полюбить.

И вот эта мысль о Дейле, что бьется в моей голове, как птица в окне, со временем наталкивает меня на то, что Джея нельзя любить. Разве любят моральных и физических тиранов? Разве любят того, кто посмел хотя бы раз ударить?

Ему плевать на меня. Я для него – трофей, которым он хвастается перед своими бизнес-партнерами. Добыча, которую в любой момент можно унизить, оскорбить, обидеть…

Двери расходятся в стороны, и в спальню входит моя личная служанка. Канья вкатывает внутрь круглый двухъярусный столик на колесах. На нем фрукты, сок, чай и лепешки.

- Госпожа… − Канья – тайка по происхождению – встает слева от меня, кивает на засервированный столик и, сложив руки спереди, опускает голову в ожидании дальнейших указаний.

Я искренне улыбаюсь ей, потому что она – единственная в этом необъятном доме без души, кому мне хочется подарить свою улыбку. Но распоряжение отдаю не я, а Джаеш. Он входит быстрым шагом в раскрытые двери, возясь со своими запонками.

- Канья, ступай вниз! – приказывает он.

Явно не в настроении. Скорее всего, его мамаша снова на меня пожаловалась. Джаеш также многие годы прожил в Лондоне. Я думала, он должен понимать меня, но нет. Мой муж абсолютно и прочно привязан к заведенным в Индии порядкам. Я даже удивилась тому, что он не стал вчера за ужином спорить с приятелем Дейла. Возможно, он был увлечен собственными рассуждениями, касающимися его работы. А возможно, он просто не хотел показывать свою жесткую натуру перед моими родителями. Они считают его ангелом, лучшим мужем, который у меня мог бы быть.

- Ты снова решила не завтракать со всеми? – загрубевшим голосом вопрошает Джаеш, глядясь в широкое зеркало над камином.

Я неохотливо поворачиваю к нему голову и поджимаю губы, задавшись целью молчать. Не хочу говорить с ним. Скорее бы он ушел и оставил меня в покое.

- Мама очень расстроена из-за того, что ты не спускаешься ни к обеду, ни к ужину, − спустя несколько мгновений давящей тишины, он добавляет: − ни к завтраку, Майя.

Я нарушаю правило, которое сама поставила перед собой. Будет совсем невежливым, если продолжу держать язык на привязи.

- Я себя нехорошо чувствую.

Джей почему-то усмехается. Зло прыскает. Я закрываю в отчаянии глаза, желая спрятаться от него где-нибудь. Я отлично понимаю индийских женщин, сбегающих из своих домов ради жизни в поле, среди чужих людей. Иногда другого выхода нет.

- Тебе смешно?

- Ну, если бы твой гинеколог не заявил мне два дня назад, что ты опять не беременна, я бы забеспокоился. – Джей разводит руками, проходя в гардеробную. – Зачем же мне попусту волноваться?..

Я касаюсь языком верхней губы, тяжело вздыхаю и ощущаю, что еле держусь от того, чтобы высказать Джею все, что у меня на сердце. Только вот, если я сделаю это, на моем теле однозначно прибавится синяков и ссадин. Джей-Джаеш, будучи холостым, был одним из самых завидных женихов Индии. Моя свекровь без устали мне об этом напоминает при любом удобном случае. Знали бы все те девушки, на которых он не женился, как им повезло… Пресса часто упоминает нас в микроблогах, рассказывая о «счастливой жизни» молодоженов, поскольку Джей с помощью регулярных совместных фотографий изображает из нас влюбленных. Его «Инстаграм» полон нашими фото, а меня от них воротит.

Желания позавтракать было не много, но из-за дрянного мужчины в комнате есть перехотелось окончательно. Подойдя к туалетному столику и сев за него, я достаю из бархатной коробки чокер – желтое золото в моих руках переливается под искусственным светом люстр, *1* который подарил мне на свадьбу двоюродный брат Массуд. Из гардеробной комнаты появляется Джей, уже надевший на себя пиджак темно-синего костюма. Он замечает, чем я занимаюсь и, приблизившись, убирает мои волосы вперед. Муж делает это очень аккуратно, почти ласково – это такая редкость, что мое удивление оправдано. Ожерелье, выполненное в виде рисованных ангельских крыльев, опутывает мою шею. Вместо того чтобы застегнуть украшение, Джей-Джаеш неожиданно сильно сдавливает им мое горло. От шока я широко раскрываю глаза, посмотрев на отображающегося в зеркале монстра. Мотаю головой, насколько это возможно, и возвожу руки кверху. Одну положив на шею, другой пробираюсь к запястью Джея. Я его крепко стискиваю, но моей силы не хватает, чтобы остановить ненавистного садиста. В итоге мои мысли просто окутывает сплошной туман − задыхаюсь. Я, правда, начинаю думать, что умру. Все, что осталось ясным у меня в голове – это то, что свистящее и хрипящее дыхание – последнее, что я выдам перед смертью.

Однако Джей вдруг останавливается, убирает мощные зверские ладони и склоняется надо мной, пока я без конца кашляю, приложив руки к освободившейся шее. Чокер упал мне на колени, и я чувствую невероятную обиду за то, что Джею удалось очернить ту драгоценность, которую я полюбила всем сердцем.

Опершись руками о гладкую поверхность коричневого дамского стола по обе стороны от меня, Джей продолжает прожигать взглядом мое лицо в отражении.

- Никогда, − шепчет угрожающе у моего уха, − никогда больше не смей грубить моей матери.

Вскинув одну руку к моей голове, мерзкий диктатор заставляет меня вздрогнуть. Я промаргиваюсь, а он заводит мне за ухо очень осторожно прядь длинных волос.

- Поняла? – таким же тихим голосом.

Как будто только что не пытался меня убить. У нас с ним случались разные ситуации, но подобной жесткости я у Джея еще не наблюдала…

Вчера утром я перекинулась со свекровью парой фраз, та была очень недовольна, что последнее слово осталось за мной. Но я не дерзила ей ни разу. И, как всегда, эта змея пожаловалась своему сыну. Она, вероятно, преувеличила уровень той перепалки, которая между нами произошла.

Я не обижала ее. Мать Джея всей душой ненавидит меня. Я лишь и могу, что вспоминать наш вчерашний со свекровью разговор, пока понемногу прихожу в себя. Горло все еще болит. А такое близкое присутствие мужа пугает. Слезы скатываются по щекам, я не сумела их сдержать. Контролировать эмоции сложно, но я пытаюсь. То, что не разрыдалась – подвиг.

- Джей, − через хрипоту раздается незнакомый голос – мой, как ни странно, − я не…

Он становится опять животным так же внезапно, как стал обманчиво нежным минутой раньше.

- Поняла? – грубо тянет за волосы.

Я морщусь от боли, закрываю плотно веки, позволяя соленой воде каплями катиться по моим скулам и подбородку вниз. Киваю. Ненавижу себя, но киваю.

Удовлетворившись моим молчаливым ответом, Джей гладит меня по голове, как послушного ребенка, целует в висок, не спуская глаз с моих. А потом говорит по-прежнему умиротворенно:

- Надень это. Хорошо?

Вытаскивает что-то из выдвижного верхнего ящика и уходит, не дождавшись моего согласия. Но ведь оно ему и не нужно. Я смотрю на ожерелье, которое он выложил на столик – это брачные бусы из черного, золотистого бисера и алмазного кулона.

Двери с грохотом закрываются за Джеем. Громкий звук принуждает меня буквально вскочить на месте. И теперь, когда человек, которого я презираю, ушел, я рыдаю. Поначалу тихо, а после… После я больше не могу обуздывать в себе ущемленную, разбитую, расколотую на части девочку. Перед глазами встают образы других несчастных девушек, которых так же предали их семьи, передав нелюбимым мужьям. И от этих картинок, всплывающих в сознании, хочется плакать сильнее. Боль, сводящая с ума, безустанно напоминающая о себе, во мне зародилась не так давно. Однако из-за нее я сама не своя. Боюсь каждого шороха, шепота, косого взгляда.

Что Джей сделал со мной?..

Что он со мной сделал?..

****

{Дейл}

Администратор «Лилы» с самого утра донимает и меня, и Алистера. Сообщения на почту отеля о новых предложениях инвестирования в наш бизнес все поступают и поступают. И хоть я этим весьма доволен, штат уважаемой гостиницы слишком назойлив. Особенно это ярко выражается в тот момент, когда я бегу за Алистером, выходя из кабины лифта, а за мной следует раскатисто говорящий со мной менеджер. Точнее, пытающийся со мной заговорить. Но не следует забывать, где я нахожусь – в Индии. Пылкость, порывистость и энергичная жестикуляция – вполне нормальные способы общения в этой стране. Удивительно, что прожив немало лет в не менее экспансивной Италии, я к этому не привык.

Я догоняю Алистера уже снаружи. Он кладет трубку, а по обрывкам фраз я понял, что Шеридан отдавал распоряжения личному водителю. И, очевидно, машина вот-вот подъедет ко входу отеля. Пока персонал встречает новых гостей, мы с Алистером отходим в сторону. Хотя он это делает без всякого желания, только под моим напором.

- Чего ты хочешь, Дейл? Мы уже все обсудили, − важно говорит напарник, нахмурившись и засунув руки в карманы брюк; полы его светло-серого пиджака приподнимаются над поясом.

Ему удалось восстановиться за полдня, хотя ночью – я знаю – этот придурок много выпил. Сейчас Алистер свежее, чем воздух в горах. Не сразу ответив, я зачем-то опускаю глаза вниз, зачем-то оглядываю декоративный камень под нашими ногами. Я понимаю, что собираюсь просить его о невозможном, именно поэтому каждое слово дается мне с трудом. Но сложнее всего – начать.

- Ты не можешь так поступить со мной, − произношу не своим голосом.

- Как – так?

- Дай мне хотя бы возможность все исправить для нас с ней. – Отвожу руку назад и тычу пальцем в многопудовые двери в двух шагах от нас. – Ты слышал, что целый день нам сегодня твердят? Нам присылают письма! – восклицаю громче, чем бы стоило. – С нами хотят сотрудничать!

Алистер не выдерживает. Осмотрев людей позади меня, он подступает и хватает меня за воротник. Он заявляет о том, что я понимаю и сам, но думать об этом, а − тем более – верить в это, не хочу.

- Ты – полный кретин, Дейл, если не осознаешь, что никто не будет с нами вести дела, когда, − Шеридан понижает голос до едва уловимого шепота, − Нил Уардас – местный, бл**ь, король – повернется к нам спиной. Ты хочешь испортить нам репутацию?

Я молчу, и тогда он рявкает:

- Отвечай! Хочешь?

Отбросив от себя клешни Алистера, отодвигаюсь от него на шаг. Я запутался, не знаю, какой дорогой пойти. Но я уверен в том, какой итог мне нужен. Я лишь хочу, чтобы Майя была счастлива. Со мной. Без сомнения, не следовало допускать ее свадьбу. Я должен был рвать и метать, но выстаивать ее право на свободу выбора, так как сама Майя не могла сделать этого. Раньше я не до конца это понимал. Зато теперь готов бороться. Чего мне это будет стоить? Положения? Доброго имени? Я готов слиться с проекта, я готов отдать свое место другому. Мне все это не нужно. Я хочу только одного – ее.

- Не встречайся с ним, − невзирая на озлобленность и желчь в голосе, прошу я у Алистера искренне. – Дай мне два дня, я придумаю что-нибудь, поговорю с Лукасом. Он даст тебе другого партнера, и я останусь за бортом.

Алистер с недоверием глядит на меня, ошарашенно усмехается.

- Ты вот… − Он выставляет в моем направлении ладонь. – Ты серьезно?

- Абсолютно, − без единого колебания.

- Дейл, она не девочка из простой семьи. Если ты отобьешь Майю у мужа, об этом обязательно заговорит пресса. В таком случае, останешься ты моим партнером или нет, вообще не имеет никакого значения, − отрицает Шеридан и рассекает рукой воздух.

Мой гнев вылезает наружу. И черт его знает, как его укрощать!

- Я соображаю, Алистер! Я обо всем этом имею представление, и я не дурак! Но что мне делать? Что?

[Bentley] тормозит около Шеридана. Обходительный шофер выходит из авто и, обойдя его сзади, открывает для своего временного начальника дверь. Ирландец садится в салон, дверь закрывается, а оконное стекло плавно ползет вниз. Внимательно смотря мне в глаза, Алистер дает единственный совет, на который способен его очерствелый разум:

- Забудь ее, Мёрфи. Поверь, никакая любовь не стоит того, чтобы ради нее проигрывать самому себе.

_____________

*1* − Чокер – это короткое ожерелье, которое плотно прилегает к шее, оснащено регуляторами размера.

ГЛАВА 8

{Дейл}

Сперва мне казалось, что непрекращающийся настойчивый стук – часть моего сна, но потом я понял, что в дверь номера кто-то ломится. Отрывать голову от подушки так тяжело! Такое ощущение, будто все мое тело налилось свинцом. Но каким-то образом я поднимаюсь с постели. На пути к выходу из спальни я не только ударился ногой о тумбу, но и обнаружил, что завалился ночью спать в джинсах. Черт… Чувствую себя, как выжатый до самой последней капли лимон.

Безостановочно кулаком бить в дверь может только полный кретин! Это, блин, Алистер… Кто же еще? Ненавижу придурка! Порой мне хочется его придушить, лишь бы он от меня отвязался!

Взявшись за ручку, я еще какое-то время безрезультатно верчу ее в руке. Все никак не получается открыть дверь, поскольку – как я в последствии понимаю – я толкаю ее от себя, а не наоборот – как следует. В конце концов, все же у меня получается отворить незваному гостю, в то же самое время, я протираю глаза и жутко щурюсь. Постепенно фигура, стоящая в проеме, перестает расплываться, а в ней я узнаю… лучшего друга!..

Что?

Маркус Ферраро, оперевшись о дверной косяк, скрестил руки на груди. Я, наконец-то, прозрел, могу видеть, насколько серьезно его лицо. Но стоит ему вздохнуть, опустить ладони и выпрямить плечи, как вся эта напускная глубокомысленность рассеивается. Говнюк Марк намеренно толкает меня, не поздоровавшись, и проходит внутрь. Я фыркаю в ответ на его «дружелюбность».

- Меня, конечно, сложно назвать гостеприимным, но с наглецами я обычно разговариваю коротко. Даже если они – мои друзья.

Осматриваясь, итальянец, прилетевший в Дели, наверное, прямиком из Рима, иногда бросает на меня негодующие взгляды. Проклятье… Почему я сразу не сообразил?

- Лукас с тобой, да? – отчаянно вздохнув, предполагаю.

Не сказал бы, что я ожидаю ответа, не дыша. Я, в принципе, уже знаю, о чем мне скажет Маркус. Если он сохранит безмолвие, то и в этом случае я буду осведомлен в том, о чем он молчит. Но Марк, как ни странно, отвечает:

- И не только. Лео Моска не смог прилететь, он отправил с Лукасом своего главного помощника. А я приехал – как ты уже догадался – в качестве бонуса. Надеюсь, ты доволен подарком?

Циничный Маркус разводит руки в стороны и награждает меня мимолетной не искренней улыбкой. Та быстро пропадает с его губ, а лицо вновь делается напряженным. Он продолжает оглядывать комнаты люкса, в котором я остановился.

- Хороший отель, − комментирует Ферраро.

- Я тоже так считаю. – Моя очередь складывать на груди руки. – Алистер вызвал Лукаса?

Марк, осматриваясь, пожимает плечами.

- Ну, а что ему оставалось делать? Говорит, ты с катушек съехал.

Ничего другого, кроме как безрадостно прыснуть на его замечание, мне не остается. Теперь я уже намеренно пинаю ногой маленький столик, расположенный рядом. Завожу руки за голову, взлохмачиваю волосы и смотрю на себя в широкое зеркало слева: светлые пряди подняты торчком, голубые глаза горят – помню, Майя однажды сказала мне, что когда в них появляются яркие оттенки, это означает, что я уже на грани. Мы тогда ссорились, и в тот день я не знал, что вижу ее в последний раз перед долгой разлукой. Прежде чем оставить меня, Майя высказалась о моих глазах, с тех пор я часто в них заглядывал, как будто смог бы там найти частичку ее. Когда мне стало ясно, что я ее безоговорочно потерял, чувства, которые я к ней испытывал, усилились. Словно мне перекрыли дыхание. Да, она стала моим воздухом. Бывает, дышишь ты, дышишь… Живешь вроде себе, и живешь… Но так дела обстоят только с телом, душа же, точно то ли в спячку впала, то ли вовсе умерла.

Чего они от меня хотят? Это же мои друзья! Я хочу, чтобы мы с Майей были счастливы, только и всего. Деньги и бизнес-сделки – это еще не самое главное.

- Прекрати, − бросаю Маркусу, направившись в ванную комнату, − я не хочу, чтобы ты цитировал этого уродца Шеридана.

Ферарро следует за мной. Я закрываю дверь перед его лицом и принимаюсь раздеваться.

- Алистер, конечно, отнюдь не душка, но в данном случае я на его стороне, − доносится из-за прозрачного стеклянного барьера между нами. – Хотя ты, наверное, не удивлен.

Я закатываю глаза, а потом закрываю их и останавливаюсь перед деревянной столешницей и накладной раковиной на ней. Собственное отражение в зеркале каждый раз говорит о разном: вчера, например, я гордился собой за принятые решения и твердую позицию, а сегодня, вспоминая прошлое, я ощущаю омерзение.

Включаю воду, отгораживаясь от потока слов, который щедро выливает на меня Маркус. Я становлюсь под душ, и мне крайне безразлично на мнение друга, прилетевшего из другой страны, чтобы «не дать мне совершить ошибку».

Я ничего не слышу, поэтому просто плевать.

****

Оказывается – я об этом не знал – отель «Лила» оснащен несколькими конференц-залами. Какие-то больше, какие-то – меньше. Меня позвали в тот, который входит во вторую категорию. Но я бы, скорее, назвал это помещение переговорной комнатой. Окна закрыты плотными вертикальными жалюзи. Через них солнечному свету не пробиться, а жаль – закат в Нью-Дели имеет свое особенное очарование. На самом деле, я абсолютно равнодушен и к природным явлениям, и к речам, которые подготовили мои друзья. Для этого ведь они меня сюда пригласили?

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒