9. Подруга

7. Друг

ДРУГ: Договор имеет силу только если все его участники в ясном уме и твердой памяти по доброй воле соглашаются на его условия.

ТИМ: Ну, это ты так видишь.

ДРУГ: Не отвлекайся, слушай меня. Там, в этой летающей керосинке, находясь в свободном падении прямиком в Средиземное море, в состоянии смертного страха, можно сказать, с ножом у горла, ты даешь обещание на грани между жизнью и смертью, ну, или, я не знаю, - словом, это ничуть не отличается от договора, заключенного под угрозой жизни, угрозой с применением оружия.

ТИМ: Ну да, и что?

ДРУГ: Договор, заключенный под угрозой жизни с применением оружия, считается недействительным. Будь у тебя на руках письменный документ с этим твоим обетом, ты мог бы спокойно отдать его своей малышке-крестнице, пусть малюет на обороте хоть жирафа, хоть стадо слонов.

ТИМ: Или змею с раздвоенным жалом.

ДРУГ: Послушай меня. Этот пакт, который ты в панике заключил - хоть с богом, хоть с чертом, с самим собой, да с кем угодно - с юридической точки зрения он ничтожен.

ТИМ: Как бы не так. Я вполне осознанно его заключил.

ДРУГ: Да нет же!

ТИМ: Конечно, осознанно. Я очень хорошо всё помню.

ДРУГ: Послушай меня. Конечно, я не психолог. Но уж настолько-то даже я в психологии разбираюсь: в такой ситуации ты не владел собой и не отдавал себе отчета в своих решениях. Пусть, проторчав полгода в этих трущобах, ты стал бог весть каким крутым, охотно допускаю, но попав в авиакатастрофу, ты все равно неминуемо слетаешь с катушек.

ТИМ: Нет, это не так. Я хочу нести ответственность - как за свои поступки, так и за свои слова, даже когда оказываюсь вне зоны своего привычного комфортного существования.

ДРУГ: Во время авиакатастрофы, в состоянии смертного страха пассажир невменяем.

ТИМ: Конечно, мне было страшно до смерти. Пульс, давление - я даже не подозревал, что мой организм на такое способен. Но я не намерен этим прикрываться. Да, я чувствую себя совсем иначе, когда чищу зубы или читаю газету, но и тогда, там, это все еще был я.

ДРУГ: Да спроси у невролога, что творится с мозгом в такой ситуации, сколько всякой химической дряни выделяется.

ТИМ: Я сознавал, что делаю. Я сознавал, что говорю.

ДРУГ: Что значит " говорю"? Ты что-то вслух бормотал? Уткнувшись мордой в откидной столик?

ТИМ: Нет. Скорее про себя.

ДРУГ: " Про себя" - это как?

ТИМ: Этот текст был как бы во мне самом, и я произносил его про себя и для себя.

ДРУГ: Какой текст? Ну, скажи наконец.

ТИМ: Да не все ли равно?

ДРУГ: Совсем не все равно. В любом тесте найдутся уязвимые места.

ТИМ: Ты имеешь в виду - лазейки?

ДРУГ: Ну, ясное дело.

ТИМ: Но меня не надо выручать.

Меня не надо вытаскивать.

ДРУГ: -

ТИМ: -

ДРУГ: Тим, ты что, всерьез все эту кашу заварил?

ТИМ: Пожалуй, да.

Пауза.

ДРУГ: Ну, а Сара?

ТИМ: Не знаю.

ДРУГ: Ты ведь хочешь, чтобы она с тобой поехала?

ТИМ: Ну да.

ДРУГ: Но ты ведь знаешь, как я к Саре отношусь?

ТИМ: Если это то, что я думаю...

ДРУГ: Именно то.

ТИМ: Что ж...

ДРУГ: Так вот, я хочу, чтоб ты знал: если ты опять туда отправишься, а она с тобой не захочет, я от нее не отступлюсь.

ТИМ: Понимаю...

ДРУГ: Так что дурак ты будешь, если уедешь.

ТИМ: Я знаю.

8. Вступая в храм обета # 1

Странный шум в ушах.

Сумрак сквозь матовые стекла.

Прямоугольники кафельной плитки.

- Тим?

Что-то капает на мочку уха.

Капли как сережки.

Вода струится по верхней губе,

затекает в приоткрытый рот,

переливчатая жемчужная змейка.

- Тим? Ты еще здесь?

Красный кругляш в ладони.

Он намыливается.

Руки. Грудь. Подмышки.

Живот. Плечи. Спина.

И так далее.

9. Подруга

ПОДРУГА: Вот здорово!

ТИМ: Это кому как.

ПОДРУГА: В каком смысле?

ТИМ: Замечательно, что ты так это воспринимаешь. Но, наверно, догадываешься: другие совсем иначе об этом говорят.

ПОДРУГА: Что вы сделали одному из сих братьев моих меньших, то сделали мне[4]...

ТИМ: Чего?

ПОДРУГА: Это Иисус сказал.

ТИМ: Я не об Иисусе. Я про Сару. Про родителей. Про друзей.

ПОДРУГА: Ты выбрал свой путь. И тебя не сбить. Ты живой пример.

ТИМ: Да вовсе нет.

ПОДРУГА: Нужды других, вот это что.

ТИМ: Ты о чем?

ПОДРУГА: Взор других, взывающий к тебе, обращенный на тебя, когда чувствуешь, что именно ты этим взором призван - вот это что.

ТИМ: Какой еще взор?

ПОДРУГА: Взыскующий взор других, требующий меня, пронизывающий меня, взывающий о помощи, - и я этот взгляд распознаю, принимаю, делаю своим, - вот единственный критерий.

ТИМ: Критерий чего?

ПОДРУГА: Единственный критерий, позволяющий определить, было твое решение религиозным актом или нет.

ТИМ: По-моему, я этот свой обет не перед богом давал.

ПОДРУГА: Тогда кому ты дал слово? Самому себе?

ТИМ: И себе тоже, да, но не только.

ПОДРУГА: Тогда кому еще?

ТИМ: Не кому-то. Это не кто-то. Не существо. Знаю, это попахивает безумием, но мне почему-то кажется, будто я давал обет... самому обету. У него нет лица. Глаз нет. Оно не смотрит на тебя. Оно есть. Его нельзя потрогать. Почувствовать. Оно не теплое. Оно...

ПОДРУГА: Что?

ТИМ: Не знаю, оно как бы без сердца. Машина. И тебя не слышит. К нему вообще не пробиться. Как будто звонишь, а на другом конце никто не подходит. А я тут. Где все люди. Где жизнь. Где чувства. Где тепло. А там, где-то там, - обет. Холодный, надменный. Со мной вообще не говорит. Но именно ему я дал обещание. Ему, а не богу. Я в бога не верю.

ПОДРУГА: Это потому, что для тебя он этакий старик с бородой.

ТИМ: Нет.

ПОДРУГА: Кукловод. Пасет тучи в небесах.

ТИМ: Нет. Бога ведь можно представить и как сгусток энергии. Но я и в это не верю.

ПОДРУГА: Бог никакой не сгусток энергии. Какой еще сгусток. Это все ходульные подсказки для ленивого ума. Бог - это нечто очень конкретное, это очень просто.

ТИМ: Ну-ка, ну-ка...

ПОДРУГА: Бог - это любовь к ближнему. Воля господа - это то, чего в нужде взыскуют от меня другие. Бог является нам всегда, когда другим требуется наша свобода. Невзгоды человека, которому ты смотришь в глаза, невзгоды, которые ты способен смягчить, здесь и сейчас, вот в эту секунду, и именно в этом мгновении и есть бог. Он в этом зазоре, в этом пространстве между мной и ближним, который во мне нуждается, только в этом бог и может проявиться. Он как бы в игре между мною и тобой. Я отдаю - ты принимаешь. А принимая, ты мне тоже что-то отдаешь. Возвращаешь смысл моему существованию. В благодарность за мое деяние. Я отдаю, а ты возвращаешь мне даяние тем, что позволяешь свершиться дарению и любви. В этом - бог. Это и есть бог. Когда я делюсь с тобой своей свободой, своим талантом, способностями, своим временем - в этой самоотдаче бог, он и есть эта самоотдача.

ТИМ: Я всего лишь врач.

ПОДРУГА: Да, ну и что?

ТИМ: Когда я веду прием, это процесс сугубо технический. Все должно идти быстро. У меня нет времени вникать в личные беды, проявлять участие к пациентам. Я в это время не я, не частный человек, я просто играю роль, выполняю функцию. Да я и языка их не понимаю. Это совсем не такая мизансцена, там никакой романтики, и...

ПОДРУГА: Какая еще мизансцена?

ТИМ: Ну, любви к ближнему. Это все больше в книжках бывает. В кино. В Библии. Не знаю. Ты там не стоишь, как...

ПОДРУГА: Как?

ТИМ: Не знаю, когда ты вот так говоришь, все это так многозначительно, так пафосно... Ветер развевает волосы, нимб над головой и вся эта елейная мура. Словом, китч. У меня это совсем не так.

ПОДРУГА: А как?

ТИМ: Мое дело создавать структуры и поддерживать их жизнеспособность. Это основное. Я не святой. И не подвижник. Я - чиновник, служащий.

ПОДРУГА: Ерунда.

ТИМ: Вовсе нет. Ну да, бывает иной раз и разговор, и рукопожатие. Но по большей части это всего лишь - выполнение своих функций. Проработать результаты анализов. Сугубо прагматически. Принять необходимые решения, отключив все эмоции. Сердце, любовь и все такое - где угодно, только не здесь. Главное: диагноз, назначение терапии, контроль, надзор. И терпеть жару и пот, когда очередной раз кондиционер вырубился, вонь в коридорах, вонь в хосписах для умирающих, мухи, испражнения. А-а, не важно.

ПОДРУГА: Нет, как раз важно. И вот, несмотря на все это, ты возвращаешься. С радостью.

ТИМ: Какая там радость. Возвращаюсь без всякой охоты. В том-то все и дело. Все думают, будто я туда рвусь. А на самом деле там все ужасно, в больнице просто ужасно.

ПОДРУГА: Но тем не менее ты даришь им свою жизнь, и вот эта помощь, эта любовь к ближнему - она божественна.

ТИМ: Да не люблю я этих людей. Бывают, конечно, и симпатичные. Как и здесь. Некоторые мне нравятся. Другие нет. Как и здесь. Многое мне приятно. Многое чуждо. А об остальном я по большей части и понятия не имею. Но чтобы близость, чтобы ближние - нет, на самом деле нет. Поэтому и любви к ближнему никакой нет. К тому же это никакие не бедные люди. Просто люди. Я не считаю их бедными. Да они этого и не хотят. Ну, когда как. Для меня это просто люди, а иной раз просто тела.

ПОДРУГА: Об этом я и говорю. Будь все это только распрекрасно, это было бы слишком просто. Не бывает света без тени. Некрасивое - это как раз то, против чего ты выступаешь. Безобразное - это сопротивление, преодоление которого только и придает смысл твоему обету перед богом. Разве нет?

ТИМ: ???

ПОДРУГА: Нет?

ТИМ: Нет, по-моему, нет.

ПОДРУГА: Тогда как ты сам это определишь?

ТИМ: Сижу в самолете. Вижу - падаем. Вот я и дал обет. Если уцелею - вернусь туда. Навсегда. Вот и все.

ПОДРУГА: ----

ТИМ: Кстати, мы ищем сиделок для тамошнего хосписа. Ты согласна?

ПОДРУГА: ---

ТИМ: Шутка. //

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒