Лорен Вайсбергер 6 страница

– Ради Бога. Приходите обе через два часа! – воскликнула Элайза и дала отбой.

Я сложила телефон и сделала то, что любой житель Нью‑ Йорка рефлекторно делает, услышав название ночного клуба: полезла в «Загат»[66]. Двадцать один балл за качество блюд, двадцать – за декор и восемнадцать, что тоже неплохо, за обслуживание. И название не из одного слова, как «Рокко», «Баттер» или «Лотос», что почти наверняка гарантирует исключительно плохое времяпрепровождение. Описание показалось многообещающим:

«Других посмотреть или себя показать – никогда не вопрос в этом итальянском заведении на севере Сохо, где интерес к европташкам, обменивающимся воздушными поцелуями и притворяющимся, что „едят их салат“, перевешивает неожиданно нехилые „творческие“ цены. Обыватели могут почувствовать себя иностранцами в собственной стране, но высокий рейтинг ресторана говорит сам за себя».

Ага, значит, меня ждет еще один вечер с европташками, что бы ни имелось в виду. Открытым оставался вопрос «что надеть? ». На работе Элайза и команда носят разнообразные черные брюки, черные юбки и черные платья, так что надежнее будет придерживаться заведенного порядка. Я позвонила Пенелопе в банк:

– Привет, это я. Как дела?

– Уф! Тебе страшно повезло, что ушла из этого потогонного места. Твоей Келли еще работник не нужен?

– Хорошо бы… Слушай, как тебе идея встретиться сегодня сразу со всеми?

– Со всеми?

– Ну, не со всеми, конечно, а с нашей рабочей группой. Я помню, у нас были планы, но мы каждый раз ходим в «Черную дверь». Может быть, интереснее пойти поужинать куда приглашают? Ты как, готова?

– Конечно, – отозвалась Пенелопа, причем по голосу мне показалось, что от усталости подруга едва способна шевелиться. – Эвери встречается сегодня с компанией школьных приятелей. Мне они не очень интересны, а вот на ужин я бы сходила. Куда приглашают?

– «Киприани даунтаун». Ты там бывала?

– Нет, но мать твердит о нем с пеной у рта. Спит и видит, как бы я туда сходила.

– Слушай, нам есть, о чем задуматься, раз твоя мать и мой дядя знают все злачные места в городе, а мы о крутых кабаках и не слышали.

– История моей жизни, – вздохнула Пенелопа. – Эвери такой же – знает всех и вся, а я не в состоянии крутиться, как он. Даже просто попытка отнимает слишком много сил. С удовольствием посмотрю на людей, которые зарабатывают на жизнь, организуя праздники. Да и еда должна быть превосходной.

– Ну, вряд ли это основная причина, почему наша банда собирается в «Киприани». За неделю я провела бок о бок с Элайзой сорок часов и не видела, чтобы она съела хоть крошку. По‑ моему, она существует лишь на сигаретах и диетической кока‑ коле.

– Диета горячей девчонки, а? Молодец Элайза. Нельзя не восхищаться такой силой воли, – вздохнула Пенелопа. – Я скоро заканчиваю. Хочешь, поедем в центр на одном такси?

– Отлично. Жди на углу Бродвея и Восьмой улицы где‑ то без десяти девять. Позвоню сразу, как только сяду в такси, – ответила я.

– Буду ждать на улице. Пока.

Моему гардеробу еще предстояло оправиться после четырех лет тощих коров и немногочисленных костюмов в серых, темно‑ синих и черных тонах, и в результате многочисленных примерок и забраковок я решилась на обтягивающие черные брюки и простую черную майку. Затем извлекла на свет божий пару туфель на пристойно высоких каблуках, приобретенных во время шоппинг‑ тура в Сохо, и долго укладывала феном чересчур густые черные волосы, унаследованные от матери, – такие волосы являются предметом зависти каждой, пока женщины не поймут, что их с трудом можно уложить хотя бы в «конский хвост», и что возня с прической занимает каждый раз не меньше получаса. Я даже вспомнила о косметике, которой пользовалась настолько редко, что щеточка туши была вся в катышках, а помада засохла в тюбике и не желала выкручиваться. Не беда, подумала я, бубня «Пока живем»[67] и работая над собственным лицом. Должна признать, результаты стоили усилий: poigne d'amour[68] уже не нависала над поясом брюк, груди остались полными, как у пухленькой девушки, зато остальные части тела словно съежились, и тушь на ресницы совершенно случайно удалось нанести идеально, придав моим несколько бесцветным серым глазам чувственный, привлекательный вид.

Пенелопа ждала на улице ровно без десяти девять. Водитель доставил нас по адресу вовремя. На Западном Бродвее великое множество ресторанов, но все посетители, до блеска отмытые скрабом и обезоруживающе счастливые, казалось, облюбовали уличные столики. «Киприани» пришлось искать – администрация не удосужилась поставить указатель, возможно, из практических соображений: срок существования большинства модных клубов в Нью‑ Йорке – меньше шести месяцев, меньше убирать после закрытия. К счастью, я запомнила номер дома, указанный в «Загате». Остановившись поодаль, мы оглядели посетителей на улице. Группы дорого и небрежно одетых женщин собрались возле бара, где мужчины средних лет наливали им что‑ то в бокалы, но Элайзы или кого‑ то из офиса нигде не было видно.

– Бетт! Сюда! – позвала Элайза.

Она сидела с сигаретой в одной руке и с бокалом вина в другой в самой гуще уличных столиков «Киприани», расслабленно откинувшись на спинку итальянского стула. Тонкие, как ветки, руки и ноги Элайзы, казалось, грозили переломиться в любой момент.

– Все остальные в зале. Очень рада, что ты пришла!

– Господи Иисусе, ну и скелетина, – пробормотала Пенелопа себе под нос, когда мы пробирались между столиками.

– Привет. – Я наклонилась к Элайзе, чтобы прикоснуться щека к щеке в знак приветствия. Выпрямившись, чтобы представить их с Пенелопой друг другу, я увидела – Элайза все еще сидит с приподнятой головой, прикрыв глаза и подставив щеку. Она‑ то ожидала традиционного европейского двойного воздушного поцелуя, а я обошлась половинкой приветствия. Недавно я прочитала убедительную статью в «Космополитен», где двойной поцелуй предавался остракизму как глупое жеманство, и приняла решение: больше никаких двойных поцелуев. Как говорит Опра, в жизни женщины всегда есть место подвигу. Пришел мой черед побыть героиней. Я не стала касаться ее щечкой вторично, но сказала:

– Спасибо, что пригласила. Здесь просто изумительно!

Элайза опомнилась быстро:

– Совершенно согласна. У них лучшие салаты в городе. Привет, я – Элайза, – добавила она, протянув руку Пенелопе.

– Простите, Бога ради, как неучтиво с моей стороны. – Я покраснела при мысли, что мои слова покажутся Пенелопе смешными. – Пенелопа, это Элайза. Всю неделю учила меня работать. Элайза, это Пенелопа, моя лучшая подруга.

– Ух ты, потрясное колечко. – Элайза ухватила Пенелопу за левую руку вместо правой и осторожно взялась за массивный камень. – Блеск стольких каратов ослепляет реально!

Кстати, Пенелопа была при своем практичном двухкаратном «булыжнике». Я представила реакцию Элайзы на второе кольцо Пенелопы.

– Благодарю вас, – ответила польщенная Пенелопа. – Я недавно обручилась, прошлым…

Прежде чем она смогла закончить, подошедший Дэвид обнял Элайзу сзади, обхватив неестественно тоненькую талию с подобающей осторожностью, чтобы, не дай Бог, не сломать, наклонился и что‑ то прошептал ей на ухо. Элайза засмеялась:

– Дэвид, милый, веди себя прилично! Бетт ты знаешь, а это – подруга Бетт, Пенелопа.

Мы обменялись двойными воздушными поцелуями. Дэвид ни на мгновение не отводил взгляд от Элайзы.

– Наш столик готов, – хрипло объявил он с итальянским акцентом, похлопав свою девочку по костлявой заднице и склонившись к ее шее. – Подходите, когда финито.

С акцентом творилось что‑ то непонятное: он смахивал то на французский, то на итальянский.

– Я – уже, – весело пропела Элайза, бросив сигарету под стол. – Пошли внутрь?

Наш столик на семерых оказался в дальнем углу зала. Элайза немедленно проинформировала, мол, начинающие крутить из кожи вон лезут, чтобы добыть столик в передней части ресторана, но суперличности предпочитают столики у дальней стены. За столом сидели Кайли, Дэвид и Лео, входившие в состав группы организаторов вчерашнего мероприятия по случаю выхода книги Кэндис Бушнелл. Я с облегчением увидела, что Элайза единственная явилась со «второй половиной».

Собравшиеся потягивали напитки и о чем‑ то спорили с расслабленным видом, как умеют лишь по‑ настоящему уверенные в себе люди. Естественно, никто больше черного не надел. Кайли с Элайзой щеголяли в почти одинаковых коротких платьях: одна – в ярко‑ коралловом, дополненном роскошными серебристыми туфлями на высоких каблуках, другая – в прелестном аквамариновом и босоножках в тон платью, с завязками до середины голени. Даже мужчины выглядели, словно только что от Армани. Только Дэвид был одет как на работе, в костюме цвета графита. Правда, костюм, более облегающий, чем большинство американских мужчин стали бы носить, отменно сидел на высоком, с великолепной фигурой Дэвиде. Лео творчески объединил хип‑ хоп и повседневный стиль кэжуал, нарядившись в истрепанные джинсы «Севен», винтажную футболку в обтяжку с надписью: «Вьетнам: я ушел, не дожидаясь нашей победы», и оранжевые мужские кроссовки «Пума». Я уже хотела присесть на последнее свободное место рядом с Лео, но тот легко вскочил, не прерывая разговора, расцеловал меня в обе щеки, придвинул стул мне, затем Пенелопе, которая не меньше моего старалась показать, что каждый вечер только и делает, что развлекается в ресторанах. Усадив нас, Лео любезно вручил нам меню и поманил официанта, не прерывая беседы.

Я взмокла от усилий, пытаясь вспомнить хоть отдаленно крутой напиток, но долгие годы джина с тоником в компании дяди дали о себе знать. Кажется, сейчас в моде «Абсолют».

– Мне, пожалуйста, «Абсолют» и грейпфрутовый сок, – промямлила я, когда официант взглянул на меня первую.

У Элайзы округлились глаза.

– Думаю, здесь не бывает «Абсолюта». Может, для начала возьмем на всех несколько бутылок вина?

– О, конечно, прекрасная идея. Один – ноль.

– Не смущайся, я собиралась заказать пиво, – прошептала Пенелопа, наклонившись ко мне. Я широко улыбнулась, словно услышала лучшую шутку в жизни.

Дэвид объяснялся с официантом на итальянском примерно четвертого класса школы, помогая себе жестикуляцией, и однажды поцеловал кончики пальцев, словно речь шла о блюде, слишком изысканном, чтобы устоять. Элайза и Кайли смотрели на него с обожанием. Наконец для нас, монолингвальных идиотов, Дэвид пояснил со своим фальшивым акцентом:

– Для начала я заказал три бутылки кьянти, если никто не возражает. Какую воду возьмем – простую или с газом?

Повернувшись ко мне, Элайза прошептала:

– Дэвид с Сицилии.

– Неужели? Как интересно, – восхитилась я. – Его родители остались там?

– Нет‑ нет, его привезли в Америку в четырехлетнем возрасте, но он по‑ прежнему очень любит малую родину.

Голоса за столом распределились за воду в бутылках – я мудро воздержалась от признания, что отлично обойдусь старой доброй водой из‑ под крана, – и Дэвид заказал три воды с газом и три без газа. По моим расчетам, мы уже потратили примерно триста долларов, а ведь еще даже не заказали аппетайзеры.

– Прекрасный выбор, Дэвид. – Кайли вонзила наманикюренные когти в кнопки мобильного телефона – видимо, набирала текстовое сообщение. – Готова лично поручиться. Мы много лет отдыхаем летом в Тоскане, и кьянти – единственное вино, которое я пью. – Кайли прервал зазвонивший телефон, который она неприязненно кинула в сумку, рассмотрев определившийся номер.

Изучая меню, я удивлялась: неужели каждый работник «Келли и компании» владеет солидным трастовым фондом? Зарплаты точно не были особенно высокими. Я не могла добавить ничего ценного в рассуждения о тонкостях кьянти: взгляды родителей на место летнего отдыха менялись от Покипси до озера Каюга у Итаки, где они приглашали местных жителей на вегетарианское барбекю с лакричным чаем.

Цены в меню не казались заоблачными, пока до меня не дошло, что от девятнадцати до тридцати двух долларов здесь стоят только аппетайзеры. Большинство закусок стоило долларов по сорок, но это никого не удержало от заказа множества блюд «просто попробовать». Зная, что мои суперкрутые сотрудники никогда не унизятся до того, чтобы попилить поровну счет за съеденное, я подумала, что в принципе могу себя побаловать, и сделала заказ. Вы бы тоже гнали от себя мысль, что спускаете жалованье за первую неделю на ужин, без которого легко могли бы обойтись.

– Ну что, подсчитаем убытки, – предложил Дэвид. – Каковы шансы, что ни одна знаменитость первой категории не посетила вечеринку?

– Ну, были же актеры «Секса в большом городе», – начал Лео задумчиво.

– Пардон, я бы не называла Криса Нота или Джона Корбетта звездами первой величины. Видели мы Сару Джессику Паркер? Нет! Кроме того, СВБГ[69]– вчерашний день. Мероприятие – кошмар!

Группа выполняла заказ компании «Уорнер букс» по организации вечеринки в честь выхода четвертого романа Кэндис Бушнелл, но праздник превратился в форменный зоопарк. Так как я не занималась мероприятием с самого начала, в тот вечер меня командировали смотреть торжественный обед по случаю вступления в должность исполнительного директора одной из фирм‑ клиентов «Келли и компании».

Лео вздохнул:

– Знаю. Ты права, конечно. Это было просто ужас что такое!

– Да уж точно. Спрашивается, кто были девицы, наводнившие патио? Набросились на шампанское, будто прежде никогда его не пробовали. А откуда взялись два парня со стейтен‑ айлендским акцентом, устроившие драку? Кошмар! – Кайли.

– Да, Пенелопа, ты ничего не потеряла, – заверила Элайза, хотя подруга понятия не имела, о чем идет разговор. – Хотя в этом и состоит красота «книжных» мероприятий. Издатели обычно не представляют, как подать новую книгу, соберет праздник нужных людей или нет… И только книжные вечеринки, наверное, – мероприятия, где никто даже не просматривает список приглашенных.

Отпив вина, Дэвид кивнул:

– По крайней мере, не придется выслушивать еще одну речь Келли на тему «Почему список гостей делает вечеринку». Честно говорю, новой нотации мне не выдержать.

Я слышала об этом списке с понедельника, но Келли все не удавалось ознакомить меня с «полной базой данных тех, кого следует знать». Она обещала выбрать время завтра, в пятницу, и продемонстрировать список во всей красе. Я ждала, когда будет сброшен последний покров, еще не вполне готовая признать, что Келли действительно милая, дружелюбная женщина, какой и кажется. Пока начальница внушала не оставляющий надежд полномасштабный оптимизм. Уилл, скорее всего, не оставил ей выбора, брать или не брать на работу племянницу, но Келли, похоже, искренне радовалась, заполучив меня в компанию.

Четыре дня я посвятила тщательному анализу поведения начальницы, отыскивая тайный порок или подспудное раздражение по отношению ко мне, но так и не нашла ни единой отрицательной черты. Может, Келли и вправду всеми обожаемая, приятная и успешная деловая дама? Самое серьезное обвинение, какое я могла выдвинуть в ее адрес, – пристрастие к дешевым Е‑ мэйлам с обилием символов эмоций. Зато Келли ни разу не употребила выражение «военный совет» и не совала потные руки в мое рабочее пространство, поэтому я с радостью мирилась с этим крошечным недостатком.

Мой сотовый зазвонил, когда все оживленно заспорили, делала ли уже Келли себе веки в ее зрелом, нет, пожилом возрасте тридцати четырех лет. В панике соображая, как выключить телефон, я неожиданно поняла, что сотрудники не только не будут против, если я отвечу, но воспримут это как должное.

– Привет, Бетт, как поживаешь?

Это оказался Майкл, судя по голосу, немного смущенный.

– Майкл, дорогой, как ты там? – «Дорогой» сорвалось с языка непроизвольно.

Сидящие за столом, включая Пенелопу, с интересом уставились на меня. «Дорогой? » – прочитала я по губам с изумлением воззрившейся на меня лучшей подруги.

– Дорогой?! – рассмеялся Майкл в трубке. – Ты что, выпила? Я рано освободился. Скажи, где ты, сейчас подъеду, заберу.

Я захохотала, не в силах представить, как Майкл в жеваном костюме и больничных сабо примется за мной ухаживать в милой манере самодовольного хрена, то есть именно так, как Дэвид только что расписывал виллу в Сардинии, которую забронировал на август.

– Нет‑ нет, дело не в этом. Я на ужине с коллегами, мы закончим примерно через час. Давай я перезвоню тебе домой?

– Конечно, – произнес он еще более смущенно. – Звони на городской, у меня сотовый вот‑ вот сядет.

– До связи. – И я со щелчком сложила телефон.

– Это был наш Майкл? – недоверчиво спросила сбитая с толку Пенелопа.

– Кто‑ о же это был? – подхватила Элайза, с готовностью перегнувшись через стол. – Бубновый интерес? Горячий менеджер из банка? Тайная любовь, которую вы готовы сделать явной, потому что больше не работаете вместе? Ну, рассказывай!

Хотя идея переспать с Майклом привлекала меньше, чем мысль о сексе, скажем, с собственным дядей, а Пенелопа отлично знала, что между нами ничего нет, поскольку Майкл страстно влюблен в свою милую, прелестную японку, я не стала возражать.

– Что‑ то вроде этого. – Я нарочно потупилась. Внимание впервые за вечер обратилось ко мне. – Мы… э‑ э‑ э… сами только сейчас поняли, что к чему.

– О‑ о‑ о‑ о‑ о, – заорала Элайза. – Я знала! Добейся, чтобы Келли внесла его в список, и он приведет своих роскошных приятелей – банковских клерков! Вот весело будет! У меня есть тост! За Бетт и ее нового бойфренда!

– Ну, он не совсем мой…

– За Бетт, – подхватила компания, подняв бокалы и весело чокаясь.

Пенелопа тоже подняла бокал, но упорно смотрела прямо перед собой. Все лишь пригубили вино, а я проглотила до последней капли. К счастью, внимание оживившихся собравшихся переключилось на выбор десерта.

– Я позвонил Эми, и она сказала, что мы можем подъехать в «Бунгало», – объявил Лео, отбрасывая со лба прекрасно осветленные волосы.

Элайза предупреждала, что все парни за столом, кроме Лео, – традиционной ориентации, но в это невозможно было поверить, слушая, как они обсуждают, в каких салонах лучше делают массаж лица, говорят о новых стильных мужских шлепанцах от Джона Варватоса и сетуют, как противно было ждать, когда их любимый инструктор по пилатесу[70] начал занятие на десять минут позже.

– Бунгало? Вы говорите о «Бунгало‑ восемь»? – спросила я; мой обычный фильтр несколько расслабился под воздействием выпитого.

Разговор за столом замер на полуслове, и шесть прекрасно ухоженных и/или накрашенных лиц повернулись ко мне. Наконец, Кайли собралась с силами выдержать бремя моего вопроса.

– Да, – спокойно сказала она, избегая встречаться со мной взглядом, явно стыдясь за меня. – Эми Сакко, владелица клубов «Бунгало» и «Лот шестьдесят один», – очень хорошая подруга Келли. Мы все в сегодняшнем списке, вечеринка обещает быть лучшей за неделю.

Все закивали.

– Готов идти куда угодно, – воскликнул Дэвид, играя волосами Элайзы, – если есть гарантия, что мы получим столик! Иначе не согласен. Только не сегодня.

– Точно, – поддержала его Элайза.

Счет принесли около полуночи, и, хотя Пенелопа дружески болтала с Лео, я видела, что ей не терпится уехать домой. Но идея о «Бунгало» звучала заманчиво, поэтому, послав Пенелопе несколько красноречивых взглядов, я отправилась в туалет, куда вскоре подошла и она.

– Слушай, милые люди, – сказала Пенелопа без всякого выражения.

– Крутые, ну? Совсем другое дело.

– Совершенно другое. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я уйду пораньше? – Интонация подруги стала еще более отстраненной.

– Что случилось?

– Нет, все нормально. Уже поздно, у меня не хватит сил на «Бунгало». Мы с Эвери договорились вернуться домой к полуночи, так что я лучше пойду. Ужин был прекрасный. Я устала, но ты поезжай развлекаться, хорошо?

– Точно? Могу за компанию поехать с тобой в такси и залечь дома спать. Я тоже не уверена, что готова для «Бунгало», – предложила я, но Пенелопа вежливо отказалась.

– Не будь смешной. Иди, повеселись за нас двоих.

Мы вернулись за стол, где по кругу шла, как я надеялась, последняя бутылка вина. Когда официант положил счет всем и никому в отдельности, я невольно втянула воздух, быстро подсчитав в уме, что должна честной компании долларов двести пятьдесят. Но очевидно, делить счет было здесь не в обычае, потому что Дэвид, взяв маленькую кожаную папку, небрежно бросил:

– Я оплачу.

Никто не стал спорить, все сидели, будто так и надо.

Приложив к счету угольно‑ черную кредитку, Дэвид вручил папку официанту. Вот ты какая, легендарная Черная карта «Американ экспресс», владелец которой тратит минимум сто пятьдесят тысяч в год. Никто другой за столом не проявил к кредитке интереса.

– Ну что, мы готовы? – спросила Элайза, разглаживая платье на прелестной маленькой заднице. – Нам понадобится два такси. Лео и Кайли, предлагаю вам ехать в одной машине, а Дэвид, Бетт, Пенелопа и я поедем на другой. Если доберетесь в ресторан первыми, то я предпочитаю столик у бара с левой стороны, хорошо?

– Слушайте, я, наверное, поеду домой, – подала голос Пенелопа. – Ужин был прекрасный, но завтра мне рано вставать на работу. Рада была познакомиться со всеми.

– Пенелопа! Ты не можешь уйти! Вечер только начался, поехали, будет шикарная вечеринка! – воскликнула Элайза.

Пенелопа улыбнулась:

– Я бы с удовольствием, правда, но сегодня не могу. – Подхватив пальто, подруга коротко обняла меня на прощание, остальным помахала рукой. – Дэвид, спасибо за ужин. Было очень приятно познакомиться со всеми вами. – И прежде чем я успела сказать, что завтра позвоню, Пенелопа ушла.

Мы набились в такси согласно плану. Время от времени мне удавалось кивать и издавать «угу» в подходящие моменты, и лишь когда мы остановились перед входом с бархатной веревкой на Двадцать седьмой улице, между Девятой и Десятой авеню, я поняла, что немного опьянела за ужином и, почти не имея опыта общения с чем‑ то хоть отдаленно напоминающим крутые ночные кабаки, как никогда близка к поступку или слову, которые окончательно уронят меня в глазах сотрудников.

– Элайза, я, пожалуй, пойду, – забормотала я. – Что‑ то мне нехорошо, а завтра рано вставать на…

Элайза издала пронзительный визг, ее лицо оживилось:

– Бетт! Да ты что, шутишь? Ты у нас, можно сказать, девственница, мы уже приехали, сейчас ты попадешь в «Бунгало». Не забывай, праздники и вечеринки – часть твоей теперешней работы!

Краем сознания я понимала, что на нас глазеет вся очередь примерно из тридцати человек – большинство составляли мужчины, – но Элайза на это не смотрела. Дэвид обменялся специфическим приветствием с одним из охранников у дверей (рукопожатие – шлепок ладонью о ладонь – легкое столкновение костяшками кулаков и задницами). Я почувствовала, что способна идти лишь по пути наименьшего сопротивления.

– Ладно, – вяло пробормотала я. – Интересно все‑ таки.

– Пупсик, мы в списке Эми, – доверительно сообщила Элайза охраннику ростом шесть футов три дюйма и весом не меньше двухсот двадцати фунтов, оказавшимся тем самым идиотом, стоявшим на входе в день помолвки Пенелопы. Судя по всему, вышибале не особенно нравился спектакль у входа, но когда Элайза на секунду от него отлипла, он ответил:

– Конечно, прелесть моя. Сколько вас в списке? Проходите, проходите. Попрошу менеджера усадить всю компанию за столик получше.

– Спасибо, милый, вот и отлично. – Чмокнув его в щеку, Элайза подхватила меня под локоть, прошептав на ухо: – Каждый секьюрити считает себя Господом Богом, хотя, не стой он на входе, никто с ним и не заговорил бы.

Я кивнула, надеясь, что охранник не услышал, пусть даже заслужил такие слова. Оглянувшись, я встретилась с его пристальным взглядом.

– Привет, – кивнул он, давая понять, что узнал.

– Привет, – ответила я, благоразумно удержавшись от замечания, что сегодня вечером меня впускают без возражений. – Спасибо за зонтик.

Но охранник уже отвернулся, чтобы снять с крюка бархатную веревку и объявить оставшимся на улице, что их время еще не пришло. Сказав что‑ то в микрофон рации, он открыл нам дверь. Миновав гардеробную, мы попали в зал, где плавали плотные клубы табачного дыма.

– А что, здесь можно курить? – наивно поинтересовалась я.

Дэвид и Элайза воззрились на меня:

– Это же частная вечеринка. Можно делать все, что хочешь.

– Откуда ты его знаешь? – поинтересовалась Элайза, пока Дэвид здоровался с каждым присутствующим в двадцати футах вокруг.

– Кого?

– Придурка в дверях.

– Кого‑ кого?

– Идиота на входе. – Элайза выдохнула, как показалось, больше табачного дыма, чем способны вместить ее легкие.

– Ты вроде отлично с ним ладишь, – отозвалась я, вспомнив, как тепло Элайза обняла охранника.

– А что остается делать? Это моя работа. Торговля лицом, причем одни убытки. Так ты его знаешь?

– Нет. Несколько недель назад, когда здесь отмечали помолвку Пенелопы, он продержал меня на улице жутко долго. Я где‑ то видела его раньше, но никак не могу вспомнить…

– Ну и ладно. Давай веселиться.

Для ночного клуба, пользующегося славой самого крутого заведения Америки, «Бунгало» не выглядел впечатляюще. Весь клуб состоял из одной прямоугольной комнаты. Бар у дальней стены и примерно по восемь столиков, обставленных диванчиками, с каждой стороны. В середине зала танцевали, у бара кучковались, и только высокий стеклянный потолок и ряды пальм придавали клубу экзотику.

– Эй, ребята, сюда, – позвал Лео, уютно устроившийся на диванчике в дальнем левом углу, в точности как просила Элайза. Из хитро замаскированной кабинки ди‑ джея гремела музыка, и Кайли, уже усевшись на колени к какому‑ то парню, ритмично терлась об него задницей под музыку. На столе уже красовался почти мини‑ бар: сплошь бутылки «Вдовы Клико», «КетельУан» и «Тэнкерей». Графины апельсинового, грейпфрутового и клюквенного соков, две бутылки тоника и газированной воды предназначались для коктейлей. Пенелопа упоминала непомерную стоимость своей вечеринки, поэтому я представляла, сколько придется выложить: бутылка ликера в престижном клубе стоит около трехсот, а шампанское – около четырехсот долларов.

– Что тебе налить? – спросил Лео, подойдя сзади. Опасаясь заказать уж совсем немодный напиток, я попросила бокал шампанского.

– Сейчас будет, – кивнул он. – Давай потанцуем. Кайли, пойдешь?

Кайли за последние шесть минут добилась существенного прогресса – она уже вовсю целовалась с новым знакомым, сидя у него на коленях. Мы не стали дожидаться ответа.

Приглашенные оказались почти сплошь красавцами и красавицами. Разница в возрасте не превышала десяти лет – от двадцати с небольшим до «тридцати с хвостиком, и все они были здесь явно не в первый раз. Женщины, высокие, стройные, не стеснялись высоко открытых бедер и низких декольте, что, впрочем, не выглядело вульгарно. Мужчины увивались вокруг красавиц, обнимая за задницу, спину или плечи, не потели и предупредительно не позволяли бокалу дамы опустеть. Ничего похожего на буйные подростковые дискотеки, где я неловко подпирала стенку, со страхом разглядывая корчащуюся толпу в свете прожекторов.

Пока я рассматривала присутствующих, Лео успел подцепить брюнетку и присоединиться в танце к паре красавчиков. Все четверо, обнаружившие прекрасное чувство ритма, извивались, тесно прижавшись друг к другу. Время от времени пары менялись партнерами, и «девушки» терлись бедрами друг о друга.

Возвращаясь из туалета, я почувствовала у себя на талии чьи‑ то руки и лишь потом разглядела их владелицу, девицу с длинными волнистыми волосами неопределенно‑ светлого, мышиного оттенка, от которой несло табаком и мятным освежителем для рта.

– Бетт, Бетт! Поверить не могу, сколько лет, сколько зим! – провизжала девица, уткнувшись подбородком мне в грудь, что было неприятно и неудобно, потому что я ее не узнавала. Незнакомка еще несколько секунд продержала меня в кольце объятий, а когда отодвинулась, моему изумлению не было предела.

– Эбби? Неужели? Вот уж действительно целую вечность не встречались…

Я старалась не показать, что мне меньше всего хотелось ее видеть. В университете она производила отталкивающее впечатление, но я забыла о ее существовании, когда после выпуска все переехали в Нью‑ Йорк. Несколько лет в городе хватало места, чтобы не сталкиваться с Эбби, однако сегодня удача мне изменила. Спустя пять лет после окончания университета Эбби выглядела старше, опытнее своего возраста. Она явно подправила нос, накачала огромные пухлые коллагеновые губы, но разительнее были перемены с грудью. При росте Эбби четыре фута одиннадцать дюймов суперсиськи, казалось, занимали всю переднюю сторону миниатюрного тельца.

– Зови меня Абигайль, – тут же поправила она. – Не, ну встреча, с ума сойти, да? Я слышала, ты работаешь на Келли, и не сомневалась, что рано или поздно мы с тобой встретимся.

– Что ты имеешь в виду? Кстати, ты давно в Нью‑ Йорке?

Эбби уставилась на меня с шокированным видом и потянула к дивану. Я попыталась высвободить запястье из тесного кольца ее пальцев, но мертвая хватка не ослабевала. Придвинувшись гораздо ближе, чем мне хотелось, Эбби выдохнула:

– Ты что, серьезно? Не слышала разве? Да я в самом водовороте медиамира!

Мне пришлось прикрыть рот ладонью, притворившись, будто я закашлялась, чтобы не расхохотаться ей в лицо. Еще во времена учебы в Эмори Эбби заявляла, что она «в самом водовороте» – то студенческого клуба, то мужской баскетбольной команды, то университетской газеты. Никто не понимал, что сие означает, вообще‑ то это называется неправильным словоупотреблением, – но по какой‑ то причине Эбби привязалась к этой фразе и вклеивала ее к месту и не к месту.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒